Повторение пройденного Былинки 2008

АЛЕКСАНДР РАКОВ

ПОВТОРЕНИЕ
ПРОЙДЕННОГО

БЫЛИНКИ

               

Посвящаю всем, с кем свел меня Господь на дороге жизни



Работай, друг мой,
Душою чист,
Один проходи
Науку.
По праву руку –
Бумаги лист,
И сердце –
По леву руку.
Но легче будет писать
Вдвоём,
Если,
Навек условясь,
Рядом с тобой
Поводырём
Незамутнённая
Совесть.
А трудно станет
В пургу и свист,
Поделят поровну
Муку:
По праву руку –
Бумаги лист
И сердце –
По леву руку.
Сергей Чухин +1984




САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
2008 года
 
СОДЕРЖАНИЕ
Новый литературный жанр               
    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Предисловие автора
Пожелание издателю книги
Письма читателей
Страшно попасть в такую вот переделку
Словно тонкие линии на ладони твоей
Мелкие случайные победы полноты и счастья не дают
Чужое горе – оно как овод
Что таракану жизнь?
«…И больше – никакова»
«Никогда ни о чём не жалейте»
«И стал я ни хороший, ни плохой»
«С добрым утром!» «Добрый вечер!»
«Сварен суп. Пора делить приварок»
«Возьмите собаку! Она вас поймёт…»
Каждому животному – своя честь
«Есть в каждой жизни тайны, о которых…»
По чину и благочестию. Интервью с духовником.
«Широка страна моя родная…»
«И он не может не родиться»
«Только б маленький крест до конца донести»
«Нелюбимая в душу глядит…»
«Вон без косынки из храма!»
«Не заставляйте женщин плакать»
Лебёдушка белая
«Биссектриса прошла неровно…»
«Друг нам дороже брата иногда»
«Каждый пишет, как он дышит»
«Нас погрузили в мрак трагедий»
«Назовите кошку Дымкой»
«И жаждал схватки, ещё не зная, что убит»
«От последних известий до последних известий»
«Вчера ещё в глаза глядел»
«Бригантина поднимает паруса»
«Не поддаваться, а собрать силёнки»
«Лети легко и босоного»
«К выносу Знамени – встать!»
«Я инвалид. А значит, мне трудней»
«Буду жить я в памяти потомков»
«Год рождения – двадцать второй»
«Что ты сегодня молчишь и невесел?»
«Шоссе – в милицейской оправе»
Порог искренности. Интервью
          ЧАСТЬ ВТОРАЯ
«Вернись поскорее, мой маленький друг»
Урод
«Изобретаешь счастье на трудном листике пустом»
«Как странно слышать крик: «Марожин!»
«И ласково-нежное – мама»
«Уходит в прошлое эпистолярный жанр»
«Стих-отворение»
«И однажды любовь умерла»
«Белеет парус одинокий»
«Летит, летит по небу клин усталый»
Григорий Иванович Раков
«Мой отец пробудился во мне»
«Какие новости последние?»
«Как сквозь туман лошадку»
«Снизойди к нам, Богородица»
«На лбу – упрямая морщина»
«В каждом возрасте – мера другая»
«Человек от себя никуда не уйдёт»
«Не узнаю при встрече и сердце не трону»
«Я всю жизнь сопутствовал тебе»
«Наша правда – в стакане!»
«Проси не у богатого, у бедного проси»
«Их до сих пор не посчитали»
«Моя жизнь – газета». Интервью
       ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
«Будь здоров или здорова»
«Здравствуй, пляжик песчаный»
«Только России положено…»
«Я сын России с её грехами и благодатями её»
«Вы не автоответчик? А кто же вы?»
«Как лица женщин в храмах хорошеют»
«И открываю вновь тетрадь свою…»
«Путь один – от Голгофы до Вознесения»
«Даром великой милости знаем огонь горения»
«Ещё ты скушен, и здоров, и груб»
«…Чтоб, наконец-то, ей не сделать больно»
«Что посею, то и буду жать»
«Незабудки у могил заброшенных…»
«Мамочка, ты хоть немножко рада?»
Последнее слово
Второе последнее слово
Наипоследнее слово


                НОВЫЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖАНР
Хочу сказать несколько добрых слов, которые должны согреть душу Александра Григорьевича Ракова как писателя. Я, литературовед со стажем, знаю, что современных православных почти не интересует, среди кого они живут: кто велик, кто пишет действительно то, что станет безсмертным, а кто ныне знаменит, а потом его имя только специалисты будут помнить. Должен сказать, что обычно люди представляют себе уровень, значение и место того или иного деятеля искусства в зависимости от уровня его талантливости. Это совершенно неверно и не соответствует действительности — ни исторической, ни живой. Потому что есть произведения мёртворождённые, то есть сочинённые, из жестянок сложенные, пусть даже и очень талантливые, а есть — живые, которые прорастают из человеческой души. Но тот, из чьей души это прорастает, как правило, не может дать себе ясного отчёта, что растёт, откуда растёт, почему растёт и что в итоге вырастает. А со стороны это лучше видно. Конечно, как современник, я не могу совершенно определённо сказать, в каком ранге Александр Григорьевич окажется в будущем, это рассудят время и любовь читателей. Но могу сказать абсолютно правдиво: Александр Раков пишет настоящее, живорождённое, потому что оно перетекает из души писателя в наши души. Кроме того, то, что пишет Раков, — значительно. И читатель чувствует, осознаёт, что в былинках есть нечто, совершенно ни на что не похожее, нечто, чего нельзя назвать иным словом, кроме того, которое писатель сам нашёл — былинки, то есть то, что было, правда жизни. Чуткий читатель понимает, что в былинках есть что-то родное, коренное — то, что в литературном процессе называется узнаваемой традицией. Эта маленькая прозаическая миниатюрка, рождённая когда-то Тургеневым, потом продолженная некоторыми другими классиками, у Александра Григорьевича выглядит как исповедь. Но! и в этом изюминка — к каждой былинке обязательно добавлена поэзия. Как правило, это поэзия не авторская — чужая, но прочувствованная, пережитая писателем, составляющая внутренний контрапункт того, что исповедует Раков. Былинки — это рождённый, открытый Александром Григорьевичем новый жанр литературной миниатюры.
     РУДЕНКО Юрий Константинович, доктор филологических наук, профессор, зав. кафедрой истории западноевропейской и русской культуры исторического факультета Санкт-Петербургского Государственного университета
              ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Жизнь – Правдою права и тишиной – разведка. Прекрасные слова произносимы редко. Вдогонку кораблю спешит ночная птица. Печальное 
л ю б л ю  однажды говорится. Потом из тёмных стен спешит гулять по свету в мучительный размен на мелкую монету. И юную печаль тревожит старой тенью, заманивая в даль к пустому повторенью. Михаил Дудин †    1993 Ленинград. Как-то по-школьному звучит название книги, вам не кажется? Ну да, «школьные годы прекрасные» в такой далекой дали, что уже и симпатичные одноклассницы вспоминаются с заметным трудом. А учителя и подавно. Да и «танцевать я давно разучился и прошу вас меня извинить». Но название это я дал совсем не случайно: жизнь наша состоит из разных по значимости эпизодов, которые я называю «былинками»: это события в личной, трудовой, церковной и духовной жизни. По-разному влияя на самую нашу жизнь, сцепляясь с другими, они и создают тот стержень, который крепит наше существование на земле, соединяет или, наоборот, отъединяет от Бога.
С момента Таинства крещения Господь нежно берет нашу ладошку в Свою и бережно ведет по жизни. Если не получается сразу, Он терпеливо повторяет задание, потом дает возможность справиться с ним самостоятельно. Бывает, что ученик остается и на второй год – для вящей пользы. Час за часом, день за днем, год за годом мы под водительством Учителя набираемся ума-разума, укрепляемся духовно, готовимся к жизни вечной.
А так как ситуации, душевные переживания, драмы и даже трагедии у самых разных людей весьма схожи, то я с уверенностью могу сказать, что описанные мной «былинки» по сути своей близки очень и очень многим. Другое дело, как мы находим, если получается, выход из создавшихся положений. Вот здесь наш безценный опыт может пригодиться всем – при случае – дабы не повторять чужих ошибок.
Вот вкратце мое объяснение «школьному» названию книги.

Мы любим новизну,
А больше – повторенье:
За волнами волну,
За ночью – пробужденье.
Молитва или песнь,
Признанье или праздник, _
Раз повторенье есть,
То жизнь еще прекрасна!
За миг и мир возник!
Любовь и вдохновенье –
Неповторимый миг,
А словно – повторенье.
Пусть, как в засаде рысь,
Готовит жизнь развязку,
Мы жизнь, как в детстве сказку,
Упросим: повторись!
Кирилл Ковальджи †2003

  ПОЖЕЛАНИЕ ИЗДАТЕЛЮ КНИГИ
Редактор мой, прости-ка, не досаждай перу: велишь убрать «былинку», а я не уберу. Ее ловил я смутно, искал ее следы в сомнении минутном, в молчании звезды. В покинутой отцами безбрежности веков, в несбыточном мерцанье далеких огоньков. Она в осенней прели, в улыбке старика, на мокрой акварели – в лиловости мазка. И в камне, и в железе я выискать берусь особую, поэзии доверенную грусть. Она строку держала, томилась, как птенец, и без нее, пожалуй, стихам моим – конец. Яков Аким.

             ПИСЬМА ЧИТАТЕЛЕЙ
Дорогой Александр Григорьевич!
     Прикипела я к Вашему таланту – об этом Вам и пишу. В руках держу «На милость дня», не решаясь поставить на полку, на которой и «Былинки» с Вашим автографом, и другие Ваши книги, приобретенные на выставке и перечитанные по нескольку раз. Почти в каждой нахожу себя, только в других аспектах. Поэтому-то и перечитываю еще и еще, желая побыть с Вами, с Вашей искренностью и щедрой добротой без лицемерия, без вуали тщеславия. Светлой надеждой пропитаны даже тяготы действительности. Более того, на собственных примерах рассказываете читателю о преображении Души. Удивительно просто описаны истины Православной веры в повседневной жизни. Восхищаюсь Вашим мужеством, с каким Вы добровольно отдаете себя на суд читателя.
После безпрецедентного закрытия православного вещания в городе газета «Православный Санкт-Петербург» осталась единственным светом в окне. И как же нам всем нужно молиться и просить Господа сохранить и укрепить Вас на многая и благая лета, а не на шесть годков – пока подготовите себе достойную смену… Ко всем эпизодам «Записок редактора» примеряю себя и сопереживаю вместе с Вами, часто нахожу в них ответы на свои вопросы.
Хочу поблагодарить и терпеливую супругу редактора Валерию, за которую молюсь непрестанно.
С уважением, Анна Николаевна Ефимова, СПб

Александру Григорьевичу Ракову –
вдумчивому писателю русской жизни,
вдохновенному пропагандисту
отечественной поэзии!

В рассказах он неодинаков,
Александр Григорьич Раков.
И не найти у всякого
Того, что есть у Ракова.
Дружески, Николай Рачков, СПб 

   Здравствуйте, уважаемый Александр!
Мне 29 лет, родом из Питера, но сейчас живу в Харькове, на Украине. Вашу книги «На милость дня. Былинки» скачал из интернета; ОЧЕНЬ давно не читал ничего подобного – светлого, доброго, НАСТОЯЩЕГО, родного. Огромное спасибо за Ваш большой труд, низкий Вам поклон и дай Вам Бог здоровья. С уважением, Максим Юрьевич Давыдов.

      Многоуважаемый, дорогой Александр Григорьевич!
Спешу сообщить Вам, что книгу Вашу «На милость дня. Былинки» получил в полной сохранности и приношу Вам за эту «книжицу» сугубую благодарность. «По вкусу» сей труд Ваш и мне, и тем, кому я дал возможность познакомиться с нею. Многие спрашивают, где можно приобрести ее, а то «разбредется она по свету», - как справедливо пишете Вы, - «и не сыщешь потом» ее нигде.
Спаси Господи Вас и супругу Вашу Валерию за этот великий и очень интересный труд. Будьте всегда здоровы и Богом хранимы.
С искренним уважением и любовью о Господе,
настоятель храма Спаса Нерукотворного Образа протоиерей Михаил Сечейко, СПб

Былинки Александра Ракова!
Не все их любят одинаково.
Но я их вновь и вновь читаю,
Мне не хватает даже дня:
Они, как рашпилем, счищают
Густую ржавчину с меня…
Алексей Логунов, г.Новомосковск

       Уважаемый Александр Григорьевич!
    Хотел бы поблагодарить за подаренную книгу «У раскрытого окна. Былинки». Прочитав ее, мне стали понятны ваши частые воспоминания о родителях. О чень интересны ваши жизненные наблюдения. Подобным зачитывался у В.Солоухина.
Не могу не сказать о газете «Православный Санкт-Петербург». Это ваше сокровище. От нее веет домашним уютом; прочитанное становится родным. Особенно нравятся заметки о приходах и батюшках под рубрикой «История епархии». Чувствуется, что пишется с любовью.
Помощи Божией вам и вашим со-трудникам в этом благородном деле.
      Иеромонах Никифор, Важеозерский монастырь, Карелия.
   
        Дорогой Александр Григорьевич!
Добрая почтальонша принесла вашу книгу прямо на дом. Я ее пока выборочно посмотрел и понял, какой титанический пласт вы свернули. Но книга получилась – объедение, не оторвешься. Она вызывает в душе сильный резонанс. Все стороны нашей жизни отражены в исповедальном стиле. Стихи тоже удивительно синхронно подобраны к текстам. Воздействие ваших книг набирает силу от книги к книге.
Из журналиста вы выросли до степени мастера… Без сомнения, они переживут автора, являясь отражением современного несуразного быта во многих его гранях, написанных в оригинальном жанре, как документ эпохи. Об этом свидетельствует Ф.Тютчев – былинка долговечнее гранита и тиранов мира сего.
С уважением, Валерий Лялин, писатель, СПб

   В РИМЕ
Когда средь Рима древнего сооружалось зданье
(То Нерон воздвигал дворец свой золотой)
Под самого дворца гранитною пятой
Былинка с кесарем вступила в состязанье:
«Не уступлю тебе, знай это, царь земной,
И ненавистное твое я сброшу бремя».
- Как, мне не уступить? Мир гнется подо мной! –
«Весь мир тебе слугой, а мне слугою – время».
 Федор Тютчев †1873

 Дорогой Александр Григорьевич, с состоявшимся объединением!
  Благодарю за интервью - я всегда очень благодарен Вам за содействие.
  Ваша новая книга мне понравилась - она как и прежние книги – берет своей простотой, искренностью, ясностью и честностью. Ведь сказано -  где просто - там Ангелов до ста! Дай Бог новых книг Вам и нам (вашим читателям).
  С любовью о Христе, инок Всеволод (Филипьев), насельник Джорданвилльского монастыря, США.

Саша!
Я получил твои книги, спасибо. Читаю медленно, поэтому высказываю предварительное мнение. Удивительно хороший стиль и манера беседы с читателем. Ни одно слово не вызывает возражений, разве только странно, что ты пишешь приставку бес- через «з». Чувствую, что ты действительно работаешь над словом и фразой. Обилие удачно подобранных стихов усиливает впечатление. Если себя и хвалишь, то не часто и не громко. Так что хочу поздравить тебя с большим успехом. Если жанр прежних книг был все же знакомым, то жанр «На милость дня» - твое изобретение и приобретение. Обнимаю, твой брат Эдик.

    СТРАШНО ПОПАСТЬ В ТАКУЮ ВОТ ПЕРЕДЕЛКУ
Строго берегли наши вологодские предки лес – великий дар Божий, не рубили сплеча да где попало; вдоль рек и речушек деревья совсем не трогали: разумели, что без них обмелеют речки и рыбы не станет; на дрова рубили один сухостой, загустевший молодняк прорубали, чтоб рос лес вольно, а для хозяйства делянки находили подальше от деревни. Образования агрономического не имели, а опытно знали, что и болота нельзя осушать бездумно – все в природе уравновешено. Для посторойки избы сосны выбирали долго, присматривались, с какой стороны мох, сколько лет, течет ли смола, - и рубили столетние дерева после трескучих морозов; да умели корнать правильно и сушить ровно, и сколько положено. Венцы бревен только топором подрубали, а не пилой, - чтобы поры закрыть; потому и дом не гнил. Вот и стоят избы прадедов наших лучше каменных, и дышится в них легко, и простор виден на все четыре стороны. «Лес, - говаривал плотник знакомый, - ежели спел да смолист – матерьял для избы самолучший, исконный, хоть о нем сочиняй мадригал. Коль бревно без живого-то сока – то бревно нипочем не бери. В нем не будет ни срока, ни проку, ну а главное – духа внутри. Без природного крепкого духа позавянет не только жилье. Человека постигнет разруха, и забудет он имя свое». Александр Веденеев.
Теперь дедовых лесов на Вологодчине не сыскать: повырубали временщики руками спившихся мужиков столетние боры, которые деды для нас оставили, чтобы мы, взяв меру, своих детей не забыли. Старший московский брат, у которого на Шексне изба-дача сработана, говорит, что того леса, что Дубровой зовется, куда мы за грибами несколько десятилетий назад ходили, почти не осталось – вырубили и то ли финнам, то ли в Китай за безценок продали. Ну, и живности мало осталось.

И валятся с треском лесины на мох,
Давя молодняк под собою,
И слышен прощальный,
Пронзительный вздох
Под грубой, столетней корою.

И мечутся птицы, и белки летят
По кронам, где высь бирюзова, -
Остаться без корма они не хотят,
Им страшно остаться без крова.

Брусничные россыпи были вокруг,
Увидеть такое – отрада.
И дятел, как плотник, работал: тук-тук
До поздней поры листопада.

И вот только пни, да валежник-сукач,
Да черная гарь от пожога,
Да слабый, прерывисто-глохнущий плач,
Где было брусники так много…
Иван Переверзин

Но я не об этом хотел. Водятся еще в той местности медведи. Однажды охотники, убив медведицу, принесли с собой крохотного медвежонка, а когда выходили, устроили его ради забавы на базу отдыха в селе Новленском. Не знавший леса медвежонок вырос в добродушного и веселого медведя по кличке Митрофан; он и привлекал в эти места отдыхающих. Держали его в клетке, выпускали на длинной цепи, и никаких увечий или страха потешный Митрофан не вызывал. Глядишь, так бы и прожил он свой медвежий век с людьми, но у животных, как у людей своя судьба.

Дед ослеп.
«…С ружжом – не кабы-абы:
мстит оно – нечистого похлест…
В лебедь не стреляй: она ведь баба –
слабнет в месяц раз… А в шшуке – крест.
Моду взяли – в шшучину зарядом!
Крест в башке, такой прозрачный хряс –
Божья мета. Шшуку есть не надо –
век в два раза длиньше, чем у нас…»
Знал бы дед!.. И щуку мы, и птицу,
и реку, и небо, и помет…
Землю жрем – не можем подавиться…
Дожили!.. Возмездие идет.
Светлана Соловьева

Посетил нашу страну летом испанский король Хуан Карлос I  и возжелали его величество поохотиться на медведя. Слово короля – закон. Тут и пересеклись, к несчастью, пути вологодского медведя с монаршей особой. Медведя посадили в клетку и привезли к месту охоты. Щедро напоили его водкой, смешанной с медом, и пустили в поле. Трудно ли попасть из карабина в грузное пьяное животное? Его величество Хуан Карлос I уложил Митрофана с первого выстрела. Вот и вся история. Остальное уже неинтересно. Выделанную шкуру, говорят, король увез в свой дворец. Когда охота получила огласку, начались отпирания: мол, медведь пытался выйти на волю, сломав прутья решетки, и его застрелил егерь; что никаких медведей дескать король пальцем не трогал, а забрался в вологодскую глухомань воздухом подышать… Только пуста стоит медвежья клетка, и горюет по нему подруга-медвежица, а люди говорят, что мишка, выросший с людьми, был добродушным увальнем.
Нет теперь, видно, спасения ни рыбе, ни птице, ни зверью дикому от страшного двуногого зверя, называющего себя человеком. Да и сам он – долго ли протянет…
 
МЕДВЕДЬ
Лапой крушил молодые дубки,
Бор оглушал, рыча.
И были жилы его крепки,
И кровь была горяча.

Ранней весной из берлоги – вон!
Гнилью разит листва.
На ветках звон, и в ушах звон,
И кружится голова.

Зиму наскучило спать да говеть,
Он по натуре  не крот, -
Идет, пошатываясь, медведь,
Шерсть о кору трет.

Шел, пошатываясь, медведь,
Все по-новому замечал
И лишь потому, что не мог петь,
Р-р-рычал.

Лет своих никогда не считал,
Товарищей не имел.
О лучшем думать и не мечтал,
За то, что есть, постоять умел.
Врагов о милости не молил,
Не ведал земной тоски,
Медвежатников наземь валил,
Ломал рогатины на куски.

Но из-за дерева – из-за угла –
Ничтожная пуля его подсекла.
Даже меха не повредила
Дырочка тоненькая, как шило,
Но кровь, на месте застыв, остыла,
И стали дряблыми жилы.

Ему ножом распороли живот
Без всяких переживаний.
Мочили, солили, сушили – и вот
Он стал подстилкою на диване.

На нем целуются, спят и пьют,
О Пастернаке спорят,
Стихи сочиняют, песни поют.
Клопов керосином морят.

В центре Москвы, от лесов вдали,
Лежит он, засыпанный пудрой дешевой.
Как до жизни такой довели
Его, могучего и большого?

Оскалена жалко широкая пасть,
Стеклянны глаза-гляделки.
Посмотришь – и думаешь: страшно попасть
В такую вот переделку.
Александр Межиров, р.1923

    СЛОВНО ТОНКИЕ ЛИНИИ НА ЛАДОНИ ТВОЕЙ
Что происходит со мной? На далеком Солнце вспышка – и я день-деньской провожу в постели; труд в газете, которую я любил больше жизни, кажется теперь утомительным и однообразным; я стал раньше уходить домой для экономии сил; кому-то уже понадобился мой рабочий стаж для начисления пенсии; в душе неведомое до сих пор смутное томление от наделанных непоправимых ошибок и впустую прожитых дней: и прошлое страшит, а будущее манит к себе. И уже не столько боишься смерти, как стать обездвиженной обузой жене; и читаешь брошюрки о разнице между инфарктом и инсультом…
Даже поздняя любовь привлекает не чувственной стороной, не концом или апофеозом, а разрозненными крохотными кусочками воспоминаний – словом, сказанным тебе, розой в дрожащей от волнения руке, даже поцелуем, который долго помнишь на вкус, юношеским ожиданием встречи, тенью колеблющейся свечи над головой… В мире, жестоком и грубом, я вспоминаю одно: сладкие ждущие губы и глаз голубое дно. А.Р. Но это случается, признайтесь честно, практически с каждым стареющим мужчиной.

Влюбиться в дороге, в попутчицу, сразу –
как будто взаправду… И помнить потом
и смех её тихий, и странную фразу,
и путь её, выстланный жёлтым листом…

Влюбиться, забыться, и сразу расстаться,
и вслед ей смотреть из окна на большак…
Как всё это страстью могло показаться?
А если не страсть – то запомнилось как?

И как этот миг удивительно долог –
нежданный, сквозь годы прочерченный след:
пустой полустанок, дорога в посёлок
и в свете заката – её силуэт?
Семён Ботвинник, СПб †2004

Но потом постанывающее от незабытых страданий сердце даст пищу размышлениям на все оставшиеся годы. Подержать за руку, рассмотреть линии твоей ладошки, подарить милый пустячок, нацарапать четверостишие, просто посидеть молча рядом – неведомые удовольствия, которые раньше я считал за ничто, ищут повода для повторения.

Как знать, что станется со мной,
Что мне достанется…
Прошу о милости одной –
Дожить до старости.

Ещё минует этот день,
Ещё он кончится,
И будет новая ступень,
Где всё – как хочется,

Где ни тебя, ни прочих бед
И ни усталости,
И так на много-много лет
До самой старости.

И если встретимся опять –
То волей случая,
И если буду вспоминать –
То только лучшее.
Ольга Савельева

Время сжалось – и ты умудрился, отдав то, чего требовала жизнь, оставить себе часть сил и нажитый опыт, открыла возможность заглянуть в не зримую юностью суть вещей. «Счастье для стариков, если в них осталась любовь к науке, к музыке, к театру, вообще известная восприимчивость к внешнему миру… То, что человек имеет в себе, никогда ему так не пригодится, как в старости». Виктор Гюго.
… Глянь, как осень растянула свою желтизну по земле. Медленно ходи по дорожкам парка, перебирая до мелочей свою извилистую жизнь, и никуда не спеши – твоя гонка подошла к концу. Но еще есть время написать книжку, поиграть с внуком, а главное – осознать, кого любил, что же хорошего ты сделал на нашей прекрасной, обесчещенной людьми земле… Неужели не стоило нам рождаться на свет, где судьба нам устроила этот смутный рассвет, где в синеющем инее эта сетка ветвей – словно тонкие линии на ладони твоей, где дорожка прибрежная, описав полукруг, словно линия нежная жизни – кончилась вдруг. И полоска попутная – слабый след на реке – словно линия смутная счастья – там, вдалеке… Игорь Чиннов †1996.

МЕЛКИЕ СЛУЧАЙНЫЕ ПОБЕДЫ ПОЛНОТЫ И СЧАСТЬЯ НЕ ДАЮТ
Сначала пропал бумажник. Вернее, я попользовался новенькой иномаркой не совсем по назначению, а уже на следующий день, дома, он и пропал. А у меня даже сердце не ёкнуло: найдется! А ведь в нём, не считая денег, паспорт, документы на машину, удостоверение и  ещё кое-что с государственными печатями. Вернулись мы из «Максидома» - представляете себе этот сверхмагазин, по которому на электротележках товар развозят. Жена, только услышав, рванулась на улицу – чтобы в супермаркете нам любезно вернули потерю – они там все глаза проглядели, нас ожидаючи. Я пошел за ней и рядом с дверцей машины сразу увидел на видном месте свой видавший виды бумажник. Он был раскрыт, как летящая птица, показывая свое солидное нутро. День-то был выходной, а по нашему проходному двору для краткости пути тьма тьмущая народу ходит. Наверное, за минутку всего мы лишили честного человека сделать доброе дело – вернуть чужое. У нас так поступает каждый.
Знак был настолько явный, что я пронзительно понял все. Что понял, спрашивете? Нет, братцы, почти всё вам говорю, а это уж пусть при мне останется – история-то не кончилась. Говорю тебе на всякий случай, даже сам не знаю почему: только одному любовь и учит, что она не учит ничему. Даже на последнее свиданье, даже на последнем берегу, наперед все зная о страдании, радостным мальчишкою бегу. Тянутся весенние побеги, по лицу дожди хмельные бьют. Мелкие случайные победы полноты и счастья не дают. Ясным полднем или ночью хмурой ничего не просчитать уму. «Надо рисковать судьбой и шкурой!» - Лось трубит. И ты поверь ему. По ночам не спится – можно спиться. Падает гемоглобин в крови. Жмет давленье. Ноет поясница. Хочется свободы и любви. Владимир Костров.
«Господи, - ну дай немного развеяться, да и ничего плохого как будто не было. За бумажник кланяюсь низко, но я ведь тоже человек, а не кукла бездушная. Опять, вся-то жизнь в трудах праведных». И в другой раз прокатился на машине – да в ту ли сторону?
Прихожу сегодня в гараж - надо в автосервис и по другим делам – разрядился аккумулятор новехонькой машины. Вызвал техпомощь – мастер заводит – и за ворота, сажусь за руль я – напряжение на нуль прыгает. Тут в меня входить начало, что шутки кончились. Приехал-таки в автосервис (трудно молитва шла: «Господи помилуй») – день промаялся, вернулся домой – опять поменянная деталь не желает свою функцию автомобильную выполнять. Надо снова ехать – тоже не ближний свет, да в воскресенье, когда молиться можно, а работать ни-ни! Исчезли с руки четки, отказался звонить новенький мобильник, - всё не слава Богу!
И все у меня в эти дни терялось, ломалось, не получалось, девалось, неприятности сыпались, словно из рога изобилия. «Господи!» - вспомнил я, - да как же мне до того жилось хорошо!» До того хорошо, что стал я думать – своим умом недюжинным до всего дошел, вон чего только ни добился настойчивостью своей, энергией, усидчивостью.
И вдруг все труды насмарку пошли: Ты скоренько меня на место поставил. И ведь не сразу наказывал, а понемногу вразумлял, и остановил, когда волос до греха остался. Слава Богу, теперь я не принимаю Твои вразумления за жизненные случайности. Уразумел, уразумел, Господи!

Покарай меня, Господи Правый!
Не пускай меня, грешного, в рай.
Пригрози самой лютой расправой,
но соломинки не отбирай!
Не затем она мне, чтоб в надежде
жить на некую райскую весть,
а затем, чтоб хватаясь, как прежде,
за нее, я бы знал, что Ты – есть.
Сергей Гончаренко

Вы, конечно, спросите: из-за чего сыр-бор-то? А я отвечу: седина в бороду – бес в ребро. Это мне батюшка Иоанн сразу сказал. Вот ребра  поделом и болят. Да хуже могло быть, ох, хуже, как я, дурак, сразу-то не уразумел? Глупый я, глупый, а с виду умным кажусь, так батюшка говорит…
«Приобретающий жену полагает начало стяжанию, приобретает соответственного ему помощника, опору спокойствия его. Где нет ограды, там расхитится имение; а у кого нет жены, тот будет вздыхать скитаясь» (Сир.36,26,27).

ПРИЗНАНИЕ
Зацелована, околдована,
С ветром в поле когда-то обвенчана,
Вся ты словно в оковы закована,
Драгоценная моя женщина!

Не веселая, не печальная,
Словно с темного неба сошедшая,
Ты и песнь моя обручальная,
И звезда моя сумасшедшая.

Я склонюсь над твоими коленями,
Обниму их с неистовой силою,
И слезами, и стихотвореньями
Обожгу тебя, горькую, милую.

Отвори мне лицо полуночное,
Дай войти в эти очи тяжелые,
В эти черные очи восточные,
В эти руки твои полуголые.

Что прибавится – не убавится,
Что не сбудется – позабудется…
Отчего же ты плачешь, красавица?
Или мне это только чудится?
Николай Заболоцкий †1958
       (ФОТО МОГИЛКИ КОТОВ)
ЧУЖОЕ ГОРЕ – ОНО КАК ОВОД:
Ты отмахнешься, и сядет снова,
Захочешь выйти, а выйти поздно,
Оно – горячий и мокрый воздух,
И, как ни дышишь, всё так же душно,
Оно не слышит, оно – кликуша,
Оно приходит и ночью ноет,
А что с ним делать – оно чужое.
Илья Эренбург †1967

Мартюня умерла 1 июля в машине по дороге к врачу – не выдержало слабенькое сердечко. Так и застыла с открытым ротиком и красным язычком – воздуха! Мы вернулись на дачу, чтобы похоронить нашу кошечку. Утверждают, что у котов напрочь отсутствуют родственные связи; возможно, поэтому она гоняла взрослого сына Малыша при любой возможности. Но благодушный Малыш стойко терпел и унижения, и частенько носил острые, как иголочки, мартюнины коготки прямо на нежном носу. Почти 17 лет они прожили бок о бок, и особой дружбы мы не приметили.
Но вот ушла Мартюня в свой кошачий рай – и Малыш сразу поскучнел. Он тоже болел, но еще грациозно взлетал на метровую высоту стола, пил воду из крана, но даже дачная свобода уже не радовала его. После того, как врач вырвал у него сразу три зуба, кот стал прятаться при любом незнакомце. У него нашли опухоль, но жена решила: пусть живет, сколь Бог даст. Малыш стал капризным и часто кричал-мяукал громким тревожным голосом. Он теперь много спал один, выбрав место на краю постели жены; он очень похудел. Мы все же показали его врачам, и диагноз оказался страшным: неоперабельный рак кишечника и водянка. «Проживет не больше месяца», - прогнозировали они. Но, видно, намяли они кота; что-то сдвинулось в организме после обследования, и Малыш начал умирать. Полночи жена носила его на руках, пытаясь утишить боль. Малыш не плакал, не кричал, но все искал, как поудобнее лечь, чтобы прикорнуть. Но боль была сильнее сна. Он перестал есть и не обращал внимания даже на любимые кошачьи конфеты. Его ярко-красные подушечки лап побагровели, он судорожно мотал головой в попытке избавиться от мучений. Мы поняли – это конец. Жена ушла на работу, а я нервным голосом пригласил ветеринарную помощь помочь коту умереть. Врач скоро приехал, но у Малыш даже не посмотрел на него. Мы положили кота на белоснежную простынку, и врач сделал обезболивающий укол. Собрав все силы, Малыш рванул со стола, но сильные руки удержали его.
    
СМЕРТЬ КОТА
Да, я уверен, он все знал,
мой мудрый кот.
Он долго жил, он просчитал
свой переход
в иные, лучшие миры,
в другие правила игры.
Давно не ел, уже не пил,
лежал и ждал;
он лапки рядышком сложил,
он ЗНАЛ.
Сергей Островой
 
«Он все понимает», - объяснил врач, а я безотрывно глядел на дрожащие от судороги белые «чулочки» Малыша и гладил-гладил его по чистой шерстке. Минут десять еще билось его сильное сердце, и врач, констатировав смерть, отбыл прочь. Ты не пришел – ты послан был кем-то, о ком ничего не известно. Вкатился пушистым комочком и – здравствуйте, вот он, я! Но мы растили тебя, ты – нас. Ты сделал нас добродушнее, великодушнее. Ты не любил сантиментов и лести, знал себе цену, но встречал нас нетерпеливым возгласом и к плечу прижимался пушистой щекой. Ты с достоинством жил и умер с достоинством – мужественно и кротко. Кресло поныне в твоих ворсинках, теплая впадинка на диване уже никогда не разгладится… Игорь Чиннов †1996
Я завернул тельце кота, уложил его в коробку из-под обуви, а сверху накрыл красивой тканью. Слёзы душили, и впервые за 6 лет после  маминой смерти я заревел, как мальчишка. Потом зажег лампадки и попросил: «Господи, я знаю – молиться за животных, как за людей, нельзя. Но сделай, пожалуйста, так, чтобы Малышу было хорошо: он ведь тоже тварь Божия. И радости он принес в наш дом много».
Я так и не сумел закрыть огромные оливковые глаза Малыша. Может быть, это к лучшему…

                «Котика жалко, всякую животинку...
                Но Господь ведь тоже всех любит.
                И котику найдется местечко».
                Монахиня Иоанна (Смирнова)
                Св.-Введенский монастырь г.Иваново
Белеет простынка, от ампул стекляшки -
Еще не прибрали палаческий стол.
И стойко, и молча, безстрашно и тяжко
Ты принял под холку смертельный укол.

Лишь раз ты рванулся, но мышцы тугие
Обмякли, и доктор закончил: «Уже не жилец».
И стихли страданья - картины иные
Открылись глазам Малыша наконец.

Как здорово здесь! Это лучше, чем дача -
Мартюня играет с котятами тут.
Я молод и ловок, я знаю - удача
И опыт охотника не подведут.

Жаль, нет человеков - ушли на «работу» -
Не сделать из них настоящих котов.
Они доставляли нам много заботы,
Но я их любить безконечно готов.

Вот, вылизав шкурку, Малыш оглянулся –
«Хозяева» резво по полю бегут.
«Опять заласкают, - Малыш потянулся
И спрятался в куст: «Покричат и найдут.

И будем мы вместе жить дружно и дальше
Под солнцем нежарким с прохладной землей.
Научим двуногих повадкам кошачьим -
И станем одной нераздельной семьей».
Александр Раков, 19,01 - 2.02.07

Но существует еще огромное племя людей, страдающих от ухода своих любимцев-собак. Чтобы больше не возвращаться к этой теме, помянем их горе, по традиции, тоже стихотворениями:

Что вам моя собака?..Моя собака…
Кому интересны рассказы мои про неё?
Разве что сыну… впрочем, и он не плакал,
узнав об её уходе в небытиё.

Это ж моя собака, ничья другая!
Больше уже не будет такой моей.
Собака моя! Как я тебя ругаю:
зову – не приходишь столько погожих дней.

Сама упрекала, когда уходил надолго, -
умница! – было времени мало нам
отпущено…
Но ведь были и пруд, и Волга,
где мы по-собачьи шпарили по волнам.

А снежная горка! Вместе с неё скатиться
было как счастье…
И потому сейчас
кружу этим снегом, который умел забиться
за шиворот, в шерсть, в ботинки, и в бровь, и в глаз.

Но что вам моя собака…
Моя собака –
десятилетье радости средь всего…
И что моя жизнь, в ярких лучах Его
не распознавшая знака…
Олег Хлебников

  СМЕРТЬ СОБАКИ
Какая огромная давит на сердце вина.
Квартира пуста
И чиста нежилой чистотой.
Очнуться б скорее от этого жуткого сна,
Лохматую морду опять ощутить под рукой.
Над миской со свежей водою замру, не дыша,
Убрать не смогу.
Не смогу ее спрятать нигде.
А вдруг сорок дней горевая собачья душа
Здесь будет витать
И губами тянуться к воде?..
Лариса Никольская

Лежала, перееханная скатом, дышала телом, вдавленным и смятым, и видела сквозь пленку стылых слез, как мимо, смертоносно громыхая, огромное, глазастое неслось. И напряглась, мучительно-живая, о милости последней не прося, но, в ноздри ей ударив сгустком дыма, торжественно, замедленно и мимо прошла колонна вся. Машины уносили гул и свет, выравнивая скорость в отдаленье, а мертвые глаза собачьи вслед глядели в человечьем напряженье, как будто все, что здесь произошло, вбирали, горестно осмыслить силясь, - и непонятным были им ни зло, ни поздняя торжественная милость. Алексей Прасолов.

…Вернувшись с работы, я привычно кричу в глубину квартиры: «Малы’ша-шалопута-хулигана, почему не встречаешь хозяина?» В ответ – оглушающая тишина…

Не молчи, мой кот-мурлыка,
В неподвижном полусне:
Без тебя темно и дико
В нашей стороне;

Без тебя все та же печка,
Те же окна, как вчера,
Те же двери, та же свечка,
И опять хандра…
Афанасий Фет †1892

              ЧТО ТАРАКАНУ ЖИЗНЬ?
    Брезгливым людям советую эту «былинку» пропустить. Блуждая по безпредельному пространству интернета, я наскочил на статью о тараканах. Сразу должен сказать, что я, в полной мере симпатизирующий паучкам, мухам, муравьям, земляным червям, сороконожкам и прочей мелкой летающей и ползающей живности (исключая, конечно, клопов), при встрече с хрустом давлю усатое насекомое без малейшего чувства жалости. Но природная любознательность заставила прочитать материал, частью из которого делюсь с читателями.

  ПРУСАК
Тараканы сделаны из жести
мастером готических времен –
для поползновений и нашествий
каждый их сустав поворонен.

Хлеб они едят без приглашенья,
попирают наши животы,
шевелят усами в довершенье
вековой своей неправоты.
Глеб Семёнов, Ленинград, †1982

Тараканы – прусак, черный (отряд Dictyoptera) в северных широтах встречаются исключительно в отапливаемых помещениях, неприятно пахнут, ведут ночной образ жизни и могут переносить болезни. Любопытный факт: за секунду таракан может изменять направление движения до 64 раз. Наша неприязнь к ним вызвана еще чувством самосохранения: давно известно, что эти насекомые вызывают аллергию и астму. Теперь японские ученые доказали, что они вызывают рак, особенно рак желудка: в тараканьем помете присутствует бактерия, повышающая риск этого заболевания. Их тельце покрыто хитозаном, из которого сделаны защитные доспехи крабов, раков, пчел и мух. Это прекрасный сорбент, нетоксичен, антисептик, обладает ранозаживляющим действием. Тараканы – самые проворные насекомые: за одну секунду они способны 25 раз менять направление движения. (Помните, у Михаила Булгакова в конце пьесы «Бег» Хлудов говорит: «Я не таракан, в ведре плавать не стану». А вокруг него кипит жизнь под вывесками: “Sensation a Constantinopole! Races of cockroachts”. «Жизнь под крик: «Сенсация в Константинополе! Тараканьи бега! Тараканы бегут по открытой доске с бумажными наездниками! Тараканы живут в опечатанном ящике под наблюдением профессора энтомологии Казанского императорского университета, еле спасшегося от рук большевиков!»?)
Палеонтологи определили возраст таракана по окаменевшей находке в 300 млн.лет. Впрочем, пусть это остается на совести самих ученых. Глаз таракана лучше всего реагирует на зеленый цвет. Это насекомое – единственное в мире, в организме которого синтезируется каротин – вещество, необходимое для зрения.
Однако, есть и любители тараканов. Одинокий вдовец-пекинец держал у себя дома 200 тысяч тараканов в качестве домашних животных; на один метр приходилось около 10 тысяч насекомых. Одинокий пенсионер сообщил полиции, что начал разводить тараканов после смерти жены – чтобы хоть как-то скрасить одиночество. Санитарной службе понадобилось два часа, чтобы уничтожить его любимцев.
Но в тараканьей жизни есть момент, вызывающий у меня сочувствие: у старых тараканов, проживших около 60 недель, так болят коленки-сочленения, что им трудно взбираться вверх и они часто падают при ходьбе. Люди, страдающие артрито-артрозом, поймут мучения стариков-тараканов лучше других.
Наконец, как с ними бороться? Специалисты-дезинсекторы утверждают, что главный метод борьбы с тараканами – отрезать им путь к воде: починить краны, на ночь насухо вытирать раковину, слив в ванну закрывать пробкой, цветы поливать только утром и тщательно закрывать мусорное ведро. При соблюдении этих советов вероятность того, что тараканы будут размножаться у вас дома, практически равна нулю.
Мерзкие, противные, наглые, вызывающие отвращение… А мне почему-то очень жаль тараканьего старика, вынужденного терпеть невыносимую боль в суставах: лекарства ему не пропишешь. Тараканья старость – тоже не радость…
У мексиканцев есть даже популярная песня, посвященная таракану – «Кукорача». А в Интернете появилась компьютерная игра «Тараканьи бега».
Загадка: «Черен, да не ворон, рогат, да не бык, шесть ног без копыт».
«Кроме птиц, в каменной пещере под лестницей жили черные и рыжие прусаки-тараканы, а также мыши; мыши тихо питаясь семенем, просыпанным птицами на пол, никому не мешали, прусаки тоже вели себя смиренно, а черные, заползая в клетки снегирей, будили их и почти каждый вечер испуганные птицы неистово бились, передавая страх свой из клетки в клетку.
- Бей тараканов! – приказал отец, вооружив сына подошвой резиновой галоши. Платон охотно стал пришлепывать усатых сожителей к штукатурке стен, но это недолго забавляло его, он скоро понял, что источником неудобств и обид его жизни являются насекомые, птицы и отец». Максим Горький «О тараканах».
     Когда редакция находилась в трущобах у Нарвских ворот, то добиралась до улицы Калинина,6, через парк Екатерингоф, вдоль которого и поныне течет себе речка Таракановка. Так она и на карте города обозначена.
Слово «таракан» в Библии нет. У Достоевского: «Таракан попал в стакан». А поэт Николай Олейников посветил насекомому большое стихотворение. Приведу только его начало:

Таракан сидит в стакане,
Ножку рыжую сосет.
Он попался. Он в капкане.
И теперь он казни ждет.

Он печальными глазами
На диван бросает взгляд,
Где с ножами, топорами
Вивисекторы сидят, и т.д.

Американские военные оказались не столь брезгливы: на выделенный миллион долларов они занялись исследованием, как использовать тараканов в качестве живых индикаторов для обнаружения в домах и в метро ядовитых веществ. Ученые утверждают, что тараканы способны найти любые вещества, например, споры сибирской язвы или частицы ДНК. Насекомых хотят приспособить и к поиску взрывчатки, и в борьбе с биотерроризмом. А европейские учёные создали тараканов-роботов, с помощью которых можно управлять действиями настоящих тараканов. Они покрыты специальным ферментом, который позволяет создать сходство с настоящими насекомыми.

    ОДА ТАРАКАНУ
Что таракану жизнь? На что она ему?
Но, видимо, он жизни очень нужен,
Когда неистребим в моем дому
И с мором он живет ничуть не хуже.

Что человек с историей своей –
Она ему в подметки не годится,
Когда он даже мамонтов древней
И нет ему во времени границы.

И нет ему ни праха, ни поры,
И, может, проживая в нашем мире,
Чего уж говорить тут о квартире –
В иные проникает он миры.
Виктор Володин, Самара

В дополнение к «Оде таракану» приведу древний стих из китайского сборника 10 в до н.э «Ши-цзин», которую прислал мне Ален Зарини. Напомню, что Моисей рассматривал саранчу животным чистым, как насекомое, имеющее голени выше ног и могло быть употребляемо в пищу, как это делал святой Иоанн Креститель:

       ГИМН САРАНЧЕ
Ты, саранча, распростёршая крылья,
Стаей несметной летаешь всюду.
Пусть же всегда у тебя в изобилье
Дети и внуки рождаться будут.

О саранчи крылатые стаи,
Мерно в полёте крылами звените.
Пусть ваши внуки, вечно летая,
Род ваш продлят непрерывной нитью.

Ты, саранча крылатая, всюду
Вместе летаешь сплошною тучей.
Дети и внуки твои да будут
Вечно роиться роем могучим.

    Вообще раньше люди были ближе к природе и лучше относились к братьям нашим меньшим…

Срочная новость – тараканы в космосе! 14 сентября 2007 года российская ракета-носитель «Союз-У» вывела на орбиту космический аппарат «Фотон-М». На борту, который наблюдатели окрестили «Ноевым ковчегом», наряду с рыбками, бабочками, улитками, гекконами и тритонами, мышами совершает первый полет множество старых и молодых тараканов. Через 12 суток научных эксериментов они живыми вернулись на Землю. Тараканы-космонавты! Здорово! Это вам не тараканьи бега в Стамбуле! Вот только одно тревожит меня: зная, насколько пронырливы и приспособляемы усатые существа к любым условиям жизни (способны обходиться без еды и питья больше месяца), не случилось бы впредь побега из уготованной им коробки. Вы можете себе представить плавающего в невесомости таракана? А как их тогда в космосе травить будут? Ведь всех погубят… а сами насекомые выживут. И заселят все орбитальные станции. И будут потреблять в пищу пустоту. И тогда освоению космического пространства землянами наступит конец. Зря всё же это затеяли! Нам тут и на Земле-то с ними не справиться…
Через две недели 54 усатых космонавта благополучно вернулись на Землю.

    «… И БОЛЬШЕ – НИКАКОВА!»
«Графомания – болезненное пристрастие к сочинительству». Словарь русского языка. С.И.Ожегов. Женщина принесла в редакцию толстенную тетрадь с двумястами стихотворениями, которые она написала всего за неделю: «Сам Господь диктовал». Другой поэтессе я посоветовал никогда не заниматься стихотворечеством, она обиделась, но через год позвонила и призналась, что я был прав. Это моя единственная победа.
 
              БАЛЛАДА О ГРАФОМАНЕ
Чего-то хотел, кроме блага и хлопотных дел допоздна. Его волновала бумага, когда пустовала она. И он за бумагу садился и рифмы к словам подбивал. Хромал, приседал и валился измученный им мадригал. Стихи распадались. При этом родные, друзей большинство его признавали поэтом – за это дразнили его. Страдавший за литературу, за груды рифмованных книг, за всю мировую культуру, которую знал лучше них, - он попросту слышал такое, чего не умел рассказать. И счастье его трудовое, придя, ускользало опять. А то, что талантом случайно судьба обделила его, - так это несчастье. И тайна. А более – ничего. Олег Хлебников.
Часто, слишком часто приходят в маленькую редакцию стихи-поделки. А как объяснить людям, что это не стихи вовсе, - рифмовка безграмотная, - ума не приложу: читать классиков безсмысленно, в Литинститут поступить далеко не каждому дано; вот если в школе повезло на учительницу словесности, как раньше называли учителя литературы…

Графомана-безумца письмо
Красно-чёрно-зелёного цвета.
Это подлинной страсти клеймо,
О, как страшно оно разогрето!

И в разрядку, и множество слов
Им подчёркнуто жирной чертою.
Вот кто к смерти за рифму готов,
За эпитет – к войне и разбою.

Вот кто предан поэзии, вот
Пыл где грозный. И с первого взгляда
Видно: выследит он и убьёт,
Если сам себе скажет: так надо.
Александр Кушнер, СПб

         ***
Пушкину
Я лежу поэтом на диване,
Ты висишь портретом на стене…

         ***
«…Я надеюсь, что вы коснетесь всеми вашими чувствами моих стихов и дадите исчерпывающий ответ в их непригодности. Прошу указать мои положительные и отрицательные дефекты…»
      
       ***
Оборвались струны жизни
И заснул он вечным сном.
Его члены неподвижны
Нету живости при нем.

       ***
«Дорогая редакция! Вы пишете в моих стихах не хватает гипербол метафор и эпитетов а где мне их взять здесь в деревне?..»

      ***
В саду я тебя встретил летом.
Это не сказка и не сон.
И стал я начинающим поэтом
В любвиобильный тот сезон.

     ***
«Я начинающий поэт и мне писать дается еще со школьной скамьи. Но я живу очень плохо денежных средств нет света в квартире нет и не кто не беспоится онем. Прошу вас чтобы дали мне денежные средства был в квартире свет – а также загородили двор частоколом, а мне дали руководящую работу».

   ***
Гангрена с жадностью ужасной
На пальцы ног его пришла.

  ***
Мой взор съедал тебя в анфас
Не в силах вымолвить ни слова…

***
И сердце хлопает по левому плечу
Не в силах удержаться от волненья.

***
«Мои стихи сплошная образность. Приведем пример:
Да и ты не скучай –
Забывай!
Проходя пожелтевшей долиной,
Синий-синий сиреневый май
Ты забудешь под крик журавлиный!

Что в этом куплете? В этом куплете лирическое «ты»…, т.е. о н а… скучающая; пожелтевшая долина, синий-синий сиреневый май и журавлиный плач, - в четырех строчках четыре поэтических образа! – и что это разве не новое? Да это больше того, чем новое, - это мировой рекорд!»

    * * * * *
Один графоман в солидный журнал
прислал корявый стишок.
Совсем таланта не было в нем,
и стиль был весьма смешон.
Но чтобы вывод под стиль подвесть,
в нем были такие слова:
«Жизнь такова, какова она есть,
и больше – никакова!»
Младший редатор сказал: «Пустяки!
Ступай-ка в корзину, брат!»
Но чем-то тронули сердце стихи,
и он их вернул назад.
- Вчера я пришел веселенький весь,
и жена была неправа.
Но «жизнь такова, какова она есть,
и больше – никакова!»
Редактор отдела, увидев стих,
наморщил высокий лоб:
- Стихи банальные. Автор псих.
А младший редактор жлоб.
Но строчки вошли, как благая весть,
до самого естества.
«Жизнь такова, какова она есть,
и больше никакова!»
И, свой кабинет озирая весь,
подумал любимец богов:
«А может, и я таков, как есть,
и больше совсем никаков».
И страшная мысль, как роса с травы,
скатилась с его головы:
А может, и все таковы,
каковы, и больше – никаковы?»
Владимир Костров

«Самая опасная ловушка, которую только дьявол может поставить человеку, это – внушить ему мысль, что он в состоянии написать книгу, которая принесет ему столько же славы, сколько и денег, и столько же денег, сколько и славы». Мигель де Сааведра Сервантес †1616

НИКОГДА, НИКОГДА НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕЙТЕ

Влюбиться – как в сумрачной чаще
Блуждать сквозь густой бурелом,
Как встать на колени у чаши
С пылающим сладко огнем,
Как с Божьей Вселенною слиться,
Как солнце в ладонях держать, -
Мне так бы хотелось влюбиться,
Чтоб смысл бытия разгадать.
Валентина Ефимовская, СПб

Ну до чего же хочется влюбиться! - это приближающаяся старость сопротивляется, требует обновления чувств, как прежде. А я когда-то думал, что седые не любят, не тоскуют, не грустят. Я думал, что седые, как святые, на женщин и на девушек глядят. Что кровь седых, гудевшая разбойно, как речка, напоившая луга, уже течет и плавно, и спокойно, не подмывая в страсти берега. Нет, у седой реки все то же буйство, все та же быстрина и глубина… О, как меня подводит седина, не избавляя от земного чувства! Александр Яшин.
 Да чего греха таить - делал я такие попытки, но ничего путного не получалось, только совесть саднило, и жене всё-всё рассказывал. Собственно, и каяться-то перед ней не в чем: в кафе сходили со знакомой, до Выборга на машине прокатились, вкусным пирожным ее угостил, договаривались и дальше встречаться, да все как-то разваливались наши встречи. Да я не чувственного хотел – это немыслимо, мой Ангел-хранитель всегда на страже – я переиспытать хочу то, что в юности испытывал: тянучие часы ожидания встречи, сама встреча-праздник словно миг один, и мучительные воспоминания потом каждого сказанного ей слова. А если руки невзначай коснешься – это уже событие для тебя вселенское, долго не избыть.

Впаду в любовь. Не отрекусь
От чувств, толкнувших к краю бездны,
От слов, струящихся из уст,
От встречи с чудом безполезным.

Мир восприму совсем иным.
В каком-то новом измеренье,
Вдыхая горько-сладкий дым
Противоборства и смиренья.
Григорий Осипов

Но все напрасно. Теперь руку поцелуешь на прощание – больше для вежливости, игры ради, которую вместе затеяли, и все правила наизусть – чтобы на исповеди не каяться. Потом сидишь в одиночестве, выжимаешь из души то, чего так хотел ощутить – пусто! Но почему так? – сержусь я, но ни настоящей влюбленности, ни тем более любви на сердце и близко нет. Вот как ты мстишь людям, старость, - ты отнимаешь у них яркость и силу впечатлений, сглаживаешь чувства, лишь грусть по прошедшему у тебя невообразимо красива: плохое забылось, а хорошее превратилось в прекрасное. Под старость мы приходим к простоте. О, нет, не возвращаемся – приходим. В простых вещах вдруг красоту находим, им отказав когда-то в красоте. О, эта связь безхитросных вещей – поникший колос, сельская дорога, улыбка друга – как тревожно много, сходя с земли, вдруг видим мы на ней! Алексей Смольников.
Не смотрите на седых мужчин, девушки! Вас поражает незнакомый взгляд, полный непонятного, притягивающего и отталкивающего одновременно? Это мудрость наступающей старости с затухающей завистью глядит вам вдогонку. Бегите от нее дальше по своим безконечным девичьим делам, встречайтесь с ровесниками и никогда, никогда не думайте, чем же озадачил вас взгляд случайного прохожего. Мужай, молодость!  Не оглядывайся назад, старость! Вам все равно никогда не встретиться вместе, вам никогда не догнать друг друга. Мудрость старости – в пожинании плодов жизни, безрассудство юности – в яром стремлении вперед. Достало бы сил перейти поле до другой стороны; да не время об этом… Жизнь проходит – разве в этом дело? Разве, в неоглядности своей, молодость когда-нибудь хотела, чтобы детство возвратили ей? Так и нам печалиться не надо: только бы – разумна и добра – длилась, как последняя награда, деятельной старости пора. Александр Гитович †1966

Тихо бредет старость, опираясь на палочку прожитого, скоро обегают ее быстрые ножки молодости. Только не оглядывайтесь назад…
 
НИ О ЧЕМ НЕ ЖАЛЕЙТЕ
Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось, нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
с этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось.
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось
да надежды, как птицы, парили в душе.

Не жалейте своей доброты и участья,
если даже за все вам – усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство…
Не жалейте, что вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте.
Поздно начали вы или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте.
Но ведь песни берет он из вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте.
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте.
Но еще гениальнее слушали вы.
Андрей Дементьев

           «И СТАЛ Я НИ ХОРОШИЙ, НИ ПЛОХОЙ»
Но эта былинка повисла бы в воздухе, не будь у нее продолжения. Я привычно показал ее жене, не ожидая подвоха. Но реакция жены оказалась непредсказуемой для «инженера человеческих душ» - она обиделась. Обиделась за мою невинную встречу. Я тоже был огорчен, ибо искренне считал это дружбой между мужчиной и женщиной. Супруга увидела все в другом свете, следуя непостижимой для мужчин логике. Мое же удивление было вызвано тем, что я (почти) ничего от жены не скрывал. Но, видно, женская интуиция говорила ей об опасности; да и сам я, положа руку на сердце, чувствовал тоненькую паутинку лжи. Ей-Богу, такое бывает. Случается. Наверное, с каждым бывало хоть раз… Не то чтоб влюбиться. Не то чтоб отчаяться. А что-то возьмет и сломается в нас. А что там и как там – ну кто его ведает. Я этой задачи никак не решу. Возможно, об этом писать и не следует. А может, и следует. Я вот пишу. Сидеть бы в траве, над безлюдною заводью, без всякого смысла смотреть в озерцо. И медленно этак поплевывать на воду, да так, чтобы прямо в свое же лицо. Николай Старшинов.
Но знала же моя венчанная супруга, что со слабым полом  я легче нахожу общий язык – они и прощать умеют, и за грань дозволенного перейти не дадут. Слышала же она мои длиннющие телефонные разговоры с несколькими знакомыми женского рода. Я ведь и вправду нуждался в общении, чтобы вырваться за рамки газеты, ну, перышки распушить немножко, дать или получить совет… Когда я духовнику все рассказал начистоту, он словно в шутку, ласково ударил четками по спине. А сам промолчал. А его молчание дорогого стоит – оно думать заставляет, а уж потом делать…
         РЕДАКТУРА
Я женщине сказал, что я – плохой.
Со мной, сказал, утратишь ты покой,
я бью детей, не отдаю долги,
могу сбежать, могу ударить лошадь…
Но женщина ответила: «Не лги!
Ты лучше всех! Я верю: ты хороший!»

«Да-да! – воскликнул я. – Все так и есть!
Всего дороже истина и честь,
в борьбе за честность посвятил я жизнь
и не сверну с намеченной дороги!..»
Но женщина ответила: «Заткнись!
Устала я считать твои пороки…»

И стал я ни хороший, ни плохой,
ни белый и ни черный – никакой.
И женщина довольна, но ворчит,
спокойно жить ей что-то все ж мешает:
о чем он дни и ночи все молчит
и что он, притаившись, замышляет?!
Сергей Давыдов

«Берегите дух ваш, и никто не поступай вероломно против жены юности своей» (Мал.2,15)

ТОРЖЕСТВЕННЫЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВА МОЕЙ ЖЕНЕ
             шутка
Я ОБЯЗУЮСЬ, если стану старым,
Что, как я понял, не исключено:
Не петь в подъездах песен под гитару,
Не пить в подъездах со шпаной вино.

Не повторять одним и тем же людям
Одну и ту же байку двадцать раз.
На девичьи, красивой формы груди
Не скашивать, в прожилках красных, глаз.

Не приставать с советами к подросткам.
И к женщинам не приставать в метро.
Не врать, что я ходил в Политбюро,
Что был красавцем двухметроворостым.

Не утверждать, что нынче скверны нравы,
Что люди и писатели – мелки,
И что во всем всегда бывают правы,
Конечно, в жизни только старики.

Ни с перепоя, ни со сна, ни сдуру,
Прикинувшись, что честен я и прост,
Не выставлять свою кандидатуру
На всероссийский президентский пост.

И главное – я честно обязуюсь,
И в том присягу принести готов,
Жене не изменять. И, образумясь,
Не сочинять таких стихов!
Валерий Михайлов

«С ДОБРЫМ УТРОМ!», «ДОБРЫЙ ВЕЧЕР!»
Все нравится мне в моей уютной квартире – и дом-то «сталинский» о четырех этажах, и лестница в подъезде широкая, и площадка перед дверью огромная, и двор, как в детстве на Хорошевке, зеленый и просторный, и тишина за окном. Да, за окном тишина, а внизу под нами сосед живет и по ночам что-то из дерева конструирует. Да не ночь-другую, а три года с лишком уже трудится. Сплю-то я плохо, да вы знаете, с таблетками, но от ночного шума, когда каждый звук, словно барабан звучит, даже иностранные беруши не спасают.
   
   О БОРЬБЕ С ШУМОМ
Надо привыкнуть к музыке за стеной,
к музыке под ногами, к музыке над головой.
Это хочешь не хочешь, но пребудет со мной,
с нами, с вами.

Запах двадцатого века – звук.
Каждый миг старается если не вскрикнуть – скрипнуть.
Остается одно из двух – привыкнуть или погибнуть.

И привыкаем, кто может, и погибаем, кто
не может, не хочет, не терпит, не выносит,
кто каждый звук надкусит, поматросит и бросит.
Он и погибнет зато.

Привыкли же, притерпелись к скрипу земной оси!
Звездное передвижение нас по ночам не будит!
А тишины не проси.
Ее не будет.
Борис Слуцкий †1986
      
Стал я рукастому соседу по ночам звонить, но разговора не получалось – что успеем выкрикнуть друг другу за мгновенье, то наше. А надо сказать, что на прежней квартире тоже доставал меня сосед- милиционер: он по ночам ловил наркоманов и в ожидании смены тихо так играл – поверите ли? – через синтезатор на барабане. А стенки в «корабле» звуку не препятствовали – лишь бы потолок удержать. И стал я с молодым правоохранителем воевать: жалобы писать в разные инстанции, милицию вызывать по ночам. А что ему родная милиция? Он им или удостоверение свое показывает, или замолкает на инструменте играть, услышав шум подъехавшей машины. Оставалось мне лишь краснеть перед прибывшими милиционерами и просить прощения за безпокойство. А молодой «санитар общества» в отместку регулярно прокалывал шины на моем «Жигуленке», стоявшим у подъезда. Я, помню, все удивлялся – откуда на питерских дорогах столько гвоздей? Батюшке жалился, а он в ответ: «Ты вот шума не терпишь, бороться пытаешься, вот бес тебя и достает». Но слава Богу, смогли мы оттуда убраться подобру-поздорову. На новом месте день-другой я настороженно вслушивался, нет ли со двора шума, не балуется ли кто в доме музыкой нестерпимой. Тихо все было, и я было успокоился. Но тут заработала у нового моего соседа столярная мастерская, а у интеллигентных соседей сверху до упора гремит телевизор.

Уснуть? Но верхние соседи
включили ящик за стеной.
Они телеэкраном бредят,
фильм не пропустят никакой.

Вот и сейчас… Тургенев?..Чехов?
Сквозь стенку я не разберу.
Там кто-то должен был, уехав,
быть в Костроме уже к утру.

Он говорит: «Я вам откроюсь,
я не заставлю вас страдать…»
Он говорит: «Бунтует совесть…
Что я могу народу дать..»

Подушку на ухо – и будет!
Но, кажется, напрасный труд.
Там, за стеной друг друга любят,
но не об этом речь ведут.

Он говорит: «Не жду успеха…
Простите… Для своей страны…»
Он говорит: «Я должен ехать…»
Она поправит: «Мы должны…»

Взмывает музыка прощально,
но долго в тишине слышны
те отголоски жизни дальней:
«Страданье… Совесть… Мы должны…»
Наталья Перевезенцева

 Но через год наверху родился ребёнок, и звуки телевизора стихли, а младенцу-несмышлёнышу рот не закроешь…
Да, батюшка после переезда, когда квартиру освящал нашу, предупредил меня, счастливого: «Саша, бес с тобой может переехать, чтобы досаждать. Пока будешь на шум раздражаться, избавиться от него ты не сможешь». Но я в счастии тогдашнем слова-то запомнил, но внимания на них не обратил.
И началось! Три года боролся, пока не понял – смирись! Написал я тогда, в Прощеное воскресенье, соседу письмо; не грозил, не пугал ничем, рассказал ему, кто мы с женой есть и как просим его, Бога ради, не шуметь по ночам.

   ТИШИНА
Все, что на дне и в вышине,
Живое, неживое,
Принадлежит все тишине
С поникшей головою.

Зачем кричать и рвать струну,
Охрипшую от лиха?
Мы только будим тишину,
Боясь того, что тихо.

Такого б оседлать коня,
Чтоб взвихрил все,
Но где там,
Как ни кричим, а тишина
Владеет белым светом

Мы множим суету одну,
Шумим и духом никнем,
Нахально будим тишину,
Внезапно сами тихнем.
Рыгор Бородулин

В ту ночь я, конечно, поначалу не спал – вслушивался в каждый шорох, но тишина была оглушающая, - и я провалился в сон. Сегодня вторая ночь наступает, сосед в это самое время стучать по дереву должен, а у него тишина. Счастье-то какое, Господи! Ну, почему я сразу по-хорошему не поговорил с человеком – мы бы давно славно и тихо жили. Учат, учат нас старцы, а мы и в ус не дуем: †«Если видишь погрешность ближнего, которую ты хотел бы исправить, если она нарушает твой душевный покой и раздражает тебя, то и ты погрешаешь и, следовательно, не исправишь погрешность погрешностью – она исправляется кротостью», - дал совет преподобный Иосиф(Литовкин).
С соседом мы теперь раскланиваемся при встрече: «С добрым утром, Михаил Иванович!» «Здравствуйте, Александр Григорьевич!» А утро и вправду доброе… Я люблю, когда при встрече мы знакомым и родным: «С добрым утром!», «Добрый вечер!», «Доброй ночи!» - говорим. Не от тяги к суесловью и сложилось не вчера это братское, с любовью, пожелание здоровья, пожелание добра. И живется вроде лучше, и на сердце веселей, коль другим благополучья пожелаешь на земле. Александр Яшин.
      
