Сатирический роман Двойник. Глава 26

Глава 26. МИНИСТЕРСТВО ОБКУЛЬТУРИВАНИЯ.   
Ученики вместе с новым Секретарём приехали на выездное занятие в министерство обкультуривания. Их встретил министр, господин Шуткой. Он был в хорошем костюме, лысоватый, угодливый и суетливый. Замахал толстенькими ручками, заметно волнуясь, и пригласил гостей к себе в кабинет. Когда все расселись, Валентин Борисович, новый Секретарь, представил министру учеников и объяснил цель визита.
— Я, собственно, не очень-то и волновался! — сказал министр. — Министерство у меня бедное, финансирование слабое… Нефтью не торгуем.
— Не прибедняйся, Шуткой! — ухмыльнулся Секретарь. — Бедных министерств не бывает! А бедных министров — тем более! Денег у тебя в министерстве, может, и меньше, чем у какого-нибудь министра Лупоглазенко, ты не энергетик, зато задачи у тебя значительно масштабнее! Одно дело развалить топливно-энергетический комплекс, с этим любой дурак справится, другое дело — уничтожить культуру! Тут думать надо!
— Спасибо, Валентин Борисович! — заулыбался Шуткой. — Интеллигента издаля; видать! Так что вас, собственно, интересует? С чего начать?
— Сначала расскажи нам, Михаил Ефимович, как ты тута культуру разваливаешь, — с легкой издевкой попросил Карпыч.
— А вы весёлые люди, это хорошо. Я, значит, разваливаю тут, а вы, в Администрации Президента, в шашки играете! Весело… Ответственность у нас солидарная будет! — Не растерялся Шуткой. — Хотя тут, собственно, и разваливать-то нечего… Культуры, собственно, никакой и не было!
— Как это? — удивился Папа, — Вы же сами по телевидению говорили, что у нас великая культура!
— Я не говорил в таком контексте! Имелось в виду, что скоро будет. Будет великая демократическая культура! На гребне демократических перемен появилось множество талантливых творческих людей: писателей, художников, режиссёров, актёров… Мы их всячески поддерживаем и создаём условия для работы!
— Рембрандта не читал. Но я как-то читал маленькую заметку в газете, — сказал Карпыч, — как двое мужчин ограбили прохожего… Их поймали. Оказалось, что «один из них художник, а второй вообще нигде не работает!» Вот такие настроения в обществе…
— Так вот, — продолжил министр, пытаясь не обращать внимания на комментарии, — это наша первая задача. А вторая задача: развеять, наконец, миф о великой русской культуре! Культуры-то никакой и не было! Была вековая дремучесть, рабство и тоталитаризм!
— По-моему это уже перебор! — возмутился Папа, обращаясь к Секретарю. — Я, конечно, План читал… Что культуру необходимо уничтожить — знаю! И что эта задача не менее важная, чем уничтожение ядерного оружия, тоже знаю! Но Вы же писатель! Нельзя утверждать, что у нас не было культуры. Великой культуры! Это перегиб!
— Можно. Можно утверждать, — ни сколько не смущаясь ответил Секретарь. — План тоже люди писали, и я, как творческий человек, как писатель, наконец, могу его дополнить.
— Мой институтский приятель, Ферзь, торгует на художественном рынке сувенирами, изделиями народных промыслов… У них там один продавец очень любит рассматривать живопись на шкатулках. Он обычно говорит так: «Я, конечно, не художник, я педераст! Но в живописи разбираюсь», — вставил Карпыч.
— Не понял, к чему Вы это сказали, Виктор Карпович, — заметил Секретарь, — у меня традиционная ориентация! Так вот… Мы дополнили План: уничтожать нечего — культуры никакой не было, было сплошное бескультурье!
— Вы хотите сказать, что План писали идиоты? Демократические учёные — идиоты!? Там написано, что необходимо уничтожить культуру! Что же тогда уничтожать, если ничего не было? — удивился Папа.
— Не надо уничтожать, надо развеять.
— Пардонтий. А что, кого-то пучит? Что развеивать-то? Вот Ферзю как-то пришлось развеять. Он провожал домой свою девушку поздним вечером после кино и, как на грех, его стало пучить. Они шли по улице к её дому. Неудобно же при ней… Ни трамвая, ни машины — тишина… Пришли домой, она открыла дверь и говорит: «Ты иди в комнату, а я на кухню, чай сделаю». Влетает он в комнату, закрывает плотно дверь, очень громко выпускает скопившиеся в животе газы и в темноте, на ощупь идёт к окну… Открывает его настежь, снимает пиджак и начинает им махать, развеивать, как Вы говорите… Тут в комнату входит его девушка, включает свет, и он видит, что на диване сидит её сестра со своим парнем! Вид у них был очень удивлённый…
— Подожди ты, Вить, со своими рассказами! Что развеять-то?!
— Миф! — отрезал Секретарь. — Миф о том, что в России была культура!
— Хорошо, а куда Вы денете Достоевского? Или его не было? Он всем приснился? — горячился Папа.
— Достоевский был поляком, — лениво ответил Шуткой, — и его угнетал и унижал русский оккупационный царизм.
— А Станиславский? — ехидно уточнил Папа. — И он поляк? А Айвазовский?
— Да! — подтвердил Шуткой. — Циолковский, Станиславский, Айвазовский, Чайковский — все они были поляками и угнетались. А Чайковский ещё был геем.
— Пардонтий! Недавно опубликовали большое исследование на эту тему. Проанализировано огромное количество исторических материалов, вся переписка Чайковского… Работали учёные: историки, психологи… Даже намёка нет на его нетрадиционную ориентацию.
— Это исследование неправильное! — возразил Шуткой, — Валентин Борисович, ты бы нашёл его и засекретил, зачем людей путать? Они знают, что Чайковский — гей. Пусть геем и остаётся…
— А Чехов? — не унимался Папа, — Он тоже поляк?
— Чехов — чех! — отрезал Шуткой. — Пушкин — негр, испытавший на себе всю тяжесть националистической царской политики. Поэтому его царский режим и убил. Ой, нет! Негров сейчас нельзя неграми называть — Пушкин был афроамериканцем! А Гоголь — был укром!
— А это кто такие, укры? — не понял Папа, — Негров знаю, чехов знаю, поляков… А это кто?   
— Это, как они считают, древнейшая народность на земле, — пояснил министр, — происходят непосредственно от Адама и Евы! И соблазнили Еву не древесным плодом, как написано в известной книге, а шматком сала, — Шуткой задумался, — кажется, подкопчённого. Вот сразу после этого шматка, через девять месяцев, укры и появились. Раньше, при царизме, они назывались малороссами, потом украинцами…
— Послушайте, — всплеснул руками Папа, — но это же полный бред! — он нервно засмеялся. — Я, выходит, тоже наполовину укр? Бред какой-то!
— Пардонтий! А я на четверть. Ещё их «хохлами» называли. Когда я в армии срочную служил, у нас так говорили: «Хохол без лычки, что член без яички!» Уж очень они командовать любят. Сразу видно, что древняя нация.
Папа задумался, как будто вспоминая что-то, и неуверенно сказал:
— Хотя… Когда развалился Союз, и Украина отделилась, мне позвонила родная тётя, которая там живёт, и говорит, нет, кричит: «Что, москали поганые?! Оккупанты-кровососы! Долго мы вас кормили! Хватит! Теперь без наших харчей с голодухи пухнуть будете!» Это она мне, своему родному племяннику. Как же надо задурить людям голову, чтобы они так думали? Я ей ласково отвечаю: «Тётушка, ты что? Вы же с моей мамой родные сёстры!», а она и слушать не хочет: «Москаль ты поганый, а не племянник! Знать тебя не хочу!» Вот так… Правда, потом звонила, я ей денег послал, оказалось, что у них совсем плохо дела идут, — Папа задумался. — И что с людьми делается? Постоянно выбирают эту даму,.. как её, которая на нашей нефти и газе миллиарды сколотила и нас же грязью поливает? И что самое интересное, она к украм этим никакого отношения не имеет: по матери русская, по отцу армянка! А хохлушка она только по мужу — интересная национальность. По-украински говорить где-то насобачилась… У них государственность-то пару месяцев была, половина сегодняшней территории — бывшая наша, большая часть населения у нас на заработках… И все Россию ненавидят!
— О чём ты говоришь, Миша? Они уже памятники фашистам открывают, ордена вешают! Так они пока не в Европе. А прибалты?! Не возьми их русский царь под крыло, их уже давно и не было. Осталось бы от прибалтийских народов, как от пруссов, только название на карте… Так, мало памятники… Кто против фашистов воевал — в тюрьму сажают! А Грузия?! Сами в ножки русскому царю бухнулись: защити, царь-батюшка от турок и арабов, перережут они нас! Взяли их под крыло… И теперь мы оккупанты! Если бы не Россия, турки всех бы перерезали, они это быстро делают… Четверть населения Грузии сейчас у нас живет! И ведь не как укры на стройке трудятся, у всех свой бизнес! Только за счёт нас и живут! Все их миллионеры в России деньги «заработали», не в Америке, не в Европе! И что? Мы для них враги, оккупанты, захватчики!
— А сами не хотят отпустить территории и народы, которые им коммунисты присоединили! Их Президент так и сказал: «Своё будущее мы связываем с Абхазией и Осетией!» Ни исторически, ни этнически они не имеют к этим территориям никакого отношения!
— Интересно, — сказал Карпыч, — с Колымским краем они своё будущее не связывают? Там изумительные по красоте пейзажи!
Секретарь и министр с интересом слушали пламенные тирады учеников и не перебивали их. Когда пыл угас, министр ехидно заметил, обращаясь к Папе:
— А Вы говорите — Чайковский. Сейчас такие политтехнологии существуют — ахнете! Вы всё правильно говорили, только с точки зрения простого россиянина. А вот у Шулера на это свой взгляд.
— Господин Шуткой проходил в Группировке иностранных советников специальный курс, — почтительно заметил Секретарь.
— Сейчас можно манипулировать умами как угодно! — продолжил министр. — Как вы думаете, кто такой Гитлер, на чьей стороне он воевал и за что?
— Как это? — не понял Папа — Это все знают! Он фашист, нацист!
— Это сейчас все знают! Можно сделать так, что лет через двадцать все будут считать, что он русский дворянин и воевал за победу коммунизма во всём мире! А остановил его Наполеон на Куликовом поле в сотрудничестве с Жанной Дарк при активной поддержке американских подводных лодок! А атомную бомбу на Японию сбросили китайцы! Хотите?
— Не хочу я атомную бомбу! — нервно засмеялся Папа. Потом он задумался и сказал: — Я и не думал, что это так серьёзно… Но китайцы же будут знать, что у них тогда и бомбы-то никакой не было!
— Ну и что?! Главное, что весь остальной мир будет знать: атомную бомбу на японцев скинули китайцы! Как им оправдаться перед демократическим миром?!
— А документы, свидетельства…
— Это всё подделывается и фальсифицируется. Потом начинается активная обработка мозгов в прессе, по телевидению…
— Теперь понятно, почему мы нация оккупантов и захватчиков. Хотя Шулер не может назвать ни одной оккупационной войны, которую мы развязали.
— Надо будет — придумают.
— Пардонтий! Неужели хохлы эту ерунду придумали? Про укров?
— Придумали… — ответил министр. — Но насколько я знаю, Шулер дал команду их куратору прекратить исследования: больно дико! 
— Я всегда говорил, что доктор Шулер — очень умный человек, — сказал Папа с иронией.
— И отличный руководитель! — добавил Карпыч. — Так вот, значит, чем Вы тут занимаетесь. Историю переписываете! — обратился он к министру.
— Что Вы? — испугался министр. — Я вам для примера рассказал. Этим занимается целое подразделение в Группировке! Куда мне?! Я только по культуре, занимаюсь управлением учреждениями культуры и общим их руководством, мы следим, чтобы нигде палку не перегибали.
— Так цензуры ж теперь нет! — удивился Папа. — Каждый может говорить, что считает нужным.
— Может говорить, но у себя на кухне! — отрезал Шуткой. — Цензура — это пережиток! Как можно что-то запрещать? Мы действуем ещё проще и надёжней: полностью прекращаем финансирование, если что-то идёт вразрез с Планом. И никакая цензура не нужна — просто тебя никто не услышит. Если начинаешь что-то запрещать, это сразу вызывает нездоровый интерес у населения. Поэтому мы не можем напрямую пресечь деятельность православной Церкви. Приходится применять другие, менее радикальные способы.
— Зря вы с ней так церемонитесь! — съехидничал Карпыч. — Есть же хороший опыт коммунистов, да и сейчас, на балканском полигоне, в Косово… Посмотрите, как при поддержке развитых демократических стран происходит уничтожение православия! Взрывают монастыри с тысячелетней историей, расстреливают монахов и священников, оскверняют всё, что относится к православной Вере! Такого не было даже при османском завоевании! И это делают люди, европейцы, которые называют себя «христианами», руками людей, которые называют себя «мусульманами». Может, и у нас пора вводить такие же радикальные меры?
— У нас нельзя… — с сожалением сказал Шуткой. — Не та пока обстановка. Да и мусульмане у нас другие, не будут они громить православные храмы! Подождать надо… Проведём реформу культуры по дальнейшему оскотиниванию населения, тогда, может, и получится…
— А чем же так мешает православие? — Папа начал закипать. — А ислам не мешает?
— Мешает, — сказал Секретарь, — но, в первую очередь православие. С исламом мы потом разберёмся. Вы же знаете, что в соответствии с Планом сейчас активно происходит вымирание славяносодержащего населения и других коренных народностей, а они, как правило, православные! Их место на первых порах займут в основном мусульмане, которых сейчас в стране намного меньше. Как, собственно, и было в Косово. Там эту схему обкатывали, и она показала свою жизнеспособность. Но тут и мусульмане другие. Необходимо ускоренно воспитывать в них ненависть ко всему православному, вражду, нетерпимость!
— Вы Коран читали, Валентин Борисович? Или только Талмуд и План? — Папа еле сдерживал раздражение. — Не мешало бы… Как это можно сделать? Интересно знать, что было бы у нас с мусульманином, который прострелил глаза на иконе Иисуса, как это происходит в Косово, учитывая, что Иисус в исламе, это Иса — очень почитаемый пророк! Пришлось бы ему от своих же единоверцев у нас в Кремле прятаться!
— Вот я и говорю! Необходимо срочно воспитывать ненависть к православию! — он посмотрел на Папу. — Воспитаем мусульман, в Косово-то воспитали, и у нас воспитаем! Коран тоже пора подправить!
— Сомневаюсь! — бросил Папа. — Святые книги не правятся!
— Тут есть один тонкий момент… — министр замялся. — Дело в том, что помимо всех мерзостей и дремучестей, которые несёт православие, есть ещё одна беда. Вся эта культура, которой нет, основана как раз на православии. Вот поэтому они и должны умереть вместе!
— Пардонтий! А какие ещё мерзости? Вам не нравится на службах пешком стоять? Предпочитаете общаться с Богом из шезлонга?
— Я с Богом никак не предпочитаю общаться!
— Пардонтий! Я Вас видел по телевизору в Храме на службе. Вы стояли со свечкой, и ещё с Вами десяток «подсвечников»  всё руководство страны!
