Сатирический роман Двойник. Глава 26. 1

26. МИНИСТЕРСТВО ОБКУЛЬТУРИВАНИЯ.

       Ученики вместе с новым Секретарём приехали на выездное занятие в министерство обкультуривания. Их встретил министр, господин Пустой. Он был в хорошем костюме, лысыватый, угодливый и суетливый. Замахал толстенькими ручками, заметно волнуясь, и пригласил гостей к себе в кабинет. Когда все расселись, Валентин Борисович, новый Секретарь, представил министру учеников и объяснил цель визита.
— Я, собственно, не очень-то и волновался! — сказал министр, — Министерство у меня бедное, финансирование слабое… Нефтью не торгуем!
— Не прибедняйся, Пустой! — ответил Секретарь, — Бедных министерств не бывает! А бедных министров — тем более! Денег у тебя в министерстве может и меньше, чем у какого-нибудь министра Лупоглазенко, ты не энергетик, зато задачи у тебя значительно масштабнее! Одно дело развалить топливно-энергетический комплекс, с этим любой дурак справится, другое дело — культуру! Тут думать надо!
— Спасибо, Валентин Борисович! — ответил Пустой, — Интеллигента издаля видать! Так что вас, собственно, интересует? С чего начать?
— Сначала! — слегка нагловато сказал Карпыч, — Расскажи нам, как ты тута культуру разваливаешь?
— А вы весёлые люди… — ответил Пустой, — Это хорошо. Я, значит, разваливаю тут, а вы, в Администрации Президента, в шашки играете?! Весело… Ответственность у нас солидарная будет! — он улыбнулся, — Хотя тут, собственно, и разваливать-то нечего… Культуры, собственно, никакой и не было!
— Как это? — удивился Папа, — Вы же сами по телевидению говорили, что у нас великая культура?!
— Я не говорил в таком контексте! Имелось в виду, что скоро будет. Будет великая демократическая культура! На гребне демократических перемен появилось множество талантливых, творческих людей: писателей, художников, режиссёров, актёров… Мы их всячески поддерживаем и создаём условия для работы!
— Я как-то читал маленькую заметку в газете, — сказал Карпыч, — как двое мужчин ограбили прохожего… Их поймали. Оказалось, что: «один из них художник, а второй вообще нигде не работает!». Вот такие настроения в обществе…
— Так вот, — продолжил министр, пытаясь не обращать внимания на комментарии, — это наша первая задача. А вторая задача — развеять, наконец, миф о великой русской культуре! Культуры-то никакой и не было! Была вековая дремучесть, рабство, и тоталитаризм!
— По-моему это уже перебор! — сказал Папа, обращаясь к Секретарю, — Я, конечно, план читал… Что культуру необходимо уничтожить — знаю! И что эта задача не менее важная, чем уничтожение ядерного оружия, тоже знаю! Вы же писатель! Нельзя утверждать, что у нас не было культуры. Великой культуры! Это перегиб! 
— Можно! Можно утверждать! — ответил Секретарь. — План тоже люди писали и я, как творческий человек, как писатель, наконец, могу его дополнить!
— Мой институтский приятель, Ферзь, — вставил Карпыч, — торгует на художественном рынке сувенирами, изделиями народных промыслов… У них там один продавец очень любит рассматривать живопись на шкатулках. Он обычно говорит так: «Я, конечно, не художник, я педераст! Но в живописи разбираюсь!».
— Не понял, к чему Вы это сказали, Виктор Карпович, — заметил Секретарь, — у меня нормальная ориентация! Так вот… Мы дополнили План: уничтожать нечего — культуры никакой не было — было, сплошное бескультурье!
— Вы хотите сказать, — спросил Папа, — что план писали идиоты? Там написано, что необходимо уничтожить культуру! Что же тогда уничтожать, если ничего не было?
— Не надо уничтожать, надо развеять!
— Пардонтий! А что, кого-то пучит? Что развеивать-то? Вот Ферзю, как-то, пришлось развеять! Он провожал домой свою девушку поздним вечером после кино и, как на грех, его стало пучить! Они шли по улице к её дому. Неудобно же при ней… Ни трамвая, ни машины — тишина… Пришли домой, она открыла дверь и говорит: «Ты иди в комнату, а я на кухню, чай сделаю». Влетает он в комнату, закрывает плотно дверь, очень громко выпускает скопившиеся газы и, в темноте, на ощупь идёт к окну… Открывает его настежь, снимает пиджак и начинает им махать… Развеивать, как Вы говорите… Тут в комнату входит его девушка, включает свет, и он видит, что на диване сидит её сестра со своим парнем! Вид у них был очень удивлённый…
— Подожди ты, Вить, со своими рассказами! Что развеять-то?!
— Миф! — ответил Секретарь, — Миф о том, что в России была культура!
— Хорошо, — сказал Папа, — а куда Вы денете Достоевского? Или его не было? Он всем приснился?
— Достоевский был поляком, — лениво ответил Пустой, — и его угнетал и унижал русский оккупационный царизм!
— А Циолковский, Станиславский, Айвазовский, Чайковский… Они тоже поляки?
— Да! — подтвердил Пустой, — Все они были поляками и угнетались! А Чайковский ещё был геем!
— Пардонтий! Недавно опубликовали большое исследование на эту тему. Проанализировано огромное количество материалов, вся его переписка… Работали учёные: историки, психологи… Даже намёка нет на его нетрадиционную ориентацию!
— Это исследование неправильное! — сказал Пустой, — Валентин Борисович, ты бы нашёл его и засекретил — зачем людей пугать?! Они знают, что Чайковский — гей! Пусть геем и остаётся…
— А Чехов? — не унимался Папа, — Он тоже поляк?
— Чехов — чех! — ответил Пустой, — Пушкин — негр, испытавший на себе всю тяжесть националистической царской политики! Поэтому его царский режим и убил! Гоголь — был укром!
— А это кто такие, укры? — не понял Папа, — Негров знаю, чехов знаю, поляков… А это кто?       
— Это, как они считают, древнейшая народность на земле! — пояснил министр, — Происходят непосредственно от Адама и Евы! И соблазнили Еву не яблоком, как написано в известной книге, а шматком сала! — Пустой задумался, — Кажется, подкопчённого?! Вот, сразу после этого шматка, через девять месяцев, укры и появились! Раньше, при царизме, они назывались малороссами, потом украинцами…
— Послушайте, — всплеснул руками Папа, — но это же полный бред! — он нервно засмеялся — Я, выходит, тоже наполовину укр! Бред какой-то!
