отрывок из второго романа ты!

Любовь – затертое современностью слово, которое теперь нередко употребляется применительно к ненужным людям, домашним животным или даже к йогуртам. Сладкие грезы классиков в современности превратились лишь в школьный материал. Отношения между людьми приобрели товарно-денежную форму. Но все равно мы не перестаем мечтать об этом загадочном чувстве, ждать его, потому что оно действительно может изменить жизнь, растопить лед в сердце и зажечь глаза пламенем счастья. Что за странное чувство любовь, в честь которого написаны тысячи книг, сложены миллион песен? Что это за чувство, о котором говорят и мечтают? Как испытать его? Нужно ли заслужить?
Любовь преображает твою жизнь, наполняет ее яркими красками. Это чувство влечет и манит, интригует, завораживает, наполняет тебя без остатка, волнует и окрыляет... Мы все делаем в жизни лишь для того, чтобы любить и быть любимыми, заботиться и принимать заботу, быть рядом и чувствовать присутствие любимого человека...
Нельзя придумать любовь, создать, заказать или купить. Возможно только встретить ее. На все воля случая и твоего желания...
Наверное, всегда интуитивно я знала, что любовь – это ключик ко всем замкам от всех дверей, которые приходится открывать в жизни. Если в твоих руках есть этот золотой ключик, ты можешь открыть любую дверь. Но теперь тебе нужна только одна из их бесчисленного множества...
Нет, это не идеализированная история про семейное счастье из рекламы мюсли – это жизнь, которая скучна и нелепа без любви. Эта книга про «тебя», про меня и про него. Наверное, правильнее бы было назвать ее «Он», но я назвала ее «Ты!»...

* * *

«Сколько сейчас времени? Должно быть, часа три, быть может, четыре. ... Нет, все же три или половина четвертого». В моей голове навязчиво вертелась эта одна-единственная мысль.
– Я хочу пригласить вас в ресторан. Может, мы сможем встречаться? – робко спросил он, закутавшись в мое шелковое двуспальное одеяло. Я молча курила, выпуская дым вверх маленькими мутными облачками. Никогда не курю в спальне, но сегодня это, наверное, не я.
Я промолчала. Незачем отвечать на глупые вопросы.
– Я в стриптиз-клубе неплохо зарабатываю, он считается лучшим в городе. Я могу оттуда уйти, устроиться на нормальную работу. Мы ведь можем быть вместе? Нам же было хорошо, – умолял он.
Я посмотрела на него и снова затянулась.
– Почему вы молчите? Вам не понравилось?
Я встала с постели, накинула халат. Этот мальчик начинал меня утомлять. Я положила на тумбочку триста долларов.
– Хватит? – спокойно спросила я, как будто только что купила на рынке свежий кусок мяса, забыв про то, что продавцы, как правило, обвешивают. А какая разница, сколько вешать в граммах?
– Хотите, я оттуда уйду... Хотите, мы будем вместе жить?
А я с ним знакомилась так романтично... Что за бред?
Этот мальчик – молодой, мускулистый и явно не из Москвы – лежал передо мной сейчас совсем безобидный и беззащитный. Наверное, он увидел во мне надежду на светлое будущее. Или я действительно ему понравилась, а он устал спать с нежеланными. Смешно, но такая мысль пришла мне в голову в самую последнюю очередь, словно это так удивительно – влюбиться в меня.
Я могла использовать его как угодно, издеваться, как пожелаю, в конце концов, отомстить ему за всю боль, которую испытала по вине мужчин, – как они обычно мстят проституткам, но в последнее время мужской пол вызывал во мне лишь жалость.
Судя по движению его глаз, триста долларов – стандартная плата.
Я отправилась в ванную и уставилась в свое отражение в зеркале. Включила воду и долго и пристально рассматривала себя. Я все никак не могла понять, что во мне не так? Почему я вынуждена платить за любовь, почему я должна оплачивать секс? Как так получилось, что в двадцать два года при росте в метр семьдесят два и весе в пятьдесят четыре килограмма, с идеальным стилем, безупречным макияжем, внушительным шкафом дорогих шмоток и бесчисленным количеством тюбиков в ванной – для рук, для ног, для бедер, для лица, вокруг глаз и на десерт для области бикини – я вынуждена зарабатывать – нет, не зарабатывать, а выгрызать, деньги – и отдавать их за ночь с собой?! Одно резкое движение, и все эти многочисленные лосьоны, бальзамы, баночки и скляночки с грохотом разлетелись по всему полу.
– У вас там все нормально? Так, может, мы все же?..
Я перебила.
– Нормально. Расслабься, не потянешь! Да и не надо тебе этого! – крикнула я через закрытую дверь. Я не видела выражения его глаз, да оно меня и не волновало, меня интересовали сейчас мои глаза. Я смотрела на себя в зеркало. Дура, господи, какая же я дура.
– Захлопни за собой дверь! – крикнула я.
Через минуту раздался щелчок, и я удостоверилась в том, что я одна – нет, не в квартире, а в целом мире я одна под гордой вывеской «Генеральный директор».
Но это только номинально, а на самом деле – дура, дура, дура-а-а-а-а.
Сейчас по сценарию и для остроты сюжета было бы хорошо заплакать, и я искренне старалась сделать это, но не смогла. Я пыталась пожалеть себя, возненавидеть, разозлить, уничтожить, сломать, обидеть, растоптать – но все напрасно, я не смогла заплакать и лишь надменно смотрела на свое отражение.
– А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а! А-а-а-
а-а-а! – я кричала громко и пронзительно. – А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а!
Зачем? Непонятно. Я просто смотрела на себя и кричала. А когда закончились силы и надежды на то, что я смогу заплакать, я села на унитаз и закурила очередную сигарету...


Глава 1


ДУШЕВНЫЙ
ОНАНИЗМ



Кто я? Явно не то, что написано на моей визитке, не та, что сфотографирована на паспорт, и не та, кем привыкла себя воспринимать. Я – это нечто большее, я – это то, что смотрит на все это издалека, со стороны. Настоящей мне глубоко все равно, что делает моя личность, чем живет мое тело и о чем думает мой мозг. Всегда ты идешь к тому, чего хочешь, и тебе кажется, что именно это – твое счастье. Но получив, ты понимаешь: всё фикция, обман и блеф, твоя глупая иллюзия, а нужно тебе на самом-то деле другое... И так рождается новая иллюзия...

06:00. Будильник пронзительно воет свадебный марш, хотя для этого утра скорее подошел бы похоронный, по тематике ближе. Один мой знакомый как-то прислал СМС-гороскоп типа: «Ваш камень – надгробный, ваше число – 666, ваш цветок – пластмассовый». Интересно знать, какой придурок это придумал?
Я нажала кнопку на чайнике и принялась делать цигун.
Руки вверх и плавно вниз по телу, распределяем энергию, вдох, расправляем лепестки каждой чакры, сначала Аджана, потом Вишутха, потом Анахата.
– Шалом, – ответила я зазвонившему телефону.
– Алё, сестра, доброе утро, что делаешь? – прозвенел Настькин голос.
– Расправляю лепестки, – ответила я.
– Ладно, перезвони.
Н-да, теперь придется повторять все с начала. Я знала о том, что человек может приспособиться ко всему, но даже не догадывалась, что привыкну вставать в шесть утра, делать цигун и дышать чакрами.
Итак, приступим:
Муладхара – ЛАМ, ЛАМ, ЛАМ, ЛАМ.
Свадхистана – ВАМ, ВАМ, ВАМ, ВАМ.
Чакра сексуальной энергии, это сейчас то, что нужно.
Манипура – РАМ, РАМ, РАМ – сила воли. Что есть, то есть.
Анахата – ИАМ, ИАМ, ИАМ.
Чакра любви – к сожалению, не востребована...
Надоело! Какие чакры любви, какие вдохи и выдохи?
После вчерашней веселой ночи не помогут никакие мантры и медитации, по крайней мере мне...
Я плюхнулась на диван, жадно присосалась к чашке кофе и завыла:
– ОМ, ОМ, ВАМ, ЛАМ, ИАМ, ИАМ...
Потом снова зазвонил телефон. Мое ближайшее окружение уже с семи утра на ногах, им пришлось вписаться в мой новый режим.
– Алё, доброе утро! К тебе в 10:00 очень хочет попасть Игнатова, я могу ее записать? – тараторила сонным голосом администратор Люба, милая неопытная студентка, всегда вызывавшая во мне умиление, даже восторг... – Так я записываю? – ...и бешенство, так как она в каждой бочке затычка и жуткая интриганка и замутчица.
– Нет, запиши к Свете, я буду позже.
– Она хочет к тебе.
– Значит, позже, позже, позже...
– В 10:30?
– Это, по-твоему, позже? Да ты вообще в часах разбираешься?! Кто ко мне еще сегодня записан? В расписание можешь заглянуть, или ты еще спишь там?
Говорят, что когда женщина кричит и срывается, значит, ей не хватает мужского внимания. А я, похоже дошла, подруги.
Такие перепады настроения по шкале от 0 до 10 у меня могут случаться несколько раз в течение часа.
«Все из-за того, – заключила я, – что в последнее время я пытаюсь понять, что же мне на самом деле нужно, понять, почему у меня душа все время не на месте и почему никогда я не бываю счастлива и свободна».
– Только в 13:30.
– Ладно, записывай ее на 13:30. – Я нажала на красную кнопку.