— Меня заставили! Вы меня сбиваете, Виктор Карпович, и мешаете говорить.
— Пардонтий! С правильного пути не собьёшь!
— Хватит, Виктор! — одёрнул его Папа. — Продолжайте, господин Шуткой.
— Так вот, мерзости следующие: церковь объединяет всё общество, получается какое-то духовное единство.
— Пардонтий! У меня сосед в храм на службы не ходит, а на Крещение за святой водой — первый!
— А этого быть не должно — это атавизм! Весь мир разъединяется, каждый человек должен быть только за себя, всё только себе: ни семье, ни жене, ни детям! Только себе! Здоровый такой эгоизм! А Церковь пропагандирует семейные ценности — это категорически запрещается! Семья — устаревшая форма существования!
— Пардонтий! Ладно, у нас План и всё такое… Славяносодержащие подлежат вымиранию. А прогрессивные демократические нации тоже надо уничтожать? Ведь про христианские ценности они давно забыли. Получается, что у них самоуничтожение идёт полным ходом, ещё быстрее, чем у нас. Там процветает дискредитация семьи, нежелание рожать, жизнь только для своего удовольствия… Они уже и рожать не хотят естественным способом. Зато заселённые к ним нации рожают много и часто!
— У них свой «Шулер» сидит, и он сам разберётся, кому и сколько рожать! А мы должны разобраться у себя. Церковь нарушает сразу множество демократических прав и свобод: нарушается свобода женщин, в том числе и на аборт; нарушаются права человека на свободный выбор партнёра для секса; свобода меньшинств — геев и лесбиянок. Священники проповедуют в церквях, сбивают людей с нашего демократического курса, прививают чуждые нам ценности!
— А исповедь, причастие? — добавил Секретарь. — Дикость! Дремучесть! Они настраивают людей против пьянства, курения, наркотиков — это же прямое нарушение демократических свобод. Только уничтожать! Только!
— Так и в исламе то же самое! — издевательски улыбнулся Папа. — Один в один!
— Я Вам говорил: ислам во вторую очередь, сначала надо уничтожить православных, их у нас больше!
— И как вы это делаете?
— Тут много хитрых методов, — министр прищурился, — приходится действовать исподтишка. Очень сложная задача: с одной стороны, мы должны показывать, что всячески поддерживаем церковь, радуемся её достижениям, а на самом деле мы обязаны активно её уничтожать! Тут важны даже мелочи… Допустим, выступает по телевидению академик, лауреат Нобелевской премии, уважаемый человек, и говорит: «Чушь собачья! Никакого Бога нет! Сказки!» — Кажется, это мелочь?! Нет: люди прислушиваются, задумываются… Эта информация всё равно на подкорочку запишется! Но мы применяем и более радикальные меры: поощрение и распространение всевозможных тоталитарных сект! Им оказывается государственная поддержка на всех уровнях, финансирование и федеральной властью, и муниципальной: льготная аренда помещений, отмена налогов, защита…
— Кто-то из наших, из Администрации, сказал: «Секты должны прийти в каждое село, в каждую деревню!»      
— Это, Папа, в Плане записано! — подсказал Секретарь. — Верующих надо всячески унижать, высмеивать… Например, недавно в женском монастыре открыли туристическо-развлекательный центр!
— Пардонтий! А с монахинями что, расстреляли?
— Что Вы, Виктор Карпович, у нас пока не Косово! В том-то и унижение, что на территории действующего монастыря открыли центр для развлечений! Полный набор: гостиница, игровые залы, сауна с девками, ресторан! А куда деваться монастырю? Терпят! Ещё мы поощряем продвижение католической религии… Пропагандируем и внедряем в жизнь различные иностранные праздники и обычаи: день святого Валентина, Хелоуин. Противодействуем оппозиционерам, которые хотят возврата тоталитаризма! Например, стали раздавать на улицах ленточки от «Георгиевского креста»! Зачем нам эти ленточки? Чтобы поддержать память о позорной оккупационной войне?
— Действительно! — Карпыч аж подскочил на стуле. — Зачем ленточки раздавать? Лучше бы героин раздавали!
— Министерство обкультуривания было категорически против! — заявил министр и продолжил: — Очень большую роль в этом процессе играет телевидение! Но оно не совсем в моём ведении, я только осуществляю общий контроль, хотя и являюсь телеакадемиком!
— А что непосредственно у Вас?
— Музеи, библиотеки, театры, работа с творческими людьми, проведение демократических реформ…
— Ну и какая реформа может быть, допустим, в библиотеке? — спросил Папа.
— Не скажите, — ответил Шуткой. — Библиотеки — это культура нации! Причём, в отличие от музеев, массовая! Некоторые библиотеки, несмотря на реформу, до сих пор ещё существуют — даже в сёлах! Концепция тут общая: работник культуры должен получать нищенскую зарплату! Они и при коммунистах были невысокие, но мы их ещё сократили. Поэтому многие работники, кто помоложе, ушли. Библиотечные фонды обветшали и пришли в негодность. Мы внимательно следим за тем, чтобы при обновлении фондов туда не попадали не нужные людям книги.
— И чем же вы их пополняете?
— Сначала книгами иностранных демократических писателей, пропагандирующих настоящие ценности. Но уже подросли и наши талантливые литераторы: в основном детективщицы, однако, есть и серьёзные писатели!
— Пардонтий! Написательницы детективных романов нам известны, они очень талантливо отвлекают население от хорошей литературы, от действительности! А кто, например, серьезные?
— Их много, — задумался министр. — Мы поддерживаем наших заслуженных писателей-диссидентов, которые внесли большой вклад в дело демократии! Огромное им спасибо!
— Вы имеете в виду Солженицкого? — спросил Папа.
— Как раз нет! — ответил Шуткой. — Он неуживчивый и необъективный человек! Пишет, зачастую, ненужные книги, проталкивает не те идеи, которые нужны демократии!
— Зато он настоящий диссидент! — сказал Карпыч. — Ни с кем не заигрывал, никому не кланялся. А какие книги он написал, какую жизнь прожил!
— У него есть определённые заслуги, отрицать не буду. Но сейчас он полностью выжил из ума. Его, как нормального человека с американским паспортом пригласили в страну из изгнания. А он что? Зачем говорить на всю страну по телевидению: «Власть в стране захватила банда преступников!»? Зачем? Это мы с вами, что ли, преступники? А публичный отказ принять орден! Какая же это демократия? Нет, таких писателей нам не нужно, и мы не будем их поддерживать! Мы поддержим других, более покладистых и спокойных писателей-диссидентов. Тех, которые долгое время жили за пределами страны и работали там на будущую демократию. Допустим, Вася Асёнов, Вуйнович, Виктор Малофеев, наконец! Чем не писатели, чем ни диссиденты?
— Извините, — возразил Папа, — писатель Вася может быть и неплохой, но какой же он диссидент? Сын крупного партийного чиновника, стиляга. Ничего против власти он не писал. Подумаешь, цензура запретила его книгу… Извините, «Остров» — не «Архипелаг»! Масштабы разные. За «Архипелаг» в тюрьму сажали, а «Остров» просто на полку положили. За «Архипелаг» — выслали, а за «Остров» — сам уехал! Похоже, за сладкой жизнью. И вообще, складывается впечатление, что часть писателей, которая участвовала в альманахе «Метрополь», якобы антисоветском, специально там напечаталась, чтобы потом уехать из страны под маркой диссидентов. Не все же уехали, кто там напечатался: многие, настоящие, тут остались и к диссидентам себя не причисляют. Хоть кого-нибудь из авторов коммунисты посадили? Нет! А Малофеев? Сын влиятельнейшего советского дипломата… Кстати, где служили все советские дипломаты, мы прекрасно знаем! Он и рос в Париже, потом получил прекрасное образование, работал на престижной, хорошо оплачиваемой работе… Потом написал что-то там такое в этом «Метрополе» и опять смотался за границу. Какой же он диссидент? Попробовал бы он это всё не в 80-м году написать, а чуть пораньше! Его тогда бы за границу не отпустили, тут бы остался. На Головинском кладбище!
— Сын за отца не отвечает! И что с того, что Асёнов был стилягой? Может, он таким образом и проявлял несогласие с тоталитарным режимом. Зато теперь он демократ, полностью поддерживает линию власти, не грубит в прямом эфире. И Малофеев ведёт очень хорошую и полезную программу. Может, настоящий диссидент из него пока не получается, но он старается, разоблачает!
— Мы иногда смотрим его передачи, — сказал Карпыч, — это где его жена, внучка известного художника Дюрера, дарит участникам посредственные фотографии.
— Дарит, — сказал Шуткой, — про Дюрера я что-то слышал… Но не знал, что Витькина жена, его внучка…
— Пардонтий, а Малофеевская программа очень хорошая. Собираются достойные люди, либеральные полуинтеллигенты-демократы, власть поддерживают! Ругнут чуть-чуть осторожненько, а потом хвалят взахлёб! Недавно там выступала Маша Абратова, я получил огромное удовольствие! Это важно, тем более что такие передачи любит смотреть интеллигенция!
— В передаче про измену? — заулыбался министр. — Машка там дала жару! Вот это и есть настоящий пример, как можно походя всё обгадить.
— А я не смотрел, — сказал Секретарь.
— И я тоже, — поддержал его Папа, — о чём передача-то?
— Там шла речь о семейных ценностях и об измене, — начал Карпыч. — Говорили про то, что сейчас отношение к измене стало проще, что это демократично, либерально… Но какой-то гад, — Карпыч улыбнулся, — вспомнил про Пушкина, как Дубровский Машу отбил после венчания! А Маша отказалась с ним бежать, мотивируя это тем, что она уже обвенчана со стариком Верейским. «Вот, — говорит этот гад — как раньше было. Не то, что теперь!»
— Да! — засмеялся Шуткой, — И тут вступила наша Маша.
— Маша — три рубля и наша! — вырвалось у Карпыча. Отложила метлу, на которой прилетела на передачу, зоб раздула, хвост распушила и давай орать: «Дикость! И этому мы учим наших детей?! Что же из них вырастет, если воспитывать их на такой литературе, на таких примерах?! Дикость!!! Ужас!!! Кошмар!!! Где демократия??? Где права женщин??? Где свобода???»
— Молодец Машка! — сиял Секретарь. — Не зря мы ей деньги платим!
— Пардонтий! Это не она возмущалась, что на всех иконах Богоматерь держит на руках мальчика? Что этим нарушаются права женщин, и там должна быть изображена и девочка!   
— Может, и Машка. Я не слышал, но сказано хорошо.
— А Вы говорите — Малофеев! Машка тоже не зря деньги получает! Вот как нужно работать, — сказал министр. — А Асёнову сейчас поручено заняться обелением наших олигархов: написать новый роман!
— Как это обелением? — не понял Папа.
— Как? Все наши олигархи были на хороших должностях в комсомоле. И у народа складывается впечатление, что они бывшие коммунисты! Это мнение необходимо подправить. Вот Вася и пишет…
— Пардонтий! Вы так говорите, как будто мы с Сатурна прилетели. Ваш-то партбилет где? Небось, не сожгли его, не порвали? А вдруг что-то не так? Можно и обратно достать!
— Я храню бывший партбилет в сейфе, — буркнул Шуткой, — но исключительно в исторических целях, а не для чего-то там…
— Пардонтий, не понял! Я тоже был комсомольцем. Раньше почти все были комсомольцами и пионерами. Но одно дело, когда ты рядовой комсомолец, и совсем другое, когда ты в комсомоле на хорошей должности. Вам ли не знать, что самый завалящий инструктор самого поганого райкома комсомола имел партийный билет и всевозможные льготы: пайки, спецмагазины, льготные очереди на жильё и машины… Комсомол был кузницей партийных кадров!
— Согласен! — ответил Шуткой. — Но этот миф необходимо развеять, народ должен знать, что олигархи не имеют никакого отношения к коммунистам!
— Да, — покачал головой Папа, — некрасиво получается. Но как же это можно сделать?
— Очень просто. Вася напишет в своём романе, что комсомольцы только притворялись, что верят в идеалы коммунизма, а сами как бы втихаря презирали коммунизм. Будущие олигархи, находясь на руководящих постах комсомола, всячески препятствовали коммунистам, ставили им палки в колёса и постепенно создавали свою альтернативную коммунистической партии организацию — комсомол! — Шуткой задумался. — Да! Именно так: комсомольская организация работала против коммунистической партии и была гнездом диссидентства.
После этой пламенной речи все четверо засмеялись! Даже, скорее, заржали во весь голос.
— Лихо! — сказал Карпыч, вытирая слёзы. — Ну если олигархи-комсомольцы были диссидентами, тогда против ваших писателей я не возражаю, пусть они будут диссидентами. Только боюсь, что Васе придётся издавать эту книжку даже не на западе, а где-нибудь в отсталых районах Африки. Только там смогут поверить в этот бред! Они точно не знают ни про коммунистов, ни про комсомольцев. Или придётся ему переквалифицироваться из диссидентов в фантасты.
— Зря вы так говорите! — возразил Секретарь, тоже вытирая глаза платочком. — Явная недооценка печатного слова. Прочитают, поверят и запомнят. Я Вас уверяю. Тем более что люди умирают, а книги живут.
— Пардонтий! Смотря какие книги… Хорошо, — сказал Карпыч, — Асёнов — отличный писатель, спорить не буду. Малофеев, конечно, не Толстой, ничего из его шедевров не читал, но он хоть передачу полезную для демократии делает. Вы упоминали фамилию «Вуйнович». И он диссидент?
— А как же, — удивился Шуткой. — Он изумительный писатель! Диссидент, долго жил за границей, сотрудничал с «вражескими голосами», посильно помогал победе демократии.
— Пардонтий! То, что он долго жил за границей и ругал оттуда свою страну, это я знаю. Но это же не значит, что он хороший писатель. Я читал его вирши про наши достижения в космосе, за что его очень приласкали власти, и какую-то книжку про то, как он получал квартиру. Честно говоря, я так ничего и не понял: то ли ему дали квартиру за его вирши, а потом отняли, то ли наоборот. Короче, вся книжка про его переживания из-за квартирного вопроса! Даже интересно, смог бы Солженицкий написать такую книгу, поднять такой пласт переживаний автора? Боюсь, что у него не хватило бы таланта! Продолжая знакомство с творчеством этого диссидента, я начал читать его книгу про дорогую ондатровую шапку, которую он тоже хотел получить, и опять не понял, получил он всё-таки шапку или нет? Но бои за эту шапку были нешуточные! Ещё начал читать его вольный перевод с чешского про бравого солдата, но мне больше понравился перевод П. Богатырёва. Почитал немножко этого пейсателя и бросил.   
— Скажите, а есть молодые талантливые писатели? — спросил Папа.
— Конечно! Например, молодой и очень талантливый писатель Сорочкин. Он бывает в Малофеевской передаче. У него есть потрясающие произведения!
— Я, как-то читал его рассказ, — сказал Карпыч.  Действие происходит в поместье отца Насти Саблиной, которой исполнилось шестнадцать лет. Собрались гости: друг отца и православный священник. Подарили подарки. Потом приковали цепями к лопате, и повар задвинул именинницу в русскую печь. Господин Сорочкин подробно описывает, как Настенька кричала и мучилась пока ее жарили. Как она покрылась подрумяненной хрустящей корочкой. Сцены запекания и обугливания описаны с омерзительной достоверностью. Долго гости ели именинницу, выбирая кусочки получше. В ходе трапезы, сидевшие за столом, философствовали и беседовали о религии, истории. Когда ужин закончился, над костями Настеньки был проведен мистический ритуал.
