Найдёныш

После смерти дочери и отъезда зятя и внучки в Австралию, Ольга Сергеевна и Владимир Павлович, как- то резко постарели и перестали жить в  общепринятом и бытовом смысле этого слова. Их перестала интересовать работа, перестали выбираться в театр, ранее гостеприимный их дом, превратился в жилище отшельника, но не спартанского по образу жизни, а абсолютно безразличного ко всему, в том числе и к грязной посуде в мойке и не убираемой несколько месяцев квартире. Никак не хотела налаживаться их жизнь после непрерывного горя и стольких, следующих одна за другой, бед. Последним и самым жестоким ударом судьбы была смерть их дочери Гали, умершей в двадцать шесть лет.

Дочь умерла, внучка уехала, родственников живых в Москве не осталось, да и те далёкие, были так далеко, что связи с ними почти то же не было. И вот эта пугающая пустота вокруг, и в них самих, потихоньку начинала опускать их на дно жизни в этой сумасшедшей стране.
Но девяностые годы для России не были счастливыми и доброжелательными и, если человек в те годы опускался на дно, то ему уже никогда было не подняться.

С работой, к счастью, и у Ольги и у Владимира было всё нормально и устроено, но вот в семье.........Будто селевой поток накрыл их семью бедами, следовавшими одна за другой. Три года назад, неожиданно из-за больного сердца и переживаний за мужа, которого выгнали с завода по причине развала этого самого завода, умерла мама зятя. А возраст у отца зятя Сергея, Николая Сергеевича, был пред- пенсионный, и устроиться на работу он так и не смог. Мария Ивановна - мама Серёжи, не работала совсем после рождения Сергея - болело сердце (сказалось голодное и нищее детство) и ухаживала всю жизнь за двумя своими мужичками, как она их сама всегда называла.

Кормил и содержал всю семью в эти разбойные и расхлестанные годы Сергей,
работая на двух работах. Мария Ивановна умерла на даче, рано утром и быстро. Николай Сергеевич пережил свою жену ненадолго. Протосковав три месяца, он решил, что не из-за чего теперь ему небо коптить, но и убивать себя грех, поэтому он решил свести счёты с жизнью несколько иначе. Он перестал есть совсем. Перед этим предупредил и сноху, и сына, чтобы они перестали привозить ему продукты, потому что он уже всё решил и назад дороги нет. Сергей хорошо знал своего отца и понял, что уговоры не помогут, и он смирился с неизбежным. Об этом и Ольга и Владимир узнали много позже от Сергея.

Николай Сергеевич пережил свою жену на пять месяцев. Через год на операционном столе при пересадке донорской почки умерла дочь после полугода гемодиализа. Ещё до рождения дочери, Сергей искал возможность уехать в такое место, с таким климатом, где бы Галя смогла жить, не опасаясь за здоровье. Раньше в Советском Союзе он нашёл городок Байрам - Али с
очень подходящим сухим климатом, с арбузами, дынями и виноградом. Но после чёрного разлома СССР, стала Туркмения заграницей, становилось сложно туда ездить.

Сергей начал искать место где бы климат был подходящим для жены. Такое место нашлось - Австралия, город Перт. Но из-за того, что он работал в Советском Союзе в засекреченном институте, выезд ему был на несколько лет закрыт, хотя и институт уже приказал долго жить.

Возможность выехать из России появилась уже после смерти жены и Сергей, не раздумывая и спасая дочь от безумия и беспредела, который творился в стране, уехал в Австралию, но не в Перт, как планировал ранее, где жарко, а в академический городок недалеко от Канберры, где сейчас работал научным сотрудником в филиале Сиднейского технологического университета.

Отъезд Сергея и внучки - Катюши, таким всё сжигающим пожаром прошёлся по душам Ольги и Владимира, так их надломил, что та жизнь, в которой они жили сейчас, воспринималась ими не как обычная жизнь, а как виртуальное бытие в бронированной капсуле в полном одиночестве. Всё, что происходило вокруг, их совершенно не касалось. И всё, что они делали, они делали машинально и автоматически - ходили на роботу - потому что нужно, ездили на дачу - потому что нужно, ели, спали, если могли - потому что нужно. А вот кому нужно и зачем, они перестали понимать.