Москва никогда не спит, Москва зарабатывает и тратит деньги двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году. Москва никогда не оста-навливается на достигнутом, она стремится к совершенству, к власти, она готова платить имиджмейкерам, стилистам, психологам, готова заказывать индивидуальные гороскопы, жить по распечатке диетолога, слушать тенденции моды и ходить по магазинам с шоп-ассистентом, промывать мозг у психоаналитика и тренироваться у бизнес-тренера, зубрить этикет и тараторить скороговорки, заказывать ревизию косметички и учиться наносить макияж – можно перечислять до бесконечности. Москва и ее обитатели хотят денег, много денег, столько не потратить, и ради этого они готовы пойти на все – лишь бы заработать больше, больше, еще больше. Только вот зачем? Разве людям нужны только деньги? Ведь это скучно. Где душа этого необъятного и стремительного города? Быть может, она спит сейчас – так же, как и моя?

* * *

Я приехала в свой офис с маленькой и неприметной табличкой «Studio Style.ru» к двенадцати часам, до изнеможения замученная собственными философскими метаниями о душе и взаимоотношениях полов.
Мой новый психолог проводил групповые занятия по медитациям, и я решила присоединиться. В конференц-зале нашего офиса расположилась группа из сорока человек. Пересчитав головы, я молниеносно прикинула прибыль, и настроение значительно улучшилось.
Эти медитативные практики были направлены на развитие интуиции и познание своей души. Люди, пришедшие познавать душу, в корне отличались от людей, приходящих на программу по имиджу лепить свою внешность. Эта группа состояла большей частью из дам, достигших сорокалетнего возраста, среднего, а то и низкого социального статуса и надежды еще что-то изменить в своей жизни. Надежда целенаправленная и позитивная. Уже хорошо.
В любом случае медитативные практики – вещь полезная и занимательная. Но, как показала практика работы в сфере психологических услуг, медитации не пользуются спросом среди молодежи, предпочитающей лидерские тренинги целеполагания, после которых иногда увозят с диагнозом «шизофрения». Зато американский тренинг постановки целей и их форсированного достижения, адаптированный под российский менталитет, – штука очень мощная. Чем-то напоминает финансовые пирамиды в 90-х годах, только там все кричали: «Я люблю деньги», здесь же лозунгом является: «Я люблю себя», точнее: «Я – сильный, уверенный и все смогу...» Далее – перечисление целей, у каждого оно свое, но, как правило, везде фигурируют деньги, деньги, деньги... Медитации все же более душевные...
– В этом зале исходит позитивная энергетика, – продолжает теоретическую часть психолог.
– А от кого она исходит? – перебила сидящая в первом ряду тетечка с пергидрольными волосами, похожими на унитазный ежик, изрядно б/у. Ей бы сходить к стилисту. Но нет, такие тетечки думают в двух направлениях: либо «Мне уже ничего не поможет», либо «И так хорошо».
– От всех, – не удивляясь, спокойно ответил психолог. Такие вопросы не редкость у клиентов, которые желают достигнуть просветления на медитации и тужатся изо всех сил, чтобы возлюбить весь мир и самого себя.
– Сегодня я хотел бы поговорить о технике принятия. Поделитесь, как прошел первый опыт?
– А если все негативные эмоции к человеку в один вдох не вмещаются? – любознательно спросил пухлый дядечка в очках. Он сидел рядом со своей женой и, чтобы задать вопрос, ему пришлось высвободиться из ее рук, жадно вцепившихся в его плечо.
Этот дядечка-клиент – отдельная песня. Он прошел у нас все группы и программы по психологии и имиджу, заказал свой гороскоп, после которого две недели беспробудно пил, имел честь лицезреть астральных сущностей, а потом вернулся и начал ходить к психологам индивидуально. Что там понаписали ему в гороскопе, я не знаю – это тайна, которую специалисты между собой не обсуждают, но на всякий случай астропсихолога, который ему гороскопчик сварганил, я уволила.
Цепкая и хозяйственная жена дядечки-клиента теперь везде ходит с ним, а когда она пришла на программу для женщин, он добросовестно ждал ее под дверью – нам повезло, что не ныл.
Вот так они вдвоем ищут просветления   и заодно заказывают шоп-ассистента, чтобы просветляться в красивом виде.
– Сделайте два вдоха, – улыбнулся психолог.
– Так это как же? Это получается, что дарить любовь придется только на втором выдохе, а не на первом? – заерзал на стуле дядечка.
– Еще раз повторю технику. Представляем человека, которого хотим простить или принять таким, какой он есть. Чтобы наладить с ним отношения, на выдохе говорим: «Я принимаю тебя (имя), таким, какой ты есть, с твоими... перечисляем качества этого человека, которые нам не нравятся». На вдохе: «Я забираю все негативные энергии, эмоции и т. д, которые я на тебя направлял, и преобразую их в любовь».
– А зачем дарить любовь, если тебя человек не любит? – поинтересовалась женщина с недоверчивым выражением лица, она считала себя стопроцентно реализованной, но почему-то пришла на медитацию.
– Потому что настоящая любовь к ближнему не требует ничего взамен. Она бескорыстна и чиста, и только она способна преобразовать человека и мир вокруг него.
– Ну и словоблуд же этот ваш психолог, – сделала она замечание, повернувшись в мою сторону.
– А врагов тоже надо любить? – возобновила поиски вселенской любви тетенька с пергидрольными волосами.
– Да, их в первую очередь.
– А может, можно с ними чего-нибудь сделать, избавиться от них? – заинтересовалась недоверчивая.
– Как раз с ними ничего делать не надо, только любить.
– Тогда пусть они сгорят в огне божест-венной любви, – заключила недоверчивая, и от хохота покатился весь зал.
– Как можно сгореть в огне божественной любви, если это любовь, а не казнь? – не теряя самообладания, ответил психолог.
Потрясающий он человек. Профессиональный и какой-то очень родной, тебе так тепло под его взглядом и рядом с ним, хочется его обнять, прижаться к нему, но как мужчину ты его не воспринимаешь. Парадокс.
– Ага, это, значит, тебя ненавидят, гадости тебе делают, а ты сидишь и любишь себе, любишь, – неустанно продолжала бубнить недоверчивая, и ее поддержал стройный хор других голосов.
Я поспешила удалиться. Это нормальное явление, когда на второй день занятий ученики агрессируют на психолога. Например, ты тужишься изо всех сил, чтобы принять мужа, который шляется где-то ночами, а он, сука такая, вместо того чтобы перестать шляться, говорит тебе, что ты фигней занимаешься и у тебя крыша поехала. Но потом страсти утихают, и муж с повинной сам приходит к жене, а затем супруги – к психологу и вместе ищут пути дальнейшего сосуществования.

