в Лесу

Тогда по осени водили хороводы, плели венки из золотящихся и красно-огненных кленовых листьев. Радостные, они пели песни небу. А к закату жгли костры и наигрывали на гитарах приятные мелодии. Говорят, в том лесу видели ведьм, лешаков и тонких длинноволосых девушек с уставшими пустыми глазами. Эдик во все эти сказки не верил. Дело ли, бродить полупьяным меж корявых сосен? И не такое привидится.
В деревню его отправили толи, чтобы мозги проветрил, толи потому, что надоел уже в конец сиднем дома сидеть. Школу-то он закончил, а вот в университет не поступил. Учится на его месте какой-нибудь богатенький сынок, ну да и ладно. Год отдохнуть можно, а там и в платный поступать.
Дед будил рано, то ему одно надо, то другое. «Эдик, поди-ка» стало уже привычным для ушей звучанием. Вот и в то утро растолкал его дед, заставил в сарай на крышу лезть.
- Ты чего одел, а? – возмущался дед, оглядывая чёрные, в обтяжку, джинсы Эдика. – Бесстыдство какое. Ба, ну ты глянь! – проорал он в сторону кресла, где бабушка угнездилась.
Бабушка не оглянулась даже. Она демонстративно поднялась и стала свои многочисленные юбки-платки поправлять да одёргивать. Начало осени тёплое, а она вся укуталась как чукча. Эдик понять для себя не мог, как это старый человек вот так мёрзнет всё время и почему? От таких мыслей стареть ему особенно не хотелось.
А ещё бабушка не разговаривала. Он ещё маленьким себя помнил, как она ему только улыбалась и что-то вкусное ночью приносила. Один раз это было яблоко, огромное, красное и сочное… А дед трепался постоянно, как бы заполняя своим говором всё пространство. Эдик считал, что он так бабкину немоту компенсирует, и себе, и окружающим.
Забравшись на крышу, Эдик понял, что с одеждой таки просчитался. Пока по лестнице взбирался – думал, не порвутся ли джинсы на самом интересном месте, и не станет ли он посмешищем. Народу мимо ходило не то чтобы много, но достаточно, не смотря на раннее время. Вон и Анька соседская высунулась из форточки чуть ли не целиком и смотрит пристально, как он всякую грязь с крыши скидывает. А утреннее солнце играет на её каштановых кудряшках и подсвечивает соломинку, запутавшуюся в волосах. Эдик скинул с крыши кипу какого-то перегноя, ещё раз посмотрел на Аньку и подумал, что деревня – это нифига не романтично.
С террасы показалась округлая фигура бабушки, она несла миску каши какого-то странного цвета. Нехитрое варево предназначалось псу Василию. Дед конечно был юмористом в своё время, что так назвал собаку. Василий же навострил свои чёрные ушки и потянул носом, задумался чуть, вытянул голову, а потом и весь из будки показался, подставился под сморщенную бабушкину руку. После его внимание было целиком и полностью отдано каше. Эдик подумал, что собаке для счастья совсем мало нужно и в деревне псине самая жизнь и раздолье. Хотя защитником Василий не был, это сразу ясно. Зато другом был.
- Эдуард! Закончил? – это дед на «разведку» вышел всё из того же сарая. – Дыру нашёл?
- Какую дыру ещё? – Эдик осмотрелся и опасливо потрогал кроссовком облезлый, самый край крыши.
- В крыше которая. В пятницу дождь был – так всё и замочило к чертям. Дыра значит.
Предсказанная дыра и правда обнаружилась почти посередине крыши, как специально. Эдик вздохнул горестно и полез вниз за доской и гвоздями. Иногда его коробило от значения в этом доме как единицы рабочей силы на все мыслимые и немыслимые поломки. «В деревню…Отдыхать…» - мечтательно говорила его подруга Варвара и обижалась, что он её с собой не берёт. В деревню? Отдыхать?! Сказал бы он ей сейчас…
К полудню за Эдиком Петька зашёл. Точнее нагло ввалился, не снимая ботинок, и ухнул за стол, после чего спешно начал опустошать плетёную корзиночку с плюшками.