Однажды, возвращаясь с дачи домой, Ольга попросила мужа остановиться у станции метро "Ново - Гиреево", мимо которого они проезжали, и купить воды попить. Тут же к машине подбежали несколько беспризорников попросить денег на еду. Среди подбежавших подростков одна девочка привлекла внимание Ольги каким- то не детским совершенно взглядом своих огромных изумрудных глаз. Ольга про себя сразу же назвала её - Зеленоглазкой. У всех детей были не детские глаза, но у этой девочки в глазах было столько отчаяния, тоски, понимания своего униженного положения попрошайки, так она стеснительно подходила к машине, что невольно обращала на себя внимание, даже среди вот таких же, как она униженных и оскорблённых жизнью, судьбой и государством, детишек.

Ольга, сама не понимая почему, дала крупную купюру этой девочке и попросила сходить её купить бутылку минеральной воды. Зеленоглазка с улыбкой взяла деньги и бегом бросилась выполнять поручение. От того, как вспыхнули глаза у ребёнка, как она с готовностью понеслась к ларьку, как она обрадовалась надежде, что, может быть, эта красивая тётя даст ей немного денег за услугу, у Ольги навернулись слёзы на глазах, и она отвернулась от беспризорников.

Минуты через три прибежала Зеленоглазка с бутылкой воды и отдала сдачу Ольге. Ольга взяла и то и другое, намеренно пересчитала сдачу и вернула её
Зеленоглазке. У девочки и так крупные красивые изумрудные глаза, увеличились в размере необычайно от удивления, и в первый момент она даже отшатнулась от машины, но Ольга её успокоила и сказала, что деньги эти за честность, поэтому она смело их может забрать себе.

После этой, такой неожиданной встречи, какой- то слабый огонёк душевного тепла поселился в душе Ольги. Своему мужу о своих смутных, пока ещё далёких и не сформировавшихся мыслях по поводу этой девочки - Зеленоглазки, она не рассказывала, но Владимир уже не один раз замечал какие- то изменения, мелкие, едва заметные близкому человеку и совсем невидимые для посторонних, начали происходить с его женой. То она неожиданно и без повода улыбнётся, то подойдёт к зеркалу и поправит локон волос, упавший на щёку, то так задумается, что совершенно не слышит, о чём ей говорит муж. Налицо были все признаки влюбившейся женщины, но в кого? Владимир недоумевал. Иногда Ольга уезжала куда-то, ничего не рассказывая Владимиру.

Однажды он у неё поинтересовался, что с ней происходит. Разговор начался в выходной день, и Ольга, ничего не объясняя, предложила ему одеться и поехать с ней.
Они поехали к тому самому метро, где месяц назад Ольга покупала воду и
встретилась с Зеленоглазкой. Они вышли из машины, подошли к беспризорникам, но так, чтобы они не обращали на них внимание, и, показывая на Зеленоглазку, Ольга спросила мужа, а что если им удочерить вон ту девочку.

Владимир не был готов к такому разговору и не знал, что сказать. Ольга
продолжила и ответила на вопрос мужа, который он задал ей перед этой поездкой, что она ездила сюда и наблюдала за Зеленоглазкой. Весь оставшийся вечер задумчивый Владимир ловил вопросительные взгляды жены, но ответ так и не мог конкретизировать, поэтому отмалчивался, хотя хорошо понимал, что именно жена ждёт от него.Так, не придя к какому- то решению, они легли спать, а утром Владимир предложил Ольге поехать за девочкой.

Они нашли её на своём рабочем месте - она попрошайничала. Остановились у обочины.
Она их узнала и подбежала к ним ,улыбаясь, как старым знакомым. Владимир Павлович, заговорщицки подмигнув ей, спросил: - Ну как жизнь?

Она улыбнулась и ответила, что хорошо. Он не знал, что нужно дальше
говорить, первый запал прошёл, и он стоял молча, не зная, с чего начать.
Вдруг девочка отодвинулась, нахмурилась.
- Я секс-услуги не оказываю, - и отодвинулась ещё дальше.

Владимира как будто обварили кипятком: он покраснел и не знал от стыда,
куда смотреть. Ольга, которая в первый момент тоже получила удар
электрическим током, сориентировалась быстрее мужа: - Малыш, ты нас не правильно поняла. Мы хотели тебе предложить пожить с нами, а если тебе понравится, то и удочерить тебя. Ну а, если не захочешь с нами жить, то вольному воля - уйдёшь, куда хочешь, и тебя никто не будет держать.