— Пардонтий! А я на четверть! Ещё их «хохлами» называли. Когда я в армии срочную служил, у нас так говорили: «Хохол без лычки, что член без яички!». Уж очень они командовать любят. Сразу видно, что древняя нация!
Папа задумался, как будто вспоминая что-то, и неуверенно сказал:
— Хотя… Когда развалился Союз и Украина отделилась, мне позвонила родная тётя, которая там живёт, и говорит… Нет, кричит: «Что, москали поганые?! Оккупанты—кровососы?! Долго мы вас кормили! Хватит! Теперь без наших харчей с голодухи пухнуть будете!». Это она мне?! Своему родному племяннику?! Как же надо задурить людям голову, чтобы они так думали? Я ей ласково отвечаю: «Тётушка! Ты что? Вы же с моей мамой родные сёстры?!» — а она и слушать не хочет: «Москаль ты поганый, а не племянник! Знать тебя не хочу!». Вот так… Правда потом звонила, я ей денег послал: оказалось, что у них совсем плохо дела идут… — Папа задумался, — И что с людьми делается? Постоянно выбирают эту даму?.. Как её?! Которая на нашей нефти и газе миллиарды сколотила и нас же грязью поливает… И, что самое интересное, она к украм этим, никакого отношения не имеет: по матери русская, по отцу армянка! А хохлушка она только по мужу — интересная национальность. По-украински говорить где-то насобачилась… У них государственность-то пару месяцев была, половина сегодняшней территории, бывшая наша, большая часть населения у нас на заработках… И все Россию ненавидят!
— О чём ты говоришь, Миша?! Они уже памятники фашистам открывают, ордена вешают! Так они пока не в Европе! А прибалты?! Не возьми их русский царь под крыло, их уже давно и не было бы… Осталось бы, как от пруссов, тоже прибалтийского народа, только название на карте… Так, мало памятники! Кто против фашистов воевал — в тюрьму сажают! А Грузия?! Сами в ножки русскому царю бухнулись: защити, царь — батюшка от турков! Перережут они нас! Взяли под крыло… Теперь мы оккупанты! Если бы не Россия, турки всех перерезали: они это быстро делают… Четверть населения сейчас у нас живет! И не как укры, на стройке трудятся: у всех свой бизнес! Только за счёт нас и живут! И что? Мы для них враги, оккупанты, захватчики?!
— А сами не хотят отпустить территории и народы, которые им коммунисты присоединили! Их Президент так и сказал: своё будущее мы связываем с Абхазией и Осетией! Ни исторически, ни этнически они не имеют к этим территориям никакого отношения!
— Интересно, — сказал Карпыч, — с Колымским краем они своё будущее не связывают? Там изумительные по красоте пейзажи!
Секретарь и министр с интересом слушали пламенные тирады учеников и не перебивали их. Когда пыл угас, министр ехидно заметил, обращаясь к Папе:
— А Вы говорите — Чайковский?! Сейчас такие политтехнологи существуют — ахнете! Вы всё правильно говорили, только с точки зрения простого россиянина. А вот у Шулера на это свой взгляд!
— Господин Пустой проходил в Группировке иностранных советников специальный курс! — почтительно сказал Секретарь.
— Сейчас можно манипулировать умами как угодно! — продолжил министр. — Как вы думаете, кто такой Гитлер, на чьей стороне он воевал и за что?
— Как это? — не понял Папа, — Это все знают! Он фашист, нацист!
— Это сейчас все знают! Можно сделать так, что лет через двадцать все будут считать, что он русский дворянин! И воевал за победу коммунизма во всём мире! А остановил его Наполеон на Куликовом поле! В сотрудничестве с Жанной Дарк при активной поддержке американских подводных лодок! А атомную бомбу на Японию сбросили китайцы?! Хотите?
— Не хочу я атомную бомбу! — нервно засмеялся Папа. Потом он задумался и сказал:
— Я и не думал, что это так серьёзно… Так, китайцы же будут знать, что у них тогда и бомбы-то никакой не было!
— Ну и что?! Главное, что весь остальной мир будет знать — атомную бомбу на японцев скинули китайцы! Как им оправдаться перед демократическим миром?!
— А документы, свидетельства?!
— Это всё подделывается и фальсифицируется! И начинается активная обработка мозгов в прессе, по телевидению…
— Теперь понятно, почему мы нация оккупантов—захватчиков. Хотя Шулер не может назвать ни одной оккупационной войны, которую мы развязали.
— Надо будет — придумают.
— Пардонтий! У меня на стройке, когда я бизнесом занимался, было два прораба: один — Москаленко, другой — Хохлов. Они, как выпьют, такие дебаты устраивали…Неужели хохлы эту ерунду придумали? Про укров?
— Придумали… — ответил министр. — Но насколько я знаю, Шулер дал команду их куратору, прекратить исследования — больно дико!   
— Я всегда говорил, — сказал Папа, — что доктор Шулер — очень умный человек!
— И отличный руководитель! — добавил Карпыч. — Так вот значит, чем Вы тут занимаетесь?! Историю переписываете! — обратился он к министру.
— Что Вы? — испугался министр. — Я вам для примера рассказал. Этим занимается целое подразделение! Куда мне?! Я только по культуре! Управление учреждениями культуры и общее руководство: смотрим, чтобы нигде палку не перегибали!
— Так цензуры ж теперь нет?! — удивился Папа, — Каждый может говорить, что считает нужным!
— Может говорить! — ответил Пустой, — У себя на кухне! Цензура — это пережиток! Как можно что-то запрещать?! Мы действуем ещё проще и надёжней: полностью прекращаем финансирование, если что-то идёт в разрез с Планом. И никакая цензура не нужна — просто тебя никто не услышит! Если начинаешь что-то запрещать, это сразу вызывает нездоровый интерес у населения. Поэтому мы не можем напрямую запретить деятельность православной Церкви. Приходится действовать другими, менее радикальными способами.