       О ТИШИНЕ
Не истомленную, не праздную,
Не обеззвученную тьмой,
Я тишину люблю цветастую,
Живую, птичью надо мной.
Не безнадежную, не гневную,
Не вздрагивающую от шагов,
А полноправную, полдневную,
В свеченье трав, в огне снегов,
В шурщанье чащ, дождей качаний,
В простом спокойствии лица,
В сосредоточенном молчании
Мир создающего Творца.
Не ту, что стынет в скуке девственной,
А ту, что, полня день вокруг,
Закономерно и естественно
Родит и вскармливает звук.
Ирина Снегова

Это я написал вам «былинку-как-должно-быть», «былинку – сказку». По жизни, к несчастью, всё происходит наоборот: сосед как стучал молотком по гвоздям всю ночь, так и продолжал стучать. И нервы мои не выдержали – я обратился к знакомому, но власть имущему. И проблема, не могущая разрешиться годами, вдруг растворилась в воздухе. Не скрою, соседу внушения были сделаны с чувством, с толком, с расстановкой – не то, что мои писклявые прошения. И сосед внезапно перестал ночью продолжать работу, которую он делал на мебельной фабрике днём. А скоро ли пройдёт испуг – не знаю-не ведаю. Хотел по традиции присоединить стихотворение примерно с такой концовкой: Кто-то по утрам с добром встаёт, а кто-то делает гадости, но пока не нашёл в своих тетрадях. Придётся написать самому – белым стихом:
         
      «ТРУЖЕНИК»
Сосед подо мною – великий труженик.
Он рук не покладая, работает на фабрике мебельной,
Однако, платят ему не так чтобы много.
Поэтому он, обладая здоровьем, со сном не считаясь,
Прихватывает с фабрики – так, пустяки,
ненужные доски, фанеру и гвозди,
чтоб сделать, к примеру, стул на продажу.
А что тут худого? Своими руками
он делает стулья – прослужат века.
И всё б ничего – только делает ночью,
где гвоздь забивает он в голову мне.
Так каждую ночь – не неделю – годами
семейный бюджет столяра всё растёт.
А то, что сосед наверху ненормальный
и требует шум прекратить до утра, -
ну что он звонит и несёт ахинею?
Ещё православный, а нету терпенья…
Подумаешь, ночью стучат молотком!
  А.Раков – после безсонной ночи.

С добрым утром, Михаил Иванович!

… И всё-таки после долгих поисков я нашёл то стихотворение:

В жизни по-разному можно жить.
В горе можно. И в радости.
Вовремя есть. Вовремя пить.
Вовремя делать гадости.

А можно и так: на рассвете встать
И, помышляя о чуде,
Рукой обожженною солнце достать
И подарить его людям!
Сергей Островой, р.1911

       СВАРЕН СУП. ПОРА ДЕЛИТЬ ПРИВАРОК
Холодища нынешнего февраля. Захожу в обшарпанный подъезд дома №17 на Бронницкой, где удержалась пока редакция. На площадке стоит у батареи бомж – сразу видно по затасканному мешку-имуществу – греется. «Пойдем, хоть чаем напою», - поднимаюсь на третий этаж. Нашлась ему в пост мандаринка и несколько кусков хлеба. Одет прилично, лицо не старое, не испитое, с бородкой. Съел, попил чая с сахаром, не благодарил – видно, привык, что должны помогать. «Так что случилось-то?» - не удержался я. «Милиция в Гатчине паспорт отобрала; если продержат меня так полгода, пятьсот тыщ получат», - на полном серьезе отвечает. «Да что ты мелешь – твоя жизнь сейчас копейки не стоит». Продолжать разговор было безсмысленно. «Хочешь заработать – я газет на продажу дам, нам ничего не надо, а у тебя их разберут из жалости». «Да я при «Армии спасения», они и кормят, и одевают». Это он правду говорит. Я ушел в комнату, и он незаметно исчез.
Припомнил другой случай, когда чуть не взял бомжа на работу курьером, но на второй же день он напился за деньги от проданных газет. И еще долго я отбивался от него и его дружков, рвущихся «помочь» редакции. Больше не стану вспоминать. Одно скажу: у большинства этих опустившихся людей напрочь искажено сознание. Дай им денег на жизнь, с жильем устрой, работенку предоставь – все едино бросят и уйдут шляться в мороз, по подвалам, с риском быть забитыми насмерть молодой шпаной ради тренировки ударов или своими же в пьяной драке. Никак не могу взять в толк, что движет этими нестарыми и внешне способными к труду людьми? И еще странность – всегда они в одиночку, редко вдвоем, разве что с испитой подругой. Только человек с нездоровой психикой может выбрать такую тяжелую и опасную жизнь. Или одержимый бесом.

Человек погибал на глазах,
по наклонной катился куда-то.
Мать давно пребывала в слезах:
«Может, в чем-то и я виновата?»

И сестра волновалась, и брат,
предлагали поддержку и помощь.
Не хотел он, катился как в ад,
как в подполье по желобу овощ.

И подруги его, и друзья
дружно руки тянули: «Возьми же!»
Он не слушал их, мимо скользя,
устремлялся все ниже и ниже.
Нонна Яворская

Шесть лет прошло со дня выхода в свет первой книги «Былинки», где я писал о солдатах-инвалидах, стоящих в переходе метро на Невском. Сколько воды утекло за эти смутные годы, а они по прежнему клянчат деньги по вагонам. Я лица их наизусть знаю, только сзади певцы в форме на своих двоих пристраиваются, а вожак прежний – без одной ноги. Неужто всю жизнь взялись попрошайничать? Неужто без ноги работы не найти? Да не желают они работать, раз легкие деньги ручейком сердобольная Россия в их жадные руки льет. Это порода такая, или профессия – кто их разберет… Сидит в инвалидном кресле с распухшей рожей, никогда он в армии не был, не знает, чем портянка пахнет, а тельник из-под камуфляжа выглядывает.

Сколько нищих в военной форме!
Если б все они встали в строй,
то не только все б стало в норме
и страна гордилась собой,
дембельнув их, сыскали б руки,
чтобы сеять и молотить,
а чуть-чуть погодя и внуки
научились б Отчизну любить.
Идиллическая картина.
Не Россия, а сущий рай.
А сегодня хмельная скотина
нагло требует: «Рупь подай!»
Может, он и служил взаправду,
но, устав от его нытья,
я готов сказать: «Ах ты, падла,
где же все-таки честь твоя!»
Сколько знал я «афганцев» стойких,
все ж нашедших место в строю,
не пропахших гнилой настойкой,
не продавших совесть свою!
Но на деле молчу и прячу
обжигающий гневом взгляд,
и сую червонец, и плачу,
и шепчу: «Не тужи, солдат!»
Виктор Шорохов

Знает: постыдится русский человек документ смотреть, даже расспрашивать постесняется. Или сидит на ступеньках молодая женщина с младенцем – он так на моих глазах и подрастает: Мать с младенцем сидит на краешке тротуара у рощи Марьиной: баю-баюшки, баю-баюшки, мы дождемся бутылки подаренной! Ах, о чем, о чем эта женщина, чье лицо алкоголем изморщено? Достоевщина… безпредельщина… поножовщина… безпризорщина… Инна Лиснянская. А возвращаясь из «Книжной лавки писателя» в подземном переходе через Садовую пожалел примелькавшуюся фигуру безрукого старика, положил ему на колено горсть мелочи. «Гривенники не берем», - деловито произнес он, ловко культяпкой сбрасывая десятикопеечные монеты на асфальт. В другой раз подошел ко мне бомж – «голод замучил», денег на хлеб просил, я и повел его к ближайшей «шаверме» мясом кормить, - а он исчез по дороге.
Так и жируют они, паразиты, ловят рыбку в мутной воде. Копейки, говорите, кидают им? По три-пять тысяч рублей в день – знают те, кому положено. Думаю, и вы не прочь такую зарплату получать за свой труд, да где там!..
      
ФРОНТОВИК
На роликах – полчеловека.
Кто не подумал про себя:
«Уж лучше смерть, чем быть калекой».
А он берет сынка, любя.
А он работает в артели.
А наработавшись, не прочь
Жене в ее домашнем деле
С нехитрой шуткою помочь.
Уже воюя не с врагами,
Вдове он с пенсией помог.
Другой бы столько и с ногами
Не выходил, как он без ног…
Но упаси вас только Боже,
Друзья мои, от одного:
Неосторожно боль тревожа,
Задеть при нем беду его.
Быть может, мы и не заметим,
Как сразу постареет он…
Ведь он и счастлив только этим,
Что от других не отделен.
Дмитрий Ковалев

И, наверно, последний случай. Гостевали с женой в Берлине, ихнюю жизнь разглядывали. Садится на ступеньки магазина парень лет за двадцать, бейсболку снимает и бросает туда коробок спичек – якобы спички продает, чтобы полиция за попрошайничество не привлекла. Минут за 15 набросали ему входящие-выходящие покупатели монет «ойро», даже бумажками давали, парень вытряхнул их в карман и пошел по своим нужным делам. Мне немецкий способ больше по душе родного русского обмана. Нужны парню деньги – он и попросил, и люди выручили по-людски. Об остальном сами додумайте, о чем я толкую.
Рассказывает врач «скорой помощи»: «Только что вернулся с суток. Всё как всегда. Наркоманы, бомжи вонючие, с алкогольной полинейропатией, которые встать не могут - только ползают. Парочка инсультов, стенокардия. Но был и один запоминающийся.
Повод - порезали женщину 32-х лет. Когда приехали, она так полусидела в кустах. В подпитии, конечно. На шее колото-резаная дырка от «розочки», из которой хлещет, но не струёй. Раз жива, и напор небольшой, то первая мысль, что сонная не задета. Перчаткой дырку закрыл, сверху перевязочный пакет. Но на шею не намотаешь - задохнётся. Пришлось всю дорогу до больницы рукой зажимать, чтобы не подтекало. Давления нет. А вены периферические, как нитки, и рубцы на предплечьях. Стало быть, вены уже резала. И «капельник» втыкать просто не во что. Преднизолон вкатили, нашатырь, чтоб не «уходила», а разговаривала с нами, под нос сунули. Везём. Вижу, перчатка у меня прорвалась на руке, и пальцы все в крови. Видать, когда из кустов её с водителем доставали. А она хрипит: «Вы там только кровью моей не испачкайтесь, а то у меня гепатит С. Я не хочу, чтобы вы заразились». Спасибочки, думаю, тебе и на этом. Она опять: не хочу, дескать, умирать, всё пытается меня и фельдшера за руки схватить. Я говорю, не хватай меня руками и молись лучше. И что ж вы думаете? Захрипела молитвы. И «Отче наш», и какие-то другие. И так складно. Ну, так вот за молитвами и доехали. Сдали хирургам, те сразу на стол. Анестезиологов вызвали. Всё такое. Утром звонил в хирургию. Жива.
Я это к чему? Тут, на форуме, такого наслушался. И действительно, грешный я человек. И храм-то не восстанавливаю, и безпризорникам не помогаю, православных обижаю, из мухи слона делаю, деньгами не жертвую. Но как-то обидно всё же. Жаль, что такое мнение у людей складывается. А я, может, только вот через этих бомжей да наркоманов и понял, что Бог-то есть. Я люблю их, таких. Они, конечно, жуть. Подлечатся и опять за своё. Вместо «спасибо» гепатитом наградят. (Хоть пальцы не поранены, а всё одно думается. Ведь жена, дети - им–то за что?) Кажется, опустившиеся люди, но в самую тяжкую для себя минуту Его не забывают, обращаются. Помнят и хранят в душе. Для них Бог важнее, чем я и весь мир. Потому что только на Него они и могут в этой жизни надеяться. И место моё возле них, а не здесь. Ибо Бог рядом с ними. Я чувствую».

Сварен суп… пора делить приварок…
…Весь заросший, черный, словно морж,
На скамейке возле иномарок,
Холодея, помирает бомж.
Над скамейкою стоит ужасный
Липкий запах грязи и мочи.
И взывать к кому-нибудь напрасно:
Потеряли жалость москвичи.
Бомж хрипит от наркоты иль спьяну –
Холодна последняя кровать.
Неужель я оборотне стану,
Чтобы слабых гнать, и глотки рвать,
И считать, что только в силе право
Думать: что хочу, то ворочу?
Господа! Не надо строить храмы
И держать плакучую свечу.
Сварен суп. Пора делить приварок.
Падает, как саван, первый снег.
Дворик спит. А возле иномарок
Умирает русский человек.
Владимир Костров
(открытка из Шотландии)или из метро, или фото собаки-космонавта из газеты)
ВОЗЬМИТЕ СОБАКУ! ОНА ВАС ПОЙМЕТ…
Поэты все писали про собак. Казалось бы, старо уже… Однако я этот стих оправдываю так: у каждого была с в о я собака… Мой пес обычным был приблудным псом: однажды я, из школы, возвращаясь, его увидел вдруг – на нем, одном, дворовых всех собак висела стая. – На одного?! – вскипело все во мне. И подлый враг – недолго битва длилась – бежал под градом мстительных камней, и восторжествовала справедливость. На рану пса обильно йод я лил – был никудышным лекарем тогда я. А он стоял и даже не скулил, с покорной терпеливостью страдая… Прижился пес, носился во дворе, участвуя во всех мальчишьих играх. И в каждой нашей новой был игре то серым волком, то слоном, то тигром. Каких, Бог знает, был он там кровей: по-моему, обычная дворняга. Но верностью, но честностью своей, но преданностью, смелостью, отвагой – он был превыше всех других пород: любых болонок, пуделей и догов. И от помойной ямы до ворот – я для него был самым главным богом. И чтобы доказать, что я не бог, - из зависти, конечно, не иначе – один пацан сказал: - А вот слабо Волчку залезть по лестнице чердачной!.. – Волчку слабо? – завелся я. – Ах, так?!.. (Мы в детстве все заводимся мгновенно). – И в пять секунд взлетевший на чердак, я свистнул псу… Но что это? Измена?! – Ко мне!!! – И в голосе услышав гнев, он завертелся, заскулил тоскливо. А я оттуда, с чердака: - Ко мне! Ко мне, Волчок! – кричал нетерпеливо. И он – полез… Ах, как он лез, мой пес! От напряжения дрожали лапы… Сорвался… И опять упрямо полз… А я сидел на чердаке и плакал… И он – долез! И, не скрывая слез, по лестнице, по той, по деревянной, я на руках его обратно снес и возвратил земле обетованной… Ну, вот и все… Но с той поры до сей, во всех своих исканьях и скитаньях, я никогда не проверял друзей в придуманных нарочно испытаньях. Владимир Карпеко

     ДРУГ
Пропала собака по имени Друг.
Три дня и три ночи искали вокруг.
Хозяйка открытой оставила дверь:
Пропала собака, найдешь ли теперь?!

Несчастье забыв, успокоился дом.
Плохая погода стоит за окном.
И дождь объявленье сорвал со столба.
А в том объявленье – сплошная мольба.

Наверное, можно прожить без детей.
Без леса. Без птиц. Без веселых гостей.
Конечно же, можно прожить без собак.
Но только без друга…
Без друга никак.
Лариса Тараканова

  ЩЕНОК
На улице так много ног,
Не поспевающих за веком.
Но, выбрав миг, ничей щенок
Увяжется за человеком.

На лапы задние присев
И лишь обнюхав край одежды.
Тебя он выберет из всех.
Не обмани его надежды!

Гулять с ним – не велик престиж,
Никто не ахнет: «Масть какая!»
Но ты несведущих простишь,
Их слабостям не потакая.

Растешь, пока друзей растишь,
Твой друг не куплен и не продан.
Любить собак не запретишь
За преданность, а не породу. 
Борис Соколов, Самара

    СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ
У старательского барака третьи сутки метель метет. Под окошком скулит собака – загулявших хозяев ждет. Так и сыплет снег, так и сыплет, так и мечется, голубой… Пьют хозяева без просыпу: у хозяев опять запой. И забыли, что за порогом, золотясь угольками глаз, мерзнет друг их четвероногий, выручавший в тайге не раз. У собак жизнь – всегда собачья, и никто не виновен в том… Озлобленья уже не пряча, пес коротким взмахнул хвостом. И к дверям подойдя неловко, от неистовства став лютей, начал толстую грызть веревку, первый раз не боясь людей. Первый раз, разъярясь во мраке, о завалинку опершись, грыз веревку… Знать, и собаке надоела собачья жизнь!
Николай Малышев

Многим не хватает понимания:
кости, попадающие в баки,
могут пригодиться для питания
уличной какой-нибудь собаки.

Если вы не в мусор кость выносите,
а тому, кто в ней всегда нуждается,
то и вам однажды все, что просите,
прямо в руки, прямо с неба свалится.
Илья Плохих

Когда я был в столице Шотландии Эдинбурге, нам показали памятник, поставленный в 1872 году собаке породы скай-терьеров по кличке Бобби. У нее в 1858 году умер хозяин-фермер. И каждый день на протяжении 14 лет Бобби заходил в любимое хозяином кафе, где бывал с ним, получал там булочку и возвращался на францисканское кладбище Грейфрайерс к его могиле, пока и не умер на ней от старости. Жители города жалели и любили собаку за верность, а после смерти терьера собрали деньги и соорудили памятник, который вы видите на открытке.
В мире поставлено около 400 памятников нашим верным друзьям-собакам. В Москве на одной из станций метро установлен памятник бродячему псу по кличке Мальчик. Он был убит несколько лет назад фотомоделью Юлией Романовой, признанной позднее невменяемой. (есть фото). И в Санкт-Петербурге есть памятник напротив Института экспериментальной медицины – несчастным собакам, жертвам науки, погибшим «без ненужного мучительства». Не дай тебе Бог, человек, умереть так, как умирали (и продолжают умирать) эти бедные животные! А еще мы запускали дворняжек в космос – заместо людей. А собаки летают в Космос, заполняя собой пространство и, когда долетают к звездам, то навеки там остаются. С.Аксененко.
Знаменитые Белка и Стрелка, как оказалось, были не первыми в космосе: 22 июля 1951 года с полигона Капустин Яр ушла в космос первая советская ракета с двумя простыми русскими кобелями – Дезиком и Цыганом. Первый полет продолжался 15 минут с подъемом до 101 км; оба «космонавта» вернулись на Землю живыми. Во время второго полета из-за нераскрывшегося парашюта, по сообщению «АиФ» №30 за 2006 год, Дезик погиб, а Цыгана взял домой председатель Госкомиссии академик Благонравов, где он и жил до самой своей смерти. С июля 1951 по сентябрь 1962 было запущено 29 ракет с собаками; 18 из них закончились трагически. 3 сентября 1957 года на орбиту отправилась спокойная и ласковая Лайка. ТАСС еще несколько дней сообщало о ее полете, но собака прожила на орбите часа 4 и умерла от удушья и перегрева. 1 декабря 1960 года сгорели на орбите Пчелка и Мушка. Они болтаются в ракете вблизи созвездья Гончих Псов… Никто в России не заметил, как путь их в небе стал багров. Одни остались на орбите, став атомами звездных рун. Домой их больше не зовите при помощи стихов и струн! Я тех собак погибших вижу, когда смотрю на небосвод. Их души жадно землю лижут, как листья наледь у ворот. Игорь Тюленев.
25 марта 1961 года после аварийной посадки вернулись живыми собаки Жемчужина и Жулька; двое суток, пока в Подкаменной Тунгуске к ним пробивались спасатели, животные провели без пищи и воды. И наконец, Чернушка и Звездочка, стартовавшие 25 марта, стали последними собаками, побывавшими в космосе. Через 18 дней в космос полетел Юрий Гагарин. Памятника дворняжкам-космонавтам, отдавшим свои жизни за освоение космоса, до сих пор нет…

Глаза бездомных псов – как человечьи.
Взгляни, не отводи, постой!
В глазах домашних – леность и безпечность.
В глазах бездомных – ненависть и боль!

Пусть шерсть клоками и слюна стекает
На мокрый снег, хромая на бегу,
В зубах несет мосол… Уж он-то знает
Закон трущобный: сильный выживает!
А слабый где-то корчится в снегу.

Вот он, из пасти кость не выпуская,
Вдруг приостановил угрюмый бег…
С надеждой смотрит на меня, хоть знает:
Помочь ему не хочет человек!..
Александр Дорин

А жизнь, как подумать, не сахар, не мед…
И сердце зайдется испугом.
Возьмите собаку! Она вас поймет
И в горе останется другом.

Надуется теща. Жена заворчит.
Навалится тяжесть на плечи.
Возьмите собаку! Она промолчит
На ваши обидные речи.

Добро, словно лето, уходит из глаз,
А зло размножается веком.
Возьмите собаку! Животное вас
Научит, как стать человеком.
Борис Орлов, СПб

    ВЛАДЕЛЬЦУ СОБАКИ
Строите ли вы рожи,
Чистите ли нос со стараньем, -
Собака, поодаль лежа,
Взирает на вас с обожаньем.

Любое деянье ваше
В глазах ее – священнодейство.
Нет вас мудрей и краше
Ни в мире, ни по соседству.

За вас она бросится в реку.
За вас она ринется в драку…
Хозяин, будь человеком,
Не обмани собаку.
Наталья Ланская
 
       КАЖДОМУ ЖИВОТНОМУ — СВОЯ ЧЕСТЬ
Я попросил духовника, протоиерея Иоанна Миронова, как быть.
Батюшка, вновь и вновь возникает вопрос: можно ли держать в доме животных, и если можно, то каких? Многие категорично «изгоняют» из дома собаку. А я у о.Назария (Лавриненко) в кабинете видел огромного пса, и у владыки Николая Самарского, знаю, было несколько маленьких пёсиков, и у нашего Святейшего Патриарха Алексия II живут две или три собаки — дарят ему.
— Да. И коровок кормит Святейший, и лошадок, и овечек в монастырях, куда приезжает. А собака — она, конечно, не чистое животное. Их не зря раньше на цепях держали и называли дворовыми псами. Но сейчас собаки появились какие-то игрушечные — маленькие, как кошечки. Такие искусственно выведенные декоративные породы. Поэтому я считаю, что это не такой уж грех — держать маленького пёсика в доме. Можно его, как котика, приучить к порядку — они же очень понятливые и чистоплотные. Но в храм, конечно, их не пускают. У о.Николая Гурьянова собачка жила около кельи, а в келье со старцем жил кот Липа.
— А если собака случайно забежит в храм?
— Малым чином, но храм обязательно после того освящается. Где прошла — там святой водичкой и посвятить, даже если она была только в притворе. Есть, конечно, и при храмах сторожевые собаки. Но они сидят на цепи, с которой их только на ночь спускают, если ограда высокая, чтобы не перепрыгнули. Это всё нужное дело. А в домах христианских, конечно, лучше бы кошечкой ограничиться. Некоторые, правда, ещё крыс, хомячков, мышек держат. Но я считаю, что это ни к чему. 
— Даже крокодильчиков и свиней водят, батюшка, на поводках…
— Я видел, видел. Но считаю, что это дурачество человеческое. Конечно, животных надо любить — это творения Божии. Но кумиров с них творить нельзя. Душою и сердцем мы должны прилепляться только к Господу.
— Но, батюшка, люди так одиноки сейчас… Неужели нельзя собачку или котика завести, заботиться о ней? Мы вот с женой после смерти Малыша и Мартюни нового котика взяли – он жил зимой на лестнице.
 — Да и нам с матушкой постоянно подкидывают. Приходится потом искать им хозяев, раздавать в хорошие руки, чтобы не погибли животные, жалко ведь.
 — И всё же, батюшка, как нам ответить игумену из Уссурийска, который отверг нашу газету после того, как мы опубликовали в газете «Правило веры» положительную статью о собаках?
 — Да нет, будет батюшка брать газету… Но надо сказать вот о чём: бывают животные чистые, а бывают нечистые. Когда Ной построил свой Ковчег, Господь сказал ему: «И Всякого скота чистого возьми по семи, мужеского пола и женского, а из скота нечистого по два, мужеского пола и женского» (Быт.7.2). Каждому животному своя честь. Но весь животный мир, созданный Богом, мы должны любить и беречь. Вы посмотрите, как птиц мало стало! Сочинили на птиц небылицу, что они разносят птичий грипп, стали уничтожать. И смотри, даже ворон меньше стало, а вороны-то всегда санитарами были. А скворцы, а воробьишки, которые всегда радовали нас, весело чирикая? Так хорошо на душе становилось. Сейчас холода настали — подкармливать надо и воробышков, и голубей, и прочий крылатый народец. А в доме птиц не надо бы держать. Разве что канареек — это ручные птицы, на воле они не могут жить, погибнут. А в клетке живут, поют и утешают хозяев. Даже у монахов в кельях поют, бывает, канареечки.
 — Так батюшка, может мирянин держать собачку? Дворняжку, например?
 — Может. Сделайте будку, утеплите её и держите. У нас вот жила большая кавказская овчарка. А в доме можно маленькие породы собачек держать, а больших — вроде как для охраны — я считаю, что совершенно ни к чему. Большие собаки должны жить на улице, на воле, иметь будку и просторный вольер. И греха никакого не будет. Люди должны различать чистых животных и нечистых — пусть откроют Библию, где рассказывается о Ноевом Ковчеге, там всё написано. Но помнить надо, что Господь говорил, что блажен муж, который и скотов милует. Вот, например, св.Герасим Иорданский не в келье держал льва, а на воле. Или вот случай известный. Одному святому гиена принесла своего незрячего щенка, тот не прогнал её, а помолился, и щенок стал видеть. А гиена вскоре в знак благодарности принесла ему овечью шкуру, чтобы не на голой земле он спал. Так-то, относись по-доброму к животным, и они будут служить тебе в доброй совести. Ведь в раю до грехопадения человека все животные жили в мире и никто никого не боялся.
Уразумел, чадо?
- Уразумел, дорогой батюшка.

           ВЫСТАВКА
Это быль или выдумка, просто легенда:
лишь вчера был отогнан от города враг, -
как на выставке, пусть малолюдной и бедной,
выставлялось десяток блокадных собак.
Были все экспонаты заштатного сорта,
малорослые, слабые, полуслепые
от коптилок и свеч – всё же сорок четвёртый…
Разной масти собаки, но морды седые.
А хозяева их старики да старушки,
будто тени… Попробуй представить такое,
чтоб в аду, где ревут дальнобойные пушки,
уберечь от огня хоть бы что-то живое!
Всё отдали за хлеб до последней иголки,
но к живому любовь не сожгла голодуха.

Это Жучка – сынка, что был ранен на Волге,
эта… просто ничья, подобрала старуха.
Отогреть, уберечь, утаить ещё надо,
заслонить от любого голодного взгляда.
Эта выставка тихо прошла, незаметно.
Эта выставка после прорыва блокады
в Ленинграде была –
это быль, не легенда!
Сергей Давыдов †2001

  ЕСТЬ В КАЖДОЙ ЖИЗНИ ТАЙНЫ, О КОТОРЫХ…
«Воровать – преступно присваивать, похищать чужое». «Словарь русского языка» под ред. С.И.Ожегова.
«Уворовать, украсть, похитить, своровать, ограбить, стащить, утащить, стянуть, утянуть, увести, унести, спереть, упереть» - «Словарь синонимов русского языка» в двух томах под редакцией А.П.Евгеньевой.
- марки из коллекции брата в обмен на обещанную рапиру году в 1954;
- многоцветная шариковая ручка – редкость того времени – на дне рождения в 1967 году;
- 6 рублей в казарме сержантской школы в Свердловске в 1968 году;
- кусок мяса из соседского холодильника в 1973 году;
- лишняя чешская дефицитная книжная полка, по ошибке отданная продавцом в 1976 году;
- 3 цветных стакана – при покупке у рассеянного торговца в 1980 году в Сочи;
- а с завода домой чего мы только не носили под лозунгом: «Тащи с работы каждый гвоздь – ты здесь хозяин, а не гость!» в 60-е - 70-е – 80-е «застойные» годы…

Как научились воровать!
Воруют все – напропалую.
Ворует сын, ворует мать
И строит дачу воровскую.

Ворует пекарь у печей,
Ворует резчик у буханки,
Ворует сторож у бахчей,
Ворует книжник у стремянки.

Ворует врач у порошков,
Ворует сварщик у паялки,
И даже - тренер у прыжков,
И даже – мусорщик у свалки.

Воруют грунт из-под двора,
Воруют дно из-под кадушки.
Воруют совесть у Петра,
Воруют душу у Марфушки…

Кого просить? Кому кричать?
И перед кем стоять в ответе?
И что мы будем воровать,
Когда растащим все на свете!
Николай Тряпкин  †1999

Я был уверен, что эти «мелочи», случившиеся со мной задолго до моего Крещения, давно забыты и прощены Господом. Но вы видите, что получается: эти грехи, как занозы в душе, заставляют вспоминать о себе и выдавливать их на исповеди. Я столько раз исповедывался, что иной раз приходилось усиленно думать, что же я еще не вытащил на белый свет. Но, посмотрите, глупый случай с этой разнесчастной шариковой ручкой в подпитии и ненароком приключился 40(!) лет назад! Я и думать про него забыл, а совесть стало саднить от этого, чего уж там скрывать – позорного поступка. А остальные? Да у нас за жизнь, особо в молодости, таких мелочей короб с верхом наберешь, и еще место останется.
ТАЙНА
Есть в каждой жизни тайны, о которых
Сам человек не хочет вспоминать.
Но вдруг взорвется память, будто порох,
От малой искры, и не можешь спать.

И не загнать в безмолвное забвенье
Того, что болью сердце обожгло –
Что, кажется, навеки стало тенью
И, кажется, вернуться не могло.

Не спрятаться, не сделать даже шага,
Как будто в ясный полдень грянет гром.
И даже терпеливая бумага
Вот-вот и вспыхнет под твоим пером.
Надежда Полякова, СПб

Но я, будучи научен одним происшествием, стараюсь даже «ничейных» вещей не поднимать на дороге – хлопот не оберешься. А глаз у меня острый, любую вещь даже в снегу замечу. Одним словом, глаз, как у разведчика. Главное – первый порыв сдержать, не наклониться, чтобы поднять, - и мимо пройти. Однажды я кошелек по пути домой нашел, да 500 рублей в нем, да билеты на какой-то концерт сатанинский; фото женщины с ребенком лежало. И сразу побежал к батюшке. А он говорит: «Постарайся разыскать, кто потерял».Взмолился я: «Батюшка, да у метро десятки тысяч ходят; что, мне с плакатом стоять из-за этих денег, глаза б мои их не видели! Да и билеты, посмотрите, на какой концерт куплены. Вы уж примите эти деньги на храм, отец Иоанн, а я постараюсь ничего больше не находить». И пожалел меня духовник, и взял деньги.
Через очередной кошелек – везет же мне! – я переступил, не сбавляя шага. Но это не первый случай; Господь меня почти сразу после Крещения просветил: чужое брать – ни-ни! Я где-то писал о нем, но для вас и себя ради повторю эту короткую историю. Итак,
                ЗОНТИК   
             рассказ-исповедь
«Работяга-трамвай привычно тянул натруженный люд домой. Усталые люди, плотно прижавшись друг к другу, мерно покачивались, словно в медленном вечернем танце. «Смотри», — вдруг показала на пол рукой стоявшая рядом жена. Я опустил глаза и увидел блеснувший циферблат мужских наручных часов. Над ними с сиденья свисала рука немолодой прикорнувшей женщины. Что случилось со мной в то мгновенье? Считая себя человеком глубоко порядочным, я всегда втайне гордился, что не возьму чужую вещь… Часы на полу заворожили меня. Стыдливо оглядевшись, я наклонился и, незаметно положив их в карман, стал пробираться к выходу.
Очнувшаяся женщина, обнаружив пропажу, на весь вагон стала требовать ее возврата. Я был бы уже рад это сделать, но как? Достать их из кармана и перед всем миром сказать: «Возьмите, я подобрал их случайно?» Спасла нужная остановка.
Часы в кармане жгли душу. Рассматривать находку не доставало сил. Они были старенькие, с поношенным кожаным ремешком. Безконечная ночь прошла ужасно. Едва рассвело, я передал первому же водителю трамвая часы с просьбой объявлять пассажирам о находке. На душе скребли кошки.
Дождавшись воскресения, я поспешил на исповедь. Знакомый батюшка слушал плохо и механически наложил епитрахиль на голову. И вторая исповедь прошла так же. В третий раз исповедовал незнакомый священник. Я только раскрыл рот, собираясь рассказать все до мелочей, как батюшка властно остановил меня словами: «Я запрещаю тебе больше вспоминать про эти часы! Раздай на паперти нищим милостыню по их стоимости». И сразу же после этих слов что-то тяжелое и темное, как черная птица, вылетело из меня и унеслось ввысь. Измученной душе стало легко и чисто. Я понял, что Господь, наконец, простил мой грех.
Прошло время. Дождливым осенним днем мы с женой в церкви Владимирской иконы Божией Матери выбирали цепочку для крестика. Мешавший зонтик я положил рядом на стол. Обернувшись через минуту, зонта я уже не обнаружил. «Это тебе за часы», — вдруг произнесла жена. «Откуда ты знаешь?» — удивился я. Она лишь недоуменно пожала плечами… Я очень любил этот старенький зонт. С ним у меня связаны важные события в жизни. Для женщины часы представляли не меньшую ценность. Так Премудрый Господь, уже простив мне грех, собственной утратой дал понять, какую она испытала боль».
      Х  Х  Х  Х  Х
Сколько же грязи во мне еще и доколь я буду вытаскивать колючки из души?..
      
«Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого,не чуждайтесь. Только бы не пострадал кто из вас, как убийца, или вор, или злодей, или как посягающий на чужое. (1 Петр.4,12,15).
      
  ПРАВИЛА
В рамках этих строгих правил
Много лет я жизнь веду.
П е р в о е:
Чтобы деньги не украли,
Положи их на виду.
В т о р о е:
Кто об вас надежду греет, -
Тот дает, а не берет.
Т р е т ь е:
Кого любят – тот добреет.
Ч е т в е р т о е:
Кому верят – тот не врет.

- Крали?
- Было…
- Врали?
- Врали,
Даже близкие уста…
- Значит можно жить без правил?
- Может быть… Я жил без правил,
Года три я жил без правил.
Хорошо. А жизнь пуста.
Леонид Завальнюк
            (ФОТО О,ИОАННА)
ПО ЧИНУ И БЛАГОЧЕСТИЮ
Вчера был праздник души — встретился с дорогим батюшкой, моим духовником  — о.Иоанном Мироновым. Беседуя, не удержался, задал вопрос, который давно мучил: «Батюшка, наше священство часто по улицам ходит в штатском, а я считаю и читал это в двухтомнике священнослужителя, что одеяние священника — та же проповедь Евангелия. Конечно, если холодно, священники поверх рясы надевают пальто, как правило, тёмное, с длинными полами, напоминающее внешне одеяние священническое».
— Не всегда так было. В советское время запрещалось ходить в священнической одежде. Даже митрополит ходил в светской одежде.
— Это в советское время. Сейчас времена другие. Батюшка, существует ли канон, что священник всё-таки должен ходить в священнической одежде?
— Да, это благообразно и по чину. Но в первые века христианства было несколько иначе. Мы знаем, как к вмц.Варваре приехал миссионер под видом купца.
— Так то первые века… когда гонение было на христиан, как и при советской власти.
— Вот я расскажу тебе такой случай. Однажды мы с Владыкой Иоанном (Снычевым) оказались на Варшавском вокзале, где нам встретилась одна госпожа с мужем полковником. А были мы в полном священническом облачении, в длинных рясах до самого пола. Дама показывает на Владыку и говорит: «Ленин нам сказал, что религия — опиум для народа». А я посмотрел на неё и отвечаю: «А нам Христос сказал, что мы — свет миру. Кто выше — Христос или Ленин?» Тут подошёл наш трамвай, Владыка говорит мне: «Какой ты, Ванюша, смелый. Надо же было такие слова найти».
— Но в обыденной жизни, батюшка, как должен быть одет священнослужитель? Я посмел поднять этот вопрос в Интернете, так на меня такая критика обрушилась, такая брань…
— Господь Сам каждого разберёт. Сказано ведь: «Посему не судите никак прежде времени, пока не придёт Господь, Который и осветит скрытое во мраке и обнаружит сердечные намерения, и тогда каждому будет похвала от Бога» (1 Кор.4.5.) и ещё: «Не судите, да не судимы будете» (Мф.7.1). Что касается твоего вопроса, Саша, — то дома, в обыденной жизни я могу в одном подряснике ходить. Но на улице, в общественном месте я надеваю подрясник, рясу, скуфью. И люди уже встречают меня как пастыря и священника. Потому и дома, и на улице, и в храме — везде священник должен быть и одет, и вести себя благообразно и по чину. Сейчас, слава Богу, не советские времена, можно ходит в священнической одежде.
— Батюшка, можно или должно?
— Пойми, люди привыкли уже к некоей свободе… Потому что восемьдесят лет внушался и требовался определённый тип поведения и внешнего вида. А ныне священники не показали пример, как должно… Вот я привёл пример с Владыкой Иоанном — он всегда был одет как священнослужитель — не боялся, не стеснялся. И о.Николай Гурьянов ещё при советской власти ходил в полном своём священническом одеянии — в рясе, подряснике, а сверху – синий такой плащ длинный, дешёвенький. Многие священники носили тогда такие плащи, и я в том числе. Правда я, надевая подрясник, подгибал немного его и припоясывал поясом, чтобы полы не лохмотились, не грязнились, и чтобы никого не смущать.
— И всё же — благочестивее ходить священнику в соответствующем одеянии. Вот будь я священником — за счастье бы считал ходить в рясе, это как награда за тяжкий труд священника.
— Правильно. В монастырях ты не увидишь священнослужителя, монаха в мирской одежде. Даже послушники ходят в подрясниках, пусть стареньких, заштопанных, но сразу видно, что они из духовного сословия. Выбрал стезю священнослужителя, должен соответствовать этому высокому званию и внутренне, и внешне.

«Церковь, являющая собою царство не от мира сего, свидетельствует о сем и одеждами своих служителей, которые как бы обязывают носителей таковых быть всегда и везде теми, кем они являются перед Богом и Церковью». Богословский словарь.

Судом постыдным осудили,
За веру в Бога – пуля в лоб.
И палачи еще шутили:
- Кого сначала шлепнуть, поп?

Решай, как скажешь, так и будет,
Тебя или сынов твоих?
- Спасибо и на этом, люди,
Меня – потом, сначала – их.

Не бойтесь, детки, смерть мгновенна,
Я отправляю вас к Христу,
Кончина за Него блаженна,
А я за вами вслед приду.

И грянул выстрел, был он меток,
Упали молча сыновья.
Отец отпел себя и деток:
- Ну вот, теперь готов и я.

За землю нечего держаться, -
Господь венцы благословил.
О, треблаженные страдальцы!
О, высота святой Любви!
Иеромонах Роман(Матюшин)

             ШИРОКА СТРАНА МОЯ РОДНАЯ…
Сколь безконечно долго я не мог погордиться тобой, моя Родина! Но когда уже и крохотная, изнемогающая от собственной бедности и неумных политиков Грузия стала высокомерно угрожать России, наступил долгожданный предел. Низы давно знали и вынужденно терпели  напористую наглость горячих южан, захвативших и рынки, и казино, и другие, приносящие баснословные барыши, злачные места. Они уже не стеснялись называть Россию «самой большой колонией Грузии».

ИВАН НЕ ПОМНЯЩИЙ РОДСТВА
Не как фольклорная подробность,
Как вызов против естества,
Был в русской жизни страшный образ –
Иван не помнящий родства.

Ни огонька. Ни поля чести.
Ни проливного бубенца.
Ни доброй памяти, ни песни,
Ни матери и ни отца.

И в ближней стороне, и в дальней,
В часы беды и торжества
Нет участи твоей печальней,
Иван не помнящий родства.
Владимир Костров

  Русский народ привычно терпел унижения. Но вот случилась Кондопога, да арестовали российских офицеров в Тбилиси, да американцам дали свободно творить в Грузии всё, вплоть до угрозы нашей национальной безопасности – разрешили строить у себя радиолокационную станцию системы ПРО, направленную на отслеживание полета российских ракет, – и Президент сказал, наконец, свое веское слово: закрыть границу, начать транспортную и почтовую блокаду, выселить грузин на свою мандариновую родину. Слова воплотились в дела, и как тогда он заверещал-заплакал, этот ставленник американцев, мечтающий втянуть голодную страну в НАТО, затеять войну с Абхазией и Южной Осетией, рассчитывая на помощь «всесильных» американцев! Но наш Президент и США предупредил об опасности встревания в конфликт. Одно за другим закрываются в столице и других городах казино, на доходы которых закупалось оружие, чтобы воевать с нами; был раскрыт заговор банкиров, отмывавших для Грузии огромные деньги; на рынках, до того подвластных грузинской мафии, начали наводить порядок – чтобы не грузин-перекупщик, а сам русский мужик мог продать свой товар по своей цене; желающих перебраться на Родину русских вывезли – за государственный счет! - домой; Россия пересмотрела свои договоры с грузинскими предприятиями: слово Президента весит тонны. Люди, в общем, мало просят, но дают довольно много. Люди многое выносят: если надо – ходят в ногу, устают, недоедают, но уж если взрыв за взрывом, - этот ад надоедает даже самым терпеливым. Люди, в общем, мало знают, но они прекрасно чуют, если где-то распинают и кого-нибудь линчуют. И тогда творцов насилья люди смешивают с пылью, сбрасывают их со счета. Не по людям их работа! Люди, в общем, мало верят в заклинанья, в пентограммы, а своею меркой мерят не фунты и килограммы, и на ярды, и на метры. Счет иной еще не начат. Люди, в общем, незаметны, но довольно много значат! Леонид Мартынов †1980.
Правда, удивляет одно немаловажное обстоятельство: а что, власти десятилетиями не знали о безпределе в стране? Зачем они наводнили Россию миллионами иноземцев, которые занимаются больше грязной наживой, бандитизмом, убийствами, чем работой? По какому праву пришельцы открывают двери властных кабинетов одним ударом ноги? Почему им позволено то, о чем нам и мечтать вредно? Спасибо, Владимир Владимирович, за полузабытое чувство гордости за свою Родину. Вот бы и дальше так… «Только пустые люди не испытывают прекрасного и возвышенного чувства родины». Иван Павлов.

    ВАРИАЦИЯ НА ТЕМУ
«Широка страна моя родная», -
Пел таджик, дошедший до Дуная,
Русский пел, грузин, калмык и грек,
Одолев немало разных рек.

«От Москвы до самых до окраин»
Мор пронес, стыда не зная, Каин.
С поля, где крапива да пырей,
Плач взметнулся, сокола скорей.

«Всюду жизнь привольна и широка», -
Пел и я, как многие, до срока…
Нынче задаю себе вопрос:
«Кто я, если не Великоросс?»

И звучит насмешкой злого рока,
Словом издевательски звеня:
«Молодым везде у нас дорога…»
Дальше пойте песню без меня…
Виталий Серков

Нет, не нравится мне этот стих, оставлю-ка я лучше, как было:

Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!

От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей
Человек проходит, как хозяин
Необъятной Родины своей.
Всюду жизнь и вольно и широко,
Точно Волга полная, течет.
Молодым - везде у нас дорога,
Старикам – везде у нас почет.
  Василий Лебедев-Кумач
(фото на скамейке в Крестовозд. пер. втроем, 1951)
   …И ОН НЕ МОЖЕТ НЕ РОДИТЬСЯ
Сегодня 5 марта – 54-я годовщина со дня смерти Сталина. Полвека прошло, а споры о нём продолжаются с прежней силой. Мне было пять с половиной лет, жили мы на Арбате в Крестовоздвиженском переулке совсем рядом с Кремлём. Я хорошо помню тот мрачный весенний день, когда мимо нас безконечной чередой двигались мощные зилы с огромными еловыми венками в кузовах. Москва рыдала в голос. Плакал и я – не просто в подражание взрослым, а от чувства непоправимости беды в своей маленькой душе. В телогрейке и в юбке в горошек помню маму в тот мартовский день, а на мне – шестилетнем – галоши да поношенный батин ремень. Слышу возгласы: «Сталина нету!».. Слезы март прожигают насквозь. И безмолвным ручьем к сельсовету все село сиротливо стеклось. Взгляд суровый с портрета и трубку будет время отныне хранить… Я же дергаю маму за юбку: - Его будут у нас хоронить? Это небо – могильная яма, эта память мне спать не дает. Оттого я заплакал, что мама мне зажала испуганно рот… Владимир Молчанов.
  Многие улицы были забаррикадированы грузовиками, солдатами – пытались избежать давки, но громадная толпа москвичей прорывала заслоны, и много людей было задавлено насмерть. Мой старший брат тоже умудрился пробраться под колесами машин, но что он видел, я так и не узнал.

На этой Трубной, пенящейся, страшной,
где стиснули людей грузовики,
за жизнь дрались, как будто в рукопашной,
и под ногами гибли старики.

Хрустели позвонки под каблуками.
Прозрачный сквер лежал от нас правей,
и на дыханье, ставшем облаками,
качались тени мартовских ветвей.

Напраслиной вождя не обезсудим,
но суд произошел в день похорон,
когда шли люди к Сталину по людям,
а их учил ходить по людям – он.
Евгений Евтушенко

Сталина я увидел гораздо позже, в Мавзолее, кажется в 1960 году; потом его, как вы знаете, оттуда убрали и похоронили у кремлёвской стены. В память врезались его рыжие волосы и оспинки на лице. На безбрежных портретах этих деталей не было. Ещё он показался мне маленький ростом – в моем детском воображении Сталин был очень высоким, возвышающимся над всеми людьми. Предайте его земле. Он столько ей зла принёс. Россия была во мгле, почти слепая от слёз. Измученная нуждой, порастеряв народ, осталась она вдовой в тот непотребный год. Предайте земле его. Не мучайте скорбный дух. Ушло его торжество и факел давно потух. И хватит портретов нам и памятников его. А Мавзолей – не Храм. И мумия – не божество. Андрей Дементьев.
Старица Пюхтицкого монастыря, из рода Толстых, Сергия(Клименко †1994) в своей книге «Минувшее развертывает свиток» писала: «От отца Иеремии(Лебедева †1.3.1953), казначея Патриарха Алексия(Симанского), я узнала следующее: когда Святейший приехал за границу, его упрекнули в том, что он служил панихиду (возможно, молебен, если учитывать дату кончины архимандрита) по Сталину-безбожнику. Патриарх Алексий во всеуслышание ответил: «Я служил не за безбожника». За него молился схиархиепископ Антоний(Абашидзе(1867†1942). Он был инспектором той семинарии, где учился Сталин. И когда Сталина за «проказы» сажали в карцер на хлеб и воду, он его жалел и посылал ему покушать. А когда времена переменились, когда Сталин стал самодержцем, а он архиепископом, его хотели арестовать. И вот Сталину дали знать: помнишь князя Абашидзе, который тебе кушать посылал, когда ты в карцере сидел? И Сталин сказал: «Не трогать его». И владыка Антоний за него молился и что-то ему вымолил. Уж какая судьба Сталина, мы не знаем, это Бог Один знает, но все-таки с него началось освобождение». Еще она упоминала, что после того, как Сталина убрали из мавзолея, загробная участь его переменилась к лучшему…

Бежала девка необутая,
И слышали издалека:
- Да как же мы теперя будем-то?
Да как же мы теперя, как?!

От трудодней своих горбата,
На солнышке, среди села
Сидела старенькая бабка,
Сидела бабка и спала.

Но девкин крик – и сон весь настежь:
Пожар небось! Война небось!
- Чего содеялося, Настя?
Чего, родимая, стряслось?

А та – дрожащими губами
Простоволоса и горька:
- Да Сталин помер наш, бабаня!
Да как же мы? Да как же? Как?

И поднимаясь на приступках,
Сказала бабка в эту прыть:
- Смеяться надобно, голубка,
И Господа благодарить.

Сказала – и пошла. А девка,
Как бы запнувшись на бегу,
Вдруг вспомнила, что неодета,
И что босая на снегу…

Был март. Большое и весеннее
Стояло солнце у межи.
И дело шло к тому, чтоб сеять,
И дело шло к тому, чтоб жить.
Владимир Сидоров

Кем же он был, этот человек, по-прежнему влияющий на жизнь нашей страны, – безжалостным диктатором, сатрапом, узурпатором власти – или гениальным вождём, сумевшим за малый срок перевернуть лапотную Россию, слелав её могучей индустриальной державой? Честно скажу: не знаю. Но вот что рассказала мне матушка Евангелия(Лагопулу), с четырёх лет насельница Горнего иерусалимского монастыря, долгое время служившая в Отделе Внешних сношений Московской Патриархии: «Шел 1955 год. По приезде в Москву матушка Афанасия, игумения монастыря и моя духовная мать, задала Патриарху Алексию I вопрос, который ее тяготил в последнее время: «Почему вы распорядились служить панихиды по Сталину? Мы исполняем это распоряжение неукоснительно, постоянно служим, но ведь Сталин был коммунистом, неверующим, марксистом-материалистом… Какая же тут панихида?» Святейший попросил подойти поближе и тихим голосом ответил: «Сталин покаялся». Матушка засомневалась: «Мыслимо ли такое, чтобы такой человек покаялся?..» Патриарх уточнил: «Поверьте, я его исповедовал». Причащал он Сталина или нет, Патриарх не обмолвился, а об исповеди сказал определенно. В подтверждение моих слов могу привести опубликованное Красновым-Левитиным свидетельство, также утверждающее об этом потрясающем факте. Конечно, в те годы это была строжайшая тайна. Патриарх открыл нам ее в личной беседе, а откуда узнал Краснов-Левитин, я не знаю». Этот эпизод мне кажется настолько важным, что я позволил взять его из моей книги «Страницы души» (2002, «Сатисъ», СПб).
Значение исторической личности Сталина осталось загадкой, поэтому я не хотел бы навязывать своё недозревшее мнение: пусть каждый сам решает, кем же был настоящий Иосиф Джугашвили – выдающимся политическим деятелем или преступником при единоличной власти, уничтоживший миллионы сограждан. Возможно, слишком мало времени прошло для исторической оценки таких фигур…
Каждый год, включив погромче радио, люди в марте ждали перемен, ждали, что Москва-столица, радуя, сообщит о пониженье цен. По дому ходили все на цыпочках, затаив дыханье, не спеша, и на ребятишек шумных цыкали, чтобы те сидели не дыша. Ждали перемен с такою верою… И снижались цены, что скрывать. На пальто шинель меняли серую, покупали тумбочку, кровать… Знали: в жизни многое изменится, потому трудились с огоньком. Беды перемелет чудо-мельница, солнышко заглянет в каждый дом. Ну а время шло послевоенное. Это не забудешь никогда, как творил народ дела безценные, из руин вставали города. И дышалось легче год от года. Силы восстанавливал народ. Было удивительное что-то в том броске стремительном вперед. И вставала Родина родная, ожидая скорых перемен. Люди с огоньком трудились, зная: в марте будет пониженье цен. Константин Рябенький.
Но чувство гордости за свою державу я успел испытать, и оно, затоптанное другими «вождями», всё равно где-то глубоко сидит в моей русской душе. Просматривая журналы «Наш современник» за 1997 год, в №7 я нашел интереснейшие размышления Владимира Солоухина, в частности, о Вертинском. Мне жаль, что я не могу процитировать многого, но вы найдите и прочитайте – весьма полезное дело. Солоухин приводит неизвестную песню певца, найденную на магнитофонной пленке. Уникальная песня, уникальная запись. Давайте сохраним для истории эту песню.
      
          ОН
Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?

И в седые, холодные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи
До конца разглядели врага.

В эти черные тяжкие годы
Вся надежда была на него.
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?

Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.

И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашел он таких генералов
И таких легендарных бойцов?

Он взрастил их. Над их воспитаньем
Долго думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они!

И в боях за отчизну суровых
Шли безстрашно на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.

Как высо’ко вознес он Державу,
Мощь советских народов-друзей.
И какую великую славу
Создал он для отчизны своей.

Тот же взгляд, те же речи простые.
Так же мудры и про’сты слова.
Над разорванной картой России
Поседела его голова.
Александр Вертинский †1957

Матушке России без вождей все равно не жить – были бы они достойны той непомерной ноши, которую взваливают на себя. Пока такого человека нет. Народ истомился ожиданием…

Вождя! За родом гибнет род.
«Зачем вам вождь?» - кричат       из ада.
Но без вождя любой народ –
Толпа, а если проще – стадо.

И ложь. И кровь. И пустыри.
Вождя на царственное место!
Но нет вождя. Поводыри –
Они из купленного теста.

Как в злую засуху дождя,
Село глухое и столица
Ждут настоящего вождя.

И он не может не родиться.
Николай Рачков, СПб
Ты говоришь: «Монархия!»,
когда кругом анархия.
Ты призываешь Небо
России даровать
Царя, царя-заступника за души
Православные…
Но, знать, еще не время.
Еще не время знать.
Покуда нет заступника,
Мы будем горько маяться
И многими страданьями
Мы будем обретать
То время, очень светлое,
То время вдохновенное,
Когда дарует царскую
Господь нам благодать.
Геннадий Иванов



      ТОЛЬКО Б МАЛЕНЬКИЙ КРЕСТ ДО КОНЦА ПРОНЕСТИ…
Наверное, у каждого православного христианина накопилось немало вопросов, которые хотелось бы задать священникам, но всё как-то неловко было, мешала боязнь обидеть батюшек. Некоторые из таких «неудобных» откровенных вопросов я задал на православном форуме нескольким батюшкам и получил не менее откровенные честные ответы. «Былинку» помогла написать Ирина Рубцова.
 
— Батюшка! Когда вы произносите слово «захожане», вас не колет совесть за то, что это именно ваша вина, раз люди не хотят оставаться в вашем храме?
Протоиерей Игорь Филин, СПб, пос.Песочный: — Нет, меня совесть не колет, потому что подавляющее большинство такого рода людей и не хотят оставаться. И следует приложить немало усилий, которые чаще оказываются безполезными, чтобы человек остался, ибо приход человека в церковь - процесс длительный. А укорить себя можно когда? — Если ты вёл себя недостаточно внимательно к человеку: у него была какая-то просьба, а ты отмахнулся. Или ответил без сочувствия, не снизошёл до состояния человека, который ничего не понимает; или погордился, превознёсся над таким человеком — тогда, конечно, согрешил. Но наивно полагать, что вот если я сейчас максимум внимания и любви вылью на этого человека, то он останется. Нет, результат будет, если есть на то Божия воля, а ты послужил как инструмент Божественного промысла.
Священник Андрей Сыркин, Харьков: — Колет. Очень расстраиваюсь, что в храме мало прихожан. И ублажаешь, и ругаешь вас, — а вы всё равно вместо службы дома сидите.
 Иерей Святослав, Смоленск: — Я не произношу таких слов. У нас на приходе не принято никому говорить неприятные слова, а тем более обижать кого-то. Есть ведь просто люди, и многие из них гораздо лучше моих прихожан. А число прихожан всё время растёт, так что всё в порядке. Молодым же священникам, которые унывают, что у них людей мало, я всегда говорю: «Счастливые! у вас есть время молиться. Постарайтесь хоть несколько лет, пока народ не набежал, молиться и литургисать «для себя».
— А к вам легко подойти с глупым вопросом?
О.Игорь: — Да пожалуйста, с любым вопросом подходите. Я вообще считаю, что нет глупых вопросов — есть глупые ответы. Обычно как бывает? Пришёл человек, посмотрел, и если возникли вопросы, — я стараюсь всё объяснить, предлагаю приходить почаще на службы, рекомендую почитать церковную литературу.
 О.Андрей: — Легко.
О.Святослав: — Подойти легко. Если человек чего-то не знает или боится сделать что-то не так, то это не глупый вопрос. Если же человек желает оправдать себя и оговорить ближних, то пусть ищет себе других советчиков.
— А вы поможете нищему?
О.Игорь: — Помогу. Хотя сегодня существует категория нищих-вымогателей. Таких приходится опасаться, потому что остановив тебя, они пытаются тебя ограбить. Мне приходилось сталкиваться с таким явлением: ты подаешь милостыню, а тебя вдруг облепляет толпа нищих (чаще подростки) и начинают вымогать все деньги. В таком случае я не подаю. Но когда я вижу, что человек один, то, какой бы он ни был, я подаю, ибо если человек просит, значит, ему трудно жить.
О.Андрей: — Обязательно помогу.
О.Святослав: — Не всякому. Тунеядца, вора и пьяницу прогоню без жалости.
— А на какой машине вы разъезжаете?
О.Игорь: — Я разъезжаю на машине, которую подарили нашему приходу друзья из Германии, — это Мерседес ML 270.
О.Андрей: — На «шестёрке» 1981 года. Машина — моя ровесница.
О.Святослав: — Пешком хожу или такси вызываю.
— С любовью ли говорите с людьми?
О.Игорь: — Стараюсь говорить с любовью.
О.Андрей: — И с любовью, и с обличением, и с…
О.Святослав: — Пока с любовью не получается. Либо с радостью, либо с болью.
— Есть ли у вас время остаться в храме после службы или вы торопитесь в трапезную и по делам?
О.Игорь: — Я всё время нахожусь на приходе и редко отлучаюсь, поэтому этот вопрос для меня не совсем корректный, потому что я встречаюсь с прихожанами не только в храме, но и на улице, и в церковном доме. У меня ведь не только приход, но ещё братство и сестричество — мы окормляем онкологическую больницу в Песочном. Так что допоздна я в храме, найти легко.
О.Андрей: — Я б остался, только холодно очень (отопления нет), зимой до -170 в храме.
О.Святослав: — Тороплюсь к своей молодёжи, там уже очередь стоит. Трапезных и долгих трапез терпеть не могу.
— У вас много строительных забот?
О.Игорь: — Очень много, слава Богу.
О.Андрей: — Не много. Хотя если бы было много, я был бы рад.
О.Святослав: — Достаточно. К сожалению.
— Вас безпокоит отсутствие или недостаток так называемых спонсоров?
О.Игорь: — Нет, не безпокоит. «Господь даде, Господь отъят». Надо — Бог даёт, не надо — Бог не даёт. Так что я давно перестал переживать по этому поводу. Если Господь даёт средства на какие-то дела, значит, это нужно делать, а не даёт — стало быть, не богоугодное это дело.
О.Андрей: — Безпокоит.
О.Святослав: — У нас нет спонсоров. Мы сами справляемся и не любим никого ни о чём просить.
— Принимаете ли вы советы простых людей, или вы командир и разбираетесь во всём на свете?
О.Игорь: — Конечно, принимаю советы, почему ж нет?
О.Андрей: — Принимаю и часто из-за этого страдаю.
О.Святослав: — Принимаю советы от людей знающих, способных дать дельный совет в том, в чём они опытны. Никогда не приму совета от людей, любящих давать советы.
— Советуете ли молодой девушке направляться в монастырь?
О.Игорь: — Если девушка рвётся в монастырь, и если она готова к этому, — то советую.
О.Андрей: — Не советую.
О.Святослав: — Испытываю её веру и стараюсь её умножить. Остальное не имеет значения.
— Часто ли вы паломничаете?
О.Игорь: — Один-два раза в год. В последнее время — на Святую гору Афон. 
О.Андрей: — Не часто, для этого надо иметь твёрдую финансовую основу.
О.Святослав: — Раньше часто. Сейчас нет.
— Не хотите ли перебраться в глубинку?
О.Игорь: — Куда-то ещё глубже? Нет. Я думаю, что нахожусь на своём месте — между городом и деревней.
О.Андрей: — Я и так почти там.
О.Святослав: — Нет. Пока не появится человек, способный выполнить мой объём работы. А когда появится, и мне понадобится время для мыслей и книг, а не для людей, тогда — да.
— Можете ли на трудный вопрос ответить: Не знаю?
О.Игорь: — Разумеется.
О.Андрей: — Могу.
О.Святослав: — А что в этом особенного?
— Звоните ли вы прихожанину домой, если долго не видите его на службе?
О.Игорь: — Не так часто. Тем, кто близко мне знаком, могу и позвонить, узнать в чём дело. Также могу позвонить тем своим духовным чадам, которые… не совсем благополучны, или у них какие-то трудные жизненные обстоятельства. А просто вмешиваться в личную жизнь человека, считаю, не всегда уместно.
О.Андрей: — Даже заезжаю.
О.Святослав: — Очень редко. Узнавать телефоны прихожан мне представляется нескромным. Что же до молодёжи, то с ними этого — «долго не вижу» — не бывает. Те, кто любят храм и Бога, — всегда здесь.
— Знаете ли имена всех своих прихожан?
О.Игорь: — Всех не знаю — их очень много, но подавляющее большинство, скажем, 90%.
О.Андрей: — Знаю.
О.Святослав: — Нет. Только обстоятельства их жизни и лица.
— Просто ли вас в нужном случае пригласить совершить требу домой?
О.Игорь: — Пригласить-то просто. Другое дело, что я не всегда ввиду занятости могу тут же откликнуться. Поэтому, если я сегодня, например, не могу, — то предлагаю другой день или же прошу исполнить требы нашего второго священника, у которого меньше хозяйственных и административных забот по приходу. Я не тороплюсь откликаться на просьбы ехать освящать машину или квартиру, сначала предлагаю побеседовать, поисповедоваться. Потому что если вы хотите освятить квартиру, а сами не причащаетесь и не молитесь, то толку всё равно не будет. Что касается отпевания… я не отпеваю людей, которые не ходили в церковь, за исключением тех стариков, которые в советские времена не имели такой возможности, а сейчас у них уже нет сил. Но если надо причастить больного — стараюсь сделать это побыстрее. А ради умирающего вообще бросаю все дела и иду.
О.Андрей: — Просто.
О.Святослав: — Постараюсь послать молодого священника, если понадобится совершить требу, и людям всё равно, кто это сделает. Поеду сам, если людям будет не всё равно. Обязательно поеду сам, если нужно будет сугубо молиться об исцелении болящего. Никогда не поеду к богатому или самодовольному человеку, кроме случаев большого горя или явной воли Божией.

Можно мерить пространство длиною ступни,
пятерней зачерпнуть океан,
можно вынуть из прошлого чёрные дни,
словно клавиши из фортепьян.

Можно телом заткнуть корабельную течь,
можно пепел стряхнуть в черновик,
можно женщину выгнать и рукопись сжечь,
можно вычерпнуть имя из книг.

Можно ночь, как копирку, зажать в кулаке
и копирку разгладить, как ночь.
Можно брод отыскать в кипящей реке.
Можно боль, словно сон, превозмочь.

Можно помощь накликать – рукою махнуть!
Всяк поможет на страшном пути.
Только б маленький крест, обжигающий грудь,
самому до конца пронести…
Александр Хабаров

      НЕЛЮБИМАЯ В ДУШУ ГЛЯДИТ…
Лошадь пашет, а мухи кусают: и паши, и хвостом маши! За работою жизнь угасает, но уж больно поля хороши! Лошадь пашет, а мухи кусают. Так и надо. Кому что дано. За работою жизнь угасает, без работы угасла б давно. Анатолий Брагин. Простудился и два дня не ходил на работу. Вот, думаю, отосплюсь! вот попишу в удовольствие вдали от тягомотных редакционных забот! И работники пускай отдохнут от моего сержантского голоса. Да сколько можно! Целую безконечность делать газеты; только одна вышла, ты о ней забудь – на очереди другая цепляется. Другую сделаешь – опять забудь: третья своего требует. Ну, нет! Я же не лошадь в цирке -  цельный день по кругу! Отосплюсь, попишу…

От любимой работы – и так уставать!
Так выматывать силы и света не видеть!
Я могла бы любимого возненавидеть,
Я могла бы ребячью судьбу прозевать…

Говорит мне подруга: «Да брось ты ее,
Сразу станет легко». Отвечаю ей: «Что ты,
Это горе мое, но и счастье мое,
Как же я без нее, без любимой работы?»
Нина Королева, СПб
   
А как там дело с материалом на первую полосу? Мы же с настоятелем договорились. Алексей-то, златоустый наш, забыл, чай, позвонить? А передать тому-то о том-то я просил, тоже забудут? И вот это срочное дело… Ладно, позвоню разок, напомню… Слава Богу, помнят, и газета по графику идет. А у меня не спится-не пишется. Подумаешь, насморк! Люди с температурой под 40 на работу ходят, герои труда. В редакции, небось, телефон названивает, посетители приходят, почта по интернету получена… Нет, не поеду, тотчас сяду и буду трудиться над «былинками» драгоценными – когда ещё писать получится? А Ира расшифровала кассету - статья же в ближайший номер пойдет! А фотографию сделала? Не любит она меня… Говорю ей: «Не любите вы меня, Ирина». А она в ответ: «Зато я вас уважаю». И на том спасибо. Поставь себя на ее место: ты и наказуешь, ты и шубу с барского плеча, ты, ты, ты… Трудно быть начальником, а подчиненным? И разница в возрасте у нас 20 лет – часто не понимают меня или не хотят понять… Пожалели бы старика-редактора… Ой, вспомнил: мне же человек нужный позвонить должен! Да и «былинки» все разлетелись – нет в голове ничего. Может, поехать? Или отдохнуть, поспать, пописать?..
Да нет, давит тишина домашняя, а в редакции суета трудовая, безтолковая, как же они без начальника?
      
ТРОЕ РАБОТАЮТ
Трое – работают. Складно выходит.
Труд их и слажен, и весел, и спор.
Декоративную стенку возводят,
Материалы – гранит и раствор.

Трое работают, будто бы тешат
Сами себя: дело им по нутру!
Глыбу гранита, прищурясь, подтешут
И лицевой стороной – по шнуру.

Контур стены обозначился четкий.
Что же, не жалко затраченных сил!..