У ребёнка испуг сменился на удивление, но так откровенно, что глядя на её полуоткрытый рот, Володя засмеялся открыто и от души. Напряжение спадало, Зеленоглазка успокаивалась. Он спросил, как её зовут. Она ответила - Саша, всё ещё не очень понимая , что происходит и что действительно от неё хотят эти двое взрослых людей.

Её опасения имели под собою почву: на Московских улицах с беспризорниками могли сотворить всё, что угодно, и такие же , как они сами, и люди, облачённые властью, и те, у кого в кармане денег не меряно, и те, кто по долгу службы должны были охранять граждан и, уж тем более, маленьких граждан этой страны. Их могли в любой момент изнасиловать, могли избить, могли усыпить и отправить на запасные части, то есть разобрать на донорские органы, всё, что угодно, могло случиться с ребёнком на Московской улице в девяностых годах.

Объевропеизировалась Россия полностью: с западной моралью и с той же любовью к деньгам, и с теми же правами человека. Господи, да объяснил бы хоть кто-нибудь мне - с чем их едят, эти самые права человека. Если смотреть на беспризорных, то такие права человека не нужны ни одному нормальному человеку и даже не всякий ненормальный человек согласится с такими правами.

Ольга, подойдя вплотную к ребёнку, достала из кармана заранее написанный свой домашний адрес с телефоном и протянула бумажку Саше. Та, ещё с некоторым сомнением, прочитала и вопросительно посмотрела на Ольгу - Это тебе, если вдруг надумаешь и решишь. Позвони или приезжай. Сама решай. Это твой выбор. Мы свой уже сделали, - сказала Ольга, и они сели
в машину.

Машина уже тронулась, а Саша с развёрнутой бумажкой в руке всё ещё смотрела им в след. Ольга тоже не отрывала взгляд от удаляющейся Саши. И вдруг крикнула мужу: - Стой! - на ходу открыла дверь машины, едва не зацепив прохожего. Когда машина остановилась, Ольга выскочила на тротуар и почти бегом пошла навстречу подбегавшей Саше. Когда Владимир обернулся, он увидел, что Ольга уже обнимает Сашу, и они вдвоём подходят к машине. Он облегчённо вздохнул.

Этим же вечером он колготился на кухне готовя ужин, а Ольга отмывала Сашу в ванной комнате. Саше сидела в ванне, а Ольга натирала ей спину. И по мере Сашиного рассказа рука Ольги медленно начала трястись, голова отворачиваться от Сашиного взгляда, а из глаз
медленно покатились слёзы, губы и подбородок мелко затряслись. Она ничего не говорила, но только всё дальше и дальше прятала голову за Сашину спину.

Саша родилась в городке Кадым Рязанской области в семье работницы мелкой фабрики, которая выпускала какую- то мелочь вроде носков и чулок. Фабрика была единственным местом, где было можно работать жителям этого городка. В округе были уже разрушены колхозы и совхозы на бедных Рязанских землях. Отца своего она не знала по причине его полного отсутствия, вернее присутствия только на зачатии ребёнка, а потом сгинувшего, как будто его и не было.

Отчество было взято от отца матери - Андрея. С ними ещё жила бабушка, которая не менее охотно, а иногда и более даже, чем мать, потреблявшая самогон местного производства, который производился тут же, в сенях. Они жили в собственном доме, построенном ещё дедушкой. Самогон бабушка продавала местной пьющей публике, которая перестала работать, опять же по причине полного отсутствия этой самой работы.Несчастная фабрика прекратила своё бренное существование чуть ли не в то самое время, когда канул в вечность Советский Союз вместе с Советской властью. Работы не стало почти для всего населения городка. И, как это всегда бывает на Руси, народ пустился во все тяжкие и, в первую очередь, в пьянку, чтобы залить вином горе.

Саша потеряла счёт количеству хахалей, которых мать по пьяной дурости
переводила в их дом. Однажды один из них, год назад, попытался
изнасиловать Сашу. При этих словах Ольга вздрогнула, вспомнив и свою
историю, Саша убежала, перебивалась по подругам,
а потом от голодухи уехала в Москву в надежде подкормиться в большом и сытом городе. До Москвы добиралась сначала на попутных и маршрутных автобусах, из которых её периодически высаживали из-за отсутствия денег.