— Зря вы с ней так церемонитесь! — ехидно сказал Карпыч. — Есть же хороший опыт коммунистов, да и сейчас, на балканском полигоне, в Косово… Посмотрите, как при поддержке развитых демократических стран происходит уничтожение православия?! Взрывают православные монастыри с тысячелетней историей, расстреливают монахов и священников, оскверняют всё, что относится к православной Вере! Такого не было даже при османском завоевании! И это делают люди, европейцы, которые называют себя «христианами», руками людей, которые называют себя «мусульманами». Может и у нас пора вводить такие же радикальные меры?
— У нас нельзя… — с сожалением сказал Пустой. — Не та, пока, обстановка. Да и мусульмане у нас другие — не будут они громить православные храмы! Подождать надо… Проведём реформу культуры по дальнейшему оскотиниванию населения, тогда может и получится…
— А чем же так мешает православие? — спросил Папа. — А ислам не мешает?!
— Мешает! — сказал Секретарь, — Но в первую очередь православие! С исламом мы потом разберёмся! Вы же знаете, что в соответствии с Планом, сейчас активно происходит вымирание славяносодержащего населения и других коренных народностей: а они, как правило, православные! Их место, на первых порах, займут, в основном мусульмане, которых сейчас в стране намного меньше. Как, собственно, и было в Косово. Там эту схему обкатывали и она показала свою жизнеспособность. Но тут и мусульмане другие! Необходимо ускоренно воспитывать в них ненависть ко всему православному, вражду, нетерпимость!
— Вы Коран читали, Валентин Борисович? Или только Талмуд и План?! — сказал Папа, — Не мешало бы… Как это можно сделать? Интересно знать, что было бы у нас с мусульманином, который проколол глаза на иконе Иисуса, как это происходит в Косово, учитывая, что Иисус в исламе, это Иса — очень почитаемый святой?! Пришлось бы ему от своих же единоверцев у нас в Кремле прятаться!
— Вот я и говорю! Необходимо срочно воспитывать ненависть к православию! — он посмотрел на Папу, — Воспитаем мусульман: в Косово-то воспитали, и у нас воспитаем! Коран тоже пора подправить!
— Сомневаюсь! — сказал Папа, — Святые книги не правятся!
— Тут есть один тонкий момент! — сказал министр, — Дело в том, что помимо всех мерзостей и дремучестей, которые несёт православие, есть ещё одна беда! Вся эта культура, которой нет, основана как раз на православии! Вот поэтому они и должны умереть вместе!
— Пардонтий! А какие ещё мерзости? Вам не нравится на службах пешком стоять? Предпочитаете общаться с Богом из шезлонга?!
— Я с Богом никак не предпочитаю общаться!
— Пардонтий! Я Вас видел по телевизору! Вы стояли со свечкой, и ещё с Вами десяток «подсвечников»! Всё руководство страны!
— Меня заставили! Вы меня сбиваете, Виктор Карпович, и мешаете договорить!
— Пардонтий! С правильного пути не собьёшь!
— Хватит, Виктор! — одёрнул его Папа, — Продолжайте, господин Пустой.
— Так вот! Мерзости следующие: Церковь объединяет всё общество! Получается какое-то духовное единство?! А этого быть не должно — это атавизм! Весь мир разъединяется, каждый человек должен быть только за себя, всё только себе: ни семье, ни жене, ни детям! Только себе! Здоровый, такой, эгоизм! А Церковь пропагандирует семейные ценности — это категорически запрещается! Семья — устаревшая форма существования!
— Пардонтий! Ладно, у нас… План и всё такое… Славяносодержащие подлежат вымиранию! А их то, нации демократов, тоже надо уничтожать? Ведь про христианские ценности они давно забыли! Получается, что и у них самоуничтожение идёт полным ходом, ещё быстрее, чем у нас! Дискредитация семьи, нежелание рожать, жизнь только для своего удовольствия… Они уже и рожать не хотят естественным способом! Зато заселённые к ним нации рожают много и часто!
— У них свой «Шулер» сидит, и он сам разберётся, кому и сколько рожать! А мы должны разобраться у себя! Церковь нарушает сразу множество демократических прав и свобод: нарушается свобода женщин, в том числе и на аборт; нарушаются права человека на свободный выбор партнёра для секса; свобода меньшинств — геев и лесбиянок; Священники проповедуют в церквях, сбивают людей с нашего демократического курса, прививают чуждые нам ценности!
— А исповедь, причастие?!. — добавил Секретарь, — Дикость! Дремучесть! Они настраивают людей против пьянства, курения, наркотиков — это же прямое нарушение демократических свобод! Только уничтожать! Только!
— Так и в исламе то же самое! — спокойно сказал Папа. — Один в один!
— Я Вам говорил: ислам во вторую очередь — сначала надо уничтожить православие! Их у нас больше!
— И как вы это делаете?
— Тут много хитрых методов, — ответил министр, — приходится действовать исподтишка: очень сложная задача! С одной стороны, мы должны показывать, что всячески поддерживаем Церковь, радуемся её достижениям, а с другой — активно её уничтожаем! Тут важны даже мелочи… Допустим, выступает по телевидению академик, лауреат Нобелевской премии, уважаемый человек, и говорит: «Чушь собачья! Никакого Бога нет! Сказки!». Кажется это мелочь?! Нет: люди прислушиваются, задумываются… Эта информация всё равно на подкорочку запишется! Но мы применяем и более радикальные меры! — продолжил Секретарь, — Поощрение и распространение всевозможных тоталитарных сект! Им оказывается государственная поддержка на всех уровнях, финансирование. И федеральная власть, и муниципальная: льготная аренда помещений, отмена налогов, защита…
— Кто-то из наших, из Администрации сказал: «Секты должны придти в каждое село, в каждую деревню!».            
— Это, Папа, в Плане записано! — подсказал Секретарь. — Верующих надо всячески унижать, высмеивать… Например, недавно в женском монастыре открыли туристическо-развлекательный центр!
— Пардонтий! А с монахинями что, расстреляли?
— Что Вы, Виктор Карпович, у нас пока не Косово! В том-то и унижение, что на территории действующего монастыря открыли центр для развлечений! Полный набор: гостиница, игровые залы, сауна с девками, ресторан! А куда деваться монастырю? Терпят! Ещё мы поощряем продвижение католической религии… Пропагандируем и внедряем в жизнь различные иностранные праздники и обычаи: день святого Валентина, Холлуэй… Противодействуем оппозиционерам, которые хотят возврата тоталитаризма! Например, стали раздавать на улицах ленточки от «Георгиевского креста»! Зачем нам эти ленточки? Чтобы поддержать память о позорной оккупационной войне?