- Мы это строили! – скажет четвертый, -
Мало того, я здесь руководил!
Трудно, замечу, досталась победа…

Ох, не впадайте, четвертый, в обман,
Трое трудились. Я сам видел это.
Трое – Василий, Андрей да Иван!
Валерий Малышев

    А от насморка спрей есть «Длянос» и носовой платок побольше. Заодно и новости интернетские принесу для «Летописи». Ладно, чего ты сам себя уговариваешь, уже и одеться успел, болящий… Нелюбимая – телом страшна, нелюбимая – слишком зазорна. Нелюбимая – слишком вольна! Нелюбимая – слишком покорна! Нелюбимая так говорит, как скрипят навесные ворота. Нелюбимая в душу глядит так, что смертная клонит дремота. Нелюбимую ты не жалей: эка невидаль – муки-разлуки! Что ни кочет – по ней – соловей: всюду слышит л ю б и м ы е звуки! Нелюбимую ты не люби, - эка, жадные руки простерла! – а сведи к той кринице в степи, что похожа на черное горло! Поясочек удавкой завей, добрый камень – да к жилистой вые… Усмехнется работе твоей: во степи все колодцы - сухие! Нелюбимая – слез не прольет, нелюбимая – песни не сложит. Только ветер в трубе запоет, да ручей – точно косточку гложет. Только пряди взметнула ветла, да под небом – воронья икота… Нелюбимые наши дела! Нелюбимая – наша работа! Татьяна Глушкова. †2001
 
                «ВОН БЕЗ КОСЫНКИ ИЗ ХРАМА!»
В Великий пост  слушал радио «Радонеж»,  правда, не с начала, поэтому не могу точно сказать, кто из священников выступал. И вдруг услышал новое для себя выражение: «ВОСКРЕСНЫЕ «ЗАХОЖАНЕ», имея в виду людей, которые посещают храм только по воскресеньям. Услышал и подивился: они, что, хотят, чтобы мы из храма не вылезали? Профессия священника требует от священнослужителя как можно больше находиться в храме. Это его святая обязанность и это его хлеб, это его работа. Между прочим, священник кормится и семью кормит как раз за счет нас с вами, прихожан и «захожан». Мой духовник, о.Иоанн Миронов, однажды прогнал прихожанку домой: «Ты зачем здесь? У тебя дети не кормлены, хозяйство запустила, мужа забросила! Вот когда дома будет порядок - тогда и приходи!»
Священники, видимо, забывают, что мы работаем, учимся, болеем, воспитываем детей и внуков, занимаемся домашними делами, копаемся на даче и прочее, и прочее. Лично меня это презрительное выражение покоробило. Конечно, хорошо бы, как в монастыре, каждый день быть на службе дважды - утром и вечером, да все правила вычитать, да пятисотницу протянуть, да поклонов положить не один. Но я, нерадивый христианин, по уши занятый проблемами с православной газетой и к 60-ти годам растерявший здоровье, не могу себе этого позволить; я хожу в храм по возможности, а в Великий пост по воскресеньям непременно. Значит, получается,  я – «воскресный захожанин»? Только пусть тогда священство не забывает, какую роль играют миряне в церковной жизни: они и книги пишут, и иконы, и деньги в храм несут, и по первому зову настоятеля сделают все, что он попросит для храма. Пусть священник на миг представит себе, что в храме, кроме него, никого нет. Конечно, он будет служить Литургию, он может даже проповедь прочитать в пустом храме. Помните, есть такой вызывающий слезы эпизод из видеофильма «Попы»: батюшка  служит в каком-то захолустье, лесом зимой долго с матушкой на лошадке добирается до холодного храма и служит в нем Литургию. Матушка у него и хор, и прихожане в одном лице. И вот, когда доходит до возгласа: «Мир всем!», священник вместо этого возглашает: «Мир тебе, матушка!»     
Священникам надо бы осторожнее относиться к словам, тем более сказанным на огромную аудиторию. Но ведущий не оговорился; он рядом с «воскресными «захожанами» поставил «прихожан пасхальных», что, на мой несовершенный взгляд, совсем несопоставимо. Мир всем!

ГРУСТЬ ПО РАДОСТИ
Что-то безрадостно в храме святом.
Это невольно наводит на думы:
Сколько людей бы пошло за Христом,
Если б Апостолы были угрюмы?

«Матушка», словно солдат на посту,
Девушке: «Вон без косынки из храма!»
Сколько людей бы пришло ко Христу,
Встреть их Апостолы, как эта дама?..

Да, сокрушаясь, приходим мы в храм,
Но ведь прощает нас Бог милосердный!
Это ль не повод для радости нам?
Радуйся же, прихожанин усердный!

Но почему-то я вижу вокруг
Постные и отрешенные лица.
Или уже отменяется вдруг
Заповедь радоваться и веселиться?

Только безрадостны наши уста
Даже при пении Символа Веры.
Сколько людей бы признало Христа,
Если б сказали о Нем маловеры?

Вот и подумалось в храме святом:
Что мы стоим здесь… свои не своими?
Разве бы люди пошли за Христом,
Если б Апостолы были такими?!
Евгений Санин

«НЕ ЗАСТАВЛЯЙТЕ ЖЕНЩИН ПЛАКАТЬ»

Некрасивая, жалкая, плачет…
С покрасневшим лицом у стены
прячет слезы, но разве их спрячешь?
Плач нетрудно узнать со спины.

Мимо, мимо тоннелем покатым,
как вода затопляя метро,
пассажиры летят к автоматам,
чтоб на медь разменять серебро.

Пятаки – в кулаки. Мимо. Мимо.
К экскалаторам и – по углам…
Плачет женщина
Непоправимо…
Коль при всех разреветься смогла.

Но, наверно, на всех перепутьях,
сколько б ни было горьких минут, -
горе выплакать легче на людях.
Даже так:
если мимо
идут.
Александр Плахов

А она все повторяла, пряча мокрое лицо: «Потеряла, потеряла я на улице кольцо». И, собравшись у панели, шаря пальцами в пыли, очень женщину жалели, утешали, как могли. Только я жалеть не стану, даже такту вопреки. Мне, представьте, очень странно видеть эти пустяки! Долго в памяти не роясь, вспоминаю сто начал, как теряли люди совесть, и никто не замечал. И, причастные к морали, словно к вешалке пальто, люди честь свою теряли, и не сетовал никто. Но, лишь видимому веря, не насилуя умы, те незримые потери не оплакиваем мы. Людмила Щипахина.

В мороз, и в гололедь, и в слякоть,
Какая б ни стряслась беда, -
Не заставляйте женщин плакать
Ни от любви, ни от стыда.

Какая бы из горьких трещин
Ни расколола сердце вам,
Не заставляйте плакать женщин
По необдуманным словам.

Прощайте женщин! Сокращайте
Предел, бросающий вражду.
И никогда не вымещайте
На женщинах свою беду.

И как бы ни случилось плавать
Вам в океане бытия,
Не заставляйте женщин плакать,
На вас обиду затая.

И пусть вам будет как награда
За безкорыстие труда
Та женщина, что с вами рядом,
Не плачущая никогда!

Чтоб не краснеть вам от стыда,
Чтоб от раскаянья не ахать –
Вовек: нигде и никогда
Не заставляйте женщин плакать!
Людмила Щипахина
          (ЕСТЬ НА 2-х ДИСКЕТАХ)есть фото!
                ЛЕБЁДУШКА БЕЛАЯ
    «Лебедь – отряд пластинчатоклювые, семейство Утиные.
Первое место в семействе по праву занимают лебеди. Это гордые и величественные, воспетые поэтами и прославленные в сказаниях птицы. За исключением экваториальных областей, лебеди населяют все пояса земного шара; чаще всего их встречают в умеренном и холодном поясах Северного полушария. Местом их жительства служат пресноводные озера и богатые водой болота. Свое гнездо они обычно устраивают на суше, напротив, после птенцовой поры держатся в море.
Самец и самка необыкновенно привязываются друг к другу, выказывая самую преданную любовь, и раз заключенный союз уже не разрывается на всю жизнь. Обе птицы одной пары нежно любят друг друга и в опасности друг друга защищают. Столь же нежно родители относятся к своему потомству; самец не перестает самым преданным образом оберегать самку и все время остается поблизости, предупреждая всякую опасность. Кладка состоит из 6-8 яиц; после пяти-шестинедельного высиживания из них вылупляются молодые, чрезвычайно милые, одетые в густой пуховый наряд птенцы. Погревшись с день в гнезде и обсохнув, они уводятся стариками на воду, обучаются отыскивать корм, часто садятся к матери на спину, ночью же прячутся к ней под крылья. При опасности мать их защищает, вообще относится к ним с самой горячей нежностью до тех пор, пока они не достигнут полного оперения и более уже не будут нуждаться в заботах и руководстве. Лебеди принадлежат к числу умных, понятливых и осторожных птиц. Альфред Брем «Жизнь животных».

 БАЛЛАДА О БЕЛЫХ ЛЕБЕДЯХ
В тишине природы дикой
Плавал в озере шалаш.
Жил здесь лебедь с лебедихой,
Украшавшие пейзаж.

Я приехал к тетке в отпуск
И влюбился в лебедей.
Правда, к ним открыт был допуск
Только для своих людей.

Время шло. Мы подружились.
Я им лакомств набирал.
И, оказывая милость,
Лебедь с рук печенье брал.

Нам общаться стало просто.
Я вывертывал карман,
И смешной, как знак вопроса,
Подплывал ко мне гурман.

Но кончался отпуск днями.
И в убранстве золотом
Я своим друзьям на память
Смастерил красивый дом.

Стало сумрачно и глухо,
Как-то вдруг сменился стиль.
И, почувствовав разлуку,
Лебедь тоже загрустил.

Хлопал крыльями, метался,
Поднимался из воды,
Будто вырваться пытался
Из невидимой беды.

И когда в последний вечер
Лег на озеро туман,
Я погладил белы плечи…
И закончился роман.
Андрей Дементьев

     ЛЕБЕДИ В ПАРКЕ
Бредит лебедь озером лесным,
запредельной облачною пылью…
Даже мы и то во сне летим,
так зачем же подрезаем крылья
птицам, без которых нем простор
и мертво сентябрьское небо…

«Что ж вы ждете холода и снега!» -
слышен сверху родственный укор.
Пруд зеркальный. В нем видна стрела
стаи, заостренной прямо к югу.
«Отзовись!» - но мечется по кругу
горе заземленного крыла.
Белой тряпкой о стекло воды
бьются лоскуты знамен небесных…
Даже для предсмертной вечной песни
не набрать им нужной высоты.
Эрнст Портнягин

    ПРАЖСКИЕ ЛЕБЕДИ
Был город тихим и усталым, день отгорел уже… И вдруг четыре лебедя над Влтавой зашли откуда-то на круг. Мне нужно было мчаться, помню, но вышло как – не знаю сам, что на ходу, но самом полном, ударил я по тормозам! «Жигуль» уткнулся в воздух с визгом, я к речке выскочил, когда так близко шли они, так низко, что повторяла их вода – огромных, легких, белых-белых среди густевшей полутьмы, похожих чуточку на стрелы – так были шеи их прямы! О воду чиркнули – но тут же, раздумав будто, снова ввысь, как неприкаянные души, светло и тихо вознеслись – и улетели над мостами на фоне башенок резных, и в синем воздухе растаял их образ так же, как возник… Река темнела. Льдины плыли. И странно было – почему те стрелы белые навылет прошли по сердцу моему, заставя так его забиться, как будто в некий давний миг оно такой же было птицей, да приземлилось раньше их. И в этом сладостном полете блеснули вспышкой перед ним далекий берег, зов далекий, зарниц далекие огни… Я ехал дальше Прагой талой, но все оглядывался: вдруг четыре лебедя над Влтавой зайдут на новый вечный круг? Евгений Нефедов

   ЛЕБЕДИ
Я замер, позабыв про греблю,
И обернулся дед Матвей:
В вечернем сумеречном небе
Висела стая лебедей.
Покачивалась вереница,
Красиво вел ее вожак.
У деда дрогнула ресница,
Слеза упала на пиджак…
Спросил я шёпотом Матвея:
«А это правда, что она,
Царь-птица, зяблика слабее
И потому обречена?»
И пред лебедями стоя,
Как перед музыкой полка,
Старик ответствовал: «Пустое!
Она переживет века!
Она мороза не боится,
Простая на еду-питье.
Была бы неженкою птица,
Не почитали бы ее!»
Иван Стремяков, СПб

   ЛЕБЕДЬ В ЗООПАРКЕ
Сквозь летние сумерки парка
По краю искусственных вод
Красавица, дева, дикарка –
Высокая лебедь плывет.

Плывет белоснежное диво,
Животное, полное грез,
Колебля на фоне залива
Лиловые тени берез.
 
Головка ее шелковиста,
И мантия снега белей,
И дивные два аметитста
Мерцают в глазницах у ней.

И светлое льется сиянье
над белым изгибом спины,
И вся она как изваянье
Приподнятой к небу волны.

Скрежещут над парком трамваи,
Скрипит под машинами мост,
Истошно кричат попугаи,
Поджав перламутровый хвост.

И звери сидят в отдаленье,
Приделаны к выступам нор,
И смотрят фигуры оленьи
На воду сквозь тонкий забор.

И вся мировая столица,
Весь город сверкающий наш,
Над маленьким парком теснится,
Этаж громоздя на этаж.

И слышит, как в сказочном мире
У самого края стены
Крылатое диво на лире
Поет нам о счастье весны.
Николай Заболоцкий.

… «Вечером допоздна засиделись у костра. Глядели в огонь, но всем троим было хорошо и спокойно.
- Черное озеро, - вздохнула Нонна Юрьевна. – Слишком мрачно для такой красоты.
- Теперь Черное, - сказал Юрий Петрович. – Теперь Черное, а в старину – я люблю в старые книжки заглядывать – в старину оно знаете, как называлось? Лебяжье.
- Лебяжье?
- Лебеди тут когда-то водились. Особенные какие-то лебеди: их в Москву поставляли, для царского стола.
- Разве ж их едят? – удивился Егор. – Грех это.
- Когда-то ели.
- Вкусы были другими, - сказала Нонна Юрьевна.
- Лебедей было много, - улыбнулся Юрий Петрович. – А сейчас пожалуйте – четверых-то чудом спасли…
… А Егор на другой день к озеру подался. Домики лебедям постоил, а тогда выпустил. Они сперва покричали, крыльями подрезанными похлопали, подрались, а потом успокоились, домики поделили и зажили двумя семействами в добром соседстве.
…Второй раз ударило, когда Егор полпути миновал. Гулко и далеко разнесло по сырому воздуху, и Егор понял, что рвут на Черном озере. И подумал о лебедях, которые подплывали на людские голоса, доверчиво подставляя крутые шеи.
- Стой! – закричал он еще в кустах, в темноте еще. Вроде замерли у костра. Егор снова хотел крикнуть, да дыхания не хватило, и выбежал он к костру молча. В миг какой-то успел увидеть, что над огнем вода в кастрюльке кипит, а из воды две лебединые лапы выглядывают. И еще троих лебедей увидел – подле. Белых, еще не ощипанных, без голов. А в пламени пятый лебедь сгорал: деревянный.
- Документы, - персохшим горлом повторил Егор. – Лесник. Задерживаю всех.
… Первый наклонился к кастрюле, потыкал ножом в лебедя. Второй пошел к озеру, к тому, что насвистывал.
- Зачем лебедей-то? – вздохнул Егор. – Зачем? Они ведь украшение жизни.
- Да ты поэт, мужик.
Хакнули за спиной, и тяжелая жердь, скользнув по уху, с хрустом обрушила плечо. Егор качнулся, упал на колени. Кто-то с оттяжкой, изо всей силы ударил сапогом в  висок, голова Егора дернулась, закачалась на мокром от дождя и крови мху – и бросили. А Егор поднялся, страшный, окровавленный, и разбитыми губами, прохрипел:
- Я законом… Документы…
- Ну, получи документы!
Кинулись и снова били. Били, пока хрипеть не перестал. Тогда оставили, а он только вздрагивал щуплым, раздавленным телом… Нашли его на другой день уже к вечеру на полпути к дому. Полдороги он все-таки прополз, и широкий кровавый след тянулся за ним от самого Черного озера. От кострища, разоренного шалаша, птичьих перьев и обугленного деревянного лебедя. Черным стал лебедь, нерусским.
На второй день Егор пришел в себя. Следователю он не рассказал ничего. Борис Васильев «Не стреляйте в белых лебедей»
   
ЛЕТЕЛИ ЛЕБЕДИ
Летели лебеди, летели.
К теплу летели от метели.

Трубили лебеди, трубили
О том, что лебедя убили.

Упало с неба, пух теряя,
В железный мир земного рая.

Его изломанное тело.
И небо Жизни опустело.

Закрылось, как письмо в конверте,
И превратилось в небо Смерти.

Но ведь человек умрет без Неба,
Как человек Земли – без Хлеба

И без единожды-единой
Убитой песни лебединой.
Михаил Дудин, СПб

Лебеди летят к озерам вдохновляться и любить. Непростительным позором я считаю их убить. - Убери ружье, охотник! – Крикнул я, почти грозя. – Не забудь, что жизнь проходит, убивать ее нельзя. Брось разбойничью затею. Спрячь ружье и финский нож. Знай, что я осиротею, если лебедя убьешь! Как прекрасен птичий клекот, косяком летящий строй. Голос в голос, локоть в локоть и еще крыло в крыло! Виктор Боков
   ЛЕБЕДИ НА ЗАЛИВЕ
Не зря посадочных огней,
в полночной сутеми, в апреле,
в залив чухонский меж камней
спустились лебеди и пели
на лебедином языке
проникновенно и тревожно…
Чреватый город вдалеке
витал, как пагуба, безбожно.
Дул северик, на лоне вод
играли рыжие барашки.
Бел неспокоен небосвод,
какбудто грех увидел тяжкий:
змеилось зло в миру людей,
Россия маялась раздором,
а стая белых лебедей
держала путь к пустым озерам,
за тот незримый окоем,
где мир не изменил обличья,
чтоб в каждом озере, вдвоем,
любить без разума, по-птичьи.
Глеб Горышин, СПб †1998

«Прокуратура Петроградского района провела проверку по факту гибели лебедя в Приморском парке Победы на Крестовском острове. 10 июля неустановленный преступник из хулиганских побуждений выстрелил из пневматического оружия по лебедю. Через несколько дней лебедь был обнаружен мертвым в пруду». ИМА-ПРЕСС.
Во всём мире варварски поступают с красивейшей птицей на Земле:   обитающий в одном из британских парков лебедь выжил, несмотря на то, что в него стреляли из дробового ружья, пневматической винтовки и арбалета. Птица была замечена в парке с торчащей из шеи арбалетной стрелой, после чего лебедя увезли в реабилитационный центр защитники дикой природы. Ветеринары, осмотревшие раненого, назвали его «самой крутой птицей Великобритании»: помимо стрелы, рентген обнаружил в лебеде пули и дробинки, оставшиеся от предыдущих нападений.      Пострадавшую птицу выходили, и вскоре лебедь будет возвращен в места обитания. Ветеринары отмечают участившиеся случаи варварских нападений  диких животных и птиц в Великобритании.

          ЛЕБЕДИ
Они были первыми – стая отстала
У дельты какой-то широкой реки,
Не раз их позёмка по крыльям хлестала,
Не раз перед клювом смыкались клыки.
Они были первыми – лебедь с лебёдкой.
Ещё без проталин белели снега.
Протока у острова узенькой лодкой
Чернела, чтоб их защитить от врага.
Они были первыми, в счастье и силе,
Летели на Север, где жизнь обрели.
Над миром они красоту проносили
Родимой и вечно желанной земли.
Они были первыми в нашем посёлке,
Спустившись на отдых на кромку воды…
Я лёд в полынье разбивал на осколки,
Всю ночь лебедей охранял от беды.
Владимир Семёнов


         БИССЕКТРИСА ПРОШЛА НЕРОВНО…
Все же поразительная это штука – память! Раньше я был уверен, что все мемуары высосаны из пальца; нанизывают мемуаристы на памятный островок свои придумки и выдают за действительность. Теперь же, когда воспоминания стали основой для «былинок», я диву дивлюсь, чего мы только ни храним в своей кладовой бездонной! Думаешь – ушло, как дым в небо, и событие, и имя, и то, что встрепенуло душу когда-то, - ан нет, всплывают из незнамых глубин и люди, и фамилии, и встречи с ними – часто скоротечные, а иной раз годами тянувшиеся. И то интересно, что если насильно захочешь вытащить, ничегошеньки не выйдет: память перескакивает на другое, и ты уже забываешь, о чем хотел вспомнить сначала.
Много лет работал я на заводе «Светлана», и устроила меня судьба-индейка в «спиртовый цех» №7, где без этой проклятой жидкости по технологии обойтись не могли, а годы были «застойные», веселые были годы: пило начальство, пили рабочие, пили мужчины, пили женщины. Все пили. Не то что разбавленный от неразбавленного играючи различить могли – до градуса на язык крепость спирта определяли. Тут еще Горбачев «сухой закон» в стране ввел, и народ словно с цепи сорвался – пили, меняли, выносили домой горючую жидкость, она и валюту заменяла. Завод давал уверенность … в завтрашней опохмелке. Ко мне в конец цехового коридора даже начальство в юбилейные дни не стеснялось заходить – вирши заказывать, и я за два литра – такса! – нащипывал что-то примитивное, однако и оно проходило на их застольных собраниях:

Пусть нас не радует погода,
Вселить пытаясь в сердце грусть.
Но праздник ваш такого рода –
Ему преграды нет. И пусть
Ваш день весенний будет ярким,
Улыбками растопит снег,
И лучшим для мужчин подарком
Пусть станет ваш веселый смех.
8 марта – праздник чудный -
Цветов, как в сказочном саду.
Умчались прочь заботы будней,
Но жаль, что он один в году!
А.Раков, 8.03.1987

Удивляюсь, как я в состоянии подпития умудрялся писать что-то членораздельное. Но что было – то было! - из песни слов не выкинешь.
Разбирая старые тетради, нашел много стихов-попыток, стихов-проб пера, признаний в любви, акростихов, каких-то набросков. Видимо, и тогда душа тянулась к перу; поэтом я не стал, но эти несовершенные экспромты помогли мне в будущей журналистской работе и ненадолго уводили из опостылевшей действительности: очень хотелось настоящей работы, но выбраться из болота седьмого цеха сил не доставало, да и некуда. Без блата, связей и партбилета, хотя и с университетским дипломом, дороги были закрыты напрочь. Так и катилась днем за днем жизнь – на работе - технический спирт высшей очистки, дома – он же с друзьями-подругами, а когда невмочь – листок бумаги с унылыми сточками:

Биссектриса прошла неровно,
Вот и гложет сердце червяк.
Все не так, бездушевно, словно
Так хотелось бы, чтоб не так…

Где-то там, за стеной – перекресток
И возможности выбрать путь.
Мне все кажется – это просто –
Мы вернемся когда-нибудь.

Не вернемся, поверьте, знаю, -
Память – люди, а не года…
Мы не дети, мы понимаем –
Не вернемся мы никогда…
А.Р. 28.11.1983.

Вот маленькая зарисовка того времени: «Недавно помер Ваня, человек лет пятидесяти, с почерневшим от пьянства лицом, тихий и безотказный, человек со сломанной судьбой, которого не пришли хоронить даже собственные дети. То ли его убили, то ли не выдержало изношенное алкоголем сердце, - этого уже не узнает никто; нашли его, замерзшего, на улице с разбитым в кровь тихим лицом, как при жизни. Он лежал у бочки из-под кваса у холодной улице в конце. Может быть, улыбка иль гримаса у него застыла на лице. Но лицо бумагой было скрыто с надписью «Не трогать мертвеца». И она скрывала деловито выраженье белого лица. Но его и так никто не трогал.Путь поспешно отмеряя свой, каждый молча шёл своей дорогой – мало ль кто лежит на мостовой? Лишь, остановившись на минутку, и не обращаясь ни к кому, бабушка сказала: «Скоро сутки, как лежит он. Холодно ему». И куда-то дальше заспешила, видно, были у неё дела… От железной бочки спецмашина человека тихо увезла. Может, и обыденное дело на житейском сделалось кругу. Всё прошло. И только след от тела до поры остался на снегу… Михаил Головенчиц.
За день до этого он подошел ко мне и похмельным шопотом попросил налить «полтинник», как принято у нас говорить. Спирт у меня был, к Ване я относился хорошо, но почему отказал, не знаю. Он молча отошел…
И вот теперь меня неотступно мучает совесть: почему я не помог человеку? Творить добро, пока не поздно, творить, чтобы не загрызли муки совести, помогать человеку, если ты на это способен. Ване теперь уже не поможешь – земля ему пухом! – но случай с ним заставил меня понять, что главное в бренной жизни – никогда не отказывать человеку в беде. Тогда и тебе будут легче жить». 17.11.1983. Я привел эту запись, чтобы вы поняли, как же исказил сознание социалистический строй, перевернув с ног на голову понятия добра и зла.

Нет конца обезумевшей тризне.
А тоска наши души прожгла.
Всех, кого я любил в этой жизни,
эта жизнь у меня отняла.

Демон тризны все пуще ярится,
нескончаемой местью грозя.
Скоро что-то, конечно, случится,
ведь иначе в России нельзя.
Валерий Хатюшин

Не спешите осуждать меня – погибали и добровольно уходили из жизни или в дворники тогда очень многие – сугубо те, кто не мог или не хотел приспосабливаться к океану лжи, из которой «при развитом социализме» родилась новая общность – «советский народ». Народ – непонятное слово и зря введено в оборот, - гляжу на того, на другого и вижу людей, не народ. Несхожие, разные люди – и праведник тут и злодей, и я не по праздной причуде людьми называю людей. Мария Петровых †1979.
 То время мало чем отличалось от нынешнего: все так же тяжко дышать, все так же трудно жить порядочному человеку, все тот же океан лжи. Разве что бананы теперь на любом прилавке… Ложь течет полосою газетной, на экране цветная чушь – нет зацепки для мысли светлой, нет зацепки для добрых чувств! Игорь Ляпин. Мне повезло – и я вырвался. Но многие, пройдя этот путь, так и не смогли подняться с колен и бороться за себя. Правильно утверждал классик коммунизма: «Жизнь есть борьба».
У лесной дороги, гляньте сами, - жизнь, похоже, очень нелегка: вся покрыта крупными корнями зримо, словно венами рука. И в дожди, и в зной, и даже в стужу под землей идет незримый бой: если корни вылезли наружу, значит, нет им жизни под землей. Перевиты, скручены и сжаты, лезут в пустоту из темноты. Так на берег, ужасом объяты, вылетают стаями киты. А вокруг – повсюду – пенье птичье, яркое цветенье – напоказ, как декоративной обличье мрачных дел, скрываемых от глаз. Может быть, я пристальнее буду видеть жизнь не внешней, а такой? «Жизнь – борьба». Всегда борьба и всюду. Даже там, где видимый покой. Александр Волобуев.
Но долгое барахтанье в болоте отнимает все силы, и даже оказавшись на суше, люди не смогли преодолеть синдрома страха перед жизнью – и жизнь свою доживают мертвыми.

Отгуляли, кажется, ребята.
Охаем да чай горячий пьем.
Водочка ни в чем не виновата.
Сами виноватые во всем.
Но зато какие были речи,
добрые хорошие слова!..
А теперь опущенные плечи
и совсем больная голова.
Ни о ком не скажешь – мол, бездельник,
но никто не сделал ничего.
И не жалко пролетевших денег,
времени вот жалко своего.
Глупая российсая безпечность!
Снова удивили белый свет.
Думаем, у нас в запасе вечность,
вечности у нас как раз и нет.
Да ее, пожалуй, и не будет…
Потому,заботясь о судьбе,
нас никто пристрастней не осудит,
чем мы сами судим о себе.
Сергей Чухин †1984

      ДРУГ НАМ ДОРОЖЕ БРАТА ИНОГДА
Как в детстве мне хотелось иметь старшего брата! Пацаны, у которых были братья, в нашей дворовой компании считались выше – к их заработанному авторитету непременно добавлялся авторитет брата, а если брат был хоть чем-то знаменит во дворе, а лучше – в районе, к такому пацану относились с двойным уважением. И трогать боялись – брат заступится, по шее надает, мало не покажется. Вот и я мечтал о старшем брате; он был бы старше ненамного, лет на несколько, и стал бы мне и в играх товарищам, и в учебе помощником, и наставником, и, конечно, моим главным кумиром.
 
БРАТ
Заметок о нем не ищите,
Со звездами он не знаком,
Игравший на левом, в защите.
В «Динамо». Не важно в каком…
Пускай наше поле покато.
Зато – под Стрельцова сутул –
Линялой футболкою брата
Стирал я потеки со скул.
На узкой дворовой площадке,
От воли немного шальной,
В атаку я шел без оглядки
И верил, что брат за спиной.
Незримо, и все-таки рядом.
И коль я сыграл невпопад,
Рискуя, в шпагате, подкатом
Исправит ошибку мой брат…
Площадка асфальтом подмята.
От схваток былых ни следа.
Но слышу дыхание брата.
И верю ему.
Как тогда.
Владимир Максимов

Да нет, тут и сравнивать нечего: сестра в подметки не годилась моему брату. Не могла мальчишкой родиться, тоже мне! Мамино время только ворует: то ей косу заплети, то белый школьный передник погладь, то у нее с математикой плохо, то втюрится в кого-то - одна морока с ней… Был бы у меня брат, он бы учился на одни пятерки. Ну, может, это я хватил – не люблю я выпендрёжек-отличников, но уж на хорошиста, зуб даю, он бы точно тянул. И спортсменом-разрядником, или даже кандидатом в мастера спорта. Ох, аж дух захватило, как представил: идем мы с ним по нашей улице, а все ребята и девчонки глаза вытаращили: оторваться не могут от его значка на выпуклой груди: «Мастер спорта по боксу»! Или пусть по плаванию, теннису, только не по шахматам – не признавали пацаны шахматы за спорт – и все тут. А потом я хвастался бы друзьям: «Ты знаешь, какой у него удар правой? Смертельный! Тренер даже запретил ему проводить хук правой рукой – убьет!» И я показывал этот самый хук, каким себе его представлял. Наверное, в наших потасовках мне и доставалось меньше, хоть и был я тщедушным, но задиристым: помнили о смертельном хуке старшего брата.
Ну, и дружбаки у меня были классные – Лёнька из шестого дома, у него еще велик был, и Витька Басов, мы с ним неразлей-вода, в одном классе на одной парте сидели. Я за них что хошь отдам, даже дареный старшиной одним ножик со многими лезвиями. Одно, правда, поломано. Жалко, но ради друзей помучаюсь-помучаюсь – и отдам, ей-Богу, отдам!

Друг нам дороже брата иногда.
Да что там иногда!..
Дороже брата.
Об этом хорошо спросить солдата,
Который брал когда-то города.

Наверное, не трудно догадаться,
Что скажет вам в ответ такой солдат.
Брат может другом вдруг не оказаться,
Зато уж друг – он непременно брат.

А нас учили близких всех любить.
Ну как тут быть?
А надо быть солдатом.
Брат настоящим другом должен быть,
Когда он хочет оставаться братом.

В любви и в равнодушии вольны
Мы перед совестью и небесами.
Все дело в том, что братья нам даны.
Друзей себе мы выбираем сами.
Марк Лисянский

…Ба, вспомнил! Да есть у меня брат, как не быть! Всю жизнь о брате мечтал, а у меня родной брат-то есть! Память подводит, что ли… Но чем-то не понравился я ему еще со младенчества, поэтому и не захотел он превращаться в старшего брата – опору и защиту в детстве, советчика в отрочестве и примера для подражания во всей оставшейся жизни. Что было с нами – не судить. И разве время виновато, что можно Родину любить и не узнать родного брата. Ярослав Васильев. Не сошлось где-то, не сложилось – и дороги наши теперь только на кладбище пересекаются, когда родных хороним. Так и прожил я один, спотыкаясь и мучаясь. Да чего уж вздыхать – жизнь почти позади, мы с ним на последнюю финишную дорожку вышли. А кто первым ленточку порвет, про то один Господь ведает…

                БРАТЬЯ
Вблизи, а может быть, вдали, взаправду или врут, -
Два брата посреди земли без счету лет живут.

Один – разгулен и богат, умен, глумлив и сыт.
Он голова, он старший брат, язычник-прозелит.

Он тароват, он даровит, он знает что почем.
Он по завету суд вершит, но смотрит – палачом.

Другой – тщедушен и влюблен, как майский соловей.
Он кормит галок и ворон любовию своей.

Он младший, неудалый брат, безпечен и блажен:
То будто облаком объят, то не встает с колен.

Его молитвы – как стихи, а слезы – ни о чем.
Зарос травою до стрехи его нескладный дом.


Но брат без брата все ж пока не могут жить никак:
Жалеет умный дурака, а умного – дурак.
Юрий Савченко

«КАЖДЫЙ ПИШЕТ, КАК ОН ДЫШИТ»
     История опечаток началась, естественно, с первопечатника Иоганна Гутенберга, который и стал первоопечатником, - пишет журналст Татьяна Трубецкая. В 1561 году был опубликован 172-страничный трактат «Мессы и их построение», в которм 16 страниц занимал список опечаток.
В советские времена опечатка в газете могла подвести журналиста под статью 58-10 – контрреволюционная пропаганда или агитация. Несмотря на страх, ошибки все равно проскакивали сквозь усталые глаза редакторов: «предатель» вместо «председатель», «истерический» вместо «исторический» и «кассовый» вместо классовый». Случались вещи и пострашнее. Так, «Челябинский рабочий», публикуя в 1936 году резолюцию областного съезда Советов, сообщил «про успехи, достигнутые под куроводством партии Ленина-Сталина»… «Иркутская неделя» в 1939 году отличилась фразой: «Лениным владела неумная идея переделать мир»: из слова «неуёмная» вылетела буква «ё»…

Всё перемелется, всё перетрётся.
Вспыхнет зарница на Калке-реке.
Буйно словарный запас разрастётся
Чертопололохом в родном языке.

Свет заслоняют чужие глаголы
Ветхим былинкам людского добра…
Батюшки-светы, вернулись монголы.
Снова на брань собираться пора.

Только скажите, куда собираться?
Что ты?! Туда же, на Калку-реку.
Смертно за Русскую Правду сражаться,
Вещее Слово писать о Полку.
Евгений Семичев

Традиция очепяток продолжается и в наши неуемные дни.

Смотрите, как уныло нависли
                облака.
Уют Отчизны милой уходит на века.
Смотрите, как сурово
                молчат леса-река.
Пришел хозяин новый:
                не знает языка.
Владимир Гусев 
На настоящем прошлого
                печать.
Никак не получается иначе.
Хотелось жить по-новому начать,
а сверху вновь подсказывают - на’чать.

         Александр Жуков

; «Об этом писали многие умы» – журналист;
; «не много – ни мало» - ИА «Русская линия»; надо: ни много ни мало;
; «в пред(Д)верии Пасхи» - ИА «Русская линия»;
; «де’ньгами, о де’ньгах» (устар) – почему-то говорят артисты и дикторы ТВ;
; «настанут холода, связанные с цветением черемухи» - прогноз погоды;
; «там были люди и два депутата» - радио «Маяк»;
; «МоЁ день рождения» - повсеместно;
; «игрок сумел обезмячить защитника» - спортивный комментатор;
; «Табак, который подняло солнце» - реклама в метро; не уразумел;
; «Поговорим о фольклЁре» - тема интернет-форума;
; «И кого-то вновь боготворим,/Раздуваем вновь паникадило». Юрий Денисов
Читаю: «Паникадило - греч. (состоящий из многих светильников) – большая люстра в церкви». Могу Юрию только посочувствовать – работенка
не из легких…
; «Nissan Navara – почти уникальный автомобиль…» - интернет. Читаем в Словаре иностранных слов: «Уникальный – единственный в своем роде». Слово «почти» уничтожает это значение.
; «…задушевные пенсии Евгении Смольяниновой» - очепятка журналиста;
; «Статьи носили алармистский характер» - газета «Духовный вестник», Брест. По-русски: «вызывали тревогу»;
; «Это даже не инцидент (англ. событие), а просто случай» - масло масляное, тавтология; тележурналист 5 канала ТВ; есть еще одно английское слово – accident (несчастный случай), но наши журналисты разницы не замечают;
; «Патриарх призвал хранить в сердце Святой Дух» - газета «Правда»;
; «На Троицу утварь в храмах украшают ветвями и травами» - газета «Глас»;
; «Русальная неделя начинается сразу же после дня Святой Троицы» - газета «Череповецкие новости».
; «постсоветское пространство»; почему не послесоветское»?

   Я пишу, как дышу.
По-другому писать не умею.
Поделиться спешу
То восторгом, то болью своею.

Не такая пора,
Чтобы жить лишь своею душою,
Нужно кончик пера
Окунуть в море жизни большое.

Ну а все же, друзья,
Может быть, этот грех мне простится:
Ведь, по правде, и я
Тоже этого века частица.

Я, конечно, грешу, -
Что судьба одного человека!
Я пишу, как дышу.
… Но дышу-то я воздухом века.
Вера Звягинцева
      
Из жизни поэтического слова:
; Едва ли можно сразу кидаться на разбор такой лирики. Попробуем проанализировать произведение разумом.
; Поэт Маяковский остается с кровоточащим сердцем, которое он несет, «как собака».
; Образ лирического героя Пастернака предстает в прекрасном женском облике.
; Но главное средство, которым пользуется поэт для раскрытия своей мысли, - это маленький союз «но».
; Во всем цикле Есенина «Персидские мотивы» чувствуется атмосфера дружбы с людьми Востока: «Шагане ты моя, Шагане…»
; Происходящее здесь настолько обыденно для всей России: и скрип уключин, и женский визг, - что удивляться ничему не приходится.
; Пушкин хочет прожить остаток лет с удовольствием и наслаждением: «Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать». Грусть поэта перекидывается на следующую строку.
; Поэт переворачивает наше восприятие мира, намекая на присущее нам становление себя в центр Вселенной.
; В 1809 году Гёте принимает решение написать свою знаменитую автобиографию.
; Для укрепления своей дружбы Пушкин с друзьями проводили тайные пирушки. Пушкин представляет дружбу как веселье, разговоры с бокалами. После восстания декабристов Пушкин понял, что других друзей у него нет.
; Поэт посвящал друзьям стихи и прозы.
; В этом стихе говорится о до и после наполеоновского нашествия.
; Пушкин так поздно начинает писать это стихотворение, что уже не успевает закончить.
; На протяжении всего романа автор совершает лирические отступления. В начале «Евгения Онегина» отступления имеют несерьезный и даже увеселительный характер.
; После последнего разговора с Татьяной герой удаляется и остается для нас в неведанье. www.gramma.ru
; Поэт Андрей Дементьев в «Строфах» пишет: «Как девальвировалось слово, забыв величие своё. Оно сорваться с уст готово, как с колокольни вороньё». Вот оно у Деменьтева и срывается… девальвируется незаметно…
Золотые отшвырнув оковы,
по миру босое – Боже мой! –
русское заплаканное Слово,
ты идешь с поникшей головой.

Не согреет мировая слава,
не спасет у жизни на краю…
Призывают вороны картаво
сто смертей на голову твою.

Расхрабрились, навалились скопом…
Что же, на миру красна и смерть!
Только всем америкам-европам
все равно тебя не одолеть.

Бедами болезными твоими
Русь живет и крепнет, не шутя.
Ты у Божьей Матери Марии
тайное любимое дитя.

Сколько б над тобою ни клубились
вороны в завистливой тоске,
говорить они не научились
на твоем Великом языке!
Диана Кан,г.Новокуйбышевск
Хотя вошли в права
И формулы и термины,
Но старые слова
Народом не потеряны.

Над речкой синий дом,
Где добрый друг мой – лодочник.
Все просто в доме том,
Не штопор там, а пробочник.

Сидим уже давно,
Закусываем ситником.
Пью белое вино
Не рюмкой, а лафитником.

Сидим, слегка хмельны,
Средь разговоров искренних.
И смотрит со стены
Не календарь, а численник.

И верьте, в этом всём
Нет никакого вызова –
Машинам за окном,
Экрану телевизора.
Константин Ваншенкин



            
Ударяйте правильно!
Корней Чуковский признавался, что, впервые выступая в Петербурге на литературном вечере, сделал девяносто два неправильных ударения. Узнав об этом, он завел себе словарь, и больше этого никогда не повторялось. Мы тоже часто делаем ошибки, неправильно произносим слова, неверно расставляем ударения. Если Вам показалось невероятным это число, прочтите список слов, относящихся к нашей сфере деятельности, и убедитесь, что Вы произносите их правильно:
аперитИв, бАрмен, бОчкoвый, валoвОй, втрИдорога, газирОванный, дЕньги, деньгАм, деньгАми, o деньгАх, договОр, договОры, договОрный, жалюзИ, закУтoк, заплЕсневелый, затoрмoжЁнный, звoнИт, звoнИшь, каталОг, килогрАммовый, козырнОй, кОзырь, кОзыри, козырЕй, краcИвый, краcИвее, краcИвейший, краcть, крАла, крАли, кулинАрия (с 2000 г. кулинАрИя),
кутИть, кУтит, кУтишь, кУхонный, кУхонная, мизЕрный, микрoвОлнoвый, нАлил, нАлили, oткУпoрить, пЕрчить, пригУбить, пригУбленный, cвЁкла,
cредА, по cредАм, тЕфтели, твoрОг, твoрогА (с 2000 г. твОрОг), трапЕзoвать, фенОмен (с 2000 г. фенОмЕн), хлЕбцы, умЕньшенный, щавЕль, фОльга (польск.), украИнский, трансфЕр, вероиспоВЕдание, в сЕти, перед стенАми, наЁм, марКЕтинг, СЛИвовый, мнения РАЗнятся, с герБАми, заКупорть, алкАть, блуднИца, глАшатай, помАзание, благовЕствование, узрИт, утешИтель, АлексИй, и тому подобное.

Откуда-то из детства
бумажным корабликом,
запахом хвойной ветки,
рядом со словом полька
или фОльга,
вдруг выплывает
странное это слово,
шершавое и смолистое –
канифоль.
Юрий Левитанский †1996
Хочу похвалить поэтессу Юнну Мориц, р.1937 г., которая написала в    стихотворении «За стеной»:
      Она пЕтлю сплела тугую,
 Она будет моей женой…
Многие ли из нас произносят слово пе’тля правильно?

Мне слово чУдно изменить нетрудно: поставим ударение на «о» - исчезло чУдно, родилось чуднО. Скорей, сестра, на рыб взгляни, попались на крючок они. В ведёрко руки окунИ, не бойся: это Окуни. Пересохла глина, рассердилась Нина. Не мукА, и мУка, - поварам наука. КОсит косец, а зайчишка косИт. ТрУсит трусишка, а ослик трусИт. Иголка ходит вверх и вниз, вот листья появились. Сосёт Алёнушка ирИс, а вышивает Ирис. Яков Козловский.

Пользуйтесь Словарем ударений для работников радио и телевидения под ред. Д.Э.Розенталя, авторы Ф.Л.Агеенко, М.В.Зарва, 1967 г. или его последним изданием – Словарем ударений русского языка под ред.М.А.Штудинера, авторы Ф.Л.Агеенко, М.В.Зарва, изд. Айрис Пресс, Рольф, М.,2000 г, который допускает только одно ударение, что соответствует русской речи.

Мне надоели ударенья,
Я вечно с ними не в ладу.
И ударений удаленья
Я, как рабы свободы, жду.

Пусть их отменит власть большая,
Как отменили букву «ять».
За что несчастные слова я
Должна все время ударять?
Зоя Эзрохи, СПб

Приведу пример, когда ударение сыграло злую шутку в судьбе талантливого человека: Средь капителей, ламбракенов, кариатид, колонн, аркад жил зодчий, Александр ХрЕнов. ХренОв – иные говорят. Как правильно акцент поставить теперь, когда прошли года, никто не может и представить, как, впрочем, было и тогда. Расскажем честно, без отточий, одну историю о нем. …На Знаменской построил зодчий доходный превосходный дом. На освященье (это модно!) явились в качестве гостей и покорители бомонда, и представители властей. Трибуну получив для слова, подрядчик бросил между слов: - Постройка, как-никак, ХренОва! – Я – ХрЕнов! – возопил Хренов. Хор светских дам и джентьменов петь славу зодчему готов: - Ты гений, архитектор ХрЕнов! А ХрЕнов крикнул: - Я – ХренОв! И после этого понуро едва сыскать под старость смог в истории архитектуры свой безударный уголок. Николай Голь, СПб.

                Склонения

Именительный –
это ты,
собирающая цветы,
а родительный –
для тебя
трель и щелканье соловья.
Если дательный –
все тебе,
счастьем названное в судьбе,
то винительный – нет, постой,
я в грамматике
не простой,
хочешь – новые падежи
предложу тебе? –
Предложи!- Повстречательный
есть падеж,
узнавательный есть падеж,
полюбительный, обнимательный,
целовательный есть падеж.
Но они
не одни и те ж –
ожидательный и томительный,
расставательный и мучительный,
и ревнительный есть падеж.
У меня их
сто тысяч есть,
а в грамматике
только шесть!
Семен Кирсанов
   †1972
              Сознавая, что я пишу «былинки», а не учебник по русскому языку, выбираю все же самое существенное для всех  - как же склоняются порядковые числительные. В современном русском языке два разряда числительных - количественные (сколько? - один, два) и порядковые (какой? - первый, второй). Первый разряд, в свою очередь, делится на простые (пять, восемь), сложные (оканчиваются на -десят и на -сот: шестьдесят, семьсот) и составные (состоят из нескольких слов: триста сорок пять, двести пятьдесят восемь). Правила склонения числительных этого разряда заключаются в следующем: кроме слов «сорок», «девяносто», «сто», при склонении изменяются все части сложного и все слова составного числительного, например: двумстам, тремстам, четыремстам... жильцам; в пятистах шестидесяти восьми бюллетенях. У числительных сорок, девяносто, сто есть только две формы: именительный и винительный падежи совпадают, в остальных падежах следует говорить: сорока, девяноста, ста: у сорока, девяноста, ста избирателей; от сорока, девяноста, ста респондентов.
Правила склонения порядковых числительных еще проще - у них изменяется только последнее слово: в тридцать шестой квартире, в двести двадцать четвертом номере. К обсуждаемому вопросу относится и получившая широкое употребление «проблема двухтысячного года», суть которой сводится к неправильному произношению даты: в двухтысяч четвертом году, к двухтысяч пятому году. Между тем все элементы слова склоняются только в круглых обозначениях дат: тысячный, двухтысячный, трехтысячный. Поэтому после двухтысячного все последующие года произносятся по общему правилу, с изменением только последнего слова: в две тысячи четвертом году, к две тысячи пятому году. www.rags.ru
Согласитесь, что полученные вами сведения непременно пригодятся вам в жизни, иначе зачем об этом писать в Год Русского языка?..

«Как материал словесности, язык славяно-русский имеет неоспоримое превосходство пред всеми европейскими».А.С.Пушкин

      Пунктуация

Некоторые поэты, стремясь, видимо, к оригинальности, решили обойтись вообще без знаков препинания:

Я помню чудное мгновенье
Невы державное теченье
Люблю тебя Петра творенье
Кто написал стихотворенье
Я написал стихотворенье
Ксения Некрасова, СПб
         Или:
завести бы заоблачных братьев
чтоб они заявлялись без спросу
и спускаться к ним в утреннем платье
на отлете неся папиросу
разбудили! – ворчать понарошку
разворачивать в кухне гостинцы
а еще – чтоб была у них кошка
небольшая не больше мизинца
чтоб за завтраком булки макая
втемный овод гречишного меда
рассказали мне ктоя такая
с точки зренья небесного свода и т.д и т.п.
Лена Элтанг, «Знамя», №11, 2002       

       *  *  *

Пунктуация – радость моя!
Как мне жить без тебя, запятая?
Препинание – честь соловья
И потребность его золотая.

Звук записан в стихах дорогих.
Что точней безоглядного пенья?
Нету нескольких способов их
Понимания или прочтенья.

Нас не видят за тесной толпой,
Но пригладить торопятся челку, -
Я к тире прибегал с запятой,
Чтобы связь подчеркнуть и размолвку.

Огорчай меня, постмодернист,
Но подумай, рассевшись во мраке:
Согласились бы Моцарт и Лист
Упразднить музыкальные знаки?

Наподобие век без ресниц,
Упростились стихи, подурнели,
Все равно что деревья без птиц:
Их спугнули – они улетели.
Александр Кушнер, СПб

            Слова-паразиты:

В обнищании страны на закате века наши русские блины без вины, наверно. Но все больше с каждым днем слово входит в моду. «БЛИН!» - Как будто в горле ком, - будь тот блин хоть с медом. И, пожалуй, насовсем я с блином в разладе. Я блинов теперь не ем. Дай мне, - блин! – оладьи. Александр Жуков.

          ЗАГАДКА
Речь пересыпая словом нецензурным,
Вышли из подъезда, облепили урну,
Дружно задымили – и пошла потеха:
Пошло пошутили, завизжали смехом.
В бусинках пупочки и в лосинах ноги…
Кто они? – Студентки.
Завтра – педагоги.
Татьяна Шорохова, СПб

     Как выражают мысли наши законодатели:

; Везде, где есть деньги, должен быть депутат!»;
; «Сначала надо деньги предпринимателям дать, а уж потом их стричь»;
; «Я не виноват, что у нас не хватило потенциального интеллектуала!»;
; «Давайте отделять пустое от твердого!»;
; «Водоканалу» не хватает оборотных средств, чтобы повысить свою себестоимость»;
; «А вот полюбить кандидатов и отдать им голоса – дело рук самих соискателей депутатских мандатов»;
; «Я очень правильно резюмирую ситуацию по своему разумению»;
; «Структура – это черточки между квадратиками»;
; «В области действительно много людей, страдающих болезнями желудка. Это видно и по нашему залу»;
; «У вас плюрализм мнений в одной голове»;
; С 2005 года новорожденные в России станут людьми»;
; «Повезут картошку, бредятину всякую»;
; «Что мы тут обсуждаем, пошлите лучше чай пить»;
; «У нас в городе создан совет по борьбе с населением и общественными организациями»;
; «Я предлагаю создать штат нештатных сотрудников»;
; «Все равно мы в этом ничего не понимаем, поэтому давайте закончим обсуждения и будем голосовать»;
; «Легко ли мне депутатить? И тут я будь, и там я будь, а ведь я уже не девочка!» и т.д. ИА «Русская линия».

      Я вас любил так искренне, так нЁжно…
   
Изобретение буквы Ё приписывается историку и литератору Н.М.Карамзину. Во всяком случае, первое употребление Ё в печати отмечено точно – 1797 год. В школьном «Орфографическом словаре» Д.Н.Ушакова написано, когда необходимо употреблять букву Ё: а) когда нужно предупредить неверное чтение и понимание слова: узнаЁм от узнаем, всЁ от все, совершЁнный от совершенный, ведро от вЁдро; б)когда надо указать правильное произношение слова: река ОклЁма, щЁлочь.
     Игнорирование злосчастной буквы Ё приносит немало вреда. Знала бы она своё место – и мы бы точно знали, как следует произносить слова: афЁра – или афера, бытие – или бытиЁ, жЁлчь – или желчь, манЁвры – от маневры… Да и у нерадивых школьников не возникло бы соблазна разрушить пушкинскую рифму, заменив в известном стихотворении «Я вас любил…» высокий архаизм безнадежно на современное безнадЁжно… Культура русской речи.

НА ИСЧЕЗНОВЕНИЕ БУКВЫ «Ё» ИЗ РУССКОГО АЛФАВИТА
Куда девалась буква «ё»?
Кто утаил от нас её?
Меж тем, как «ё» уж лезет горлом,
Мне не хватает «ё» одной,
Чтобы шедЁвр искусств иной
Не перлом называть, а «пЁрлом»!
Новелла Матвеева

        Наконец, о событии отрадном:
В салонах питерского метро появились плакаты «Давайте говорить по-русски правильно!»
ПРАВИЛЬНО;  НЕПРАВИЛЬНО
Порт, пОрта      портА
прецедент        прецеНдент   
принЯть          прИнять
прИнял           принЯл
приобретЕние     приобрЕтение
проАть, продалА  прОдала, продалА
продАвший        прОдавший
произведЁнный    произвЕденный


«Проблема, требующая участия всех жителей России и особенно Санкт-Петербурга, - сохранение русского литературного языка».
Людмила Вербицкая – ректор Санкт-Петербургского государственного университета, почетный гражданин Санкт-Петербурга».
Жаль только, что одним плакатом всё и закончилось…

     РУССКИЙ ЯЗЫК
Поуронили слово русское!
А то, которое в ходу,
Оно в плечах такое узкое,
Что не узнать и на виду.
Им не ожечь и не обрадовать,
Мужской не высечь им слезы.
Такою речью лишь обкрадывать
То плеск грозы, то блеск лозы!
А там, где о метро не слышали,
Да там, пугая детвору,
Ночами сполохи над крышами
Ведут звонливую игру.
Там бабы носят юбки сборочкой,
И, как волшебник, разнолик –
То плавный, то скороговорочкой, -
Живет великий наш язык!
Одно из двух: иль мы не русские,
Иль обронили где слова,
Пока пути-дорогие труские
Не привели к тебе, Москва…
Иван Лысцов
    
    «НАС ПОГРУЗИЛИ В МРАК ТРАГЕДИЙ»
Говорили нам? Говорили. Предупреждали? Предупреждали. А вы? А что мы сделаем, когда земля из-под ног уходит?.. Давно твержу: отдать министру МЧС Сергею Шойгу полномочия всех министерств и ведомств – у него работы невпроворот и меньше не станет. Мы молча глядим на глумленье, как будто не нам, а другим с экранов несут униженье, а мы, как заклятые, спим. Николай Бакушин.
Теперь уже небывалое происходит: на один объявленный Президентом траурный день сразу три трагедии, а людей гибнет все больше и больше. И, главное, не угадать, в каком месте рванет – то ли родной дом под землю уйдет, то ли  какая ракета самозапустится и шандарахнет, то ли горы сдвинутся со своего насиженного места. 25 лет политической болтовни даром для страны не прошли – выдержать больше только люди могут, а металл «устает». И в Советском Союзе были происшествия масштаба разного, но что-то я не припомню, чтобы в кузбасской шахте типа «Ульяновская» погибло 110 шахтеров из 203. Причем, не в старой какой-нибудь выработке – в новейшей, с современным оборудованием. Правда, и 20 человек начальства шахты погибло, и британский инженер: как раз проверяли английское оборудование на определение количества метана в воздухе; там штреки по пять километров. Какой в поселке сейчас женский вой стоит, представить страшно… Теперь деньги за погибших выплатят приличные, да разве бумажки человека заменят?..

Когда взрывается метан,
Вся смена – в головешки.
Живое тело – не металл,
И – ни орла, ни решки.

Стоят угрюмые гробы
Из кумача и крепа
Богатырей одной судьбы,
Оконченной нелепо.

Толпа безпомощных людей
Склоняется над прахом.
И вдовы смотрят на детей
С надеждою и страхом.
Михаил Дудин, СПб †1993

Ладно, допускаю, работа шахтера опасна, и каждый из них знал об этом; другой работы все равно нет. Но безпомощные старики в станице Камышеватская Краснодарского края в чем провинились? Что дети их в дом престарелых определили? Что ближайшая пожарная часть в пятидесяти километрах от их пристанища оказалась? Результат налицо: из 95 постояльцев 63 сгорели в пожаре. Знаете, какая это смерть – сгореть заживо?.. К слову, и Детсткий дом в поселке есть.

Возле самого леса два горьких стоят интерната:
Детский дом всеми окнами в Дом престарелых глядит.
И, бетонных оград их не трогая, мимо куда-то
Озорная людская дорога летит.
Тени в окнах зовут не судью, а сестру милосердья,
Хоть, возможно, кому-то из этих больных стариков
Не хватило когда-то любви, безкорыстья, усердья,
Чтоб в защиту от старости дочек поднять и сынков.
И глядят в их бездомные жизни по-взрослому строго
Постаревшие лица детей и уснуть не дают.
О, ворвись в грустный домик ребячий,
умчи их дорога!
Пусть хоть их никогда не дождется тот
жалкий приют.
Нина Шевцова

И третья трагедия – ожидаемая. Я еще мальчишкой-пятиклассником был, когда взмыли в воздух первые пассажирские ТУ-134. Почти шестьдесят годин бороздят они просторы голубого океана, доизносились донельзя, их за границу пускать перестали. А других нет и не предвидится. Вот и садились пассажиры в Сургуте, чтобы перекрестившись, с посадкой в Самаре долететь до Белгорода. Но не помогли молитвы. Молились метели и звезды молились, чтоб все долетели, чтоб все приземлились. Лев Ошанин.  †1996. Самолет, правда, в Самаре с опережением сел - за 400 метров до начала взлетно-посадочной полосы, задел крылом землю и развалился на части. Из 57 человек 6 погибли, более 20 ранены. Могло быть и больше трупов, но русские люди, не растерявшись, помогли другим выбраться из-под обломков. Пишут, что их теперь наградят за мужество. А самолеты теперь по сорок три года гоняют в небе с людьми, пока не развалится. Единый когда-то «Аэрофлот», над лозунгом которого мы смеялись: «Летайте самолетами…!», распродали на… сколько вы думаете? – да, нет, холодно, читатель, – на 440 компаний! Но раньше в кошмарном сне не могло присниться, что отец-пилот пассажирского лайнера доверит сыну по-настоящему порулить самолет, полный пассжиров. Результат отеческой заботы… Или у АН-26 с нашим экипажем при взлёте в столице Конго Киншасе оторвался винт и он упал на жилые дома. 38 погибших… Или украинские вояки на учениях сбивают ракетой над Черным морем пассажирский самолет…
         
САМОЛЕТ АНАПА-МОСКВА
Он падал, словно лист осенний, и нес в себе и рай, и ад… В нем – жертвой новых поколений – жизнь провалилась в свой распад, в последний танец сухожилий… И как всегда в подобный миг безбожные – с ума сходили, молились Богу – кто постиг в мгновенье ока душу живу и смерть – как таинство, как дверь… Пусть Вечности святая нива им станет радостью теперь. Пусть им зачтется затяжное прощанье с грешною землей за все неважное, пустое, чем были живы в час иной. И пусть не будет безполезной в живых трагедии тоска: у нас – и падающих в бездну – есть шанс взлететь за облака. Беды смертельная усталость тех – в трауре – да не убьет! И пусть вынашивает жалость в нас человечности оплот. А рок… Он и теперь жестокий. Но учит горечью опять нас неотмирные уроки из всех трагедий извлекать. И в сердце нашем – в этой торбе, для чувств устроенной в крови, - пусть будет меньше черной скорби и больше – веры и любви. Татьяна Шорохова, СПб
А накануне трагедий в Самаре, под Новокузнецком и в станице Камышеватской на камне у святого источника в Волгоградской епархии, сообщила Седмица RU, проступил гневный лик Иисуса Христа. Взгляд Спасителя печальный и гневный одновременно. «Господь словно хотел предупредить нас о грядущих несчастьях, - говорит местный житель Кузьма Птелищев. – Мы даже терли изображение, думали, что кто-то нарисовал, но ничего не стиралось». Иерей храма  Иоанна Предтечи Олег Кириченко сказал: «Этот лик Иисуса Христа, как живой. Господь хотел что-то нам сказать, и жаль, что мы этого не услышали. А сейчас эта каменная икона скорбит о погибших в последние дни людях».
Продолжение, к несчастью, последует…
   
ОБРЕЧЕННЫЕ
Нас погрузили в мрак трагедий,
в наш быт внедрили скорбь и страх.
Дух героических наследий
подавлен в плачущих сердцах.
Уже ни дело и ни слово
нам не напомнят ни о чем.
Все, что осталось в нас живого,
омертвевает с каждым днем.
Ушло в песок сопротивленье,
героя нет ни одного.
Разгромленное поколенье
понять не в силах ничего.
Поем не в лад, идем не в ногу,
душить врагов не стало сил…

Несчастные, молитесь Богу.
чтоб Он безвольных нас простил.
 Валерий Хатюшин

К сожалению, я оказался прав: через два месяца на шахте «Юбилейная» в Кузбассе при взрыве метана погибло 39 человек. Обе шахты принадлежат одной компании. Причина нарушений техники безопасности в шахте очень проста: в России шахтеру платят сдельно, на Западе – повременно. Вот и пускаются наши ребята во все тяжкие, чтобы вырвать из недр побольше уголька; в таком случае и самое современное оборудование не помогает, потому как берут шахтеры кусок ветоши и затыкают отверстия, чтобы при превышении допустимой нормы метана в 1% автоматически не встало оборудование. Всей массой тел чернокожих, всей силой рук, ног – ломились к забою мы, очень ломились, и все же труд оказался не впрок… Прорвались и, тела ощупав, сели, выдохшись до нутра… Четыре тяжелые трупа вынесли на-гора… Леонид Агеев.
…Шестеро находятся в больнице, трое – в критическом состоянии. Очередная трагедия не за горами…
В ночь на 21 июня в селе Екатерининское Омской области возник пожар в доме-интернате для пожилых людей; погибло 10 человек, четверо получили травмы и ожоги, двое находятся в реанимации…
А 25 июня на шахте «Комсомольская» предприятия «Воркутауголь» от взрыва погибло 11 горняков…
А 4 ноября в доме престарелых в Тульской области сгорело заживо 32 человека…
А в ночь на 18 ноября после взрыва в забое донецкой шахты им.Засядько погибло 100 шахтёров…
Продолжение несчастий следует…
             
ЗА НАС, ШАХТЕРЫ!
В грудь неба вбитые копры и терриконников шатры, и скаты эстакадных крыш во чистом поле, и поседевшие чубы, и мокрые от пота лбы, и наспех сбитые гробы – вот наша доля. Мы выбрали опасный труд. Наш путь к углю тернист и крут. Нас черномазыми зовут. Мы не в обиде. А ты спустись в забой хоть раз, почувствуй над собой Кузбасс и выдай уголь на-гора, тогда увидим. А мы полжизни в темноте, в грязи, в пыли и в тесноте, порой ползем на животе в крутых забоях, порой у смерти на краю работу делаем свою и можем друга, как в бою, прикрыть собою. Была нам матерью страна, но обезкровлена она, надежды тонкая струна порвется скоро. Пока еще не пробил час, поднимем, братцы, тост за нас, дай Бог, чтоб не в последний раз. За нас, шахтеры! Александр Курицын.

        НАЗОВИТЕ КОШКУ ДЫМКОЙ
Уже много лет назад в газете «Православный Санкт-Петербург» была помещена заметка, которую я привожу ниже:
«Недавно довелось провести несколько погожих деньков на даче у друга. Вечером, когда мы сидели на лавочке и за разговором шлепали надоедливых комаров, с соседнего участка прибежал крошечный пудель на тонюсеньких ножках и начал попрошайничать. «Филя, Филенька, Филиппок… — приятель погладил собачку. — Заходит к нам как-то кот Матвей, так этот Филька его лапой по носу. А кот прыгает и фыркает. Забавно!»
Нет, не забавляет эта история, а удручает. Неужели большинство людей утратило в последние годы подспудное, неосознанное чувство святыни? Ведь хозяева назвали собачку и кошечку именами святых Апостолов. Почему вдруг так много появилось владельцев домашних животных, называющих своих питомцев святыми для православного человека именами? Забыто напрочь, что в русском языке существует четкое разграничение между понятием «имя» и «кличка». Раньше при крещении младенца «дать имя», «наречь» и «окрестить» значило одно и то же. При крещении, как известно, человек получает имя святого Православной Церкви и вместе с ним приобретает небесного заступника, который молит за него Господа. В то время как «кличка» — это, согласно Толковому словарю русского языка, «наименование домашнего животного».

Кот Еврипид, пес Цезарь, попугай
Алкивиад… Обидно Еврипиду.
А Цезарю? Попробуй угадай,
Какую ждать жестокую обиду
Царь обречен, философ, дипломат.
Конь Бонапарт, морская свинка Сафо,
Слон Меттерних, умен и мешковат,
Раскланявшись налево и направо.