Я вошла в кабинет.
Люба-администратор, с вечным выражением застенчиво-игривой доверчивости на лице, разговаривала по телефону и, как исследователь–первооткрыватель, увлеченно ковыряла ручкой свой и без того потрепанный «тонкомото», который являлся единственной дорогой вещью в ее обиходе; наверное, именно поэтому он заслужил столь повышенное внимание.
Даша – психолог, миловидная, романтичная, всегда с розовыми щечками, идеально белой кожей и копной русых, пушистых, вьющихся волос – встретила меня в дверях дружелюбной улыбкой, поцеловала и метнулась в скоростном режиме ставить чайник.
Светка – имиджмейкер, создавшая себе модный образ современной Кармен, такая вся таинственная – с усталым видом вставляла коллажи в папки по стилю.
Эля – психолог, с неизменно аристократической улыбкой и цепким профессиональным взглядом потребителя мужского достоинства на завтрак – дописывала психологическую часть нового имидж-тренинга.
Я упала на диван и распласталась в позе инфузории в туфельках:
– Сейчас посмотрела на Федорыча и вспомнила лидерские тренинги, все-таки небо и земля.
– Еще бы, там – так вштыривает, что некоторым на всю жизнь хватает, – припомнила диагнозы шизофрении Эля.
Люба повесила трубку.
– А что такое «вштыривает»? – попыталась уточнить она.
– Это термин такой психологический, очень сложный, еще Берт Хеленгер его вывел, – начала глумиться над Любой Эля.
– Нет, по–моему, это был еще Юнг, – сдерживая смех, комментировала Света.
– Не слушай ты их, какое-то наркоман¬ское словечко цитируют и издеваются над тобой, – вмешалась в разговор добропорядочная Даша. – А с чего ты вообще их сравниваешь? У тебя там какие-то паттерны?
– Да нет у меня никаких паттернов – связанных с тренингами, я имею в виду, – просто вспомнила этот суицид за собственные деньги. Весело там было... сначала подписываешь кучу бумажек о том, чего нельзя – включая секс с кем-нибудь из группы, – а потом тебя выводят на уровень высшей ресурсно¬сти организма или, наоборот, на уровень за¬гнанной лошади.
– Это мы знаем, а ты-то чего вспоминаешь? – прилипла Дашка, хороший психолог – дотошная, всю информацию из тебя вынет, сделает выводы и засунет обратно.
Я почему-то занервничала, закурила и чуть не подавилась кофе.
– Ну как же, в соглашении написано, что ты обязуешься не заниматься сексом с членами твоей группы на протяжении тренинга, то есть два месяца. Я с радостью подписала, зная, что эта проблема мне не грозит, а тут бах – и Он.
– И тут понеслась душа в рай, – перебила Светка, переключившись на рассортировку цветовых палитр.
– Ну да, – смущенно ответила я. – Просто там о целях на ближайшие два года надо было публично говорить, ну на «горячей точке», а я этого сольного пения в микрофон с детства боюсь. Выхожу я, говорю, что в ближайший год планирую выйти замуж – почему я это сказала? – вообще собиралась говорить о бизнесе, так же как и все там; а потом в перерыве он ко мне подходит покурить и говорит, что тоже жениться собрался.
– А ты вся такая открытая, доверчивая после тренинга, всех любишь. Да? – Элька профессионально сканировала мои глаза.
– Ну да, в общем, после тренинга мы поехали ко мне «жениться», и наутро вся сексуальная часть программы была закончена, свадьба в результате не состоялась. Самое обидное, что он женился на девочке из нашей группы, она мечтала открыть салон для собак. А я на следующий день, да и вообще потом во все дни, говорила, что хочу заработать миллион долларов, чтобы завести себе мужской гарем.
– А дашь попользоваться? – загорелась Светка, грациозно жестикулируя правой рукой с обручальным кольцом.
– Тебе миллион или гарем?
– Гарем, – протянула Светка, и ее глаза, привыкшие к глянцевым журналам, дорогим шмоткам, цветовым палитрам и бесчисленным краскам визажиста, загорелись дальним светом.
– Не примазывайся к чужой славе, – выпалила Элька.
Плавно открылась в дверь, и в ее проеме появилась высокая и статная дама лет пятидесяти по возрасту и тысяч пяти долларов по одежде. Она громогласно выпалила:
– Добрый день! – и плавно уселась в кресло, как бы измеряя своей пятой точкой его размеры, поерзала и наконец расслабилась.
– Добрый день, – эхом ответили мы все.
Мы были поражены ее внутренней силой и уверенностью в себе. На вид это была владелица банка или казино, которая может получить в этой жизни все.
– Кто у вас директор? – надменно спросила она чуть хриплым командным голосом, оглядев всех нас.
– Я, – ответила я и представилась.
– Я бы хотела остаться с вами наедине, – ее просьба звучала как приказ.
Я пригласила ее в кабинет.
Желание клиентки разговаривать именно с директором – обычное дело в моей практике. Оно вызвано желанием выглядеть важно и круто либо для себя, либо в глазах окружающих.
Но чтобы за услугами моей студии имидж-дизайна приходили настолько уверенные в себе люди – такого не было еще ни разу.
Мы расположились на креслах и уставились друг на друга. Мою голову заполнил вопрос: «Что сейчас будет?», а она прибегла к тактике расспроса меня о нашей сфере деятельности. Выслушав мой складный высокохудожественный монолог, она придвинулась чуть ближе и опустила глаза. Я приготовилась к атаке. Но она, не оправдав моих ожиданий, вдруг из громогласной величественной дамы, из вечно побеждающего ферзя, превратилась в домашнюю кошку, молящую о помощи.
– Прошу вас, помогите мне, – вдруг просительно запела она. – Я хочу вернуть семью моего сына, я хочу, чтобы у них было все, как раньше, он ушел от нее, понимаете? Сказал, что не видит в ней больше женщину, что не хочет ее... У них двое детей, они прожили шесть лет, все было хорошо, но он ушел.
Передо мной сидела героиня «Снежной королевы» и смотрела глазами любящей Герды. И говорила так быстро, что я не успевала ничего вставить. Она отдышалась несколько секунд и продолжила.
– Вы хоть раз видели, чтобы свекровь так беспокоилась за невестку? – Я мотнула головой. – Я хочу сохранить их семью, понимаете?
– Она работает, занимается чем-то? – успе¬ла вставить я.
– Нет, я же говорю, у нее двое детей, она вся в пеленках, ползунках, на ней всегда застиранные халаты. Сделайте из нее леди, сделайте так, чтобы мой сын снова захотел и полюбил ее.
– Приводите...
Она набрала номер, и через пять минут в комнате появилась девушка из «Пигмалиона» Бернарда Шоу или, говоря по-русски, доярка Дуня. Дуня скромно присела в углу, и я удивилась, куда смотрел сын этой величественной дамы, когда сходился с этой простушкой.
– Если не сможете, скажите сразу – чтобы я не тратила время и деньги, – решительно заявила дама.
– Это наша работа, – улыбнулась я. – Я вам предлагаю следующую схему: начать работу необходимо с психологии и одновременно с манеры поведения, походки и осанки, далее мы перейдем к разработке имиджа и стиля, а также к макияжу и шопингу.
У доярки забегали глаза, дама судорожно считала в голове финансы, на которые она попала. Я позвала Любу, чтобы она составила расписание, и огласила прайс.
Я вернулась в приемную, к этому времени все уже разошлись по комнатам на индивидуальные консультации. Я села за стол, достала ключ, открыла заветный архив, где хранились пачки клиентов, и погрузилась в изучение одной графы под унизительным названием «Цель».
Хочу вернуть мужа... Хочу решить проблемы в личной жизни... Хочу создать семью...
Меня бросил любимый... Он ушел к другой... Хочу выйти замуж...
Буквы язвительно кричали: «ОН–ОН–ОН». Бесчисленное количество женщин разного возраста и социального статуса взывали о помощи, просили, умоляли наладить личную жизнь. Перед моими глазами возникали образы современных женщин – в бигудях и застиранных халатах, в деловых костюмах и вечерних платьях, объединенных одним: они живут на планете брошенных и ненужных, где нет нормальных мужчин – только рогатый скот.
Я перелопатила все анкеты заново, переключившись на графу «социальный статус», и немного успокоилась. Самые жалостливые цели сочились из анкет домохозяек, живущих на планете сериалов, постирушек и уборок. Почему они выбрали этот путь? Я не знала...
Из кабинета вышли довольные дама с дояркой. И я с уверенностью попрощалась с ними, зная, что не через пять, так через десять занятий мы сделаем из нее леди, вот только это ли надо ее мужу?
* * *

