Подиум

      
       Витя, "Тарзана", из архива, срочно. - Отрывистые вопли дежурного редактора журнала "Гламурный Shic " звучали подобно сирене терпящего крушение лайнера.
   - Печатники ... , обложку,... , запороли , ...., и все фото... - Горестный монолог выпускающего обильно скрашивало короткое старославянское слово, означающее ложь или обман, о чем тот, впрочем, даже и не догадывался.
   - Да? Неудача. А я тоже стер. - Флегматично отозвался фотограф. Как и полагается мастеру он был артистичен, и элегантно расслаблен.- Вчера еще. В номер сдал, и "схарчил".
   - Как стер? - Шварц рванул остатки некогда импозантной шевелюры, и забегал по комнатке, утыканной мощными лампами.- Витя это абзац, это катастрофа. Витя..., Найди а? Умоляю.
   -Борис Андреевич, для вас все что угодно, и с радостью. - Ласково улыбнулся мастер экспозиции, - но, вы же знаете, нужна фактура, `рыба' в движении. Я на нее кого угодно повешу.
   -Хоть "Тарзана", хоть Кинг Конга.- Задумчиво рассматривая маникюр, добавил дизайнер.
   -Где же я тебе "рыбу" возьму?- Завертел головой выпускающий, - одни девки кругом. Впервые обилие женских форм не радовало жизнерадостного Шварца.
   - Да, тут мужик нужен. У этих пропорции под координатную сетку иначе ложаться. - С отвращением глянув на стайку полураздетых моделей, горделиво согласился утонченный стилист. Неожиданно дверь отворилась, и в щели возникла плюгавая фигура слесаря Петровича, умерено пьющего мужичка , непонятного возраста, безропотно исполняющего в редакции роль "прислуги за все".
      -Витя? - мгновенно среагировал Борис Моисеевич.
   -Ну, в принципе, мне все равно. Главное мэн.- Растягивая гласные, оглядел непрезентабельного мужлана, фотограф
Шварц ринулся к слесарю. - Василий, выручай, горим. Необходимо сняться, срочно, - в отчаянии прыгало третье лицо перед удивленным пролетарием.
   - Идите Вы... - Дипломатично, но твердо, отказался сотрудник.
   -Вася! Край. Пойми, вот он, край... Надо, это..., как воздух.- От волнения Борис Моисеевич стал велеречив и красочен. Наконец он отыскал довод. - Мы тебе денег дадим.
Собравшийся уходить замер. - Сколько?
   - Ну, тысячу. Хватит?
   - Тысячу?- Петрович напрягся, и быстро подсчитал литраж. - И закуску. - Решительно заявил он.
   -Будет, будет. - Закивал готовый на все редактор.
   - Гримеры, готовим модель. Витя! Камеру, свет, начинаем.
      - А ты давай, снимай все, живо. - Уже с другими интонациями обернулся он к Петровичу.
   Петров подозрительно глянул на массовку, но вспомнил обещанный гонорар, уныло вздохнул, и стыдливо отворачиваясь, краснея задубелой шеей, принялся стягивать телогрейку и драный свитер с оленями. Следом пошли мелкие детали туалета.
Оставшись в просторных, уставного цвета, трусах, едва не скрывающих колени и в кирзовых сапогах с форсисто завернутыми голенищами, Петрович вышел к публике.
   - Не годиться. - С ходу отверг фотограф - Сапоги еще куда ни шло ..., но трусы не годятся. Контура нет. Меняйте.
      Василий испуганно вцепился в резинку руками, и встревожено заозирался, чуя подвох.
      
- Валя, проводи в раздевалку. - Крикнул редактор
   Через минуту Петрович вернулся в студию. Вместо родных семейников на нем вызывающе поблескивали антрацитовые стринги. Бледный торс обтягивала черная кокетливая майка- сеточка, выставляя на всеобщее обозрение выколотое на левом плече модели краткое изречение, раскрывающее смысл жизни вообще, и роль в ней женщин, в частности.
   Студия заворожено притихла, вчитываясь в философское послание миру. Фотограф одобрительно крякнул, умильно разглядывая натуру.
   - Ты бы хоть шапку снял. - Рявкнул, вошедший в роль постановщика, Борис Андреевич.
   Петрович стянул засаленную ушанку из бывшего кролика, обнажив загорелую лысину в обрамлении пегих кустиков, редких, давно не стриженых волос.
   - Одеть?- С надеждой спросил он
   - Не надо. - Сжал зубы режиссер. - Валя, давай.
Костюмерша с опаской приблизилась к модели, и зацепила белый хвостик пуговку. морду профессионально пьющего работяги украсили шаловливые ушки. Петрович приобрел вид потасканного зайца.
   -Сапоги не в формате. - С отвращением разглядывая натуру в видоискатель, мрачно буркнул Виктор, и сплюнул.
   - Снимай. - Приказал Шварц.
И через секунду ядреный дух сотряс помещение. Закрывая слезящиеся глаза, ведущий жестами отменил последнее распоряжение.
- Ладно, не суть, "фотошопой" закроем. - Уступчиво согласился фотограф, переводя дух.
Петрович ступил на подиум. Худая грудь и сутулые плечи модели вызывали чувство недоумения и обиды.
   - Пружинь, мышцу пружинь. - Заорал Борис Андреевич. Василий напряг грудь, и звучно испортил воздух. В павильоне вновь опустело. Съемки возобновились минут через пять.
   Приняв указанную позу и кокетливо выставив закованное в кирзу тощее колено, Петрович улыбнулся всеми двенадцатью зубами, сохраненными им в житейских бурях.
   - Пасть закрой. - В страхе визгнул фотохудожник.
Петрович сжал губы и насупил брови.
      -Эт-то что - за рожи? Отставить. - По- военному скомандовал режиссер.
Виктор махнул рукой. - Да пусть с ним, все равно голову отрежем. Теперь в прыжке. - Продолжил он, меняя ракурс.
      - Осмелевший Петрович взмахнул руками и слегка оторвался от помоста.
   - Выше. - Разорялся редактор.
Из последних сил Петрович прыгнул. Раздался грохот пудовых сапог, и модель, сминая жидкие декорации, рухнула на софиты.
Хлопнул вырубившийся "автомат" и в студии погас свет.
   - Где эта сволочь? - взвыл режиссер, шаря рукой в поисках выключателя.
Входная дверь отворилась, и одновременно вспыхнул свет.
На пороге стоял главный редактор журнала в сопровождении делегации грассирующих господ, явно импортного происхождения.
   - Что это? - Ледяным тоном произнес шеф, обводя взглядом безобразную картину.
Посреди студии, в поражающей своей двусмысленностью позе, уткнув лицо в необъятный бюст костюмерши, лежал оглушенный падением слесарь. Белый хвостик чуть заметно вздрагивал от слабых шевелений придавленной Валентины.
   - Мы, это, обложку снимаем. - Нашелся фотограф.- "Тарзана".
Главный выдохнул, перекатил желваки, упер тяжелый взгляд в автора сюжета, и закрыл дверь перед носом заинтригованных клубничкой гостей.   
   
   Номер сдали вовремя, однако, вместо мужественного " Тарзана" на обложке красовалась соблазнительная Наташа Королева.
   
   А гонорар Петровичу так и зажали.