Легко ли в цирке радовать детей?
А через обруч прыгать Клеопатре?
Платон устал от суетных затей,
Ведь он медведь! Делить двенадцать на три?
И это рай? Элезиум теней?
Летейский сон? Загробное признанье?
Что слава? – дым. Вот именно – Бог с ней!
Рычанье, лай, мяуканье, мычанье.
Александр Кушнер, СПб

Куда исчезли вдруг Каштанки, Тобики, Барсики, Дымки? Назвав животное именем святого, мы совершаем кощунство, оскорбляем наших заступников перед Богом. Конечно, неверующий человек этого не понимает и называет своих подопечных, как ему заблагорассудится. Но православный христианин должен отнестись к выбору клички домашнего животного внимательно: и за это дадим ответ пред Господом». Борис Семенов.
   Конечно, мы отдавали себе отчет, что крохотная заметка вряд ли изменит отношение к кличкам животных – и больше к этой теме не возвращались. Мы с женой, да вы знаете, назвали наших котов Малыш и Мартюня, у батюшки, в подражание духовному отцу старцу Николаю – жила Липка, Рыжик, сейчас уже Бархотка, а остальные пусть называют, как совесть велит…
  Но вот отправил я корреспондента в один дальний скит от Иоанновского монастыря на Карповке. Привезла она хороший материал, который мы и поставили в ближайший номер, проиллюстрировав фотографией начальницы скита с котом в руках по кличке Аминь. Благоглупость, подумал я, но монахам виднее. («Аминь – истинно, да будет» (Втор.27,15) часто употреблялось Господом, когда Он изрекал какую-либо важную и тождественную истину. Между первенствующими христианами было обычным делом для всех присутствующих при Богослужении произносить: аминь! в конце каждой молитвы, или при принесении благодарения» (1 Кор.14,16). И почти сразу за выходом номера звонит батюшка, а в голосе слышны слезы.
- Сашенька, опять ты недоброе натворил, - вздыхает отец Иоанн. – Зачем ты фото с котом-то поставил? Мне игумения звонила, жаловалась.
- Батюшка, дорогой, а почему она вам позвонила? Почему мать игумения не позвонила в скит своей монахине, чтобы та впредь не называла животных неподобающим образом? Ведь мы, журналисты, не придумываем событий – мы их отражаем в силу наших способностей.
- Да не надо было тебе фотку ту ставить…
Так и не понял я, в чем же мы провинились. А вот несчастный безвинный кот хуже всех страдал: зимой он во время службы в храме, и как матушки запоют: «Аминь!» - он уши торчком: привык к кличке своей; думал, наверное, его есть зовут. Теперь-то его, думаю, по-другому кличут… Еще одного кота – в другом монастыре назвали, не поверите, – Аллилуйчик…
О человеческой гордыне при названии домашних животных с присущим юмором написал американский писатель Т.С.Элиот †1965 в поэтической книге «Практическое котоведение» (М.,СПб, изд. Летний Сад, 2005).    
  КОШАЧЬИ ИМЕНА
Кота окрестить – не пустая забава,
Поверьте, задача не так уж проста.
«Свихнулся!» - вы скажете. Пусть! Только, право,
Три имени разных быть должно у кота.
Может имя домашнее быть безыскусным:
Что ж, семья об удобстве здесь печься вольна,
Скажем, Питер, Алонзо, Билл Бейли, Августа –
Вот разумные, будничные имена.
Ну, а впрочем, кому-то для пущего шика
И экзотика тоже, пожалуй, нужна:
Скажем, Зевс, иль Платон, иль Деметра, иль Ника –
Вот добротно-обыденные имена.
Только кошке нужно и особое имя,
Благородней, точней. Да и то ведь сказать,
Ей же нужно гордиться усами своими,
И держать хвост трубой, и себя уважать.
И подобных имен есть огромное множество:
Сладкоежка, Ревун, Полотер, Салабон,
Грозный рык, Сладкий лик или Пегая рожица –
Вот примеры таких уникальных имен.
И последнее имя. Заметим при этом:
Человеку его нипочем не узнать.
Никакая наука не даст вам ответа –
Кошка ж знает его, только будет молчать.
Если кошка сидит, погруженная в мысли,
То причина тому, уж поверьте, одна:
Размышляет она лишь об истинном смысле,
Что скрывают, таят и хранят имена.
Несказанно-сказанно-
Никем не узнанные
Сокровенно-особенные имена.
Перевод С.Г.Дубровицкой

Есть в книге и стихотворение, словно к нашему случаю написанное: «Кот Второзаконие». Оно большое, и я привожу из него лишь две строчки:

Второзаконие любит сидеть
На улице главной во дни торгов…

«И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым» (Быт.2,20).
И почему-то припомнился не к месту коротенький и очень грустный рассказик, похожий на «былинку», моего любимого писателя Владимира Николаевича Крупина.
МУСЬКА
Муська — это кошка. Она жила у соседей целых восемнадцать лет. И все восемнадцать лет притаскивала котят. И всегда этих котят соседи топили. Но Муську не выбрасывали: хорошо ловила мышей. Муська после потери котят несколько дней жалобно мяукала, заглядывала людям в глаза, потом стихала, а вскоре хозяйка или хозяин обнаруживали, что она вновь ждёт котят и ругали её: «У, зараза!» Чтобы хоть как-то сохранить детей, Муска однажды окотилась в сарае, дырявом и заброшенном. Котята уже открыли глазки и взирали на окружающий их мусор, а ночью таращились на звёзды. Была поздняя осень. Пошёл первый снег. Муська испугалась, чтоб котята не замёрзли, и по одному перетаскала их в дом. Там спрятала под плиту в кухне. Но они же глупые, выползли. И их утопили, уже прозревшими. С горя Муська даже ушла из дому и где-то долго пропадала. Но всё же вернулась.
Хозяева надумали продавать дом. Муську решили оставить в дому, стара, куда её на новое место. Муська чувствовала их решение и всячески старалась показать, что она ещё нужна. Особенно сильно стала охотиться на мышей. Приносила мышей и подкладывала хозяевам на постель, чтоб видели. Её за это били.
Утром Муську увидела мёртвой. Она лежала рядом с огромной, тоже мёртвой, крысой. Обе были в крови. Крысу выкинули воронам, а Муську похоронили. Завернули в старое, ещё крепкое платье хозяйки и закопали.
Хозяйка перебирала вещи, сортировала, что взять с собой, что выкинуть, и напала на старые фотографии. Именно в этом платье, с котёнком на коленях она была сфотографирована в далёкие годы. Именно этот котёнок и стал потом кошкой Муськой. Владимир Крупин
      
         ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ
«Нельзя! Ко мне! Назад!..» Не сберегли, однако –
Семь черненьких щенят нам родила собака.
Топила я щенков вот этими руками.
Ведро, вода, чулок. В чулке – щенок и камень.
Так нужно, только так. Не оставлять дворняжек -
Им хуже всех собак. Удел бедняжек тяжек.
Хорошеньким щенком потешатся немного
И выбросят потом. И заведут бульдога.
Последний… Он молчком пристраивался снизу,
Набухан молочком, за семерых облизан.
Как жаль, что не бульдог, «Гулять пора! Светает».
Ошейник, поводок и наша ложь святая.
Собака не шутя безумствовала в лифте:
«О, где мое дитя! Отдайте, не губите!»
… Собака смотрит вниз. А мы пред нею плачем.
Как облако повис щемящий писк щенячий.
Сил не было терпеть. Соски ее опухли.
Забыла все теперь среди костей на кухне.
Живется ей легко. И только писк похожий,
Услышанный мельком, всегда ее тревожит.
Зоя Эзрохи, СПб

                (открытка лося есть)
       «… И ЖАЖДАЛ СХВАТКИ, ЕЩЕ НЕ ЗНАЯ, ЧТО УБИТ»
Человек – удивительнейшее существо: он заполонил белый свет признаниями в любви как в стихах, так и в прозе, но безжалостно уничтожает все, что составляет его живое окружение. Мальчик жука умертвил. Узнать его он хотел. Мальчик птичку убил, чтобы ее рассмотреть. Мальчик зверя убил только для знанья. Мальчик спросил: может ли он для добра и для знанья убить человека? Если ты умертвил жука, птицу и зверя, почему тебе и людей не убить? Николай Рерих †1947

Из инструкции охоты на лося: «Самый крупный представитель семейства оленей. Длина его тела достигает 3 м, высота 2 м, вес до 500 кг. Отстрел лося производится строго по лицензиям, чаще всего коллективными способами - загонами и с лайками. Каждый охотник, встав на номер, заряжает ружье и указывает свое место соседям справа и слева и не имеет права покидать свой номер до сигнала «отбой». Лось крепок на рану, поэтому стрелять по нему нужно только из нарезного оружия. В начале охотничьего сезона, когда снега неглубокие, на лосей охотятся с подхода или скрадом вдвоем–втроем. В некоторых областях на лосей охотятся с лайками, которые удерживают зверя до подхода охотника. Один из способов охоты на лосей называется охота на реву. Этот вид охоты открывается, когда начинается брачный период у лосей. Открытие охоты на лося на реву - конец августа или первая половина сентября. Срок проведения около двух недель. Охота на реву проводится в вечернее время или перед рассветом. Ориентируясь на голос лося, охотник старается подойти к лосю на расстояние выстрела. При этом брачные призывы лося по сравнению с его сородичами (европейским оленем, маралом, изюбрем) значительно тише и напоминают стон или хрюканье, слышимый только на расстоянии 100-400 метров. Также может использоваться охота на вабу. Охотник подманивает животное, имитируя рев самки или соперника». Стоимость трофея с рогами до 10 кг – 61 000 рублей; больше 10 кг – 82 000 рублей.

   СОХАТЫЙ
Загнали. Выследили. Взяли.
На три прицела… Шесть стволов
Ему жаканы в бок послали.
А он все шел. Все шел на зов.
Ах, как он шел! Упрямо, дуром,
Рогами ветки раздирал,
Уверенно ломил на дула
И зло опасность презирал.
И поняли: он с целым миром
Сейчас сразиться был готов,
И с перепугу били мимо
Шесть неуверенных стволов.
Ломались ветки и трещали
Под натиском его рогов…
И снова перезаряжали
И били с десяти шагов…
Прорвал подлесок, и тогда-то
Вдруг все увидели его,
Как он стоял, седой, горбатый,
И не боялся ничего.
На ровной выбитой площадке
Он, не прощающий обид,
Стоял один и жаждал схватки,
Еще не зная, что убит.
Павел Булгаков

       ЛОСЬ
Лось заблудился. Он бежал по городу.
И страшен был асфальт его ногам.
Лось замирал, надменно вскинув морду,
Навстречу фарам, крикам и гудкам.
В обиде тряс скульптурной головой.
То фыркал, то глядел на всех сердито.
Гудели, как набат, его копыта,
И боль его неслась по мостовой.
А город все не отпускал его…
А за домами лось не видел леса.
Он на людей смотрел без интереса,
Утрачивая в страхе торжество.
И, как в плечо, уткнулся в старый дом.
А над столицей просыпалось утро.
И кто-то вышел и сказал: - Пойдем…-
И было все так просто и так мудро.
И доброту почувствовав внезапно,
За человеком потянулся лось.
И в ноздри вдруг ударил милый запах,
Да так, что сердце в радости зашлось.
Вдали был лес… И крупными прыжками
К нему помчался возбужденный лось.
И небо, что он вспарывал рогами,
На голову зарею пролилось.
Андрей Дементьев

ВСЕВИДЯЩЕЕ ОКО
Тринадцатого сентября
В седьмом часу в лесу
Багрянородная заря
Заискрила росу.

И, обойдя корявый пень,
Чуть-чуть наискосок
Спустился к отмели олень
На хрустнувший песок.

Он легок был и тонконог,
Но не из молодых:
Имел по восемь каждый рог
Отростков узловых.

Шестнадцать, значит, над собой
Держала голова,
А над зеркальною рекой
Их стало тридцать два.

Когда поплыл по лону вод
Он через шесть минут,
Казалось, что не он плывет –
Рога одни плывут.

Проплыл, воды не замутив,
И гордо вышел там,
Где изгибается залив
К самшитовым кустам.

Оттуда на него смотрел
Теперь в последний раз
Через оптический прицел
Любующийся глаз.
Николай Моршен

 Из инструкции: «Будучи отлично вооружена крепкими плотоядными зубами и длинными острыми когтями, рысь является очень сильным хищником в наших лесах. От ее острых зубов не спасает ни быстрота бега дикой козы, ни сила такого крупного животного, как лось. Рысь нападает на свою жертву из засады или с дерева над тропой, где она подолгу, терпеливо поджидает добычу».      
      
  БРАКОНЬЕРУ
Рысь уши прижала, как рысь,
Прыжком смертноносным чревата…
Охотник! Поостерегись!
Рысь в ловкости не виновата.

Ты взвел обреченно курок.
Ты сердце доверил металлу.
Ты сам отсчитал себе срок,
Видать, твоя доля устала.

Видать, на роду суждено
Погибнуть в свое оправданье
Тебе, кто утратил давно
Сочувствие и состраданье.

Охотник! В российских лесах
Нехрустка подстилка лесная.
Она упокоит твой прах,
Ни злобы, ни мести не зная.
Раиса Романова

Из инструкции: «Рысей с успехом можно отлавливать в капканы. Выследив, что звери ходят на добытое ими мясо — тушу лося, марала или другого животного, — капканы нужно ставить на пробитой ими тропе.
Лучшие капканы для рысей, как и для волков, № 5, предпочтительнее рамочные. Их следует хорошо обработать: очистить от ржавчины и проварить в котле с хвоей ели или сосны. Носить такие капканы нужно в чистом холщевом мешке или сумке, работать обязательно в чистых холщевых рукавицах».
    
      ЕГЕРЬ
Долго рысь волочила капкан,
Но легла, затаилась в логу,
Диким посвистом свищет буран,
Шапки сосен трясет на бегу.

Заметает беглянка следы,
Только нюх у собаки остер,
А стволы у двустволки тверды,
И отточен, как ветер, топор.

Вдруг собака ликующий зов
Со звериным урчаньем слила,
И на уровне черных стволов
Кошка, лапу подняв, замерла.

Зарычала, оскалясь: - Не тронь! –
Напружинилась перед прыжком,
Но ударил под сердце огонь,
И в сугроб повалилась мешком.

Я обратно пошел, волоча
Тушу зверя. Пуржило сильней,
И за полночь уже постучал
Я в закрытые двери сеней.

Вот и все. На родимый порог
Я угрюмо патрон положил,
А потом себя водкой обжег,
Словно что-то в себе потушил.
Сергей Зяблицев

        ОХОТА
Затравлен волк, но страшен он,
На жизнь отстаивая право!
Охотники со всех сторон,
В кольцо сжимается облава.

И свора псов издалека
За ним идет по следу твёрдо,
И видно, как у вожака
Свисают клочья пены с морды.

Деваться некуда. Тупик!
Волк молча ждет, угрюмо щерясь.
Дрожит малиновый язык,
И челюсть лязгает о челюсть.

Седое брюхо подобрав,
Метнулся он рывком коротким,
И рухнул наземь волкодав,
Хрипя разодранною глоткой.

Загривок вздулся, как бугор…
Отпрянула собачья свора.
Так что же ловчий до сих пор
Курки не взводит до упора?!

И грянул выстрел! В плоский лоб
Ударил жаркий град картечи.
Уткнулся с ходу волк в сугроб,
Вскричав почти по-человечьи.

Из-под полуприкрытых век
Зрачки как тусклые стекляшки.
Собаки лижут красный снег,
Дыша отрывисто и тяжко.

Я не охотник. Не привык.
Меня не увлечешь кровавой,
Под улюлюканье и крик,
Старинной егерской забавой.

О, слабость доблестных мужчин, -
Всем скопом взять, с весёлой злобой!
Нет! Грудь на грудь! Нет, чтоб один
И на один… Вот так попробуй!
Алексей Кафанов

             РАССТРЕЛ БЕЗДОМНОЙ СОБАКИ
Из многих пестрых видеосюжетов, которыми нас кормит телевизор, засел осколком в памяти один, где люди в серой милицейской форме бездомную собаку расстреляли у мусорного бака во дворе. Она сначала всё хвостом виляла и взвизгнула, когда раздался выстрел, ей лапу перебивший. А потом всё поняла и поднялась. И молча стояла и смотрела безотрывно на тех или сквозь тех, кто убивал… Конечно же, бездомная собака, расстрелянная где-то на помойке, - не более чем капля. Но и всё ж собаки умирают нынче стоя. А люди, утеряв свой прежний облик, иное обретают естество, столь чуждое и страшное, что разум смущается и сердце замирает, пытаясь в бездну правды заглянуть. Екатерина Полянская, СПб
      ЗАПОВЕДЬ
Меня бабка учила в мои детские дни: «Все живое, что есть, - сбереги, сохрани! Зверя в поле и рыбу в струистой воде, а иначе не будет талану нигде! В лихолетье, в ненастье и в весенний потоп сохрани их, родимых, - обернется потом! Матки-птицы гнездо не зори, не тревожь – будешь духом ты чист и собою хорош! Все едино в природе – и зверье, и кусты… Не высушивай корни! Не губи красоты!» Нету бабушки. Холмик. Оградка. Трава. Только заповедь бабкина в сердце жива! Я когда-нибудь тоже к закатным годам эту заповедь внукам своим передам, чтобы жизнь, как и прежде, свершала круги: «Все живое, что есть, - сохрани, сбереги!..» Виктор Корытный

«С возрастом отец все более предпочитал блуждание по лесам общению с людьми. Он не боялся лесных зверей, и, я думаю, что они принимали его за своего. Как-то раз, когда он сидел на пеньке, он услышал сзади тяжелые шаги, но не шелохнулся и не оглянулся. Затем услышал глубокий вздох за своей спиной. И кто-то большой и тяжелый надавил ему на плечо. Отец, продолжая сидеть неподвижно, скосил глаза влево, увидел большую морду лося, который уперся подбородком на его плечо. Постоял лось, подышал, поднял голову и так же тяжело ступая, отправился назад». Надежда Полякова, повесть «Скажи мне: кто я?» СПб

Стоимость трофеев. Лось:
С рогами весом до 10 кг – 61 000 рублей;
С рогами свыше 10 кг    - 82 000 рублей…

      «ОТ ПОСЛЕДНИХ ИЗВЕСТИЙ ДО ПОСЛЕДНИХ ИЗВЕСТИЙ»
Опять по радио плохие новости – там наводнение, здесь ураган… Опять приходится без добрых снов вести сквозь ночь осеннюю дум караван. Ах, думы-думушки! От вас не спрятаться ни в книжку мудрую, ни в брех газет… Наверно, вправду, к закату катится недавно радостный наш белый свет. А, впрочем, радостным бывал не часто он. Порой и радугу пятнала грязь. Но сердце верило, что станет счастливо, и к дали солнечной душа рвалась. Плохие новости… Труднее ловится на наши удочки удач сазан… Вот и приходится без добрых снов вести сквозь ночь кромешную дум караван. Анатолий Ансимов

              ПОСЛЕДНИЕ ИЗ 100 НОВОСТЕЙ ДНЯ:
9:45 Тела погибших в авиакатастрофе в Коми доставят в Ухту для опознания;
09:42 Организаторов «Марша несогласных» обвинили в терроризме;
09:42 Обнаружены тела всех 11 граждан Белоруссии, находившихся на борту Ил-76, сбитого в Сомали;
09:11 Под Тверью при столкновении четырех автомобилей погибли три человека;
09:11 Россия перешла на летнее время;
09:05 На Командорских островах произошло землетрясение;
09:03 В Варшаве прошла акция протеста против размещения в Польше американской ПРО;
09:01 Следствие: женщин в Шатойском районе расстреляла разведгруппа;
08:59 На «Ульяновской» стабилизировался уровень метана;
08:57 В результате землетрясения в Японии пострадали более 70 человек;
08:54 Торнадо в США уничтожают дома, обрывают провода и вызывают пожары;
08:42 Смертник протаранил полицейский участок в Багдаде: 11 погибших;
08:35 В Ставропольском крае произошла авария, без газоснабжения остались 10 тыс. человек;
08:47 В Китае на шахте погибли 15 горняков;
07:41 Украина - голубая столица европейского масштаба: мальчики по вызову – товар относительно недорогой;
07:20 Секс-шоу беременной солистки «ВИА Гры»;
07:14 Сомалийские боевики сбили белорусский самолет;
06:47 В США составлен «рейтинг танков всех времен»: советский Т-34 признан лучшим;
06:46 Москва: из-за пожара в ночном клубе погибли 10 человек, спасено 150;
06:25 Каждая пятая женщина в мире была изнасилована в возрасте до 15 лет;
05:50 У берегов Японии произошло землетрясение;
05:28 Старика, сменившего пол, не пустили в самолет;
05:00 Найдены тела погибших в катастрофе Ми-8;
05:00 Качать все больше нефти и газа на экспорт безсмысленно в ситуации, когда государство эти деньги отправляет за границу;
03:54 В водах Японии тонет российское судно;
03:27 В Британии отметят 200-ю годовщину об отмене работоторговли;
02:28 В Йемене из-за урагана погибли 12 человек;
02:05 Американка раскормила своего сына до неузнаваемости; 
01:30 Организаторы «Марша несогласных» в Нижнем Новгороде Илья Шамазов и Юрий Староверов отпущены из Саранского изолятора ФСБ;
01:20 Германия ждет от Ирана освобождения британских моряков;
00:13 Иран готов к переговорам, но без предварительных условий;
-4:18 «Фокус» опубликовал Топ-100 миллиардеров Украины;
21:40 Скончался актер Геннадий Бортников.

                ИЗВЕСТИЯ
От последних известий до последних известий все как будто в порядке, все как будто на месте. Люди заняты жизнью, делами привычными в соответствии с опытом и своими обычаями. В этот час на сферической нашей обители происходят чреватые взрывом события. А покуда событья не стали известьями, люди прячут тревогу за спорами, песнями, люди делают дело – корчуют, ворочают, боронуют, вальцуют, рыбачат и прочее, дышат, смотрят, едят, вспоминают забытое, что, по сути, и есть основные события. Не впервой им заглядывать в черные бездны. А событья – ну что же, они неизбежны, а тревоги – ну что же, не меньше их будет: это честная плата за то, что мы люди. Просто надо держаться по возможности вместе от последних известий до последних известий. Павел Грушко.
Но уйдём на время от грустного и трагического. Новости ведь тоже можно подавать по-разному, не в лоб, как теперь, а постепенно - и даже в шутливой форме:

       ИЗВЕСТИЕ
С турнира скачет граф домой.
Ему навстречу, сам не свой,
Его слуга идет и плачет.
«Скажи-ка, что всё это значит?
Куда направился, дружище?»
«Иду искать себе жилище».
«А что стряслось? Ответь толково».
«Да в общем ничего такого.
Но, испустив последний вздох,
Любимый пёсик ваш издох».
«Не может быть!..Совсем щенок!
Он что, внезапно занемог?»
«Ему попытом вдарил смаху
Ваш верный конь, поддавшись страху».
«Мой конь всегда был храбр и смел.
Кто напугать его посмел?»
«Сыночек ваш, премилый крошка,
Когдабросался из окошка».
Моя супруга, верно, с ним?»
«Да нет. Её хватил кондрашка,
Когда угробился бедняжка».
«О, горе! Горе мне! О, Боже!
А дом остался на кого же?»
«Какой там дом! Сгорел дотла.
Там только пепел и зола.
Пожар внезапно начался.
Огонь страшенный поднялся.
Он всё спалил и всё пожег.
А я со всех помчался ног –
И выжил, - Господи, прости! –
Чтоб вам сие переподнести».
Анастазиус Грюн, Австрия †1876
         
             «ВЧЕРА ЕЩЕ В ГЛАЗА ГЛЯДЕЛ…»    
Я очень давно хотел бы поразмышлять на тему, которая считается если не запретной, то желательной, чтобы ее почаще обходили стороной. Однако, увы, мир насыщен мужским и женским началом. Сам Господь сделал нас разными как физически по плоти, так и по тонкости восприятия духовного мира. «Женское тело отличается от мужского не половыми органами, а каждой складочкой, каждым пальчиком – кровинкой, душком, черточкой, волоском. Женское тело – совсем другое существо, чем мужское тело». В.Розанов. Мужчин и женщин всегда тянуло и в то же время отталкивало друг от друга.

- Хочу целоваться!
- А с кем?
- Ой, ты, мама, какая?!
Откуда я знаю,
кто будет моим женихом?!
Невестится девочка. Тонкая стала. Тугая.
Другая такая и думает все о другом.
Надежда Мирошниченко, г.Сыктывкар

У одного ученого я нашел интересное объяснение, почему один молодой человек нравится или не нравится девушке при первой же встрече: оказывается, мозг особы, независимо от нее, срабатывает, как компьютер – рост, цвет волос и глаз, тембр голоса, жесты, походка и сотни других параметров в миллисекунды просчитываются в девичьей головке на предмет… будущего потомства.

        ОКОНЧАНИЯ
  Я говорю: «пошел», «бродил»,
А ты: «пошла»,
                «бродила».
И вдруг как будто веянием крыл
Меня осенило!

С тех пор в себя прийти не могу…
Все правильно,
                конечно,
На этом «ла» ты на каждом шагу
Подчеркивала:
                «Я – женщина!»
Илья Сельвинский
               ЖЕСТЫ
Как они выразительны, рук падежи,
междометия глаз, губ глагол откровенный.
Трудно ими поведать о сути вселенной,
Но легко – о любом состоянье души.
Можно так потрясающе громко молчать,
так вздохнуть, так взглянуть, так чуть двинуть межбровьем,
так со лба отстранить непослушную прядь –
что покажется всякая речь пустословьем.
Валентин Попов


Конечно, кроме физической привлекательности, существует душевная и духовная близость, но как она происходит, я не знаю. Девушка после встречи говорит подруге: «Да не нравится он мне!», приводя порой надуманные детали. И гениальный сибарит В.В.Розанов написал: «Любить – значит «не могу без тебя жить», «мне тяжело без тебя», «везде скучно, где не ты». Это внешнее описание, но самое точное. Любовь вовсе не огонь (часто определяют), любовь – воздух. Без нее – нет дыхания, а при ней дышится дегко. Вот и все». Двух сумасшедших затяжной роман… Свиданья у окна раздачи пищи, за фикусом – продавленный диван, подъем, обход, поверка… В том жилище, где шествие согбенных серых спин, ног шарканье по плитам коридора,где в воздухе слова «аминазин», «электрошок» - стоят живым укором тебе и мне – две тени у окна, до потолка замазанного белым. Им только тень от облака видна, да ветки тень… Но разве в этом дело. Мы сказачно богаты… Нам ли, нам завидовать безумцам… В дождь ли, вьюгу вольны уйти, остаться… Но словам не прозвучать: «Они нужны друг другу». О смилуйся, дежурная сестра, шуршашая халатом белым мимо. Присядь за стол, усни и до утра забудь о нарушении режима. За окнами всегдашняя зима (которая – они уже не знают). Они вдвоем… Им не сойти с ума, о сумасшедшем мире вспоминая. Наталья Перевезенцева.
Я искал у философа цитату, где он говорит о слиянии мужчины и женщины как вершины любви; что Господь не зря сделал нас разными и одарил влечением друг к другу, и наслаждением от обладания друг другом, но не нашел. Да это и к лучшему. Помню только, что Розанов подчеркнул, что если бы все люди воздерживались, то и детей бы на свете не было.

Замыслив, как убийство, обладанье,
Я злой мечте противиться не мог
И в улице, не знающей названья,
Нетерпеливо обрывал звонок.

И наступило вдруг оцепененье,
И ты, белея, подошла ко мне,
И вековечный холод преступленья
Прошел мгновенно по моей спине.

Как будто мир как рухнувшее зданье
Иль ураган, ломающий тростник,
И я – убийца с хриплою гортанью,
И слышу жертвы пересохший крик.

Приснится разве? Сон жесток и долог,
А вот пока спрошу начистоту:
Укажешь ли, премудрый криминолог,
Всех, перешедших смутную черту?
Сергей Марков †1979

Мужчин и женщин всегда тянуло друг к другу, словно разнополюсные заряды в электрическом поле; и внезапное отталкивание вчера любимой не редкость; и это будет продолжаться столько, сколько продлится жизнь на земле.

Вчера еще в глаза глядел,
А нынче – все косится в сторону!
Еще вчера до птиц сидел –
Все жаворонки ныче – вороны!

Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»

И слезы ей – вода, и кровь –
Вода в крови, в слезах умылася!
Не мать, а мачеха – Любовь:
Не ждите ни суда, ни милости.

Увозят милых корабли,
Уводит их дорогая белая…
И стон стоит вдоль всей земли:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»

Вчера еще – в ногах лежал!
Равнял с Китайскою державою!
Враз обе рученьки разжал –
Жизнь выпала – копейкой ржавою!

Детоубийцей на суду
Стою – немилая, несмелая.
Я и в аду тебе скажу:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»

…Все ведаю – не прекословь!
Вновь зрячая – уж не любовница!
Где отступается Любовь,
Там подступает Смерть-садовница.

Само’ – что дерево трясти! –
В срок яблоко спадает спелое…
- За все, за все меня прости,
Мой милый, что тебе я сделала!
Марина Цветаева  †1947

Разговор идет, конечно, о настоящей всепожирающей любви, когда, по-моему, человек заболевает непонятной болезнью, схожей с сумасшествием, худеет на глазах и вполне может умереть без ответных чувств. Но давайте взглянем по-розановски на закат любви: «Любовь есть взаимное пожирание, поглощение. Любовь – это всегда обмен – души-тела. Поэтому, когда нечему обмениваться, любовь погасает. И она всегда погасает по одной причине: исчерпанности матерьяла для обмена, остановке обмена, сытости взаимной, сходства-тождества когда-то любивших и разных». Зубцы, сцеплявшие влюбленных, стерлись, они работают вхолостую. Отсюда вспыхивают измены, как последняя надежда любви. Иногда эта измена поправляет износившийся зубчик, и любовь может продлиться до конца дней.

РОМАН В ТРЕХ ЧАСТЯХ, С ЭПИЛОГОМ
Нескладица жизни. Она в разводе.
Он женат. Теща больна.
Куртка легкая не по погоде.
Рыжая крашеная седина.
Негде встречаться. Зал ожиданья.
Суетно. Смутно. Старый подъезд.
Метели надсадное завыванье.
Кинотеатр на триста мест.
Тревожно. Что-то должно случиться.
Жена нападает на тайный след.
И наконец городская больница.
Можно встречаться. А жизни нет.
Лев Озеров

Чего там греха таить, в жизни обывателя и не такое случается. Есть и другой пример: Встретила изменщика. Светало. Положила руку на чело. И, дрожа от жалости, шептала: «Так бывает. Это ничего…» Ну а он, не ожидавший чуда, доплетая оправданий нить, вдруг умолк, поняв, как это худо – коль возьмется женщина казнить. Николай Дмитриев.
Простила жена – думаю, простил и Господь.

† «Прелюбодейство нарушает условия брака, унижает благородство детей, расторгает родственные связи и расстраивает жизнь человеческую». Прп.Исидор Пелусиот, IV век.

Но часто бывает и так, что расплачиваться за распутную семейную жизнь изменщику или изменщице приходится еще при жизни:
Она умирала от рака. Однако еще улыбалась, еще говорила. Она не боялась грядущего мрака – жила в ней какая-то темная сила. И муж, исхудавший, склонялся над нею, кормил ее с ложечки – тихий и жалкий, и нес ей лекарства, от страха бледнея, и все повторял свои «елки-моталки». Она изменяла легко и безстрашно, всегда повторяя коронную фразу: «Тебя не люблю я. Но это не важно!» Она истребляла любовь, как заразу. И вот он – единственный. Нежный и кроткий. Сидит отрешенно, уставившись в точку. Она обозлилась: «Да выпей ты водки! Мне тоже плесни, чтоб не пить в одиночку!» Она не боялась ни рая, ни ада. Она не боялась ни черта, ни Бога. И лишь от невинного мужнего взгляда в душе поднималась глухая тревога. Сознаться б – во всем. И покаяться – разом. И сердце наполнится чистой любовью. Да он не поймет. Да и знать не обязан. Она улыбалась. И харкала кровью. И муж улыбался и гладил ей руку, глядел на нее, откровенно жалея. И эту запретную смертную муку ей вынести было всего тяжелее. Она умерла, не сказавши ни слова. И дети и муж безутешно рыдали. И было лицо ее бледно-сурово. И дети святою ее называли. Лев Таран.
† «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог» (Евр.13,4).

Но я совсем не об этом хотел написать! Вот ведь куда завел меня играющий глубочайшими мыслями на бумажных клочках эквилибрист-философ Василий Васильевич Розанов. Теперь уже ничего не осталось у меня от тех выношенных мыслей, которыми я хотел с вами поделиться. И все равно: читать Розанова, пытаться спорить с ним – задача и трудная, и занимательная,и поучительная – он очень верно, точно и оригинально мыслит. А о том, что я хотел сказать, как-нибудь в другой раз…
          
ОТКРОВЕНИЕ
А может быть, любовь – скорее свет гасить,
И в койку, на диван, в постель, под одеяло!
О, жадность пустоты! Тупая волчья сыть!
Копытцами сучит хихикающий дьявол!

Скажи мне, духовник, зачем нам плоть дана?
Затем, чтоб в прорубь! В снег!
Чтоб стать святым, безполым?
За годом год идет, идет за веком век,
Зачем учил пророк нас жечь сердца глаголом?

В чем истина? В чем смысл калейдоскопа дней?
Бахвалится кулик – всяк на своем болоте.
А жизнь моя прошла. Так что же было в ней
Прекрасней и светлей, чем жаркий праздник плоти…
Надежда Полякова †2007, СПб
* * *
Этой «былинке» просто необходимо церковное пояснение.
   
       «Истиная любовь – чувство религиозное»
Нелегко мирянину отрешиться от некротического гипноза лунного света розановской «религии плоти» - его дерзостный бунт против Христа, соблазнительно предначертал надвигающийся гедонистический праздник высвобождения «плоти» - демократически-демоническую «сексуальную революцию» нашего времени. Однако «плоть» вовсе не есть «тело». «Плоть» - это искаженная грехом природа нашей телесной и душевной жизни. Тело же свято и божественно, тело – это храм души и сонаследник вечности. Забвение человеком своей божественной идеи, осквернение формы, утрата целомудренного восприятия бытия -  погружение в «плоть» и есть тяжкий грех богоотступничества человечества.
Ущербность розановского мироощущения  в том, что по-фрейдистски примитивно опуская всю многомерность человеческой  любви, с его точки зрения, всем христианам (и не только монашествующим) как бы изначально предписывается быть бесполыми: «Могущественной половой любви отказали в благословении» (Н.А.Бердяев). Однако половое чувство не только неизбежно в любви, но оно и благословенно в ней. Но печально, если союз между мужчиной и женщиной строится исключительно на нем. «Одно дело собака на цепи, охраняющая дом, а другое дело – она у меня на столе с четырьмя ногами, пожирающая мой обед» (С.И.Фудель).
Всякая истинная любовь есть по самому ее существу религиозное чувство – святое и непорочное. Для любви все злое, дурное в живом существе есть только умаление, искажение его истинной природы. Однако наш «великий и могучий» русский язык удивительно безпомощен и неразборчив в вербальном выражении этого чувства. Одним и тем же словом определяется и высочайшая жертвенность, и примитивная животная похоть. Даже по-деловому скупой и лаконичный английский, и тот четко вычленяет двумерность: «sex – love». Греческий же язык – язык Евангелия, знает, по крайней мере, три компонента, которые, соответственно, обозначают и составляют вектор Любви. Это: «эрос» - телесная страсть, природно-инстинктивная устремленность человеческой души, «филия» - доброта, душевная близость, взаимная привязанность, любовь встречи с человеком в конкретном образе выделенного бытия; «агапе» - духовное единение, добросердечие, любовь за всех и независимо ни от чего.
Они различаются и по объему: объект «эроса» индивидуален, «филия» охватывает особый круг единодушных, «агапе» направлена на всех людей, на любого ближнего, который оказался поблизости. Различаются они также по нравственному направлению: «эрос» есть любовь восходящая, устремленная снизу вверх и направленная на обладание предметом любви; «филия» есть любовь уравнивающая, она и возможна только между равными, каковыми являются друзья и единомышленники; «агапе» есть любовь нисходящая, жертвенная, милующая.
Эротическая любовь, при всей ее силе и значительности в человеческой жизни, есть лишь зачаточная и преходящая составляющая истинной Любви в намеченном выше смысле. И для того, чтобы могло произойти то неизреченное чудо встречи двух людей, не просто объединенных экстатическим половым наслаждением, а вкусивших сопричастности одного и того же Бытия, существует долгий и нелегкий путь религиозного преобразования эротической любви в ее высшие формы. В этом таинственном богочеловеческом процессе преображения любви и состоит то, что называется  в христианстве «таинством брака»…
И, по-видимому, совсем уж невозможно объяснить абсолютно мирским людям, обремененным культом сиюминутного наслаждения и лихорадочными поисками денежного места под солнцем, те удивительные духовные состояния монахов-аскетов, когда в процессе правильной и интенсивной духовной жизни одухотворяется не только душа, но и само тело. Именно эти духовные вершины, недостижимые в мире, даруют человеку высшее блаженство, обрести которое можно лишь находясь вне совокупности страстей и забот, неизбежных в браке: †«Самые роскошные и прекрасные цветы можно вырастить только  в оранжерее, но они неспособны жить в условиях полевых». Свт. Игнатий Брянчанинов.
 
С любовью о Господе, Сергий Шалберов
диакон Измайловского Свято-Троицкого собора СПб

(фото на могиле Пуляева на Лычаковском кладбище, в парке)
«БРИГАНТИНА ПОДНИМАЕТ ПАРУСА»
Поразительная штука – память! Еще минуту назад переживал душеспасительный совет диакона Сергия Шалберова, как избежать городского шума и найти свое селение тишины духа, как оказался откинутым на сорок лет назад, во Львов, где проучился после Польши девятый, десятый и одиннадцатый классы с 1963 по 1966 годы. Львов, бывший польский город с населением в полмиллиона человек, по-своему красив и, как мне тогда говорили, «это маленький Париж». Теперь, побывыв в столице Франции не один раз, могу сказать, что доля правды здесь есть.
   
ЛЬВОВ – ГЛАЗАМИ ТУРИСТА
Судя’ по звукам местной речи,
Я где-то в Запорожской Сечи,
Но вижу двориков детали я,
И дышит вкруг меня Италия.
Шагну, и, как в волшебной сцене,
Я в старой моцартовской Вене,
А прейду в другой квартал –
Мир Андерсена рядом встал,
И тут же озарились ярко
Со всех сторон глубины парка,
Откуда поворот мгновенный.
Так он всегда нежданно нов,
Неповторимый город Львов!
Александр Солодовников †1974

Это было время лавсановых брюк с «вечной» стрелкой, нейлоновых рубашек, появления первых «Спидол» с выдвигающейся антенной, болоньевых плащей, узконосых, с обрубленным носом туфель (ничего не напоминает?),фантастики Рэя Бредбери, очень плохих магнитофонов и погоней за первыми записями Битлз, Элвиса Пресли, сестер Берри, Джонни Холидея, Кони Фрэнсис, Рэя Чарльза и других открывателей мира рок-н-ролла для подростков из великого СССР. Из советских это было время Муслима Магомаева, Высоцкого, Окуджавы и безчисленных побед киевского «Динамо» на просторах Родины и даже за границей. Достать что-либо иностранное было невероятно трудно: во-первых, нужны деньги и немалые, во-вторых, их привозили африканцы, которые учились во львовских вузах, поэтому знакомство с одним из них считалось престижным. Поэтому даже чуингам – жевательная резинка с красивой этикеткой - жевалась до тех пор, пока не ракатывалась шариками во рту.
Мы не были стилягами – да это слово уже отошло в прошлое, - но попижонить были не прочь, и всеми правдами и неправдами тужились казаться модными или оригинальными. Пытались танцевать запрещенный твист на школьных вечерах, покуривали «Аврору» или «Верховину», для храбрости на четверых распивали бутылку 0,5 вина цвета чернил за 99 копеек. «Бродом» был, конечно, центральный проспект от кинотеатра (название забыл) до «Леси Украинки». Так и фланировали до безконечности в поисках приключений. И, надо сказать, приключений хватало.
Мы жили в районе под названием «Новый Львов» - в квартале из новеньких разноцветных четырехэтажек. Впрочем, хватало тут и уютных коттеджей «за Польши’», а главной достопримечательностью был огромный парк «Зимние воды». Парки Львова вообще удивительны; в Питере нет ни одного, чтобы я мог сравнить их. Сбегая с крутого холма, парк с ухоженными дорожками, озером, освещением и множестовом скамеек создавал ощущение тишины и уюта. Но стоило отойти чуть в сторону, как ты попадал в настоящий лес, словно нетронутый человеком. Здесь были и глубокие заросшие овраги, и журчащий безконечную песенку ручеек, и полнейшая, как нам казалось безопасность пребывания в красивом уголке природы.
Именно родной парк стал местом наших постоянных встреч, разборок и песен под неумелую гитару.
      
СЕМНАДЦАТЬ ЛЕТ
Мальчики сгрудились возле гитары,
Словно барашки из общей отары,
Курточки, брючки, до плеч волоса.
Как неустойчивы их голоса.

Странная песня. Но дело не в том.
Песня как песня. А что же потом?
Там, где кончается звонкий куплет,
Там, где семнадцать кончается лет.

Кто-то волнуется: спать не дают.
Днями горланят, ночами поют.
Спите спокойно. Закройте окно.
Все совершается, что суждено.
Лариса Тараканова

Водки не пили, ножиков в кармане не было, но и пиво улучшало настроение, и мы орали нерушимой компанией свой отработанный репертуар. Вовка «Любчик», Валерка Каранов, мой сосед по дому, Володька «Чмок», лучший друг, Витек Пуляев, инвалид «Коротышкин», Валька Блудов, Вовка «Босый», Володя Панцерно, Юрка Топчиенко, я, Саня «Американец» - за стремление учить английский; имена остальных унесло время. Тем, с кем прошла наша юность, пожалуй, мы не всегда и припомним. И все же юность сама в нас сидит, словно жало, как ни стараемся, вырвать не можем. Наталья Карпова † убита в 1995. Пели разное – немного блатного для шику:

Пусть поломается железная пила –
Не для работы меня мама родила…

Пели «бандерское»:
В Красной Армии штыки чи найдутся?
И без нас большевики обойдутся…

Володька «Чмок» даже переиначил Окуджаву:
Когда мне невмочь пересилить беду,
Когда наступает отчаянье,
«Бычок» от «Авроры» в кармане найду,
Последний, случайный…

Пели про любовь…
Но больше всего любили «Бригантину» - наверное, за юношескую романтику:

Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза…
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса…

Капитан, обветренный, как скалы,
Вышел в море, не дождавшись дня.
На прощанье поднимай бокалы
Молодого терпкого вина!

Пьем за яростных, за непокорных,
За презревших грошовый уют.
Вьется по ветру веселый Роджерс,
Люди Флинта песенку поют.

И в беде, и в радости, и в горе
Только чуточку прищурь глаза, -
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса.

Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза…
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина поднимает паруса…
Павел Коган †1942

Мы не были хулиганами, но теперь-то я представляю, как боялись ходить в парк обычные люди, когда в лесном пространстве раздавались наши громкие веселые голоса. Даже вороны тучами снимались с высоких елей подальше от греха…
Я уехал из Львова в Питер в 1966, но вплоть до 80-го постоянно ездил к друзьям. Но наша дружба, казавшаяся вечной, все слабела и держалась только на алкоголе и воспоминаниях лихой молодости. Что я знаю о своих прежних друзьях? Валерка Каранов, драчун и забияка, после службы в армии пошел в милицию; Володька «Чмок» закончил Львовский политех по специальности «КВ» - «канализация и водоснабжение», что давало нам повод для шуток; Витек Пуляев женился в 18 лет и почти сразу погиб, когда ехал с отцом на новом мотоцикле с коляской; вскоре отец повесился, у Витька остался сынок; Валька Блудов бысто нашел жену, появился ребенок, и он первым отпал от компании; Саня Павлов года полтора отсидел в тюрьме, потом остепенился; как-то приезжал в Питер, но прежней близости уже не было; Вовка «Босый» тоже прошел через тюрьму, но в 80-м еще был живой, сирота Панцерно выучился на золотых дел мастера, а Юрка Топчиенко, наверное, обрел счастье со своей Наташей. Ну, обо мне вы кое-что и так знаете. Каждый из нас стал капитаном, и курс «Бригантины» каждому пришлось прокладывать в одиночку.
Слава Богу, мы не властны над нашей памятью: все помнит она, –  светлое, хорошее, плохое и не очень… Я медленно учился жить. Ученье трудно мне давалось. К тому же часто удавалось урок на после отложить. Полжизни я учился жить, и мне за леность доставалось – но ведь полжизни оставалось, я полагал, куда спешить! Я невнимателен бывал – то забывл семь раз отмерить, то забывал слезам не верить, урок мне данный забывал. И всё же я учился жить. Отличник – нет, не получился. Зато терпенью научился, уменью жить и не тужить. Я поздно научился жить. С былою ленью разлучился. Да правда ли, что научился, как надо, научился жить? И сам плечами лишь пожмёшь, когда с утра забудешь снова не выкинуть из песни слова и что посеешь, то пожнёшь. И снова, снова к тем азам, в бумагу с головой заройся. – Сезам, - я говорю, - откройся! – Не отворяется Сезам. Юрий Левитанский †1996

     «НЕ ПОДДАВАТЬСЯ, А СОБРАТЬ СИЛЕНКИ…»
Последние, самые трудные недели Великого поста. На сердце все тяжелее, все давит снаружи и изнутри, и даже храм не приносит облегчения. И мысли смутные, не мои, угрюмые какие-то мысли. Написал на православном форуме диакону Сергию Шалберову:
- Дорогой отец Сергий! Сколько сил тратится на изложение нужных мыслей на газетную и книжную бумагу мной и мне подобных! В результате получается ноль. Страна летит в пропасть, пир во время чумы продолжается, а мы все силы отдаем газете. Но вот закрыли наше слабенькое «Православное радио СПб», и народ всполошился – что делать? Я говорю: молиться. А они: мы будем подписи собирать. Я говорю: собирайте; я этой глупостью тоже в конце 80-х занимался, пока не поумнел. О молитве что говорить? Но я четок из рук не выпускаю и «бью воздух» по батюшкиному благословению. А дает это что-то или нет – не знаю и не очень-то хочу знать: нравится – и все. А усталость оттого, что нет передышки ни на минуту. Даже в отпуске, где-нибудь на лондонской травке, все равно о газете думаю и SMS-ки посылаю. Это же не работа – каторга! Даже корректора православного не в состоянии найти.
Нет, я на Господа не смею роптать, только сколько же лет мне мой окоп охранять? Когда смена-то придет? Уже и сил никаких нет. И все легкое поначалу делается трудным-трудным. Я ведь не монах, в конце концов – обетов не давал. Пусть и другие поробуют мою лямку тащить – глядишь, и понравится. Только поглядите, сколько православных крестики легче легкого носят и жизни радуются. А я – устал! Паломничать – устал, говорить с одними священниками – устал, смотреть на одни храмы-монастыри-иконы – тоже устал. В лес хочется – и вокруг никого! Никаких компьютеров, счет-фактур, монахов, мирян; только шмель в цветке жужжит-работает.

        ШМЕЛЬ
Винтовая лестница бутона
Делалась всё уже и тесней.
Пёстрый шмель, бубнящий однотонно,
Опускался с важностью по ней.

Вскоре оказался он под спудом,
В центре розы, в плотности витка.
И тогда с отчаяниьем и гудом
Стал трясти конструкцию цветка.

Падал набок и сгибал дугою
Тонкий стебель  из последних сил,
Но, дрожа пружиною тугою,
Тот его обратно возносил.

А когда, измотан долгой схваткой,
Резко заглушил свой баритон
И притих в темнице этой сладкой, -
Сам рскрылся медленно бутон.
Константин Ваншенкин

Вы выбрали свою долю – к вам и спасение ближе, я своей доли не выбирал: меня Господь Сам выбрал, поставил и не отпускает. Могу я хоть на пенсию пойти и годок-другой спокойной жизнью пожить? А то, как игрушка заведенная – пока завод не кончится и «лучшие годы – болезнь и работа – и мы летим». Или все на том свете, хотя о том свете никто из смертных ничего толком знать не знает.
Устал я… Никакого просвета нет, а что-то гонит: давай-давай! Пять газет делаешь, болячек много, но все равно давай, книги пиши, пока не помрешь от рака или железной трубы. Зато мучеником станешь, - просветил меня священник. Устал я… Да и ложь кругом – что в Церкви, что в миру. Хочу просто на травке полежать, отдохнуть от безпросветных проблем… ?.. Пусть не везет, пусть отвернулось счастье, держаться нужно – и любой ценой! Так до подхода регулярной части стоять погранзаставе головной. Не поддаваться, а собрать силенки, когда мы твердо знаем, что правы, перетерпеть – как бедной той буренке до первой, чуть пробившейся травы. Константин Ваншенкин

    - Дорогой о Господе Александр Григорьевич!
Скорблю сердечно, воспринимая ваши страдания и усталость от всех проблем и неудач! Тяжело и горько видеть, как умирает целая духовная эпоха, как все труднее делаются поиски десяти праведников. Мир возвращается к язычеству, однако изменить внешние обстоятельства мы не можем, поэтому все актуальнее становится утверждение «монастыря в миру» - узкого пути Евангелия для всех. А для этого нужно научиться нам всем непрестанно молиться – ведь это прямая заповедь апостола. Однако молитва требует тишины и внутри, и вокруг, поэтому она так трудна в наше шумное время. Современная городская жизнь вытесняет молитвенное правило, поэтому восстановить его можно, лишь непрестанно взывая к Богу краткой молитвой. Сумятица, бедлам, хаос! Немилосердно, без причины мир так теперь многоголос, что голоса неразличимы. Всеобщий ор, всеобщий гам среди всеобщего эфира, кликушество речей, реклам, как отрицанье тайны мира. Тяжелый рок, тяжелый век, не расставляя, впрочем, вехи, навеки тишину отверг и Божий сон о человеке. Гармония не стоит свеч! Нас потрясли другие ритмы! И все трудней в душе сберечь наивность слова и молитвы. Вера Бурдина.
 И Царство Божие ведь не в семье, не в деле, и даже не в Церкви – оно в душе каждого из нас: МЫ – ХРАМ БОЖИЙ.
Наше бытие промыслительно обречено Богом на скорбь еще при изгнании из рая – «в поте лица твоего будешь есть хлеб твой». Однако наш дух, таящийся где-то глубоко, должен быть всегда здоров и счастлив, и он способен стать таким. Чем больше внешнего страдания, тем труднее это, но и тем больше счастья в преодолении. И если проблемы у человека внешние, то Бог всегда даст силы их преодолеть – и потом они перестают не только давить, но даже напоминать. Это получается, как сквозь дремучий лес пробираться с улыбкой, насвистывая сквозь зубы. А вот если внутри ты несостоятелен, и внутри нет ни веры, ни молитвы–то…
Сил человеческих, конечно, всегда мало, но не забывайте о силах Божиих! Желаю вам скорее преодолеть духовный кризис – это как фурункул, скоро вскроется. Может быть, целебный духовно-практический опыт отца Романа приложится вам во исцеление?
Да приидет сила Твоя на грешного и скорбящего раба Твоего Александра, и да укрепит храм его Евангелием учения Своего, ум и мысли да не искусят всякие сопротивные сети.

Мы не любим и хаем ненастья,
Нас тревожат явления гроз.
Что нужнее – несчастье иль счастье? –
Это вовсе не праздный вопрос.

Кто погнался за счастьем и только,
Тот в начале пути захромал.
И нисколько, поверьте, нисколько
О безценной душе не узнал.

Ну, а кто, ослепленный гордыней,
О беде стал Творца умолять,
Этот тоже умом половинен:
Умолил – и не в силах поднять.

Что мудрить? Кто живет не утробно –
Все приимет из Божьей руки:
Ведь несчастье и счастье подобны
Берегам нашей жизни-реки.
Иеромонах Роман (Матюшин)

Извините, Александр Григорьевич, поясню вдогонку. Говоря о «духовно-практическом опыте о.Романа», я имел в виду его удаление от городской тщеславной суеты к простой жизни селянина. У вас тоже ведь вырвалось: «В лес хочется – и никого вокруг! И никаких компьютеров, радио, монахов, мирян, только шмель жужжит-работает».
Откровенно скажу, что у меня, грешного, в соборе, кроме диаконского послушания, имеется еще немало неудобоспасительных и утомительных послушаний, компьютерная канцелярщина и прочее. Спасаюсь лишь великим евхаристическим таинством, славословя Господа во весь голос! И, кроме того, восполняю благодать тем, что единожды в неделю, невзирая на внешние обстоятельства, непременно удаляюсь в свое родное село. Тружусь и молюсь. И этим спасаюсь. И ни в какой Лондон не хочу, хотя старушку-Европу знаю и люблю. Желаю и вам, дорогой Александр Григорьевич, обрести свое спасительное селение, ища зло не в других, а в себе: «Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Диакон Сергий Шалберов.

Как мало зависит от нас,
Как много от телефона.
Как медленно греет газ,
Как быстро икона.

Как просто устроен мир,
Как сложно квартира.
Как много у нас квартир.
Как нищенски мало мира.

Как слепо мы все живем,
Как мудро мы все умираем.
Как тускло горим костром,
Как ярко золой мерцаем.

Как часто мы ждем похвальбы,
Как редко прощенья.
Как рано идем по грибы,
Как поздно к спасенью.

Как мужественно мы лжем,
Как низменно исправляем
И мерим любимых рублем,
А нелюбимых раем.

Как на равнине проще,
Как на обрыве круче,
Как пусто в опавшей роще,
Как тесно в навозной куче.
Игорь Еремеичев

   «ЛЕТИ ЛЕГКО И БОСОНОГО…»
Великий пост прошел  обыденно и тихо. Так же отпраздновали Пасху – в умиротворении и покое. Вспышек пасхальной радости я не почувствовал, да и не ждал, если говорить честно: наверное, потому, что в душе было больше фарисейства, чем искренней любви к Богу. Духовник по этому поводу советует не расстраиваться очевидным отсутствием благодати, но все же не оставлять стремления быть ближе ко Господу – чаще молиться. А близость Божья дается не сразу и не всегда.
И все же Господь не оставил и меня без подарка – да какого подарка! Утром при разговлении невестка тихо сказала, стесняясь, что ожидает ребенка. «Девочку, батюшка говорил про девочку!» - сердце рвалось из клетки от забытой и уже нежданной радости. «Я боялась, что вы ругаться будете», - все еще испуганно оправдывалась Наташа.  Какое же ты глупенькое, несмышленное, неразумное дитя! Хотя ты и родила уже сына, тебе ли познать, что это за счастье такое свалилось – стать дедушкой внучке!

Оставляйте потомство, люди!
Нет прекрасней его на свете!
…Как горох на зеленом блюде,
Во дворах рассыпаны дети.

Дышат дети утренней влагой,
Светлой радости не тая,
Их цветные платья, как флаги
В честь величия бытия!

Быть прекрасно творцом идей.
Но, в любых науках радея,
Оставляйте, люди, - людей,
Чтобы им служили идеи.

И не бойтесь хлопот и усталости,
Жизни трудной и раскаленной!
Бойтесь только холодной старости,
Одиночеством оскорбленной!

Будут в жизни и беды и тосты.
Будет небо в звездных салюте…
Оставляйте, люди, потомство!
Оставляйте, потомство, люди!
Людмила Щипахина

Я только представил на миг, как мы гуляем с крошечной живой куколкой в розовом – обязательно в розовом! – платьице по скверу, как ее маленькие, в розовых же башмачках, еще не научившиеся твердо ходить по земле ножки время от времени заплетаются друг о друга, собираясь уронить внучку, как крепкая рука деда вовремя подхватывает тебя на руки. И ты с любопытством начинаешь исследовать дедову седую бороду, умея выразить весь ворох навалившихся чувств только одним словом: «Де-да…» Господи, да за что Ты наградил меня таким счастьем под закат дней! Ты убрал из моей жизни родную дочь, Ты – через духовника – не советовал общаться со старшим братом, а я перестал верить в Твои чудеса. Прости меня, Господи! Вот же оно, чудо из чудес, сидящее на моей руке! Малюсенькое подобие человека, миниатюрными пальчиками уже активно осваивающее открывающийся перед ней мир – маму, папу, деда, брата, бабушку… И вокруг тебя столько презабавных игрушек: прыгает по дорожке птичка-невеличка-воробушек, летят в небо огромные – не дотянуться глазами до вершин – деревья, воркуют голубки на зеленой травке, а ты удобно устроилась на дедовой руке, и твой крохотный мозг, как губка, впитывает в себя увиденное.
Пройдет совсем немного времени, и ты будешь надоедать деду вопросами: «А почему?» «А зачем?» «А как?» «А где?» - и утомленный непростыми ответами дед на очередной вопрос ответит: «А потому что перпендикуляр!» «Пе… - как ты сказал, деда? – де – лял?» Освоение труднейшей буквы «Р» у нас еще впереди. «Перпендикуляр!» - сурово повторяю я, оставляя внучку в глубокой задумчивости.

Завидую ребенку я, когда
Свои вопросы задает он взрослым,
Как будто он идет по травам росным,
Где нет чужого спешного следа.

Все «почему», наполненные тайной
Своих открытий и грядущих вер,
Не зная полуфраз и полумер,
Он раздает со щедростью титана.

Ничто не ускользнет от ясных глаз,
Еще не объясненное словами.
От этой детской жажды узнаванья
Хотя бы искра не угасла в нас.
Надежда Полякова †2007, СПб
   
Но низко летящая бабочка-капустница прерывает ее размышления, она с моей помощью возвращается на землю в тщетной попытке поймать желтокрылую красавицу. Бабочка – грустная шутка Творца, что отдыхал после гнева и грома. Создана как бы сверх всякой программы. Нету в ней веса – почти невесома, жизнь ее длится четыре часа. Юрий Могутин. Скоро я скажу внучке, что бабочка живет на этом прекрасном свете очень мало, и крупные чистейшие слезы покатятся по ее розовым щечкам – жалко бабочку!
Но вот – пришло время,(нет, это неточно); но вот – вдруг в крохотном тельце что-то переключилось, и внучка мгновенно засыпает на плече у деда, забыв закрыть своими длинными ресницами распахнутые на этот ласковый мир глаза.

У меня аж по самые уши
Раздвигаются краешки рта,
И вливается в тело и душу
Непонятная мне доброта.
Словно в луг окунулся я росный,
Словно детство вернулось ко мне,
Обнажая беззубые десны,
Улыбается внучка во сне.
Николай Старшинов
 
Наверное, ей снится, как они вместе с бабочкой перелетают от одного солнечного одуванчика на другой, и радость жизни распирает ее, и внучка улыбается во сне, вздрагивая ручками-крылышками. Она летает – а значит, растет…

Лети легко и босоного
По всей земле, что всех родней.
Их будет – солнечных – так много,
Как и у нас бывало дней!

Тебе и радостно, и мило,
Тепло от добрых голосов,
И солнце землю прихватило,
Как золотое колесо.

Лети, как спица в колеснице,
Навстречу будущим летам!
…Каскад каштановый струится
Волос роскошных по пятам.
Михаил Свистунов

…24 октября 2007 года у меня родилась внучка Оленька-Алёнушка.

    «К ВЫНОСУ ЗНАМЕНИ – ВСТАТЬ!»
С начала 90-х годов страна живет как на вулкане: ежедневно меняются законы, конституция, избирательные права, остановки автобусов и номера телефонов. Народ по привычке пытается приспособиться, но сплошные нововведения сводят их старания на нет. Еще не закончился скандал с монументом Солдата-Освободителя в Таллине, а наши законотворцы в преддверии святого для каждого русского Дня Победы 9 мая принимают закон о переиначивании Знамени Победы, водруженного советскими солдатами на здании рейстага 1 мая 1945 года. Там полулюди, полубоги, а в общем наши с вами деды. Я был убит на полувздохе в зеленом мае, в год Победы. Такая, братец мой, былина, такой вот получился блин, на полушаге от Берлина я был убит. Привет, Берлин! Меня забыли внук и правнук, меня забыли сыновья, среди республик равноправных тоска – республика моя. Я спас поля и населенья, кого я только там не спас. Я не нашел себе спасенья, - такой теперь иконостас. Уже давно истлели кости, на взлете смолкли соловьи, не ждут меня березы в гости, березы русские мои. Лежат поля мои в полове и нет страны великой той… Я был убит на полуслове любви и песни золотой. Анатолий Заяц.
А спор-то о чем? Да нашим ретивым законодателям не понравилось, что на красном Знамени, кроме белой пятиконечной звезды, присутствуют серп и молот.
   В ЧЕЧНЕ
Не видно трехцветных знамен
Над пыльными броневиками.
Здесь даже московский ОМОН
Вернулся под красное знамя.
Попробуй сказать «господа»,
Ответят не пулей, так матом.
Здесь снова в почете звезда,
Как в майские дни в сорок пятом.

Не греческий с перьями герб
На танке своем обгорелом,
А с молотом скрещенный серп
Рисуют механики мелом.

Политики – малой, большой –
В том нет. Но в бою отчего-то
Рабоче-крестьянской душой
Кривить никому неохота.
Виктор Верстаков
 
Речь идет пока о копиях Знамени Победы, которые используются при возложении венков к Могиле Неизвестного Солдата, проведении парадов войск на Красной площади или вывешиваются во время торжественных случаев. Само Знамя Победы считается государственной реликвией и находится на вечном хранении в соответствующих условиях.
Но что-то тут не так, почему-то точит и точит обманутое сердце. Ну зачем вы покусились на святое, господа хорошие? Почему вам так ненавистен символ Советов – серп и молот, - с которым шли в бой и умирали советские солдаты? Все к этому и идет.

О, эпоха, одичалая эпоха!
Мы считали: лучший цвет на свете – красный,
свято верили, что флаг трехцветный – плохо,
а звезда пятиконечная – прекрасно…
Римма Казакова (УБРАТЬ)
(ВСТАВИТЬ!)
Послушайте, неверные полпреды,
Вошедшие во власть тропой дурной:
Не трогайте реликвии Победы –
Она досталась дорогой ценой.

Вам всё равно: зерно или полова,
Вам не понять, а мне других родней
Цвет красный, что от поля Куликова,
И серп – от поля матери моей,

И молот – от руки отца и деда –
Весомый клад в достоинство страны…
Вам не нужна Великая Победа,
И вы, понятно,не её сыны!
Валентин Орлов

Неужели вы, объевшиеся властью, не видите дальше собственного носа? Власть-то и поменяться может – что не раз и не два происходило в истории России. Помните последнюю пушкинскую фразу в «Борисе Годунове»? – «Народ безмолствует»? Страшное это молчание, господа…

Я не знаю, куда это делось…
Я имею в виду Державу,
что огнем выжигала ересь
и мечом добывала славу.

Меж великих морей лежала.
Богатырских детей рожала.
Перед ворогом – не дрожала.
Ах, какая была Держава!

Пол-Европы зерном кормила,
воевала моря и страны…
И держали ее кормило
венценосные капитаны.

И столы ломились от яства,
ибо щедро земля дарила.
И была у пастыря паства.
И была у Державы сила!

И совсем не народным стоном
(это наглые наговоры!),
золотым колокольным звоном
оглашались ее просторы.

Называлась она красиво…
Называлась она Россия.
Сто языков в узде держала!
Ах, какая была Держава!
Геннадий Григорьев

Па-а-ра-ад, стройся! А ну не расслабляться, народ! Нам что, впервой подниматься с колен, харкая кровью, закрывая ладонью раны?  Поднять безногих на руки! Раненым – волю в кулак! Вставайте, убитые! Построиться в шеренги повзводно, поротно, побатальонно! Встать тем, кто лежит в ленинградских болотах, кто грудью упал вперед, защищая родную землю! Вставайте, защитники Брестской крепости и безымянной деревушки, вставайте, сгоревшие в танках, убитые пулей, но не выпустившие из рук оружия, разорванные снарядом, сгноенные в фашистском плену, утонувшие при переправе через Днепр! Поднимайтесь, двадцать семь миллионов убитых доблестных защитников Родины!
К выносу Знамени – встать! Знаменосцы – вперед! Равнение – на Знамя!

Слово знакомой команды
Слышу опять и опять.
Выносится Знамя Победы.
К выносу Знамени – встать!

Встать перед теми, кто падал
Грудью на лающий дот.
Кто из трясин новгородских
К нам никогда не придет.

Кто на речных переправах
Шел, словно камень, ко дну.
Кто на века безымянный
Канул в фашистском плену.

Кто согревался дыханьем
В стужу блокадных ночей.
Кто улетал вместе с дымом
Из бухенвальдских печей.

Кто перехватывал с ходу
Корсунь-Шевченковский шлях.
Кто подрывался на минных,
Смертью набитых полях.

Кто, ослепленный ракетой,
Вдруг попадал под обстрел.
Кто в умирающем танке
Вместе с бронею горел.

Кто зарывался в траншеи,
Землю ногтями скребя,
Шквальный огонь «фердинандов»
Грудью приняв на себя.

Кто ради правого дела
Сердце отдать был готов.
Кто под машины ложился
Вместо понтонных мостов.

Кто за родные пределы
Гнал чужеземную рать…

Выносится Знамя Победы.
К выносу Знамени – встать!
Михаил Матусовский †1990

Здесь требуется небольшое послесловие. Президент страны проявил  государственную дальновидность и отменил неумное, прямо скажем,  постановление слуг народа – после совета с оставшимися ветеранами войны. Если бы власть почаще спрашивала у народа, то Сталинград остался бы Сталинградом… Да и название нашего города оставили бы наконец в покое. И у меня – пора признаться! – скелет за шкафом. Нельзя быть бывшим ленинградцем, - как бывшим графом. Нельзя отправиться в Висбаден с форсом. Нельзя быть бывшей россиянкой, как бывшим фоксом, как бывшей лайкой или бывшим сенбернаром. Лишь верность преданно любившим дается даром… В Москве, расчетливой и хваткой, нельзя прижиться. Нельзя быть бывшей ленинградкой, как бывшей птицей… Пишу стихами, а не прозой. Одета рванью. Нельзя быть бывшею березой, а стать геранью… Нина Королева, СПб.
И еще одно событие, поразившее всю страну:
   
В ЧЕСТЬ ПОБЕДЫ
О концерте в честь Победы
от начала до конца
телевизор нам поведал
из Кремлевского дворца:

как с войны, где гнев и злоба,
где сражается страна.
И в какой-то миг особо
я была поражена.

В кадре телепередачи –
он теперь уже навек –
Президент России плачет,
как обычный человек.

Президент России плачет
(боль – гримасой по лицу),
как убитый горем мальчик
по убитому отцу.

По солдатам, что почили,
защитив страну в борьбе.
Вряд ли этому учили
президента в КГБ.

Разделяя с ним потерю,
проживая с ним беду,
поняла: ему я верю –
с грозной совестью в ладу.

И, какой там жизнь ни будет,
что бы с нами не стряслось,
только сердце не забудет,
не забудет этих слез.
Римма Казакова

(фото есть)!!!2 фото
«Я ИНВАЛИД. А ЗНАЧИТ, МНЕ ТРУДНЕЙ…»
На протяжении ряда лет редакция постоянно получала из Нижнего Новгорода не письма – крики о помощи от человека, для которого это был единственный способ спасти свою жизнь и облегчить существование матери, находящейся в таком же положении. Мы посылали энную сумму, а письмо с копиями диагнозов адресовали в нижегородскую епархию – человеку требовался постоянный уход. Но проходило время – и вновь редакция получала очередное письмо.
«Не жертвы у вас прошу, а милосердия», - пишет инвалид I группы Александр Пучков. У него полный паралич рук и ног после перелома шейного отдела позвоночника. Вы только представьте себе: молодой, полный энергии красивый парень работает учителем физкультуры, работает с наслаждением и радостью. И в этот злополучный день он вышел из дома в отличном настроении. Но… развязавшийся шнурок ботинка перевернул всю его жизнь. Споткнувшись, Александр кубарем скатился с лестницы. В результате – полная неподвижность, сильнейшие боли, отсутствие сиделки и больная синдромом Катара мама в соседней комнате. За долгие годы неподвижного лежания и попыток вылечится Саша теперь просто пытается выжить, хотя врачи не исключают улучшения. Внутри этого неподвижного тела бьется и плачет живое человеческое сердце. Но нет денег не только на операцию, а даже на лекарства и оплату медсестры и нянечки.
   
КАК В ВОЙНУ
Я инвалид. А значит, мне трудней
и по утрам вставать, и вечером ложиться.
Я инвалид – и потому ко мне,
как к воину, пристало относиться.

Я знаю то, чего не знали вы.
На фронте жизни – я в разведке боем.
В глазах толпы, на языках молвы –
я «жалкий пленник»… Я – подпольный воин.

Мир для меня расколот пополам.
В четвертом измерении потея,
я знаю то, что неизвестно вам
про дух прикованного Прометея.

Вы! – те, кому жизнь легче задалась,
когда вам встретится урод или калека,
вы знайте: он страдает и за вас:
в нем – испытанье Духа Человека.

Он – инвалид! И каждый день – трудней
ему вставать и тяжелей ложиться…
Да светятся к нему приветом ваши лица!
Он – искупленье ваших черных дней.
Геннадий Головатый
 
«Нас отправляли в Дом инвалидов, но люди там долго не живут. Двух недель хватило, чтобы я потерял сознание». На теле Саши образовалось 14 пролежней. Видно, по Промыслу Божиему, его узнала соседка, увезла домой и выходила. Но что делать дальше? «За нашей семьей ухаживали чужие люди за определенную плату, - продолжает инвалид свой рассказ. – Но теперь доброхоты, которые оплачивали эти услуги много лет, не могут нам больше помогать. Я неоднократно обращался к мэру Нижнего Новгорода, в отдел соцзащиты, к предпринимателям, писал в газеты и в благотворительные фонды. Все напрасно. Вы – наша последняя надежда – без вашей помощи мы погибнем. Господи, неужели до нас никому нет дела?! Простите, и храни вас Господь!»
   
  О МИЛОСТЫНЕ
А многим уже подавать надоело.
А нищим просить надоело тем более…
Ладонь – заскорузла. Монетка – вспотела.
Скользят мимо взгляда глаза, мимо боли.

Когда маскируют лукавые губы
Стерильную пошлость фальшивой улыбки,
Добра не прибавим и зла не разрубим
Мы людям, ободранным жизнью, как липки.

У кромки бульварной – окраина ада:
Лохмотья забытых, заклятых, проклятых…
Но если поставить вопросы, как надо,
То вовсе не трудно найти виноватых.