Медитации Федорыча сменила танцтерапия, где дамы бальзаковского возраста чувствовали себя королевами бала. Я радовалась, смотря в их горящие глаза, и очень хотела добавить в анкету вопрос: «А чем вы думали, когда доводили себя до такого состояния?» или «Разве нельзя заниматься собой всегда, а не тогда, когда припрет?»
Ход моих метафизических размышлений прервал телефонный звонок.
– Привет, – сухо произнес голос на другом конце провода.
– Привет! Что желаешь? – разрядила обстановку я.
– Как насчет шопинга? – так же сухо продолжил он.
Наш VIP-клиент Виталий. Из тех, кто выпячивает свою значимость, разговаривая только с директором, и шопингует тоже только с директором.
– У меня будет два часа с 19:00.
– Замечательно, я заеду.
Я убрала телефон. Как странно устроено все в этом мире: жены хотят вернуть мужей, женщины – найти мужчин, мужчины стремятся к имиджу «мачо-засранца» или «денди-олигарха», чтобы их все хотели. Но если кто-то один их этой цепочки откажется от своего желания, то весь стройно-слаженный механизм порушится.

Глава 2


ОТКАЗ
ОТ
ПОСТЕЛЬНЫХ
ТРАДИЦИЙ


Я делю половые отношения между мужчиной и женщиной на две категории: рафинированные и нерафинированные.
Рафинированный секс – обычный, но в то же время приятный и удовлетворительный (в том смысле, что приносит удовлетворение). Нерафинированный же секс включает в себя не только нестандартные решения и постельные новшества, но и еще мозгосекс. Это происходит тогда, когда один достает другого своими бредовыми разговорами.

– Ты знаешь, мне друг рассказывал, что ему шоп-ассистентка из одной имиджевой компании делала минет в примерочной, – все так же сухо, безэмоционально и с ленцой рассказывал байки Виталий, импозантный эгоист до мозга костей. Мы ужинали в Lа Maree после двухчасового шопинга в «Италмоде».
– Это намек или констатация факта? –равнодушно спросила я.
За день я выслушиваю столько баек и легенд, слезных историй и эротических фантазий, что во второй половине дня дневной запас эмоций иссякает полностью.
– Да, – усмехнулся он. – А ты бы сделала мне?
Я посмотрела прямо в его темно-карие глаза одного из лучших хирургов России, тридцатишестилетнего, хорошо сложенного мастера своего дела, которого за ужином волновал вопрос минета в примерочной. Точнее, он его не волновал, а так – произносился для проформы, для поддержания светской беседы. О чем еще говорить за ужином с директором имиджевой компании? Он аристократично кушал свою осетрину, которую перед этим долго и муторно выбирал, мучая официанта.
– Я не очень приветствую эту форму секса, – спокойно ответила я.
 – Да?! – как сорвавшись с цепи, взбунтовался он. – А если мужчина предложит секс втроем, ты тоже откажешься? Если попросит станцевать для него стриптиз, откажешься? Анальный секс? Опять откажешься? Ну, от съемки своего секса на видео, конечно же, откажешься? – Он перешел практически на крик, на нас оглядывались помпезные официанты и гламурные посетители рыбного ресторана. Наверное, впервые в жизни ему отказали в такой мелочи. Какая же дура не согласится, зная, сколько у него денег?
Я вжала голову в плечи, как страус в песок, и даже не подумала о том, что пора смываться. А он продолжал свой необоснованный психический демарш.
– А онанизм в его присутствии, а игрушки, а лесби – это тоже все грязно и мерзко?
Я дернулась, чтобы встать, и покраснела от неожиданности, когда он схватил мою руку.
– Я знаком с тобой уже год, ты не замужем, у тебя нет постоянных отношений. Ты не задумывалась об этом? Мы год таскаемся за шмотками, я год плачу тебе шестьдесят долларов в час за проклятые одежонки! Ты думаешь, они мне нужны? Ты думаешь, я не справлюсь без тебя, не выберу себе одежду?!
К нашему столу подбирался менеджер ресторана, как тигр на охоте. Но суперхирург, выпучив глаза, устраивал мне сеанс психоанализа методом шокотерапии.
– Ты хоть раз задумалась о том, что во всем виновата сама? Что у тебя нет личной жизни? Что рядом с тобой нет мужика, рядом с тобой нет даже ебаря? Как ты можешь учить женщин быть женщинами, как ты можешь решать чужие проблемы, если забыла о своих?!
Рядом с тобой никого нет! Пустота! Это видно, это слышно, от тебя ею пахнет...
– Спасибо, – выпалила я, сама испугавшись этого слова.
Я встала, но он схватил меня снова, резко и больно.
– Что тебе надо? – я оскалила зубы.
– Подумай над своим бизнесом и своей постелью, – снова спокойно, сухо и как ни в чем не бывало сказал он – так, как будто предложил мне выбрать в меню десерт.
Я схватила стакан с недопитым персиковым соком, и галстук с рубашкой Brioni были похоронены под его густым слоем. Я поставила пустой стакан на стол и гордо удалилась...

– На Краснопресненскую, – сказала я старичку на раритетном автомобиле.
По дороге я старалась не думать о только что услышанном. Я получила удар в спину, совершенно этого не ожидая, но самое интересное – он прав. На все такие предложения я бы гордо ответила «нет», но ведь их, как правило, делают многие особи мужского пола, следовательно, многие особи жен-ского пола отказываются...
Я набрала номер своего администратора:
– Любаш, завтра сразу, как придешь на работу, просмотри все услуги, которые мы оказывали Конинову Виталию, и просчитай, сколько он заплатил. Скажешь мне.
– Что-то случилось? – сразу взбодрилась Люба.
– Пока что нет, – ответила я, и мне стало не по себе...
Вернувшись домой, я вспомнила о дне рождения своего давнего друга, тоже бывшего клиента моей студии – преуспевающего бизнесмена, широко известного в узких кругах, пьяницу и дебошира, циника и тщеславного эгоиста, но при этом очень душевного и мягкого человека – Пашку.
– Пашка, я бегу тебя поздравлять! – завизжала я в телефон и радостно подскочила к своему шкафу, судорожно хватая сигарету. Вечер обещал быть долгим и веселым...
– Алё, сестра, я тебя потеряла, – радостно приветствовала меня Настька.
– Да я сама себя потеряла, меня обвинили в том, что я полный отстой в сексуальном плане, отставший от жизни индивид и, в общем, неудовлетворительница.
– А мне Неумелкин сделал предложение, – доложила Настька, хохоча.
Я отошла от шкафа и тоже покатилась со смеху.
– А-а-а, ты теперь будешь Неумелкина, и дети твои будут Неумелкины, зато Неумелкин у тебя почти олигарх.
Настькин Неумелкин был довольно привлекательным индивидом двадцатичетырехлетнего возраста, двухквартирного и трехмашинного социального статуса и с IQ, равным нулю. Женихом он считался козырным.
Настька держала его на расстоянии вытянутой руки уже ровно год, их половые отношения ограничивались поцелуями, а шоколадно-цветочный период – починкой Настькиного авто.
– И ты, конечно же, ответила ДА.
– Нет, – снова засмеялась Настька. –
Я позорно сбежала подумать.
– Странно, ты с ними не спишь, а они за тобой бегают, как мухи за... И никто тебя не обзывает динамой, – жаловалась я, рассматривая новое бледно-розовое платье от Alessandro Dell’Aqua.
– Просто им этого очень хочется, так хочется, что они аж жениться предлагают – лишь бы попробовать. А я не дам, – радо¬стно протянула она.
– Какая же ты сволочь! Ты омрачаешь жизнь бедным воздыхателям.
– Нет, просто это все не то, – обиделась она.
И действительно, все эти козырные женихи, которые так и вились вокруг Настьки, были не «те» – они не только не тянули на мужчину ее мечты, они даже не могли претендовать на запасного мужчину той самой Настькиной мечты. Она, образованная и высококультурная девушка, вечно была в окружении неотесанных мужланов, которые хороши, лишь когда молчат.
Зажав телефонную трубку между ухом и плечом, я засунула уставшее тело в платье и приступила к макияжу.
– А ты к Пашке на день рождения пойдешь?
– Собираюсь осчастливить этого гения своим присутствием.
– Ага, на все твои комплименты он скажет: «Спасибо, я знаю», а единственным его аргументом, как всегда, будет: «Ведь я гений». Я к нему не ездец.
Настька сделала правильный выбор – сегодняшняя ночь под интригующим названием «борьба с комплексами» не будет соответствовать ее представлениям о прекрасном.
Я приступила к мониторингу своей записной книжки в телефоне, задаваясь животрепещущим вопросом: «Что подарить?» Пашка был из разряда тех, кому уже не дарят антикварные подсвечники, фирменные ручки и именные зажигалки. Его праздник требовал неординарного подарка, и таковой я нашла...
Ровно через сорок минут у подъезда моего дома вместе с такси меня ожидал Пашкин подарок, точнее два подарка.
Из замызганной зеленой «девятки» появились четыре длинные шпильки, затем четыре длинные ноги, а одну секунду спустя два длинных пышногрудых тела, которые скорее для симметрии, чем по назначению, увенчивались двумя головами – одна блондинистая, вторая рыжая.
За одну тысячу иностранных рублей мне доставили подарок для Пашки, а именно: двух элитных стриптизерш.
Минуту я, замерев, смотрела на них, а они спокойно разглядывали меня. Я попыталась сообразить, откуда у меня телефон такого замечательного барыги, у которого такие замечательные «сиськастые тетки» (эта фраза – предсказание Пашкиной реакции, он ее использует, как Эллочка–людоедка). Вспомнила и засмеялась. Этот чудо-телефон мне оставила одна клиентка моей студии, работавшая именно в этой чудо-конторе, наверное именно такой чудо-девочкой.
Я стала тщательнее рассматривать подарок.
Первая: длинные белые сапоги, короткая замшевая юбка, ремень с большой пряжкой Versace, белая кофта с большим декольте и короткая норковая шубка авто-леди, тоже белая – эту блондинку я прозвала Белоснежка.
Вторая – медно-рыжая, в красной майке со стразами – именно такую я видела в новой коллекции Escada и в черной куртке, отороченной соболем.
«Нарядно», – подумала я и пригласила чудо-девиц в такси.
По дороге я рассказала им мой весьма незамысловатый сценарий поздравления Пашки.