- Запивал бы ты всё это, - задумчиво проговорил дед, появившийся из спальни с каким-то жилетом в руках. – А то неровён час – подавишься.
Петька закашлялся и покраснел. А Эдик рассмеялся и постучал ему по спине чуть сильнее, чем надо.
- Изверги, - обиженно выдал Петька. – Один подавиться желает, другой следом прибить хочет…
- Это всё от жадности твоей, - сказал дед строго. – Ты ещё за щеки плюшек набей, отвиснут как у хомяка на зимовке. Бабы и не посмотрят.
- Зря вы, дядя Миша. Женщина любит, чтоб мужчина ел хорошо… И что вам жалко? Тётя Люба чуть не каждый день всякое такое готовит. Небось, даже Василию достаётся.
- Смотри, чтоб тебе не досталось, олух, - заметил Эдик. – Ты зачем припёрся вообще? Годовые запасы наши подъедать?
Петька сразу напрягся, и вид у него стал весь такой таинственный. Однако плюшки он есть продолжил. Петька жевал и одновременно косился на деда, а тот уходить не собирался. Сидит себе на трёхногом табурете у окошка и бормочет себе под нос что-то. Не иначе как пылинки на подоконнике подсчитывает.
- Ну оторвись ты уже! – возмутился Эдик, выхватывая у Петьки буквально изо рта последнюю плюшку. – Выйдем что ли.
Они пошли по дорожке мимо скособоченных домов, в основном одноэтажных. Некоторые из них белели недавно выкрашенными резными наличниками, другие убого утопали в земле. Трава у обочины местами уже желтела. Осень, но пока совсем ещё ранняя.
Скоро добрались до новенькой сколоченной беседки. Её чей-то отец сделал, и теперь туда шлялись кто надо и не надо. Доски, не отполированные и не сглаженные, приятно пахли свежим деревом и были усыпаны будущими занозами. По перекладине бегали чёрными точками муравьи и иногда божьи коровки.
- Всё, Эд, сегодня с нами идешь, - заявил Петька.
- С какими это «нами» и куда это «идёшь»? – насторожился Эдик.
- С ребятами. К лесу. Вот сходишь разок и перестанешь надо мной смеяться и на враки намекать.
Эдик знал Петьку давно. Тот, так же как и он, к старикам в деревню ездил. И не на пару дней, а часто на всё лето. За это с ним знакомство «врак» Эдик наслушался ещё тех, включая лесную эту чертовщину.
- Так что у тебя сегодня как бы посвящение будет, - наигранно важно сказал Петька. – Не дело ведь, все ходят, знают, а ты нет! И Анька порадуется.
- Тоже мне счастье, в лесу под пьяное завывание девок охмурять.
- Ничего ты не понимаешь, - обиделся Петька. – Ну разок, сходи?
- Ладно, замаял уже, аж спать захотелось.
- Тьфу.
Вечером бабушка подошла к Эдику и очень странно на него посмотрела, будто сказать что-то собралась. Он уже ждал, что вот чудо случится и у той голос прорежется, но нет. Бабушка лишь взяла его за руку, постояла так немного, да и удалилась спать.
- Чтобы пьяным не возвращался, - рекомендательно так сказал дед.
- И не собирался.
До леса шли с километр, мимо традиционно расположившейся неподалёку речки. Некоторые ребята были с гитарами и рюкзаками. Эдик не сомневался, что там, в рюкзаках этих, обязательно должна быть самогонка. Анька шла рядом, прихватив его под руку, и улыбалась. Было ещё вполне светло, хотя солнце неумолимо продвигалось всё ближе к горизонту. Небо дремало в пёрышках облаков, чуть потемневшее.