— Супер! — восхитился Секретарь. — Вывел на чистую воду помещичий быт! Теперь все будут знать, как развлекались русские помещики, а заодно и православное священство!
— Лично мне он тоже не нравится! — поморщился министр. — Я больше люблю Байрона… Но нам и не обязательно всё это читать, мы люди уже образованные, сложившиеся демократы-либералы! А народ должен! Постепенно в библиотеках не останется русской классики и других нежелательных книг. Людям надо читать дешёвые детективы, фэнтези, всякую оккультную литературу типа Гари Портера, где побольше убийств, крови… Людей надо держать в напряжении. Из религиозной — многочисленные сектантские издания, которые разоблачают православие и ислам. Надо сказать сектантам большое спасибо: завалили они нас своими изданиями. Детям мы предложим иностранные страшилки, порнографические развивающие журналы. Даже в учебниках по точным наукам необходимо пропагандировать наши демократические ценности!
— Я читал один такой учебник, — сказал Карпыч и процитировал: — «Это мама-осьминог, у неё 15 ног. Если десять оторвать, то останется их …? Просто шедевр! И ещё мне понравилась задачка по арифметике для младших классов: «Бригада женщин, дорожных рабочих, из 10 человек, зарабатывает за смену столько же, сколько зарабатывает одна проститутка за час — сто долларов. Вопрос: сколько зарабатывает за смену одна женщина — дорожный рабочий?»
— Отличная задача! — улыбнулся Секретарь. — Тут помимо арифметики сразу решается много воспитательных задач.
— Это мы понимаем, какие задачи тут решаются! — вставил Папа. —  А ещё, например, сказки. У нас были отличные сказки!
— Тоталитарные сказки отомрут, они не способствуют развитию демократии. Полезны исключительно иностранные! Из наших только «Лука Мудищев». Что ещё? — министр задумался. — Гламурные журналы, книги, о торжестве капитализма и демократии во всём мире, побольше рекламных опусов про наших вождей, отцов-основателей перестройки и демократизации!
— Тут уже вышла книга о Рыжпейсе! Мне очень понравилось, какой он герой, топ-менеджер, интеллигент-демократ, как он неустанно трудится на благо родины, — поделился Папа.
— Вам понравилось? — скромно спросил Секретарь. — Там есть и моя лепта…
— Очень! Очень хорошая книжка! — слукавил Папа. — Ну а с музеями что? Их Вы тоже реформируете?
— Конечно! — просиял министр. — Сейчас мы начинаем готовить их к приватизации!   
— Как? — воскликнул Папа. — Это же народное достояние!
— А нефть, не народное достояние? — поморщился министр. — Приватизировали же… Я тоже «порыжпейсить» хочу! Тем более что приватизировать мы будем только большие, хорошие музеи, где собраны огромные дорогие коллекции. Или если помещение представляет какую-то ценность. А маленькие завалящие с плохой коллекцией или зданием, которое трудно продать, трогать не будем, переведём на самоокупаемость, прекратим финансирование, они и сами загнутся!
— Подождите! — сказал Папа. — Но ведь придётся как-то людям объяснить. Уже не совсем то время, когда нефть приватизировали. Как же Вы будете это всё людям говорить?
— Да всё так же, — лениво ответил министр. — По «методу Рыжпейса»: государство — неэффективный собственник. Когда собственник будет частный, тогда и появится эффективность! — он посмотрел на Папу. — Этот лозунг работает до сих пор. Сейчас мы активно проводим предприватизационную работу: создаём образ музейщика-вора, музейщика-врага. У народа должно сложиться впечатление, что в музеях повальное воровство: произведения искусства в ужасном состоянии, государство не может ни сохранить, ни уберечь… Короче, срочно нужен собственник! А тут я с ребятами… Придется даже запретить музеям делать экспертизу произведений искусства. Создам свою фирму и стану делать экспертизу один. Сам буду решать, что подлинное, а что фальшивое!
— Мне подарили дорогую картину, — обратился секретарь к министру, — и я хотел бы сделать экспертизу в Пушкинском музее.
— И что?
— Надо выяснить, где он находится и как туда доехать. Я был в центральном комплексе на Пречистенке, мне сказали, что живописью не занимаются!
— Пришлите  Вашу картину, и я сам всё сделаю.
— Хоть я и не специалист, но музеям сподручнее делать экспертизу. У них хранятся подлинники: поставил рядом  и сравнил, — Папа выжидающе посмотрел на министра.
— Это бизнес, Папа, а не экспертиза. И моё слово будет последним, кто Малевич, а кто не Малевич!
— Пардонтий! А что Вы будете делать с музеями после приватизации? Зачем Вам такое огромное хозяйство?
— То же, что и с нефтью — продавать. Или сдавать в аренду. Произведения искусства — это огромные деньги! Помимо коллекций есть ещё и здания, они тоже представляют большую ценность. Вы только представьте себе, какую конфетку можно сделать, например, из Эрмитажа: элитная гостиница, роскошные рестораны, казино, огромный торговый центр! Торговать, кстати, можно произведениями из запасников и постоянной коллекции. Эрмитаж — это моя мечта!
— У Кепкина — Кремль, у Вас — Эрмитаж! Пардонтий… Одни мечтатели вокруг!
— А Русский музей!.. А Третьяковка!.. Какой там Сотбис… Мелкий прыщ от искусства! — облизнулся министр.
— Красиво! — сказал Карпыч. — И в полном соответствии с Планом. 
— То же самое ждёт и различные музеи-усадьбы, памятники архитектуры, — заметил Секретарь, — зачем нам нужна «Ясная поляна» или «Мелихово»? Всё это будет продано новым хозяевам, пусть обживаются, строятся… И названия нужно заменить. Можно назвать очень красиво: «Яйценбергово» или «Рыжпейсовка», или ещё лучше «Полабрамцево»! А «Мелихово» пусть где-нибудь под Прагой открывают! Оно нам тут не нужно.
— Пардонтий! «Пустое» тоже неплохо звучит. «Пукачёво»… На месте усадьбы «Архангелькое», допустим…
— Валентин Борисович, так ведь есть ещё люди, которые с этим никогда не согласятся, — с трудом скрывая возмущение сказал Папа. —  Они же крик поднимут, потребуют, чтобы новый собственник хотя бы взял на себя обязательство сохранять и не ломать историческое наследие. Помните, как хотели построить коттеджи в Архангельском и снести театр «Гонзаго»?! Отбили же, не дали там коттеджи строить!
— Сейчас мы стали умнее: работают юристы, работает комитет по культуре в государственной думке…
— И как Вы хотите всё это обосновать?
— Очень просто! Собственник берёт на себя любые обязательства! — ответил Шуткой. — Сохранять это говно и реставрировать, — министр засмеялся, — под любым договором подпишусь. Но это только когда я первый собственник. А по закону, который приняла Думка, уже второй собственник ничего этого делать не должен. То есть когда я покупаю или приватизирую какой-нибудь музей или памятник архитектуры, я беру на себя любые обязательства, хоть каждый кирпич золотом покрыть! И тут же продаю эту собственность другой моей же фирме. А вот она уже никаких обязательств не несёт: хочу — дальше продаю, хочу — ломаю, хочу — сношу, хочу — взрываю и строю на освободившемся месте современный коттедж!
— Лучше взрывать! — подсказал Карпыч. — Так надёжнее! Такой «культурный взрыв»!
Секретарь и министр обкультуривания Шуткой громко засмеялись. Папа, глядя на них, попытался подыграть, но у него получилось неважно.
— Ну а кино? Как там обстоят дела?
— Реформа кино уже завершена, — Секретарь улыбнулся. — Бюджетное финансирование кинопроизводства, за редким исключением, прекращено, киностудии перешли в надёжные частные руки. Теперь снимается только кино, полезное и необходимое для страны и населения в полном соответствии с Планом демократизации. Можно показывать нейтральные приключенческие фильмы, кое-какие комедии, экранизации прогрессивных демократических писателей… Категорически нельзя пускать в прокат фильмы, пропагандирующие православные и ложно-патриотические ценности: семейные, любовь к родной земле, верность, дружбу… Запрещены фильмы про якобы великие освободительные войны, славную историю страны, её великую культуру. Этого мы не пропустим.
— А что можно смотреть населению? — спросил Папа.
— Можно смотреть фильмы, в которых прославляются наши демократические ценности, вы о них прекрасно знаете.
— Да, я недавно с огромным удовольствием посмотрел фильм о тяжёлой судьбе двух молодых американских ковбоев-педерастов! — Карпыч наигранно закатил глаза, якобы вспоминая, какое удовольствие он получил от просмотра. — Какие характеры, какая изумительная режиссерская работа, какая утончённость! А планы… Какие удивительные планы: и мелкие, и крупные! Наезды… Отъезды… — Карпыч старался и говорил нараспев, — этот фильм получил главную премию на крупном международном фестивале! Вот какое кино надо снимать, господа. 
— Сейчас вовсю заработала и наша киноиндустрия. Появились талантливые режиссеры и актёры. По телевидению уже показывают много отечественных фильмов, необходимых народу для правильного восприятия действительности и переходу к демократии…
— Это, Пардонтий, сериалы, где кровища рекой, или слащавые сопли…
— А вы уже были на телевидении? — спросил Секретарь. — Знакомились с его работой?
— На телевидении были, — ответил Карпыч, — но с работой не знакомились… Да и не хочется как-то…
— И мне не хочется, — поддержал Крпыча Папа, — тем более что господин Шуткой так подробно всё рассказывает!
— Когда он закончит, я немного остановлюсь на работе телевидения. Это очень важно для вас! — заключил Секретарь.
— Хорошо, — согласился Папа, — будем Вам крайне признательны. Продолжайте, господин министр. Что происходит с гуманитарной наукой?
— Тут не я один решаю, но гуманитарная наука сейчас точно никому не нужна… Реформируем: прекращаем финансирование, отбираем помещения… Кому сейчас нужны разработки по русскому языку, например? Его скоро не будет.
— Это точно — реформа в разгаре! — подхватил Карпыч. — У меня есть одна знакомая старушка, которая подрабатывала в школе уборщицей… Она на пенсии, но пенсия-то грошовая, на неё не проживёшь. А в институте, где она ещё работала, вообще денег не платили…
— И сколько платили в школе? — поинтересовался Секретарь.
— Да долларов двадцать… Не помню точно… Всё деньги. Министр с Секретарём весело захохотали, тыча пальцами в Карпыча. Шуткой вытирал слёзы платочком. Секретарь, немного успокоившись, сказал сквозь смех:
— Уф… ух… Ну и мастер ты приврать, Карпыч!.. Уф… Двадцать долларов!.. — они опять закатились от смеха, — Ух… Кто же будет мыть полы за двадцать долларов в час?! Насмешил!..
— У меня один платок двести баксов стоит, — смеялся Шуткой, — а трусы, извиняюсь, пятьсот! Уф… От «Гуччи»! Двадцать баксов!.. Уф…
Тут уже возмутился Карпыч. Он посмотрел на чиновников и спросил:
— А вы знаете, сколько получает учитель в школе?
— И сколько? — спросил немного успокоившийся министр.
— Если работать на нескольких учительских ставках, то за пару месяцев можно заработать на твои трусы! Врачи, кстати, столько же получают! Про библиотечных и музейных работников я промолчу. Им на трусы никогда не заработать!
Чиновники опять развеселились, наперебой  выкрикивая стоимость своих носков, часов и разных безделушек.
— У меня жена за одно посещение магазина тратит больше, чем твои учителя за год получают! Да что учителя —  даже вся школа! — веселился министр. — Ну и что, твоя бабулька денег заработала?
— Я про неё заговорил в качестве иллюстрации к реформе гуманитарных наук: она вообще-то филолог, доктор наук, шесть языков знает… А пришлось мыть полы в школе потому, что пенсия маленькая. А в институте, где она работала, платить вообще перестали. Кому сейчас нужны филологи?
— А как обстоят дела с театрами? — перевел тему Папа. — Мы тут сходили наугад, и нам не понравилось… Опять нарвались на тему сексуальных меньшинств. И сюжет какой-то странный…
— Расскажите! — оживился Шуткой, — я специалист по театру. Какой там сюжет?
— Давайте я расскажу! — встрял Карпыч. — Сюжет странный… Действие происходит то ли в морге, то ли в психушке…
— Хорошее начало, — заулыбался министр.
— Главные герои — два мужика,  то ли санитары, то ли врачи. О чем говорят — непонятно. Сплошная матерная брань! Мы сначала подумали, что это пьеса Сорочкина: сплошной мат, морг, педики… Но в программке оказался другой автор. Смотрим дальше…
— Не педик, — поправил его Секретарь, — надо говорить «гей».
— Пардонтий! Не хочу! — возмутился Карпыч. — Это аббревиатура в переводе с американского обозначает «такой же как ты!» Я не «такой же». Для нашего уха приятней другие названия: «педераст», «педик», «тварь», «гнида опущенная»…
— Нельзя так грубо выражаться! — сказал Секретарь. — Это недемократично.
— Я досмотрел до конца, а Миша не стал и дожидался меня в буфете…
— Создаётся впечатление, — с укором произнес Секретарь, — что Вам, Виктор Карпович, не нравятся геи! Они что, не люди, что ли?!
— Пардонтий! Я лечил зубы у одного и того же стоматолога, молодого парня, похоже, с голубым уклоном. Встречаю его в поликлинике и говорю, что хочу записаться к нему на прием, так как остальные стоматологи все женщины, а я хочу к мужчине. Он ухмыльнулся и сказал, что больше тут не работает и поведал душераздирающую историю: «Двадцать третьего февраля жду поздравлений — тишина! Иду к заведующей и спрашиваю, почему не поздравляете меня с Днём защитника отечества? Она подняла на меня глаза и говорит с ухмылкой: «Где ты, и где защита отечества?», — грубо и неженственно!» Если честно, Валентин Борисович, то не нравятся. Только не предлагайте мне попробовать. Не буду! Если хотите, можете с господином Пустым попробовать… Мы можем отвернуться… А по поводу людей? Издалека посмотришь — вроде бы похожи на людей. А поближе подойдёшь — нет! Не люди. Особенно трансвеститы! Я тут одного в метро встретил: на две головы меня выше, в лёгком женском сарафанчике, туфли-лодочки сорок восьмого размера, небритый, вонючий… Как дыхнул на меня смесью перегара с духами «Опиум»! Рожа вся размалёвана, когти приклеены, ресницы накладные… Еле сдержался я! Даже подпрыгнул бы, чтобы до его морды достать, но не стал. Вовремя вспомнил, что я либеральный демократ… А не вспомнил бы вовремя — точно подпрыгнул бы, — Карпыч покосился на Секретаря: — Так что? Пробовать будете? Отвернуться нам?
Секретарь посмотрел оценивающе на министра обкультуривания:
— Давайте продолжим занятие! — уклончиво сказал он. — Господин министр, что у Вас ещё?