Ресторан «Кинема» сегодня был забит гламурным народом, как троллейбус в час пик.
На импровизированной сцене разворачивалось бурное действо в исполнении приглашенных музыкантов, в туалете, как обычно, потреблялся кокос, а я в сопровождении чудо-эскорта прошла в VIP-зал. Не прошло и пяти минут, как в поле моего зрения нарисовалась высокая и стройная фигура темноволосого Пашки. Он радостно подбежал ко мне.
– Здравствуй, дорогая, – протянул он, подставляя мне свои пухлые, пропахшие алкоголем губы.
– Поздравляю с днем рождения моего любимого друга и желаю...
Он перебил меня:
– Что ты подаришь гению? – произнес он, ожидая чудо-подарка, ведь на свой день рождения я получила от него беременную крысу, символизирующую пополнение в семействе, а на Восьмое марта – денежное дерево. Правда, вскоре Пашкины подарки коллективно трагически скончались.
– Это тебе, – радостно произнесла я и подтолкнула чудо-подарок к получателю.
– У-у-у-у, какие сиськастые тетки, – пьяно пропел он и усадил девушек за стол.
Пашка взял меня под руку, поймал официанта и вручил мне бокальчик Crystal Brut Rose.
– Ну, давай за меня.
– Давай, – и мы выпили и поцеловались.
Он обнял меня, и мы пошли к большому зеркалу у входа, оформленному в дворцовом стиле.
– Прости меня, дорогая, я такая свинья. Как ты еще со мной общаешься? Ты такой светлый и милый человечек, а я – такая свинья, я – подонок, подлец...
– И мармудон, – добавила я.
– Да, – подхватил он, и мы обнялись.
Я смотрела на пьяное и утомленное лицо тридцатилетнего Пашки и вспоминала, как долго и мучительно Светка занималась с ним стилистической концепцией, как мы с ним ездили по магазинам и как в первый раз в моей жизни я напилась с клиентом, а он лечил мои душевные травмы, потом я лечила его, и так мы стали дружить.
– Слушай, а давай сбежим отсюда, давай? – он так жалобно смотрел на меня, что я почувствовала себя отличницей, которую двоечник уговаривает закосить ненавистный урок математики.
Я сделала глоток Crystal, закусила кусочком ананаса и почему-то очень обрадовалась авантюрному предложению.
– Я сейчас, я мигом, – и Пашка устремился что-то забрать.
Я стояла в огромном зале, на меня ярко со всех сторон светили бутафорские софиты и прожектора, украшавшие «Кинему», а мимо меня все время проходили люди.
– Привет, – поздоровалась со мной какая-то девушка с огромным цветком на шее.
За спиной я услышала.
– Надя, позвольте, я вас сфотографирую.
И яркая именитая блондинка с укороченным каре и в черных перчатках позировала фотографу.
Я присела за стол понаблюдать за народом, кочующим по ресторану. Они уже явно забыли о цели своего визита сюда и наслаждались дорогим алкоголем, интересными знакомствами и помпезным обществом.
Компания за соседним столом, состоявшая из трех девушек и одного кавалера, тихо созерцали друг друга. Я медитировала на платье, надетое на одну из них. Это явно Alberta Ferretti, совершенно феерическое. Светло-лиловое.
– Побежали быстрее, – услышала я шепот Пашки за моей спиной.
Мы прошли в гардероб.
– Ты не против, что я подарок захватил? – Пашка формулировал уже не очень складно.
– Мне параллельно, – ответила я.
– Павлентий, куда вы направились? – живо заинтересовался пухлый директор тусовочного журнала с русыми бакенбардами.
– Сейчас девушек спроважу и вернусь, – нагло врал Пашка.
– Н-да, н-да, – послышалось в ответ.
Мы уселись в Пашкин перламутрово-белый «Мерседес» с водителем.
– Домой, едем домой, – скомандовал именинник.
И через пятнадцать минут мы оказались на новом Арбате, дом 1. Обожаю Пашкин дом. Три прекрасные розы и пьяный Паша-мухомор прошли по мраморному полу, заценив себя в больших зеркалах, поздоровались с консьержем и охраной, погрузились в лифт и по мягкой чистой ковровой дорожке прошли в квартиру.
Интерьер Пашкиного логова скреативил один из самых известных дизайнеров Москвы. В комнаты вели стеклянные двери, на многоярусном потолке висели люстры авторской работы, пол в кухне был стилизован под начищенную до музейного блеска шахматную доску, а огромные стеклянные вазы, расставленные по углам, зрительно увеличивали и без того внушительную квартиру.
Наш эскорт расположился на угловом диване, и Паша любезно запустил для них на плазме порнуху, девочки покорно уставились на экран.
– Это – немецкая? – усмехнулась я
– Не-а, американская, по-моему, – задумался Пашка, рассыпая по гладкой поверхности встроенной плиты длинные дорожки из кристалликов кокоса.
Знали бы производители бытовой техники, как используют эту их бытовую технику.
– Надо смотреть немецкую, они там сношаются, как машинки «Зингер», очень увлекательно. – Интересно, откуда я это знаю?
– А откуда ты знаешь? – Пашка наклонился к плите.
– Да так, знаю. Я тебе плохого не посоветую.
Чудо-подарок и Пашка столпились у плиты, а я удалилась в уборную.
Когда я вернулась, девочки радостно засовывали пачечки стодолларовых бумажек к себе в сумки.
– Дорогая, виски специально для тебя, – подошел ко мне Пашка и встал на одно колено, подавая мне бокал. Сиськастые смущенно захихикали. Я взяла виски и расположилась на диване, обложившись подушками.
– Предлагаю игру на раздевание, – сказал Пашка, как Иван Васильевич, требующий продолжения банкета.
Подарок радостно закивал в две головы, и я не стала отказываться.
Первая партия в «дурака» оставила меня без чулок, и я выпила два бокала виски.
Вторая партия оставила меня без платья, а бутылку я опустошила наполовину.
А по окончании третьей партии я встала и, довольная собой, стянула стринги.
Я не знаю, что на меня нашло, – ведь думать, что в моем виски Johnnie Walker присутствовал еще какой-то элемент таблицы Менделеева помимо алкоголя, мне вроде не хотелось, но когда Пашка включил музыку – почему-то Шопена, я легла на диван, положив на стол ноги, изогнулась и начала похотливо ерзать по скользкой коже дивана. Вслед за мной быстро и беспечно разделись Белоснежка и Рыжая. Поясницу Белоснежки украшала черная татуировка в виде дракона, а пышная, загорелая, скорее всего силиконовая грудь рыжей притягивала мое и Пашкино внимание.
Пашка занял места в «зрительном зале», а голый подарок устремился в мою сторону.
Девочки обошли меня с двух сторон и нежно, бережно и очень умело приступили к подготовке меня для Пашки, точнее, к сексуальному действу для именинника. Это не входило в мой подарок, но тем не менее было приятно.
Я лежала на диване, Рыжая нежно раздвигала мне ноги все шире и шире и, отодвинув стол, присела на корточки, лаская мою элегантную нижнюю стрижку острым кончиком языка. Белоснежка дала волю рукам и, обойдя диван сзади, ласкала мою грудь и целовала шею. Во всей этой остроте сюжета самый сок был у Пашки – ведь девочки делали все настолько грамотно, что он видел все их и мои движения в лучшем ракурсе.
У Пашки горели глаза от многообразия и разнообразия форм. Пока я смотрела в его жадные глазки, пожирающие нас троих одновременно, девочки уже переворачивали меня тыльной стороной поближе к Паше.
Я чувствовала внутри себя и на себе множество нежных и жадных влажных пальцев, прикосновения губ, щекотания языков и вдруг чуть вскрикнула, ощутив резкий, жадный и сильный толчок – во мне хозяйничал Пашка, крепко сжимая мои бедра.
Мы кувыркались на диване до того момента, пока он не стал для нас мал, и пришлось перейти на траходром в спальню. Паша усадил меня сверху и наслаждался своим присутствием во мне и женскими руками на моей груди. Первый сеанс подошел к концу, и чудо-девочкам был предложен свежий «чудо-йогурт» Пашкиного производства. Я прошла на кухню, налила виски и захватила яблочного сока. Вернувшись в спальню, я обнаружила вторую серию многосерийной деньрожденьишной порнухи и заняла место в зрительном зале, расположившись на шкуре барса, брошенной на черный мягкий диван в форме губ.
Рыженькая удовлетворяла верхнюю часть Пашкиного тела, а Белоснежка – нижнюю. Я наблюдала за процессом их работы и утвердилась в осознании того, что каждому свое в этом мире. Они так виртуозно и профессионально занимались сексом, что приятно было не только участвовать, но и смотреть. Пашкины жадные глаза озаботились вопросом «с кем кончить на этот раз?» и, определившись, он развел ноги Белоснежки, обхватил ее пышную грудь и ускорил толчки. Рыжая в это время прилипла губами к аппетитной Пашкиной попке, а я синхронно с ней прикурила сигарету. Голая, развалившись на этой мягкой и пушистой шкуре, рядом с этими людьми и вот при таких весьма нетривиальных обстоятельствах, я чувствовала себя очень комфортно и легко.
Я отправилась на кухню за новой порцией льда и, увидев маленькую стеклянную бутылочку с кока-колой, снова возбудилась.
Пашке страшно понравилась моя находка, но не успел он обрадоваться, как вся их секси–троица была залита этим липким пузырчатым напитком, а я, довольная и счастливая, смеялась рядом с ними.
Бутылочку быстро задействовала Рыжая, пристроив ее в Белоснежку. Пашка наслаждался упругой попкой Рыжей, и все трое синхронно двигались под Шопена.
«Молодцы девчонки, – подумала я. – Профессионалки». И даже как-то их зауважала. Я вспомнила природу происхождения моих знаний про немецкое порно – этой информацией со мной делились Элька и Дашка, они как профессиональные психологи не имели никаких сексуальных комплексов и в отличие от меня были хорошо осведомлены...

