Сказ про Анюту Поповну

Ой, вы, гоп-хип-хоп-еси, отроки современные!
Молодь вы зеленая, непродвинутая!
Отрывайте очи свои красные
От ж/к мониторов компьютерных!
Вынимайте из ушей опухших наушники,
Вырубайте свои МР3-плееры навороченные!
И послушайте сказ реальный, непридуманный,
Про крутую богатырку московскую,
Про Анюту Поповну!..


               
        1. Закваска. То есть, тьфу, блин, завязка!..               

          Жила-была в стольном граде Москве красна девица Анюта, единственная дочка в семье Верховного Жреца культа Вуду Таверназохора (или просто Захара) Малибути и работницы банно-прачечного хозяйства Ефросиньи Моисеевны Галкиной. Поскольку батяня ее был какой-никакой, но деятель религиозный, то называли Анюту Поповной, что самой Анюте было глубоко по барабану.

          Росла Анюта Поповна лицом мила, станом стройна, темпераментом буйна, с младых ногтей пацанов местных колотила нещадно, пока заезжий доктор Зигмунд Фрейд не объяснил, что у Анюты повышенная гиперсексуальность и что она через побои потенциальных партнеров удовлетворяет свое "либидо". Пацаны ни хрена не поняли, но на всякий случай Поповне на глаза, а тем более в руки старались не попадаться.

          К шестнадцати дочкиным годам перед родителями Поповны встала диллема: пора бы ее замуж отдавать, а никто такую буйную брать не хочет. Да и сама Анюта нос воротит: подавай ей прынца али богатыря! А Москва хоть и стольный град, а так – деревня деревней. Прынцев в ней отродясь не водилось, богатырей мало, и то все женатые.
 
          Нашел наконец ей батяня богатыря холостого, Алеку Дундука из села Бибирева. Хороший богатырь был Алека! Приходил с самого утра в сельскую кузницу – и давай подковы гнуть, пока кузнецы бибиревские его не прогонят. А как прогонят – так он другое занятие себе отыщет: зайдет в рощу березовую, выберет деревце постройней да повыше, к земле макушкой пригнет, камушек на ствол приладит и ствол-то отпустит! И летит камушек куда-нибудь в Мытищи, к боярам на пикнике в чашу с квасом угодит; чаша – вдребезги, квас – боярину на рубаху. Мат-перемат поднимется, паника: откуда, мол, напасть такая?! А Алека влезет на березу покрепче, смотрит, слушает да посмеивается!

          Привел батяня Алеку в покои дочкины, оставил одних. Анюте богатырь понравился: не только на плечах мышцы играют, но и в других, немаловажных местах одёжа топорщится!
      
          Присела Анюта к богатырю на правую коленку и спросила ласково:

          – А что, Алека-богатырь, ты, к примеру, супружеский долг исполнять умеешь?

          – Так ить, – краснея, отозвался Алека, – долго ли умеючи-то!

          Поповна мечтательно закатила глазки:

          – Да-а, умеючи – долго!..

          Потом встала, отошла к окошку и сказала:

          – Только должен ты, Алека, перед свадьбой подвиг совершить, как у вас, у богатырей, заведено: чудище какое-нибудь одолеть или еще что!..

          – Где ж я тебе его возьму, чудище-то? – удивился Алека. – Может, ну его в баню?!

          – Без подвига не отдамся! – возмущенно повысила голос Анюта. – Совесть имей, бугай неотесанный!

          Богатырь в сердцах сплюнул на пол и почесал здоровенный затылок.

          – Ни хренаськи себе заявочки! Че ты кобенишься? Разогрела мужика,  а  теперь  условия  ставишь! Динамщица!

          Поповна вскипела от праведного негодования. Алека едва успел увернуться от летящей ему в голову глубокой суповой тарелки.

          – А не пошел бы ты, Алека-богатырь!.. В Лукоморскую губернию!.. Там нечисти всякой завались! Одолеешь кого – тогда и возвращайся! А не вернешься – плакать не буду! Тоже мне, половой гигант!