Устраиваться стали на краю леса. Девушки как для обряда собирали опавшие листья, не срывали. Кто-то пошёл за хворостом, а кто-то раскладывал по земле синие, зелёные и клетчатые в заплатках покрывала. Эдик задумчиво бродил без дела средь всего этого, пока его не ухватили за руки и не надели чуть не насильно на голову венок тех самых клёнов. Устроили пляски какие-то, пели. Когда его в покое оставили, уже почти стемнело, и появилось странное приятное чувство удовлетворённости. Все раскладывали свои «харчи» и пили, что удивительно, молоко и чай из термосов.
- Ну как тебе? – Петька приземлился рядом с Эдиком на траву.
- Пока ничего необычного не заметил, - скучающе ответил он, устраиваясь поудобней прямо на лиственном ковре.
- Нетерпеливый ты. Хочешь пряник? – Петька выудил откуда-то незатейливую сласть с посахаренными боками.
- Вот обжора.
- А ты зануда!
Зажгли костры. Кто-то забренчал гитарой. Небо раскинулось сверху необыкновенно синее. Эдик сел и стал смотреть на огонь. Пламя создавало вокруг себя удивительный уют. Зато резким контрастом чернело вокруг неосвещённое пространство. Эдику казалось, что лес в ночи оживает и шевелится. В звуки гитары и нестройных голосов вплеталось что-то ещё. Шептало… шептало всё вокруг.
- Ну что в лес? Пострашимся? – предложил парень с гитарой, Митя вроде бы, насколько Эдик помнил.
- В лес! В лес! – заверещали девушки и повскакивали со своих мест.
Эдика тоже в лес потащили, хотя отходить от костра ему ой как не хотелось. Сразу стало холодно. Он уже потянулся застегнуть ветровку, но вспомнил, что не взял, надеялся – до ночи вернётся.
В какой-то момент Эдик остался один среди тёмных прорезей-деревьев. Неподалёку слышались крики и смех. Кто-то кого-то пугал, девушки визжали и хохотали. Эдик уже было собирался вернуться к костру, когда почувствовал чью-то руку у себя на плече. Ему подумалось, что наверняка это Петька его напугать решил. Ну не нечисть же, в самом деле. Но оборачиваться было страшновато. К тому же Петька почему-то молчал и выжидал, не убирая руку с плеча. Эдик постоял, помялся, да и развернулся, чтобы другу подзатыльника дать. Так рука в воздухе и замерла. Потому что стоял перед ним непонятно кто или даже «что». Сморщенный весь как сморчок, брови широкие, кустистые, а из-под них тёмные глазёнки смотрят, изучающе так. Будь Эдик не так перепуган, он бы рассмеялся и сказал, что это гриб-мутант из Чернобыля. Но тут как-то не до шуток оказалось, потому что существо это странное потянуло к нему свои руки-кусты и улыбнулось очень уж зловеще.
Эдик и сам не заметил, как побежал. Только потом понял, что стремглав в самый лес несётся. И не слышно уже не голосов не смеха. Пожрали их всех что ли?
Но остановиться не получалось. Казалось ему, что если остановится, то всё… Так чуть не снёс кого-то на своём пути. Остановился, пригляделся…
- Бабушка?
Та что-то беззвучно забормотала. Эдик как вкопанный встал. Прислушивался-прислушивался, разобрал только «рано тебе ещё, рано тебе ещё». А чего рано? Куда рано?..
А бабушка его за руку взяла и повернула, пальцем куда-то указывая.
Оказалось, он из леса выбежал к кострам обратно. Там уже и сидят все, чай свой пьют и булки едят с маслом. Обернулся он бабушке сказать что-нибудь, а её и нет.
- Эдик! Ну ты чего? Мы уже искать собирались, потерялся думали, - кричал Петька.
- Я домой пожалуй…
- Ну как? Весело?
- Не сказал бы…
- Да ты чего такой? Это же шутка была. Тут в деревне и развлечься больше нечем.
- Вы бы в лес не совались больше, - проговорил Эдик и пошёл в сторону деревни.
А на следующий день всё тоже самое было – подъём, дела какие-то, Василий в будке и тихая бабушка с разговорчивым дедом.

________
31.01.09