* * *

– Алё, ты где?
– В кровати.
– В какой кровати?
– Большой.
– Ты где?
Что за бред? Я выключила телефон. Ну я же говорю в кровати, а она: «Где, где?»
Я перевернулась на другой бок, потом обратно, потом на спину.
Оййй. Я открыла глаза. Ооооййй. Выяснила, что могу шевелить только веками, голова гудела, во рту был погребен таракан, а денежки, наверное, тю-тю. Я попыталась вспомнить свои вчерашние траты.
Из угла хорошо освещенной комнаты с огромными окнами на меня смотрел черный диван с накинутой на него шкурой рыси, а маленькая бутылочка из-под кока-колы на комоде вызвала кое-какие воспоминания...
Если бы моя кожа могла сейчас что-то чувствовать, я бы, наверное, покраснела как рак. Я накинула Пашкину рубашку и проползла в гостиную реанимировать себя утренним кофе. Тишина, царящая во всей квартире, одновременно убаюкивала и настораживала. Я оглядела плиту, бар, стол: на столе карты, бокалы, мои трусики...
Вчерашнее ощущение счастья и гармонии перекрылось ужасным настроением, отвратительным самочувствием и животным желанием что-нибудь употребить в пищу, и желательно побольше.
«Симпатичные у меня трусы», – заключила я, разглядывая розовые кружевные трусики, расположившиеся на столе.
Я подползла к кофеварке и жадно нажала на кнопку. Тут в дверях заскрипел ключ, и я придвинулась к холлу. Велико же было мое удивление и как изумился человек, появившийся передо мной, когда мы столкнулись взглядами. В дверях стояла женщина лет около шестидесяти. Ее руки затряслись и чуть не выронили пакеты с продуктами, она пронзительно уставилась на мою грудь, а я пыталась понять, откуда она взялась и кто такая.
– А что вы на меня так смотрите? – наконец среагировала я.
Как известно, лучшая защита – это нападение.
– Извините, просто когда я прихожу убирать квартиру Павла Сергеевича, здесь обычно никого нет.
«Слава богу, домработница, а не мама. Уже хорошо».
– А меня и нет, я так – ненадолго.
– А-а-а, – пропела она, все еще завороженная моим полуобнаженным видом.
Я прошмыгнула на кухню и спросила, осознав свою беспомощность:
– А может, вы мне кофе сделаете?
– Это не входит в мои должностные обязанности, – огрызнулась она и натянула резиновые перчатки.
Я налила себе кофе и отправилась с ним в душ. В ванной я наткнулась на свое отражение в зеркале и обнаружила, что похожа на свою фотографию в паспорте; это было страшно. «От виски не бывает такого отходняка», – заключила я и встала под массажную струю душа.
Я вышла из Пашкиного подъезда и прошла мимо Белого дома к своим хоромам, благо мы соседи. Включила телефон, и в нем зазвенел радостный Любкин голос:
– Я не могу дозвониться.
– Никто не может, – пробубнила я.
– Я посчитала. Конинов Виталий в общей сложности нам заплатил три тысячи шестьсот долларов.
– Понятно. Скоро буду. У нас все нормально?
– Да-а-а, а что, что-то должно случиться? – радостно поинтересовалась Люба.
– Нет, пока нет, – снова ответила я.
 