— Действительно! — сказал Карпыч, — Зачем ленточки раздавать? Лучше бы героин раздавали!
— Министерство было категорически против! — сказал министр и продолжил, — Очень большую роль в этом процессе играет телевидение! Но оно не совсем в моём ведении: я только осуществляю общий контроль.
— А что непосредственно у Вас?
— Музеи, библиотеки, театры, работа с творческими людьми, проведение демократических реформ…
— Ну и какая реформа может быть, допустим, в библиотеке? — спросил Папа.
— Не скажите… — ответил Пустой, — Библиотеки — это культура нации! Причём, в отличие от музеев, массовая! Некоторые библиотеки, несмотря на реформу, до сих пор ещё существуют — даже в сёлах! Концепция тут общая: работник культуры должен получать нищенскую зарплату! Они и при коммунистах были не высокие, но мы их ещё сократили. Поэтому, многие работники, кто помоложе, ушли. Библиотечные фонды обветшали и пришли в негодность. Мы внимательно следим за тем, чтобы при обновлении фондов туда не попадали не нужные людям книги.
— И чем же вы их пополняете?
— Сначала книгами иностранных демократических писателей, пропагандирующих настоящие ценности. Но уже подросли и наши талантливые писатели: в основном детективщицы, но есть и серьёзные писатели!
— Пардонтий! Написательницы детективных романов нам известны, они очень талантливо отвлекают население от хорошей литературы, от действительности! А кто, например, серьезные?
— Их много… — задумался министр, — Мы поддерживаем наших заслуженных писателей—диссидентов, которые внесли большой вклад в дело демократии! Огромное им спасибо!
— Вы имеете в виду Солженицина? — спросил Папа.
— Как раз нет! — ответил Пустой. — Он неуживчивый и необъективный человек! Пишет, зачастую, не нужные книги, проталкивает не те идеи, которые нужны демократии!
— Зато он настоящий диссидент! — сказал Карпыч, — Ни с кем не заигрывал, никому не кланялся! А какие книги он написал, какую жизнь прожил?!
— У него есть определённые заслуги, отрицать не буду! Но сейчас он полностью выжил из ума! Его, как человека, пригласили в страну из изгнания! А он что? Зачем говорить на всю страну по телевидению: «Власть в стране захватила банда преступников!»? Зачем? Это мы с вами, что ли, преступники? А публичный отказ принять орден?! Какая же это демократия? Нет, таких писателей нам не нужно и мы не будем их поддерживать! Мы поддержим других, более покладистых и спокойных писателей—диссидентов. Тех, которые долгое время жили за пределами страны и работали там на будущую демократию. Допустим, Вася Асёнов, Мирович, Виктор Малофеев, наконец! Чем не писатели, чем ни диссиденты?
— Извините! — сказал Папа, — Писатель, Вася, может быть и не плохой, но какой же он диссидент? Сын крупного партийного чиновника, стиляга?! Ничего против власти он не писал! Подумаешь, цензура запретила его книгу?! Извините, «Остров» — не «Архипелаг»! Масштабы разные! За «Архипелаг» в тюрьму сажали, а «Остров» просто на полку положили. За «Архипелаг» — выслали, а за «Остров» — сам уехал! Похоже, за сладкой жизнью! И вообще, складывается впечатление, что часть писателей, которая участвовала в альманехе «Метрополь», якобы, антисоветском, специально там напечаталась, чтобы потом уехать из страны под маркой диссидентов. Не все же уехали, кто там напечатался: многие, настоящие, тут остались и к диссидентам себя не причисляют! Хоть кого-нибудь из авторов коммунисты посадили? Нет! А Малофеев?! Сын влиятельнейшего советского дипломата… Кстати, где служили советские дипломаты, мы прекрасно знаем! Он и рос в Париже, потом получил прекрасное образование, работал на престижной, хорошо оплачиваемой работе… Потом написал что-то там такое в этом «Метрополе» и опять смотался за границу! Какой же он диссидент?! Попробовал бы он это всё не в 80 году написать, а чуть пораньше?! Его тогда бы за границу не отпустили, тут бы остался! На головинском кладбище! 
— Сын за отца не отвечает! И что с того, что Асёнов был стилягой?! Может он таким образом и проявлял несогласие с тоталитарным режимом?! Зато теперь он демократ, полностью поддерживает линию власти, не грубит в прямом эфире! И Малофеев: ведёт очень хорошую и полезную программу! Может, настоящий диссидент из него пока не получается, но он старается, разоблачает!
— Мы иногда смотрим его передачи. — Сказал Карпыч, — Это, где его жена, внучка известного художника Дюрера, дарит участникам посредственные фотографии?!
— Дарит! — сказал Пустой, — Про Дюрера я что-то слышал… Но, не знал, что Витькина жена, его внучка…
— Пардонтий! Вы в советское время в министерстве культуры не работали? Помню, как-то пошёл я на открытие выставки импрессионистов в Пушкинский музей. Тогда их не часто показывали… Выставку открывал чиновник из министерства: достал бумажечку, зачитал речь. Среди прочего, он перечислил некоторых художников—импрессионистов: Ренуар, Писсаро, Дэга, Клод и Эдуард Манэ… Или Монэ… Со слуха непонятно! А Малофеевская программа очень хорошая… — сказал Карпыч, — Собираются достойные люди: полуинтеллигенты—демократы, власть поддерживают! Ругнут, чуть—чуть, осторожненько, а потом хвалят взахлёб! Недавно там выступала Маша Абратова: я получил огромное удовольствие! Это важно, тем более, что такие передачи любит смотреть интеллигенция!
— В передаче про измену? — спросил министр, улыбаясь. — Машка там дала жару! Вот это и есть настоящий пример, как можно походя всё обгадить!
— А я не смотрел. — Сказал Секретарь.
— И я тоже, — поддержал его Папа, — о чём передача-то?
— Там шла речь о семейных ценностях, об измене… — начал Карпыч, — Говорили про то, что сейчас отношение к измене стало проще, что это демократично… Но какой-то гад, — Карпыч улыбнулся, — вспомнил про Пушкина: как Дубровский Машу отбил после венчания! А Маша отказалась с ним бежать, мотивируя это тем, что она уже обвенчана со стариком Верейским! Вот, говорит этот гад, как раньше было! Не то, что теперь!