— Про театр начали… Этот спектакль, про который Вы говорили, на самом деле нашего молодого и талантливого режиссера Андрея Скотинкина. Он очень плодовит и за сезон ставит по нескольку постановок.
— Но спектакль-то — поганенький! Таких за сезон можно и по сотне поставить,— поморщился Папа. — И театр, в отличие от кино и телевидения, не оказывает массового воздействия на население. Как бы не старался Ваш Скотинкин, как бы из штанов ни выпрыгивал, массового оскотинивания населения при его помощи не получится.
— Зря Вы так думаете! — не согласился Шуткой. — Андрей очень плодовит. Но наш самый лучший и гениальный молодой режиссер — Безсеребренников! Его творчество экспертами расценивается как элитарное. Он — наша надежда! Сейчас Безсеребренников принялся громить русскую классику. Он делает спектакль по сюжету какого-нибудь классического произведения, полностью меняя смысл и выхолащивая содержание.
— К слову сказать, — встрял Карпыч, — звонит как-то мне Ирина Размыковна, жена моего друга, генерала Джин-тоника, и говорит: «Вить, мы тут не поняли, на работе... Приходит к нам посетитель: одет по моде, хороший, дорогой парфюм, выглядит потрясающе… Я сделала ему комплимент: «Вы, говорю, такой выхолощенный красавчик!» А он обиделся почему-то! Вот придурок!»
— Кирилл не выхолощенный, — обиделся министр, — это русская классика в его режиссуре становится выхолощенной, что очень важно для демократии. И про театр Вы зря, сейчас очень много театральных постановок транслируется по телевидению, и культурные интеллигентные люди смотрят. Даже ведущим театральным режиссёрам пришлось признать, что Безсеребренников — лучший. И критикам приказано: только хвалить! Только!
— Режиссёры сразу признали? Или пришлось конкретно уговаривать? — съехидничал Карпыч.
— А куда они денутся? Театр — зависимое искусство. Прекратил финансирование, выгнал из помещения — и нет театра! С некоторыми так и приходится поступать.
— Да, раньше у нас были ужасные, бездарные режиссеры, можно сказать, порождения тоталитарного режима: Станиславский, Мейерхольд, Товстоногов…— сказал Папа. — И, наконец, на гребне демократии появился настоящий гений — Безсеребренников! У которого и образования-то гуманитарного нет… Да и актёришки раньше были не лучше: разные Щепкины, Качаловы, Смоктуновские, Евстигнеевы… Не счесть бездарностей!.. Актёры-то гениальные хоть появились?
— С актёрами сложнее… Хотя начинают появляться интересные работоспособные актёры… Нахлобыстин, например… Хотя и он не дотягивает до демократического стандарта. Надо будет предложить ему роль Каренина в психологическом триллере «Смерть на рельсах». Тогда и увидим…
— Уж, не на Льва ли Николаевича замахнулись? — испугался Папа.
— А что нам? Подумаешь, Толстой. Безсеребренников сделает потрясающий триллер. Сюжет там будет такой: Анна — молодая феминистка с лесбийским уклоном. Поскольку при проклятом царском режиме ей было сложно отстаивать свои либерально-демократические женские права, она, нуждаясь в бабках, выходит замуж за Каренина — старого, богатого гея. Под давлением ложных православных ценностей она делает роковую ошибку — отказывается от аборта и рожает ребёнка! На почве прав и свобод сексуальных меньшинств Анька сходится с коварным бисексуалом Вронским, который цинично изменяет ей с Карениным. Кульминация постановки и главная загадка шедевра — сцена около рельсов. Напряжённость создаёт музыка и надвигающийся поезд. Все трое главных героев вместе. И зритель так и не узнает, сама ли Анька прыгнула на рельсы, или её спихнули. И кто именно. Эту задачу зритель будет решать сам. Пусть он хорошенько подумает!
— Круто замешано! — сказал Карпыч. — Хорошо, что рассказали, мы смотреть, точно не пойдём. И при чём тут Безсеребренников — он же театральный режиссёр?
— Он уже начал ставить фильмы. Гений и только! И все эти достижения при полном отсутствии театрального образования — по специальности он инженер. Ездит по всему миру с лекциями об ущербности «Системы Станиславского». Может, вам и не обязательно смотреть его шедевры, а народ необходимо приучать. Тут одновременно решается много задач. Неискушённый зритель, особенно молодёжь, не очень знакомая с творчеством Льва Николаевича не поймёт, что это не настоящий Толстой, а «по мотивам». У многих это вызовет отторжение к русской классике. Что очень важно! Обличается царизм и монархия, угнетавшая людей. Категорически отвергаются и высмеиваются православные якобы ценности. И одновременно пропагандируются настоящие демократические ценности и свободы! Нахлобыстин недавно снял фильм по мотивам романа Достоевского «Идиот» с собой в главной роли. После убийства Анастасии Филипповны он зажарил ее и съел! Скорее всего Нахлобыстин начитался писателя Сорочкина.
— Я устал от Вашего театра! — не выдержал Папа. — Давайте о чём-нибудь другом. Вот, например, что это за скульптор или художник, или кто он там — Царьители? Который заставил всю столицу огромными безвкусными памятниками.
— Не только столицу. Он не скульптор и не художник, и не архитектор… Он бизнесмен! — Шуткой посмотрел на учеников. — Сейчас искусство делают не творческие люди, а бизнесмены. У творческих — денег нет…
— И что у этого Царьители за бизнес? — спросил Папа.
— Начинал он с памятников, — ответил Шуткой.
— Пардонтий! На кладбище?
— По поводу кладбища я не в курсе. Знаю, что сначала застроил памятниками свой родной город. Как любой горец, он очень плодовит. Потом подружился с Кепкиным, и они вместе стали уродовать столицу. И памятники, и целые архитектурные ансамбли…
— Индустриализация, коллективизация, а теперь царьителизация! «Муха на игле» его творчество? — поинтереовался Карпыч.
— Его… Тут всё его. Он же друг Кепкина. Главное в современном творчестве — это госзаказ! Творчество без госзаказа — вещь сомнительная. Правда, когда Царьители не успевает, заказ может достаться и какому-нибудь другому, менее великому художнику, близкому к Кепкину. Так было с памятником великому полководцу.
— Я читал заметку об этом памятнике! — сказал Папа. — Там писали, что лошадь под полководцем стоит в неестественной позе. Если её тянуть за ноги канатами, она всё равно не сможет так встать. История знает и другие примеры. Скульптор Фальконе, автор знаменитого памятника Петру I, чтобы изобразить точное движение лошади постоянно ходил на конюшни и делал множество рисунков лошадей в движении…   
— Сейчас Царьители пытается распространить свой бизнес на весь мир. Некоторые зарубежные любители его памятников уже сидят в тюрьме. Но теперь он занимается и художественным бизнесом, и выставочным, и академическим…
— Моя знакомая, филолог, которая мыла полы в школе, знала одного из бывших Президентов этой самой академии, художника Гирасимова. Он частенько говорил: «Всё у меня ужасно, и умру я в нищете, как Рембрандт!» Про нынешнего так не скажешь, наверное?
— Конечно. Миллиардер от искусства. Ему Кепкинские строители за один карандашный эскиз на мятой туалетной бумаге миллионы долларов платят. Судьба Рембрандта ему точно не грозит!
— А другие художники? Допустим Шпы;лов, он тоже с Кепкиным дружит.
— Работать в столице и не дружить с Кепкиным — невозможно! В любом бизнесе, в том числе и в искусственном!
— Пардонтий?! В каком бизнесе? В искусственном?
— Ну да. Он и есть искусственный. Я имел в виду бизнес от искусства… Если дружишь с Кепкиным, делишься, оказываешь ему уважение и почёт, хвалишь его: значит, ты талантливый художник! А если начинаешь выступать не по делу, не хвалишь, не лижешь сановную задницу — вон из мастерской, из театра, из города. А то и из страны! Недавно один театральный режиссёр вылетел… Такого ему пинка дали — до Парижа долетел!   
— И что Шпы;лов дружит?
— Ещё как! Рисует портреты, дарит городу, хвалит Кепкина… За это и имеет помещения, заказы, поддержку… Столько земли в центре Москвы получил, что стал потихоньку окружать Пушкинский музей. Я так понимаю, что он уже на него прицеливается. «У меня картин больше, чем в Пушкинском музее!» — говорит. Намекает так… Но этот номер у него не пройдёт — собственность федеральная, и приватизировать её буду я. Подшаманим за бюджетные деньги и приватизируем!
— Вы возьмите это на контроль! — выпалил Карпыч. — Зачем Вам Пушкинский музей, полностью состоящий из картин Шпы;лова? Ценности никакой они не представляют, что с ними потом делать-то?
— Но Шпы;лов создал хороший бизнес! — вставил Секретарь. — Его портреты пользуются большим успехом у богатых людей и стоят приличных денег.
— Это они сейчас стоят! Доллар тоже дорого стоит и что? Ничем не обеспеченная бумажка… Его картины полны безвкусицы, кричащей роскоши, богатства! Ни жизни, ни чувств, ни движения… Все эти дорогие одежды, золото, бриллианты — плохой вкус. А внешнее сходство может передать любой первокурсник: застывшая на плохом моменте фотография…
— Безвкусная фотография, написанная масляными красками! — с видом знатока добавил Карпыч.
— Может быть, — сказал Секретарь, — но многим нравится. Кепкин за него горой.
— Кепкин своим поведением всё больше и больше напоминает мне Никиту Сергеевича.  Боюсь, что он отдаст Бутово Украине, — Карпыч запнулся, — а вот как бы не переврать… Николопупас Сафонов, кажется? Везде его реклама.
— Да он и не художник вовсе! — ответил Шуткой. — Даже и обсуждать нечего.
— Так хвалят же везде, и в прессе, и по телевидению.
— Критика? — усмехнулся Секретарь. — Критика при демократии работает только за деньги. Если заплатил — напишут, что закажешь. Не заплатил — никто и пальцем не пошевелит. У нас в столице полно театров, про которые уже лет десять ни одной строчки не написано. А Никапука… Пуканика… Сафонова, короче, кто-то раскрутил и теперь бабло собирает. Пишет он в основном портреты и голых тёток, с которыми спит, из известных. И для интриги делает им звериные головы. Такая концепция раскрутки. Хотите, Виктор Карпович, мы из Вас сделаем великого художника? — Секретарь оживился, — представляете, везде висят Ваши фотографии, везде реклама: новый гениальный художник Виктопупис из Сибири! Или эстрадного певца: новая звезда эстрады, золотой голос России — Виктарас!
— Пардонтий! Не нужно. Я ни петь, ни рисовать не умею…
— Так это и не требуется.
— Нет, спасибо. Короче, были у нас хорошие художники, архитекторы, скульпторы. Писал иконы Андрей Рублёв, Брюллов поразил своими картинами даже Италию, Репин, Суриков, Иванов, Серов, Врубель, Малевич… Да, не счесть! А теперь Царьители да Шпы;лов с Никапукасом. Маловато будет!...
— Настоящих демократических художников всегда мало! — подытожил Шуткой.
— Как и настоящих собственников! — добавил Папа. — Точно по Плану. Обкультуривание — значит обкультуривание!
— Ещё мы немножко финансируем псевдонациональную культуру коренных народов! — похвалился Шуткой. — Всякие народные промыслы, костюмы какие-то там, сельские праздники… Нарядятся в дурацкие одежды и бегают, песни орут… Получается, что это и есть настоящая культура. Пусть весь демократический мир видит, что это за культура, что это за дикость!
— Я как-то смотрел по телевизору председателя фонда по возрождению русской культуры, — сказал Карпыч, — Морда толстая довольная, прямо кирпича просит, говорит: «Ми катим вастанавит этат руськи промисьли. Щтоби нэ патэрат этат культюра!» — Карпыч улыбнулся. — Или передача про русскую кухню: оказывается, что она и существует-то только благодаря импортному майонезу «Хальяве». Если бы не этот майонез, то о русской кухне и речи быть не могло. А «готика», оказывается, по утверждению нашего гениального модельера — это новый стиль в современной моде. А как же древние католические соборы, например?
— Дураков много! — ответил министр. — А с кухней правильно: нет никакой русской кухни и не было никогда. Жрали грязными руками что придётся и водку лаптем хлебали. Вот и вся культура!
— Конечно! — согласился Карпыч. — Настоящая кухня только с лягушками. Без лягушек — это и не еда совсем! Лично я в этом вопросе солидарен с Собакевичем: «Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму её в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа.»
— Это какой Собакевич? Певец? — спросил министр.
— Нет, не певец — танцор. Певец трескает устрицы — только ракушки летят! Другой Собакевич…
— В целом, я не люблю лягушек, — поморщился Шуткой, — только лапки.
— Наверное, — вставил Секретарь, — пора рассказать вам про работу телевидения и радио. Они играют важнейшую роль во внедрении настоящей демократической культуры, в продвижении новой национальной идеи.
— Да, — оживился Папа, — это очень интересно! Расскажите нам, пожалуйста, Валентин Борисович. И что это за новая национальная идея такая? Что-то я про неё ещё не слышал.
— Как? — удивился Секретарь. — Вы не слышали по новую национальную идею?! Она очень простая — доллар!
— Так просто? — удивился Карпыч. — Надо что-то добавить — национальная идея не может состоять из одного слова, вот, например: «доллар в кармане» или «доллар в банке», — Карпыч улыбнулся, — или «доллар в жопе»!
— Вы зря смеётесь… Доллар и в жопе хорош. Это очень перспективная и своевременная национальная идея. Коротко, но ёмко! Уже огромная часть населения её одобряет и живёт по ней. О чём говорит эта национальная идея? Единственная ценность, которая у нас есть, на которую нужно ориентироваться, ради которой нужно жить, отдать все свои силы, достигнуть её любым способом — личное обогащение. Коротко говоря — доллар! Для чего человек живёт на этом свете, в чём смысл его существования? В личном обогащении и накапливании долларов. Только в этом! Если у него много долларов — у него есть всё. Чем больше у него долларов, тем больше власти, уважения, почтения. Если у него долларов нет — он ноль! Жизнь прожита зря.   
— Пардонтий! Если я беру взятки в евро. меня и уважать не будут?
— Я говорю образно… Я же писатель…
— В чём же мне взятки брать? Взятки нельзя брать образно! Наберу в евро и буду, как дурак, неуважаемым человеком. Обидно…
— Да уймись ты! — одёрнул его Папа. — Только раз взятку дали, а крику… Продолжайте, Валентин Борисович, очень интересно.
— Руководство страны давно восприняло эту национальную идею. Теперь необходимо распространить её и на население…
— Так может быть, — опять высказался Карпыч, — это национальная идея руководства? Я как-то читал в строительной смете: «Работы по «озеленению»». А ручкой сверху было дописано «Правительства Москвы».
— И вообще, — продолжил Секретарь, — при помощи телевидения можно решать любые задачи, формировать общественное мнение как угодно. Телевизоры есть у всех, и они постоянно работают. Даже если человек не смотрит телевизор, а просто находится рядом и занимается своими делами, он всё равно попадает под влияние!
— А как с реформами на телевидении, приватизация и всё такое? — спросил Папа.
— По-моему там уже давно всё частное! — ответил Секретарь.
— И первый канал? — удивился Карпыч.