По дороге я заехала в банк и сняла три шестьсот. Приехав в офис, я заказала курьера DHL и отправила деньги в офис Конинова.
Даша осторожно спросила:
– У нас все нормально, или мы теперь клиентам начинаем деньги возвращать?
– Это единичный случай. У нас же индивидуальный подход к каждому клиенту.
– Помнишь, я тебе говорила, что с ним надо поосторожней, это человек с двойным дном, – Даша села на мой стол и обняла меня.
– Нет, он вполне адекватен – это просто я чего-то не понимаю.
– Ты все понимаешь из того, что тебе надо понимать, – мягко успокаивала меня душевная Дашка.
Заботливая Любаша принесла нам кофе, чтобы быть поближе к сплетням, и уселась напротив нас на икеевский диванчик.
– Там Гера освободилась, зайди к ней, релаксни полчасика, – предложила Даша.
Я плавно поползла в массажный кабинет, у Геры золотые руки, она потрясающе расслабляет спину, жаль только, что не может расслабить мозг...

В районе половины девятого вечера я разговаривала с бухгалтером, и тут мне позвонил Паша:
– Привет, дорогая, как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он очень официально.
– Нормально, еще работаю. Как тебе мой подарок?
– Спасибо, – и после маленькой паузы: – Слушай, а ты во сколько от меня уехала?
– Часов в одиннадцать, думаю.
– А-а-а, просто я хотел спросить, вдруг ты видела, быть может, заметила, ну там, обратила внимание или что, как бы... – В первый раз я слышу от Пашки такую невнятную речь. – В общем, я – подонок, ублюдок, свинья, ну, в общем, у меня золотая карта пропала, ты не видела?
– Сегодня нет, но, по-моему, вчера ты ею дорожки ровнял.
У моего бухгалтера перекосилось лицо, и я вышла в другой кабинет.
– А, просто мне ее изрядно это, ну, потратили сегодня днем, – мялся Паша.
– А при чем тут я? – моему негодованию не было предела.
– Нет, нет, не подумай, просто Лида сказала, что ты что-то со стола в сумочку складывала.
– Кто такая Лида?
– Моя домработница уже пять лет, – удивился Паша моей неосведомленности.
– Да, я убрала со стола свои трусы –
да будет тебе известно, и сигареты, но не твою карту. Знаешь что, ты прав, ты – ублюдок, свинья, подонок и, я еще добавлю, мармудон. Спасибо за приятный вечер, умопомрачительную ночь с бодяжным виски и позитивное мнение обо мне. До свидания...
«Вот и делай после этого людям подарки!» – подумала я и повесила трубку. Перейдем к делам насущным.
– На чем мы остановились?
– Вернемся к балансу, – настойчиво сказала бухгалтер, поправляя съехавшие на крылья носа очки.
– Извините... Алё.
– Спасибо! Спасибо вам огромное! У нас все началось с начала, – душещипательно трепетал голос в телефоне. – Все так, как будто не было этих лет надоевшего быта. Представляете, мы снова любим друг друга... Это сказка... У нас был романтический ужин... Такой, как на первом свидании, мы танцевали, он сказал, что любит меня, – эмоционально благодарила меня клиентка вроде той доярки, которая приходила вчера.
– Не за что, это наша работа.
Я выслушала любезности в свой адрес и попрощалась с довольной клиенткой.
Фотографии с фиксацией имиджа клиентки «до» и «после» работы с ней хранились в специальных папочках, под ключиком, и я не могла дождаться ухода бухгалтера, чтобы просмотреть их.
Как только захлопнулась дверь, я достала папки и принялась разглядывать фотографии многих женщин на фотографиях «до» и «после». Их было не узнать. Я долго и подробно разглядывала фотографии, всматривалась в них, и этот процесс доставлял мне неимоверное удовольствие – ведь результат этих женщин был моим результатом, и я всегда искренне и от души хотела, чтобы все они были красивы, ухожены, привлекательны и, конечно же, счастливы.

Настенные часы показывают 22:00. Рабочий стол засыпан фотографиями, а голова порожняковыми мыслями: «Где в этой жизни справедливость?» Я всегда думала, что кем бы я ни была и как бы меня ни воспринимали, но вот в чем, в чем, а в краже карты меня обвинить точно нельзя. Мне казалось, имидж у меня не такой. Наверное, я ошибалась. Если я сама не могу понять, кто я и как о себе думать, то откуда это могут знать другие? Поэтому они все думают что им в голову придет. Да и пусть думают что хотят – мне все равно. Параллельно, индифферентно, фиолетово, мне наплевать... Самое главное в постельных отношениях – отказаться от шаблонов и привычек. Нерафинированные отношения более интересны и непредсказуемы. Правда, твой имидж от этого может измениться, но ничего, подумаешь, одно побочное явление, зато сколько новых эмоций.
Глава 3


ЗАГАДОЧНОЕ
ПОЯВЛЕНИЕ
ЗАПАСНОГО
МУЖЧИНЫ
МОЕЙ МЕЧТЫ

Что такое любовь? Любовь – это гроза за окном, это сильный непрекращающийся дождь, красивый, стремительный, мощный. Ты наблюдаешь за грозой, за дождем, за этим чудом природы. Ты можешь открыть окно и высунуть руку, прикоснуться к дождю и быть с ним. Но в то же время ты знаешь – с тобой ничего не случится, ты не промокнешь, не простынешь, тебя не ударит молния, ведь ты защищена спасительным сте¬клом окна и в любой момент можешь за-крыть его, выбрав позицию наблюдателя... Но вот красота и сила дождя закончились, стекло высохло, и лишь темно-серое небо, сырость и слякоть напоминают тебе об этой красоте... Так и любовь напоминает о себе, отзываясь гулким эхом в глубине твоей памяти.