В свой час их достанет копье Михаила –
За каждого, кто от страдания сжался…
Но лишь бы для нас над сердцами всходило,
Пронзая до жертвы, всесильное – «сжалься!»
Татьяна Шорохова, СПб

Вот такое, за сердце хватающее послание. Отец Иоанн Миронов сразу же благословил собирать пожертвования, и сумма оказалась весьма значительной. Надеемся, что ее хватит на некоторое время.
Не знаю, когда выйдет эта книга, но на всякий случай сообщаю читателям адрес: 603116, г.Нижний Новгород, Московское шоссе,35, кв.38, Пучкову Александру Федоровичу.
Должен сказать об одном огорчившем меня обстоятельстве: в редакцию стали со всех концов звонить жертводавцы-женщины с вопросами: «А почему мне никто не отвечает?» (Это о способном только мычать человеке?!) «А почему мои деньги до сих пор в почтовом отделении?» «А правдива ли эта история?» Особенно назойлива оказалась женщина из Мурманска, которая не давала нам работать безконечными звонками. Я посоветовал ей сесть в самолет и отправиться в Нижний, чтобы лично узнать о судьбе посланных ею 2000 рублей.
†«Если снабжаешь кого, давай тайно и избежишь тщеславия». Прп.Ефрем Сирин. Почил в 373 году.
†«Кто делает благое и ищет воздаяния, тот служит не Богу, а своей воле». Прп.Марк Подвижник. Скончался в VIII веке.
Как же мы любим получать благодарность за крохотное благодеяние! Даже благословение известного духовника на сбор средств не вызывает доверия у некоторых людей. Тогда не давайте ваши деньги вовсе; потратьте их на свои нужды. «Увещеватель ли, увещавай; раздаватель ли, раздавай в простоте; благотворитель ли, благотвори с радушием» (Рим.12,8). Чуете – в простоте?..
Теперь мы не оставим тебя в беде, Саша.

Вожделенной достигну цели,
посягну на любые дали,
лишь бы близкие не болели,
а далекие не страдали.

Преуспею в рисковом стиле,
в гиблом поднаторею деле,
лишь бы близкие не казнили,
а далекие не скудели.

А возьму на полтона ниже,
и окажется, может статься,
что далекие стали ближе,
а до близких не докричаться.
Алексей Королев

       «БУДУ ЖИТЬ Я В ПАМЯТИ ПОТОМКОВ…»
«В понедельник, 23 апреля 2007 года, в 15.45, в Центральной клинической больнице скоропостижно скончался первый президент России Борис Ельцин. Смерть наступила в результате сердечно-сосудистой недостаточности, вызвавшей отказы в работе жизненно важных органов тела».

  БОЖЬЯ КАРА
Этот пьяный, жестокий урод
В межмарксистской слепой заварушке
Расстрелял православный народ,
Дом Советов подставил под пушки.

Но душа у него не поет,
Не остыв от кровавой шумихи,
По неделям сидит он и пьет,
Запершись от знакомых в Барвихе.

Демократы одели прогресс
В нищету городов и окраин, -
Мать грозит ему ночью с небес:
«Не отмолишь прощения, Каин!»

Но у Каина совести нет:
Поднимает стакан, опускает,
И ручей золотистых монет
Он обрубком ладони ласкает.

Будь ты проклят в сердцах и умах,
Ты, предавший страну оголтело,
Миллионы крестов на холмах
И на склонах России взлетело!

Вымирает великий народ,
Обворованный подлым законом.
И не зря ты, похмельный урод,
Снова молишься грозным иконам.
Валентин Сорокин

В народе прославился, кроме расстрела «Белого Дома», сносом в Свердловске Ипатьевского особняка – места расстрела Царской Семьи, развалом Советского Союза, утверждением олигархии, безудержным пьянством, дикими выходками при высоких гостях, и тем, что в церкви всегда держал свечу в правой руке…
Ельцин был президентом России с 1991 по 1999 год, когда досрочно передал свои полномочия Владимиру Путину.

         «БЕЛЫЙ ДОМ»
Чад вставал, как души наши, черный
И огня был неуемный вал.
Мир молчал… Наш голос обреченный
Понапрасну к разуму взывал.

Не хочу я верить в чертовщину.
Только взыщет жизнь за все сама:
Сбросивший свой груз на Хиросиму,
Говорят, потом сошел с ума.

И за все деянья, за измену
Уготован будет Божий Суд.
Ни броня, ни каменные стены
От него, известно, не спасут.

и за горе, и за слезы наши
В час урочный покарает их…
Говорят, всех, в «Белый дом» стрелявших,
Тоже нет давно уже в живых.
Евгений Антошкин

Отпевание первого президента России прошло в Храме Христа Спасителя тремя митрополитами – Крутицким и Коломенским Ювеналием, Смоленским и Калининградским Кириллом, и Калужским и Боровским Климентом. «Похороны Ельцина прошли по полному церковному чину, - сказал руководитель пресс-службы Московской Патриархии о.Владимир Вигилянский. – На ночь гроб оставили в храме, над покойным читалась Псалтирь…».
Как-то Ельцин сказал о себе: «К сожалению, я атеист».

  СМЕРТЬ АТЕИСТА
Умирал парторг. Подушку скомкав,
Он твердил, не пряча редких слез:
- Буду жить я в памяти потомков,
Песнях ветра, шелесте берез!

Плача, мать поправила подушку,
Предложила хоть чуть-чуть поесть.
Но спросил со страхом он старушку:
- Мама, после смерти что-то есть?

- Да, сынок! Ты покреститсь!
- Не надо!
Жить еще хочу я, слышишь ты?!
Ни хочу ни рая и ни ада,
Ни кошмарной вечной пустоты!!!

Медсестра поставила уколы,
Он затих, как лодка на мели.
А затем к нему из новой школы
Мальчики и девочки вошли.

И сказал парторг,
подушку скомкав,
- Проходите, и не нужно слез.
Буду жить я в памяти потомков,
Песнях ветра, шелесте берез!..
Евгений Санин

Ельцина отпевали с упоминанием титула. По церковным канонам, чин отпевания должен включать слова «раб Божий», однако Ельцина поминали как «первого президента России Бориса Николаевича». Представитель астраханской епархии резонно заметил корреспонденту: «В царской России с упоминанием титулов отпевали только Царей и Императоров… Звание первого президента вообще не лучшая характеристика для Суда Божьего».
 
                МОЛИТВА
Господи! Боже! Всевышний! Прости мне мои грехи! Молитву мою услышь и Россию обереги! Муки на всем столетье, с горем все ночи и дни. Господи, плачут дети! Всевышний, народ сохрани! Веру верни нам, веру в истину на небесах… Были мы высокомерны в мыслях своих и делах. Жили мы, с правдой споря, и утонули во лжи. Боже, на все Твоя воля! Но волю и нам укажи. Доли желая лучшей, сколько ушло в запредел? Как нас антихрист мучил, но душами не завладел. Дерзкие не от злости, дети Твои по судьбе, на этой планете гости – сердцами идем к Тебе. Путь наш тернист и сложен, нетверды еще шаги, но поддержи нас, Боже! Господи, помоги! Господи, праведный Боже, не за себя молю…
Если спасти Ты можешь – спаси Отчизну мою! Анатолий Парпара.

«ГОД РОЖДЕНИЯ – ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ…»
   Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя».
Уже мало их, мальчишек 41-го, подправлявших свой год рождения, чтобы на фронт пустили. Уже нет их отцов, сполна отдавших себя Отечеству. Все малочисленней стайки ветеранов в День Победы. Времена меняются, страна изменилась, «ценности» … лишь память, Светлая Память о днях Их Славы, Их юности да скупые слезы по невозвратимому ушли в Историю. В историю жизни, страны, Чести, свободы нашей.
Память. Это неистравимое чувство сопереживания тех грозных лет, полных высоты духа – все мелкое, как шелуха, отпало, в чистоте сияет Их Подвиг. Но не о подвигах они тогда мыслили – о близких, о земле своей поруганной сапогом вражеским, о вере в справедливое. Духом они вознеслись тогда, в долге своем пред Отечеством. С Честью!
А ведь и страшно было, как всем смертным, но не убоялись, превозмогли, трудом воинским перетерли все, перетерпели, наши Победители. И донесли нам со свободой и примером стойкости своей – Память. Как надо. Не было сомнения в них! Наш же долг эту Память живой сохранить – не Им, не Им, но нам. Чтоб честь предметней была, чтоб без колебаний знали, как поступить, если, не дай Бог!
   
ДЕНЬ ПОБЕДЫ
О, времена самозабвенья,
О, дух неведенья и тьмы…
Победе, равной пораженью,
Как дети, радуемся мы.

А я ведь помню, как когда-то
Старухи плакали навзрыд,
Свой вспоминая 45-й…
Не дай нам Бог таких обид.

Всё то же головокруженье
У генералов и юнцов…
В победах, равных пораженью
Не позабыть бы кровь отцов.
Михаил Аникин, СПб
   
Победа – это в первую очередь победа над собой, слабостью своей внутренней, человеческой. А превозмогшему себя – враг не страшен.
    И не надо Им ничего уже, кроме памяти о тех, вечно молодых, положивших душу и жизнь свою за Отечество, за нас. Ибо безпамятство – страшно. Увянут чувства, станем безразлично-тепленькими, корой душа покроется, - быть беде. Повторится. Чтоб в горниле переплавку души пройти, ржа чтоб отпала. Не дай Бог!
Когда-нибудь, я знаю, это будет, и руки у кого-нибудь дойдут, и выстроят такое зданье люди, не выстоят, верней, а возведут. В нем будет все: все имена Героев и полной Славы кавалеры все сойдут на мрамор, золотые, строем, в непозабытой воинской красе. Там будут сотни, тысячи портретов! Комдивы Севастополя, Дуги, над картою, с биноклем, у лафетов, папахи, полушубки, сапоги… Пусть этот блеск червонится парадом, но правды не убавит этот блеск: там Сталинград зовется Сталинградом, герои там и Тула, и Смоленск. Пусть, кто войдет, почувствует зависимость! От Родины, от русского всего. Там посредине – наш генералиссимус и маршалы великие его. Советские Ермоловы, Тучковы – никто там не останется в тени. В молчании спокойны и суровы, к потомству будут вопрошать они. Феликс Чуев †1999.
     День Победы – День Чести нашей. И ведь ощущаем его не столько в поверженном враге, сколько в духовном единстве живых и павших – вечно живых в памяти нашей.
    Познали цену истинную. Познали ценности истинные. Уповая на Веру, все от себя отдав. Нет им сраму.
Вечная Слава и Честь!
    С Днем Победы, светлым и радостным первым днем Мира!
    Сердечная благодарность Вам от нас, потомков.
      В.Н.
9 мая XXI века

             БАЛЛАДА О ТРЕХ ПРОЦЕНТАХ
Жил на свете бухгалтер Леснихин от державных забот вдалеке, в старом доме, на улочке тихой, в незаметном своем городке. Был он робок, со всеми приветлив, был не молод – виски с сединой, и под именем ставил в анкете: год рождения – двадцать второй. Жил он просто: вставал спозаранку, ровно в восемь – в конторе не гость – он с коротенькой орденской планкой пиджачишко свой вешал на гвоздь. В нарукавники синего цвета он привычно влезал всякий раз, и высчитывал точно проценты, и сводил аккуратно баланс… Но однажды с рябой киноленты, полыхающей с белой стены, он услышал о страшных процентах – трех процентах, пришедших с войны. А с экрана – наотмашь по нервам – голос все уточнял, как живой: «Год рождения – двадцать первый, год рождения – двадцать второй. Год рожденья…» То цепко, то зыбко цифра билась, впивалась в висок: «Три процента? Нет-нет, здесь ошибка…» (Он ведь знал в арифметике толк.) Одиноко над стареньким фото – тридцать три позабытых лица, - вновь и вновь вспоминая кого-то, он всю ночь просидел до конца. Ваня, Миша и Лева Коврыжин – весь десятый… Но билось в виске – если я в этом крошеве выжил, значит, вы… Неужели вы все?.. Он не верил: здесь явно ошибка. Он исправит, найдет ее сам. Он звонил и расспрашивал хрипло, слал запросы по всем адресам. Но безжалостно, непоправимо приходил за ответом ответ: Миша Волков – у Старого Крыма, под Моздоком – Иван Пересвет, Лев Коврыжин – 20 марта, за Дунаем, к исходу войны… Ничего не исправил бухгалтер, лишь добавил себе седины…
В городке, неприметном и тихом, с полинявшей на солнце листвой, проживает бухгалтер Леснихин. Вы, возможно, встречали его. Он живет в двух кварталах от центра, в старом доме над сонной рекой. Он из тех, он из тех трех процентов: год рождения – двадцать второй. Александр Ковалев.
Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления» писал: «Я убежден – время не имеет власти над величием всего, что мы пережили в войну. Человек, переживший однажды большие испытания и победивший, будет всю жизнь потом черпать силы в этой Победе. Оглядываясь назад, мы всегда будем помнить тех, кто не щадил себя для победы над врагом нашей Родины».

Когда это будет, не знаю,
В краю белоногих берез
Победу девятого мая
Отпразднуют люди без слез.

Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.

И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют.

Но мы-то доподлинно знаем:
Нам знать довелось на роду,
Что было девятого мая
С утра в сорок пятом году.
Сергей Орлов †1977

Вот мы и дожили до времени, танкист и поэт Орлов с обожженным кипящей броней лицом, когда лишь горсточка ветеранов топчется на почетной трибуне у мавзолея. Конечно, будет и парад, и знаменитые марши заставят колыхаться воздух, и цветы, и армейские сто грамм, и все по программе… Только исчезнет, испарится та взрывающая легкие радость, которую ощутили вы, победители, в том далеком мае сорок пятого, когда смерть осталась позади, а впереди – наисчастливейшая, несмотря на ранения, и долгая-долгая жизнь…
Разве мог кто-нибудь из вас представить, что так и останутся в лесах и на обочинах дорог таблички над могилами друзей, где вы огрызком химического карандаша выводили имена погибших – чтобы потом знали, кого кладут в братскую могилу? Целые дивизии остались там, где сражались и полегли в окопах. И только недоумки-мальчишки будут играть в футбол вашими черепами, да «черные следопыты» разбрасывать вокруг ваши кости за ненадобностью в поисках оружия на продажу. Вы не заслужили даже братской могилы, хотя у кремлевской стены власти поставили памятник Неизвестному Солдату. Один – миллионам погибших за Родину и брошенных догнивать там, где их застала смерть.
Простите, отцы и деды! Простите нас за безпамятство и отсутствие воли, чтобы захоронить вас с честью! Теперь мы знаем, что у большинства из вас даже «капсулы смерти» не было, а у кого была – давно истлела бумажка в пластмассовом стаканчике. Только поэтому в СССР стало непостижимо огромное число вас – «без вести пропавших», а вдовы и матери не дождались не только весточки от сына, но даже крохотной пенсии за утрату кормильца. Недолго побыли они на войне. Их подвиг в одном умещается дне. На тихой реке у песчаных плесо’в врага задержали на восемь часов. Зарыли их в ста от окопа шагах. Дубок в изголовье. Березка в ногах. Живые клялись возвратиться сюда, когда от России отхлынет беда. Но скоро следы их метель замела. «Пропали без вести», - отписка пришла. В тех яростных го’дах, в тех днях боевых их нет среди мертвых и нет средь живых. Их хочет отныне на все времена без вести пропавшими числить война… Безвестье, закрой свою хищную пасть, отвага и стойкость не могут пропасть. Их подвиг солдатский ничем не заместь. Победа – их слава, их вечная весть. Виктор Кочетков. На всем умеет экономить наше могучее государство. А теперь еще в освобожденных вами от фашизма странах начинают выкорчевывать ваши могилы…

Нет звезды на солдатской могиле.
Даже холмика нет и креста.
Подожгли. Уничтожили. Срыли.
Пустота. Пустота. Пустота.

Их в солдатской цепи убивали.
Приходилось и в танке гореть…
Жизнь давно у героев отняли,
а теперь даже отняли смерть.

Ах, в сраженьях так не было страшно.
Разве страшно друзей вызволять?
На земле вы погибли не нашей
и чужими убиты опять.

Догорает простая ограда
над могилами наших ребят.
Как случилось, что совесть и правда
в этом огненном вихре горят?

Ни имен. Ни былого погоста.
Только ложь. Только мрак. Только дым.
Ах, по трупам пройти – это просто.
Только надо ли это живым?

Их обида все глубже и глубже.
Кто-то молча пройдет стороной…
И скорбят их воскресшие души
о душе, о погибшей, земной.
Николай Добронравов

Но если мы не знаем ваших имен, то Господь знает каждого, и каждый из вас получил от Него по заслугам за отданную молодую жизнь. Но совесть и неисправимый долг перед вами требует и от нас молиться за ваши души. Простите, солдаты! Спите с миром. Сегодня ваш праздник – День Великой Победы.
      
ПАРАД ПОБЕДЫ
Тот голос хриплый, окрылённый,
и грозный маршал на коне,
и ты, народ непокорённый,
в весеннем сне являлись мне.

Июнь был влажным и зеленым,
и в искрах тёплого дождя
оно казалось измождённым,
лицо безсменного вождя.

Он не смотрел как триумфатор.
Он с виду старый был солдат:
полковник, что теперь за штатом?
«слуга царю, отец солдатам»? –
о, нет!.. А всё же некий фатум
таил его усталый взгляд.

Штандарты, алые знамёна,
фронтов неумолимый шаг.
О, как он смотрит напяжённо
на эту сталь, на этот прах

чужих полотнищ: древком долу
как их швыряют от бедра –
как к богоравному престолу
иль в пасть священного костра –

к стене Кремля!.. И в этом жесте,
небрежном, рыцарском – не месть:
брезгливость, воля, чувство чести –
Отчизны царственная честь!

А он спокойного вниманья
исполнен – вместо торжества.
Недвижный в дождевом тумане
и на ликующем, экране
приметный, может быть, едва.

Он не сказал тогда ни слова –
как и положено тому,
кто глянет ясно и сурово
с небес в зияющую тьму

своей, столь одинокой, смерти,
своей, уже чужой, страны…
И он мне чудится, поверьте,
невозвратившимся с войны.
Татьяна Глушкова †2001

             «ЧТО ТЫ СЕГОДНЯ МОЛЧИШЬ И НЕВЕСЕЛ?»
Отрочество и старость – два острейших периода одиночества. Юность ищет свое Я в толпе одноклассников, единогодков, объединенных местом, модой и образом мыслей, – в основном, навязанных извне, поэтому самая что ни на есть обидная фраза из уст бросающей тебя девушки: «Ты такой же, как все!»

Кто только мне советов не давал!
Мне много в жизни выдалось учебы.
А я все только головой кивал:
- Да, да, конечно! Ясно. Ну, еще бы!

Поднявши перст, кто только не держал
Меня за лацкан!
- Да, ага, понятно!
Спасибо! Ладно! – я не возражал:
Ну что мне стоит, а ведь им приятно…

- Да, да, согласен! Ой ли! Ей-же-ей!
Ну да, пожалуй! Правы, что ж, не скрою…

Чем больше слушал я учителей,
Тем больше я хотел быть сам собою.
Евгений Винокуров †1993

Но как ему выделиться, юнцу, который кроме школьных знаний и  «занудства» «предков», еще не обладает ничем? Отсюда дикие, по приговору взрослых, поступки, вплоть до преступлений, ведущих за тюремную решетку. Родители в панике, соседи благовоспитанного мальчика не в силах поверить в содеянное, а он смотрит в набитый зал суда и ищет, ищет глазами свою ненаглядную, ради которой пошел на все. Это воспитание – скажете вы! Это одиночество и неумение из него выходить – утверждаю я. Конечно, потом он поумнеет, а любимая девушка выскочит замуж за другого, не оценив его подвига – я не оговорился – именно подвига ради показной, но столь естественной для его возраста смелости. Был бы кто рядом, умней и опытней, - возможно, и не было бы ничего, но, как правило, такие вещи делаются с маху: «Хочешь, я прыгну с моста ради тебя?» И его несмышленая подруга подначивает: «Слабо!» Куда тут отступать? – только через поручни в черноту далекой воды. Случается и пострашнее: юность еще не знает смерти – а посему не боится.
В Медянке, пригороде уральского города Серова, произошла трагедия, похожая на шекспировский сюжет о Ромео и Джульетте. Влюбленные, роману которых мешали родители, покончили с собой. Но все же главной причиной двойного самоубийства стала глупая ссора молодых людей. Девятиклассница Алена Кушнир и ученик профтехучилища Дима Власов с разницей в месяц ушли из жизни: Алена выстрелила в себя из газового пистолета, переделанного в боевой, оставив записку: «Простите меня, мама и папа, я не могу без него жить, мы с ним там встретимся».
Накануне у влюбленных произошла ссора – Дима ушел к друзьям, Алену с собой не взял, и она отключила мобильник. Утром стало известно, что Дима повесился на крыльце дома, где жил с родителями. Предсмертная записка гласит: «Это тебе за все, что было». Друзья Димы обвинили в его смерти Алену. Сразу после смерти Димы она пыталась перерезать себе вены, но неудачно. Позже девочка взяла пистолет отца и ровно через месяц довела дело до конца. Следователи считают, что Дима на самом деле хотел просто «пошутить»: подвыпив, он перекинул шнур кипятильника через доску под козырьком дома, но затянул его на шее сильнее, чем хотел…
А старость? Я только вступил в нее, но чувство непреходящего одиночества не отпускает меня. Ни дела, ни внуки, ни чтение помочь не в силах. Может, так устроена душа – чтобы очищаться, кроме болезней, еще и пыткой одиночества мучается. Когда-нибудь мы все поймем, зачем живем, зачем мы любим, зачем желтеет старый клен и стаи улетают к югу. Куда деваются слова, которых столько мы сказали, куда уходят те друзья, с которыми мы жизнь узнали. Куда уносятся те дни, которые мы позабыли, минуты счастья и любви, которыми когда-то жили. Зачем страдаем мы всегда, чтоб после получить награды, зачем почти, почти всегда мы говорим, о чем не надо. Зачем грустим о прошлом вновь, хотя былое не вернешь, зачем уходим мы туда, откуда больше не придешь. Анастасия Скорик. Твоя жизнь интересна только тебе: рассказывать другим – скуку на них навевать, твой золотой жизненный опыт никем не востребован (хотя в Японии, говорят, старикам приплачивают к пенсии за консультации преемников!); и только один-единственный внук проницает тебя до донышка. А ты – его, но не до конца, и вы интересны друг другу: ему бывает «скучно» часто, но «одиноко» - никогда.

Утро влагой парною растаяло,
День в чаду пролетел и в дыму…
Вроде с чем-то судьбина оставила,
А вот с чем – все никак не пойму.

«Ваше имя? – спрошу. – Ваше отчество?»
И услышу: «Не все ли равно?
Звать меня, друг ты мой, одиночество.
Мы с тобою давно заодно.

И тебе я не выстрелю в спину,
За полушку тебя не продам.
Я тебя никогда не покину,
Я тебя никогда не продам».

Что ответить? Пожалуй, что нечего.
Словом тут ничему не помочь…
Гаснет зарево ясного вечера,
Навсегда погружаяся в ночь.
Валерий Михайлов, Алма-Ата

Одиночество – плата за жизнь; более всех одиноки люди талантливые, творческие, самые одинокие – гении; их принято считать за чудаков, не от мира сего. Ей – гениальности – как будто не по себе в свей судьбе – и муторно, и неуютно… Он, гений, явно не в себе, а там – в незнаемом заране, где мы, задерживая вздох, иных возможностей зиянье воспринимаем как подвох. И все от сутолоки сущей ведет нас – только помани! – восторг, под ложечкой сосущий, по кромке льда у полыньи за гением… Ведь мы похожи! Но только он освобожден и от одежды, и от кожи. Мы защищеннее, а он… Лев Мочалов, СПб. Гении окружены одиночеством, как сейчас говорят, по определению: они одиноки среди родни, коллег по профессии, у них без числа завистников. Гении страдают от непонимания – их образ мышления, жизни не вписывается в устоявшиеся каноны обывателя – и раздражают непредсказуемостью открытий.
А вот случись со мной, самым обыкновенным человечком, трагедия, которую я описал выше, – что бы я сейчас натворил?

От любви неразделенной
он не умер, нет.
В комнатушке захламленной
он лежит, одет.
…Нету мрака, но и свету
нету – вышел весь…
Нету, нету, нету, нету –
вот и все, что есть.
Леон Тоом †1969

Тогда отчего томлюсь я? Не берусь описать: так жалобно-тонко оставленной душе страдать, и так сладка эта боль… Утрат? Былой любви? Не содеянного? Содеянного не так? Бог весть… Но ты уже ушел в себя, и уютно тебе твое одиночество, хотя для точности надо бы подобрать иное слово. Так страдай и наслаждайся своим одиночеством, старость! Мучайся «похожестью» на других, молодость! Придет время и все расставит по своим местам.

       ДЕТСКАЯ РАДОСТЬ
Что ты сегодня молчишь и невесел?
Не угадаю причин по лицу.
Слышишь?
  Бубенчики ландыш развесил.
Слышишь?
  Кукушка летает в лесу.

Как ни морочит нас, как ни колдует
сила нечистая – все нас хранит
детская радость: кукушка кукует!
Детская радость: бубенчик звенит!

Знаю и я в себе темные токи,
этот болезненный выход тоски.
Опережая привычные сроки,
время прижгло и сдавило виски.

Снег полетит или ветер задует –
май переможет!
    И нас охранит
детская радость: кукушка кукует!
Детская радость: бубунчик звенит!
Владимир Башунов, Барнаул
          (ВЕНСКОЕ ФОТО,сделанное папой)
         «ШОССЕ – В МИЛИЦЕЙСКОЙ ОПРАВЕ»
Середина мая, стылый ветерок еще напоминает об ушедшей зиме, но солнышко по-весеннему уже греет душу и тянет на дачу.
Нагружаем нашу серебристую «ласточку» заготовленным за долгие холода багажом доверху, и я с наслаждением веду автомобиль в сторону Ладоги. Но еще и отъехать не успели, как меч гаишника приказывает моему железному коню остановиться на обочине.

Светофоры добры, как славяне.
Мне в лицо устремляют огни
и огнями, как будто словами,
умоляют: «Постой, не гони»
Белла Ахмадулина
 
Вежливо иду навстречу с двумя бумажниками в руках – в одном документы, в другом Неприкосновенный Денежный Запас – для подобных случаев. Молоденький лейтенант с приятным лицом всматривается в бумажки и вдруг удивленно поднимает брови: «Что же вы, Александр Григорьевич, приехали из  Вены, а правила движения нарушаете?» - совсем беззлобно говорит он.
- Да я, товарищ старший лейтенант, сын Победы, родился в 1947 году в Австрии, когда там после войны стояла наша Оккупационная Армия, выбившая фашистов из столицы и сохранив красивейший город для всего мира. Папа медалью награжден «За освобождение Вены».
Он не понимает меня и, снизив свое звание до законных двух маленьких звездочек, с обидой добавляет: «Много вас теперь с Запада понехало, не хотите наши законы уважать, демократы. Вы хоть работаете?»
- Работаю. Редактором православной газеты, - виновато отвечаю вратарю шоссейных дорог и искренне раскаиваюсь в содеянном.
- Вот сами и определите себе сумму штрафа, а то ведь за проезд на красный свет предусмотрен арест на 15 суток.

Как танка тяжелые траки
прошел ураган… Грязь течет.
Сорвало дорожные знаки –
и правила больше не в счет.

Шоссе – в милицейской оправе:
оно превратилось в притон.
Нет знаков, а значит – и правил,
у каждого – личный закон.

И воют волками моторы,
и душит бензиновый чад.
Права продаются. Поборы
вокруг, как заборы,торчат.
Борис Орлов, СПб

В таких случаях промедление лишению прав подобно. Мгновенно передаю симпатичному сотруднику ГАИ зелененькую купюру. «Счастливого пути, австриец!» - слышу вдогонку, захлопывая дверь. На повороте в деревню меня снова остановили. На этот раз обошлось…

Всю жизнь меня преследует запись Консульского Отдела СССР в Австрии. Оно чудом сохранилось:
   
 Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР
ОТДЕЛ АКТОВ ГРАЖДАНСКОГО СОСТОЯНИЯ
СВИДЕТЕЛЬСТВО О РОЖДЕНИИ РВ №235069

Гр. Раков Александр Григорьевич
родился тысяча девятьсот сорок седьмого года (9.10.1947),
о чем в книге записей актов гражданского состояния произведена соответствующая запись октября месяца 20 числа за №Б-796
Место регистрации: Консульский Отдел СЧ (Советской Части) по Австрии
Заведующий бюро ЗАГС (подпись)
20 октября… – дальше родители и фамилия делопроизводителя не читаются от времени.

Школьником я гордился своим местом рождения, но безконечные недоуменя во взрослости приелись до оскомины: разве расскажешь молоденькому лейтенанту о том, что после окончания Великой Отвечественной войны Советская Армия три года стояла в Австрии, а увезли меня на Родину в девятимесячном возрасте – он все равно бы не поверил. Для него я так и остался чужеземцем, по непонятным причинам бросившим благопопристойную Австрию. Он даже не поленился проверить по рации, не на ворованной ли машине разъезжает по Питеру прекрасно говоривший по-русски пойманный австрияк. А я и Вены в глаза не видывал – только на открытках. Да и не тянет туда, если честно – слухом музыкальным обделен я…
      
В ВЕНЕ
Застенчив и угрюм на вид,
с искусственной улыбкой,
у сквера в Вене он стоит –
вниманья просит скрипкой…
Туристы встали вполукруг,
смычок упал на струны,
и все вокруг исчезло вдруг
в лучах сонаты Лунной.
И пели струны, как рояль,
и музыкант был в трансе,
и время улетало вдаль
и таяло в пространстве.
И шпиль собора в вышине
похож был на антенну,
и вспоминалось о войне,
о днях боев за Вену…
Играть, как тот бедняк играл,
не многие б сумели.
Ему бы дать концертный зал,
а не клочок панели…
Павел Железнов

Одно приятно: не только нас, русских не любит богатенькая заграница, но и мы наконец избавились от низкопоклонства перед иностранщиной и рвемся на Родину. Не то чтобы нас пригласили, скорее наоборот. Но мы приезжаем в Россию из всех суверенных широт. Нам стало вдали одиноко, и сделалась участь горька. И с Запада, и с Востока течет человечья река. Над мыслями нашими властвуй, пришли мы к тебе налегке… Как сладко сказать тебе: «Здравствуй!» - на русском твоем языке. Владимир Шемшученко, СПб. От Австрии у меня остались безчисленные папины фотографии 6х9 с фигурным обрезом, сделанные трофейной «Лейкой» - в основном, мамы в огромной шляпе с коляской или с подругами, друзьями русскими и аборигенами. От времени они пожелтели и лежат на антресолях, но у меня никогда не поднимется рука их выбросить; да безконечные мамины рассказы об Австрии, от которых память сохранила только названия: Вена, Хинтербрюль, Баден, Йоганнштрассе. А я… я так и помру полурусским-полуавстрийцем, и похоронят меня в топкой питерской земле. Только это и утешает…
По данным социологов, каждый десятый в России не знает даты начала Велекой Отечественной войны.

      Я ХОЧУ
Я хочу, понимаете-знаете,
Чтобы были мы сами с усами.
Я хочу, чтоб боролись на Западе
С преклонением перед нами!..

Чтобы космополиты Америки
Нью-йоркские хаяли фирмы,
Указуя в безумной истерике
На советские книги и фильмы.

Чтобы женщины американские
У витрин цепенели зловеще,
Пяля глазки на заокеанские
Астрахано-рязанские вещи.

Чтоб стиляги Парижа и Лондона
Ярославские ткани носили
И про джемперы самые модные
Говорили: «Они из России!»

Чтоб спортсмены норвежские, шведские
Не могли фозразить против факта,
Что всех лучше, конечно, российские
И коньки, и байдарки, и яхты!

Я хочу, чтобы люди заморские
О своём превосходстве забыли
И, ловя передачи московские
Подражали бы людям Сибири!
Николай Глазков †1979

         ДАР ИСКРЕННОСТИ
Интервью главного редактора самарской газеты «Благовест» Антона Жоголева с главным редактором газеты «Православный Санкт-Петербург» Александром Раковым
- Ответьте мне, Александр Григорьевич, для начала на такой вопрос: можно ли быть редактором Православной газеты, и чтобы при этом вас… не слишком ругали?!
- Наверное, можно, но только в одном случае: если будешь стараться для всех быть хорошим. А ведь в Евангелии сказано: «горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо» (Лк. 6; 26). Читатели газет «голосуют деньгами». Они сразу замечают игру на публику, тонко чувствуют фальшь и от этого теряют интерес к газете, перестают ее покупать. Вот почему я не стараюсь быть для всех хорошим… Пусть ругают! Мы стараемся не лгать и отстаиваем свободу в оценке духовных проблем нашего времени. Эта духовная свобода накладывает на меня большую моральную ответственность перед читателями и перед священноначалием. Стараюсь не подвести ни тех, ни других.
- В «Православном Санкт-Петербурге» давно уже есть ваша персональная рубрика: «Записки редактора». Этот жанр выходит за рамки журналистики, он ближе к художественной прозе… Как появился в газете этот жанр?
- Журналистом нельзя быть, например, только до 18.00, я считаю. Что-то остается, какая-то невысказанность, и ищет выхода на газетную полосу… В 1995 году по благословению Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна я совершил свое первое паломничество на Святую Землю. Там на меня обрушилось столько впечатлений! Во мне все бурлило, и было желание как-то высказаться. Я назвал рубрику «Мои палестины», и отрывочно, без всяких связок, просто записал то, что осталось от паломничества в моей головушке. Потом я название заменил на другое: «Приготовление к исповеди». Но меня что-то все равно не устроило, и я заменил на третье, привычное - «Записки редактора». Вот так родился этот жанр.  Девять лет я вел эту рубрику в каждом номере, что-то вспоминал, рассказывал о том, что меня взволновало,  больше помогая себе, чем думая о читателе. Потом вышли книги: «В ладошке Божией», «Страницы души», «Заветные узелки. Время странствования». Меня приняли в Союз писателей… А потом пришло не просто другое название - «Былинки», но даже новый жанр в русской литературе. Конечно, гордиться Православному нельзя, но другого такого названия я просто не знаю. Ибо это слово вмещает в себя так много! Тут и былинка-травинка, и былина, и путешествие по своей душе… И вновь пошли книги: «Былинки» (2004), «У раскрытого окна. Былинки» (2006), «На милость дня. Былинки». (2006). Например, в последней книге было использовано около 300 стихотворений разных поэтов. К моему 60-летию, 9 октября, в издательстве «Сатисъ» должна выйти четвертая книга «былинок» - «Знаки припоминания», где проза гармонично сливается с поэзией.
- Ваши записки предельно личностные… Порой ваша откровенность вполне тянет на публичную исповедь… И все же – где для Вас наступает предел откровенности с читателем?
- У каждого человека свой болевой порог. Один палец уколет иголочкой и падает в обморок. Другому могут сделать операцию без наркоза… Так же и с человеческой искренностью, с публичной откровенностью. Мой порог искренности – это не моя заслуга, а дар Божий и вместе с тем – тягота. Он расположен дальше, чем у других людей… Но даже я иногда переступал за свой порог… Увлекался… И начинал писать о таких вещах, о каких писать все-таки нельзя… И все же у меня есть оправдание. «Былинки» - это жанр исповедальной прозы. Это поиск исповеди. Я в храм прихожу с каким-то одним грехом, который болит и не забывается. Вокруг батюшки много народа. И успеваешь только с этим одним, самым больным, грехом покончить. Но через неделю прихожу в храм опять, вглядываюсь в свою душу и вижу – а грех-то остался. Все равно проскальзывает… И вот так с этим грехом хожу в храм до тех пор, пока не почувствую, что грех этот от меня отстал. Нечто подобное происходит с моей исповедальной прозой. Если я не напишу того, что у меня сейчас вышло из-под ручки, а до этого где-то далеко лежало на дне души (самые страшные вещи человек старается не вспоминать! Но Господь достает со дна эти грехи…), - не будет мне облегчения. После того, как напишу об этом, грех как будто отлетает от меня. Это не исповедь, я понимаю. Но, наверное, Господь мне дает такое чувство, потому что через меня остерегает от тех же грехов читателей.
- Как вы пришли к вере? Как стали Православным журналистом?
- Я крестился, когда спустился с… НЛО в начале 90-х годов! Писал об этих «гуманоидах», стал известным уфологом, дошел до прямого контакта с бесами… Вся эта дьявольщина – НЛО, полтергейст – построены на одном низком человеческом качестве, любопытстве. Я написал об этой нечисти две книги, которые вышли большим тиражом в Лениздате («ЧП в пустыне Калахари», «Мы пришли с миром»), публиковал статьи в газетах. Там были фотографии НЛО, рисунки. Сам видел «инопланетян», даже с ними «летал». Во время одного моего контакта я увидел на борту НЛО три «шестерки». Спрашиваю «братьев по разуму», а почему вы не убираете три шестерки? – они ответили: «Нам Господь не позволяет…»  Слова эти мне запомнились и меня насторожили. Хотя до конца я не понял еще сути происходящего. Отличительная и универсальная черта всех дьявольских действий для любого человека: приближение к этой дьявольщине вызывает у человека нечеловеческий страх! Этот страх преследовал и меня во время «контактов». И чтобы справиться с этим страхом, как-то защититься от материализовавшегося зла – я пришел в храм. Крестился в Свято-Троицком соборе Александро-Невской Лавры весной 1991 года. Крестился больше от страха. Тогда у меня еще не было ни веры глубокой, ни знаний. И вот с того момента началось мое духовное преображение. Вместо НЛО стал писать о Церкви. После крещения в душе у меня как будто зажегся огонь! Не было помещения, денег, но я знал только одно – делать Православную газету.  Свое благословение газете дал Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн…
- Расскажите о вашей работе под водительством Владыки Иоанна.
- Отношения с Митрополитом Иоанном для меня были удивительными и длились около двух лет. Я мог ему звонить в любое время. Анна Степановна Иванова (сейчас она работает в книжной лавке Самарского Вознесенского собора – А.Ж.) всегда соединяла меня с Владыкой. Мог в любое время прийти к нему в резиденцию, и ходил туда как к себе домой. Самое забавное, что я тогда по своей неопытности считал, что в этом церковном мире так и должно быть, так всегда и бывает… И думал – какой чудный мир я чуть не прошел – какие милые, удивительные люди вокруг… Как здесь все по-другому, нежели в миру! А Владыка какой смиренный!.. Однажды прибежал к Владыке весь заведенный: редакцию только что выгнали из помещения в Духовной Академии… Кричу, сверхвозбужден, раздосадован… Спускается ко мне Владыка: «Какой вы эмоциональный, Александр Григорьевич!» - только и сказал. И вновь поднялся в свои покои. Я все такой же пылающий негодованием вышел из резиденции Владыки на Каменном острове и решил пойти пешком, чтобы хоть немного остудиться. И вот когда проходил улицу Ординарную, меня вдруг догнала волна благодати, внутри стало так горячо-горячо… И наступило спокойствие… Это молитва Владыки меня настигла… А сейчас на этом самом месте, по странному стечению обстоятельств, поставлен наш киоск с церковной утварью и духовными книгами. Чиновник спустя много лет ткнул пальцем именно в это место!
Был и такой случай. Владыка вдруг меня спрашивает: «Александр Григорьевич, тебе ведь, наверное, деньги на газету нужны?» Денег у меня совершенно не было, да почти ничего не было, но вижу, мне машет рукой стоявший за Владыкой иеромонах Пахомий (Трегулов), его духовное чадо. Я понял его жест и говорю: «Нет, Владыка, деньги мне не нужны…» - «Ну, хорошо, что ты сам обходишься», - сказал он мне. А когда мы вышли с отцом Пахомием, я от него услышал: «Это он тебя проверял…» С тех пор доверял  мне Владыка больше.
Верю, что Владыка и после своей смерти продолжает духовно окормлять нашу газету. Три раза я видел его во сне, и всякий раз после этого случались крупные неприятности. Хотя никаких слов об этом сказано не было, я понимал, что он меня предупреждает об опасности.
- Расскажите о вашем духовнике, замечательном и очень известном пастыре протоиерее Иоанне Миронове. 
- О батюшке я могу говорить безконечно… Отец Иоанн окормляет меня с 1997 года. Впервые он зашел к нам в редакцию, и мне захотелось с ним сфотографироваться. Комнатенка была тогда очень маленькая. Батюшка сел в мое кресло, а я сел рядом. И вот удивительно: моя голова вдруг сама легла ему на плечо! Потом сколько я ни пробовал сделать так же с разными батюшками, не получалось. Это была фальшь. А тут голова сама опустилась ему на плечо. С этого и началось. Он тогда служил в Мурино, в храме Святой Екатерины. И я к нему туда бегал за советами. Он сам звонил, разрешал ему звонить, бывать у него дома. Был такой момент в наших отношениях. Мы шли по Фессалоникам с батюшкой. Мне все интересно, оглядываюсь по сторонам. Дошли до магазина якорей, а я не видел и со всей силы наткнулся ногой на очень острую «лапу» якоря, и стал падать – это все заняло мгновение. И батюшка за это время успело произнести: «Господи, помилуй!» Если бы не его молитва – мое паломничество на этом и завершилось, я бы едва проковылял весь путь. Но его молитва меня защитила. Была лишь легкая царапинка, которую батюшка помазал святым маслицем, и она вскоре зажила.
Еще пример. Сидел я дома один, лазил по новостным лентам в интернете. И вот я загляделся на какой-то баннер с девушкой – и словно прорвало… В эти сети только попади!  Вырубаешь один баннер, другой образуется… Глубоко влез, смотрю на все это… И вдруг явственно раздается батюшкин голос: «Сашенька, десять поклончиков…» Я был настолько ошарашен! Дверь закрыта на ключ, батюшкин голос знаю очень хорошо. Меня просто скинуло с кресла и я стал бить поклоны – от изумления, от испуга…
- А бывало так, что за Вашу гражданскую, церковную позицию приходится платить немалую цену?
- Бывало, к сожалению. Последний случай два года назад у всего города был на слуху. В Кировском районе нашей области, в 56 км от Санкт-Петербурга, в селе Лезье-Сологубовка, немцы восстановили большой храм Успения Пресвятой Богородицы. Храм этот в войну был разрушен самими немцами. Там, возможно, сидел наш наводчик, и  храм разбили немецкими снарядами. Конечно, все это сейчас объясняется просто: «шла война», -  и тем не менее я бы не спешил с благодарностью немцам за восстановление этого огромного пятикупольного храма.. К тому же за это немецкая сторона попросила предоставить возможность хоронить там на этой церковной земле своих убиенных на поле брани, которых свозят сейчас туда со всей Ленинградской области. Под немецкое кладбище выделена немалая территория – на восемьдесят тысяч захоронений. А в крипте этого храма устроено священником нечто вроде музея. Часть музея посвещена советским воинам, а другая – немцам, которые полегли на нашей земле. Там есть книги, куда вписывают каждого обнаруженного убитого немца. Наша позиция такая: вокруг Питера лежат незахороненными тысячи тысяч советских солдат. Например, только на Невском пятачке останки наших солдат лежат в семь слоев. И на них сейчас строят коттеджи. Только вчера ко мне батюшка подходил, который там возводит храм, и он мне об этом рассказал. Я не знаю, какая уж будет жизнь в этих коттеджах, на костях воинов. Но такое забвение памяти людей, которые положили свою жизнь за Отечество – недопустимо. Ни одна цивилизованная страна не относится так к своим усопшим. В соседней Белоруссии давно прибрали места боев – святые для нас места! А у нас эта работа ведется очень медленно. Мы святыни церковные возрождаем, это замечательно. Но нельзя не замечать, что есть еще места, где черепами советских солдатиков деревенские мальчишки до сих пор играют в футбол… И вот газета рассказала об этом немецком кладбище, высказала несогласие с появлением такого кладбища на нашей земле, пока не захоронены наши погибшие. Я вообще считаю, что лучше бы немцам забрать в Германию останки своих солдат… Многим власть имущим статья моя не понравилась, ведь сейчас есть «теория примирения», да и с Германией у нас добрые отношения. Вскоре нашу редакцию выгнали из только что отремонтированного нами помещения на территории одного петербургского храма… Я думаю, это было связано со статьей о немецком кладбище. Для нас это был сильный удар. Я всегда стараюсь, чтобы не только духовно, но и географически редакция была при церкви… А сейчас вот приходится под редакцию снимать две комнатки в питерских трущобах… Были и другие неприятности. Даже заседал Епархиальный совет, где высказывались разные предложения о том, как наказать газету за эти статьи. К счастью, никаких конкретных решений принято не было.
Моя позиция объясняется вот чем. Для меня война – живая! Я сын Победы – родился в 1947 году. Отец мой, советский офицер, на брюхе прополз две войны – финскую и Отечественную, и умер спустя десятилетия от фронтовой контузии… Для меня война – не история, не миф, она у меня в сердце… Вот почему я против фашистских захоронений на нашей земле… Да, в 1991 году Ельцин подписал соглашение с Германией о взаимном сохранении в наших странах воинских захоронений. Я мальчишкой был в Чехословакии, Венгрии, в Польше… Был в Трептов-парке в Германии, на Зееловских высотах, и знаю, что там кладбища наших солдат находятся в очень хорошем состоянии. Но ведь мы были воинами-освободителями! Спасли от фашизма пол-Европы и саму Германию… Они обязаны так относиться к нашим могилам… У нас, я считаю, таких обязательств по отношению к захватчикам нет… Тем более, пока не похоронены все наши солдаты…
- Чем закончилась эта история?
- Газета «Православный Санкт-Петербург» осталась церковным изданием, продолжает выходить по благословению Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Владимира… На кладбище под Петербургом продолжают свозить и хоронить убитых немцев… Священника, отвечающего за немецкое кладбище, сделали благочинным… Даже ветеранские организации меня не поддержали. Говорили мне заученные слова о том, что немецкие солдаты не виноваты. Это же те же «рабоче-крестьяне», которые шли туда, куда прикажет их фюрер… И это говорили мне люди, живущие в городе, который был задушен страшной блокадой!.. Ничего изменить мне не удалось. Да я и понимал, что из-за наших статей никто кладбище не закроет, и ничего, кроме неприятностей, я на этом не заработаю. А скандалы сейчас стоят дорого – в том числе и финансово (у меня таких денег нет). Но я хотел привлечь внимание общественности к косточкам наших солдат! И есть один положительный момент. Создан он не мной, а властями города. Но я думаю, что и наши статьи сыграли свою роль. Образовано на постоянной основе несколько батальонов из дембелей-срочников, которым поручено вести розыск и захоронение советских солдат в области.
- Что для Вас Петербург? Ощущаете ли Вы его душу, о которой столько написано и стихов, и прозы…
- Я люблю внешнюю красоту Санкт-Петербурга, но его духовная сфера мне не по душе. В нем дышится православному очень тяжело. Я живу здесь постоянно с 1965 года. Мои родители, дедушка с бабушкой, дядя похоронены здесь на Серафимовском кладбище. Там же и мне есть место, рядом с мамой. Лягу и я в топкую питерскую землю. И все же не люблю Петербург, тот мистический город, о котором писали и Достоевский, и Гоголь, и Пушкин. Город этот не русский, европейский. Здесь с самого начала был центр оккультизма. В Москве дышится намного легче. Я уже не говорю о Пскове, Новгороде, Ферапонтове, Горицах,  где хотя и  пьют водку и ругаются матом, но предки так намолили те места… Здесь мне духовно трудно живется. Большие храмы давят, подавляет своим величием построенный на католический манер Казанский собор… Я люблю маленькие псковские храмики. Православных людей в Петербурге все-таки сравнительно мало. Один Православный профессор-социолог проводил исследование, и он насчитал у нас 200 тысяч Православных, которые более-менее регулярно посещают храмы. На пятимиллионный город это весьма мало. Вот как рисовал Петербург поэт Иннокентий Анненский (†1909):
                ПЕТЕРБУРГ
Желтый пар петербургской зимы. Желтый свет, обливающий плиты… Я не знаю, где вы и где мы, только знаю, что крепко мы слиты. Сочинил ли нас царский указ? Потопить ли нас шведы забыли? Вместо сказки в прошедшем у нас только камни да страшные были.Только камни нам дал чародей, да Неву буро-жёлтого цвета. Да пустыни немых площадей, где казнили людей до рассвета. А что было у нас на земле, чем вознесся орел наш двуглавый, в тёмных лаврах гигант на скале, - завтра станет ребячьей забавой. Уж на что был он грозен и смел, да скакун его бешеный выдал, царь змеи раздавить не сумел, и прижатая стала наш идол. Ни кремлей, ни чудес, ни святынь, ни миражей, ни слёз, ни улыбки… Только камни из мёрзлых пустынь да сознанье проклятой ошибки. Даже в мае, когда разлиты белой ночи над волнами тени, там не чары весенней мечты, там отрава безплотных хотений.

Побывал я как-то в Париже и поразился его воздушности. Парижане говорят, что их город построили ангелы. Я давно уже не пьющий человек, но вот хочу предложить такое сравнение. Париж – это как шампанское, Лондон как крепленое терпкое вино. А Петербург…
А Православные петербуржцы – замечательный, добрый, отзывчивый народ! Их я очень люблю и для них тружусь. Конечно, питерские святые нас поддерживают. Если бы не они, город давно бы превратился в страшное духовное болото… Не зря, наверное, поэт Осип Мандельштам сказал: «В Петербурге жить – словно спать в гробу»…
- Мы с вами много лет обмениваемся газетами, иногда встречаемся. Что Вы можете пожелать нашей газете?
- «Благовест» - одна из первых Православных газет. Она началась в 1991 году. Наша – в 1993-м. На «Благовесте» я учился Православной журналистике. Восхищался вашим изданием и не представлял, что смогу делать газету, подобную «Благовесту». У вас живая газета, делают ее живые люди, со своими взглядами, увлечениями, порой ошибками. А вот мертвечину я не люблю! Пусть даже там все внешне благообразно и правильно… Желаю «Благовесту» многая и благая лета! И  напоследок хочу сказать читателям «Благовеста» два слова: дорогие читатели! Прошу Вас, цените свое издание! Молитесь за редактора православной газеты, за всех, кто делает «Благовест». Это очень тяжелый крест. Поверьте мне на слово – я знаю, что говорю!

Всё-то у меня ладится,
и все-то у меня лепится,
и неровное в рядок рядится,
добрых дел жужжит мельница.

Блага круто растут лесенкой,
люди чествуют – куда денешься?
Ухожу на труды с песенкой,
Возвращаюсь домой с денежкой.

На столе пироги сладкие,
из окна, что ни глянь – радуги,
и в державе дела славные,
теленовости сплошь радостны.

Отдохнуть ложусь – нога за ногу,
Все домашние ходют шопотом…
И берет меня Бог за пазуху
И баюкает… Хорошо-то как!
Сергей Ташков, Белгород

   
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
     «ВЕРНИСЬ ПОСКОРЕЕ, МОЙ МАЛЕНЬКИЙ ДРУГ!»
Так уж сложилось, что у меня в доме никогда не было собак – возможно, из-за частых переездов отца в разные города и страны. Но животных я люблю, и никогда не противоставлял беззаветно любящую хозяина дворняжку кошке, которая ходит сама по себе. До сих пор мы с женой не пережили еще уход наших любимых котов Мартюни и Малыша, и взять других уже боимся, чтобы не переживать второй раз разлуку со своими любимцами.
Из семейной хроники знаю, что в Австрии папа держал немецкую овчарку, но однажды она укусила старшего брата, и отец ее застрелил. И, хотя в этой книге уже есть стихи о собаках, я надеюсь, что эти строки испортить книги не смогут. Тем более, что эти стихи принес мне в подарок читатель как знак благодарности за писательство. Не могу оставить их без внимания.

  ЗЛАЯ СОБАКА
Как сама неприступная крепость,
Дом стоял за высоким забором.
На заборе угрюмо чернело:
«Осторожно! Злая собака!»

Торопились прохожие мимо
И тревожно на надпись косились.
Приносил почтальон телеграммы,
Уходя, озирался робко.

Из соседнего дома ребенок,
Прибегал сюда. Прячась от мамы,
Пролезал через дырку в заборе
Под словами «…злая собака!».

Приносил он собаке игрушки.
И они в те игрушки играли.
И друг друга никто не боялся…
Они оба читать не умели.
Илья Резник

      СТИХИ О СОБАКАХ
Дворовых собак по-особому холят за то, что они, на луну подвывая, от будки до дома все ходят и ходят под гулкой проволокой, как трамваи… Я их не тревожу. Я с ними не знаюсь. За это они меня вправе облаивать… Но жарко читать мне спокойную надпись: «Собак без ошейников будут вылавливать». За что их? За внешность? За клочья репейника? За пыльную шерсть? За неясность породы? За то, что щенками доплыли до берега? Доплыли и стали ошибкой природы? Собаки-изгои. Собаки-отшельники. Надрывный поминок. Ребенка добрее. Они бы надели любые ошейники, надели бы! Если б ошейники грели. За что их? У них же душа нараспашку, они ж в человечество верят отчаянно!.. И детское: «Мама, купи мне собачку…» В собачьих глазах застывает печалинкой… И вот, - разуверившись в добрых волшебниках, последнюю кость закопав под кустами, - собаки, которые без ошейников, уходят в леса. Собираются в стаи… Ты знаешь, у них уже волчьи заботы! Ты слышишь: грохочут ружейные полымя? Сегодня мне снова приснятся заборы. И лязги цепные за теми заборами. Роберт Рождественский.

Собака по имени Кошка
Сидела в своей конуре –
И было ей грустно немножко
Одной, без подруг, во дворе.

Собака – по кличке Собака –
Хорошей дворняжкой была:
Смышленой и доброй. Однако
Бедняжка без дома жила.

Собака по имени Кошка
Бездомной подружке своей
Однажды сказала про то, что
Вдвоем в конуре веселей.

Собака по кличке Собака
Согласно вильнула хвостом –
И зажили Кошка с Собакой
В одной конуренке – вдвоем.
Сергей Белорусец

             СОБАЧИЙ СОН
Был болен мой пес, и ночью он уснул на моей тахте, ко мне прилетел собачий сон, перепутав нас в темноте. Большую любовь я увидел во сне – она, как солнце, плыла, а кромки теней намечали мне границы добра и зла. Плескалась нежность в моей груди, в лохматые билась бока, когда я с лаем скакал впереди, спущенный с поводка. Но вот над миром взлетает зов! Это – мое божество! И я с созвездием Гончих Псов бросаюсь к ногам его! Я чуть не раздавлен счастьем был во время собачьего сна! Я, может, впервые в жизни любил – открыто! наотмашь! сполна! Но в комнату утро ползет по стене. Спокойно дыхание пса. Сейчас он в лицо заглянет ко мне, а я – отведу глаза. Лев Токмаков.

      СОБАКА
Я ухожу, а ты не знаешь,
Куда я ухожу теперь.
Ты терпеливо ожидаешь,
Когда же снова стукнет дверь.
В твоем сознании померкшем,
Тоской покорною полны,
Плывут о давнем и умершем
Собачьи медленные сны,
Судьбу ведь не переупрямить,
Хозяина не воротить –
И все разматывает память
Ослабевающую нить…
Вот я вернусь, и ты – метаться,
Лизать мне руки, лаять зря;
Готово сердце разорваться
За скудный дар благодаря.
Но день придет, уйду навеки,
Мой шаг не прозвучит опять.
И ты – года, смежая веки,
Все будешь слушать, верить, ждать…
Георгий Шенгели

                СОБАКА В ТРАМВАЕ
Громыхающий дом на колесах, стекла – в перьях мороза белесых, и – собака (сюжетом побочным) на сиденье – клубочком. Поглядит контролер-законник, хохотнут алкаши-зеваки, но никто безбилетной не сгонит с инвалидного места собаки. Вместе с нею – и мы промерзаем. И – вещает душа собачья: у нее потерялся хозяин! Но осталась своя задача… И сидит она с нами рядом, в мире, вроде бы человечьем, и глядит всепрощающим взглядом… И ответить ей, право, нечем. И садятся другие соседи. Слава Богу, никто не тревожит. А она – все едет и едет, и приехать никак не может… Лев Мочалов, СПб
 
 ОБЪЯВЛЕНИЕ
Висит на заборе,
Колышется ветром,
Колышется ветром
Бумажный листок.
Пропала собака,
Пропала собака,
Пропала собака
По кличке Дружок.
Щенок белоснежный,
Лишь рыжие пятна,
Лишь рыжие пятна
И кисточкой хвост.
Он очень занятный,
Он очень занятный,
Совсем еще глупый,
Доверчивый пес.
А дождь забияка
Листочек закапал,
И буквы и строчки
Заплакали вдруг.
Найдите собаку,
Найдите собаку,
Вернись поскорее,
Мой маленький друг!
А.Ламм

Вот и стало мне все понятно
В этом мире под грустной луной:
Люди добрые пахнут мятой,
А недобрые – беленой.
Кто-то соль просыпает на рану,
Кто-то пряник меняет на кнут…
Люди добрые руку протянут,
Люди злые ее оттолкнут.
Люди добрые! Люди злые!
Как я долго искал ответ.
Тот, которые собаки дворные
Знают сотни и тысячи лет.
Владимир Коротеев

     ЭПИТАФИЯ
Лежит здесь мой Руслан,
мой друг, мой верный пес!
Был честности для всех
разительным примером,
Жил только для меня,
со смертью же унес
Все чувства добрые:
он не был лицемером,
Ни вором, пьяницей,
развратным тож гулякой:
И что ж мудреного?
Был только он собакой!
Сергей Львович Пушкин, отец Александра Пушкина


















УРОД
Меня глубоко тронула эта история, и до сих пор, подчас перечитывая её, я ощущаю слёзы на своих глазах. Я уверен, что среди нас имеется не так уж много «уродливых». И все они, несмотря ни на что, жаждут любви и привязанности. Именно поиск любви и составляет главную тему истории, которую я хочу рассказать…
    Каждый обитатель квартиры, в которой жил и я, знал, насколько местный кот Уродливый был уродлив. Уродливый любил три вещи в этом мире: борьба, поедание отбросов и, скажем так, любовь. Комбинация этих вещей плюс проживание без крыши оставили на теле Уродливого неизгладимые следы. Для начала, он имел только один глаз, а на месте другого зияло отверстие. С той же самой стороны отсутствовало и ухо, а левая нога была когда-то сломана и срослась под каким-то невероятным углом, благодаря чему создавалось впечатление, что кот всё время собирается повернуть за угол. Его хвост давно отсутствовал. Остался только маленький огрызок, который постоянно дёргался. Если бы не множество болячек и жёлтых струпьев, покрывающих голову и даже плечи Уродливого, его можно было бы назвать тёмно-серым полосатым котом. У любого, хоть раз посмотревшего на него, возникала одна и та же реакция: до чего же у-род-ли-вый кот. Всем детям было категорически запрещено касаться его. Взрослые бросали в него камни. Поливали из шланга, когда он пытался войти в дом, или защемляли ему лапу дверью, чтобы он не мог выйти.
Уродливый всегда проявлял одну и ту же реакцию. Если его поливали из шланга — он покорно мок, пока мучителям не надоедала эта забава. Если в него бросали вещи — он тёрся об ноги, как бы прося прощения. Если он видел детей, он бежал к ним и тёрся головой о руки и громко мяукал, выпрашивая ласку. Если кто-нибудь всё-таки брал его на руки, он тут же начинал сосать уголок рубашки или что-нибудь другое, до чего мог дотянуться.
Однажды Уродливый попытался подружиться с соседскими собаками. В ответ на это он был ужасно искусан. Из своего окна я услышал его крики и тут же бросился на помощь. Когда я добежал до него, Уродливый был почти что мёртв. Он лежал, свернувшись в клубок. Его спина, ноги, задняя часть тела совершенно потеряли свою первоначальную форму. Грустная жизнь подходила к концу. След от слезы пересекал его лоб. Пока я нёс его домой, он хрипел и задыхался. Я нёс его домой и больше всего боялся повредить ему ещё больше. А он тем временем пытался сосать моё ухо. Я прижал его к себе. Он коснулся головой ладони моей руки, его золотой глаз повернулся в мою сторону, и я услышал мурлыканье. Даже испытывая такую страшную боль, кот просил об одном — о капельке привязанности! Возможно, о капельке сострадания. И в тот момент я думал, что имею дело с самым любящим существом из всех, кого я встречал в жизни. Самым любящим и самым красивым. Никогда он даже не попробует укусить меня или оцарапать или просто покинуть. Он только смотрел на меня, уверенный, что я сумею смягчить его боль.
Уродливый умер на моих руках, прежде чем я успел добраться до дома, и я долго сидел, держа его на коленях. Впоследствии я много размышлял о том, как один несчастный калека смог изменить мои представления о том, что такое истинная чистота духа, верная и безпредельная любовь. Так оно и было на самом деле. Уродливый сообщил мне о сострадании больше, чем тысяча книг, лекций или разговоров. И я всегда буду ему благодарен.
У него было искалечено тело, а у меня была травмирована душа. Настало и для меня время учиться любить верно и глубоко. Отдавать ближнему своему всё без остатка. Большинство хочет быть богаче, успешнее, быть любимыми и красивыми. А я буду всегда стремиться к одному — быть Уродливым…
 Юлия Бутурлина www.cirota.ru/forum/72219
«Православный Санкт-Петербург», №6 (186), 2007

Приземистый, продолговатый, в репьях, в колючках череды подросток-пес бежит куда-то через поникшие сады. Бежит уверенно, петляя меж домиками в три окна. Еще ухоженность былая в собачьем облике видна. Еще хранит он нрав лукавый любимца, баловня детей, которым дачною забавой служил усердно много дней. Но дети возвратились в город, никто не взял его с собой, и гонит пса бродяжий голод к задворкам кухни домовой. Когда к дверям посудомойка объедков миску принесет, он на собратьев лает ловко и норовит пролезть вперед. Здесь, в яростной короткой схватке из-за убогого куска почти звериные повадки вдруг проступают у щенка. А по ночам он он горько зябнет, скулит, уставившись во тьму. Тяжелый стук упавших яблок шагами кажутся ему. Он вскакивает, тянет морду к теплу и запахам крылец, уверясь радостно и гордо, что кто-то вспомнил наконец. И душу пса, как вспышка света, как праздничное волшебство, пронзает вера в человека и в милосердие его. Лариса Никольская

    «ИЗОБРЕТАЕШЬ СЧАСТЬЕ НА ТРУДНОМ ЛИСТИКЕ ПУСТОМ»
Так уж мне повезло, что не могу я садится за «былинки» в 19 часов и ложиться спать в 22. Все то, что вы прочитали в первой части, написано на одном дыхании. Я уже возомнил было, что дело и дальше так пойдет, но темы испарились и вдохновение пропало. Пытаться вернуть его силой воли безсмысленно – опыт научил, - но каждая такая остановка пугает: а вдруг я больше не смогу писать?.. Становится страшно. И, хотя я знаю, что пройдет время, и в голову вновь залетит «былинка», которая не без мук потом удобно ляжет на бумагу, страх все равно не оставляет меня. Да нет, это не страх – это напоминает разогнавшийся локомотив, который резко тормозит машинист.
      
ВРЕМЯ
Уменье великое ждать
у медленных стрелок во власти.
Так учимся мы побеждать
свои безоглядные страсти.

Так мы замедляем свой бег,
как будто хлестнули нас плетью,
и даже стремительный век
становится долгим столетьем.

Безкрайней просторы земли,
доступнее звездные дали.
Как много б мы сделать могли
за эти часы ожиданья!

Но стоит нам с места сойти –
мы словно в другом измеренье,
и снова со свистом летит
на нас безпощадное время.
Анатолий Тепляшин

Я не посмел исправить поэта, только почему время «безпощадное»? Время учит терпению, терпение ведет к смирению, а смиренным дается благодать. Так вот оно что! Я просто нетерпелив и не умею ждать, а Господь – в который раз – испытывает меня. Сколько уж твердил себе: «Не спеши – всему свое время; восьмую книгу пишешь, а все недоволен! Глядишь, Господь и впрямь заставит заниматься другим – за торопление твое сделать побольше. †Прп.Нил Синайский учит: «При терпении, где не ожидали, обретём утешение». Удивительно точные слова святого! Нет, нет, нет! пустота, – и вдруг неведомо откуда прилетает «былинка»! Да Бог послал ее тебе в утешение: не за смирение, которого в тебе нет, а лишь за попытку потерпеть, за самую мысль об этом.
О, поэтические дела! Ни между строчек. Ни напрямик… Бумага стерпит. Она – бела. Читатель тоже вполне привык. И – можно воду сквозь решето. И можно киснуть в своем углу. Писать про это. Молчать про то. Играть в рифмованную игру. Но как мне честным быть до конца? Войти без стука в ваши дома. Войти без штучек в ваши сердца. Роберт Рождественский.
И еще. Я ну никак не могу описать, как рождается и мучительно растет в тебе это жжение под названием писательства. Пытался и так и эдак, но не выходило… И только через великого Бунина Бог послал мне слова, которых не нашел я сам: «Как возникает во мне решение писать?..Чаще всего совершенно неожиданно. Эта тяга писать появляется у меня всегда из чувства какого-то волнения, грустного или радостного чувства, с какой нибудь … картиной, с каким-то отдельным человеческим образом, с человеческим чувством… Это – самый начальный момент. Но это вовсе не означает того, что, беря перо, я наперед уже знаю все в целом, что мне предстоит написать… Только какой-то самый общий смысл брезжит во мне, когда я приступаю к ней. И часто я не знаю, как я кончу: случается, что оканчиваешь свою вещь совсем не так, как преполагал вначале и даже в процессе работы. Да, первая фраза имеет решающее значение… Свои стихи, кстати сказать, я не отграничиваю от своей прозы. И здесь, и там одна и та же ритмика… - дело только в той или иной силе напряжения ее». Последняя фраза классика мне очень глубоко понятна; я тоже пытаюсь своим скудным умишком перевести прозу в поэзию… Страшнее нет на свете пытки – мочь и не писать…
             
К СТРАНИЦЕ
Жизнь одолела. Яро. Истово, грызя, виня… Утешь меня, страница чистая, утешь меня. Встань и сворой целою клыкастых дней, утешь меня, страница белая, в глуши моей. И словно иероглиф бедствия, SOS! Крен и брешь! Прими, утешь, тетрадка детская, приди, утешь. Втолкни в созвучий препирательство, строкой свяжи! Не отпускай, не знай предательства, спасай, держи! Прижми к лицу мне тишь древесную – лист студит лбы! – как благосклонную и честную ладонь судьбы. И если главного не сделаю в глумленье дня, прости меня, страница белая, прости меня. Но ты, что сто раз перечеркнута, в помарках вся, иди, ступай, моя страница черная, мой SOS неся. Живи, страница, строчку пестуя, ищи того, в ком слышен первый прозвук бедствия, - утешь его! Ирина Снегова.