          – Ладно, иду уже, иду, – виновато промямлил Алека, вставая с лавки.

          И с порога добавил, обернувшись:

          – Ты только это... дождись меня, слышь!

          – Хорошо, хорошо, – закивала Анюта, закрывая за ним дверь. А, закрыв окончательно, тихонько сказала:

          – Вот придурок!..

          Алека сошел с крыльца, залез на своего коня и, со всей дури ударив его пятками по крупу, поскакал в сторону ближайших городских ворот, приговаривая:

          – Надо же было так влипнуть! Послал Бог невесту-психопатку!..



               
        2. Горыныч и Алека попали...

          Горыныча мутило. Он лежал под Калиновым мосточком на берегу речки Смородины, склонив все три головы на круглые прохладные камни-пороги, и время от времени громогласно икал.
Не хотелось ничего. Хотелось только, чтобы сегодня его никто не трогал. Чтобы не было сегодня этих придурков, богатырей, которые досаждали весь прошлый месяц тупым своим героизмом. Покоя хотелось! Неужели он, Почетный Ящер Лукоморья, ветеран, пенсионер, не заслужил спокойную старость за пять тысяч прожитых на этом сумасшедшем свете лет?! А эти идиоты все лезут и лезут к нему со своими подвигами!..

          – Эй, ты, Змеище проклятущее! Выходи биться на честный бой! Вызывает  тебя  богатырь  русский, Алека Дундук!

          На мосту нетерпеливо затопали ногами и копытами.

          – Да пошел ты, – грустно прохрипела средняя голова Горыныча.

          – Блин, вот гад! – отозвалась, нехотя приподнимаясь, левая голова. – А вставать все равно придется. Не отвяжется ведь.

          – И чего им всем не живется?!. – зло зашипела правая голова. – Ну ладно! Был ты Алека, станешь калека!

          Три дня и три ночи бились Алека Дундук и Змей Горыныч. Заколебались оба! Решили передохнуть чуток, сил набраться. Прилегли на берегу речки Смородины под Калиновым мосточком и захрапели в четыре храпелки...
         
           Первой проснулась левая голова Горыныча. Очень стало больно биться кадыком об землю! Открыв глаза и с трудом сумев напрячь шею и приподняться, ЛГГ узрела странную картину. Весь Горыныч и этот, приблудный богатырь Алека Дундук, лежали связанные на повозке, причем повозка со скоростью двух лошадиных сил несла их вдоль берега речки Смородины куда-то в сторону Высоких гор.

           Над немощными ныне телами пленников копошились штук семь мелких бородатых мужиков в деревянных лаптях, онучах в полосочку, в закатанных по локоть зеленых камзольчиках и длинных разноцветных колпаках. Они без умолку лопотали на каком-то собачьем языке и противно гнусаво хихикали.

           И тут уже левая голова Горыныча не сдержалась. Не разглядев, что две остальные головы и Алека тоже очнулись, но ничем ей помочь не смогут из-за огроменных кляпов в ротовых отверстиях, ЛГГ заорала благим матом:

           – Эй, едрить твою мамку, вы чего, совсем оборзели, бусурмане одноклеточные?! Вы это того, не фулюганьте!

           Ну что сказать: зря она это сделала. Ответом ей были залихватский гогот семерых карликов и три удара кирками по глупой макушке, после которых ЛГГ ушла в глубокий нокаут и необходимость затыкания ее пасти четвертым кляпом отпала сама собой. Зато остальные две головы Горыныча и Алека испуганно притихли и только зыркали зенками по сторонам, пытаясь определить маршрут движения повозки.

           Ехали долго. На исходе дня оказались через ущелье горное в небольшой долине, посреди которой возвышался внушительных размеров дворец из черного кирпича.
 
           Горыныч место узнал и сразу приуныл не по-детски.

           Это был Кощеев Посад, прежняя столица Тридевятого царства, еще до того как сюда пришли люди царя Гороха и окрестили эти земли Лукоморьем.



         3. Кое-что из истории Лукоморья.

                Продолжение следует...