— Первый канал — это первый подарок Президента Березовичу! Хотя особой разницы для пропаганды нет, частный канал или государственный, главное, чтобы там проводилась правильная политика. И, конечно, это огромный бизнес. Телеолигархи получают бешеные прибыли. Теперь давайте рассмотрим основные направления работы телевидения. Хотя на первый взгляд, телепрограмм огромное множество, все они делятся на несколько небольших групп в зависимости от целей воздействия на население. Хотя важны все цели, но я поставил бы на первое место правильные новости и передачи по восхвалению и возвеличиванию действующей власти. С «Новостями» всё просто: сначала нужно оглушить население репортажами о катастрофах, авариях, убийствах… Эти новости надо подавать подробно — пусть скоты боятся! Пусть знают, что с каждым это может произойти в любой момент. Состояние постоянного страха и стресса положительно влияет на население — меньше размножаются, больше пьют и колются, не думают, о чем скотам думать не положено! Потом говорится об успехах и достижениях демократизации, о тяжелом труде демократизаторов, о решительном «да» реформам. В новостях надо обязательно показать счастливых новосёлов, которые получили квартиру в ходе программы «Жильё», радостных больных, которые весело едят бесплатные таблетки и хвалят врачей и Правительство за программу «Здоровье», ликующих крестьян, рассказывающих, как хорошо и просто стало жить на селе в рамках национального проекта!
— Показать министров, — подхватил Карпыч, — которые «распилили» деньги, выделенные на эти проекты, и действительно радуются! С проектом «Здоровье» я сам недавно столкнулся. И в деревне бывал… Мне это напоминает старый фильм «Кубанские казаки». Голодающая страна смотрит на экран, где показывают достижения народного хозяйства: любой еды навалом, хорошая жизнь. Наверное, глядя этот фильм, все думали, что только у них в деревне плохо живётся — везде изобилие. Так и у Вас! 
— Мы от хорошего опыта не отказываемся! — продолжил Секретарь. — В третьей части новостей опять идёт запугивание населения: пожары, катастрофы, разгул преступности! Лёгкое запугивание на фоне демократических побед. Что касается возвеличивания и восхваления хозяев, то тут три основных школы. Самая прямолинейная, востребованная в основном перед выборами для отчаянной драки — школа господина Педаренко: убогие, незамысловатые обвинения конкурентов и ничем не необоснованные хвальбы хозяевам-заказчикам. Это самая простая школа.
— Пардонтий! Так Педаренко и не претендует на какие-то изыски. Иногда посмотришь на него и, кажется, что он вот-вот выскочит из телевизора и вцепится тебе в морду грязными когтями! То ли дело Свинидзе: и интеллигент, и демократ, даже с претензией на какую-то образованность…
— Школа лизоблюдства Николая Свинидзе на сегодняшний день лучшая! Во-первых, Коля очень серьёзно следит за своим имиджем: убеждённый демократ, интеллигент, недорогие очки, мятый костюм, вкрадчивый, но убедительный голос. Полная иллюзия безупречного образования, знания материала, умение как бы уговаривать зрителя… Помимо передачи «Зазеркалье», он иногда делает и исторические передачи, где с потрясающим умением и пафосом разоблачает давно разоблачённых и обличает сотни раз обличённых. Про всё это было уже сотни передач, но Колины смотришь, как в первый раз. Это необходимо ему для поддержания имиджа, он всегда в теме, всегда востребован.         
— Да! Изумительный ведущий, — воскликнул Карпыч, —  прямо фокусник телекамеры! Я видел его рекламный фильм, посвящённый юбилею Президента… До сих пор нахожусь под впечатлением. Сколько напора, сколько таланта…
«Сколько вранья!», — подумал про себя Папа.
— Я тоже принимал участие в этом фильме! — с гордостью произнес Секретарь.
— Но Коля был на высоте! — продолжил Карпыч, ехидничая. — А какая изумительная подача материала, изложение фактов, свидетельствующих, что  если бы не Ёлкин, не жить нам бы уже на этом свете, сразу провалились бы в тартарары. И какую грамотную политику он проводит: и спас нас всех от различных бед, и работает, не покладая рук. Столько вранья на один погонный метр плёнки не снимал никто!
— Это не враньё, Виктор Карпович, это правильная подача материала. Фильм-то на ура прошёл. Интеллигенция в оргазме. Все поверили!
— Мой хороший приятель Ферзь, большой любитель приврать. У него есть одна история шедеврального вранья про то, как он возил охотиться на кабана девять генералов. По его версии, не успели охотники расчехлить ружья, как вдруг, словно по мановению волшебной палочки, перед их оторопевшими взорами возник огромный кабанище и замер в ожидании. Генералы принялись палить по очереди: девять выстрелов — кабан  ни с места! Но  тут последним «выступил» Ферзь, и что вы думаете? — уложил кабана наповал! «Пуля попала в лоб, точно между рогов!» — гордится Ферзь. Но на все уточняющие вопросы типа: «Откуда пришел кабан? Почему он не убежал после первого выстрела? Откуда у кабана рога, может быть, ему его свинья изменяет?» Ферзь отвечает коротко: « Это неважно!»
— Я только не понял, почему Рыжпейс всё время говорил, что нельзя допустить гражданской войны, — спросил Папа.
— Имелось в виду, что нельзя допустить обратного передела собственности, иначе будет гражданская война! — объяснил Секретарь со знанием дела.
— А кто воевать-то будет? — опять не понял Папа. — Вся основная собственность страны в руках одного процента населения. При чём тут гражданская война? Взнуздает Рыжпейс свой самолёт, если что не так, и улетит из страны.
— Война — это так, для красного словца, чтобы народ знал, если захотят вдруг опять собственность переделить — будет война! Главное, чтобы у народных масс словосочетание «передел собственности» немедленно ассоциировались со словосочетанием — «гражданская война». Тогда никто и не полезет!
— Я ещё хотел спросить про артистов, — сказал Папа.
— Пардонтий! В артисты идут те, кто работать не хочет. А массовка в этом фильме подобрана очень талантливо: знаменитые артисты, спортсмены, гениальная певица,— сказал Карпыч, — то, что наши демократы там наврали, это понятно, то, что пожилой актёр про данные стране свободы лукавил — тоже понятно, наверное, заработал хорошо за этот спектакль, он уже в годах, может и не соображать нормально, уговорили как-то… Но как Мишу Жвапецкого уговорили выступить — непонятно. Все его знали как человека честного, на сговор не способного. Он и в советское время по лезвию ходил, а тут так прокололся. Неужели за деньги? Неужели Мишу купили за деньги?! Он сейчас человек небедный, всё рассказывает, как у него дорогущий джип украли…
— Не знаю, актеров в массовку не подбирал и денег им не платил. Я больше по текстам. А чем Вам не понравился Мишин текст? По-моему очень хорошо.
— Как Вам сказать?! Сцена с Президентом у сортира очень хороша. Не спорю: живо, правдоподобно, весело — в его стиле. Но с продажей собственности, по-моему, перебор! Если бы про это говорили теннисисты или певица, или пожилой актёр, может быть и ничего… Но Миша тем и знаменит, что он всегда в курсе всех событий. А Вы написали ему текст: «Порт в г. Находка продавался за рубль! Электростанция (непонятно, правда, какая) — за два рубля!» Тогда не надо было и про порт уточнять: просто — продавался порт неважно где за один рубль! Тогда бы ещё ничего… Вы представляете, сколько может стоить морской порт?
— Нет! Не представляю…
— Не знаете, а пишете… Очень дорого, Валентин Борисович, очень! Хорошо ещё, что Миша про Никельнорильск не сказал, что его за три доллара купили, но вчера. А сегодня он стоит двадцать миллиардов! Но это сегодня… И зачем надо было Мише писать текст: «Никто не хотел брать в частные руки!» По-моему тут явный перебор! Получается, что будущих олигархов под дулами автоматов заставляли покупать собственность в среднем по рупь с полтиной за единицу, а они отказывались из последних сил, отбивались от Рыжпейса, сопротивлялись! Но в целом фильм хороший! Молодец Свинидзе! Какая ещё школа осталась?
— Третья школа восхваления хозяев — это школа Владимира Позорнера. Она самая сложная, но очень эффективная по воздействию, ведь Позорнер гораздо опытней своих коллег! Восхваление ведется скрытыми от зрителя методами, преимущественно ассоциативно… Он приглашает на свою передачу «Мгновения» сразу несколько человек, объявляет тему обсуждения и начинает вести тонкую игру. У зрителя создаётся впечатление, что происходит настоящая дискуссия: приглашённые высказывают и отстаивают свои мнения. Но это только с первого взгляда… Если присмотреться внимательнее, то видно, как Позорнер мухлюет: кому-то даёт говорить дольше, кого-то обрывает на полуслове, меняет темы, передёргивает, как опытный шулер…
— Ты что, панимашь?! — вдруг громко сказал Папа голосом Президента. — Доктора, панимашь, Шулера критиковать?! Загогулину тебе, панимашь, сделаю!
Секретарь и министр от неожиданности испугались.
— Что Вы, Папа! — залепетал Секретарь извиняющимся голосом. — Я не про доктора Шулера говорю, случайно получилось…
— Смотри мне, панимашь! Говори дальше!
— Так вот, Позорнер в своей передаче ведёт очень тонкую игру, подвластную только таким талантам, как Владимир. В конце передачи оказывается, что в результате бурной дискуссии одержало верх нужное мнение. В заключение передачи Позорнер говорит: «Вот такие мгновения…». Очень, очень тонко… Скоро он будет делать другую передачу…
— Не уверен, — продолжил Папа обычным голосом. — Я недавно видел, как Позорнера вывели из себя. Было обсуждение какого-то фильма на телевидении, и один из актёров высказал своё мнение о православии и абортах. Позорнер громогласно возмутился о засилье православия, сказал, что он физиолог, и не может спокойно слушать бред о запрете абортов — только аборты!
— Может быть и так, — согласился Секретарь, — но он очень спокойный человек!
— С такими деньжищами любой спокойным будет! — завистливо вставил Шуткой, который внимательно всё слушал.
— Очень хорошие школы! — заключил Карпыч. — Если сравнить их с их же менее оплачиваемыми коллегами, то можно сказать, что Педаренко — это Ленинградка, Свинидзе — по вызову, а Позорнер — это элитная сауна!
— Это основные школы, — продолжил Секретарь. — Есть ещё передачи политологов…Политологи в своей массе — говно, а не элита, но их не переубедишь! Еще есть чисто женская передача, которая тоже прославляет хозяев, но не в чистом виде типа: «Женский взгляд без галстука». Их несколько, и все они коммерческие. Любой человек, располагающий достаточным количеством денег, а берут они дорого, может заказать такую передачу. За деньги девчонки могут всё. Дай им хоть Гитлера, хоть Битцевского маньяка — были бы деньги заплачены. Из полного говна героя делают! Знаю ведь эту тварь, про которую недавно передача была, как облупленного. Пробы ставить негде, а посмотришь передачу — слёзы на глаза наворачиваются от умиления!
— Как говорят на стройке: «За Ваши деньги — любой каприз!» — вставил Карпыч.
— На стройке говорят правильно!         
— Я слышал, — сказал Шуткой, — что родственники Чекатило собирают деньги на передачу, и автор, и ведущая передачи Оксана Шлюшкина будет из него друга детей делать.
— Если деньги заплатят, Оксанка сделает! — сказал Секретарь. — Ещё прослезимся, глядючи…
— Да, много народа прошло через эти ласковые женские руки: и вороватые политики, и чиновники-грабители, и целое созвездие бездарностей от искусства, — подхватил Карпыч. Зато после этой передачи они уже хорошие… Помню, восхваляли какого-то чиновника, он успел много где поработать, но, похоже, пользы родине не принёс… Кроме огромных до неприличия ушей, никаких достоинств у него не обнаруживалось… С такими ушами хорошо в тюрьме в карты играть, когда будут под шконкой по ним колодой бить — не промахнутся! Удалось ведущей слепить положительный образ… Очень даже!
— Интересно, чтобы работать на телевидении, вести программы, какое-нибудь образование нужно? — поинтересовался Папа.
— Чтобы работать, конечно, нужно. Там много различной техники, оборудования… А для того, чтобы вести программы, не надо. Зачем? — заключил Секретарь.
— Оно и видно! — подтвердил Папа. — Вы как-нибудь послушайте, что они там говорят! На каком языке? К русскому этот язык отношения почти не имеет. Я как-то смотрел такую программу, женскую, про одного очень хорошего актёра. Оказывается, они иногда и про нормальных людей снимают. Ведущая говорит: «Теперь понятно, почему этот актёр стал настоящим символом мужского достоинства в нашей стране!»
— И почему же? — заинтересовался Шуткой. — Я не понял…
— Вот и я не понял! — ответил Папа.
— Пардонтий! И на центральных каналах иногда такие экземпляры попадаются… Совсем недавно какая-то старая жирная шлюха в огромной не по годам шляпе рекламировала семейную измену и свободный секс с молодыми людьми… Привела своих молодых любовников и учила народ, что не надо никаких семей, не надо любви. Надо только устраивать как можно чаще случки с самцами! Ей бы уже о вечном подумать, гробиком запастись… Это просто смешно. Тут, Валентин Борисович, явный перегиб!
— Утром по выходным идёт одна программа, не помню фамилию ведущего… Для взрослых она или для детей, невозможно понять, — сказал Папа.
— Это, Миш, для психов. У них в это время по распорядку дня как раз просмотр телепередач.
— Вы рассказали про первую группу передач, — обратился Папа к Секретарю, — что дальше?
— Вторая группа передач, на первый взгляд намного обширнее и разнообразнее первой, но на самом деле — разнообразие кажущееся. Все эти передачи созданы и работают для одной цели: скорейшей деградации и оскотинивания коренных народов России, включая славяносодержащие национальности. Это, как вы знаете, одно из основных положений Плана демократизации. Особое внимание уделяется молодёжи, как наиболее подверженной оскотиниванию.
— Валентин Борисович, не надо общих слов, давайте на примерах, — попросил Папа.
— Хорошо! Начну со всевозможных авторских программ, которые можно объединить в одну группу. Начиная с «приличных», идущих в дневном эфире авторских программ типа: «Без проблем и комплексов»; вечерних типа: «Хата — 2», «Фабрика бездарностей»; и ночных, полностью неприличных, типа: «Секс с …», с различными ведущими, «Про то», «Про это», феминистская программа «Я сама и мой вибратор»… Все эти программы занимаются пропагандой гламурного образа жизни, разврата, высмеиванием семейных ценностей, короче, оскотиниванием населения! Кто-то более явно, кто-то менее. У каждой программы своя специализация…
— Послушайте, — занервничал Папа, — по-моему, это просто мещанство. Приторная рафинированная гадость. Глупость!
— У нас с Вами, Папа, есть План. И его необходимо выполнять. И принятые федеральные программы «по активному внедрению наркомании, алкоголя, курения, общего развращения населения, включая проституцию и игровой бизнес во все слои населения России в рамках демократии и прав человека на свободный выбор», мы обязаны выполнять. В том числе, при помощи вот таких авторских программ. В решении этих вопросов очень помогает реклама, особенно в отношении спаивания. Мы крутим её постоянно. Причём не просто реклама, допустим, хорошего пива, как это делается во всём мире… Мы рекламируем образ жизни с пивом: «Если у тебя в руке не будет бутылки с пивом, значит ты неудачник и говно!», «Только с бутылкой пива в руке ты будешь успешен!», «Я выдерживаю там, где сталь не выдерживает, потому что пью крепкое пиво!»