Мой друг-читатель! Давайте немножко подождем и посмотрим, что же из нашего ожидания получится. Согласны? Вот и ладно…

Счастливые стихов не пишут
Ни в будни, ни по выходным.
Они рождаются и дышат
Счастливым воздухом своим.

Спокойные и занятые,
Приученные ко всему, -
Им эти точки, запятые,
Им эти строчки – ни к чему.

У них иное время быта,
Иная светит им звезда.
И что прошло – то позабыто.
А что случится – не беда!

А ты, разорванный на части
Печалью, болью и стыдом,
Себе изобретаешь счастье
На трудном листике пустом.
      Александр Житинский, Ленинград, р.1941

      «КАК СТРАННО СЛЫШАТЬ КРИК: «МАРОЖИН!»
Мы шли с внуком по пыльной и солнечной деревенской улице с весьма важным делом – Кириллу хотелось мороженого, а мне – доставить ему удовольствие и порадоваться его радости обладания сластью. Было тепло и холодно одновременно: лучи солнышка сдувал холодный северный ветерок. Машин поэтому почти не было, да и на пляже загорали только самоотверженные особы, думаю, для пущей привлекательности, но к воде подходили только дети – июньское купание пока не привлекало. На пляже, как будто на лежбище котиков, светло от прекраснейших женских животиков. От бедер шикарных и как бы не очень. От принятых поз – будто так, между прочим… Игорь Лукьянов, рожд. 1947.
В ларьке мы купили шарики ананасового мороженого и повернули назад к дому. И вдруг я вспомнил, как папа жарким летним днем угощал меня в Москве, в шикарном кафе «Мороженое» на улице Горького. Лет мне было тогда, наверное, как внуку, восемь или девять, и мороженое я любил больше всего на свете.
- Сынок, ешь вдоволь, - расщедрился папа и заказал полную вазочку разноцветных шариков лакомства. С каким наслаждением я опустошил содержимое! И папа заказал еще. Такого счастья мне в жизни не приваливало. Я вновь с готовностью взялся за ложку, но организм противился непомерному количества сладкого холода. Я со вздохом отстранил от себя металлическую вазу. У меня посинели губы, я трясся, как в трескучий мороз, а испуганный отец скорее вытащил меня из-за стола на улицу. Но, слава Богу, все обошлось, я потихоньку согрелся и даже не заболел, а случай этот осел в памяти на всю жизнь. Ещё помню, как в тридцатиградусные московские морозы мы, малышня, с удовольствием покупали у продавщиц в толстенных тулупах, но непременно в белых передниках превратившийся в камень брикет молочного мороженого за 90 копеек «сталинскими», и если удавалось его раскусить горящими от холода зубами, на изломе появлялись искристые кристаллические ёлочки.
      
       ЗИМОЙ
Проспект метелью вылизан.
От света ярок свет.
А на киоске – вывеска:
«Мороженого нет».

Иду, снежком похрустывая.
Серебряный рассвет.
А всё же дело грустное:
мороженого нет.

Повадка наша русская…
От нас свихнётся свет.
…И правда, новость грустная:
мороженого нет.
Римма Казакова

А вспомнив это, мне неудержимо захотелось узнать о мороженом побольше, и я пустился в интернет-исследование. Вот первые результаты:
; В VII веке до н.э. в Китае к высочайшему столу подавали замороженный десерт: подогретое буйволиное молоко смешивалось с дробленым рисом и подслащивалось. Для густоты добавяли муку, для аромата – камфару, потом охлаждали на льду с селитрой;
; В середине XIX века мороженое в России подавалось вместе с сырой ботвиньей, супом, кулебякой, гречневой кашей, францезскими сырами, пудингами, капустой, пловом, киселем, квасом и бургундским вином.
; В XIX веке в России было три основных вида мороженого: сорбетто (или щербет) – замороженная, но еще не затвердевшая жидкость; полумороженое (или гранито) – менее густая масса из фруктовых соков; собственно мороженое – густая масса, готовая принимать любые формы в зависимости от пожеланий кондитера;
; Антон Чехов, будучи в Одессе летом 1889 года, ежедневно ходил в кондитерскую Замбрини вместе с примой Малого театра Глафирой Пановой. Позже он сообщил другу, поэту А.Н. Плещееву, что «проел половину своего состояния на мороженом»;
; «Насадить» мороженое на палочку додумался калифорниец Фрэнк Эпперсон, случайно оставивший на морозе стакан содовой с соломинкой. В 1905 году он запантетовал свое изобретение,стал готовить лимонады, замороженные на палочке, и придумал название «попсикл», которое употребляют по сей день. Интересно, что в годы экономического кризиса в США выпускали «попсикл» с двумя палочками, чтобы его можно было разломить и с кем-нибудь поделиться;
; Мороженого, которое не растает за долгие часы киносъемки, не существует. Вместо него и в кино, и в рекламе используют взбитое картофельное пюре. В фильме «Старик Хоттабыч» (1956 год) артист Н. Волков в роли главного героя был вынужден в одной из сцен глотать не мороженое, а глазированные сырки. Дублей было много.
Давайте на минутку вернемся в детство и вспомним любимую сказку:
«Когда после звонка все снова уселись по своим местам, к Хоттабычу подошла девушка в кокетливом белом переднике, с большим подносом в руках.
- Эскимо не потребуется? – спросила она у старика, и тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Вольку.
- Возьми, Хоттабыч, это очень вкусно. Попробуй!
Хоттабыч попробовал, и ему понравилось. Он угостил ребят и купил себе еще одну порцию, потом еще одну и, наконец, разохотившись, откупил у обомлевшей продавщицы сразу все наличные эскимо – сорок три кругленьких, покрытых нежной изморозью, пакетика с мороженым… В какие-нибудь пять минут Хоттабыч уничтожил все сорок три порции. Он ел эскимо, как огурцы, сразу откусывая большие куски и смачно похрустывая. Последний кусок он проглотил в тот момент, когда в цирке снова зажглись все огни». Вскоре у Хоттабыча начался сильный жар – старик здорово объелся мороженым.
; Кстати, словом «эскимо» французы называли вязаный детский комбинезон, похожий на сплошной кожаный костюм эскимоса. Позднее так стали называть мороженое, «укутанное» в шоколадный «комбинезон».
Осталось узнать что-нибудь об особенностях питерского мороженого. Сначала я разыскал стихотворение:

По дороге – стук да стук –
Едет крашеный сундук.
Старичок его везет,
На всю улицу орет:
- Отличное
Земляничное
Морожено!

Мы, ребята, босиком
Ходим вслед за сундуком.
Остановится сундук –
Все становятся вокруг.

Сахарно
Морожено
На блюдечки
Положено,
Густо и сладко,
Ешь без остатка!
Самуил Маршак †1964
 
Потом после долгих поисков все же разыскал у Льва Успенского в «Записках старого петербуржца» ценные детали: «В летние месяцы из дворовых окон можно было слышать протяжный, надсадный вопль:
- Моро–о-жин-но! Моро-о-жин-но! Сливошно-фисташково-лимонно моро-о-жин-но!
По мостовой двигалась закрытая тележка-ящик. Её толкал перед собой дядя в кожаном картузе и белом фартуке. На локтях у него были черные, тоже кожаные, нарукавники… Вафли и формочки для них появились много позже; в девятисотых годах были только круглые и грушеобразные ложки на длинных ручках, ими и отмерялись порции. Да ведь стоит вспомнить, что никаких холодильников, никаких «хладокомбинатов» не было. Не было и «сухого льда». Каждый килограмм мороженого вертелся вручную на посыпанном солью обычном невском льду… А мороженое было  вкусно!»

ПЕТЕРБУРГСКИЙ МОРОЖЕНЩИК
Когда среди прибитой пыли
Звенят звонки, гудят рожки
И хрипло рвут автомобили
Застойный воздух на куски,
Когда несется лентой красной,
Гремя и лязгая, трамвай
И, в камни втиснут волей властной,
Полузадушен вольный май,
Когда ты городом стреножен
И придавили камни грудь,
Как странно слышать крик: «Марожин!»
На Петербургской где-нибудь.
Глухой, прикрытый странным зудом,
Он точно жалкий скрип дверей
В зверинце, где каким-то чудом
На миг прорвется рев зверей.
И каждый раз, услышав окрик,
Я вынимаю на’зло всем
Пятак и пару вафель мокрых
С мороженым соленым ем.
Петр Потемкин †1926

Я думал, что соленое мороженое – мое собственное изобретение и втайне этим гордился, но увы! – умных людей всегда хватало. Мороженое я давно не ем – батюшка не благословил, да особо и не тянет, а вот на солененькое… с превеликим удовольствием.
Завершая своё маленькое исследование, не могу не упомянуть имя великого русского поэта, творца «грезопоэз» Игоря Северянина †1941

           МОРОЖЕНОЕ ИЗ СИРЕНИ
- Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Полпорции десять копеек, четыре копейки буше.
Сударышни, судари, надо ль? не дорого,
                можно без прений…
Поешь деликатного, площадь: придётся товар
по душе!
Я сливочного не имею, фисташковое всё распродал…
Ах, граждане, да неужели вы требуете
                крем-брюле?
Пора популярить изыски, утончиться вкусам
                народа,
На улицу специи кухонь, огимнив эксцесс
                в бирюлэ!
Сирень – сладострастья эмблема.
В лилово-изнеженном крене
Зальдись, водопадное сердце, в душистый и
                сладкий пушок…
Мороженое из сирени! Мороженое из сирени!
Эй, мальчик со сбитнем, попробуй! Ей-Богу,
                похвалишь, дружок!
1912

 
         «…И ЛАСКОВО-НЕЖНОЕ – МАМА»
24 июля, шесть с половиной лет, как ушла мама. Это моя восьмая книга, и в каждой я что-то писал о ней – вспоминал, каялся, писал незатейливые стихи, приводил ее слова и письма. И читающий люд верно понял меня: я писал о своей маме, а подразумевал всех мам на свете. Раздался, правда, одинокий голос женщины: «Надоел ты мне со своей мамой!», но я не осуждаю ее – а вдруг так выскочило наружу глубоко запрятанное горе?..
Эта «былинка» составлена из стихотворений, посвещенных нашим дорогим мамам. Пока отец и мать на белом свете – тебя шутя не взять беде и смерти, ты крепко защищен мольбою к Богу о сыне и еще – всем понемногу. Готов дрова ломать и строить храмы, пока отец и мать… О мама, мама!.. Иван Тертычный

НА СМЕРТЬ МАТЕРИ
Ничего тебе не надо –
Ни заботы, ни любви…
В белой ночи Ленинграда
Смерклись глазыньки твои.

Не придут к тебе подруги
На чаек, на огонек.
Я в твои святые руки
Положила образок, -
      
Отласкали, откормили,
Не нуждаются в тепле…
Пусто-пусто в целом мире,
Тихо-тихо на земле
Надежда Полякова, †2007, СПб

      ВСТРЕЧА
Приехала мать из Воронежа.
Из милой моей стороны.
И мысли притихли тревожные,
И вспомнились детские сны.

Сидим, говорим про забытую,
Седую почти старину,
Про давние годы несытые,
Про дом, про родню, про войну…

И теплым дыханием родины
Согрет мой нерадостный быт…
Да, много нелегкого пройдено,
И много еще предстоит.

Но все же какие хорошие
Нам в жизни минуты даны!..
Приехала мать из Воронежа.
Из милой моей стороны.
Анатолий Жигулин †2000

               МАТЬ МАЯКОВСКОГО
В мягком стареньком кресле сидит она, ласково глядя на гостей молодых, на веселье, на споры и пыл. Угощает вареньем: «Айвовое… Из Багдади… Обязательно кушайте. Он его очень любил…» Для нее он всегда был больным и простуженным, до варенья охотником и пастилы, словом, просто Володей, которому нужно дать поесть, чай согреть и постель постелить. Сразу было ей ясно, когда толковал он о ком-то, но она не могла разобраться во многом другом и ту самую страшную желтую кофту, чуть вздыхая, гладила утюгом. Он гремел на эстрадах, веселый и грозно остривший, но она-то ведь знала, как дома потом, ей в колени упав головою остриженной, он дышал тяжело с плотно стиснутым ртом… Без него ей так трудно, да и мало уж силы… В мягком стареньком кресле сидит она, руки сложив. Ей сегодня гости опять про сына говорят, что не умер, что с ними, что жив. Говорят про безсмертье, про все такое. Ну а ей бы – припасть к нему просто на грудь, его жесткие волосы медленно тронуть рукою и за то, что так часто он курит, опять упрекнуть… Евгений Евтушенко.

     УГРЫЗЕНИЯ ПАМЯТИ
Годы, годы – вечные старатели,
годы, годы – вечные косцы.
Умирают старенькие матери,
умирают старые отцы.

Хочется не верить в это, хочется,
но не верить правде не дано.
Отданы последние им почести,
на поминках выпито вино.

Правда не нуждается в пророчестве.
Жизнь одна отпущена живым
Нас отцы с рожденья дарят отчеством,
матери – дыханием своим.

И не оттого ли чаще матери
снятся, как живые, на заре?
Есть на свете угрызенья памяти –
плач о несодеянном добре.

Поздно! Этим словом все измеряно
у предельной роковой черты –
от благих несбывшихся намерений
и до запоздалой доброты…
Словно бы своей походкой тихою
вышли на крылечко и – назад…
В тишине часы, как прежде, тикают,
стоптанные шлепанцы стоят…
Роальд Назаров

  ПИСЬМО СЫНУ В АРМИЮ
Все, любимый мой сынок, -
так, как в это сердце верит.
Что для тех венец, венок,
для других лишь просто веник.

Ты в мундир солдатский вжат,
я своей вселенной сжата…
У тебя есть свой сержант,
у меня вот нет сержанта.

У тебя – не голубок,
ну а все-таки начальство.
У меня – один лишь Бог,
и снисходит Он нечасто…

Надо только понимать,
что мы счастливы на свете.
У тебя есть все же мать,
у меня – одни лишь дети.

Но – как выигранный бой,
нашей общею судьбою, -
у тебя есть мы с тобой,
у меня есть мы с тобою.
Римма Казакова

      «СЫНОК»
Разговаривает женщина со своим нелепым псом. Добрая она и желчная, и права она во всем. А собака низкорослая, волосатый крокодил. Всевозможными уродствами кто-то псину наградил. Да и лапу-то переднюю перешибли нынче псу… «До чего же люди вредные, - лапку держит на весу… Ты, собака, сумасшедшая, уж не бегай по дворам», - говорит за стенкой женщина, а потом заходит к нам. И рассказывает коротко: «У меня нашелся сын. Как наедет он из города – познакомитесь вы с ним. Вы спросите… это самое… как беседа-то зайдет, - почему меня не мамою, тетей Манею зовет?..» И опять уходит к Тузику, громко кормит сахарком, треплет Тузика по пузику и зовет его сынком. А собака – тварь упрямая – от хозяйки ни на шаг. И ни Манею, ни мамою – не зовет ее никак… Нонна Слепакова, СПб †1998

   47 РУБ. 75 КОП.
Ты жила на пенсию такую,
Но писала: «Ничего. Кукую…
Куры пролезают в городьбе!»
И ушла в неведомые дали.

Мне сегодня, мама, деньги дали
За стихи о доме, о тебе.

Яркие бумажки протянули –
Словно бы осину тряханули.
И листву советуют сгрести.
За стихи о темном, бедном доме!
Ох, и жжет листва мои ладони.
Но куда, куда ее нести?!
Николай Дмитриев

                МАТЬ
Родила, а мужа не имела, чудного мальчишку родила. И, не упустив такого дела, языки чесало полсела. Знала – головой качают в окнах, слышала обидные слова… Губы прикусила и поблекла, навсегда притихла, как вдова. Был мальчишка к этим разговорам глух и нем. Не замечал того, что считают глупостью, позором светлое рождение его… Вырос молодой и крутоплечий, вырос пересудам всем назло. И девчата с ним искали встречи, уводили песню за село. А мамаши их, поняв, что значит это все, - сгорали от стыда. И в глаза смотрели по-собачьи той, кого ославили тогда…
Старая, а все глаза лучатся! Хоть от слез ночами не спала, верила и знала: это – счастье, потому что матерью была. Вячеслав Кузнецов.

     УЛЫБКА МАТЕРИ
И улыбку, и взгляд счастливый
Я нашел в глубине стола…
Значит, мама была красивой,
Милой женщиною была?

Это фото меня смутило –
Я же помню… Не может быть!
Я же помню, как это было, -
Ссоры, плач, небогатый быт…
И сквозь этих невзгод болото –
Словно белый цветок – лицо…
Я не верю. Но вот же фото,
Наспех сделанное отцом.

Он заснял ее в миг нечастый –
Улыбалась она легко,
И глаза просияли счастьем,
В жизни спрятанным глубоко.
Евгений Чеканов

   ПИСЬМА МАМЫ
В письмах мамы из дома
Запах тихих полей,
Где под снегом солома
И замерзший ручей.

Как тропинки, мне строчки.
Вся Россия видна!
Вижу маму в платочке
За столом у окна.

Новостей не так много
Из рязанской глуши:
Ну, не чистят дорогу,
Ну, сожгли гаражи…

Все привычно, знакомо,
Каждый год, как один.
     Эти письма из дома,
Словно шёпот равнин.

Дочитав, я сначала
Начинаю читать.
Мама мне написала.
Друг не станет писать…
Александр Стреляев

    ИЗ ДЕТСТВА
Где-то война замирает.
Скоро погибель врагу.
Мама моя умирает.
Чем же я ей помогу?

Голод и прочие беды
Маме уменьшили дни.
Ты дожила до победы!
Мама, еще потяни!

Я христарадничать буду,
К булочной утром пойду.
Может быть, вымолю чудо.
Может, беду отведу?

Очередь. Тихие всплески
Взрослых бесед среди дня.
Люди суют мне довески,
Люди жалеют меня.

Может, душа и спасется,
Чудом попавшая в рай…
Крик мой сквозь годы несется:
- Мамочка, не умирай!
Владимир Михановский

   РОДИНА-МАТЬ ЗОВЕТ
Вы помните этот плакат,
Где женщина смотрит с плаката?
Так строг ее пристальный взгляд,
Как будто я в чем виновата!
Ну в чем я виновна, скажи?
Под взглядом тяжелым немею.
Я только вхожу в эту жизнь,
Я даже читать не умею.
Но время настанет: кольцо
Однажды в цепи разорвется,
И строгое это лицо
В одно с материнским сольется.
О, эти слова повторять
Всегда я готова упрямо:
И громкое – Родина-мать,
И ласково-нежное – мама…
Галина Чистякова

                ШУТКА
Однажды, в шутку, в час ночной прогулки (хватило у меня тогда ума!) в каком-то из арбатских переулков я крикнул : «Ма-ма!» в сонные дома. И вздрогнул переулок вспышкой стекол. Я замер: слева, справа – каждый дом вдруг форточками-крыльями захлопал, как вспугнутая птица над гнездом. И женские испуганные лица – как лики Богородиц из икон, на них сейчас бы только и молиться, - возникли в рамах вспыхнувших окон. Ушли из дома мальчики-мальчишки, кто много лет назад, а кто вчера, и в каждом доме, домике, домишке грустнее стали дни и вечера… Да, шутка прозвучала странно, дико. Я, скованный стыдом, шагнуть не мог. И кто-то сверху ласково и тихо сказал мне: «Ты ступай домой, сынок». А ночи край белел в рассветной сини. Я шел домой и думу нес одну: сумей мой крик промчаться по России – все матери прильнули бы к окну. Юрий Чичев

ПАМЯТЬ МОЯ…
В старых ящиках стола мысли
Запылились и пришли в небрежность.
Я люблю читать твои письма,
Потому что в них звучит нежность.

И шуршат страницы, как листья,
Останавливается полночь.
Я люблю читать твои письма,
Потому что в них слышна горечь.

Словно по снегу хвостом лисьим,
Снова сердце теплотой ранить.
В ненаписанных твоих письмах
Все еще живет моя память…
Лариса Изюмченко


Спасибо, читатель, за то, что мы вместе только что пережили и даже поплакали. Низкий поклон за ваши молитвы о упокоени рабов Божиих Веры и Григория. Но я смиренно прошу вас: если есть силы и желание, - не оставляйте ваших молитв о моих родителях. Так мы и поможем друг другу – молитвой о наших близких: вы помолитесь о моих, а я – о ваших. Помогай вам Господи!

Если жизнь облыжная вас не дарит дланями –
помогите ближнему, помогите дальнему!

Помогите встречному, все равно чем именно.
Подвезите женщину – не скажите имени.

Не ищите в Библии утешенья книжного.
Отомстите гибели – помогите ближнему.

В жизни чувства сближены, будто сучья яблони,
покачаешь нижние – отзовутся дальние.

У души обиженной есть отрада тайная:
как чему-то ближнему, улыбнуться – дальнему…
Андрей Вознесенский

      «УХОДИТ В ПРОШЛОЕ ЭПИСТОЛЯРНЫЙ ЖАНР»
- Молодой человек! – услышал я миловидный женский голос.
Вряд ли это ко мне, - подумал я, украшенный ухоженной седой бородкой. Но призыв прозвучал опять, и я обернулся. Из окна серебристой иномарки выглядывало привлекательное лицо девушки. Я подошел к обочине.
- Вы не могли бы дать на секунду ваш мобильник: мы ищем… - она произнесла название какую-то непроизносимой конторы. – У меня села батарейка, - помахала она перед моим носом изящным устройством. – Я только спрошу, как к ним подъехать.

     БАЛЛАДА ОБ УКРАДЕННОМ МОБИЛЬНИКЕ
Кто-то отнял его – электроники добрый кирпичик,
Средоточье всего, что таит ожидание слов,
Равнодушный и злой целый мир голосов обезличит,
Поменяет на деньги – надежд GSMовский кров.
И чужая рука прикоснется к пупырышкам клавиш,
И чужая вселенная ринется в память к нему.
Не поможешь ничем и уже этот день не исправишь,
Возвратиться туда не дано никогда. Никому.
В мире наших потерь станет больше одним поцелуем.
В мире наших находок убавится счастье одно…
Но Фонтанка твоя нам надежду на встречу дарует,
И над Новой Голландией в небе сияет окно.
И летит моя нежность над скупо отмеренным веком
И смыкает эфир над твоей и моей головой.
И тепло твоих слов с ленинградским сливаются снегом,
Загораются хлопья, как звезды над темной Невой.
Ирина Алексеева, СПб

Я машинально протянул ей свою старенькую боевую Nokia, стремясь, как истинный христианин, всегда и всем делать добро. Девушка схватила мобильник, а парень за рулем стремительно нажал на газ. Ничего не понимая, я тупо глядел на удаляющийся багажник машины. Заработавшее сознание дало мне понять, что я лишился своей драгоценности, что вернуть ее невозможно. А ведь там записано множество просто необходимых номеров, без которых и жизнь, и работа казались невозможны. Если и скажу, что почти не расстроился, не верьте мне никогда. Глупый я, глупый! Говорит же в таких случаях умудренный приятель: «Простите, я плохо бегаю!» В голове закрутились мысли: обратиться в милицию, в центр мобильной связи, поднять на ноги все население, оповестить по ТВ. Смех разобрал мое существо от нагромождения глупостей. И тогда я обрел способность спокойно подумать. «Велика важность – украли мобильник. Конечно, там множество номеров, собранных с великим трудом. Тогда как же ты жил в эру коммуналок или телефонов-автоматов с оторванной трубкой? Ты же впервые увидел первый мобильник где-то в конце 90-х в руке «нового крутого русского». Почти пятьдесят лет ты обходился без этого приспособления – и ничего: выпускал газету, писал книги, встречался с людьми. В прошлые века люди общались друг с другом посредством писем, да как написанных писем! Эти неспешно написанные послания не стыдно в любую книгу взять – и они жемчужиной сверкают в напечатанном виде.
      
Уходит в прошлое эпистолярный жанр,
За что эпоху обличать не стану,
Но все же за компьютером Татьяну,
Передающую младых признаний жар,
Касаясь клавиш пальцами и глядя
Внимательно в мигающий дисплей,
Я не могу представить – хоть убей,
Как то, что честных правил некий дядя,
А также я, конечно, не могу.
Представить трепет весь надежды хрупкой,
Ее увидев с телефонной трубкой:
«Алло! Ты дома? Жди, я забегу…»
С дымящей сигаретою во рту
На улице, в толкучке, на базаре,
В автобус переполненный влезая,
Кого-то оттирая на лету…
Несется на высоких каблуках
И в мини – на заветное свиданье
И – тоже Таня. С пушкинскою Таней
Различье внешнее лишь в юбке и в очках.
Ну что ж, мы все спешим как на пожар
В работе ли, в любви, примеры множа,
Как поступать негоже… Но и все же
Как устарел эпистолярный жанр!
Николай Новиков

Слово потеряло силу и яркость; теперь даже романы пишут с помощью SMS-ок, а звонки мобильников достигают тебя даже во время церковной службы. Юноши и девушки щебечут без перерыва, лишив человека тишины уже и там, куда мы стремились в поисках ее. О метро я не говорю; но даже в лесу раздаются теперь трели или хрюканье – это зависит от вкуса обладателя – мобильного телефона. Мир травой колышется и листвой, а потом послышится голос твой с неба изобильного над рекой, с одного мобильного на другой. Валерий Лобанов. Я ненавижу тебя, ненавистный мобильник! Благодарю Тебя, Господи, что Ты избавил меня от него. Люди борятся за право жить без ИНН, но дома их пристально разглядывает тусклый зрак телевизора; люди боятся чипов в паспорте, но по мобильнику можно легко установить не только содержание разговоров, но и твое местонахождение вне зависимости от того, включено устройство или нет. Я возвращаюсь на исходную и начинаю жить по-старому: Бог тишину любит. Мы на земле живем нелепо и суетливо… Потому я отлучаюсь часто в небо, чтобы остаться одному. Чтоб вспомнить то, что позабылось, уйти от мелочных обид. И небо мне окажет милость – покоем душу напоит. И обретая веру в счастье, хотя так призрачно оно. Как хорошо по небу мчаться, когда вернуться суждено. Окончен рейс. Прощаюсь с небом. Оно печалится во мне. А все вокруг покрыто снегом. И пахнет небом на земле. И жизнь не так уж и нелепа. И мир вокруг неповторим. То ль от недавней встречи с небом, то ль снова от разлуки с ним. Андрей Дементьев

         «СТИХ – ОТВОРЕНИЕ»
Питерский писатель Дмитрий Орехов с восторженными комментариями  принес мне почитать не шибко толстую книгу стихов «Водомер» молодого поэта из Сыктывкара Андрея Нитченко. Стихи, действительно, свежие, задумчивые, неординарные:

Ты говоришь – диктует Бог
тебе твои писанья?
Я верю, друг! К тебе он строг.
Диктует в наказанье.

Но больше всего меня порясла последняя часть издания 21-летнего человека – «Закон зеркала» (из записной книжки) Судите сами:

; Совсем не боюсь периодов, когда не пишется. Отлив обнажает дно. Собираю камешки и замечаю мусор.

; Незаурядное – норма, жизнь. Заурядное – заспанность, ошибка.
- Часто ли думаете о смерти?
- Настолько часто, насколько я думаю вообще. Дело в том, что её сознание – основа сколько-нибудь глубокой мысли. Безсмертным не нужно познание, поэзия, красота. Им нечего терять, им нечего обрести. Смерть сообщила нам духовные потребности. Ничто иное.
Не были бы безсмертными сверхлюдьми. Ручаюсь, они даже не подняли бы головы вверх, если бы вообще поднялись с четверенек. Смерть – это привилегия. Мы многим ей обязаны.

; Стих – отворение.

; Убийцы проходят перед ангелами. Что-то мешает увидеть их лица. Ангелы поочередно снимают завесу – бережно, потому что под ней – лица убитых.

; Эта девушка потеряла кольцо на волейбольной площадке. Мы долго искали его. Ворошили палые листья. Было оно там, или оно потерялось где-то еще?
; Мы ищем Бога, думая, что Он просто затерялся среди видимых и невидимых вещей, сдвигаем одну за другой, глядим за ними и под ними. Мы ищем Его так же, как мы стали бы искать вещь, думая, что Он просто спрятан лучше других.
   Не предмет, не образ. Даже не дух.

; Собственная жизнь постепенно удаляется от нас. Наступает момент, когда мы можем охватить, выразить, запечатлеть ее – издалека.
   Но пережить уже не можем. Акт творчества, кажется,    совмещает в себе и «издалека», и «пережить». Вот в чем дело.

; И стариком быть хорошо… Как я чувствую благодать всех возрастов. Молодость – это ведь так мало. И какое благо «наполнить чашу» - прожить много, много, много лет. Всегда с тобой – собственная душа. А с ней – Бог. Потому ни одиночества, ни ущерба нет для тебя…

; Верю ли я в чудеса? Разумеется. Я реалист.

; На что надеется муха, бьющаяся в стекло в конце сентября? Остаться в помещении – попасть под мухобойку, если сейчас летать не прекратит. Вылететь на улицу – околеть от холода.
   Вот на что она надеется, тому я и улыбаюсь каждое утро.

; Наше религиознае чувство – колебание, что произнести: «Господи, помилуй!» или «Черт побери!» Дальше редко кто заходит.

; У Розанова не было ни одного внука. Сын (18л.) умер за два месяца до смерти отца. Дочь (23г.) – покончила с собой через 6 месяцев. Другая – Варвара, умерла в 1941 г. в Рыбинске – от дистрофии. Татьяна – в 1975, в полном одиночестве. Розанов, проповедовавший «пол», «плодовитость» - остался без потомков. Самое болезненное и страшное, что мог он себе представить. Точность попадания в самое сердце, в яблочко розановского существа – ужасна. И всё, что он написал на эту тему («Люди лунного света», например) – превращается в пыль одним этим фактом.

; Не уповай на географию. Быть всем необходимо здесь и сейчас. И на известность – она побочный эффект труда. Стол и кровать на площади.
; Не жди «условий» для стихов. Небо, земля и собственная душа всегда с тобой.
; Не переоценивай себя и не прощай безволия. Ты – самый большой деспот над собой. Другим не угнаться.
; Ничего не пиши без любви.
; Мир осмыслен. Если забыл об этом – вина не его.

; Одиночество – это не когда ты один. Это когда нет никого, для кого ты единственный.

; Неумение слушать собственную совесть – оборотная сторона страсти к гороскопам, гаданиям, приметам: «Вы какой знак, а? Ой, мы с вами несовместимы!» Всё это абсолютно безразлично к состоянию совести человека. «Сделаешь то-то, то-то, получишь то-то, то-то…» Бегут кошки, сыплется соль. Стоит посреди мироздания аппарат, выдающий счастливые билетики. И если ты «козерог» – сегодня тебе повезет. Монахи говорят: «Кто повезет, куда повезет?» Очень мне это нравится.

; Русская архитектура – она XIX веком кончилась. Географически, ограничена столицами и несколькими среднерусскими городами. Конечно, храмы. Но что за уродство – окраины любого города. Выть хочется. Посмотришь и возненавидишь эти строения тюремно-барачного типа последних 80-ти лет. Сколько же еще должно пройти времени, чтобы мы снова узнавали наши города.
   И «век империй», для которых и в котором Россия строилась –      позади. Сейчас – какое-то вялое брожение «изкрая в край, из дола в дол». Болит сердце. Тут и хочется «взять трость и шляпу и прогуляться до Константинополя».
Мы – табор, который никуда не кочует. Вечно ждущий барина, чтобы остановился и послушал чудные песни (нигде больше не услышит). И дал червонцев. И погулял.
Любовались мы степями, метелями, Волгой, Кремлем, луной, кобылицами, холмами задремавшей отчизны, несмотря ни на что, ходили умирать на Васильевский остров.
И вдруг оказалось, что мы только какой-то фильм смотрели – о России. Он кончился. Вышли. А вокруг – какое-то серое пространство, принимающее любую форму. Потому еще и существуем, что аморфное разрушению не поддается. Какую форму оно примет, затвердев? Самая большая моя мука и самая насущная тема. Когда я пытаюсь писать об этом стихи – понимаю, что писать их совсем не умею.

Почему в очертаниях лиц предпоследних царей,
предпоследних царей и цариц обреченность ясней,
чем в последних? как будто они
на себя её взяли,
и остались в тени,
чтобы дети не знали.

В этом южном дворце
влажный воздух прохладен.
На стене, на крыльце
созреванье больших винограден.

Этажи.
Зеркала. Монограммы. Костюмы.
Кто поверит, что здесь кто-то жил,
или умер?

В низком зале вдоль стен
в полутени портреты.
На оконном кресте
выступы позолотой одеты.

И во всем неотчётливый звук
нарастающей эры.
В императорском книжном щкафу
сочиненья Вольтера…

    И ещё донеслось,
будто женщина произносила:
… Что бы там ни стряслось,
Саша знает, как править Россией.

Больше ста лет назад
говорила.
Не держась за перила
    сбегала в сад.

Прочитайте книжку, если повезет: Андрей Нитченко. «Стихи, записные книжки», Фонд памяти Ильи Тюрина, ООО «Алгоритм-Книга», М., 2005, тираж 500 экз.

        «И ОДНАЖДЫ ЛЮБОВЬ УМЕРЛА…»
«Совет да любовь!» Так называется наша рубрика знакомств в газете. Она еще очень молода, рождалась в православном издании мучительно долго, и результатов мы пока не знаем. Но примечательные случаи уже случаются. Вот получаем мы письмо со стихами, именем и фамилией автора и его мобильника. Больше ни слова. Но раз читает нашу газету – он, конечно, человек верующий, православный.  Мы, естественно, ставим его, к слову, неплохой стих в рубрику и даем номер телефона.

Кому в сердце открою двери?
Появись же скорей уже.
Так хочу я тебе доверить
Все, что в мыслях и на душе.
В трудный час чтоб к тебе прижаться
И согреться твоим теплом,
И с невзгодами вместе драться,
И уютом наполнить дом.
Торопиться к тебе с работы
И вдыхать тебя, как цветок.
Только жаль, я не знаю, кто ты, -
Нас с тобою не сводит Бог.
А.

Вы чувствуете какой-нибудь подвох, читатель? Вот и я нет. Поэтому с легким сердцем поставил объявление в номер. Через несколько дней раздается звонок, и автор предлагает редакции «разрулить» ситуацию с его объявлением, ибо он, оказывается, женат со всеми привтекающими последствиями. На память сразу пришли строки из монолога Репетилова в четвертом акте безсмертной комедии Грибоедова «Горе от ума», в котором он в карикатурном виде дает точный портрет подобных «влюбленных»: А у меня к тебе влеченье, род недуга, любовь какая-то и страсть, готов я душу прозакласть, что в мире не найдешь себе такого друга, такого верного, ей-ей; пускай лишусь жены, детей, оставлен буду целым светом, пускай умру на месте этом… - Да полно вздор молоть!
Мы доступно постарались разъяснить «поэту», что, согласно Закону о СМИ, письма, приходящая в редакцию, становится ее достоянием с правом использовать их по своему усмотрению, если это условие особо не оговорено автором: «Письмо, адресованное в редакцию, может быть использовано в сообщениях и материалах данного СМИ, если при этом не искажается смысл письма…». Но молодой мужчина с необыкновенной настойчивостью хочет, чтобы мы «порулили» - иначе говоря, дали опровержение. Однако оригинал письма сохранился. Неясно одно: с какой целью человек, будучи женатым, дает такого рода объявления? Пусть вот теперь и рулит в любую сторону, если имеет водительские права. Окажись я на его месте – чем черт не шутит? – я встал бы на колени перед женой и попросил прощения за совершенную глупость. Не сомневаюсь – жена поймет и простит. А в газете: что написано пером, не вырубишь топором. Сначала думать надо, а потом уж писать…

Убивали любовь
Убивали в четыре руки…
Били с разных сторон,
Состязаясь в сноровке и силе.
Им шептала любовь:
- Ах, какие же вы дураки! –
Но они ей в ответ
За ударом удар наносили.

Убивали любовь…
И однажды любовь умерла.
Ей бы их обмануть:
Притвориться убитой – и только.
Но любовь как любовь:
Притворяться и лгать не могла.
Да и им поначалу
Не жаль ее было нисколько.

Убивали любовь…
На поминках его желваки
Заходили на скулах,
А взгляд ее слезы затмили.
И – тайком друг от друга –
Все те же четыре руки
Поливают отныне цветы
У любви на могиле.
Юрий Воронов

         (Открытка с Венерой Милосской)
            «БЕЛЕЕТ ПАРУС ОДИНОКОЙ…»
Лежу на средиземноморском пляже и с плохо скрываемой неприязнью рассматриваю свое рыхловатое округлое тело: оплывший жиром животик, трясущиеся при движении бока и давно уже неспортивного вида ноги. Вокруг меня, как на лежбище, раположилась масса подобных мне своей толстотой «котиков», но это слабое утешение. Словно дуновение бриза, не касаясь земли, порхают к морю юные создания, и любо-дорого глядеть на их ладные, будто точеные фигурки. Нехотя подобрал брошенный на песке испанский журнал с фотографией женщины на обложке, нехотя стал листать красочные листы… Обложка иностранного журнала: вот женщина. Она обнажена. Она победно лавры пожинала за красоту. Мир потрясла она! Она в чулках. А вот она на пляже. У телефона. Как хохочет рот! А это кто под душем? О, она же! Она в трико и в полуоборот. Она в отеле. Вот она в постели. Она пьет с другом… Мир у женских ног. Крадется в сердце ужас: неужели все это цель, конец, венец, итог? Евгений Винокуров †1993
Ну куда все подевалось, Господи? Мы же, человеки, есть образ и подобие Твое. Я не хочу сейчас касаться внутренней сущности человека, но с горечью должен признать, что внешне годы нисколько не украшают тварей Божиих. «Внешность обманчива», - говорит старая английская пословица. Диоген, один из умнейших умов на земле, едва умещался в свою бочку из-за огромного живота. У родившей ребенка женщины проиходит множество видимых и невидимых изменений: природа более всего заботится о здоровье потомства, чем о красоте тела. Редкая женщина способна сказать, что после родов ее внешность улучшилась: родовые рубцы, вздутые вены на ногах, редение волос, выпадение зубов – частая плата за появление ненаглядного чада.
И старость не украшает внешность: дряблые мышцы уставшей за жизнь кожи не скрыть никакой косметикой, никаким загаром. Удел немолодых красавиц, их затянувшийся успех… Они цветут другим на зависть и не стареют, как на грех… Бушует пламя, разрастаясь, стреляют сучья и дрова… Потом – обугленная старость и в белом пепле голова. Яков Хелемский.

Для кого старухи надевают брошки,
для кого старухи носят свои серьги?
На щеках их цвета вызревшей морошки
поцелуй оставит разве шарфик серый.
Вот одна гуляет жидкою аллеей,
толстая собачка ковыляет рядом.
У обеих вспухшие колени
и седые ломкие над глазами пряди.
Кто оценит новый – лет пятнадцать – плащик,
кто оценит новую некогда попонку?
Но старуха честно свое тело тащит.
и собака писать отбежит в сторонку.
Разве что другая, лет на пять моложе,
им идя навстречу: «Эка нарядилась!»
И, конфузясь, глянет на свои галоши,
и качнется грузно, как паникадило.
Вспоминать наряды жизни той, реальной,
им сейчас доступней, чем погладить платье.
Только моль пасется по опочивальням.
Серебром забвенья время все оплатит.
Татьяна Алферова, СПб

Эта безсмысленная попытка скрыть следы возраста напоминает борьбу с водопадом: ладошкой прикрыть низвержение воды. В XIX веке об этом писали басни.

   КРАСАВИЦА В ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ
Шестидесяти лет Пульхерия-старушка,
Которая в свой век была
Кокетка и вострушка,
Мечтала, что пленять еще могла,
И что амуры вкруг прелестницы резвились,
Но, в зеркале себя увидев невзначай,
Сказала, прослезясь: «Веселие, прощай!
Как зеркала переменились!»
Василий Львович Пушкин (1770–1830)

И только дети похожи на ангелов; да дети видят и говорят с ангелами.
А люди иные продолжают торговать тем, что им не принадлежит, - это Бог одарил  их внешней красотой, но они забывают об этом, используя красоту в поисках греховного испаряющегося «счастья»…

ОБЛОЖКА ЖУРНАЛА
Черничные аметисты,
Малиновые рубины.
Ресницы твои – росисты,
Озера твои – глубинны.

Стоишь ты среди атласа
Во всей красоте и блеске,
На платьице из атласа
Рябиновые подвески.

Брусничное ожерелье,
Из листьев кленовых брошка, -
Журнальное ты изделье,
Раскрашенная матрешка.

Фотограф и так и эдак
Заставил тебя вертеться.
У елок, твоих соседок,
Иголки вонзились в сердце.

Красавица! Ну и штучка!
И все ей, представьте, рады!
Пожиже у нас получка.
Похуже у нас наряды.

Фуфайки, штормовки, робы,
Капрон, а на нем – кирзуха…
И смело раздеться чтобы
Крестьянке не хватит духа.
Иван Переверзин

И красота твоя порочна, как сам кошмар. И пред тобою все, что прочно, трещит по швам. Расшатываются устои, и лгут уста. И все доступное – пустое. И жизнь – пуста! И некуда душе причалить в полете лет. Нет утоления печали, и счастья нет. Михаил Дудин, СПб.
Я отшвырнул журнал прочь, но думать не перестал:
Да, красивой женщине легко на свете жить! Лисицей чернобурою кружить. Судьбу свою, как песенку сложить. Как хорошо красивой уродиться! Едва хвостом вильнет – и знает наперед, что все само собой уж как-нибудь решится.
Красивой женщине легко на свете жить! Легко любить, стирать, варить и шить, детей растить, с соседями дружить… Как хорошо красивой уродиться! Счастливей доли нет: едва забрезжит свет – уж кто-нибудь спешит с лица воды напиться… Антонина Ростова
Еще древние греки видели в женщине красоту, которая лучилось изнутри; в линиях ее тела видели стремление к божественному совершенству, а не потворство страстям. Сотни лет пролежала в морской воде статуя Венеры Милосской, но озаренный скульптор смог донести до потомков эту мысль в мраморе так, что до сих пор статуя продолжает испускать тот внутренний чистейший свет…

  ВЕНЕРА МИЛОССКАЯ
И целомудренно и смело,
До чресл сияя наготой,
Цветет божественное тело
Неувядающей красой.

Под этой сенью прихотливой
Слегка приподнятых волос
Как много неги горделивой
В небесном лике разлилось!

Так, вся дыша пафосской страстью,
Вся млея пеною морской
И всепобедной вея властью,
Ты смотришь в вечность пред собой
  Афанасий Фет †1892

…Прервав свои грустные размышления, я заставил свое ленивое тело подняться и по золотистому песку войти в ласково зовущее море. Я счастливого видел пловца: его ловкое, сильное тело словно пело – сновало, летело по волнам без конца и предела. И вне власти земли, ненасытный и неутомимый, растворился вдали, отрицая, что неовратимо на песке его ждут костыли. Кирилл Ковальджи. И волны приняли меня в свои объятья, отбросив годы назад, и вновь я ощутил себя красивым, молодым, сильным и ловким; вода снимала усталость жизни, а вдали, под смеющимся яркими бликами солнцем, белел парус одинокой яхты. И вдруг подумалось: хорошо-то как, Господи! И весело рассмеялся.
      ПАРУС
Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..

Играют волны – ветер свищет.
И мачта гнется и скрыпит…
Увы, - он счастия не ищет
И не от счастия бежит!

Под ним струя светлей лазури.
Над ним луч света золотой…
А он, мятежный, ищет бури,
Как будто в бурях есть покой!
Михаил Лермонтов

           «ЛЕТИТ, ЛЕТИТ ПО НЕБУ КЛИН УСТАЛЫЙ»
Приснилось: папа читает Райнера Марию Рильке (1875-1926) в оригинале – он знал немецкий в совершенстве.

Вся жизнь текла по
вольной воле,
был безмятежен, легок
путь.
И вдруг – явилось
в ореоле,
любовь, иное что-нибудь…

И снова вдруг, как не
бывало,
лишь пруд за домом
голубой…
Всего лишь сон –
любви начало,
а стало сутью и судьбой.

Отец очень сильно любил маму, и только теперь я осознал силу его любви. Поэтому совсем неслучайно в его руках оказалась именно эта книга. Любовь к стихам тоже передалась мне по наследству от родителя.
Раньше – а папа ушел от нас в далеком теперь январе 1981 года – я видел его во сне то в тюремной одежде, то в каких-то страшных переходах, похожих на лабиринты, и лицо его было удрученным, озабоченным, темным. Теперь-то я понимаю, что загробная участь у невенчанных людей разная и, видимо, стоит много потрудиться нам на земле, и там, чтобы увидеть любимую.

Я тот, кто спрашивал когда-то
Несмело: как назвать тебя?
Кто после каждого заката
Стоит, смущаясь и скорбя.

Без сил, забывший о веселье,
Всем сборищам я вечный враг.
Вокруг меня все вещи – кельи,
Где меряют мне каждый шаг.

Ты нужен мне, о Дух Познанья,
Ты, кроткий спутник всех тревог,
Ты, разделивший все страданья,
Как хлеб, ты нужен мне, о Бог.

Ты бел, - но не как белы ночи, -
Для тех, к кому склонил Ты лик;
Все, каясь, опусают очи,
Ребенок, дева и старик.
Райнер Мария Рильке, перевод Г.Адамовича

Тише, тише! папа читает поэзию…
А я припомнил песню Расула Гамзатова, которую не напевал, но часто перечитывал мой все видевший, все переживший, все прошедший на свете отец:
       
   ЖУРАВЛИ
 Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не вернувшихся полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в стаю журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?

Сегодня превечернею порою
Я вижу, как в тумане журавли
Летят своим определенным строем,
Как по земле людьми они брели.

Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?

Летит, летит по небу клин усталый –
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый –
Быть может, это место для меня!

Настанет день, и с журавлиной стаей
Я полечу в такой же сизой мгле,
На языке аварском окликая
Всех вас, кого оставил на земле.
        м.б.копию характ.изгазеты? + фото
        ГРИГОРИЙ ИВАНОВИЧ РАКОВ
                Он был честнее, чем требовало
                его время, и талантливее, чем
                требовала его военная служба.   
Теперь самое время рассказать об отце поподробнее. Эти записи основаны на воспоминаниях моего старшего на 8 лет брата Эдуарда, 1939 года рождения, который лучше и дольше знал нашего отца. Я только сделаю сокращения и, возможно, что-нибудь добавлю от себя.
Он родился 25 марта 1914 года в селе Большое Дитятево, что в 17 км от Кириллова и в 7 км от Никольского Торжка. Брат считает, что отец не был крещен, но я в этом очень сомневаюсь: в то время крестили еще всех младенцев, а то, что отец не зашел в Серафимовскую церковь в 1974 году во время отпевания его матери, вполне закономерно – он считал это недопустимым для коммуниста и политработника. Во всяком случае, его родную сестру Нину отпевали по православному обряду.
В детстве любил рисовать: на чердаке кабачинского дома брат в 1950 году нашел довольно приличную картину с изображением стада коров на водопое во время заката. К неприятным детстким воспоминаниям относилась необходимость работать на пасеке: «Все ребята бегают, играют, а ты должен быть возле ульев – караулить». Еще помнил обиду на деда Ивана Ивановича Ракова: «Наказывает меня и приговаривает: «Сам знаешь за что, сам знаешь!», а я до сих пор не ведаю – за что же?»
Учился старательно. Сохранилась тетрадь с надписью синими чернилами : «“Deutsch” Ученика II ступени класса «А» - Г.Ракова 1926 -1927г.г.» В тетради синими и фиолетовыми чернилами крупными четкими буквами по линейкам почти без помарок написаны немецкие слова и фразы.
В деревне овладел игрой на гармошке, но чаще вспоминал о своей игре на балалайке. После Великой Отечественной войны овладел нотной грамотой, играл на аккордеоне, собрал солидную библиотеку мелодий для аккордеона – Франса Легара, Иоганна Штрауса, Й. Брамса и др.
Самостоятельную трудовую жизнь начал в 16 лет. В 1930 году окончил кирилловскую школу-девятилетку, не смог поступить в ленинградский вуз и, чтобы не слышать попреков, поехал к родственнику в Мурманск. Тот поспособствовал и устроил учителем в начальную школу №1 г.Кировска (тогда еще Хибиногорска). Бытовые условия трудные: щитовой домик, комната с несколькими семьями, втиснутый в нее топчан, на топчане тюфяк. Непривычный горный ландшафт закрывал горизонт и словно давил; частые бураны заметали бараки снегом.
Отец поступил на геолого-разведочное отделение вечернего Хибиногорского горно-химического техникума и летом 1932 года производил глазомерную съемку местности в Монче-тундре. Вскоре заболел сыпным тифом. В брезентовом фургоне на полозьях лошадь доставила его на 16-й км в одну из госпитальных палаток. Особенно мучительной была четвертая ночь, которую он запомнил на всю жизнь: «Я очутился во власти злого колдуна, одетого в белый балахон. Он перенес меня на апатитовый рудник, в одном из забоев… повалил навзничь, наклонился и вдавил в какую-то вязкую массу, целиком поглотившую мое тело. Я лежал на спине, с трудом приподнимая голову и ступни ног. Все мольбы о пощаде и попытки встать оказались напрасными. Я выбился из сил и затих. Наступило утро. Приподняв полог палатки, вошел врач Б.А.Спивак. Я вздрогнул. В нем я узнал вчерашнего неумолимого колдуна.
- Ну вот, - улыбнулся он, - ты перенес кризис и сегодня выглядишь молодцом. А когда был в бреду, все пытался бежать отсюда. В больничной палатке он провел еще 20 дней, прежде чем на том же крытом фургоне отца не привезли в общежитие. Он получил месячный отпуск.
Благодаря случайному знакомству с редактором газеты «Хибиногорский рабочий» В.А.Кокаревым Григорий Иванович перешел на работу в газету. Первая заметка – о ходе учебного процесса – была опубликована в «Полярной правде». Будучи составителем книги «Хибинские клады» в 1974 году, отец оставил воспоминания, кто и как помогал ему овладеть непростой работой журналиста.
Его угол в комнате общежития отличался тем, что в простенке были полки с книгами. Новый главный редактор, 27-летний А.Е.Горелов, приехавший с группой ленинградцев в 1931 году, часто устраивал обсуждение новых книг. «Тогда, - писал отец, - я впервые услышал имена и купил книги Николая Асеева, Веры Инбер, Вл.Луговского, Валентина Катаева, Бориса Пастернака, Эдуарда Багрицкого, Велемира Хлебникова и многих других авторов. Интерес к поэзии усиливался благодаря повседневному общению со Львом Ошаниным и Александром Решетовым. Редакция нашей газеты гостеприимно встречала А.Толстого, Вяч.Шишкова, Н.Никитина, М.Пришвина, М.Чумандрина, А.Лебеденко, Г.Фиша, С.Спасского и других литераторов, приезжавших в Хибины».
Воспоминания отца заканчиваются словами: «Покидая Хибиногорск, я имел право повторить вдохновенные строчки, написанные Александром Решетовым: «Под луной твоей и мне с другими строить эту славу удалось…»
А.Е.Горелов впоследствии выпустил книгу «Тропою совести» (1972), в которой вспоминает забавный эпизод, связанный с отцом:  «Подошел ко мне немолодой, грузный такой дяденька. Смотрит лукаво, спрашивает:
— Не узнаете, Анатолий Ефимович?
— Гриша, Гриша Раков, — воскликнул я радостно. — Где же ты пропадал, почему не давал о себе знать?
— Стеснялся.
— Чего стеснялся?
— Боялся, что вспомните, как я опаздывал на работу, а вы меня поругивали.
И мне кажется, что он так же смущенно переминается с ноги на ногу, как и 38 лет тому назад, когда — в который раз! — я распекал его, молодого репортера, за то, что снова проспал.
— У меня тогда будильника не было, — оправдывается Гриша. А я радостно хлопаю его по плечу, спрашиваю о жизни. Полковник в отставке, четверть века провел в армии, всю войну воевал.
А я вспоминаю. Передо мной оттиск газетной полосы «Хибиногорского рабочего». Внизу – заметка. Подписана нелепо: «Рыбак либо Раков». Типография убога, она только налаживается, того и гляди ежедневную газету будут набирать двое суток; я поторапливаю сотрудников, наборщиков, поглядываю на часы, а тут эта нелепая подпись под заметкой.
Набрасываюсь на Рыбака: - Это что за шутовская подпись?
Феоктист медлительно подходит, нагибается над листом, хмуро отвечает, с ехидцей: - В наборных кассах не хватает прописных «Л», вот и тиснули фамилию строчной. Читать нужно: «Рыбак, Либо’, Раков».
Кажется, Ракова я больше всего запомнил по этому казусу. А сколько лет ему было? Еле-еле двадцать».
     А из другой книги — Бориса Семенова «Время моих друзей» (1982) я узнал, что друзья-журналисты прозвали силача Гришу Ракова «Медведь рязанский», хотя отец родом с вологодчины, а почему так, теперь и не дознаться: «Иных уж нет, а те далече…» 
В 1934 году Григорию Ивановичу после неоднократных просьб отпустить его из газеты добился своего и поступил на филологический факультет Ленинградского Государственного Университета (романо-германское отделение). Я (А.Р.) бережно храню в своем архиве следующий документ: «Характеристика. Тов. РАКОВ Г. Работал в редакции «Хибиногорский рабочий» с 25 июля 1931 года до 1 июля 1934 года. Все поручения редакции тов.РАКОВЫМ исполнялись добросовестно и аккуратно с полным знанием дела. Тов. РАКОВ показал себя как вполне грамотный, политически развитой,  квалифицированный работник печати. Тов. РАКОВ отчислен из штата редакции в связи с поступлением в ВУЗ»
Учился он с интересом и очень успешно. Поначалу вологодский выговор давал себя знать и его поддразнивали, но со временем он освоил правильную петербургскую речь. Однажды его чуть не исключили из комсомола и из университета, что грозило тогда большими неприятностями. Кому-то из своих сокурсников он рассказал, что бывшая жена Василия Сталина – сына «вождя народов» - после развода повторно вышла замуж в Кировске за милиционера. Комсомольский актив решил, что это – политическая провокация, было устроено собрание с осуждением, которое должно было завершиться наказанием. Однако и в то время нашелся член ВКП(б), который не побоялся доносчиков и убедил собрание не идти на крайние меры из-за пустяков. Много лет спустя Григорий Иванович говорил: «Но она же на самом деле за милиционера вышла!»
Тесть отца, Георгий (Егор) Григорьевич Сироткин, 1888 г.р., сосланный как кулак с Урала в Кировскв 1929 году и работавший бригадиром, почти в то же время был арестован, 1 сентября осужден тройкой УНКВД Ленинградской области по статье 58-10 и 3 или 9 сентября 1937 года расстрелян. Поводом для раскулачивания и высылки семьи в Хибиногорск послужили две коровы, три лошади, молотилка, купленная на паях с другой семьёй, наёмный работник и домик из двух комнат и кухни. Маму, которая заканчивала школу и была активисткой, оставили доучиваться. Сохранилась выписка из госархива Курганской области о том, что в метрической книге Христорождественской церкви села Усть-Уйского имеется актовая запись №85 от 19 сентября 1915 года о рождении 17 сентября Сироткиной Веры Георгиевевны.
Мама утверждала, что арест был произведён из-за того, что Егор Григорьевич, посмотрев фильм «Чапаев», вышедший в 1934 году, кому-то сказал, что комдива убили не в реке, а на берегу. В письме, написанном по моей просьбе (А.Р) моя тётя, Мария Петровна Сироткина, 1921 г.р., которой на момент написания этих строк исполнилось 86 лет, пишет из латвийского города Резекне: «В 1929 году их раскулачили и вывезли на Север в г. Хибиногорск. Сначала жили в бараках, было очень тесно, холодно и тяжело переносить постоянную зимнюю ночь. Чтобы добраться до работы, держались за канаты. Работали на рудниках, дед, Георгий (Егор) Григорьевич стал бригадиром в экспедиции «Рудоуправления», его бригада работала очень хорошо – план всегда выполняли. Но в 1937 году его арестовали дома, но глазах близких. Сын деда и мой дядя, Леонид, 1919 г.р., тогда ещё подросток, бросился защищать отца, но ему приставили к груди пистолет, и он заплакал. Жене, Марии Степановне, 1886 г.р., (девичья фамилия Уржумцева) с Леонидом удалось проводить деда на станции. Георгий Григорьевич что-то писал на вагонном стекле, но они не смогли понять. Ему было тогда 49 лет. Деда реабилитировали за отсутствием состава преступления 31 января 1964 года, но место захоронения так и осталось тайной. В течение 27 лет о трагической судьбе Георгия Георгиевича в семье говорилось редко.
В 1964 году, после обращения бабушки, Марии Степановны, в отдел социального обеспечения, ей назначили пенсию в 35 рублей, которые она и получала до конца жизни – через 25 лет после расстрела мужа!
Позже моя мама добилась компенсации за конфискованное имущество и во времена гайдаровской инфляции получила наиболее возможную сумму – 2 000 000 рублей (меньше нынешних 2 000); вернуть ей два дома совхоз отказался. Еще она говорила, что её брат Яков, 1905 г.р., был вынужден какое-то время служить у белых: ехал на телеге, нарвался на конный разъезд, и его на несколько месяцев забрали.

Всех не оплакать никогда,
Ведь здесь погибли миллионы.
Горела красная звезда,
И кулаков везли вагоны.

Их увозили навсегда
Из милого, родного края…
Горела красная звезда,
На все кровавый свет бросая.

Везли по тундре, по тайге,
По Колыме и по Уралу…
Жизнь убивая в мужике,
Давили вольное начало.

Так было сказано вождем,
Так мудро партия решила…
Деревни смыло не дождем –
Их власть безбожная сгубила.
Михаил Аникин, СПб

В Хибиногорске Григорий познакомился с дочерью Г.Г. Сироткиной Верой, которя училась в горно-химическом техникуме. Позже она стала женой Григория Ивановановича. Ваши красные платочки в те далёкие года документом правомочным были всюду и всегда. Вы тверды и смелы были, каждый день вперёд рвались, чтоб не жить, как прежде жили, чтоб на вас равнялась жизнь. Георгий Некрасов.
В 1939 году отец с отличием окончил университет по специальности «немецкая литература», получил квалификацию литературоведа-западника и был зачислен в аспирантуру Института русской литературы (Пушкинский Дом) в Ленинграде. Темой его предполагаемой диссертации было творчество Эдуарда Багрицкого, поэтому и своего старшего сына он назвал Эдуардом.
               
                ВОЙНА
1 февраля 1940 года Григорий Иванович был призван в ряды Красной Армии, в которой прослужил более 25 лет. Вместе с частями Красной Армии входил в Западную Белоруссию, освобождаемую от поляков. Сначала был простым красноармейцем, с декабря 1940 по июнь 1941 г. – командиром отряда, до августа 1941 г. – командиром хозвзвода, но затем был переведен на политическую работу. С августа 1941 г. по апрель 1942 г. Служил а Политуправлении Западного фронта. Видимо, в это время окончил офицерские курсы «Выстрел» в Солнечногорске под Москвой.
С апреля по октябрь 1942 г. служил в 1-м Гвардейском стрелковом корпусе (нагрудный знак «Гвардия» политруку Ракову был вручен 15 сентября 1942 года), с октября 1942 по ноябрь 1943 г. – в 27 армии (видимо, на Волховском фронте), с декабря 1943 по август 1945 г. – в Политуправлении 1-го Украинского фронта. Он был отмечен благодарностью за подписью И.С.Конева и К.В.Крайнюкова. Отец часто вспоминал, как лично докладывал Коневу (А.Р.). Награжден орденами Красной Звезды и Отечественной войны 1-й степени, несолькими медалями  «За отвагу», а также «За взятие Берлина», «За освобождение Праги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945гг», польской медалью «За Одер-Нейсе-Балтику». Как-то он упомянул, что в войну прошел от Старой Руссы до Берлина – и без единого ранения, хотя постоянно находился на передовой. Когда после смерти мамы встал вопрос, как быть с наградами отца, я без споров передал его китель старшему брату (А.Р.).
Одно из писем жене в Горицы датировано 6 июня 1943 г. Обратный адрес – полевая почта 02295. На письме печать «Просмотрено военной цензурой. БЦ.21».
«Милая Верочка!
Получил два твоих письма и сейчас опять большой перерыв. Ты, по-видимому, тоже получаешь не все мои письма – пишу я часто, а кроме того, конверты всегда посылаю по 5 шт. и параллельно с письмом (в один день письмо и конверт). В моей жизни никаких особых перемен нет, только много работы. Занятия с утра до 23 часов. Ко всему какая-то апатия…
Получил, наконец, фотографию с Эдика, совершенно замечательная, я не думал, что у меня такой большой сын и такой серьезный. Стоит в полной форме и о чем-то сильно задумался. Я все еще считаю его маленьким-маленьким, каким видел его в последний раз.
Очень хочу видеть вас, но до осени об этом и думать нечего. Вот посмотрим, что принесет это лето, пора немцам свернуть шею. Этим летом они они не смеют наступать и уже 2 месяца на фронтах относительное затишье. Это – наша победа, наш выигрыш.
Моя маленькая, посылаю Эдику первую книжку – «Скок-поскок», будем надеяться, что дойдет. Больше всего меня терзает, чтоя ничего не могу послать моему дорогому сынку. Крепко вас целую. Ваш Гриша. Жду твое фото. Привет всем. Что с мамашей?»
Вскоре в деревню пришло письмо Григория Ивановича, адресованное из полевой почты 02295 самому сыну и названное «Сказка о галке». Оно было написано 12 июня и пришло в Горицы 23 июня 1943 года: «Сынок, слева от мазанки, в которой я живу, стоит старая разрушенная церковь. Прошлой зимой в ней немцы устроили конюшню, и с тех пор церковь стала безлюдной. В верхнем этаже этой церкви, там, где купола, колокольня, лестницы и потолки, издавна поселились большие и маленькие птицы. Я тебе расскажу печальную историю, которая случилась с одной из птичьих семей». Сказка была длинная, галчонок, сын Галактиона и Галины, погиб, искупавшись в холодной воде. Заканчивалось письмо так: «Сынок, родной, не ходи один на озеро, не купайся, береги себя, мой маленький, любимый. А то мне сказки будет некому писать».
               
                АВСТРИЯ
По окончании войны отец служил в Австрии (Хинтербрюль, Баден, Вена) с августа 1945 по май 1946 г. Под именем Рыбакова  руководил школой для австрийских коммунистов. С мая 1946 по сентябрь 1947 г. был лектором в Австрии. В Хинербрюле занимал с семьей двухэтажную виллу, которая досталась ему от эсэсовца. В подвале виллы был кинозал, а вокруг – розовый сад. За садом продолжал ухаживать садовник, который мечтал вырастить черную розу и поэтому держал в саду черную змею – ужа или полоза. Сад охраняла немецкая овчарка, которая тоже досталась от эсэсовца и которую Григорий Иванович собственноручно отвел на пустырь и застрелил из табельного пистолета за то, что она испугала меня и   покусала нескольких слушателей школы. В Вене Эдик ходил во второй класс.
               
          СНОВА ДОМА: РИГА, МОСКВА
9 октября 1947 года родился второй сын, т.е. я, названный Александром. По этому случаю отец подарил маме огромный букет красных роз. Под Новый год семья возвратилась в СССР. Ехали в теплушке до Москвы, потом добрались до Ленинграда.
      