— Да! — засмеялся Пустой, — И тут вступила наша Маша!
— Маша! — сказал Карпыч, — Три рубля, и наша! Зоб раздула, хвост распушила и давай орать: «Дикость! И этому мы учим наших детей?! Что же из них вырастет, если воспитывать их на такой литературе, на таких примерах?! Дикость!!! Ужас!!! Кошмар!!! Где демократия??? Где права женщин??? Где свобода???».
— Молодец Машка! — довольно сказал Секретарь, — Не зря деньги получает!
— Пардонтий! Это не она возмущалась, что на всех иконах Богоматерь держит на руках мальчика? Что этим нарушаются права женщин и там должна быть избражена и девочка?!      
— Может и Машка! Я не слышал, но сказано хорошо!
— А Вы говорите — Малофеев?! Вот как нужно работать! — похвалился министр. — Асёнов сейчас занимается обелением наших олигархов: пишет новый роман!
— Как это, обелением? — не понял Папа.
— Как? Все наши олигархи были на хороших должностях в комсомоле! И у народа складывается впечатление, что они бывшие коммунисты! Это мнение необходимо подправить! Вот Вася и пишет…
— Пардонтий! Вы так говорите, как будто мы с Сатурна прилетели?! Ваш-то партбилет где? Небось, не сожгли его, не порвали? Вдруг что-то не так?! Можно и обратно достать?!
— Я храню бывший партбилет в сейфе! — ответил Пустой, — Но исключительно в исторических целях! А не для чего-то там…
— Пардонтий, не понял?! Я тоже был комсомольцем! Раньше, почти все были комсомольцами и пионерами! Но, одно дело, когда ты рядовой комсомолец, и совсем другое, когда ты в комсомоле на хорошей должности. Вам ли не знать, что самый завалящий инструктор, самого поганого райкома комсомола, имел партийный билет! И всевозможные льготы: пайки, спецмагазины, льготные очереди на жильё и машины… Комсомол был кузницей партийных кадров!
— Согласен! — ответил Пустой, — Но этот миф необходимо развеять: народ должен знать, что олигархи не имеют никакого отношения к коммунистам!
— Согласен, — сказал Папа, — некрасиво получается! Но как же это можно сделать?!
— Очень просто! Вася напишет в своём романе, что комсомольцы только притворялись, что верят в идеалы коммунизма, а сами, как бы втихаря, презирали коммунизм! Будущие олигархи, находясь на руководящих постах комсомола, всячески препятствовали коммунистам, ставили им палки в колёса и постепенно создавали свою, альтернативную коммунистической партии, организацию — комсомол! — Пустой задумался, — Да! Именно так: комсомольская организация работала против коммунистической партии и была гнездом диссидентства!
После этой пламенной речи все четверо засмеялись! Даже, скорее, заржали во весь голос.
— Лихо! — сказал Карпыч, вытирая слёзы, — Ну, если олигархи-комсомольцы были диссидентами, тогда против ваших писателей я не возражаю — пусть они будут диссидентами! Только боюсь, что Васе придётся издавать эту книжку даже не на западе, а где-нибудь, в отсталых районах Африки. Только там смогут поверить в этот бред! Они точно не знают ни про коммунистов, ни про комсомольцев! Или придётся ему переквалифицироваться из диссидентов в фантасты!
— Зря Вы так говорите! — ответил Секретарь, тоже вытирая глаза платочком, — Явная недооценка печатного слова! Прочитают, поверят и запомнят! Я Вас уверяю! Тем более, что люди умирают, а книги живут!
— Пардонтий! Смотря какие книги?! Хорошо! — сказал Карпыч, — Асёнов — хороший писатель, спорить не буду! Малофеев, конечно, не Толстой, ничего из его шедевров не читал, но он хоть передачу полезную для демократии делает! Вы упоминали фамилию «Мирович»?! И он диссидент?
— А как же? — удивился Пустой, — Он изумительный писатель! Диссидент, долго жил за границей, сотрудничал с «вражескими голосами», посильно помогал победе демократии!
— Пардонтий! То, что он долго жил за границей и ругал оттуда свою страну, это я знаю! Но это же не значит, что он хороший писатель! Я читал его вирши про наши достижения в космосе, за что его очень приласкали власти, и какую-то книжку про то, как он получал квартиру. Честно говоря, я так ничего и не понял: то ли ему дали квартиру за его вирши а потом отняли, то ли наоборот?! Короче, вся книжка про его переживания из—за квартирного вопроса! Даже интересно, смог бы Солженицын написать такую книгу, поднять такой пласт переживаний автора?! Боюсь, что у него не хватило бы таланта! Продолжая знакомство с творчеством этого диссидента, я начал читать его книгу про шапку и тоже не понял: получил он всё-таки шапку или нет?! Но бои за эту шапку были не шуточные! Ещё начал читать его вольный перевод с чешского, про бравого солдата, но мне больше понравился перевод П. Богатырёва. Почитал немножко, и бросил.      
— Скажите, — спросил Папа, — а есть молодые талантливые писатели?
— Конечно! Например, молодой и очень талантливый писатель Сорочкин! Он бывает в Малофеевской передаче! У него есть потрясающие произведения!
— Я, — сказал Папа, — как-то читал одно такое… Через слово — матерная брань!
— Лично мне он тоже не нравится! — сказал министр, — Я больше люблю Байрона! Но нам и не обязательно всё это читать — мы люди уже образованные, сложившиеся демократы! А народ должен! Постепенно в библиотеках не останется русской классики и других нежелательных книг. Людям надо читать дешёвые детективы, фэнтези, всякую оккультную литературу, типа Гари Портера, побольше убийств, крови… Людей надо держать в напряжении! Из религиозной — многочисленные сектантские издания, которые разоблачают православие и ислам! Надо сказать им большое спасибо — завалили они нас своими изданиями. Детям мы предложим иностранные страшилки, порнографические, развивающие журналы. Даже в учебниках по точным наукам необходимо пропагандировать наши демократические ценности!
— Я читал один такой учебник… — сказал Карпыч. — «Это мама-осьминог, у неё 15 ног. Если десять оторвать, то останется их …?! Просто шедевр! И ещё мне понравилась задачка по арифметике для младших классов: «Бригада женщин — дорожных рабочих из 10 человек, зарабатывает за смену столько же, сколько зарабатывает одна проститутка за час — сто долларов. Вопрос: сколько зарабатывает за смену одна женщина — дорожный рабочий?».