— Ваша реклама помогает! — уже, еле сдерживаясь, выпалил Папа. — Пиво пьют даже в метро!
— Пардонтий! Скоро начнут пить его в сортирах, чтобы далеко не бегать.
— Реклама пива играет огромную роль в достижении наших целей! — сказал Секретарь. — И не только серьёзная реклама, способствующая спаиванию населения, попаданию в различные зависимости: кредитную, игровую, лекарственную… Тут важны даже мелочи. Чем, например, Ваша прислуга моет посуду?
Папа вопросительно посмотрел на Карпыча.
— Пардонтий, я даже не знаю… Чем-то моет! Что посуду нельзя мыть новыми моющими средствами для мытья посуды я знаю. Сам в химии разбираюсь, и много статей на эту тему было в прессе: поверхностно-активные вещества, которые туда входят в лошадиных дозах разрушают клетки человеческого организма.
— Правильно, — хитро улыбнулся Секретарь, — я в этом мало что понимаю, но знаю, что нельзя. А народ должен пользоваться, и мы это усиленно рекламируем!
— Народ и пользуется! — теперь начал нервничать Карпыч. — А потом сильно удивляется, когда дети начинают тяжело болеть: «Бога нет, если он допускает, что мой ребёнок заболел раком! Или у него почки не работают! Или ещё что-то такое!» Как будто Бог виноват, что эта мамаша такая дура!
— Правильно! Казалось бы, мелочь, но тут даже антирелигиозный аспект работает.
— А как же не стыдно сниматься в такой рекламе? — покачал головой Папа. — Я недавно видел сюжет: снималась известная актриса, народ её любит, доверяет ей… Она призывает мыть этой гадостью даже детскую посуду! Не бойтесь, говорит, проверено, мойте!
— Актёры — народ нестыдливый! — заключил Секретарь. — А когда платят хороший гонорар, стыд, если и был, совсем пропадает. Тем более что она всегда может сказать: «Я актриса, и просто читала текст на камеру. Откуда я знаю, что там написано?!»
— Если я прочитаю этот текст, — сказал Папа, — никто и внимания не обратит. Но когда его читает известный, популярный человек, которого уважают, доверяют ему… Как же этим можно пользоваться, не чувствовать ответственность?
— Можно и нужно! — отрезал Секретарь. — Жалко, что нельзя рекламировать употребление наркотиков — Думка не пропускает. В комитете по культуре мы договорились, но на этом дело и встало. А то можно было бы сделать хороший рекламный ролик для пропаганды молодёжного образа жизни. Представьте: рядом с могилой неизвестного солдата стоят игровые автоматы. На заднем плане разрушенная церковь. Группа обколотой наркотиками молодёжи пьёт пиво и играет. Все много курят, прикуривая от вечного огня. Пиво открывают о памятник. Периодически все колются и трахаются тут же, около памятника.
— По-моему у Вас опять перебор с текстом! — ухмыльнулся Карпыч. — Это уже не оскотинивание — это переоскотинивание! Боюсь Вас огорчить, но так не получится.
— Почему? — удивился Шуткой. — Это, конечно, был бы идеальный вариант, но работу с Думкой мы проводим… Все наши войны были оккупационными и позорными, поэтому нужно всячески выжигать и развенчивать любые упоминания о них. В некоторых городах мы вводим прогрессивные традиции. Например, после свадьбы молодожёны должны не просто навестить вечный огонь, но и разбить о памятник бутылку шампанского. У памятника героям Плевны собираются геи. Всячески поощряется распитие пива молодёжью около памятников героям, тем более что туалетов рядом, как правило, нет, и мочатся они там же.
— А что тут удивляться? — сказал Карпыч. — А коммунисты? Когда я учился в институте, нас послали на картошку в Смоленскую область… До нашего поля надо было топать по грязи километра три. Мы решили срезать и пошли через лес. А в лесу, как будто только что война закончилась: везде скелеты лежат, в перелесках танки, самоходки… Автоматы валяются, гранаты… Когда мы у местных спросили, что же это такое, они говорят: «Забыли вас предупредить! Лесом не ходите — подорвётесь!» Мы, конечно, возмутились, почему до сих пор солдат не похоронили? А они отвечают: «Да нам свет-то два года назад провели, и то только в центральную усадьбу!» Правильно — это центральная Россия, не Кавказ! Зачем свет в деревне Капустино?
— Кстати, — подхватил Шуткой, — ко дню, как они говорят, «Великой победы», мы выпустили большую библиотеку трудов гитлеровских генералов. Это тоже хоть и скромная, но лепта.
Папа, который уже привык выслушивать очень неприятные для него вещи, поморщился и сказал:
— Давайте вернёмся к авторским программам! Я понимаю, что там идёт навязывание демократических ценностей и образа жизни, про который мы уже говорили. Но я что-то не слышал про рекламу наркотиков! Как же это можно сделать?
— Ты просто мало смотришь телевизор, Миш. Меньше читать надо! — Карпыч улыбнулся. — И насчёт западного искусства… Все эти великие звёзды и кумиры: певцы, актёры, режиссёры, — чуть копнешь, а он — или алкаш, или наркоша, или пидор! — Карпыч посмотрел на Секретаря, — пардонтий, или гей… А если нет, тогда точно педофил! Вот вам и хвалёное западное искусство.
— Каждый индивидуум имеет право на… — начал Шуткой.
— Ой, не надо опять… — поморщился Папа и, обращаясь к Карпычу, сказал: — По-моему ты перебарщиваешь, Вить. Не все же…
— Может быть… А рекламу наркотиков я видел по нашему телевидению не один раз в авторских программах. Конечно, не прямую рекламу… Например, вот что говорил один известный бизнесмен по котлетам… Или пельменям? Короче, у него сеть магазинов… Макаревский. Дословно не помню, но что-то такое: «Я раньше употреблял наркотики, и мои друзья тоже. Ничего тут плохого нет!» Чем это не реклама, да ещё на многомиллионную аудиторию? Правда, его тут же одёрнула какая-то женщина из зала: «Как же Вам не стыдно, Андрей?! Мы выросли на Ваших песнях, а Вы такое говорите! К чему Вы людей призываете?» Он сразу испугался, стал оправдываться, что его неправильно поняли…
— А при чём тут песни? — не понял Папа. — Ты сказал, что он бизнесмен.
— Ну да! На бизнес-вумен он не похож! Он же не всю жизнь котлеты делал и пельмени лепил, раньше был музыкантом и писал хорошие песни… Он и сейчас в свободное от котлет и пельменей время песенки сочиняет, но это так… Полная фигня… У них там целая компания «бывших»: бывшие музыканты, бывшие актёры… И ещё слышал рекламу наркотиков в авторской программе этого… Не помню фамилию, на чёртика похож, только рожки и хвостик дорисовать. У него в программе выступал настоящий, действующий музыкант, Борис Гробовщиков. Только он, похоже, немного с бесами дружит: решил сразу все мировые религии освоить и стать «гуру». Всё, как положено: отрастил бородку в стиле «гуру», бантик привязал, стал по миру ездить, учиться… Всё освоил, всё узнал, кроме одного: если тебя слушают, открыв рот, миллионы поклонников, думай сначала, придурок, что говоришь! А сказал он, приблизительно так: «В этой жизни нужно всё попробовать. И наркотики тоже!»
— Почему же придурок? — удивился Секретарь. — Борис, человек известный и любимый многими. Я думаю, что продажа наркотиков после его выступления, сильно подскочила. Молодец! Продолжу… Очень хорошо себя зарекомендовали различные реалити-шоу, где участники живут на проекте: «За окном», «Хатка-2», «Фабрика бездарностей»! Подростки, глядя эти передачи, перенимают и копируют в дальнейшей жизни схемы и модели поведения, которые пропагандируют эти передачи, впитывают настоящие ценности, получают кумиров, на которых нужно равняться в жизни, обретают идеалы. Большая часть молодёжи страны смотрит и любит такие передачи, это очень большое наше достижение. Это вам не в церковь шляться — тут думать надо!
— Пардонтий! Участники этих шоу не то, что петь, говорить-то правильно не умеют. У нас в Сибири есть глухие деревушки, но там говорят намного чище…
— Иногда смотришь передачу, — добавил Папа, — и пытаешься определить, какого пола ведущий или ведущая… И никак не определяется, узнаёшь только из титров.
— На реалити-шоу очень строгий отбор участников. Это же идеология, воспитание мировоззрения у молодёжи огромной страны! — сказал Секретарь. — Тем более что это ещё и очень большой и выгодный бизнес.
— И как можно заработать, допустим, на «Фабрике бездарностей»? Рекламой, что ли?
— Реклама, создание фан-клубов для детишек — это само собой. Но Костя Пернст работает по другой схеме…
— Кто такой Костя Пернст? Волосатый такой?
— Костя — талантливый бизнесмен, хотя и из интеллигентной семьи. Очень нам помогает, но и про себя не забывает. У него на телевидении семейный бизнес, это сейчас очень модно и выгодно: муж, например, большой начальник, а жена под его прикрытием бабло рубит или, наоборот. И не только на телевидении. Кепкин, например… У него имидж бедного чиновника, квартиры даже нет, а жена — миллиардер! Сейчас и в Правительстве семейственность налаживают — так воровать удобнее. А Костя раскручивает «Фабрику» на свои деньги: постоянный телеэфир, реклама, обсуждения, ажиотаж! Вся молодёжь с замиранием сердца следит за развитием событий, грызёт ногти, пьёт пиво и шлёт смс-ки. А фабрикантам, на самом деле, уметь ничего не надо: талантливых туда не берут — с ними тяжело договариваться… К фабричным бездарностям ходят в гости «гениальные бездарности», уже закрепившиеся на вершине славы «певцы», «композиторы», «продюсеры», «аранжировщики», и как бы учат их. Но главное в этом бизнесе то, чтобы фабричный выкидыш ничего не умел делать и понимал, что без Кости ему не выжить! Вот тут-то и начинается самое приятное — получение огромных прибылей.
— Получать прибыль всегда приятно! — констатировал Карпыч. — Получать хорошую прибыль вдвойне приятно! И как он это делает?
— У отдохнувших и отожравшихся на Костиных харчах выкидышей начинается тяжелое время отработки долгов. Их выкидывают из уютного телевизионного домика, сажают на поезд или самолёт и везут в многолетний концертный «чёс» по всем городам, где они известны, а известны они везде. Всюду аншлаги под фанеру. Билеты стоят немыслимо дорого, но моментально раскупаются, подростки хотят, просто жаждут видеть вживую своих кумиров! Лучше какая-нибудь Машуленечка или Кисанькалапулечка, девочка среднего школьного возраста из городка Свиножолудёвск не будет ничего есть целый год или украдёт у бабушки деньги, отложенные на похороны, но на концерт своих кумиров она обязательно пойдёт. Это тоже зависимость не хуже наркотической! И умелые продюсеры, типа Кости, грамотно ею пользуются.
— Да, деньги не пахнут, хотя если бы и пахли, то Костя наверняка их не нюхает. А может быть он их нюхает и балдеет. У меня есть один знакомый по кличке Гусь, он очень любит наличные деньги копить. Иногда устраивает себе праздник: достаёт их из тайника и пересчитывает… И не просто пересчитывает, он их гладит, разговаривает с ними, хвалит: «Вы мои хорошие! Денежки мои родные, как я вас люблю!» Погладит, поговорит, объяснится в любви и опять спрячет. Ничего ему больше не надо: ни женщин, ни водки, ни любви… Только деньги! — Карпыч задумался, — хорошо Костя придумал, молодец. Тут зависимость, действительно, не хуже наркотиков. И правда, в какой-то захудалый Свиножолудёвск приезжают кумиры, которых долго показывали по телевизору, и ими восхищалась вся страна. Прямо к ним, в Свиножолудёвск! Как же не пойти? Не то что деньги, жизнь можно отдать! Жизнь за выкидыша!
— Далее понятно: концерты под фанеру, деньги Косте, и можно новую фабрику фабриковать, — заключил Папа. —  А что потом делают с этими выкидышами? Жалко их — они же ничего не умеют!
— Не знаю… Какая разница. Это уже отработанный материал… Хотя некоторые пристраиваются. Все девочки на шоу мечтают выйти замуж за богатого бизнесмена. В процессе учёбы на фабрике они хорошо усвоили, что деньги решают всё. А вместе с ними и все девочки, которые, не отрываясь от телевизоров, за ними наблюдают.
— Мечтают они! — Карпыч наигранно закатил глаза. — А где они были, когда этот бизнесмен наживал свой первый миллион: воровал, грабил и трупики в рядок складывал. Теперь-то конечно!
— Некоторые находят спонсоров и остаются на сцене. Работают звездой! — Секретарь засмеялся. — Мальчики посимпатичнее тоже находят спонсоров. Может быть им даже проще, чем девочкам: богатых геев сейчас очень много. Приблизительно в этой же нише идут разнообразные юмористические передачи Цели и задачи у них такие же. «Обшлаг», «Петрушкасян», «Вовчик и Лёвчик» — много хороших юмористических передач!
— Пардонтий! Ваши юмористические передачи без хорошего чувства юмора смотреть нельзя. Иначе не смешно. …
— Знаю, что не смешно, — согласился Секретарь, — знаю, что пошло и грустно. Так вы и не смотрите — это для быдлы… Сколько лет смеются! Это и есть настоящее оскотинивание… Ребята-юмористы делают бизнес и помогают нам выполнять План! Чем плохо? Тем более что в реалити-шоу, например, нельзя напрямую высмеивать религиозные ценности, а тут можно. Главное не перегибать палку, как это было с карикатурами на ислам.
— Мусульмане свою религию защищают. Можно только позавидовать. Не то, что у нас… Сразу этому карикатуристу по соплям надавали!
— Как Вы грубо говорите, Виктор Карпович, — вмешался Шуткой, — «по соплям» — так нельзя. Это некультурно!
— Надо обгаживать походя, понемногу… — поддержал Шуткого Секретарь. — Постоянно протискивать шуточки, типа: «Что делают православные в Пасху? — красят свои яйца.» «Мужик—жулик! Типа, по воде прошёлся и одной булкой толпу накормил!» Походя, незаметно… Люди уже смеются предыдущим шуткам и по инерции над этими посмеются… И запомнят! Недавно они пели пошлые куплеты на мотив «На сопках Маньчжурии». Очень весело и смешно — публика была довольна и аплодировала.
— Послушайте, ведь это песня про наших солдат, героев, которые погибли, защищая Родину, и похоронены на чужбине! — одернул Секретаря Папа.
— Вот и надо над этим поглумиться, всячески осмеять этих оккупантов. Не каждая программа обладает такими возможностями. Или другой пример: недавно был юбилей нашего хорошего режиссера — Марка Заразовского. Не Безсеребренников, конечно, одарён поменьше, но неплохой режиссер: много поздравлений, подарков… В том числе, был подготовлен подарок и от семьи юбиляра: жена села за рояль, а его детишки пели песенку. Сами сочинили стишки, сами исполнили: про тяжёлую режиссерскую долю, про отца, про мужа…
— Ну и что? Это приятно, когда близкие поздравляют тебя таким образом, — сказал Папа.