  НАСЛЕДСТВО
От смерти – не отвертеться,
Но думает жить живой.
Отец мне оставил в наследство
Упрямый характер свой.
И радуюсь я немало,
Что щедро отец наградил,
С характером этим, бывало,
Из бед любых выходил.
Александр Люкин

С февраля 1948 г. по февраль 1949 г. Григорий Иванович – старший инструктор Политуправления Ленинградского Военного округа, затем по декабрь 1950 г. – начальник 7-го управления Прибалтийского военного округа в Риге, с января по октябрь 1951 г. – ответственный редактор (окружной газеты?), до августа 1951 г. – слушатель курсов в Москве. С августа 1952 по декабрь 1955 г. адъюнкт военной Академии, затем до июля 1956 г. – старший преподаватель кафедры общественных наук военной Академии иностранных языков. По волевому решению Н.С.Хрущева эта Академия была закрыта, и отец не успел защитить свою почти полностью готовую кандидатскую диссертацию, над которой работал несколько лет. Его в июле 1956 года отправили служить в Венгрию начальником ДПШ (партийной школы?).
В 1952 г. Григорий Иванович писал моему брату длинные письма; одно из них было наполнено высказываниями о русском языке. Цитируется М.В.Ломоносов, Н.В.Гоголь, Л.Н. Толстой, И.С.Тургенев, И.В.Сталин.
… «Не зная грамматики и не имея богатого запаса слов (интеллигент употребляет одни слова, крестьянин – другие, рабочий – свои особенные, ученик – свои), - хорошо не напишешь. Да и стыдно, бумага краснеет, если русский человек делает ошибки на своем родном языке.
Сынок, и еще одно хочу тебе написать: читают те книги, которые дают какие-то знания. Сообщают что-то новое. А в чем же отличие литературы (повестей, стихов, рассказов) от науки? От обычной речи? Почему литературные произведения так легко запоминаются и так сильно на нас действуют?
Особенность литературы в том, что она передает нам знания, сведения, впечатления посредством образов. Если я написал: «бумага краснеет, если ошибки делаешь», - я написал образно, ведь бумага не может покраснеть от стыда!
Или еще пример. В обычной речи человек скажет: «с наступлением осени листья на деревьях пожелтели и покраснели». Ученый о том же факте напишет: пожелтение начинается тогда-то, сначала желтеют такие-то деревья, за ними другие; пожелтение и опадение вызвано такими-то и такими-то причинами – и т.д.
А вот как говорит поэт: «В багрец и золото оделися леса» (Пушкин). Это образ, ибо леса не могут одеваться, на деревьях нет ни золота (это не банк) и ни багрянца. А что хочет подчеркнуть поэт своим образом? – царственное величие и красоту леса, ибо раньше только цари носили желтые с пурпуром одеяния, усыпанные драгоценными каменьями. Таким образом, в четыре слова поэт вложил целую картину, вызвал образ богатого царского облачения. Это пример творчества.
Вот тебе еще образ: мы обычно говорим – я голоден, я есть хочу и т.п., а народная поговорка гласит: «Кишка кишке куКИШ Кажет». Обрати внимание, что эти слова нельзя переставить – в последних двух словах еще раз повторяется слово «кишка». Вот он какой хитрый, русский язык!
В другом письме в Ленинград отец описывает экскурсию в Кремль.
«Смотрели мы самый древний и самый богатый русский музей – Оружейную палату. Еще Петр I приказал собирать и хранить дары иностранных послов и старинные русские вещи, а немного позднее было построено и специальное помещение для этих ценностей. Предметы там собраны очень древние – начиная с Алексанра Невского (его личное оружие и одеяния).
В музее несколько отделов. Начинается с осмотра царских тронов – каждый царь на свое коронование заказывал себе трон, скиптр и корону, они сохранились и лучшие из них выставлены для обозрения. Некоторые троны сделаны из пластинчатого золота художественной работы (делали восточные, западные и наши мастера) и украшены драгоценными каменьями.
В этом же отделе сохранены короны – знаменитая «шапка Мономаха» - корона, которой короновались все цари, и другие. Они очень искусной работы, из золота и редких драгоценных камней, довольно тяжелые по весу и держать их на голове было не так-то легко. Тут же около корон лежат символы царской власти – жезл и скипетр (бармы). Дальше идут одеяния царей, цариц и придворной знати. Самые интересные из них – это предметы Петра Первого. Он был 2 метра 4 см. ростом и чтобы я не «утонул» в его кафтане, надо отрезать не менее 50-60 см. Тут же стоят кожаные сапоги-ботфорты, сшитые лично Петром I. Они сделаны грубовато, но добросовестно и вполне сохранились по сей день, только сейчас нет такого богатыря, которому впору были бы эти сапоги.
Петр I умел не только работать, но и веселиться. Он не любил попов и в насмешку над Святейшим Синодом – высшим церковным органом в России – организовал из пьяниц «Всешутейный собор». Сохранился сундук с флягами для различных вин, на внутренней крышке сундука нарисованы карикатуры на членов этого собора, в том числе играющий с Меншиковым в шахматы Петр. Тот, кто опаздывал на ассамблею, того заставляли выпить Кубок большого орла – это полукруглая деревянная чаша, в которую входит не менее полуведра вина. Иногда Петр приказывал выставить большую бочку с пивом, в нее спускали этот деревянный кубок и сажали в него, как в ботик, главу всешутейного собора Никиту Зотова. Так как кубок был неустойчив, Никита плюхался в пиво и плавал там, пока царю не заблагорассудится разрешить выйти этому «моряку». Тут же показана трость Петра – здоровенная дубинка, она частенько ходила по бокам тех, кто ослушался Петра, и в частности, ее неоднократно испытывал на себе приближенный Петра – Меншиков.
После Петра пошли другие нравы. Выставлен, например, сервиз из 1000 предметов, подаренных Екатериной II своему фавориту Григорию Орлову. Стоимость серебра и работы по изготовлению сервиза превышала 11 миллионов золотых рублей – на 1 миллион меньше, чем постройка одного из кремлевских дворцов того времени.
Очень большая коллекция в музее выездных царских карет – от огромных неуклюжих колымаг с колесами выше человеческого роста, без поворотного круга (для поворотов такие кареты просто заносили за колеса, а не поворачивали), без рессор и сиденья для кучера (кучер вел лошадей под уздцы) и до последних, в которых ездил Николай II. Любопытно, что на поздних каретах уже сделали место для кучера, но так как считалось неудобным, что кучер сидит спиной к «его величеству», то два специальных лакея закрывали кучера, сидя спинами к нему и лицом к царю. Впереди царской кареты обычно выводили 6-12 богато убранных лошадей – показана их сбруя с золотыми украшениями и драгоценными камнями, сделанными из золота стременами, седлами, украшенными драгоценностями, и т.д.
Специальный стенд отведен коллекции старых русских орденов и медалей. Чемпионом-орденоносцем у нас был (по праву!) генералиссимус А.В.Суворов – он был кавалером всех русских орденов и многих иностранных. Конечно, ему было не под силу носить такую тяжесть, он носил только самые почетные ордена.
После Октябрьской революции был организован церковный отдел. Сохранилось, к примеру, облачение патриарха Никона. Его риза богато украшена и только одного перламутра пошло на отделку 32 кг, плюс другие ценности. Когда старика Никона судил Святейший Синод, он стоял перед ним более трех часов подряд – вот какие крепкие были раньше люди! В этом отделе собраны также древние иконы с богатейшими окладами из золота и драгоценностей. Есть евангелие с золотыми обложками весом более двух пудов…
… В самом Кремле тоже очень интересно, хотя ходить по нему не разрешается. В нем очень чисто, растет много деревьев, сохранились все старинные здания». Это подробное письмо было написано шестикласснику – поэтому оно такое подробное. В другом письме к брату отец касается вопросов творчества.
«Эдинька, относительно Маяковского-футуриста, может быть, у меня ошибочное представление. Начало ХХ века в литературе повсеместно (не только в России) ознаменовалось упадком и разложением искусства в целом (декаденством – упадничеством). Многие писатели отошли от реализма, от показа жизни такой, какая она есть, и пытались найти новое направление. Появилась масса «модных» мелких и незначительных течений – акмеисты, имажинисты, сюрреалисты, экспрессионисты и др. Все это буржуазные течения в литературе и искусстве, это был отказ от реальной жизни, уход в мистику, или в собственное «я» (поэт должен выражать только себя или свои переживания), или в экзотику (воспевание красот в колониальных странах). Футуризм – тоже буржуазное течение, хотя название у него громкое (Futurum – будущее), но он не оправдал этого названия, будущее принадлежит пролетарской литературе.
Футуристы (и их главарь итальянец Маринетти) пытались выставить себя мелкими бунтарями против буржуазных порядков, но это бунтарство одиночек, «избранников», которые не признают никаких законов, ничего старого, им все позволено, они «пугают (эпатируют=ошеломляют) буржуазного обывателя. Футуристы были представителями мелкой буржуазии и врагами трудового народа, Маринетти и его последователи стали воспевать фашистов и их вождя Бенито Муссалини.
Маяковский – выходец из трудового народа, он рано, уже в юношестве был связан с социал-демократической партией; став поэтом, он поставил свое творчество народу…» Дальше о Маяковском и о разнице его творчества и произведений футуристов.
             
                ВЕНГРИЯ м.б. вид города?
В письме, датированном 21 ноября 1956 г., в разгар венгерских событий, писал: «Обо мне не безпокойтесь. Все более или менее успокоилось. Конечно, жизнь – не семьей, а бивачная, но ничего не поделаешь. Одет я тепло, все необходимое имею, так что для безпокойства нет причин… Сегодня получил два письма от Веры, рад, что она доехала хорошо». (Мама со мной, младшим сыном, и другими женщинами выехала на колонне машин, охраняемых бронетранспортерами. Путь в СССР был сложным – через Чехословакию – и опасным).

За Днепром, за Карпатами, Тиссой,
Где монеты бросают с моста,
Эшелоны проходят без визы
В благодатные эти места.

Оружейно-казарменный сервис.
Там, качаясь на жаркой броне,
Мы орали красавицам: «Сервус!»
А красавицы жались к стене.

Мы – опора! О, как мы старались!
Жизнь – воинственна и хороша!
Почему-то за сердце держались
Старики из Кишкунхалаша…

Мы, мальчишки, на танкахкатались,
Крыли матом на весь белый свет.
А на нас никогда не ругались,
Лишь устало смотрели вослед…
Виктор Власов

Через пять дней: «Живу хорошо. Здоровье нормальное. Здесь все тихо. Снега еще нет. Работать приходится много, но зато время идет незаметно».
В феврале 1957 года брат приехал в Москву и с удивлением увидел в нашей комнате на Хорошевке свет, а зайдя в квартиру, застал веселящуюся компанию во главе с Григорием Ивановичем. Все выяснилось очень скоро. Венгерские события кончились. Отец получил возможность выбраться для защиты своей диссертации, защитил ее на кафедре партийно-политической работы Военно-политической Академии им.Ленина и отмечал это событие.
Вешая свое пальто на шинель отца (со вшитой вместо петельки цепочкой), я заметил на ней следы крови. Оказалось, кровь не Григория Ивановича, а лейтенанта, с которым отец ехал на открытой машине по Будапешту. «Я ему говорю – сиди! А он горячится, вскакивает и стреляет. Попали ему прямо в голову».
Позже он рассказывал, что через некоторое время после перевода на службу в Венгрию он подал рапорт о ненормальном политическом климате в стране и о возможности самых непредвиденных событий. Рапорт этот был встречен более чем холодно. «Не паникуйте: Венгрия – социалистическая страна». Последствия этот рапорт все же имел: подавшему его вручили второй орден Красной Звезды. Послом СССР в Венгрии был тогда Ю.В.Андропов, подполковник Раков занимался работой с населением.
Диссертация имела гриф секретности и была посвещена пропагандистской работе среди немецких войск во время Сталинградской битвы. Дома время от времени на столе Григория Ивановича появлялись листовки того времени, а в библиотеке остались некоторые книги – “Memento Stalingrad”, «Боевая подготова войск» и другие. Мне запомнилась книга «Милитаризм», в которой впервые даны национальные черты англичан, французов, немцев и американцев с позиции пригодности к войне. Один из уже остепененных товарищей отца, присутствовавший на защите и на банкете, высказался в том смысле, что Григорий Иванович пишет лучше, чем говорит. Еще бы! Защищать диссертацию после такого перерыва и после таких событий в перерыве. Диплом кандидата исторических наук выдан 27 июля 1957 года.
               
                ПОЛЬША
С марта 1957 года по октябрь 1962 года Григорий Иванович служил в Польше, в г.Легница, где тоже занимался связями с населением и польской армией. Кажется, руководил 7-м отделом. В Венгрии он учил мадьярский язык, в Польше – польский.
Узнав о моем намерении издавать студенческий журнал, в ноябре 1958 года Григорий Иванович писал: «… Если интересуешься литературным трудом, больше читай настоящих творцов об их ремесле. Например, у Пришвина в 4-м томе есть оч. интересные высказывания где-то в середине тома. Пришвин умер 16 января 1954 года и всю жизнь (вплоть до 15 января) писал дневники как заготовки для будущих произведений. А Константин Паустовский утверждает: я не веду никаких записей. Хорошо сказал Остап Вишня: не писать так, как Пушкин, Гоголь, Маяковский, т.е. учиться надо у них, а подражать нельзя… Здесь прочел всего Пришвина, сейчас заканчиваю его дневники. Я навсегда запомнил его афоризм: «Мудрые слова, как осенние листья, падают без особых усилий» (но это тогда, когда «глупая вобла воображения» уже переварилась в мозгу). Я много выписывал глубоких мыслей, оригинальных выражений, хороших строф, но все это потерялось: большая часть во время блокады, а что выписывал, будучи солдатом, старшина после бомбежки из вещмешка выкинул. Мой университет давно позади и теперь я читаю одну тысячную того, что читал студентом».
В середине того же письма: «Вот меня удивляет, Эдик, ты пишешь: «Прочел историю философии». Разве читать ее нужно? Ведь ничего в голове от «чтения» не останется. Проверь себя сам: возьми какого-нибудь философа, скажем, Спинозу, и, не заглядывая в книгу, ответь: как он решает основной вопрос философии, что он внес нового по сравнению с предшественниками, в чем его ошибки, чем они обусловлены. Я убежден, что от беглого чтения в голове мало что остается. Это же серьезный предмет и его надо не читать, а изучать; наметить какую-то систему. И все это нужно штудировать… Если уж тратить время и силы, то с толком, т.е. так, чтобы понять основательно и чтобы осталось в голове. Когда я изучал, я очень много выписывал для повторения и выяснения непонятного».
В январе 1959 года отец писал: «… Перо – сильнейшее оружие. Ни в шутку, ни ради рифмы, ни из озорства, ни тем более при каких-либо настроениях не позволяй, чтобы это оружие вольно или безсознательно, было направлено против народа. Наш народ работает 40 лет с таким колоссальным напряжением, что даже одна мысль повредить ему и еще больше увеличить его нагрузку сама по себе преступна…
В творчестве тоже диалектика: интимно-личное должно передавать массовое чувство, общечеловеческое (для данного народа или его части). Когда К. Симонов во время войны опубликовал лирический сборник, Сталин будто бы сказал: «Хорошие стихи, но их нужно было издать в двух экземплярах: один ему (автору), второй ей (Серовой)».
Я тебе советую: прочти письма А.В.Луначарского сыну. Он лучше меня объяснил многие вопросы, которые тебя, очевидно, интересуют.

«Никогда никого не жалей
На словах, коли впрямь не поможешь.
Никогда на чужие не пей
И не пей на свои, если можешь», -

Так покойный отец говорил,
А глядел на меня виновато,
Будто в чём-то его я корил,
Как унылая личность с плаката.

Мне далече ещё до конца,
Ничего, что сурова година…
Я – печаль и усмешка отца,
Я – улыбка открытая сына.

И летит с древа жизни листва,
И шумит с древа жизни листвою,
Вспоминаю отцовы слова,
Вспоминаю с отцовской виною.
Лев Котюков

И еще несколько советов (а тема нашего разговора – безбрежная, в одно письмо не уложишь). Творчество обычно (если не уникальный гений появился) слагается из двух сторон: из способности и мастерства. При наличии только одной какой-либо стороны полноценного творчества не получается. Отсюда вывод: развивать свои способности (т.е.писать) и учиться мастерству (гл. образом путем чтения и анализа хороших мастеров слова).
О первом. Большинство поэтов и писателей (хотя не все) ведут дневники – ежедневно. Записи мыслей, чувств, слов, обрывки строк и др. заготовки. Записывать и факты, возбудившие какие-то эмоции или привлекшие твое внимание. Человек меняется. Его перживания стираются, исчезают и их оч. трудно восстановить, если нет никаких следов, которые по ассоциации помогут восстановить психологически переживания, атмосферу, чувства…
Я дневников не вел, но выписок из книг, созвучных моему настроению, делал оч. много (они не уцелели). И сейчас для моей работы выбираю большой фактич. материал. Без этого ни лекции не прочтешь, ни статьи не напишешь. Записывать надо то, как народ говорит, его обороты речи, etc, прислушиваясь везде и всегда, и научиться улавливать отличия языка рабочего – от крестьянина, интеллигента – от недоучки и выскочки и т.д. В газетах у нас 99% трафаретов. Это стершиеся слова, к-рые не действуют на чувство. Особенно остро этот догматизм воспринимает иностранная аудитория, к-рой кажутся скучными наши радиопередачи, хотя они специально готовятся на эту специфическую аудиторию. И газетные стихи оч. многие плохие из-за трафарета, набившего оскомину всем.
О мастерстве. Какой-то поэт (кажется, Бальмонт) написал стихотворение, передающее камыш под ветром: «И тихо, безШумно ШурШат камыШи (4 Ш в одной строке!).И так все стихотворение. А Маяковский, бунтовавший против прилизанных акмеистов, дал другое: «Нам надоели небесные сласти, хлебушка дайте Жрать РЖаной» = лексикончик – «жрать» и т.д., и звуки ЖР, РЖ… Таким образом, разные темы требуют свего словесно-звукового материала (но увлечение только формой = формализм).
А вот тебе проба: попытайся передать ритм лодки, плывущей в тихую погоду по озеру. И после этого посмотрим, как это сделал Гете в стихотворении «На озере» (разыщи в полн. собрании и прочти с анализом).
Или: как передать образно, что человек впадает в дремоту? А у немецкого современного писателя Леонгарда Франка (однотомник вышел в 1958 году) это блестяще сделано – сначала он слышит всю фразу, затем половину ее, затем обрывок слова и многоточие.
Интересно рассказывает о своем методе М.М.Пришвин (кажется, т.4); он берет какой-то фокус (факт, аспект) и через него подает весь рассказ.
Литературоведению известно много приемов – контрастирование (для усиления впечатления), передача глазами «натурального» человека (т.е. без образования, или дикаря. Или иностранца). Примеры: «Без языка» Короленко, «Гулливер» Свифта и оч. многие другие.
Конечно, зная приемы и «набив руку», можно сделать произведение «на уровне», но оно будет холодным, если в нем нет поэтического таланта.
Итак: читать, но именно читать, а не «глотать» перед сном, быть ценителем, а не потребителем, ведь худ. пр-ие – это не газетная статья. Видеть: как сделано, даже «нитки», которыми сшиты отдельные части прозаического произведения видны, если читать внимательно.
Наши русские частушки имеют «соль» всегда в 3-ей строке. Гейне в лирике создает определенное настроение, а потом в конце неожиданно разбивает его (сначала лирика. А в конце резко и грубо: «я вас люблю, мадам», описание липы, ее листья по форме напоминают сердце, а в конце: «потому (сидеть) под тенью липы так приятно», и т.д.
В феврале 1959 года отец писал: «Мудрость приходит с годами» – говорит народ. Действительно, только с возрастом начинаешь понимать, что вокруг каждого человека имеется так много вполне доступных удовольствий, но… их не замечают и ими не пользуются. Иногда психика человека настолько перестраивается, что он не замечает окружающего мира. Например, во время войны не было ни закатов, ни восходов солнца, лес в зависимости от обстановки был то защитником, то источником враждебных (часто смертельных) неожиданностей, река – или губительное препятствие, которое надо ценой многих жертв форсировать, или рубежом, за которым скрыт от понимания другой, неведомый мир, который принадлежит «врагу» с его собственной, непохожей на нашу, странной жизнью, с его зловещими внезапными планами etc. Смотришь на тот берег – и никакого пейзажа не видишь, только напряженное ожидание – а вдруг пулеметная очередь, или визг мины, или щелчки разрывных пуль снайпера. Снег тоже не доставлял радости – под его покровом на многие сотни меторв была спрятана гибель – мины, фугасы, сюрпризы… Даже птицы весной в лесу не пели – вернее, может быть, они и пели, но ухо их не слышало».

- А бабочки летали на войне?
- Кто, бабочки? – Ну ясно, что не пули!
- Не помню, дочка. По моей вине
Из памяти, должно быть, упорхнули.

Да, многое из памяти ушло,
Скорей всего, и не коснулось даже.
Ни одного не выбрать, как назло,
Красивого военного пейзажа.

Природа здесь, понятно, ни при чём.
Мы на неё смотрели деловито:
Болота – значит, гати на плечо,
Болота нет – и значит, фланг открытый.

Тревожно, если ветки шелестят,
Еще тревожней, если слишком тихо.
В лесу осколки, а не листопад.
На речку вышли – вот где хватим лиха.

- И бабочку не видел? – Нет, не смог.
Пришлось держать иное на прицеле. –
…Тут бабочка уселась на цветок,
Чтоб мы её получше рассмотрели.
Герман Гоппе

Далее отец вновь возвращается к поэзии. «Когда я учился в девятилетке (в глухой кирилловской дыре), в старших классах были переростки и среди них – «поэты». Один из них, сочиняя стихи, постарался очками в роговой оправе испортить себе глаза, но думал, что у него «поэтический» вдохновенный вид а-ля Добролюбов; другой ерошил рыжие волосы, подделываясь под Пушкина; третий украсил себя пенсне под Чехова и т.д. А внутренне – не росли, не обогащались, не работали над собой (да и трудно им было в той обстановке), вид-то был «поэтический», а уровень – кирилловского обывателя. Их толстые тетради, заполненные строфами, не увидели света.
Значит: либо постоянно совершенствоваться – в культуре, в идеях, в образах, в рифмах, в решении всеболее трудных задач, т.е. идти вперед, к мастерству, или позволить себе поддаться самодовольству и… напрасно переводить чернила…
И тебе я говорю: если хочешь результата, упорно и неустанно работай. Я всегда повторяю правильный афоризм: гений – это работоспособность. Чем лучше творение, тем больше в него вложено труда даже у одаренных людей. И еще один закон у всех творцов: чем старше и искуснее они становятся, тем строже подходят к опубликованию (Чехов, Пушкин, «сокративший» несколько написанных глав «Евг. Онегина», Гоголь и мн. Другие).
А что значит работать? Не только самому писать. Если хочешь забраться на вершины Парнаса, не начинай с нуля, встань на плечи сотен поколений других, кто до тебя шел той же дорогой. Т.е. надо постепенно вобрать в себя все лучшее, что было достигнуто в этой области другими – их мастерство, образы, приемы, etc. Надо уметь различать, например, анакреонтический стих от белого и «хромого», или элегии, сонета, новеллы. Нужно знать шедевры, обогатившие все человечество…
Для начала прочти А.Блока «Незнакомку» («По вечерам над ресторанами…»). Посмотри, как сделан пейзаж, как развивается сюжет, образы, концовку, чем достигнута музыкальность, певучесть. Это один из шедевров Блока. И сразу же прочти «Двенадцать» - с его разнообразием ритмов, буйным разгулом, отображением революции (в понимании утонченного эстета-дворянина, отколовшегося от свего класса, понимавшего народ). Прочти блоковские «ямбы», переполненные динамизмом, энергией, передающие движение лавины «азиатов».
И всегда, помимо стихов, читай предисловия к сборникам. Очень было бы полезно проштудировать хотя бы половину малой «Библиотеки поэта». Надо обязательно прочесть (постепенно) все лучшее у Фета, Тютчева, Полонского, Ал.К.Толстого, не говоря о Пушкине, Лермонтове, Горьком и других (ведь ты раньше в школе не «читал», а готовил урок). Из новых много хорошего у Багрицкого, Есенина, Маяковского, Ахматовой, М.Цветаевой, Н.Гумилева, М.Светлова; хорошие песни дает Долматовский, кое-что Ошанин, да всех не перечислишь.
У нас до сих пор нет поэтики, (да и понимания эстетики тоже), но кое-какие мысли все же высказаны. Раньше по инициативе М.Горького издавался журнал «Литературная учеба», но он выходил недолго, а некоторые статьи были интересные и поучительные. Среди моих старых книг было кое-что в этой области, но из-за отсутствия места я многие (с содроганием в душе) выбросил…
Теперь один пример мастерства – случайный, что попался под руки.         
Конрад-Фердинанд Майер. Новеллы и стихотворения. Москва, 1958.
      
ПОГРЕБЕНИЕ ШИЛЛЕРА
Два факела чадят, и каждый миг они
Погаснут, кажется, под ветром и дождем.
Покров накинут на простой сосновый гроб.
На дрогах нет венков, за гробом нет толпы,
Как будто предают земле еретика.
Спешат могильщики.

Что бы ты написал дальше? Как бы закончил картину?

Лишь некто, величав,
В плаще, трепещущем от ветра, он идет
За гробом. Это – гений человечества.
Конрад-Фердинанд Майер

Я не специалист по поэзии, но как я понимаю это стихотворение:
1) необычность (величавость) темы подчеркнута применением белого стиха (без рифм);
2) предельно скупое описание, можно сказать – сухое перечисление фактов, каждый из которых заставляет читателя по ассоциации дополнить картину: два факела чадят (не озаряют, не бросают отсветы), ветер, дождь, простой сосновый гроб, без венков, без сопровождающих, спешат могильщики = в 7 строках сгущена картина погребения всемирно известного поэта. (Dicht;ng=сгущение=поэтическое творчество – так в немецком языке раскрыт смысл поэзии);
3) т.о., обыватели не чествуют поэта.
Это автор передал. Ритм первых 7 строк таков, что создается впечатление, будто и сам автор стремится скорее «разделаться» с усопшим. Но создав у читателя такое настроение, К.Ф.Мейер делает в конце неожиданный поворот: «Лишь некто, величав…» и т.д. Этим поворотом (контрастом к предыдущему тексту) автор выражает свое презрение к обывателю и уважение к Шиллеру и усиливает эмоциональное воздействие стихотворения…
Я хочу обратить твое внимание еще на один момент. Каждое слово должно быть максимально точным и нести максимальную смысловую и эмоциональную нагрузку. Вот один пример, может быть, не очень удачный. Среди книг в нашей комнате есть на немецком языке дневник Эриха Вайнерта «Помни о Сталинграде». Сначала кажется странным, почему Вайнерт дает название книги по латыни – “Memento Stalingrad”: казалось бы, для широкого читателя латынь только затруднит понимание. Однако замена оправдана тем, что есть латинское, широко известное по церковным текстам изречение “Memento mori” = Помни о смерти. Давая в заголовке первое слово этого изречения, Вайнерт сразу придает яркий оттенок всему названию дневника. Помни о ( читатель по ассоциации после Memento ставит mori) гибели 500-тысячной армии) в Сталинграде.
И еще одно. Я упоминал выше Dicht;ng =поэтическое творчество=сгущение. Как в прозе, так и в стихах, если это не специальный прием, нельзя «разжевывать» читателю все детали. А следует давать такие «узловые», наиболее выпуклые черты повествования, так «сгустить» текст, чтобы читатель сам угадал, соучаствовал в создании той атмосферы, эмоций, которых добивается автор. Если этого не соблюдать, - и стихи, и проза будут «вялыми», растянутыми, малодейственными.
Даю фактическую справку. К.Ф.Мейер, которого мы анализировали, выпустил первый «тощий» сборничек стихов на сороковом году жизни, причем стихи были неважными. Но это его не обезкуражило. Позднее он прославился прозаическими новеллами и лишь после этого был признан также мастером стиха и чудесным стилистом – одним из лучших на немецком языке…
Как относиться к дружеской критике?
А. Критику нужно выслушивать, даже если она неприятна.
Б. После нее рук не опускать.
В. Можно и не соглашаться с критиком, настаивая на своем и делом доказывая свою правоту…
Эдик, я пишу оч. быстро, мне некогда «оттачивать», «отделывать»; считай мои письма черновиками»
В феврале 1959 года отец продожил: «В творчестве нельзя навязывать постороннему и нельзя указывать дороги, это оч. своеобразная и мало изученная область, и развитие идет по своим, особенным и неповторимым законам. Иначе все авторы были бы шаблонизированы и походили на деревянных матрешек. А без самобытности – нет творца.
Поэтому когда я писал в прошлых письмах и буду писать, я ставлю одну задачу: приподнять занавес над тем, чего, быть может, ты не знаешь или не обратил внимания; может быть, тебе кое-что пригодится из тех отрывков моих воспоминаний и впечатлений из прочитанного о творчестве и поэзии. Я не имею ни материала, ни времени и, более того, не считаю себя специалистом, чтобы на должном уровне браться писать на такие ответственные темы.
Само основное, на что я обращаю твое внимание (и уже писал): творчество слагается из определенных индивилуальных данных – способностей, культуры, социального «заказа» своего времени и мастерства, т.е. надо не только писать, но и учиться писать, не останавливаться на одном уровне…
О Маяковском. Я искренне считаю, что он лучший, самый талантливый и самый партийный (будучи не членом партии) поэт от дней революции до первых пятилеток. Несомненно, он обогатил не только нашу, но и мировую поэзию, раздвинул ее рамки и в смысле стихотворчества, а главное тематически. Поэта, талантливее Маяковского, пока что не видно не только у нас, но и за рубежлм…
Но я хочу рассказать тебе о нем то, что ты нигде не вычитаешь. Начальный период Маяковского (1910-1917 гг.) – период «блужданий», исканий, бунта против мещанства и декаданса, против мистических психопатов и развратных декадентов, против лампадного масла и загробного звона. Но в этот период М. был мало известен широкой публике, это его «инкубационный» период.
Широкое признание М. начинается в 20-х годах и в первую очередь у студенческой и рабочей аудитории. В эти же годы Маяковский доходит до глухой провинции, до тех мест, куда Макар телят не гонял. Это очень показательно для его таланта. Одно из таких «внемакаровских» мест – Кириллов и его окрестности. До 25-26 гг. я о Маяковском, будучи в старших классах II ступени, не слыхал. И в Кириллове не слыхали, а если говорили, то как о каком-то курьезе. Нам Маяковского привезли в Кириллов ученики из Ленинграда (их отцов направили на руководящую работу в районные организации). Ленинградцы впервые с нашей (школьной) и «городской» сцены стали читать Маяковского и заинтересовали им.
Между прочим, стихи В.В. трудно усвиваются личным чтением текста, особенно в сельских местах (был другой образ жизни – обломовский) и значительно легче – при хорошей декламации. Твой покойный дедушка, который был для своего уровня начитанным и любознательным человеком, как-то в последние годы жизни говорил мне, что он не понимает Маяковского. Это типично для широкого круга наших отцов и ваших дедов.
Маяковский еще до того, как дыхание индустриализации пронизало всю нашу страну, проник своим творчеством до самых глухих мест (видимо, за исключением культур национальных республик).
Характерно, что появление «Тихого Дона» тоже произошло в Кириллове в эти годы: появились разговоры об оч. интересной книге советского автора (а таких книг сов. авторов было меньше десятка).
Несколько позднее газеты были заполнены литературными склоками между различными объединениями литераторов: «чистокровных» пролеттворцов и «попутчиков» (из которых вышло оч. много блестящих мастеров слова, заткнувших за пояс многих горлопанов, натянувших на свое гнилое нутро рабочую спецовку). Развенулась травля В.В., били все, «где конь копытом, где – рак клешней». Один пример (мой горизонт в те годы был оч.узок в Кириллове): в «Учительской газете» появляется карикатура – перед величественным памятником Пушкину изображен пигмей – Маяковский. Надпись над рисунком: «АЗБУЧНАЯ истина».
Подпись: «Маяковский легкомысленно обращаясь к Пушкину: «Нам в веках стоять уж вечно, Вам на П, а мне на М…»
Примечание редакции: «Милейший, между вами есть еще некоторое НО…» Буквы алфавита Н,О).
Карикатура была настолько ядовитой, что я запомнил ее с отроческих лет (не зная творчества ВВ) на всю жизнь. Но я думаю, что в других газетах были и похлеще. Нужно отдать должное: В.В. переносил эти нападки пачкунов как стойкий, убежденный боец. И не только на многочисленных диспутах, ломившихся от публики, на которых он всегда оказывался победителем. Он несгибаемо отстаивал свои эстетические позиции практикой творчества: рекламой советских товаров («Лучше этой соски не было и нет…»), работой в газете (особенно в «Комсомольской правде» - блестящие по мастерству газетные шапки, с твердой таксой 120 р. За штуку; по тем временам – цена оч. высокая; но политическое и поэтическое качество «шапок», и сама позиция Маяковского – советского гражданина=участника стройки социализма – дороже денег. В 20-е – 30-е годы ВВ бил «чистое искусство» так же безпощадно своей работой, как в годы гражданской войны он бил врагов своими стихоплакатами. Новую соц. эстетику он еще раз поднял на огромную высоту в стихах о Есенине. Он точно описывает зловонный мир кликушества неврастеников на могиле Сергея Есенина.
Даже в череповецкой газете «Коммунист» на последней странице появилось коротенькое стихотворение – некролог=надгробное рыдание убитой горем малиновки. Это была сенсация – газета никогда не печатала никаких стихов!
Даже когда решением партии, ликвидировавшей черезполосицу в литературе и вырвавшей наиболее ядовитые сорняки, буйно процветавшие на межах между литгруппами, В.В. и его творчество получили одобрение и поддержку, даже после этого решения нападки на В.В. со стороны мелких литшавок продолжалось. Я помню, в 31 г. в Хибинах выступал с чтением своей «поэмы» один «поэт» (имя его кануло в лету до появления в печати хотя бы единственной строчки) и тужился лягнуть Маяковского, правда, по требованию цензора заменив фамилию на «Янковский» (но в устных комментариях он рассказывал, кого имел в виду).
Таким образом, Маяковский прошел по жизни достойным подражания во всем. Приехав в Америку из «избяной Руси», он своим духовным взором видел Родину такой величественной, какой она стала в наши дни, его не соблазнили небоскребы Нью-Йорка, он был не напоказ, а внутренне убежден в превосходстве нашего строя».
Выдержка из письма, датированного 4 апреля 1959 года:
«Только что вернулся из кратковременной командировки в ГДР и хочу поделиться некоторыми впечатлениями. Сразу после кордона вбросается в глаза чистота и аккуратность. Они преследуют неотступно на всем пути. Автострада, гудронированные дороги, не говоря об улицах поселков, выметены (машинами) и «вылизаны» да блеска. Даже варвару стыдно выбросить окурок в пути при такой опрятности. Прошлогодняя трава в кюветах сгребена в кучи и сожжена. В лесах – ни сучка и ни опавшего листика, первые собраны на топливо, вторые осенью заготовлены на подстилку скоту. Небольшие домики пышут уютом и образцовым содержанием как построек, так и всего окружающего: заборов (встречаются редко), садиков, клумб, дорожек, хозинвентаря. В быту начинает командовать химия: карнизы крыш сделаны из прозрачной янтарного цвета пластмассы. Они не только вечны и предельно дёшевы, искусственный янтарь обрамляет контуры здания и украшает его. Около хуторов встречаются помосты с молочными бидонами и небольшим ящиком, в который кладут записки, кто и сколько сдал молока. Никто их не охраняет. Каждая пядь земли любовно обработана. Поля ровные, отнивелированные машинами. Даже на болотистых лугах нет кочек. Мы видели, как их утюжили чугунные барабаны, подцепленные к трактору.
Удивительная любовь владельцев к своим домикам. На одном из них мы увидели надпись: Сан-Суси. Скромный коттедж для хозяина не хуже замка Сан-Суси в Потсдаме; единственная ель, видимо, символизирует прославленные парки вокруг замка, а узенькая канавка – многочисленные фонтаны…
Обращает на себя внимание «уплотненное» трудолюбие поголовно почти всех немцев. Мы ехали в рабочий день, ни у домов, ни в сельских поселках почти не видно людей, ни одного праздношатающегося, даже дети углублены в свои «дела». В небольших городах нет сутолоки, люди идут спокойно и размеренно, «солидно». Ежедневный порядок и точность являются врожденной привычкой не только Иммануила Канта, по времени выхода которого на прогулки проверяли часы. Каждая фрау знает, во сколько часов и минут возвратится домой с работы ее муж. За пять минут до его прихода на стол ставится первое блюдо. И каждый день ровно в… часов вся семья садится за обеденный стол.
Немцы экономят не только в повседневном быту, но и в дни торжества. Например, приглашенные на свадьбу являются к родителям поздравить новобрачных и преподнести им подарки. После соответствующих церемоний все гости и родственники направляются в ближайший ресторан, арендованный для торжества. Каждый по своему вкусу и желанию выбирает может заказать напитки и закуску и употреблять, сколько душе угодно, однако… за собственный счет. Нельзя вводить в расходы молодую чету, только вступающую на путь семейной жизни. Кстати, брак оформляется только тогда, когда обезпечено все необходимое для жизни, т.е. квартира, обстановка, одежда и белье будущих супругов, кухонные принадлежности и т.д. – вплоть до детской коляски и свивальника будущего новорожденного (либо куплено, либо отложены деньги). Годами, по совместному плану, обрученные «вьют свое гнездо».
Повсюду видны результаты колоссального труда жителей, вложенного за послевоенные годы… Не забуду город Коттбус, в котором в тяжелых боях на пути к Берлину я несколько дней провел в полку Героя Советского Союза т.Павлюка. Коттбус был с боем взят танкистами, танки ушли на Берлин, город перешел в руки гитлеровской пехоте, и мы ее выбивали буквально из каждого дома. Можно себе представить, что осталось от большинства таких «домов». И вот недавно мы проезжали сегодняшний Коттбус: ни малейшего следа разрушений. Город помолодел постройками, все те же серые здания с теми же почти вертикальными черепичными крышами. Если бы я верил чудесам, я подумал бы: неопровержимое чудо. Город в прежнем виде восстал из мертвых. И так по всей ГДР. Если где и оставлены разрушения, то как музейное напоминание о войне.
 И так, не отрывая глаз от ветрового стекла машины, я проехал почти 300 км». От себя добавлю, что отец, по-моему, в 1961 году был участником строительства «Берлинской стены»,а наших военных городках в ПНР солдаты рыли окопы. - А.Р.
В июне 1959 года Григорий Иванович писал из кисловодского санатория: «Теперь попытаюсь ответить на твои вопросы о конкретности математики и других наук. Всякая наука имеет дело с законами, их изучением… Математика имеет дело с абстрактными, отвлеченными величинами, формулами и т.д. Вместе с тем, в очень многих случаях повседневной жизни математика вполне конкретна. Более того, самые отвлеченные формулы всегда служат совершенно конкретным целям, например, вычислить орбиту спутника; или: теория относительности Эйнштейна служит цели более глубокого познания мира человеком и т.д. Таким образом, математика и абстрактна,и конкретна.
Относительно абстракционистов в искусстве: все течения в искусстве, оторванные от народа и используемые буржуазией в своих целях, - вредны и не имеют перспектив развития. Однако следует учитывать следующее: 1) картины пишут не буржуи и обычно не выходцы из буржуазии, а выходцы из простого народа; 2) некоторые из них могут подметить в жизни нечто новое, двигающее искусство вперед, и потому необычное, подвергающееся критике и справа и слева, или подхватываемое правыми (левыми) кругами; 3) искусство развивается по своим особым законам, которые еще очень плохо изучены. Поспешно, «с ходу» полностью отрицать значение всех современных учений в искусстве только на том основании, что они появились в капиталистических странах и их «хвалит» буржуазия, по-моему, было бы неправильно. Следует совершенно конкретно, безпристрастно, всесторонне и глубоко рассмотреть то или иное течение и попытаться определить его будущее (во что оно может вылиться и какие можно предвидеть результаты), и только после этого с известной осторожностью вынести свое суждение.
Тебе понравилось одно выступление на съезде писателей. Я не намерен разубеждать. Однако нужно доказать свое мнение. А это можно сделать, если определить:
а) какие теоретические вопросы решены в выступлении,
б) и какие практические вопросы.
Обычно речи, в которых сказано «обо всем понемногу», не решают ни тех, ни других вопросов. Вот теперь почитай и посмотри пристальнее что к чему».
Весной 1960, из санатория, где отдыхал отец, пришло письмо, часть которого стоит привести: «… прочел том стихов Адама Мицкевича, в котором больше всего мне понравился такой сонет:
          
УТРО И ВЕЧЕР
В венце багряных туч с востока солнце встало,
Луна на западе печальна и бледна,
Фиалка клонится, росой отягчена,
А роза от зари румянцем запылала.

И златокудрая Лаура мне предстала
В окне, а я стоял, поникший у окна.
«Зачем вы все грустны – фиалка и луна,
И ты, возлюбленный?» - так мне она сказала.

Я вечером пришел, едва ниспала мгла, -
Луна восходит ввысь, румяна и светла,
Фиалка ожила от сумрака ночного,
И ты, любимая, ты, нежная, в окне,
Вдвойне прекрасная, теперь сияешь мне,
Лишь я у ног твоих тоскую молча снова.
Адам Мицкевич †1855

Этот сонет положен на музыку П.И.Чайковским, а позднее – Цезарем Кюи.
Одним из первых непревзойденных мастеров сонета был великий итальянский поэт Петрарка †1374, посвятивший много сонетов своей возлюбленной Лауре. Поэтому имя Лауры стало нарицательным и упоминается многими поэтами вплоть до наших дней (на Западе).
Сонет – одна из сложнейших поэтических форм, требует большого мастерства и таланта. Имеет всегда 14 строк, причем три последних обычно резюмируют идею и чувства, отображенные поэтом. Обычно в этих 14 строках поэт создает не только определенное настроение, но и развивает какую-либо глубокую идею. Почему, например, сонет Мицкевича назван «Утро и вечер»? Как ты это понимаешь? У нас мастера сонета давно повывелись, у нас пишут проще, применяя «убийственные» образы: «Гвозди бы делать из этих людей, Не было б в мире крепче гвоздей». Николай Тихонов.
Дальше в письме шли рассуждения о поэзии, цитаты, а в конце приписка: «Ну, прости за мудрствования!»
Немного позже: «В прошлом письме я тебе не очень внятно написал о сонете, поэтому возвращаюсь к нему еще раз. Форма сонета требует сжатости мысли, скупости слов, мастерства. Благодаря этому сонет несет глубокое и воздействующее содержание. Вот еще один сонет Мицкевича:
         
АЛУШТА ДНЕМ
Сползают с персей гор тяжелой мглы халаты,
Намазом утренним шумит колосьев строй;
Кладет поклоны лес, и сыплются чредой,
Как с четок визиря рубины и гранаты.

Весь луг в цветах; над ним как балдахин богатый,
Летающих цветов, живых брильянтов рой:
Небесный свод закрыт их радужной игрой.
Поодаль саранча влачит свой плащ крылатый.

А там, где лысая скала глядит из вод,
Вскипая, море вновь и вновь на штурм идет,
И каждый всплеск его блестит, как взор тигриный,
Весть принося земле, что будет бой грозней.
А дальше, - там, где рябь играет над пучиной,
Купаются челны и стаи лебедей.

Халат (хилат) – почетная одежда, которой султан жалует высших сановников государства.
Намаз – молитва мусульман, которую они совершают, сидя и кладя поклоны.
Как с четок визиря рубины и гранаты. Мусульмане употребляют во время молитвы четки, которые у знатных людей бывают из драгоценных камней. Гранатовые и шелковичные деревья, сияющие прелестными плодами, - обычное явление на всем южном берегу Крыма.= Примечания Мичкевича.
Итак, тема сонета – пейзаж. Но поэт показывает царственное величие Крыма, богатство его красок, во времена Мицкевича Крым был мусульманским = турецко-татарским, отсюда – многие сравнения и другие образы сонета. Обрати внимание на точность описния пейзажа – горы в облаках, с них (с вершин) идет рассвет, утренний ветер клонит деревья, срывая плоды гранат (= значит, время – к осени), вблизи покрытый цветами луг и над ним рой бабочек, а вдали – общая зеленая масса = «саранча влачит свой плащ крылатый», Наконец, в строфах описание моря как величественной стихии. А вот еще один «пейзаж»:
            
ЧАТЫРДАГ
Великий Чатырдаг» дрожа целует прах
Подножья твоего ислама сын смиренный:
Ты – мачта крымская! Ты – минарет вселенной,
Всех поднебесных гор великий падишах!

На страже ты стоишь, красуясь в небесах,
Как Гавриил у врат обители нетленной;
Твой плащ – дремучий лес, из туч – тюрбан священный,
Расшитый молньями, внушает смертным страх.

Палит ли солнце нас, иль жжет гуяр селенья,
Иль губит саранча посевы наших нив, -
Ты, вечно недвижим и глух и м † олчалив,
Меж небом и землей, как драгоман творенья, -
Под ноги гром, людей и земли подстелив, -
Внимаешь одному – глаголам провиденья.

Снова величие природы, поданное через призму покорного, трепещущуго «сына ислама». Обрати внимание на всю сисему образов и лексики, исходящую из миропонимания мирзы – служителя Аллаха.
Имеется перевод И.Бунина этого же сонета. Он звучит так:

Склоняюсь с трепетом к стопам твоей твердыни,
Великий Чарыдаг, могучичий хан Яйлы!
О мачта крымских гор! О минарет Аллы!
До туч вознесся ты в лазурные пустыни.

И там стоишь один у врат надзвездных стран,
Как грозный Гавриил у врат святого рая.
Зеленый лес – твой плащ, а тучи – твой тюрбан,
И молнии на нем узоры ткут, блистая.

Печет ли солнце нас, плывет ли мгла, как дым,
Летит ли саранча, иль жжет гуяр селенья, -
Ты, Чатырдаг, всегда и нем, и недвижим,
Безстрастный драгоман всемирного творенья,
Поправ весь дольний мир подножием своим,
Ты внемлешь лишь Творца предвечные веленья!
Иван Бунин †1953

Мне больше нравится первый перевод – он проще, меньше мистики. Но подлинник, конечно, лучше любого перевода.
В мае 1961 года, поздравляя брата с окончанием последней зачетной сессии в институте, отец писал: «Эдик, на всю жизнь возьми себе на вооружение девиз Чехова: «Работать надо для вечности…» Никогда не нужно терять перспектив и ни на минуту не останавливать движение вперед: остановка на подъеме означает сползание вниз, особенно в наше бурное время, когда в науке и творческой жизни работают миллионы.
Теперь я обрюзг и выдохся, поперек моей жизни встала война, отнявшая лучшие годы. Но когда ты поднимешься на нынешний перевал, вспомни мое письмо и оглянись вокруг: впереди и выше тебя откроется много дорог и много вершин… И помни одно испанское выражение: «Слова исчезают, написанное остается». Не полагайся на память, не ленись записывать и не позволяй твоему перу покрываться ржавчиной. Вот видишь, какая «глубокая» философия человека, который оценивает свое положение объективно и говорит себе: я сел на мель.
В конце октября 1961 года Григорий Иванович сообщил из Польши: «У нас был С.Михалков и рассказал экспромт Маяковского. Ему стала подражать бездарь и он ответил:

Товарищи поэты размаха московского,
Поэзию Маяковского любя,
Не делайте под Маяковского,
Делайте под себя.   

… В конце января 1962 года – письмо с эпиграфом:

Если я светить не буду,
Если ты светить не будешь,
Если он светить не будет,
- Кто ж тогда рассеет тьму?
Фредерик-Жолио Кюри †1958

«… Если ты хочешь достигнуть чего-либо в жизни, ты должен шаг за шагом идти, неуклонно и повседневно к намеченной цели, а в определенный момент стряхнуть с себя «глину повседневной текучки», чтобы снова переступить порог учебного заведения.
В позапрошлом письме ты писал, будто Маяковский в 22 года написал «Облако в штанах» и в нем проявил свою гениальность. Но я уверяю тебя, что «Облако» было бы давно забыто, если бы Маяковский не отошел от футуризма и не пришел к реализму, если бы он не написал многих последующих, более значительных и действительно безсмертных произведений.
А пред смертью, ты думаешь, Маяковский был общепризнанным «гением»?, «вождем» советской дитературы? Ничего, брат, подобного. Бездари и «безголосые» (некоторых из них ты покупал) «гремели», славились и кичились своими успехами куда больше! Это только после смерти Маяковского подняли на щит и перестали травить. Но у Маяковского до сих пор не нашлось своего Белинского, как это было после гибели Пушкина.
Я тебе уже писал: гений – это работоспособность, трудолюбие в определенной области, способность и умение работать больше, продуктивнее, качественнее, чем «средний» человек, нащупывая «социальный заказ» времени. «Поэзия – это болезнь, как жемчуг – болезнь устрицы», - писал Г.Гейне, и он прав. Настоящие поэты, действительно, «болеют» стихами и не могут их не писать. Поэт тот, кто, непризнанный «публикой», пишет пять, десять, пятнадцать лет, кто начинает писать в 40 лет (как Уитмен) – к сорока годам (а не в 22) кончается «скрытый период» заболевания поэзией и начинается активный, зримый этап выдавания «нагора» продукции.
Но оставим поэзию. Я недавно перечитывал письма И.П.Павлова советской молодежи. Этот документ имеет для всех творческих, особенно научных работников, огромное значение. И.П. пишет:
а) «Последовательность, последовательность, последовательность» = иди прямой дорогой и не оглядывайся, верь в себя и не обращай внимания на гоголевских Коробочек, которые всю жизнь будут путаться под ногами. Не допускай никаких пробелов, неизученных «азов» в своей области знания; пока не пройдешь подошву горы, не достигнешь ее вершины;
б) Науке мало одной жизни, если тебе отведено две – отдай их. Это не красивые слова, а очень горькая истина. Вот сейчас заслуженно прославляют Циолковского, а как над ним и его семьей издевались всю жизнь буквально все, кто его знал. Какая трагедия скрывается в его биографии. И сколько надо иметь сил, чтобы противостоять всем этим плюгавым, самодовольным Довгочхунам, у которых на первом плане «карьера», на втором – одежда, а главная заповедь жизни – делать, как поступают все другие «порядочные» люди (равнение на соседа справа и слева).
Эдинька, ты меня извини за эту «малую философию», но письма И.П.Павлова положи на сердце свое и сделай своим путеводителем, если хочешь чего-нибудь достигнуть в жизни…
И еще одно. Я надеюсь, что в твоей дипломной работе среди формул, вычислений, etc, найдется место хотя бы для одной, пусть самой короткой, литературной цитаты, а весь текст будет написан сочно и точными словами.
За последние годы я читал довольно много лекций и пришел к выводу: ни одной хорошей лекции нет без литературной цитаты, без литературного образа, ссылки на какой-то типаж и т.п.
Иди по жизни со стихом (пусть «чужим») и песней, с музыкой и улыбкой.
Я лежу сейчас в госпитале: нежданно-негаданно на 48-м году жизни обнаружился камень в левой почке…

              ЛЬВОВСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
С октября 1962 г. по август 1965 г. Григорий Иванович, уже полковник, был начальником военной кафедры Львовского университета, которая готовила пропагандистов. Много нервничал из-за националистической политики ректора университета. Уволился в запас 8 октября 1965 года и переехал в Ленинград.
… В письме, датированном 3 июля 1965 года, сообщал: «Я веду кочевой образ жизни: частично во Львове, а одной ногой – в 50 км от него, где студенты завершают курс наук. И такая двойная жизнь будет до 25.07., потом выпускные экзамены. А что потом со мной будет – не знаю, останусь ли в университете – тоже не знаю.

           ЛЕНИНГРАД: СНОВА И ДО КОНЦА
Около девяти лет отец работал преподавателем на кафедре истории КПСС Ленинградского института железнодорожного транспорта, печатал в газетах «Знамя Победы» и «Слава Родины» статьи, поговаривал о докторской диссертации, по которой опубликовал 12 работ.
Активно сотрудничал с Музеем С.М.Кирова, где была секция первопроходцев Хибин, был составителем сборника «Хибинские клады», много выступал перед молодежью. В июне 1972 г. писал: «У меня год был напряженным, но не очень радостным; из института я, видимо, уйду или меня «уйдут» по возрасту. А самочувствие за год в общем было хорошее».
Весной 1974 года в письме пожаловался: «Я помаленьку дотягиваю в институте последние семинары, а потом будут экзамены и давно желанный отдых. Должен честно признаться, что в текущем году я как-то скис; видимо, устареваю и выдыхаюсь, желаний творческих много, но ни одной порядочной строчки написать не могу…
Я страшно тоскую по лесным прогалинам, но погода стоит отвратительная, угнетающая, вся зима была, извините, сопливая, а апрель-май – слезливые: холод, моросит, порошит снег, свинцовые тучи на небосводе, никуда не высунешь носа…
Наши сдешние руководители в институте заподозрили, что я подделал отзыв ВАКа на сборник и не засчитывают мой труд составителя и соавтора как научные работы…
Голова моя стала белая (или почти белая), такой резкий перелом в самочувствии, я никак не ожидал, что 60 лет – роковая черта…»
В одной из папок сохранились материалы для докторской диссертации (выписки на карточках, газетные вырезки) с пометками «ДД», что, вероятно, означает «для докторской диссертации». Там же находились бланки заказов литературы читального зала №3 Ленинской библиотеки. Приведу некоторые заказы. Газета «Красный флот», 1942, №68; журнал «Военная мысль», 1942, №№ 2,3; “Armored Calvary Jornal”, 1947, №3; “Military Review”, 1947, №3 и №6, “Allgem. Schweiz. Militar-Zeitschrift”, 1948, №5.
Отец очень отрицательно относился и к Н.Хрущеву, и к Л.Брежневу, хотя с 1942 г. был членом КПСС и оставался до конца жизни верным коммунистической (но не демагогической и начетнической) идеолгии.
Его последняя записная книжка полна стихотворений, которые ему нравились.

Улыбается осень сквозь слезы,
в небеса улетает мольба,
и за кружевом тонким березы
золотая запела труба.
А.Блок †1921

Кто знает, как Бог созидает,
Зачем Он моря содрогает?
В чем грома и молний причина,
Зачем завывает пучина?
Быть может, весь блеск этот нужен
Для зреющих в море жемчужин?
А.де Мюссе †1857

Ах, Север, Север,
Сказки колыбель.
Россия начинается отсель.
М.Дудин †1993

И как бы ни было трудно,
Вот уже который год
Ветер Хибинской тундры
Покоя нам не дает.
Л.Ошанин †1996

Старость ходит осторожно.
подозрительно глядит,
чего нельзя и что возможно,
еще не вдруг она решит.

Не пугай меня грозою:
весел грохот вешних бурь;
после бури над землею
светит радостный лазурь;
после бури, молодея,
в блеске новой красоты,
ароматней и пышнее
распускаются цветы!
И.Бунин †1953

У нас апрель отмечен вербой
Еще заснеженной, седой,
Ледком обманчивым, неверным
И первой полою водой.
Еще отмечен стежкой талой,
Когда она бежит на юг,
И рощей блеклою, усталой
От зимних вьюг.
Еще отмечен он пристрастьем,
И от друзей не утаим,
Что он еще отмечен властью –
Верней, владычеством твоим!
А.Прокофьев †1971

Еще природа не проснулась,
Но сквозь редеющего сна
Весну прослышала она
И ей невольно улыбнулась.
Ф.Тютчев †1873

В другой, последней и не до конца заполненной книжечке – тоже стихи:
О Русь – малиновое поле
И синь, упавшая в реку, -
Люблю дорадости и боли
Твою озерную тоску.
С.Есенин †1925

Ни огня, ни звезды, ни пути.
А.Блок (записано в четырех разных местах)

Румяно яблоко,
Но сгнило в сердцевине.
О, как мила бывает
Внешность лжи.
В.Шекспир †1616

Смягчается времен суровость,
Теряют новизну слова.
Талант – единственная новость,
Которая всегда нова.
Э.Полянский

Лесное захолустье,
Туманный лес в окне,
Но странное предчувствие
Вдруг сжало сердце мне.

Последние заметки внесены в записную книжку – уже заметно изменившимся почерком – 29 ноября 1979 года.
В январе 1981 года его не стало».
Должен напомнить, что эти воспоминания написаны моим старшим братом Эдуардом; я лишь по своему усмотрению убрал ненужные подробности, добавил свои сведения и стихи. А.Р.

Надеюсь, что читатели теперь лучше поймут, и почему я люблю слово, и почему закончил филологический факультет ЛГУ, и почему я стал редактором газеты, и происхождение всех моих книг, и мое запоздалое раскаяние перед родителями. В вспоминаниях старшего брата и моих есть разночтения и повторы, но спустя столько лет невозможно восстановить события и даты точно. Главное в них – драматическая судьба обычных русских людей на переломе истории. Мудро поступает Святейший Патриарх Алексий II, призывая людей собирать, записывать и хранить историю своего рода – чтобы не прерывалась связь поколений. Простите, читатель, если вам неинтересно написанное.

Всё, что ушло, не воротится.
Что ж ты печалишь, печаль?
И не хотел бы, да хочется,
И не жалел бы, да жаль…
Борис Шальнев, г.Липецк

«Былинки» - не безпорядочное нагромождение фактов, событий, мыслей,- это частички мозаики, которые, будучи соединены вместе, представят цельную картину жизни нашей семьи. Один вдумчивый читатель принес мне в подарок  составленное им по моим книгам наше генеалогическое древо, чем, признаюсь, приятно меня удивил. 
    
         ВРЕМЯ
Мы говорим, что все оценит время.
А впрочем, всемогуще ли оно,
Когда ему, бегущиму, за всеми
И уследить, наверно, не дано.

Да, времени полет, конечно, вечен,
Но как ему, грядущему, найти
Того, кто был, кто Богом был отмечен
В уже своем исчезнувшем пути.

Уже он погребен, его забыли
И те, кто знал, уже погребены,
И разве лишь в одной архивной пыли
Деяния его сохранены.

Вот почему на время есть надежды,
И ставит время вечную печать,
Но все же лучше было бы нам прежде,
При жизни человека замечать.
Николай Флёров

Пусть поздно, но я вышел на дорогу, указанною тобой, папа. Теперь моя очередь – я вытащу тебя, обязательно вытащу из подземелья, дорогой и любимый отец…
Воспоминания прочитаны мной совсем недавно. Горько жалею, что много лет живя бок о бок  рядом с отцом, по причине молодости и глупости был лишен его безценных советов. Но отец все равно сумел передать и мне то, что писал брату. Думаю, девиз А.П.Чехова: «Работать надо для вечности…», который цитирует папа, должен стать девизом для всех нас.
 (ФОТО БРАТА)
Биографическая справка. Раков Эдуард Григорьевич - заведующий кафедрой нанотехнологии и наноматериалов РХТУ им. Д.И. Менделеева, Москва, доктор химических наук, профессор. Родился 14 сентября 1939 года, женат, имеет сына, внука и внучку.
Научные интересы: химия и технология урана и редких металлов, химия и технология неорганических фторидов, неорганические функциональные материалы, нанотехнология, углеродные нанотрубки, история химии.
Автор 5 монографий, учебника, 3 учебных пособий, 2 справочников, 3 научно-популярных книг, историко-краеведческой книги, научно-биографической книги, 7 внутривузовских учебных пособий, 176 научных статей и обзоров, более 100 научно-популярных статей, 80 статей в энциклопедических изданиях, 85 изобретений, свыше 150 научных докладов, участвовал в редактировании 10 научных изданий, опубликовал несколько переводов и художественных произведений.
Создал лекционные курсы "Химия и технология неорганических фторидов" (1971), "Функциональные неорганические материалы" (1990), "Основы нанотехнологии" (2000), "Углеродные нанотрубки и фуллерены" (2005). Под руководством Ракова Э. Г. защищено 24 кандидатские диссертации. В настоящее время руководит 4 аспирантами.
Лауреат премии СМ СССР (1991), член Московской ассоциации ленинградцев-блокадников, член РХО им. Д.И.Менделеева, редактор-консультант Редакции химии Издательства «Большая Российская энциклопедия», член редколлегий журналов «Все материалы. Энциклопедический справочник», «Водородный всеобуч».
 И завершающий – поэтический – штрих о моём брате. Он последовал советам отца и пишет сонеты:

    ПОСЛЕСЛОВИЕ
Когда пройдёт совсем немного лет
(Об их числе никто не даст мне вести)
И от меня останется портрет,
Пылящийся на стенке в тёмном месте,

Когда из книг составленный завал
И мелкие никчемные предметы,
Которые при жизни сохранял,
Иные сменят времени приметы,
Когда и дом, которым дорожил,
Уйдёт к другим, кусты мои завянут, -
Окажутся вне времени и сил
И лишнею помехой только станут,

Пусть сохранится семь десятков слов –
В февральский вечер скромный мой улов.
Эдуард Раков, декабрь 2006 г

            МОЙ ОТЕЦ ПРОБУДИЛСЯ ВО МНЕ,
— и привычки его, и движенья, вызывавшие раздраженье, в отраженном увидел окне. Дочь смеется, увидев меня, как угрюмо, с бычачьим наклоном, я домой возвращаюсь с батоном, грустный дедовский облик храня. И в тоске замирает жена, если губы сложу по-бараньи — и не вижу, не слышу. Заране знает — исповедь будет страшна. И я стал за бритьем замечать перед зеркалом, как мы похожи, — те же самые складки на коже, лишь слабей моих складок печать. Но тревожное сходство в груди! — я от близких таю эти звуки, — неужели безумного муки ожидают меня впереди? И смогу ли я их миновать? Но надежда живет в моем сердце, что не все передал мой отец мне и спасет меня мертвая мать. Григорий Корин

Памяти отца моей мамы Г.Г.Сироткина,
расстрелянного в 1937 году
      КУЛАК
Имел корову да лошадку,
Да два поджарых гусака,
Однако время было шатко,
Сошел и он за кулака.
Надрывно каркали вороны
И ржали лошади вдали,
Когда разутого, в кальсонах
Его по улице вели.
Не обижался «враг заклятый»,
Влача ушибленный крестец,
Лишь усмехался. «Эх, ребята!
Когда поймете, наконец,
Не просыхал я от работы,
Земли хозяин, а не тля,
А без хозяина – сироты
Покосы эти и поля».

Немало дров мы наломали,
Забыли что-то в суете.
Хватились, вспомнились, позвали,
Да только силы уж не те.
Обиды помнить неохота,
А все же сердце старика,
Нет-нет да и взыграет: «То-то!
Не обошлись без кулака!»
Иван Стремяков, СПб

    ПОЛМИГА
Нет, не до седин,
Не до славы
Я век свой хотел бы продлить,
Мне б только до той канавы
Полмига, полшага прожить;

Прижаться к земле
И в лазури
Июльского ясного дня
Увидеть оскал амбразуры
И острые вспышки огня.

Мне б только
Вот эту гранату,
Злорадно поставив на взвод,
Всадить ее, врезать, как надо,
В четырежды проклятый дзот,
Чтоб стало в нем пусто и тихо,
Чтоб пылью осел он в траву!
… Прожить бы мне эти полмига,
А там я сто лет проживу!
Павел Шубин †1951

     ВОЗВРАЩЕНИЕ
Вернулся с войны победитель,
Шинелку повесил на гвоздь,
Столь жданный супруг и родитель,
Он сел и смутился, что гость.

Как будто пугаясь обмана,
Нешумными были слова.
Он только и молвил: «Татьяна…»
Ответила только: «Жива…»

И долго и трудно сидели,
Лицом придвигаясь к лицу.
И дети поодаль робели
К родному привыкнуть отцу.
Игорь Бехтерев

    ДОРОГА К СЧАСТЬЮ
Обмяк на спинке стула китель.
Отец уснул. Не спится мне.
И слышно: громкоговоритель
Гремит на площади во тьме.

Чугунный голос в тьме ненастной
Вещает всем на всю страну
О том, что будет жизнь прекрасной,
Когда освоим целину.

Он в шесть часов отца разбудит,
Чтоб все сначала повторить…
Когда совсем прекрасно будет –
О чем он будет говорить?

Я засыпаю с этой думой,
Меж тем проходит тридцать лет,
И тишина в ночи угрюмой,
И нет отца, и дома нет.

Куда те годы промелькнули?
Сквозь сон пробъется мысль ко мне.
Очнусь: отец сидит на стуле
И голос слушает во тьме.
Лев Котюков
         
           ВОПРОС
Ребенком я расспрашивал упрямо:
- Кто мой отец, скажи мне, мама? –
Мать отвечала жестко и устало:
- Я родила тебя и воспитала.

Потом, когда немного я подрос,
Она сама мне задала вопрос:
- … А твой отец… ты знаешь,
что с ним стало?
- Ты родила меня и воспитала.

Опять прошли, забылись сотни дней.
Живу вдали от матери своей.
И нежность к ней со мною до конца.
Но я ищу в толпе глаза отца.
Михаил Попов

    ОТЕЦ
Отец мой сдает.
И тревожная старость
Уже начинает справлять торжество.
От силы былой уж немного осталось.
Я с грустью смотрю на отца своего.

И прячу печаль, и смеюсь беззаботно,
Стараясь внезапно не выдать себя…
Он, словно поняв, поднимается бодро,
Как позднее солнце в конце октября.

Мы долгие годы в разлуке с ним были.
Пытались друг друга понять до конца.
Года, как тяжелые камни, побили
Веселое, доброе сердце отца.

Когда он идет по знакомой дороге,
И я выхожу, чтобы встретить его,
То сердце сжимается в поздней тревоге.
Уйдет…
И уже впереди никого.
Андрей Дементьев

   В БОЛЬНИЦЕ
Врачи боролись до конца.
дыханье стерегли,
но не спасли они отца, -
как видно, не смогли.

И я ничем помочь не мог:
безсильны крик и плач.
И безнадежно за порог
шагнул дежурный врач.

Он постоял, вздохнул – и прочь
пошел, не пряча глаз.
Он честно прожил эту ночь,
хоть и отца не спас.

Не Бог же он в конце концов,
он тоже чей-то сын.
И я остался над отцом
один, совсем один.
Анатолий Тепляшин

          ОГРАДКИ
И сгинет снег… Скатеркой-самобранкой
воскресная потешит зеленца…
Я снова крашу краской «серебрянкой»
оградку над могилою отца.
Не для красы. Такая есть опаска _
не подновишь, и медленная ржа
сожрет металл, когда облезет краска;
и все путем, пока она свежа.
Вот где семью соединило нашу!
Куда ни глянешь – близкие одни…
Не золотом, а «серебрянкой» крашу
последнее пристанище родни.
Докрашу и скажу себе: «В порядке!»
Да будет жив простой мой русский род,
покуда подновляются оградки,
покуда память за сердце берет.
Виктор Максимов

                ПАМЯТИ ОТЦА
    В окне, холодном, как свинец, зажав кровавый рот, отец мой плакал, как птенец, - он знал, что он умрет. Он больше не курил, не пил, не лез в мои дела – для смерти силы он копил, чтобы сгореть дотла. И дыбом волосы его стояли оттого, что крепче, крепче с каждым днем я целовал его. Но ужас леденил отца, что, спящего три дня, его зарыть, как мертвеца могла живьем родня. Душа вздохнула глубоко, когда открыл отец свой рот холодный – широко, как жаждущий птенец. Он стал белей глазурных плит, он стал острей лопат. И смертным потом был облит, и вечным сном объят. Он завершил свой тяжкий труд и плакать перестал. Как лилия сквозь черный пруд, пробился и устал. Юрий Голицин

            ОТЕЦ
Удалось поверить и в рай, и в ад,
И во все эти три, и девять, и сорок дней.
Все равно не спишь которую ночь подряд
И уже не знаешь, как бы устать сильней:
Может, кран открыть и смотреть, как течет вода,
И со злостью думать: есть же, есть же Бог!
Ведь кому-то надо грубо крикнуть: «Отдай!»
Отпусти его, он просто устал, прилег».
А потом спохватиться, плакать, просить потом,
Надрываться шепотом: «Господи, упокой…»
Слово «раб» выговаривая с трудом,
Отучиться жалеть себя, махнуть рукой
На дела – потерпят, пока ты жив.
Как межгорода, ждать оттуда снов,
Чтоб задать вопрос идиотский: «Ты как, здоров?»
Просыпаться, ответа не получив.
Вероника Капустина
         
          ЗРЕЛОСТЬ
Совсем непросто жить на свете,
Сводя начала и концы,
Когда в одном лице вы дети
И вместе с тем – уже отцы.

И долг один еще не сложен,
А надо думать о другом.
И вам еще никто не должен,
А вы уже в долгах кругом.