— Отличная задача! — сказал Секретарь. — Тут, помимо арифметики, сразу решается много воспитательных задач!
— Это мы понимаем, — сказал Папа, — какие задачи тут решаются! А, например, сказки? У нас были отличные сказки!
— Наши сказки отомрут — они не способствуют развитию демократии! Только иностранные! Из наших, только «Лука Мудищев»! Что ещё? — министр задумался, — Гламурные журналы, книги, про торжество капитализма и демократии во всём мире, побольше рекламных опусов про наших вождей: отцов—основателей перестройки и демократизации!
— Тут уже вышла книга о Рыжпейсе! — сказал Папа, — Мне очень понравилось: какой он герой, топ—менеджер, интеллигент—демократ! Как он неустанно трудится на благо родины!
— Вам понравилось? — скромно спросил Секретарь, — Там есть и моя лепта…
— Очень! Очень хорошая книжка! — лукаво ответил Папа. — Ну а с музеями что? Их Вы тоже реформируете?
— Конечно! — ответил министр. — Сейчас мы начинаем готовить их к приватизации!    
— Как? — воскликнул Папа. — Это же народное достояние?!
— А нефть, не народное достояние? — поморщился министр, — Приватизировали же… Я тоже «порыжпейсить» хочу! Тем более, что приватизировать мы будем только большие, хорошие музей, где собраны огромные, дорогие коллекции. Или здание представляет какую-то ценность! А маленькие, завалящие, с плохой коллекцией или зданием, которое трудно продать, трогать не будем: переведём на самоокупаемость, прекратим финансирование — они и сами загнутся!
— Подождите! — сказал Папа, — Но ведь придётся как-то людям объяснить?! Уже не совсем то время, когда нефть приватизировали?! Как же Вы будете это всё объяснять?
— Да всё так же! — лениво ответил министр, — По «методу Рыжпейса»: государство не эффективный собственник! Когда собственник будет частный, тогда и появится эффективность! — он посмотрел на Папу, — Этот лозунг работает до сих пор! Сейчас мы активно проводим предприватизационную работу: создаём образ музейщика-вора, музейщика-врага! У народа должно сложиться впечатление, что в музеях повальное воровство: произведения искусства в ужасном состоянии, государство не может ни сохранить, ни уберечь… Короче: срочно нужен собственник! А тут я, с ребятами… Пришлось даже запретить музеям делать экспертизу! Создам свою фирму и буду делать экспертизу один! Сам буду решать: что подлинное, а что фальшивое!
— Я, конечно, не специалист, — сказал Папа, — но музеям сподручнее делать экспертизу! У них хранятся подлинники: поставил рядом подлинник и сравнил?!
— Это бизнес, Папа, а не экспертиза! И моё слово будет последним — кто Малевич, а кто не Малевич?!
— Пардонтий! А что Вы будете делать с музеями после приватизации?! Зачем Вам такое огромное хозяйство?!
— То же, что и с нефтью — продавать! Или сдавать в аренду! Произведения искусства — это огромные деньги! Помимо коллекций, есть ещё и здания, они тоже представляют большую ценность! Вы только представьте себе, какую конфетку можно сделать, например, из Эрмитажа: элитная гостиница, роскошные рестораны, казино, огромный торговый центр! Торговать, кстати, можно произведениями из запасников и постоянной коллекции! Эрмитаж — это моя мечта!
— У Кепкина — Кремль, у Вас — Эрмитаж! Пардонтий… Одни мечатели вокруг!
— А Русский музей… А Третьяковка… Какой там Сотбис?! Мелкий прыщ от искусства!
— Красиво! — сказал Карпыч. — И в полном соответствии с планом!   
— То же самое ждёт и различные музеи—усадьбы, памятники архитектуры... — заметил Секретарь, — Зачем нам нужна «Ясная поляна» или «Мелихово»? Всё это будет продано новым хозяевам, пусть обживаются, строятся…  И названия нужно заменить! Можно назвать очень красиво: «Яйценбергово», или «Рыжпейсовка», или ещё лучше «Полабрамцево»! А «Мелихово», пусть где-нибудь под Прагой открывают! Оно нам тут не нужно!
— Пардонтий! «Пустое», тоже неплохо звучит, «Пугачёво»…На месте усадьбы «Архангелькое», допустим…
— Валентин Борисович, — сказал Папа, — Так ведь есть ещё люди, которые с этим никогда не согласятся! Они ведь крик поднимут, потребуют, чтобы новый собственник, хотя бы взял на себя обязательство сохранять и не ломать историческое наследие! Помните, как хотели построить коттеджи в Архангельском и сломать театр «Гонзаго»?! Отбили же, не дали там коттеджи строить?!
— Сейчас мы стали умнее: работают юристы, работает комитет по культуре в государственной думке… Очень умный там мужик — председатель комитета, господин Кабздон! Оказывает очень большую помощь… Не бескорыстно, конечно…
— Пардонтий! Если он такой умный, почему его, еврея, даже в Израиль не пускают? Не говоря уже про все другие страны? 
— Жадный он… — ответил министр, — Хочет везде денег заработать! Сколько раз ему говорили: «Ёся, сидишь на культуре, на культуре и воруй!». Так нет… Во все бизнесы ему надо влезть! Добизнесменился… Против Руснаркобизнесбанка не попрёшь! И на культуре можно хорошие бабки поднимать!
— И как Вы хотите всё это обосновать? Приватизацию?
— Очень просто! Собственник берёт на себя любые обязательства! — ответил Пустой. — Сохранять это говно, реставрировать, обеспечивать сохранность… — министр засмеялся, — Под любым договором подпишусь! Но это только первый собственник! А по закону, который приняла Думка, уже второй собственник ничего этого делать не должен! То есть, когда я покупаю или приватизирую какой-нибудь музей или памятник архитектуры, я беру на себя любые обязательства, хоть каждый кирпич золотом покрыть! И тут же продаю эту собственность другой, моей же фирме! А вот она уже никаких обязательств не несёт: хочу —дальше продаю, хочу — ломаю, хочу — сношу, хочу — взрываю и строю на освободившемся месте современный коттедж! 
— Лучше взрывать! — подсказал Карпыч. — Так надёжнее! Такой культурный взрыв!