— Тут дело в песне. Пели они на мотив известной и пока ещё любимой населением патриотической песни военной тематики: «Бери шинель — пошли домой!»
— А мусульмане, в ответ на датские карикатуры про ислам обещали провести конкурс карикатур на тему «холокост». И чего мы так добьёмся? Зачем людей-то злить? Зачем провоцировать? Лучше бы они на мотив «Семь-сорок» спели! — сказал Карпыч.
— Дальше в этой же категории, — продолжил Секретарь, зло посмотрев на Карпыча, — у нас идут сопливые сериалы, которыми перенасыщен телеэфир, они тоже очень полезны для оскотинивания населения! Это сродни литературному творчеству наших написательниц детективных романов. Зачем населению думать, справедливо ли то, что его родной завод приватизировали, или почему опять хлеб подорожал, или зачем это демократические вооружённые силы приблизились к нашим границам? Пока мы не наладили выпуск собственных сериалов, крутили иностранные. Народ очень волновал вопрос: почему так страдает красавица Исраила? Почему? За что Господь послал ей такие страшные испытания? И есть ли он вообще, если допускает такие Исраилины страдания? Или, например, волнения за судьбу несчастного красавчика Хулио? Вот о чём должен думать народ! Но сейчас мы делаем сериалы не хуже: и про наших богатых страдальцев, и про изумительную работу силовых органов…
— Народ так подумает ещё лет десять, — сказал Папа, — и думать ему уже будет нечем!
— Так это же и есть наша цель! Лучше у телевизора сидеть, чем по церквям шляться, проповеди ненужные слушать! — Секретарь вздохнул. — Замыкают эту группу передачи про успешных бизнесменов и их бизнес. Цели и задачи такие же, как и у других, только упор тут делается на пропаганду культа денег, равные возможности для каждого гражданина. Сын министра и сын крестьянина из самой дальней деревни имеют абсолютно равные возможности в нашей стране. Народ должен поверить, что бизнес может построить любой, кто этого захочет. А если тебе не удалось стать богатым и успешным, значит ты лентяй, пьяница и бездельник. Например, передача «Вип персона» рассказывает о тяжёлой жизни богатых и успешных людей, которые начали свой бизнес с нуля и заработали миллиарды. Народ обязан любить своих новых хозяев, питать к ним огромное уважение, потому что они умные и богатые, а народ глупый и бедный! Но не любят пока у нас богатых.
— Воров у нас не любят, — сказал Карпыч, — а не богатых. Можно подумать, что у нас никогда богатых не было, которые честно заработали свои деньги. А Третьяков, а Морозов, а Строганов?! — Карпыч вздохнул. — Я тут думал, кто же у нас честно заработал большие деньги, кого можно уважать? Вы знаете, кроме спортсменов никого и не придумал! Хотя и спортсмены…
— Это неважно, главное, привить народу любовь к новым хозяевам. К третьей группе относятся передачи, призванные запугивать и устрашать население. Цель такая же: поменьше думать и побольше бояться и быть благодарным власти, что беда пока ещё не пришла к нему лично. Таких программ огромное множество, и крутят их с утра до вечера: криминальные новости, ужасные происшествия, документальные бандитские сериалы… Запугать население с самого утра, показав ему маньяка-педофила и предупредив, что может быть он уже прячется в Вашем подъезде и подстерегает Вашего ребёнка! И так весь день: маньяки, грабители, насильники, убийцы… В дополнение к документальным ужасам мы постоянно крутим фильмы и сериалы, пропагандирующие убийства, насилие, жестокость, преступления, культ силы. Недавно было подсчитано, что за неделю по всем каналам показывают полторы тысячи сцен убийств. Эта цифра нас не удовлетворяет. Мало! Мы поставили перед телевидением задачу увеличить её в два раза. Если народ испуган, ему некогда думать!
— Да что там народ! — воскликнул Карпыч. — Когда я раньше занимался лесом на севере, мы заключили договор на его распиловку с тюрьмой, них в колонии было хорошее оборудование. Провели нас в рабочую зону, показали работу оборудования. Стоял там небольшой телевизор, и его смотрел здоровенный зэк, весь в наколках очень свирепого вида. Сидит, внимательно смотрит и чифирь из кружки прихлёбывает. А передача была про американскую службу «911». Американский охранник повёз нескольких заключённых в город на работу. Охранники там, как сказали в передаче, оружия не носят из политкорректности, чтобы заключённых не травмировать… Заключённые откормленные, холёные в хорошей гражданской одежде. И все курят «Мальборо». Тут один из жирных зэков достал маленький перочинный ножик, приставил его к горлу перепуганного охранника и приказал остановиться. Вывел всех в лес, привязал охранника какой-то верёвочкой к дереву — наручников у охранника тоже не было! Охранник комментирует: «Я очень испугался и пережил страшную психологическую травму! Тем более что когда преступник уехал на нашей машине, никто из оставшихся заключённых не помог мне развязаться. Пришлось развязывать верёвочку самому!» Этот бандит, — сказал Карпыч, — подонок и отморозок, нанеся охраннику тяжелую психологическую травму, уехал, не забыв прихватить с собой орудие преступления — маленький перочинный ножик. Порвав верёвочку, охранник вызвал подмогу. На захват поддонка-отморозка поднялась вся полиция штата. Тем временем подонок проник в дом пожилой четы и приставил перочинный ножик к горлу старика. Мерзавец! Бабка, жена старика, от страха упала в обморок, но перед этим, увидев около дома машину отморозка и подумав, что кому-то плохо, вызвала врача. Врач комментирует: «Когда я приехал по вызову и увидел бандита и старика, я очень испугался и пережил страшную психологическую травму. Но, успокоившись, я же из службы «911», попросил бандита взять вместо старика меня». Отморозок приставил к горлу врача перочинный ножик и повёл его к машине. Посадил за руль и приказал ехать. Тем временем появилась вся полиция штата и поставила на дороге заслон из автомобилей. Комментирует полицейский: «Мы очень испугались и пережили страшную психологическую травму, увидев, как машина с отморозком пытается объехать наш заслон». Машине с отморозком и врачом не удалось объехать полицейский заслон. Подонка-отморозка арестовали. Охраннику пришлось потом уволиться из охраны, поскольку он очень сильно испугался и постоянно переживал. Он не смог вынести этих страшных воспоминаний, написал заявление «по собственному желанию» и уволился! — Карпыч посмотрел на Секретаря. — Наш зэк досмотрел передачу, допил чифирь и сказал мне, вытирая губы: «Во страсти-то какие! Чистый ужас!» Начальство потом рассказало, что за ним пять вооружённых грабежей, несколько трупов, и сидит он по третьему разу. Во как!   
— Извините, я видел по телевизору очень интересную историческую программу «Кто мы?» Но она не попадает под вашу классификацию! К какой же группе она относится? — спросил Папа.
— Не относится она к группе! Это передача не совсем демократическая, я бы сказал, вредная для демократии… Там передёргиваются исторические факты, искажается действительность. Но мы вынуждены иногда показывать и такие… Нужно делать вид, что у нас нет цензуры, что мы ничего не запрещаем. Есть место в эфире и старым советским фильмам, пропагандирующим тоталитарные ценности, образовательным программам… Мало того, мы даже даём слово религиозным деятелям! Вы скажете мне, что это абсурд? Зачем давать слово врагам?
— Это абсурд! — согласился Карпыч. — Зачем давать слово врагам?
— А я вам отвечу: это и есть настоящая демократия. Но тут маленькая демократическая хитрость! Давать-то мы даём…
— Пардонтий! Давать — не мужское дело!
— При демократии, — парировал Секретарь, — и мужское тоже! Так вот, даём эфирное время, но крайне неудобное, — он ехидно улыбнулся, — или рано утром, или поздно вечером. Когда все ещё спят или уже спят!
— Очень хитро;! — прищурился Папа. — Вы — хитрец, господин Секретарь!
— Приходится хитрить… Зато никто не упрекнёт, что мы затыкаем рот нашим оппонентам. Осталось рассказать про самую маленькую, четвёртую группу программ, рассчитанную на узкий, малочисленный круг интеллигенции. Все они идут под брендом «Культур-мультур». Цели и задачи у этих программ те же, но оскотинивание необходимо проводить более тонко и нежно, поскольку аудитория сильно специфическая. Интеллигенция должна встать горой на защиту демократии и свободы, должна полюбить и реформы, и реформаторов. Программ для интеллигенции много. Про Малофеевскую передачу «Опошлим» я уже рассказывал… Очень хорошая передача «Школа зловония», «Культурная деградация» с Вашим участием, — Секретарь одобрительно взглянул на Шуткова.
— Мы смотрим, — закивал Папа, — недавно смотрели про кредиты…      
— Вам понравилось? — заулыбался Шуткой.
— Очень! Очень хорошая передача. Только непонятно… Там выступал режиссёр Скотинкин. Он утверждал, что ростовщиками на Руси сначала были монастыри, а потом голландцы! Это как? Какие, на хрен, голландцы? —  Карпыч с недоумением посмотрел на Шуткого.
— Он ошибся! — ответил Шуткой. — Голландцы тут не причём. Процентщиками на Руси всегда были только православные монастыри. Правильно!
— Вы Евангелие когда-нибудь читали? — нахмурися Папа. — Не могут православные давать деньги взаймы под процент. Ну не могут, не имеют такого права — строго запрещено! И мусульмане, кстати, тоже. Я знаю только одну религию, которая это поощряет!
— Евангелие я не читал, зато хорошо изучил План демократизации. Я же Вам уже объяснял, что православие подлежит уничтожению, что необходимо настраивать против него население. Мы сказали, что монастыри грабили народ, значит, так и есть, и люди это запомнят. И другим будут рассказывать. И будут ненавидеть эту религию!
— Вы в передаче рекламировали «жизнь в кредит», — сказал Папа, — а кто сейчас процентщики? Монастыри до сих пор занимаются ростовщичеством?   
— Это неважно! Сейчас этим занимаются банки. В передаче мы действительно говорили о неумении наших людей жить взаймы. Что очень плохо. Это, кстати, одно из величайших достижений демократии. Пора уже научиться. Человеку просто необходимо пользоваться кредитами: квартира, машина, дача, и сама жизнь — всё должно быть в кредит.
— И всю оставшуюся жизнь, работать на этого дядю по фамилии Кредит! На его детей и внуков, — ввернул Карпыч. —  Спасибо!
— Вы всё время путаете понятия. Я же не призываю лично Вас брать кредиты. Я думаю, что вы достаточно состоятельные люди, что сами можете дать кредит. А население обязано жить в кредит, работать на богатых хозяев и всю жизнь бояться, что его вышвырнут из квартиры на улицу. Вот в чём смысл!
— Вот, — сказал Секретарь, перебивая остальных, — пожалуй, это и есть основные группы, из которых состоит наше телевидение.
— Пардонтий! А спортивные программы?
— Так это не программы… Это чистый бизнес! Спорт, лотереи, розыгрыши…
— Даже я как-то попал, — сказал Карпыч. — симпатичная тварь в женском обличье принимала звонки от телезрителей, чтобы отгадать очень простое слово. «Звоните прямо сейчас с мобильных телефонов. Отгадывайте! Приз — тысяча долларов!» Слово очень простое, а отгадать никто не может, я и позвонил. Мне отвечают: «Генератор случайных чисел отклонил Ваш звонок. Повторите звонок!» Я, конечно, повторять не стал, но десять долларов с моего счёта списали! Учитывая, что канал центральный, и время хорошее, и дураков много — миллионов десять позвонили. Умножаем на десять долларов и вычитаем сумму приза — очень хорошая прибыль!
— Валентин Борисович, разве так можно?! — не сдержался Папа. По центральному каналу, днём! Ведь дети звонят… Государство обязано как-то защищать своих граждан!
— Прибыль любой ценой! — невозмутимо отчеканил Секретарь. — Это единственный критерий!
— Пардонтий! Вы ничего не сказали про музыкальную попсу. Это же огромный культурный пласт! — улыбнулся Карпыч. — Целое созвездие бездарностей!
— Я не сказал, потому что они вписываются во вторую группу передач. К тому же это хороший бизнес, приносящий огромные доходы. Они очень активно оскотинивают население, пропагандируют демократические ценности, особенно гомосексуализм. Всё по Плану, можем только спасибо сказать и наградить орденом.
— Может быть, может быть, — задумчиво произнес Папа. — Но это всё так мерзко, так противно… Я уже не говорю про эту «фабрику», но ведь и «звёзды», как их называют, это в лучшем случае хорошее домашнее пение… А в большинстве случаев — вообще не пение!
— Это не пение, — ответил Секретарь, — это бизнес! Я Вам несколько раз уже говорил, что все эти программы направлены против населения. Вы же — элита! Вам это и не нужно слушать. Мне тоже не нравится. Я слушаю Вертинского!
— А всё-таки… Почему такой низкий уровень исполнителей? Ведь у нас очень много талантливых людей, в том числе и с хорошими голосами…
— Поскольку это выгодный бизнес, то талантливым там не место! Талант и бизнес несовместимы! Если исполнитель будет чувствовать свою силу и востребованность, продюсеру будет тяжело с ним работать и получать прибыль. Исполнитель начнёт качать права, капризничать, выпендриваться… Это сильно мешает работе.
— Пардонтий! А Шаляпин, осмелюсь спросить? А Козловский, Нежданова, Лемешев, Собинов? Не говоря уже о более поздних. Это тоже миф?!
— Ну не совсем миф… Просто о них теперь не принято говорить… Они не утверждают, что до них не было певцов. Просто ничего не говорят, передачи про них показывать не рекомендуется… Получается, что вроде бы и был кто-то, а может быть, и не было никого…
— Пардонтий! А певец Фуйнов?
— Да нет, — расстроено сказал Секретарь, — он певец-шептун. Так сказать, песня разговорного жанра… Речетативщик…
— С его голосом, нужно сидеть в сортире и кричать: «Занято!» — прыснул Карпыч. —  Я как-то был в небольшом городишке, и пошли мы вечером в ресторан ужинать. Там пела девушка. Поскольку цивилизация туда ещё не дошла, и про фанеру там ещё не слышали, пела она вживую. Я, конечно, не специалист, но лучшая наша певица там не то, что рядом не стояла — близко бы не подошла! Такой у этой девушки голос.
— Вот пусть она и поёт в своём кабаке! Подумаешь, голос у неё. Голосистых у нас пол страны, одним голосом не обойдёшься. А если из каждого ресторана выпускать на сцену талантливых исполнителей — будет вакханалия! Начнут петь ненужные людям песни, пропагандировать ненужные людям ценности. Не надо нам этих проблем. Сейчас хорошие тексты, хорошая музыка, хорошие исполнители поют про любовь-морковь…
— Пардонтий! Я слышал изумительные патриотические песни, даже с православным уклоном, например: «За тех, кто страдает, и кто в Мерседесе, Россия Воскресе!»
— Какая гадость! — возмутился Папа. — Просто рафинированная мерзость!