Но до Рязани доехала, села на электричку и приехала на Казанский вокзал столицы государства, которое некогда при всех недостатках в развитии экономики, относилось к собственным детям заботливо.

Куда идти, что делать, где искать еду, она не могла и предположить. Пыталась подносить вещи, но чаще чем платили, просто отгоняли. Местная пронырливая братва, которая здесь уже обжилась, пинками прогнала её с вокзала. Она шлялась по городу в надежде найти еду и тёплую ночёвку. Но большой незнакомый город со своими порядками, сложностями взаимоотношений между милицией и проститутками, за которую стали принимать Сашу, отвергал её, ещё даже и не поняв, что же ей надо. И вот так, топая по ночной неласковой Москве в поисках пропитания и ночлежки, она попала в большую тёмную импортную машину, в которую её прямо с тротуара, затащили два представительных, в костюмах и галстуках, дяди. Они окликнули её: - Ты работаешь? Она ответила нет, имея ввиду совершенно другую работу, нормальную работу, которая на нормальном человеческом языке обозначает именно работу. Они схватили её, затащили в машину и повезли куда- то за город по красивой и яркой ночной Москве. Та мерзость, которую собирались с ней сотворить эти представительные и, с общественной точки зрения и нынешней морали, добропорядочные и заслуженные перед этим государством дяди на хорошей и дорогой машине, была обёрнута в красивую и яркую Московскую упаковку.

Память была у неё хорошая и позже ей объяснили, куда её вывозили, чтобы в тиши огромных, ухоженных, элитных домов за высокими заборами и шлагбаумами с несколькими эшелонами разнокалиберной охраны, насиловать без помех. Втроём, разрывая ей все внутренности влагалища и анального отверстия, в течение нескольких часов, хрюкая от удовольствия - Целочка попалась - насиловали её, а потом, всю окровавленную, привезли в целлофановом мешке, чтобы она не испачкала кровью дорогих сидений в новой машине, с кожаной обивкой и выбросили на набережную Москвы - реки.

Она плохо помнила, что было дальше, только урывками. Привезли в больницу, зашивали, месяц лежала, не могла нормально ходить. Потом отправили в детский приёмник, где она прожила месяц, а потом снова выбросили на улицу, потому что у неё была жива мать - алкоголичка и нужно было сначала лишить её материнских прав. И она снова оказалась на улице, где ей уже помогли устроиться в подвале такие же, как и она, обездоленные дети. Саша была старше внучки - Катюши всего на три года.

Ольга, спрятавшись за спину Саши, уже откровенно рыдала, обняв девочку. Перепуганный Владимир забарабанил в дверь с вопросом, что случилось. Ольга в рыданиях не смогла произнести ни слова, и за неё ответила Саша, сказав, что всё хорошо. Он вошёл в комнату, и первый раз в жизни написал стихи на листке бумаги.

Я много боли видел жизни,
Но не виновен в этом я.
Я, как и все, такой же нищий.
Да, в общем, как и вся страна.

Нет - все мы нищи не деньгами:
Бумага - мусор наживной.
Мы духом нищи, не вещами,
И даже, не такой судьбой.

Судьба страны - судьба народа,
И дух его, если он жив
Не даст стать нищими от Рода,
Иную участь заслужив.

Но мы забыли память предков,
Кати по полю мы трава
И дух веков, давно ушедших,
Не достучался нам в сердца.

В них пустота, немая темень,
Они закрыты на замок.
А, ключ к замку, давно утерян,
И постучавши, дух замолк

Из ванной комнаты они долго не выходили. Ольга не могла никак успокоиться. И Саша, прижавшись к её спине, мягко гладила её по плечу и руке, успокаивая. Из зеркала на Ольгу смотрела женщина с растрёпанными волосами и красными от слёз глазами. Все её попытки привести себя в порядок были безуспешными - глаза оставались опухшими и красными.

Муж не стал её расспрашивать, увидев, в каком состоянии они обе вышли из ванной, он и так уже почти всё понял. Лишние расспросы только добавят слёз. Нужно было наоборот сделать так, чтобы Зеленоглазка поскорее забыла всё то страшное, что с ней было в прошлом.

А.Копьёв, весна 2005.