Секретарь и министр обкультуривания Пустой громко засмеялись. Папа, глядя на них и пытаясь подыграть, сделал неудачную попытку засмеяться:
— Ну а кино? Как там обстоят дела?
— Реформа кино уже завершена! — сказал Секретарь, улыбаясь. — Бюджетное финансирование кинопроизводства прекращено, киностудии перешли в надёжные частные руки, вся кинопродукция, созданная ранее, приватизирована. Теперь снимается только кино, полезное и необходимое для страны и населения, в полном соответствии с Планом демократизации.
— Можно показывать нейтральные приключенческие фильмы, кое-какие комедии, экранизации прогрессивных демократических писателей… Категорически нельзя показывать фильмы, пропагандирующие православные и ложно-патриотические ценности: любовь к родной земле, семейные ценности, верность, дружбу… Запрещены фильмы про, якобы, великие освободительные войны, славную историю страны, её великую культуру! Этого мы не пропустим.
— А что можно смотреть населению? — спросил Папа.
— Можно смотреть фильмы, в которых прославляются наши демократические ценности, вы о них прекрасно знаете.
— Да! — сказал Карпыч, — Я недавно с огромным удовольствием посмотрел фильм о тяжёлой судьбе двух молодых американских ковбоев-педерастов! — Карпыч наигранно закатил глаза, очевидно вспоминая, какое удовольствие он получил от просмотра, — Какие характеры, какая изумительная режиссерская работа, какая утончённость?! А планы?! Какие удивительные планы: и мелкие, и крупные! Наезды… Отъезды… — Карпыч старался и говорил нараспев, — Этот фильм получил главную премию на крупном международном фестивале! Вот какое кино надо снимать, господа!   
— Сейчас во всю заработала и наша киноиндустрия! Появились талантливые режиссеры и актёры. По телевидению уже показывают много отечественных фильмов, необходимых народу для правильного восприятия действительности и переходу к демократии…
— Мы мало смотрим телевизор… — признался Папа.         
— А вы уже были на телевидении? — спросил Секретарь, — Знакомились с его работой?
— На телевидении были, — ответил Карпыч, — но с работой не знакомились… Да и не хочется как-то…
— И мне не хочется… — сказал Папа, — Тем более, что господин Пустой так подробно всё рассказывает!
— Когда он закончит, — сказал Секретарь, — я немного остановлюсь на работе телевидения. Это очень важно для вас!
— Хорошо. — Ответил Папа, — Будем Вам крайне признательны! Продолжайте, господин министр! Что происходит с гуманитарной наукой?
— Тут не я один решаю, но гуманитарная наука уж точно никому не нужна… Реформируем: прекращаем финансирование, отбираем помещения… Кому сейчас нужны разработки по русскому языку, например?! Его скоро не будет!
— Это точно — реформа в разгаре! — сказал Карпыч, — У меня есть одна знакомая старушка, которая подрабатывала в школе уборщицей… Она на пенсии, но пенсия-то грошовая, на неё не проживёшь. А в институте, где она ещё работала, вообще денег не платили…
— И сколько платили в школе? — спросил Секретарь.
— Да долларов двадцать… Не помню точно… Всё — деньги…
Министр и Секретарём весело захохотали, тыча пальцами в Карпыча. Пустой вытирал слёзы платочком. Секретарь, немного успокоившись, сказал, сквозь смех:
— Уф… ух… Ну и мастер ты приврать, Карпыч!.. Уф… Двадцать долларов?!. — они опять закатились от смеха, — Ух… Кто же будет мыть полы за двадцать долларов в час?! Насмешил!..
— У меня один платок двести баксов стоит!.. — смеялся Пустой, — А трусы, извиняюсь, пятьсот! Уф… От «Гуччи»! Двадцать баксов?!. Уф…
Тут уже возмутился Карпыч. Он посмотрел на чиновников и спросил:
— А вы знаете, сколько получает учитель в школе?
— И сколько? — спросил немного успокоившийся министр.
— Если работать на нескольких учительских ставках, то за пару месяцев можно заработать на твои трусы! Врачи, кстати, столько же получают! Про библиотечных и музейных работниках я промолчу! Им на трусы никогда не заработать!
Чиновники опять развеселились и стали уличать Карпыча в преувеличениях, ссылаясь на стоимость своих носков, часов и разных безделушек.
— У меня жена за один заход в магазин тратит больше, чем твои учителя, даже вся школа, за год получают! — веселился министр, — Ну и что твоя бабулька, денег заработала?
— Я про неё заговорил, — ответил Карпыч, — в качестве иллюстрации к реформе гуманитарных наук: она вообще-то филолог, доктор наук, шесть языков знает… А пришлось мыть полы в школе, потому что пенсия маленькая. А в институте, где она работала, платить вообще перестали! Кому сейчас нужны филологи?!
— А как обстоят дела с театрами? — спросил Папа. — Мы тут сходили наугад и нам не понравилось… Опять нарвались на тему сексуальных меньшинств! И сюжет какой-то странный?!
— Расскажите! — оживился Пустой, — Я специалист по театру! Какой там сюжет?
— Давайте я расскажу! — сказал Карпыч, — Сюжет странный… В морге оживает покойник — педик, умерший от СПИДа. В это время его приходит навестить бывший любовник, тоже педик. Но пока живой! Мы сначала подумали, что это пьеса Сорочкина: сплошной мат, морг, педики… Но в программке оказался другой автор, иностранный. Смотрим дальше… Непонятно, зачем живой педик пришел навестить замороженного в морг?!
— Не педик! — поправил его Секретарь, — Надо говорить «гей»!
— Пардонтий! Не хочу! — возмущённо сказал Карпыч, — Это абривиатура, в переводе с американского, звучит как — «такой же как ты!». Я, не «такой же»! Для нашего уха приятней другие названия: «Педераст», «Педик»,"Гомик"…
— Нельзя так грубо выражаться! — сказал Секретарь. — Это не демократично!
