Серый

Для Серого тот день начался с того, что он спросонья зря открыл дверь. Двое злых похмельных милиционеров и скучающий майор из военкомата больно защелкнули на его запястьях  наручники. А он ничего не мог понять...
Бабушка, цепляясь слабыми пальцами за бушлаты непрошенных гостей,  кричала им: «Что же вы делаете, паразиты такие!!!».
Военкомат был внутри переполнен призывниками, а в коридорах стоял запах спешно натянутых штанов...
Снаружи, зябко ежась, перетаптывался с ноги на ногу взвод ментов с дубинками на боках...
Он уже тогда был одержим желанием сбежать, четко зная, что замели его по беспределу и забреют служить туда, где тянут лямку двое его дворовых знакомцев. Если не погибли еще…
А ведь еще недавно ему завидовали, так как у бабушки он единственный кормилец и по всем законам его в армию не заберут. Ни на Кавказ, ни в Читу…

Однако, попав в коридоры военкомата и стоя в одних трусах перед врачебным конвейером, Серый понял, что попал…
Дышите… не дышите… годен!
Повернитесь… наклонитесь… раздвиньте…  годен!
Не было никакой возможности свалить из этого желтого двухэтажного здания с узкими зарешеченными окнами, высоченным забором и взводом ментов во дворе. Поговаривали, что за забором в автобусе еще сидят омоновцы… На всякий случай…
«Ладно, хрен с ним, - подумал он, - с призывного свалю тогда, или может сами отпустят».
Беспокоился он больше сейчас не за себя… «Не баись бабуля, мы скоро встретимся… Они что-то попутали», - успел он крикнуть, когда его уже не сопротивлявшегося вывели из квартиры, а бабушка безвольно осела в прихожей на чистовыметенный и давно некрашеный пол…

Однако свалить с призывного тоже не удалось. Немного набегаешь по декабрьской уральской стуже без верхней одежды, которую у них отобрали. Ощущение же полного попадалова укоренилось прочно, когда с призывного не отправили обратно парня, который учился на втором курсе какого-то мудреного института и еще одного, у которого были две судимости по малолетке. В автобусе, который их привез, обратно уехал только нарик. Он весь чесался, ухмылялся гнилозубой улыбкой и, подмигивая, говорил: «Меня за месяц сюда уже третий раз катают. Но что-то видать не нуждается Родина в моей защите»...

Дворовая закалка, способность делать все своими руками, стычки с пацанами из соседних районов и ранняя безотцовщина давали Серому определенное преимущество, так как в части Внутренних войск МВД РФ, куда он попал, было больше дедовщины, чем уставных взаимоотношений. Невысокий, жилистый и юркий, он не ходил в авторитете уже по духанке, но никто из тех, кто был старше его по призыву, его не трогал. Чувствовали силу. Впрочем, многие пацаны, служивших вместе с ним, были такими же как и он. Даже Студент, которого как самого грамотного, определили писарем, поставил себя так, что его зауважали. И Серый тоже…
Ему вообще со Студентом  было интересно, хотя многих вещей он не понимал.  «Дуализм человека… Хренотень какая-то… На дебилизм похоже. Напридумывают, а потом  сами не знают, что с этим делать», - думал Серый, жалея приятеля за явный мусор в голове.
Тем не менее, Серый  первым бросился ему на выручку, когда к ним в подразделение ночью ввалились пьяные бойцы грозненской бригады, которые квартировали в их части проездом на дембель.  Студент, стоявший тогда на тумбочке дневального, отчаянно, но  умело отбивался от троих грозненцев, которые хрипло сипели «Да мы Чечню топтали, казёёёл!».
Когда все было кончено Серый хмыкнул:
- А ты прав был на счет этого… Как его, блин… Дуализма… Чечню они, конечно, топтали, но все равно обычные пидарасы, - и он подмигнул Студенту, сплевывая с разбитых губ крошки плохого табака...

«Серёженька, как ты там, родной? У меня все нормально. Тетя Шура заходит, когда может. Деньги, Слава с Пашей мне занесли. И продукты тоже приносят. Лекарство выкупила. Жду пенсию и тогда соберу тебе посылку... Ты будь там аккуратнее, мой хороший, не лезь куда не следует…»

Неожиданно Серого вызвал к себе замкомполка по работе с личным составом, или как говорили по борьбе с личным составом. Впрочем, высокий и жилистый подполковник с выдающейся вперед челюстью и жестко-умными глазами бороться со своими не хотел. Он пропадал в Чечне больше других офицеров, и по всей части о нем шла слава как о нормальном «шакале» /так называли срочники офицеров и контрактников/.
- Ты ведь один в семье? - спросил подполковник.
Серый замялся под его взглядом, словно на допросе в метновке.
- Так нет же семьи. Бабка да я…
- Бабушка, понял? – оборвал его подпол.
- Ну да… Так точно.
- Ладно, знаю я все. Документы я на тебя подготовил. Нефиг тебе тут вшей кормить и в Чечню соваться тоже нефиг. Если все пройдет путем, отправим домой.
Вечером после отбоя Серого вытащили в каптерку поддатые деды:
- Стучал, сука?
- Охренели чтоль? – огрызнулся он, - меня домой хотят отправить. Знаете ведь почему.
- Ну-ну, кормилец бабули… Узнаем, что  стучал, заколебешься крокодила сушить. Понял!!!
- Дрочите молодых лучше, - буркнул Серый и его отпустили спать.

Вскоре подпола-замполита опять отправили в Чечню. Документы же на Серого то ли запоздали, то ли пропали во всем этом бардаке, что тогда творился не только в войсках, но и в стране. Вскоре к нему подошел командир батальона с формальным вопросом.
- В Урус-Мартан колонна завтра уходит. Поедешь? – спросил мордато-пузатый комбат, который в Чечне больше суток не задерживался, уезжал тайно в Моздок, но исправно получал боевые. 
Что он мог ответить? Ребята уедут, а  он станется ждать решения своего вопроса, так как у бабушки нет кроме него никого? Нет. Неправильно это будет. Если бы ответ уже был, то послал бы он командира и со спокойной душой остался. И все было бы честно. А так нет. Чем он лучше остальных?  Чем лучше Студента, которого безуспешно пытались вытащить из армии родители, и имели на это все основания? Чем лучше Сыча, который окончил три класса и бросил сельскую школу, чтобы помогать отцу на тракторе в богом забытом колхозе? Чем лучше Шрама, который был третьим и старшим ребенком в семье. Его мать была больна, а отец пил от безысходности и вечной безработицы. Западло, было отказываться…Не по-пацански…
- Поеду, - ответил он…

«Бабушка, не переживай за меня. Посылки не надо, у меня все тут есть. Пацанам передай, что очень на них надеюсь. Со мной все будет хорошо…»

Бабушка не получила ни этого письма, ни похоронку о нем. Серый сопротивлялся смерти, которая забирала его через перебитую осколком фугаса артерию. Он  рвался жить, не зная, что она уже второй день лежит в квартире  с замершим навсегда старым сердцем, и никто об этом не знает.
«Я только ранен… Я только ранен… Потом домой…», - лихорадочно бился он в предсмертном жаре, теребя заскорузлый ремень автомата и не различая лиц, склонившихся над ним пацанов.
- ****и!!! Да сделайте же что-нибудь!!! - орал на медиков Студент, зажимая липкими пальцами горячую и скользкую кишку артерии.
«Потерпи бабуля, я скоро буду с тобой…», - подумал Серый и затих…