На Большом Кисловском все было как всегда: приветливая девушка с ресепшн «Планеты Фитнес» вручила мне ключи от ящика в раздевалке и сейфа, заботливая сейлс-менеджер предложила покурить перед плаванием, а безумно сексуальный тренер опять строил глазки.
– Ты плавать собралась? Опять закосишь зал? – игриво интересовался он, оглядывая мои булки.
– Угу, сил нет железо таскать. Буду растить целлюлит на этой неделе, – кокетничала я, разглядывая расписание тренировок.
– Смотри, в джакузи осторожней, заработаешь себе непорочное зачатие, – язвил он.
– То есть? – заинтересовалась я.
– Ну как, сейчас уже одиннадцать, народу мало, а парочки влюбленные любят там поворковать.
– Фу-у, – отреагировала я. – Неужели они там че как?
– Ага, и еще в массажном кабинете, – возбужденно протянул он.
Почему-то в моей голове возник прайс на тренеров в «Планете Фитнес», словно на стриптизеров в ночном клубе: одна индивидуальная тренировка – 60 у. е., комплекс из десяти – 500 у.е., один сеанс секса – 300 у. е., комплекс из десяти – 2500 у. е. «Экономно», – подумала я.
– Ты что поникла? Испугалась? – засмеялась сейлс. – Он шутит.
– Нет, задумалась.
Мысль о том, что теоретически можно перепихнуться в джакузи с этим тренером, почему-то бодрила меня. В последнее время меня вдохновляют самые бредовые мысли – потому что все вокруг мне кажется бредом.
Я отправилась в легендарное джакузи, потом пару раз переплыла бассейн и поняла, что жутко устала и смертельно хочу спать, а посмотрев какой-то яркий мультяшный сон в турецкой парной, окончательно осо¬знала, что пора ехать домой, в уютную постельку.
– Девушка, я лежу ради вас на этой полке уже двадцать минут и, честно сказать, больше не могу. Может быть, мы переберемся в бассейн?
Я перевернулась на бок и потянулась на горячей плитке, рассматривая приятного незнакомца. Желание выспаться отошло на второй план, и я приняла его предложение. Очень странно: мы были незнакомы, но наши глаза уже встречались, точнее, мне казалось, что они встретились и не расставались.
Как-то примерно в это же время я выходила именно из этой же «Планеты Фитнес», направляясь пешком в «Палаццо Дукале». Цоканью моих каблуков аккомпанировал шум двигателя медленно ехавшего автомобиля. Я слышала, как он плавно и тихо следует за мной, повторяя колесами мои шаги. В какой-то момент я испугалась и, дойдя до первого фонаря, обернулась. Я увидела черную BMW, а за стеклом – глаза. Нет, не самого человека, сидевшего за рулем, а именно его глаза – черные, манящие и бездонные, смотрящие прямо в мои сквозь ночь, темноту, лобовое стекло автомобиля. Я была шокирована, обескуражена и до боли расстроена, когда обладатель этих глаз нажал на газ и повернул направо, а я пошла налево и долго, очень долго не могла забыть эти глаза. Я испугалась того, что влюбилась в них, ни капельки не зная человека...
Сейчас, снова ощутив на себе этот взгляд, я замерзла в сауне, меня колотил озноб, и откуда-то взявшийся ветер, который словно дул с неба, поднимал меня и нес к этому человеку.
– Я Раф, а ты?
Я представилась.
Он взял меня за руку, и мы пошли к бассейну. Яркий блондин, стройный, идеально сложенный, в меру волосатый и чуть сутулый. С его густых светло-пепельных волос текли капли воды, они падали на плечи и застывали на смуглой коже. Странно, он явно не русский: черные глаза, смуглая кожа, и при этом – белые волосы. Он показался мне ангелом, идеальной моделью человека, сконструированной по образу и подобию лучших представителей мужского пола XXI века.
Все обитатели глянцевых обложек меркнут по сравнению с этой неземной красотой.
Приглушенный свет в бассейне, отблески голубой воды и искусственные пальмы превратились для меня в необитаемый остров в Тихом океане.
– От тебя идет такая позитивная энергия, – вдруг сказал он. – Ты такая целостная, какая-то очень полная, насыщенная.
Я слушала его и не могла отвести взгляда от этих глаз, обрамленных густыми ресницами.
Но зазвонил его телефон, и мое «счастье Робинзона» на необитаемом острове подошло к своему логическому завершению.
– А, да-а, хорошо, уже еду.
– Ты женат? – вдруг выпалила я и сама испугалась этого вопроса – вдруг он ответит «да».
Ну пусть соврет, пусть хотя бы соврет.
– Нет. – Господи какое счастье. – Был три года, но она ушла к другому, потому что я – обалдуй, не умею я жить семейной жизнью и не могу принадлежать одному человеку. Ведь это так скучно – всю жизнь спать с одной женщиной.
– Как говорил мой давний друг, один питерский кинопродюсер: «Я как народное достояние – ведь оно принадлежит всем, и если будет принадлежать кому-то одному, другим не достанется», – пошутила я, опустила взгляд на свои соски, которые предательски выдавали мое возбуждение, и скрестила руки на груди.
– Ну да, что-то в этом роде. Не в параноидальном смысле, что всем прямо доступен, но и не одной, – он засмеялся, и я отправилась в глубокую медитацию спокойствия и равновесия от одной этой улыбки. – Хотя я вообще всех людей люблю просто потому, что люблю, это хорошо – всех любить. Попробуй... – Он смотрел мне в глаза нежно-нежно, и я ощутила, что он действительно любит всех, и меня в том числе, но «всех» мне тут же захотелось исключить.
– А чем ты занимаешься?
– Если кратко, то создаю имидж.
– Надеваешь на людей маски-открытки? – ухмыльнулся он.
– Нет, – обиделась я.
Он еще раз улыбнулся, взял меня за руку, и мы пошли на второй этаж. Странно, но кафе еще было открыто, и мы заказали протеиновые коктейли. Он записал свой – на свой ключик, а я с удивлением записала свой – на свой. Я вспомнила коронную фразу моей старой питерской подружки: «Молодые не платят».
– Я не люблю маски, наоборот, я уверен в том, что фишка заключается в открытости и честности. Это здорово, когда ты говоришь то, что думаешь, когда ты говоришь только правду. Но не до абсурда типа: «Что вижу – о том пою», – он лукаво улыбался и быстро жестикулировал, каждая клеточка его тела источала сумасшедшую мощную энергию. Энергию жизни, любви, добра. – Правдорубы – злые ехидные люди. А просто правда, такая, какая она есть, когда ее говорят без цели унизить, оскорбить, научить просто ради нее самой... – Двумя глотками он осушил молочный коктейль и сел на стуле по-турецки.
– У меня свои отношения с этой правдой. Всегда, когда я высказываю свое истинное отношение к человеку, он либо не верит, либо обижается, – констатировала факт я.
– А ты не говори, ты пиши. Так – для себя. Помогает разобраться в жизни и себе, – он привстал и обмотал свои клетчатые семейные плавки полотенцем. Мой взгляд невольно упал чуть ниже пупка и остановился на причинном месте. Раф заметил движение моих глаз и улыбнулся. – Так вот, пиши о том, что происходит каждый день. Это очень интересно, ведь всегда что-то случается, всегда каждый день отличается от предыдущего, всегда происходит что-то интересное, и даже если ничего не происходит – это тоже само по себе интересно, – он наклонился ко мне через стол и тихо улыбался, призывая куда-то в другую реальность. «Этот человек способен изменить реальность», – завороженно подумала я. – Тем более что ты меняешься, ты каждый день меняешься – это тоже безумно интересно, – он говорил, словно гипнотизируя, и в то же время очень заботливо.
– Я ненавижу писать, никогда не вела дневники, мне кажется, это – пустая трата времени, – кокетничала я. Но говорила правду.
– А ты напиши для меня. Я тут придумал такую игру которая поможет людям открыться и стать искренними, – он интригующе понизил голос. – Хочу создать комьюнити  добрых,   честных, и открытых  людей  объединенных общий идеей, творить добро, развиваться и созидать в окружающем мире. Для того чтобы быть  стать таким комьюнити, надо вместе что-то делать. Реализовывать всевозможные творческие и благотворительные проекты.
Я хочу показать всем людям, что быть добрым и открытым намного выгоднее и эффективнее для себя самого, что для того, чтобы быть эффективным в социуме, зарабатывать деньги и достигать успеха , вовсе не нужно кого-то подсиживать. Достаточно быть собой, любить, доверять, помогать и открываться, – и Раф представился мне оратором на трибуне, провозглашающим лозунг: «Твори добро!»- это комьюнити в первую очередь объединит людей которые умеют позитивно мыслить, ведь «ты есть то что думаешь»- говорил Будда, и я его полностью поддерживаю.- Он улыбнулся уголком губ, мне показалось я давно знаю эту улыбку, много лет смотрю на этого человека и верю каждому его слову. «быть искренним»- он делает то что говорит. Я же говорю далеко не всегда , то что думаю, вот например как сейчас:
– Ты за мир во всем мире? – Я отвлеклась от его глаз и созерцала большую целлюлитную тетю, делающую себе водяной массаж под гейзером, она смотрелась как восьмигрудая бегемотиха из «Ну, погоди!».
– Да, безусловно.
– Но ты говоришь, достаточно быть собой. Так, собственно, все говорят... а если я не знаю, кто я? Что тогда?
– Вот попиши о том, что у тебя происходит, и тогда узнаешь, попиши для меня, для комьюнити. – Он поймал мой осуждающий взгляд на слове комьюнити, для меня это равносильно какой-то партии «левы» и «правые».если он создает «правых» то кто тогда «левые»?. – Не подумай, это не политика, это просто такая социальная игра. Доброта и честность спасут мир, и если ты в состоянии сказать себе правду, описать свои страхи и метания, то это первый шаг к полноценному существованию.
Он замолчал и снова поймал мои глаза, он держал их, не отпускал, щупал, трогал, теребил своими. Он уже знал про меня все – меня выдали мои глаза, пустые, уставшие, замученные поисками себя же. Только я ничего не знала про него. Этот человек с первого дня стал для меня загадкой из серии «очевидное - невероятное», казалось бы все просто. Мужик как мужик. Но мне еще не встречался такой персонаж желающий изменить мир и предлагающий мне писать.Мне только петь предлагали.
Это длилось целую вечность. Тишина. Полумрак. Журчание воды. Молочный коктейль. Огромные, бездонные и черные глаза – только глаза... И жгучий, больной страх потерять в них отражение своих глаз...
Телефон.
– Алё. Еду.
Мы обменялись телефонами. Он ушел.
Я осталась.
Я не хотела спать, я не могла встать. Мне было очень страшно – вдруг я его больше не увижу, вдруг это сон?