— Пардонтий, можно выражаться! Так вот… Живой гомик пришел в гости к такому же, только замороженному, в морг. Мы не поняли?! Или так принято в демократических странах, в морге навещать?! Потом умерший как-то очень быстро разморозился и ожил и они вместе стали вспоминать своё бурное гомосексуально—наркотическое прошлое: кричали, матерились… Размороженный педик, который условно живой, от таких разговоров сильно разгорячился, как замороженная курица в микроволновке и говорит своему подельнику: «Пока я разморозился и ожил, давай быстренько займёмся сексом! Пока лежал в морге замороженный — страсть, как соскучился по этому делу!». Он, наверное, боялся, что режиссер его опять заморозит! Вот, собственно, и весь спектакль. Я из любопытства досмотрел до конца, а Миша не стал и дожидался меня в буфете…
— Создаётся впечатление, — сказал Секретарь, — что Вам, Виктор Карпович, не нравятся геи?! Они что, не люди что ли?!
— Если честно, Валентин Борисович, то не нравятся! Только не предлагайте мне попробовать! Не буду! Если хотите, можете с господином Пустым попробовать… Мы можем отвернуться… А по поводу людей?! Издалека посмотришь — вроде бы похожи на людей! Особенно трансвеститы! Я тут одного в метро встретил: на две головы меня выше, в лёгком женском сарафанчике, туфли-лодочки сорок восьмого размера, небритый, вонючий… Как дыхнул на меня смесью перегара с духами «Опиум»: рожа вся размалёвана, когти приклеены, ресницы накладные… Еле сдержался я! Даже подпрыгнул бы, чтобы до его морды достать, но не стал. Вовремя вспомнил, что я демократ… А не вспомнил бы вовремя — точно подпрыгнул… — Карпыч посмотрел на Секретаря, — Так что? Пробовать будете? Отвернуться нам?
Секретарь посмотрел оценивающе на министра обкультуривания:
— Давайте продолжим занятие! — уклончиво сказал он. — Господин министр, что у Вас ещё?
— Про театр начали… Этот спектакль, про который Вы говорили, на самом деле шедевр нашего самого лучшего и гениального молодого режиссера — Золтушникова! Он — наша надежда!
— Но спектакль-то — поганенький! — сказал Папа. — И театр, в отличие от кино и телевидения, не оказывает массового воздействия на население! Как бы не старался Ваш Золотушников, как бы из штанов ни выпрыгивал — массового оскотинивания населения при его помощи не получится!
— Зря Вы так думаете! — ответил Пустой, — Сейчас Золотушников принялся громить русскую классику! Он делает спектакль по сюжету какого-нибудь классического произведения, полностью меняя смысл и выхолащивая содержание!
— Звонит как-то мне Ирина Размыковна… — сказал Карпыч, — Жена моего друга, генерала Джин-тоника и говорит: «Вить, мы тут не поняли, на работе?!. Приходит к нам посетитель: одет по моде, хороший, дорогой парфюм, выглядит потрясающе… Я сделала ему комплимент: «Вы, говорю, такой выхолощенный красавчик!» А он обиделся почему-то?! Вот придурок!».
— Золотушников не выхолощенный, — сказал министр, — это русская классика в его режиссуре становится выхолощенной — что очень важно для демократии! И про театр Вы зря — сейчас очень много театральных постановок транслируется по телевидению и культурные, интеллигентные люди, смотрят! Даже ведущим театральным режиссёрам пришлось признать, что Золотушников лучший! И критикам сказано — только хвалить! Только!
— Режиссёры сразу признали, — спросил Карпыч, — или пришлось конкретно уговаривать?!
— А куда они денутся? Театр — зависимое искусство! Прекратил финансирование, выгнал из помещения — и нет театра! С некоторыми так и приходится поступать!
— Да—а! — сказал Папа, — Раньше у нас были ужасные, бездарные режиссеры, можно сказать, порождения тоталитарного режима: Станиславский, Мейерхольд, Товстоногов… И наконец, на гребне демократии, появился настоящий гений — Золотушников! Да и актёришки были не лучше: разные Щепкины, Качаловы, Смоктуновские, Евстигнеевы… Не счесть бездарностей!.. Актёры-то гениальные хоть появились?
— С актёрами сложнее… Хотя начинают появляться интересные, работоспособные актёры… Домоваров, например… Хотя и он не дотягивает до демократического стандарта! Надо будет предложить ему роль Каренина в психологическом триллере «Смерть на рельсах». Тогда и увидим…
— Уж, не на Льва ли Николаевича замахнулись? — испуганно спросил Папа.
— А что нам? Подумаешь, Толстой?! Золотушников сделает потрясающий триллер! Сюжет там будет такой: Анна — молодая феминистка с лесбийским уклоном. Поскольку, при проклятом царском режиме ей было сложно отстаивать свои демократические, женские права, она, нуждаясь в бабках, выходит замуж за Каренина — старого, богатого гея. Под давлением ложных православных ценностей, она делает роковую ошибку — отказывается от аборта и рожает ребёнка! На почве прав и свобод сексуальных меньшинств, Анька сходится с коварным бисексуалом Вронским, который цинично изменяет ей с Карениным. Кульминация постановки и главная загадка шедевра — сцена около рельсов. Напряжённость создаёт музыка и надвигающийся поезд. Все трое главных героев вместе. И зритель так и не узнает, сама ли Анька прыгнула на рельсы, или её спихнули?! И кто именно?! Эту задачу зритель будет решать сам! Пусть он хорошенько подумает!
— Круто замешано! — сказал Карпыч, — Хорошо, что рассказали, мы смотреть, точно не пойдём! И при чём тут Золотушников, он же театральный режиссёр?
— Он уже начал ставить фильмы! Гений, и только! Может вам и не обязательно смотреть, а народ необходимо приучать! Тут одновременно решается много задач! Неискушённый зритель, особенно молодёжь, не очень знакомая с творчеством Льва Николаевича не поймёт, что это не настоящий Толстой, а «по мотивам». У многих это вызовет отторжение к русской классике! Что очень важно! Обличается царизм и монархия, угнетавшая людей! Категорически отвергаются и высмеиваются православные, якобы, ценности! И одновременно пропагандируются настоящие демократические ценности и свободы!
— Я устал от Вашего театра! — сказал Папа, — Давайте о чём-нибудь другом! Вот, например, что это за скульптор, или художник, или кто он там?! Царьителли?! Который, заставил всю столицу огромными, безвкусными памятниками?!
— Не только столицу! Он не скульптор, и не художник, и не архитектор… Он бизнесмен! — Пустой посмотрел на учеников, — Сейчас искусство делают не творческие люди, а бизнесмены! У творческих — денег нет!
— И что у этого Царьителли за бизнес? — спросил Папа.


Рецензии