— Не согласен с Вами! — возразил Секретарь. — Я, конечно, писатель-прозаик, но очень люблю стихи и хорошо разбираюсь в них… Недавно слышал песню с неплохим текстом: «Мело, мело по всей земле, во все пределы… Свеча горела на столе, свеча, свеча горела…».
— Это текстовик Пастернак, — усмехнулся Папа.
— Надо будет запомнить, — смутился Секретарь, — хороший текстовик, правдиво описывает убогий быт российского обывателя.
— Как-то я смотрел передачу из четвёртой группы, — сказал Папа, — обсуждались поэты. Кто-то из интеллигентов-либерастов произнёс потрясающую цитату: «Когда б вы знали, из какого мусора, растут стихи, не ведая стыда…».
— Со мной учился парень, он тоже писал тексты, но пытался это делать в виде стихов. Кое-что я до сих пор помню: «Неестественная бледность, обветшалые заплаты… Эта долбанная бедность — шестьдесят рублей зарплаты…». 
— А композиторы? — спросил Папа. — Есть сейчас хорошие композиторы?
— Конечно. Самый лучший композитор сегодня — это Игорь Крутяк!
— Очень крутой композитор! — ухмыльнулся Карпыч. — Я слышал результаты опроса: по рейтингу популярности он сегодня между Григом и Бахом! А он в курсе, что были до него такие аранжировщики средней руки, как Дунаевский, Соловьёв-Седой, Таривердиев?
— Думаю, что слышал...
— Слушал я интервью с Оскаром Борисовичем Фельцманом, — сказал Папа, — и он говорил, что писать песни тяжело и относиться к этому надо очень серьёзно: «Сначала я писал много всякой музыки, и только потом начал писать песни!»
— Это раньше было, — перебил Папу  Карпыч. — сейчас песни писать очень просто: ногу свело — написал текст, вторую ногу свело — положил его на музыку, если её можно так назвать. А уж если ещё что-то сведёт, тогда появится настоящий шлягер! А Крутяк, кстати, много музыки просто покупает. Один мой знакомый сочиняет песни в свободное время. Так вот, он ему несколько своих песен продал. Дёшево, конечно. Но хоть какие-то деньги получил… Я потом слышал, как её кто-то пел…
— Послушай, Шуткой, — обратился Секретарь к заскучавшему министру обкультуривания, — кто у нас сейчас главный по попсокритике?
— Троянский! Он главный попсокрит.
— Так он же занимается гламуром: голые девки и всё такое…
— Он так устал работать в комсомоле, что теперь за всё демократическое хватается двумя руками!
— Значит, Троянский! — Секретарь задумался. — Если ему бабла не дать, он может «Битлз» в блин раскатать.
 — Недавно показывали «Песню года»! — поморщился Карпыч. — Такая гадость: одни и те же рожи из года в год, вся музыкальная мафия в сборе: безголосые «певцы» пытаются петь песни убогих текстовиков на мотивы бездарных аранжировщиков… А потом сами себя ещё и хвалят! Как обстоят дела с рок-музыкой? С бардовской песней?
— Приходится иногда показывать, к сожалению, но, как обычно, в неудобное время! — Секретарь поморщился. — Не нужно это населению. Не нужно. Хотя есть рок, который пропагандирует наркотики, спиртное… Такой мы стараемся показывать чаще…
— Пардонтий! Это не рок, а отстой: грязный вонючий паучила пытается что-то там такое из себя изобразить… Вы слышали настоящий тяжёлый рок? Это же настоящая опера! И тут наши, к сожалению, не дотягивают. Но у нас и свой рок есть не хуже. А бардовская песня. Посмотрите на лица людей на концерте, и всё станет ясно! И сравните их с публикой, которая ходит на этого здорового педераста Филькорова! Или юмориста Петрушкасяна!
— Филькоров и Петрушкасян делают нужное для народа дело! А если иногда и раздаются голоса, которые начинают критиковать оскотинивание, любой продюсер знает, как им ответить: «Рейтинг!» Если люди смотрят, значит им это интересно, и мы обязаны это показывать. Это неубиваемый аргумент!
— А если, показывать порнографию, реальные, документальные убийства, я думаю, что и у них будет своя аудитория и рейтинг! — заключил Папа. — Вы и тогда скажете: «Если люди смотрят, значит им это интересно, и мы обязаны это показывать!»?!
— Если Шулер скажет, будем показывать. Я такие вопросы не решаю!
— А откуда появилось столько полуголых девок? — ухмыльнулся Карпыч. — Плейбой отдыхает: сливки, клубнички, блестящие, свистящие… Все на одно лицо, даже сиськи у них одинаковые: наверное, у одного и того же пластического хирурга их увеличивали… Петь даже под фанеру не умеют.
— И что самое интересное, чем развратнее и пошлее девица, тем больше разглагольствует, что она очень верующая и набожная, — сказал Папа. —  Как же не стыдно? Даже педерасты только через одного говорят, что они в лоне Церкви!
— Я недавно видел передачу с известной балериной, кажется, её фамилия Сволочкова, она очень набожная и верующая. А когда попросили назвать заповеди, которые знает, долго стреляла глазками, кокетничала, но назвать смогла только две…
— Это тоже подрывает церковные устои, — заметил Секретарь. — Люди же смотрят, оценивают. Если какая-то успешная вертихвостка-проститутка говорит с экрана, что она очень верующая и набожная и показывает при этом голую грудь, поневоле задумаешься…
— Вы не сказали про засилье полуголых девок на экране…
— Это бизнес. Спонсоры платят за них бешеные деньги. Богатых людей сейчас много, и каждый хочет видеть свою любовницу на экране. Хочешь? Пожалуйста, бабло отстегни и получи!
— Понятно, — согласился Карпыч. — Она певица, пока спонсор её в баню берёт. Как брать перестанет, — значит, у неё голос пропал. И сколько бы она не читала популярную книжку «Мелизмы и метеоризмы» — не поможет.
— Так всегда в искусстве. Тяжёлая судьба творческих людей! — Секретарь грустно посмотрел на учеников, наверное, вспоминая моменты из своей творческой биографии.
— А можно просто раскрутиться, без спонсора? — спросил Папа. — Допустим, когда есть хороший голос, внешние данные.
— Если нет спонсора, который оплатит затраты на «озвездение», тогда нужен хороший продюсер! — Секретарь задумался. — Нет, пожалуй, нельзя! Продюсеры пресыщены, их мало, а желающих — миллионы. Ни голос, ни внешние данные тут ни при чём, нужно везение. Шансов почти нет, но вдруг продюсер как-то случайно обратит внимание и захочет раскрутить… Причём, у мальчиков шансов сейчас намного больше, чем у девочек.   
— Почему?
— За редким исключением все продюсеры — геи. Вот поэтому…
— Нет! — воскликнул Папа. — Не могу больше это слушать! Расскажите лучше про радио. Как обстоят дела на радио?
— На радио всё в порядке! То же самое, что и на телевидении, только со своей спецификой… Хотя по охвату населения радио не уступает телевидению. Его слушают утром на кухне, днём на работе, в машине… Цели и задачи те же: оскотинивание населения. И радио успешно с этим справляется. Политики, политологи, пиарщики, писатели, артисты — все идут на радио и успешно пропагандируют демократические ценности, тем более что глаз не видно: говори, что хочешь, без стеснения…
— Это точно! — вставил Карпыч. — Стеснения никакого. Я как-то копался в гараже со своим Мерседесом и слушал радио.
— Вы сами ремонтируете автомобиль? — удивился Шуткой.
— Исключительно в целях поддержания квалификации. Я не филолог, я инженер. Так вот, идёт передача с Матвеем Говнопольским…
— Вам повезло. Говнопольский — один из лучших. Он и на радио, он и на телевидении… Настоящий демократ, либерал, подвижник!
— Вот этот Говнопольский подвижник и вёл передачу вместе с какой-то смешливой демократической клюшкой… Не помню её фамилию. У них в гостях были малоизвестные братья-поэты, которые ещё и поют свои тексты. Матвей попросил их спеть что-нибудь из нового, и они, немного поломавшись, запели. Матвею понравилось. Главное, как я понял, заключалось в очень смешном талантливом тексте. Речь шла о Кутузове.
— Кутузов-то им чем не угодил? — спросил Папа.
— Кутузов — это лжеполководец, который, якобы, победил Наполеона. А на самом деле это оккупант и захватчик! — пояснил Секретарь. —  И что сказал Матвеюшка?
— Говнопольский и братья-поэты, наверное, не знали, что Кутузов потерял глаз в русско-турецкой войне в Крыму. Если бы знали, наверняка спели бы про то, что он был за укров и сражался за их независимость против турков. Но они этого не знали, поэтому сюжет их текста отличался простотой: Кутузов был уже без одного глаза и начал бить французов. А французы испугались и говорят: «Мы бы дали лаве кому-нибудь, чтобы ему второй глазик выбили». Говнопольскому очень понравилось их творчество, он веселился и хохотал, пытался подпевать… Было слышно, как он бил себя по толстым ляжкам, похрюкивал, аплодировал… Демократическая клюшка тоже от него не отставала и веселилась от души. Я даже испугался, как бы они не обделались от радости. Хотя это же радио — не видно.       
— Действительно весело! — поморщился Папа. — Я думаю, что за такую же передачу во Франции про Наполеона, может, и не посадили бы журналиста, но микрофона бы, он уже точно никогда не увидел.
— Мы не во Франции! — возразил Секретарь. — А передача, очень и очень хорошая, молодец Говнопольский! Вот как надо: походя, обгадил лжекумира и героя, высмеял и раздавил. Старшее поколение, воспитанное на тоталитарной пропаганде, может быть и поморщится, но тут расчёт на молодёжь. Она-то это усвоит, и при любом упоминании о Кутузове будет вспоминать, как хохотал и глумился над ним Говнопольский.
— Пока там работают Говнопольские, радио — сила! — выдал Карпыч. — Что ещё у нас осталось?
— Пожалуй, только Интернет, — Секретарь и обратился к дремлющему министру: — Шуткой! Ты как думаешь?
— Поддерживаю. Одобряю мнение начальства! — сказал министр спросонья.
— Интернет — это огромное завоевание демократии! — гордо констатировал Секретарь. — И то, что я вам только что рассказал про телевидение, может показаться детскими играми по сравнению с тем, чем скоро будет в интернете. Там всё анонимно, и можно давать любую информацию, не опасаясь никакой критики. И собирать информацию. А на телевидении известны хозяева, известны журналисты…
— Пардонтий! Тогда получается, что информацию можно давать с двух сторон! А вдруг противники демократии, враги наши заклятые, начнут пропихивать свои идеи, отстаивать ложные, как Вы говорите, ценности. Что тогда?
— Тогда мы их отключим! — гордо сказал Секретарь. — И от интернета, и от электричества. Не забывайте, что всемирный трафик в демократических руках!
— И наше бывшее электричество тоже! — добавил Папа.
— Я приблизительно знаю, что Вы скажете — ухмыльнулся Карпыч: — Надо приучать с детства к крови, насилию, агрессии и убийствам путём сетевых игр; развивать половую грамотность путём просмотра порнографии, создавать модель поведения… Уже сейчас наши детишки снимают на видео сцены насилия и размещают их в интернете. Или взять игры… С их помощью стираются грани дозволенного. Я сам видел игру, в которой «сидят» наши детишки, где главная цель — убить русского солдата! Это, конечно, всё очень нужно для страны, для населения… Но нельзя же перегибать палку… На одном форуме постоянно торчал парнишка, у которого всё время возникали проблемы: то комп завис, то программа не открывалась, то ссылка старая… Ну просто задолбал он всех: «Помогите найти программу, пж-та; дайте ссылку, пж-та; как скачать файл…». А ник у него был: «LUCIFER».
— Вы правильно предугадали мои слова, но вопрос не только в этом! — сказал Секретарь. — Не смогу вам подробно объяснить, сам плохо знаю, но речь идёт об оружии. Уже скоро появится принципиально новый интернет, при помощи него и можно будет делать с пользователями что угодно. Как решит хозяин — так и будет!
— Скорость, что ли, увеличат? — спросил Карпыч.
— Нет! Скоро будет принципиально другой интернет. Если Вам интересно, можете спросить в группировке иностранных советников, они подробно расскажут, или у Шулера… Но главная наша задача — максимально увеличить количество пользователей! Максимально. Крайне необходимо, чтобы подавляющее большинство населения стало Интернет-зависимыми людьми!
— Это как? — удивился Папа.
— Просто! Многие уже не могут жить без телевизора… Даже если они его не смотрят, всё равно включают. И воздействие на население всё равно идёт. Когда телевизор ломается, или не работает антенна, человеку некомфортно, неуютно… Это зависимость. То же самое должно быть с интернетом. Хотя бы один человек в семье, но зависимый. Наркотики, водка, игра — эти зависимости всего лишь разрушают организм и ведут к деградации. А тут идёт речь о влиянии на поведение человека, на его психику, мысли, одним словом, зомбирование! 
Папа с Карпычем переглянулись.   
— В нашей стране очень трудно что-то менять! — продолжил Секретарь. И я хорошо понимаю Шулера. Вот, например, внедрение генномодифицированных продуктов…
— А что, по-моему, их уже внедрили в нашу жизнь, — сказал Карпыч. —  Не то, что в каждой сосиске, эти гмп, даже в картошке, в капусте… Информации производители никакой не дают. Государство этого не требует, вот и жрём, что попало, а не хотелось бы… Кто знает, что туда заложили вражеские учёные? Поешь так годик эти продукты, потом Шулер на кнопку нажмёт, и все мы сразу в баранов превратимся!
— Беда-то совсем в другом… Внедрить-то мы внедрили, но куда? Страна-то дикая… В крупных городах люди покупают наши продукты, а всё остальное население со своего огорода жрёт. Что сам вырастил на огороде, то и съел. Этой быдле ГМП не внедришь!
— А люди-то чем виноваты? — нахмурился Папа. — Я вот раньше, пока в Администрацию не попал, тоже всё на огороде выращивал… Вся страна на натуральное хозяйство перешла.
— А я и не виню людей — тяжело работать! Как хорошо в Европе: население все продукты покупает в магазине, люди уверены, что яйца на деревьях растут, в каждом доме интернет… А нам только предстоит внедрять его в массы…
— А я-то думаю, что это чиновники так засуетились? — сказал Карпыч. —  Ноги до коленок стоптали: «В каждой школе должен быть Интернет!» Работы нет, денег нет, жрать нечего, лечиться негде, льготы отобрали — а интернет давай! Это единственное, чего не хватает в русских селениях.
— Я с тобой не согласен, Виктор, — возразил Папа, — в интернете можно быстро найти нужную информацию, узнать новости, погоду, наконец!
— Так я и не говорю, что это плохо. Но почему не поставить программные фильтры, допустим, хотя бы в школах, чтобы дети не могли получать нежелательную информацию?
— Нужно! — отрезал Секретарь. — Я доложу руководству, чтобы это немедленно сделать. Вы абсолютно правы! Православные, исламские сайты! Нежелательны исторические и патриотические сайты — всё это надо зафильтровать! Мы не позволим развращать нашу молодёжь!
— Правильно, правильно! — подхватил Карпыч, — вот у меня был один случай…
— Спасибо, Валентин Борисович! — перебил его Папа. — Спасибо, господин Шуткой за интересное занятие! Теперь будем смотреть телевизор другими глазами!