И вам мирить контрасты эти –
Незрелый ум и ум седой.
И вам в укор отцы и дети
С их всякой болью и бедой.
Ираида Ульянова †1976
   
«КАКИЕ НОВОСТИ ПОСЛЕДНИЕ?»
Я – человек больной. Больной так называемой «информационной горячкой». Возможно, это наследственное, от отца, а, может быть, работа редактора наложила на меня свой отпечаток. Даже Тютчев, великий Тютчев, не избежал напасти:

В каком-то обмороке, из последних сил,
Едва-едва ворочаясь в постели,
«Какие новости последние?» - спросил
Так неожиданно, когда его отпели.
Какие новости, когда полукольцом
Стоит семья, подавленная горем!
Но тот мудрец, кто не спешит с концом,
С прощанием: постой, еще поспорим,
Еще поговорим!.. – на время не глядит,
И пульс не слушает, - его прямое дело
Знать, чем живет весь мир и что ему грозит,
Пока еще душа не вовсе отлетела.
Лев Озерс

Так или иначе, попав на несколько дней паломничества в монастырь, из всех перемен в жизни меня больше всего будет удручать отсутствие новостей. Приехав в чужую страну, я буду с трудом продираться сквозь глыбы таинственных газетных заголовков на английском языке, но до разумения доберусь: Университет научил понимать смысл, не зная половины слов. Попав в Испанию, в область Каталонию, где каталонский язык главный, сначала я старался извлечь сведения из газетных фотографий, а потом приспособился слушать по ТВ скороговорку дикторов CNN; пойманные известные мне английские слова плюс параллельный  видовой эпизод, сопровождающий текст, приносили результат и я добирался до сути. Зевая, встанешь на рассвете, и словно бы сойдя с высот, с липучей полосы в газете сенсация вдруг полоснет. Сенсация! Нам от сенсаций уж не укрыться все равно под сенью сладостных акаций иль в горсаду за домино… Сенсация встает на ножки и вдруг бежит – Бог весть куда! – Стремительней, чем миноноски, и экстренней, чем поезда. Эскадры отдают швартовы. Припали головы к рулю… - Вы слышали? – О чем? – Да что вы! – Не мо… - Да я вам говорю! Земным овладевая шаром –покой? Да где он? Нет как нет! – Сенсация лесным пожаром уж охватила континент. За новостью спешим за всякой! Давай известий!.. Без помех слюнявой бешеной собакой сенсация кусает всех. Молва несется языкаста на материк с материка!.. Но старого Экклесиаста уж с полки достает рука. Евгений Винокуров †1993.
    В России светских газет я не читаю несколько лет, по ТВ и интернету интересуюсь только новостями. «Вы что, не можете без них жить?» - удивится обыватель – любитель «мыльных» сериалов. «Не могу, - вполне серьезно отвечаю я, оправдываясь тем, что редактор должен быть в курсе и духовник благословил. И спрашиваю в свою очередь: «А почему вы не бросаете курить?» Вопрос застает врасплох.
Однако это все равно оправдание, а правду я вам сказал сразу: я – «информационный» больной. Помню, после просмотра отцом газеты там оставались одни дыры, остальное он вырезал и потом употреблял полученную информацию в лекциях; вырезки разбирал по рубрикам, а некоторые наклеивал на специальные карточки. Жаль, что тогда я не перенял у него подобной аккуратности: мой архив состоит из огромной кучи бумаги, которую я в поисках нужного каждый раз переворачиваю вверх дном.
Однажды мне за послушание поручили выступить перед монахинями Снетогорского псковского монастыря. Более или менее владея навыками общения с аудиторией, я больше часа делился с матушками разными разностями, самонадеянно думая, что мои рассказы о батюшках, о казусах в православной газете будут им интересны. Слушали они меня молча, вопросов не задавали, а после одна пожилая насельница подошла ко мне и сказала: «Только и понравилось, когда ты упомянул, что монахи – не от мира сего». С тех пор я знаю, что информация информации рознь и перед чернецами больше не выступаю: монахи живут своей внутренней духовной и событийной жизнью монастыря, и внешнее им только во вред. Не зря царь Экклесиаст изрек: «Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Екк.1,18).
Но наше время таково, что диавол взял на вооружение стремление людей к знаниям и негативной информацией совращает их, вгоняя в уныние и лишая воли к жизни.

Чтоб лишней не было мороки,
пресса приукрасила пороки:
извращенцы – это голубые,
проститутки – бабочки ночные,
спекулянт стал важным бизнесменом.
Радуйтесь великим переменам!
Самые заметные страницы
занимают воры и убийцы.
А рабочий? Он в чести не очень,
Настороженно относятся к рабочим.
Нынче они что-то не в почете,
и нигде о них вы не прочтете.
Олег Демченко

И правда сознательно перемешана им с ложью настолько ловко, что простому человеку нет возможности отделить одно от другого. Да в мире и вправду происходят страшные вещи. Вот как и в каких количествах их подавать, помогают отработанные до совершенства информационные технологии. Разбился при посадке самолет – сотни раз покажут ужасные кадры трагедии, рыдающих родственников. Убили талибы заложника – и вы, хотите того или нет, навсегда запомните его нелепо застывшее тело. Из мелких событий искусственно делают значимые – и наоборот. Вспомните «оранжевую революцию» на Украине – месяца два только о ней вещали все СМИ; о войне в Ираке даже не вспоминали. И народ вынужден был следить, кто из украинских лидеров выйдет победителем. Причем, рассказ о событиях постепенно нагнетался, приобретая признаки детектива, хотя на деле ничего серьезного не происходило. Поэтому воспринимать сказанное, услышанное или увиденное надо с большой осторожностью. А лучше – не интересоваться вовсе.

Пристрастие к трагедиям и драмам –
Привычная публичная судьба,
Когда по всем каналам и программам
Звучат повторно взрывы и стрельба.

Не следует из нового теракта,
Из чьей-то ужасающей беды
Устраивать подобие театра,
Рассматривать кровавые следы.
Константин Ваншенкин

Когда американские психологи, обезпокоенные количеством самоубийств в стране, предложили заменить в общественном транспорте и магазинах табличку «Выхода нет» на «Выход с другой стороны», число самоубийств в США резко пошло на убыль.

Над дверью кинозала будто выбито:
«Нет выхода».
И выход есть, да так уж мы устроены:
Настроены и мелочью растроены,
Всё понимаю, зря себя не мучая.
Так отчего ж нелепой силой случая
По воле слова брошена жестоко я
В своё больное, трудное, далёкое,
Где счастье не валяется подковою,
Где давит, давит тупость тупиковая,
Где, словно в тире, как мишень, я выбита,
И выхода ищу, и нету выхода…
Римма Казакова

А безконеное повторение по ТВ после гибели подлодки «Курск» морской пучины отозвалось в стране огромным скачком добровольно ушедших из жизни. Вот на что способны информационные технологии. Последние известья – Россия на краю. Все топчутся на месте и тешат злость свою. За крах внушенной веры в блаженство на Земле, за то, что все – и мера, и дом, и хлеб – в золе. И остается скука, химера на костях. И злоба друг на друга за то, что это так. И труд невыносимый и дальше быть людьми. И – Господи, спаси нас, прости и вразуми. Но, как скребок по жести, опять сквозь жизнь мою – последние известья – Россия на краю. В ком – страх, в ком – жажда мести. Страстей – хоть отбавляй. Все топчутся на месте, и всех несет за край. Кричу: «Там худо будет! Там смерти торжество!» Но все друг друга судят, и всем не до того. Наум Коржавин.
Однако, в мире действительно стало страшно жить. Давайте посмотрим, что произошло в мире за прошедший день.
… А знаете, не стану я портить вам и себе настроение перечислением тянущихся безчисленной гирляндой несчастий. Нам и так нелегко приходится…
Наши предки были много мудрее нас:

     РУССКИЕ ЛЕТОПИСИ
Лишь о самом главном и высоком
Повествуют летописи нам:
Князь под стягом пал в бою жестоком,
СВ стольном граде освятилихрам.
Братья князя разочлись с врагами –
Божье пособленье снизошло…
А в конце приписка вдруг:
с сенами
В это лето было тяжело.
Александр Бобров

           «КАК СКВОЗЬ ТУМАН ЛОШАДКУ…»
Глупая мысль: актер до последнего оттачивает свой выход на сцену: сначала заучивает роль так, чтобы не спотыкаться, потом добавляет жесты, движения, мимику, подбирает подходящий грим. Затем всех актеров соберут на репетицию, и они станут отрабатывать и текст, и движения по сцене до тех пор, пока режиссер не будет считать, что спекакль можно представлять зрителю.
Человек живет на земле один раз; вся жизнь его – и репетиция, и сдаваемый Режиссеру одновременно спектакь. Но, в отличие от актеров, у него нет возможности исправить прожитое – все ошибки, достойные и недостойные поступки, героизм и предательство, все тайные мысли и желания, сомнения и сожаления, известные только ему одному, безсмысленные попытки исправить прошлое, слезы и радость, обиды и восхищения, тайные воздыхания, – все, совершенно все известно о нем на Небе.

От всех начал в порядке строгом
Мир поделен на тень и свет.
Живя без Бога, будь под Богом,
Прими заветы как совет!

Не жаждай славы – жаждай мира!
Раздай долги, собравшись в путь!
Не сотвори себе кумира,
А сотворил, так верен будь!

Через ручей слепого старца
Перенести не поленись!
Чтоб не случилось отрекаться,
Совет надежный – не клянись!

Не укради! Постыдно это!
Расплаты меч не отвести.
Не пожелай жены соседа,
Но и своей не упусти!

Цени хвалу, цени проклятья!
Живи при солнце, при свече!
Но крест спасенья в день распятья
Неси на собственном плече!
Леонид Бородин

Я долго пытаюсь ответить на жгущий меня вопрос: вот я много лет не знал о Тебе, Господи, жил, как живет большинство, – перекати-полем, день прошел - не убили, не ограбили, - и то славно; добро и зло определял по отношению к моей персоне и был уверен: все, что я скрываю в себе, навсегда исчезнет вместе со мной в могиле.
Когда Ты открылся мне, мое сердце приняло Тебя сразу без оговорок: я понял – Ты есть Истина и Жизнь. Ты дал мне заповеди, по которым я должен жить; но даже знание заповедей не спасает от непоправимых ошибок. Оказалось, что исполнить их до конца невозможно: я, к примеру, никого физически не убил, но убийственные слова вылетали из моего рта, а кто знает последствия их? Я мог и забыть про них, а человек, про которого я больше никогда не увижу, переживает так, что умирает от инфаркта. Или его жизнь укорачивается от моих несущих зло звуков. Или приходит беда, которой совсем не ждал…

Не повезло. Не бей о землю шапку,
а в жизнь свою спокойно и светло
вглядись, вглядись: как сквозь туман лошадку,
увидишь, что не раз тебе везло.
Увидишь, как неведомая сила,
таких, как ты, калеча и губя,
своей рукой несчастье отводила
не раз, не два, не десять – от тебя.
Когда бы не везло тебе, счастливцу,
когда бы не везло, как никому,
ты мог давно сгореть, пропасть, разбиться,
нарваться на суму и на тюрьму.
Не повезло. Не бей о землю шапку,
а в жизнь свою спокойно и светло
вглядись, вглядись: как сквозь туман лошадку,
увидишь, что не раз тебе везло.
Игорь Лукьянов

Как же Ты судишь нас, Боже, если мы сразу выходим на сцену и без всяких репетиций начинаем, прямо на ходу играть в спектакле «Жизнь» с неизвестным содержанием, но знаемым концом под названием Смерть?
Да и неизвестно, сколько времени тебе отпущено играть эту роль: младенцы уходят к Тебе, даже не научившись говорить. Иные и не верят в Тебя, и живут по своим законам, усугубляя и без того нерадостную и неизбежную встречу с Тобой на Твоем Суде. Одни говорят, что Ты милосерд и многое прощаешь грешному человеку. Другие утверждают, что если 99 человек из 100 согрешили и не покаялись, то все, кроме одного, отправятся в ад. Где та золотая середина, по Которой Ты призываешь идти человеку по жизни? Чем больше читаешь Святых отцов, тем больше сумятицы образуется в голове: да, Учение Твое едино, однако частности, из которых и состит жизнь смертного, объясняется святыми применительно к конкретным обстоятельствам. Конечно, можно спросить у своего духовника, а если его у тебя нет? Потом, не будешь же по каждому «пустяку» тревожить старца. Я вот в затруднениях пытаюсь рассуждать: это батюшка благословит, это – нет, а об этом и спрашивать нечего. Потом, при случае, проверяю у батюшки. И знаете, какой удручающий вывод получается? Лучше бы спросить, потому что часто на совершенно ясный для меня вопрос духовник отвечает совсем не так, как я ожидал. Значит, чаще спрашивать? Но, повторюсь, тогда надо схватиться за батюшкину ряску и не отпускать ни на минуту.
Вразуми меня, Господи: я ведь хочу, но никак не могу понять, как поступить во многих случаях. Чего Ты хочешь от человеков больше: чтобы они не совершали ошибок или после содеянного каялись в совершенных ошибках (читай: грехах)? Вразуми, Господи…
               
ВЕЧЕРНЯЯ МОЛИТВА
Уходящее время итожа, у мутящейся тьмы на краю, я прошу о любви Тебя, Боже, - чтоб наполнила душу мою светом горним, сияньем небесным, чтоб сгорела сомнения тень и не стало в душе моей места для обиды за прожитый день, за недавнюю боль и потери, злой навет и невольное зло. Дай мне, Господи, сердцем поверить, что иначе и быть не могло. Дай оглохшему знак, что не поздно в этом грохоте жизни земной слышать звуки мелодии звездной и небесной гармонии строй. Дай слепому сияние слова – жар и пламя живого огня под покровами пепла земного, под золою сгоревшего дня. Чтобы верить, смежая ресницы, что Последнего Времени нет. Тьма погаснет и день разгорится. После Ночи да будет Рассвет! Александр Жуков

(КАРТИНА ЯРОШЕНКО «ВСЮДУ ЖИЗНЬ)
   «СНИЗОЙДИ И К НАМ, БОГОРОДИЦА»
«Смерть по собственному желанию». Так назывался материал в официальном издании Санкт-Петербургской епархии.
В интервью журналу «Вода живая» (№6, 2007) протоиерей Георгий МИТРОФАНОВ высказал мнение, что вопрос об эвтаназии «должен быть рассмотрен с более конкретных, более человечных позиций». «Безусловно, самоубийство в классическом понимании, — когда человек лишает себя жизни, исходя из ощущения её безсмысленности, желая бросить вызов Богу, — это грех, — сказал протоиерей. — Но эвтаназия не предполагает таких ситуаций. Допустим, человек убеждается в том, что он неизлечимо болен и через несколько месяцев его ждёт мучительная смерть, которая лишит его возможности уйти из жизни в покое и обременит близких материальными и моральными затратами на безсмысленное продление его жизни. И человек хочет проститься с этим миром, с близкими людьми в полном сознании и не переживать тяжёлых физических мучений, превращающих его в страдающий кусок мяса. И вот когда он сам принимает решение об уходе из жизни, разрешив все свои юридические и моральные обязательства, обозначив свою последнюю волю, получив напутствие священника, — разве мы можем уподобить этот осознанный выбор самоубийству в классическом смысле слова?»
Вопрос журналистки: «Но ведь часто священники говорят: радуйся своей болезни, Господь даёт тебе шанс возрасти духовно...»
«Я считаю, что таким священникам надо пройти курс у психоаналитика на предмет скрытого садомазохизма», — заявил священник.
«Нужно озаботиться не тем, чтобы лишить обезбоженных людей права на хорошую смерть, а тем, чтобы выработать у самих христиан правильное отношение к этой трудноразрешимой проблеме»,  — отметил о.Георгий.
                * * * * * * *
   «ЭТО НЕ БОЛЬНО»
Сегодня не ведут на эшафот,
Не вешают на корабельной рее.
Давно уже дворянские дуэли
Закон (да и мораль) не признаёт.

Не зарывают с головой в песок,
Но, заглушая совести укоры,
Обычно выполняют приговоры
Гуманным электричеством в висок.

Сегодня не сжигают на костре
И не бросают из толпы каменья,
А скоро процедуру усыпленья
Доверят миловидной медсестре.
Светлана Афанасьева, г.Асбест

Не так давно из американской тюрьмы вышел бывший врач Джек Кеворкян, отсидевший восемь лет за то, что помогал умереть неизлечимо больным людям. Кеворкян, который помог совершить 130 самоубийств, получил прозвище «доктор Смерть». Сам он лично никого не убивал, но предоставлял неизлечимо больным и страдающим людям возможность безболезненно уйти из жизни – либо при помощи инъекции, либо давал им подышать угарным газом. Кеворкян по-прежнему добивается придания эвтаназии законного статуса. «Эвтаназия должна рассматриваться как фундаментальное право человека. Она лежит в области отношений пациента, врача, семьи больного и Бога», - заявляет «доктор Смерть».

Не дай нам Бог стать в тягость никому –
Ни другу, ни жене, ни своему ребенку.
Не худо б кануть вовремя во тьму,
Как будто молча отойти в сторонку,
Чтобы оставить память о себе –
Веселом, энергичном и здоровом,
Спокойно отвечающем судьбе
Раздумчивым или разящим словом,
Заботливым для близких, дорогих,
Соратников по разуму и чести,
Несдавшимся – остаться для других,
Кому твердим: «Вы в души к нам не лезьте!»
Умевшим этот мир в себе носить
Не для себя, с самим собой сражаясь,
Ни у кого пощады не просить,
До милости ничьей не унижаясь…
И я вам всем желать не устаю –
Не высшее ли это в мире благо? –
Не пережить любимую свою,
Не стать своим любимым детям в тягость.
Вадим Халупович ?
Я люблю картину
                Ярошенко
«Всюду жизнь». Люблю её
                давно.
Посмотрите: вот глядит с простенка
Мальчик сквозь тюремное окно.

Вспомнив на минуту, не забудьте,
Как мальчонка,
                улыбаясь нам,
Смотрит сквозь заржавленные прутья
И бросает крошки голубям.

А вокруг ребенка
                арестанты
С добрыми морщинками
                у глаз,
Жизнелюбы, мастера, таланты,
Чьи шедевры не дошли до нас.

Жизнь им застилала
                белы очи,
Убивала – не могла убить,
А они её любили – очень!
Завещали нам её любить.
Марк Лисянский ?


Самоубийство, – как правило, обдуманное или скоропалительное решение одного человека, впавшего в отчаяние. Окружающие часто даже не подозревают о намерении их близкого уйти из жизни.
    
МЕДЗАКЛЮЧЕНИЕ
Когда божественный оракул
его удел предначертал,
он огорчился, он заплакал.
И слушать далее не стал…
И в ту же ночь, усевшись с другом,
он, осознавший смерть бедняк,
глотал, закусывая луком,
неутишающий коньяк…
Медсправка. В ней печать и подпись…
Всю ночь он, омрачив чело,
упорно всматривался в пропасть…
И там не видел ничего.
Евгений Винокуров †1993

† «Только один из грехов – самоубийство – не подлежит врачеванию покаянием, но каждый из них умерщвляет душу и делает ее неспособной для вечного блаженства». Свт.Игнатий Брянчанинов.
    
ПОКУШАВШЕМУСЯ
Неделя протекала хлопотно.
К субботе ты совсем раздряб.
Пришел к реке, нырнул и – хлоп о дно! –
Оставив пузыри и рябь.

Но на мостках матрос внимательный
Не потерял момента, и –
Стругая гладь, спешит спасательный
Мотор, надежду затаив.

Прыжок. И вынут утопающий –
Свободе личности назло.
Ах, вымокшая шантрапа! Еще
Печалится: не повезло.

Беда! Становишься ехидою,
Беседуя с тобой. Ты – тот,
Кто жизнь считает панихидою,
Тогда, как жизнь – переворот.

Тогда, как жизнь – великий заговор
Громов, и ловля на лету
Клинков, взлетающих зигзагово
В нетронутую темноту.
Николай Щеглов

Эвтаназия – сознательное решение, как минимум, двух людей, один из которых является убийцей. И, конечно, они оба будут отвечать перед Богом за содеянное, вне зависимости от того, давал ли согласие на уход из жизни убитый или нет.

Надо жить! Вот они, роковые слова!
Вот она, роковая задача!
Кто над ней не трудился, тоскуя и плача,
Чья над ней не ломилась от дум голова?
Семён Надсон †1887

 В своей предыдущей книге «Знаки припоминания» мы уже поднимали эту тему в былинке «Боль всюду и всегда с тобой»; кому интересно, посмотрите. Но проблема остается острой.
Отпеваю родимую маму, хоть она еще пробует петь. Вижу узкую черную яму, слышу мерную тяжкую медь. Подлый страх и безсильная жалость, пронимающий холод и мрак – все сцепилось, сплелось и смешалось в этом слове съедающем – рак. Хоть вставай перед ним на колени, хоть пластайся, хоть криком кричи… Никаких ни надежд, ни сомнений не оставили больше врачи. Нет просвета ни слева, ни справа. И назавтра осталось опять лишь одно безутешное право: ждать и верить… Да, верить и ждать… Виктор Коротаев.
Но вот какую историю мне удалось разыскать:
19 февраля 1964 года на операционном столе городской больницы Барнаула скончалась Клавдия Никитична Устюжина, не дожив двух недель до своего сорокапятилетия. Раковый процесс, поразивший поджелудочную железу, охватил практически весь желудок и прилегающие к нему ткани. Незашитый труп отправили в больничный морг. На третий день санитары, пришедшие, чтобы выдать труп родственникам для похорон, увидели, что труп, пролежавший в холодном морге при сибирской стуже, под легкой простыней, пытается сесть! Испуганные санитары бросились бежать, а потом Клавдию Устюжанину перенесли в палату.
Далее рассказ продолжил ее сын, протоиерей Андрей Устюжанин: «Мама рассказывала мне, что видела свое тело со стороны. Во время операции она стояла между врачами и с ужасом смотрела на свой разложившийся кишечник. Потом ее повезли в мертвецкую, а она шла за своим телом и все удивлялась: почему нас двое?
Потом мама с огромной высоты, но необычайно четко увидела наш дом в Барнауле, слышала, как ссорятся из-за наследства родственники. Видела бесов, которые радовались каждому их бранному слову. Потом перед ней пронеслись все места, связанные с ее жизнью. Надо сказать, что мама была из благочестивой семьи. Ее отец всегда помогал нуждающимся, и когда семья осиротела, многие воздали ей добром. Однако после смерти отца Устюжанины отошли от Бога.
Наконец она оказалась лежащей на квадрате темного непонятного материала. Из дивно сияющих ворот, напоминающих алтарные, показалась красивая, очень высокая строгая женщина. Рядом с Ней шел подросток. Потом в Троице-Сергиевой Лавре ей пояснили, что Это были Матерь Божия и Ангел-Хранитель. Он плакал и о чем-то просил Ее, но Она не обращала на него внимания, даже когда он упал перед Ней на колени. Потом Клавдия поняла, что Матерь Божия относилась так строго к ее Ангелу-Хранителю оттого, что сама Клавдия отступила от веры и долго жила не по заповедям Божиим. Подойдя к маме, Она подняла глаза кверху и спросила: «Господи, а ее куда?» Только тут Клавдия поняла, что умерла.
И вдруг она услышала сверху необычный голос, голос, настолько красивый и любящий, что забыть его было невозможно: «Она взята до времени за добродетели ее отца и непрестанные его молитвы». У мамы появилась надежда. Она решилась задать вопрос: «У нас на земле говорят, что у вас здесь рай есть», но ей не ответили. Тогда мама сказала: «У меня остался ребенок»
- Я знаю. Тебе жалко его?
- Очень.
- А Мне вас троекратно жальче. Мною дышите и Меня же распинаете… - и, обращаясь к женщине, продолжал: - Она хотела видеть рай.
Женщина повела рукой и сказала: «Ваш рай на земле, а здесь вот какой рай». И мама тут же увидела огромное количество обгоревших людей. Они как будто только что были вынуты из пламени. От них шел смрад. Все они жаждали и просили хоть каплю воды как подаяние.
Впоследствии старцы так толковали смысл показанного: если бы мама была взята из жизни именно тогда, то по грехам ее ждал именно такой «рай». Маме были показаны многие ужасы ада, списки ее грехов. Бог сказал: «СПАСАЙТЕ САМИ ВАШИ ДУШИ; МОЛИТЕСЬ, ИБО НЕМНОГО ВЕКА ОСТАЛОСЬ. Не та молитва дорога, которую вы читаете, но та, которая от чистого сердца. Скажите: Господи, помоги мне. И Я помогу. Я всех вас вижу».
Отец Андрей вспоминает: «Мама была активной коммунисткой. После происшедшего она сдала партбилет. В тяжелые в духовном отношении 60-е – 70-е годы она свидетельствовала о том, что с ней произошло. Ее пытались посадить в тюрьму, состоялось семь судов. Мне лично известны люди, пришедшие благодаря маме к вере.
А потом, в морге, через 3 дня, она подала признаки жизни. В детдом, куда меня отдали, пришел старший мальчик и сказал буквально следующее: «Вот у него мам умерла и воскресла». Потом последовала вторая операция. Изумленный хирург обнаружил, что у Клавдии Устюжаниной нет и намека на рак.
Отец Андрей показывает свидетельство о смерти своей мамы. После воскрешения Клавдия Устюжанина прожила еще 14 лет.      
   
МОЛИТВА К БОГОРОДИЦЕ
Из слезинок молитва строится,
Тает на сердце холод:
- Снизойди и к нам, Богородица,
Посети этот город.
Собери в кабаках, на торжищах,
На больничных постелях
Всех Иванов, родства не помнящих,
Всех Марий на панелях.
Растолкуй им, Заря Небесная,
Свет явившая людям,
Что повисли над бездною,
Что себя не отсудят.
Подыми бедняг из попрания,
Сокруши их кумиров
И погибшим яви взыскание
И спасение – сирым.

В этом мире страстей горячечных –
Безтолково-витринном –
Исцели нам сердца незрячие
И поставь перед Сыном.
Одари обожженными гарями
Покаянною грустью,
Чтобы стали Иваны с Марьями
Светозарною Русью.
Татьяна Шорохова, СПб
 
       ЭВТАНАЗИЯ - ФОРМА УБИЙСТВА ИЛИ САМОУБИЙСТВА
Один Господь является Владыкой жизни и смерти (1 Цар. 2. 6). «В Его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти» (Иов. 12. 10). Поэтому Церковь, оставаясь верной соблюдению заповеди Божией «не убивай» (Исх. 20. 13), не может признать нравственно приемлемыми распространенные ныне в светском обществе попытки легализации так называемой эвтаназии, то есть намеренного умерщвления безнадежно больных (в том числе по их желанию). Просьба больного об ускорении смерти подчас обусловлена состоянием депрессии, лишающим его возможности правильно оценивать свое положение. Признание законности эвтаназии привело бы к умалению достоинства и извращению профессионального долга врача, призванного к сохранению, а не к пресечению жизни. «Право на смерть» легко может обернуться угрозой для жизни пациентов, на лечение которых недостает денежных средств. Таким образом, эвтаназия является формой убийства или самоубийства, в зависимости от того, принимает ли в ней участие пациент. В последнем случае к эвтаназии применимы соответствующие канонические правила, согласно которым намеренное самоубийство, как и оказание помощи в его совершении, расцениваются как тяжкий грех. Умышленный самоубийца, который «соделал сие от обиды человеческой или по иному какому случаю от малодушия», не удостаивается христианского погребения и литургического поминовения (Тимофея Алекс, прав. 14). Если самоубийца безсознательно лишил себя жизни «вне ума», то есть в припадке душевной болезни, церковная молитва о нем дозволяется по исследовании дела правящим архиереем. Вместе с тем необходимо помнить, что вину самоубийцы нередко разделяют окружающие его люди, оказавшиеся неспособными к действенному состраданию и проявлению милосердия. Вместе с апостолом Павлом Церковь призывает: «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6. 2).
Московский Патриархат,
Основы социальной концепции РПЦ, 2000 г.
   
ДЕМОН САМОУБИЙСТВА
                И кто, в избытке ощущений,
            Когда кипит и стынет кровь,
            Не ведал наших искушений,
            Самоубийство и любовь!    
           Ф.Тютчев
Своей улыбкой, странно-длительной,
Глубокой тенью черных глаз
Он часто, юноша пленительный,
Обворожает, скорбных, нас.

В ночном кафе, где электрический
Свет обличает и томит,
Он речью, дьявольски-логической,
Вскрывает в нашей жизни стыд.

Он в вечер одинокий – вспомните, -
Когда глухие сны томят,
Как врач искусный в нашей комнате,
Нам подает в стакане яд.

Он в темный час, когда, как оводы,
Жужжат мечты про боль и ложь,
Нам шепчет роковые доводы
И в руку всовывает нож.

Он на мосту, где воды сонные
Бьют утомленно о быки,
Вздувает мысли потаенные
Мехами злобы и тоски.

В лесу, когда мы пьяны шорохом
Листвы и запахом полян,
Шесть тонких гильз с бездымным порохом
Кладет он, молча, в барабан.

Он верный друг, он – принца датского
Твердит безсмертный монолог,
С упорностью участья братского,
Спокойно-нежен, тих и строг.

В его улыбке, странно-длительной,
В глубокой тени черных глаз
Есть омут тайны соблазнительной,
Властительно влекущей нас…
Валерий Брюсов †1924

  † «САМОУБИЙСТВО – тягчайший грех! Совершивший его лишил себя покаяния и всякой надежды спасения. Святая Церковь не совершает о нем никакого поминовения, не удостаивает отпевания и лишает погребения на христианском кладбище». Свт.Игнатий Брянчанинов.

Веет холодом, как из могилы.
До рассвета четыре часа.
Даже близкие люди немилы –
отнимают последние силы
телефонные их голоса.

Днем и ночью о помощи молишь,
заклиная жестокую боль.
Милосердный мой, выжить всего лишь
мне хотелось бы, если позволишь, -
но хотя бы забыться позволь.

Неужели такие мытарства,
отвращение, ужас и бред
исцеляют вернее лекарства,
открывают Небесное Царство,
зажигают Божественный свет?..
Игорь Меламед

    А сам, а сам ты думал когда-нибудь о самоубийстве? Представьте, да. Это когда я служил в армии за 3000 км от дома и получил от отца телеграмму, что жена (теперь уже много лет бывшая) беременна. Та давняя драма возросла в силу молодости и безсилия до уровня шекспировской трагедии. Знаете, что остановило меня? Разбросанные по караулке мозги сержанта, который за несколько дней до дембеля застрелился из карабина СКС. Для справки: пуля из этого карабина насквозь пробивает железнодорожный рельс. Я испугался, и дослужил, и на гражданке еще долго страдал от измены, но остался жив, за что безмерно благодарен Богу и бедняге-сержанту.
Еше, когда пил, часто тянуло броситься в окно, хотя и боялся высоты. Однажды чудовищным усилием удалось оторваться от рамы окна и выбежать прочь. Как зябко за душу схватила и поманила высота! Я наклонился на перила большого гулкого моста. Смотрю – не в силах оторваться – на прах, клубящийся со дна.И сводит судорогой пальцы от силы, тянущей меня… Николай Полотнянко, г.Ульяновск

ВСПОМИНАЙТЕ ПРО ХОРОШЕЕ
Вот и все. Тоска и мрак.
Беды хлынули непрошено.
Если все случилось так –
Вспоминайте про хорошее.

Недалече голоса
Вёсен, детства, ветра влажного.
И надуты паруса
У кораблика бумажного.

Он разминется с бедой.
Он, смеясь, прищурит око,
Растворясь в дали седой,
И белея одиноко.

Если все вокруг – не то,
Отправляйтесь в небылое.
По протокам Лимпопо,
В мир опунций и алоэ.

Или – в старое село,
Где душа – светлей и выше.
Где еще не замело
Ветром бед – окно и крышу.

Чтоб опять – кармин и медь
Заплясали на поленьях.
Чтоб у мамы посидеть
Возле печки – на коленях.

Дни страданьем не губя,
Иногда сквозь злое крошево
Уходите от себя
В заповедное – хорошее.
Людмила Щипахина
              (ПОРТРЕТ ЖЕНЫ)
                «НА ЛБУ - УПРЯМАЯ МОРЩИНА»
Мы познакомились тогда, когда я по собственной вине переживал очередной, долгий и глубокий кризис. Был я в однокомнатной квартире хозяином, но даже себе был уже не в состоянии помочь. Мама, правда, не оставляла меня, посещала в безчисленных больницах, в которых я прятался от своей неудавшейся жизни.
От меня обратно во Львов вернулась женщина, которую я знал еще 17-летним, и любовь-не любовь, но что-то нас с ней связывало. Так уж случилось, что через 17 лет она согласилась переехать ко мне в Питер. Я заканчивал Университет, писал дипломную работу, и ее присутствие дало мне силы закончить учение с блеском. Кажется, я почувствовал себя счастливым. Я по-прежнему работал на «Светлане», и денег у нас хватало. Не хватало, как оказалось любви: я был без ума от нее в свои 33 года, она же, видимо, с согласия мужа, решила сменить на время климат: у них что-то не получалось с ребенком… Словом, через год женщина вернулась домой, через время родила от супруга девочку, (об этом я узнал нескоро), а я остался один горевать со своим горем. Конечно, без алкоголя не обошлось, с работы в начале 80-х за такую «мелочь» не выгоняли, и я страдал, по ночам звонил ей в далекий город, умолял вернуться назад. Но там все было разложено по полочкам.

Нет, не был отъезд твой похож на побег,
Став просто дорогою после привала.
Я с ней с облегченьем простился навек,
А после всю жизнь мне её не хватало.
Диомид Костюрин †1988

Вот в этот тяжелый момент я и познакомился с Лерой. Признаюсь, поначалу я не придал большого значения нашим встречам, и если бы мы разбежались, я скоро забыл бы о ней. Но Валерия стойко терпела мои пьяные выходки, мои полеты во Владивосток (зачем, никто не понимал),- да вы и сами представляете себе поведение зрелого, но нетрезвого человека, когда он подстегивает себя воспоминанием о потере. Еще долгих семь лет я предавался алкоголю, а она терпеливо ждала. Чего? – удивлялся я, не видя выхода из тупика. Не забывайте, какое на дворе стояло время – университетский диплом без членства в партии ничего не решал, да еще липкий алкогольный хвост… «Я свое потом возьму», - как-то сказала жена, и эти слова запали мне а память.
   
    ЖЕНА
Красива и смела,
пошедшая за мной,
ты матерью была
и ты была женой.
Ты – всё моё добро,
достоинство и честь,
я дал тебе ребро
и всё отдам, что есть.
Как мысли и судьбе,
лопате и перу,
я отдал всё тебе
и всё с тебя беру.
Дыханием одуй,
возьми, как Вышний Бог,
мой первый поцелуй
и мой последний вздох.
Оплачь невторопях,
мне речи не нужны,
пусть скатится на прах
слеза моей жены…
Ярослав Смеляков †1972

Затеем долгий разговор, нам будет не до сна: - Я червь. Я царь. Я псарь. Я вор. – А я – твоя жена!.. Жена – царю? Жена псарю? Не все ль равно?.. Жена… Сама мету. Сама сорю. Судьбу хвалю, потом корю, и все – моя вина. Вина за то, что недосол, что пересол, за то, что с нами век суров и зол, но за один садимся стол – и тем горды зато. Что мне укор? Ведь я сама суд над собой вершу. Что мне разор? Что мне сума? – Заплату к ней пришью сама и песню напишу! Татьяна Олейникова

И только в 1988 году, с началом «перестройки», мне удалось вырваться из алкогольного 7-го цеха «Светланы» и начать карьеру журналиста на своем предприятии. Я работал в информационно-пропагандистском центре, но слово «работал» слабо отражает то рвение, те вспышки творческой энергии, которые я вкладывал в дело: это был единственный шанс, и я не мог его упустить. Так и случилось…
Но я отвлекся. Уже третий десяток живем мы с Валерией Михайловной вместе. Не скажу, что все у нас гладко, но ее неимоверное терпение, честность, удивительная гибкость, тактичность ее родителей не дали развалиться нашей, вначале такой хлипкой, семье. А сейчас мы ждем появления второй внучки, а внук пошел во второй класс. Любите свой очаг. Жену свою любите – с улыбкою в очах, крикливую – в обиде. Когда царит она средь лука и укропа иль, пробудясь от сна, покажется растрепой. Ты просто близкий друг трагической актрисы, ввиду былых заслуг допущен за кулисы. А коль тепло своё нести обязан людям, то начинай с нее, хоть этот шаг и труден. Юрий Смирнов †1978
И еще одно поразительное качество жены. Часто, очень часто в маленькой редакции возникают проблемы, требующие  скорого и верного решения. И моя жена, знающая сотрудников только с моих слов, дает  мудрейший совет, как поступить. Ума не приложу, откуда это в нее входит… А уж когда я за компьютером работаю, да мысль стараюсь не утерять – обходите меня стороной, люди! Но жена и это непостижимое состояние творческого напряжения разумеет и

Когда машинка не стихала
И шли потоками стихи,
Моя жена всё понимала
И отпускала мне грехи.
И, чтобы в суете домашней
Мне вязнуть не было причин,
Как будто пахарю на пашню,
Она носила мне харчи.
Иван Стремяков, СПб

Конечно, ей и сейчас не так просто приходится со мной: мы почему-то бываем ласковы на слова и поступки чужим или вовсе незнакомым людям, а родному человеку достается совсем обратное.

Писал поэт стихи жене:
«Ты свет мой, и звезда, и зорька,
Когда ты рядом, сладко мне,
Когда тебя не вижу – горько!»

Но вот жена – звезда и свет –
Явилась, встала у порога.
«Опять ты здесь, - вскричал поэт, -
Дай мне работать, ради Бога!»
Расул Гамзатов †2003

 А она ведь и внештатным редактором работает моих книг, и ноут-бук безпрестанно настраивает для неумехи-мужа, и стирает, и готовит, и убирает, и выслушивает предназначенное совсем другим, и еще много чего делает, чтобы муж выпускал хорошие газеты, был в прекрасном настроении, прилично выглядел, писал интересные и полезные книги и был на хорошем счету… И даже болезни мои она перекладывает на свои плечи. Бедные вы бедные, женушки наши любимые… А может быть, я неправ?..

На лбу – упрямая морщина.
Она обиды и дела
и угрызенья обобщила,
в одно молчанье собрала.
Ты не расспрашивай, не требуй
ответа точного, жена.
Ты больше воздуха и хлеба
ему – неправому – нужна.
Слепой со зрячими глазами
пусть он прозреет в этот миг,
пусть убедится осязаньем
в губах твоих, плечах твоих.
Пусть обнимает, пусть целует! –
Настойчив и ожесточен,
Как будто бы всю участь злую
в месть горькую вмещает он!
Пусть он отчаянно поверит,
что может всё! – хоть море – вплавь!
И словно выброшен на берег,
смущенно узнавая явь,
он тих и свят…
И в это время глядящая из темноты
намного старше и мудрее
становишься внезапно ты…
         Лев Мочалов
   
Жена прочитала «былинку» внимательно и спрашивает: «Я так и не поняла из написанного, любишь ты меня или нет?» Я промолчал – характер такой… Упрек: - Ты ни разу мне не сказал: «Люблю тебя!» - Верно. Я не сказал. А разве земля говорит: «Я верчусь?» Нет, она просто вертится, не подкрепляя это словами и голову нам не кружа. Вертится так же точно, верно, ежедневно и неустанно, как я люблю тебя. Семен Кирсанов   †1972

Все говорят, что ты упрям и груб:
мужик, мол, - от подметок до прически!
А мне не оторвать горящих губ
от губ твоих, насмешливых и жестких.
Пускай кому-то мил субтильный шик
и жиденькая сладость лимонада…
Да, грубый.
Да, упрямый.
Да, мужик!
Мужик, мужик…
А что мне:
бабу надо?!
Римма Казакова

И последнее – по-настоящему; дальше некуда. Я всегда говорил:
Мужья со своими нервами, чувством долга, чувством вины должны умирать первыми, первыми, вторыми они умирать не должны. Жены должны стареть понемногу, хоть до столетних дойдя рубежей, изредка, впрочем, снова и снова вспоминая своих мужей. Жить до старости, до седины жены обязаны и должны. Борис Слуцкий †1986.
Всю жизнь он прожил со своей подругой.
И хоть он с ней не мог душой стареть,
Любовь всегда кончается разлукой –
Ведь кто-то должен первым умереть.
И если смертным суждено расстаться,
Уйти, быть может, легче, чем остаться.
Николай Доризо р.1923
         
         «В КАЖДОМ ВОЗРАСТЕ – МЕРА ДРУГАЯ…»
Надеюсь, зная меня, читатель уже не подумает, что я красуюсь или стараюсь выглядеть лучше. Но с ужасом жду я приближения собственного 60-летия. Да, уже арендован зал, составлен список приглашенных, будет куплен новый красивый костюм, подписаны приглашения, но за всеми этими приятными, согласитесь, хлопотами не забывается, что ты окажешься в центре внимания, что о тебе будут говорить только хорошее, преувеличивая достоинства и забывая о недостатках. А юбиляр, в свою очередь, должен о каждом госте сказать хотя бы одно приятное слово. Вы не поверите мне, но я очень не люблю быть в центре внимания. Нет, не так: иногда хочу и делаю это, чтобы потом отойти с удовлетворением в сторону. А здесь – три часа словословий, их нужно выдержать, сжавшись в комок, не показать, что тебе стыдно от похвал, но все же приятно. Это сложное чувство радости вперемешку с природной стеснительностью. Поэтому, где могу, стараюсь подобных мероприятий избегать.

Дни тянутся, а годы летят –
Пятьдесят, шестдесят –
Начинается старость,
Когда уже знают, чего не хотят,
Пожелтевшими листиками шелестят
И догадываются, что немного осталось…
Николай Панченко

Да – 60-летие, выход на финишную прямую, а доживешь ты еще очередные десяток трудных лет, - Бог весть… В каждом возрасте – мера другая протяженности дней и минут. Если юн ты, то время шагает не спеша, как усталый верблюд. Повзрослел – и теперь все быстрее дни проносятся – только гляди! Но, ценить их еще не умея, ты надеешься: все впереди! А когда стали силы не теми и в лицо потянуло зимой, разгоняется бешено время – как бегун на последней прямой. Не удержишь его, не раздвинешь, сколько б дел ни закончил в пути. За каким поворотом твой финиш – не узнать, чтоб его обойти. Юрий Воронов. Поэтому и мечется душа заранее, зная, что ей предстоит пережить. Правда, в русском застолье есть одно замечательное качество: когда гости в третий-четвертый раз поднимают чарки, цель собрания становится  размытой, и тостующий может запросто заговорить о международном положении или о предстоящих выборах. Даже на поминках, бывает, кто-то заводит застольные песни веселого содержания. Повторяю, это в нашей таинственной русской душе под влиянием алкоголя происходит необъяснимый сдвиг, и люди уже не в состоянии держать на лице постное выражение – жизнь берет свое. И это нормально. Поэтому чем скорее забудут о юбиляре и перейдут, так сказать, к неофициальной части, разобьются на микрогруппы по интересам, тем юбиляру будет легче, честное пионерское! Жаль, что у меня танцы не предусмотрены – тогда процесс пошел бы скорее.
Где-то у Чехова я читал: прислушайтесь издали, какой ровный шум раздается из-за стола, как дружно люди обсуждают нечто общее. Но если вы послушайте двух сидящих рядом соседей, вы с удивлением услышите, что никто никого не слушает, а каждый говорит о своем…

Все юбилеи, юбилеи…
Жизнь наша кухнею разит!
Судя по ним, людьми большими
Россия вся кишмя кишит;
По смерти их, и это ясно,
Вослед великих пустосвятств,
Не хватит нам ста Пантеонов
И ста Вестминстерских аббатств…
Константин Случевский

Но в нашем случае соберутся люди солидные – священники, ученые, писатели, журналисты – их не собъешь, послушать их и полезно, и интересно. Так что неси, юбиляр, свой юбилейный крест. Потом еще не раз вспомнишь о пролетевших минутах. Правда, родное чадо не удостоило поздравить, но к этому нам не привыкать: К телефону зовут без конца, телеграмм и подарков – в избытке, только сын не поздравил отца: от него ни звонка, ни открытки. Почему он не подал вестей, неужели забыл без причины?.. Юбиляр уверяет гостей, что картина – подарок от сына. Юрий Воронов.

ЖИЛИ-БЫЛИ
Если б вдруг назад отбросить
Этих лет смятенный ряд,
Зачесать умело проседь,
Оживить унылый взгляд,
Горе – горечь, горечь – бремя,
Всё – верёвочкой завить,
Если б можно было время
На скаку остановить,
Чтоб до боли закусило
Злое время удила,
Чтоб воскликнуть с прежней силой –
Эх была, да не была!
Да раскрыть поутру ставни,
Да увидеть под окном
То, что было стародавней
Былью, сказочкою, сном…
Этот снег, что так синеет,
Как нигде и никогда,
От которого пьянеет
Сердце раз и навсегда.
Синий снег, который режет,
Колит, жжет и холодит,
Этот снег, который нежит,
Нежит, душу молодит,
Эту лёгкость, эту тонкость,
Эту ломкость, этот снег!
Если б нам, да в переулки,
В переули, в тупички,
Где когда-то жили-были,
Жили-были дурачки,
Только жили, только были,
Что хотели, не смогли,
Говорили, что любили,
А сберечь, не сберегли…
Дон-Аминадо †1957

… Но то, что я стеснительный – истинная правда.

Иещё: мне подарили четыре портфеля и 12 красивых, наверно, дорогих ручек, и много-много всего, нужного и не очень. А всё равно приятно!
       (ФОТО ВИДА ИЗ ОКНА)
     «ЧЕЛОВЕК ОТ СЕБЯ НИКУДА НЕ УЙДЕТ»
У каждого из нас есть потенное место, где мы чувствуем себя особенно хорошо. Это может быть и скамейка в парке, и далекий поселок, где доживает  свои дни мама, и уютное кресло в уголке комнаты, и малохоженная тропинка, и крохотное озерцо в лесу, и целая улица, и дом, где ты провел детство…
Я долго искал свое место покоя и умиротворения - и найти не мог. Но вот затеяли мы стоительство новой бани взамен отсужившей свой срок старой, и пришла в голову мысль поставить второй этаж, где разместилась небольшая, метров двенадцати, «келья». Обшитая сосновой вагонкой, со скошенными по наклону крыши стенами, в полусотне метров от самой дачи, с единственным окном и самым необходимым для жизни – она вошла в меня, как одушевленный предмет; комнатка полюбилась сразу. А если учесть, что нужно преодолеть десять крутых ступенек и открыть в полу (потолке?) тяжеленный люк, вы пойметете, что сюда дорога не каждому. Отец Илия Амбарцумов освятил «келью», и я стал чаще бывать на даче – появилось доселе незнакомое чувство, что только там я напишу что-то хорошее, доброе, дельное, нужное…

Кресло-качалка. Гамак.
Тихая дачная сонь.
Грядка, куртинка и мак –
радости стойкий огонь.

Бабочки. Мухи. Шмели.
Внука смешной голосок.
Здесь, в закоулке земли,
счастье пустило росток.

Только качанье берез,
только сверканье росы…
Кроме кукушкиных слёз,
тут и не сыщешь слезы.
Вадим Ковда

Да если и просто лежать на кровати, то вид с нее заставляет умедлять удары сердца, а мысли текут журчащим ручейком, тихие, мирные, не допускающие волнений прожитых дней. В полнейшей тишине я вижу часть  алюминиевой крыши дачи, над которой взметнулись слившиеся в единую крону, посаженные тестем и тещей лет сорок назад, густые сосны. Взгляд невольно подмечает их безпрестанное движение, и даже в полнейший штиль они покачивают своими игольчатыми ветвями. А вечером, когда заходящее солнышко освещает стройные стволы, они на глазах становятся золотистыми, изменяя свою желтизну на потемневшую медь по мере ухода натрудившегося за длинный летний день светила в свою опочивальню. Часами гляжу я на это диво и не устаю восхищаться неповторимым мастерством Художника, творящего чудные картины на нашей земле. Вы только вглядитесь – в цветок, травинку, жужжащего работягу-шмеля, в прожилки листа, в облако на подсиненной простыне неба, вслушайтесь в неразборчивый шопот то прибегающей, то ускользающей волны в Ладоге – и не надо никаких книжек, чтобы понять, о чем говорит эта нешумная тишина.

Смотреть на мир – как это много!
Какая радость без конца!
Смотреть на мир и видеть Бога,
Непостижимого Отца.

По вере жить – как это много!
Не уклоняясь от креста,
По вере жить и славить Бога,
За нас распятого Христа.

В молитве быть – как это много!
Встречать сердечную весну.
В молитве быть и слышать Бога –
Святого Духа тишину.
Александр Солодовников †1974
 
А вчера прошел дождь, да нет, не дождь – водопад Ниагарский, а душа омывалась небесной водой и радовалась, как давно не случалось: то ли оттого, что в издательстве показали почти готовую последнюю (самую-самую лучшую мою книгу!), то ли соскучились мы по падающей из набухших влагой туч по привычной мокроте, то ли потому, что с духовником по телефону поговорил – он словно берет за эти короткие минутки мою душу и сглаживает, как податливую глину, своими ручками все ненужные выступы и вмятины – и назад вкладывает… А слов-то: «У тебя все будет хорошо, Сашенька…» А ты уже другой, обновленный, только жалко, что ненадого… Как я люблю батюшку! Никто так его не может любить, уверен я, его 60-летний духовный сын.
А еще через три дня конец поста и самый любимый праздник – Успение Пресвятой Богородицы – может, оттого так сладко на душе?

Не спеши – все придет, все сбудется,
свечку загодя не туши.
Что ж поделаешь, коль рапутица
и вокруг ни одной души.

Мы привыкшие, нам терпение
было дадено неспроста.
Видишь ангелов? Слышишь пение?
Это значит – конец поста.

Небоскреб и – до неба лестница –
этажи, этажи, этажи.
Это, братец, тебе не грезится…
Это значит – сумел дожить.
Алексей Рафиев

Еще покаяться должен Тебе, Господи: как вскочил с кровати – бегом за стол писать, пока не улетело. И даже не помолился. Может, зачтешь мне эту «былинку» за молитву? Или нет – лучше соберусь я с духом, встану лицом к молитвенному уголку, зажгу свечку и расскажу Тебе все-все своими словами; много чего мне надо Тебе сказать: как дочка позвонила, дела какие в редакции… нет, это только Тебе поведаю…
   
БЕЗНАДЕЖНОЕ БЕГСТВО
Человек от себя никуда не уйдет,
Ни пешком,
ни верхом,
ни в автомобиле.
Ни ракетный корабль, ни зазвездный полет
Оторвать от земли человека не в силе.
Те же страсти, пороки, недуги и зло
На планете шевелятся глухо.
Обновить человека одно бы могло:
Поворот ко Христу и стяжание Духа.
Александр Солодовников †1974

Ближе к концу мысли невольно возвращаются к упущенному, и если не заставить себя отречься от них, - будешь мучиться долго, перебирая день за днём, шаг за шагом, слово за слово – всё сохранила твоя, ты думал, неверная память. Уверен, нет ни одного человека, который за свою жизнь о чём-нибудь не пожалел – о том, безвозвратном, что ни изменить, ни оправдать, ни простить, ни забыть никто не сможет…
Упущенное мгновенье, как тебя догнать? Ни телом тебя, ни тенью к жизни не припаять. Упущенное былое, откуда же было знать, что сладкую лень покоя взашей надо было гнать?! Упущенное прозренье, выйдя из темноты, зачем тогда на везенье сделало ставку ты? Упущенное сегодня – потомок потерь былых, как двое близняшек сходных «во-первых» и «во-вторых». А сумерки – гуще, гуще. Дорогу не отыскать. Тревожно, аж жуть. Но пуще – что нечего упускать. Владимир Фролов.

Внизу в земле копошатся жена с внуком, а я сижу себе в «келье», -тружусь-пишу-работаю…
   
      «НЕ УЗНАЮ ПРИ ВСТРЕЧЕ И СЕРДЦЕ НЕ ТРОНУ»
Намедни позвонила дочка Настя. Я так растерялся от неожиданности, что толкового разговора не получилось. От моих слов растерялась и она. Но когда дочь появляется на твоем горизонте с периодичностью раз в несколько лет – от шести до трех – не грех и растеряться.
   
ТЕЛЕФОННЫЙ ЗВОНОК
- Да, я слушаю.
Слушаю. Кто говорит?
- Это я говорю.
Почему ты молчишь?
И мне кажется,
трубка в ладони горит, -
- Это я.
Как доехать к тебе, и куда?
Я твой адрес забыл…
И внезапная тишь…
Только в трубке
коротких гудков череда.
Почему ты молчишь?
Почему ты молчишь?
Людмила Попова

Да, по совести говоря, страстное желание наладить с единственным чадом нормальные отношения постепенно затухло, и ждать хорошего я перестал. Обещали писать. Адреса записали. А расстались – опять адреса потеряли… Дмитрий Лобанов.
Тем более, батюшка очень волнуется, когда дочь появляется в моей жизни. Три года назад она вдруг написала по электронной почте коротенькое послание, и я не замедлили ответить. Договорились встретиться, но встреча не состоялась. я долго переживал и медленно отходил от лжи. И вот – опять новый звонок. Шесть лет, пока бывшая жена оставалась в Питере, дочь не давала о себе знать. Как только к ней переехала мать, - начались письма и звонки. До сих пор не может бывшая жена простить мне развода, хотя и жизнь наша подходит к концу. Замуж не вышла, а одиночество и болезни к старости начинают одолевать все сильнее. Непорочно зачатие в мире порочном. Заклевали года – и шугнули с гнезда. Дали перегорели отцовством заочным. Это птичья судьба – с глаз долой навсегда. На разлучный причал осыпаются кроны. И былье замела безоглядно листва. Не узнаю при встрече и сердце не трону – все слабее со временем эхо родства. Борис Рябухин.
Я бросился к духовнику. «Надо было поговорить, Саша, а теперь уж поздно перезванивать». «Но вы же, батюшка, просили меня больше не связываться с дочерью». «О-хо-хо, - они там в Москве тебе все косточки перемыли», - вздохнул отец Иоанн, знающий все наперед, но ничего не добавил. А я так и остался со своим недоумением и растерянностью. Да еще жена, наивная душа, тоже расстроилась и говорит: «Может, Саша, Настя повзрослела и все поняла?..» Боюсь, поняла, да по-своему: вокруг моего «наследства» жена старшего брата давно ведет с дочкой закулисную подготовку. Как мудрёна, как запутана наша жизнь! Даже советы духовника не всегда идут на пользу…

Отцы, не оставляйте сыновей!
Не унижайте их подарком к дате…
Всё можно изменить в судьбе своей,
Но только сыновей не покидайте.

Пока малы – за них в ответе мать –
От первых слёз и до вечерней сказки.
Но как потом их будет не хватать
Мужской поддержки и отцовской ласки.

Им непременно надо подражать
Своим отцам – на то они и дети.
Родную руку молча подержать,
Уйти с отцом рыбачить на рассвете.

Обида вас настигент иль любовь –
Не уходите… Вы им всех дороже.
Ведь в жилах сыновей отцова кровь.
И заменить её никто не сможет.
Андрей Дементьев

Так и живу – без родного брата, без родной дочки… Жена говорит: «Сейчас во многих семьях такой раздрай». На глаза наворачиваются слезы: мы же един род, одна кровь в наших жилах…
         
ЛИНИЯ ЖИЗНИ
Вот говорят: «Что было, то уплыло»,
свои же корни заживо рубя.
Все оставляю при себе, что было,
ни в чем не отрекаюсь от себя.

Ну некрасив, ну не безгрешен – каюсь,
суди меня хоть с носа, хоть с хвоста,
но от того, чем жил, не отрекаюсь,
как некий сын, не помнящий родства.

Я не беру назад свои улыбки,
не путаюсь в трех соснах, как в лесу,
и каждый день за прежние ошибки
по всем статьям ответственность несу.
Глеб Пагирев †1986
 
       «Я ВСЮ ЖИЗНЬ СОПУТСТВОВАЛ ТЕБЕ»
Когда в начале 90-х я принял Таинство крещения, в моей душе зажегся огонь веры. Он был сильным и ярким и, несмотря на множество грехов, я скупал в храмах только появившуюся святоотечественную литературу, глотал ее, не понимая сути, без устали ездил в паломничества, спал на полу церквей, сквозь торосы и ветер продирался к старцу на остров, жаждал начала богослужений, начал выпускать православную газету и горел не сгорая от радости приобщения к Святой Русской Православной Церкви. Много чего случилось за эти годы. Нет-нет, вера осталась – пропало рвение, которым я жил несколько лет.
Теперь мне надо заставить себя пойти в храм в воскресенье, книги Святых Отцов стопками лежат на столе, я сократил утреннее правило, и только четки – эти заветные узелки - не дают затухнуть тлеющей в душе вере.
    Вера моя остановилась на каком-то очень невысоком уровне, и совесть саднит, что подъема, пусть медленного, нет и в помине. Да я и сам осознавал свою немощь. Господь перестал испытывать меня болезнями, газеты – не без пота и крови – продолжают выходить, книги пишутся, но внутреннее горение теперь стало больше походить на тление. Поэтому и душа не находила места: чувствовала, что Бог оставил меня…

        СЛЕДЫ
Как душа вступила в жизнь иную –
Обратилась к Господу: «Прошу,
Покажи мне жизнь мою земную».
И Господь ответил: «Покажу».
Внял Отец Небесный человеку,
И Земля придвинулась, и вот
Видит он извилистую реку,
Струи чистых и нечистых вод.
Видит он на берегу два следа:
«Что за спутник был в моей судьбе?»
И воскликнул Бог: «Чудак, ведь это
Я всю жизнь сопутствовал тебе!»
Смотрит человек, смущеньем занят:
Вот опять один прервался след –
В дни его разлада и терзаний,
Страха, боли – самых черных бед.
Не сдержал он горестного вздоха:
«Видел я, как след Твой пропадал.
Отчего, когда мне было плохо,
Ты меня, мой Отче, покидал?»
«Я не покидал, но в дни разлада,
В дни, когда душили боль и страх,
На руки Я брал и сколько надо
Нес тебя, как сына, на руках».
Николай Дмитриев

Почти все лето не был в храме, а на Успение Пресвятой Богородицы собрался на службу. Батюшка средних лет, которому я исповедаюсь уже давно, отец Евгений, на этот раз не спросил, что сказал мне старец по этому поводу, но произнес: «Александр Григорьевич, сегодня я изменил своему правилу и накладываю на вас епитимью – за месяц прочитать «Поучения аввы Дорофея». Я думал, что исполню епитимью запросто; книга у меня была.

Не философствуя, не споря,
Мудрёных книжек не читать,
Но возле берега стоять
Святоотеческого моря,
Отцов впивая благодать.
Александр Солодовников †1974
   
Вернувшись домой, я взял ее с полки, раскрыл и приготовился было читать, но телефонный звонок оторвал на время; потом надо было срочно просмотреть стихи из журналов; заглянуть в интернет в поисках новостей для газеты; поправить «былинку»; жена позвала ужинать. Вечером я опять взял в руки авву Дорофея, но глаза без всяких снотворных склеились, и я провалился в сон. Утром первое, что я увидел, была распахнутая, как птица в полете, темно-синяя книга. Отведя от нее глаза, я пошел на работу. «Да что же это, в конце концов?» - не переставал удивляться и дал слово, что сегодня уж непременно прочитаю преподобного Дорофея. Но вечером меня хватило только на то, чтобы наскоро (хотелось сесть за компьютер) просмотреть «Алфавитный указатель наставлений, содержащийся в творениях аввы Дорофея» да раскрыть книгу в случайном месте: †«Так, если кто хочет приобрести добродетель, то он не должен быть нерадивым и рассеянным. Ибо как желающий обучиться плотничеству не заниматься иным ремеслом, так и те, которые хотят научиться деланию духовному, не должны заботиться ни о чем другом, но день и ночь поучаться в том, как бы приобрести оное. А иначе приступающие к сему делу не только не преуспевают, но и сокрушаются, неразумно утруждая себя».(Поучение десятое).
    И я опять отложил книгу в сторону. Завтра воскресенье, что я скажу батюшке? А люди, читающие мои книги, что подумают они о человеке, пишущем о Православии, но неспособном выполнить «несложную» епитимью? И будут правы. Помоги мне, Господи, одолеть немощь и лень…
Еще раз я открыл наугад книгу и прочел: † «Ибо невозможно душе пребывать в одном и том же состоянии, но она всегда преуспевает или в в лучшем  или в худшем. Поэтому каждый желающий спастись дожен не только не делать зла, но обязан делать и добро, как сказано в Псалме: «уклонися от зла и сотвори благо» (Поучение двенадцатое).
И вспомнилось, как несколько лет назад в переписке с пюхтицкой монахиней я пытался доказать, что язык Аввы Дорофея очень тяжелый: «…Взял Авву Дорофея: «Ещё сказал: кто не имеет своей воли, тот всегда исполняет своё (желание). Поелику таковый не имеет своего желания, то, что бы ни случилось (с ним), он всегда бывает доволен, и так оказывается, что он исполняет свои желания; ибо он не хочет, чтобы дела исполнялись так, как он желает, но хочет, чтобы они были, как будут».
Прп.Серафим Вырицкий пишет: «Всемогущий Господь управляет миром, и всё, вершашееся в нём, совершается или по воле Божией, или по попущению Божию». Оба изречения говорят об одном и том же – о Промысле Божием. Но если язык Аввы Дорофея – непролазный кустарник, то наш современник сказал об этом просто и ясно. А что, до Аввы Дорофея этого не знали святые Отцы? На этом постулате стоит аскетизм и всё подвижничество. Одним словом, я не то чтобы не понимаю Аввы Дорофея, но мне скучен язык его, и много я прочитал подобных наставлений – сотни, если не тысячи.Кое-что даже осталось в голове, а ещё меньше – в действии…»
«Авва Дорофей, - ответила монахиня, - мне как раз языком своим очень нравится, и м.Сергия (Клименко), моя первая старица, о которой книжечка вышла, из рода Толстых и глубоко культурный человек, Авву как раз за язык хвалила (ведь это церковнославянский перевод), за ясный русский язык. Видимо, вы просто далеки от церковнославянского: я-то думала, что как окончивший журналистику (нет, отделение русского языка и литературы. – А.Р) вы любите такой старорусский, что ли. А истина – одна, действительно, одна. Да, всё так, но смириться очень и очень трудно…»

Икона Всех Святых – как бабочек собранье…
Святых на ней – нельзя и сосчитать.
Сегодня я проснулся тихой ранью
И в храм пошел, чтоб службу отстоять.

Сегодня праздник Всех Святых, и кстати
Мне ясно так увиделось сейчас,
Как высоко в небесной благодати
Отцу святые молятся о нас.

Мы просим их молиться и молиться…
Они же просят безконечно нас –
В житейском море ко Христу прибиться,
Пока не пробил наш последний час.
Геннадий Иванов

Авва Дорофей, помолись о рабе Божием Александре, чтобы сумел он немочь духовную одолеть и прочесть книгу, которую ты оставил нам в назидание.
† «Не читай затем, чтобы только прочитать, но чтобы освежить и напитать душу». Свт.Феофан Затворник.
PS. Неожиданно позвонил батюшка, положивший на меня епитимью. «Александр Григорьевич, вы по две старнички читайте, не больше. И в храм приходите – я жду вас». Как сладко стало на душе от звонка! И каким безсильным я опять ощутил себя, взяв в руки «Поучения, послания, вопросы, ответы» Аввы Дорофея. Не могу читать – и всё тут! У меня же сильная воля, почему так? А батюшке на глаза в каком виде предстану?
Что-то не порядке с моей духовной жизнью, коль не способен простое послушание выполнить. И что делать – ума не приложу… Но как только позвонил духовник, я тут же со вздохом поведав ему о своей беде-кручине. Отец Иоанн рассыпчато рассмеялся: «Всем новоначальным советуют читать Авву Дорофея и Максима Исповедника». «А я не могу…». «Теперь сможешь – помолился я за тебя, чадо». На душе полегчало, но попытку пока не делал…

Молитв святых почти совсем не знаю,
Лишь «Отче наш» и то не наизусть,
Но сердцем и душой воспринимаю
Церковных песен жертвенную грусть.

Я замираю, стоя у амвона,
Под куполом, несущим Божий крест,
И верю, с колокольным перезвоном
Летят молитвы прямо до небес.

Да, горько мне, что я молитв не знаю,
Что не могу чуть слышно их шептать.
В церковной тишине хорам внимаю
И чувствую их Божью благодать.
Николай Бакушин
       
              (ФОТО: «Я НЕ МЁРТВАЯ, Я ПЬЯНАЯ»)
          «НАША ПРАВДА – В СТАКАНЕ!»
Кажется, мы сумели добиться того, что каждый ребенок, еще сосущий соску, уже знает, что алкоголь – яд. Чем больше пишется и говорится о пьянстве, тем ниже возраст пьющих; проблема может возникнуть уже в детском саду. О школе я даже не говорю. Но тем не менее и отступая, надо продолжать эту неравную, почти не приносящую побед, войну. Иначе мы просто исчезнем. Бывший СССР имел пятьдесят процентов валового национального дохода от продажи алкоголя. Все страны мира признают право государства на монополию отравой – денежная выгода слишком велика. А наши мудрые законодатели не только отдали в частные руки продажу «зеленого змия» - они даже не хотят пиво признать алкогольным напитком. Я знаю, почему так. И вы знаете. Испытав на собственной шкуре все «прелести» запойной жизни, я просто должен – пусть стихами поэтов – напоминать пьющим о горе, которое они несут себе, несут ближним, закрывая измученной душе дорогу к свету.
Верю, что хотя бы одному падшему эта «былинка» поможет встать на ноги.
                ПЬЯНЫЕ
Подошли пьяней последней пьяни, языки ворочаются еле: «Батя! Мы ведь тоже – христиане! Всё – законно! И кресты – на теле!.. Н-ну… грешны… Н-ну… «приняли» с устатку… Может, перебрали мы немного… Вот скажи: какую-то разрядку мужики себе позволить могут?!» «Что сказать вам – христианам пьяным, коли залиты глаза и уши?! Вам бы страшным плачем покаянным сотрясти свои хмельные души! Плачем взор очистить до прозренья, да и слух открыть стенаньям слёзным! Разглядеть, расслышать ясно время, что летит на нас потоком грозным! О какой глаголете «разрядке» пред его стремительной водицей?! От неё не спрятаться вам в пьянке, никаким безумьем не прикрыться. Время покаяния нам, братья, малое отпущено сегодня. Крест на теле – образ сораспятья с Господом. В нём кровь течет Господня! Вы ж его несёте в ад разгула, выставляя символом обманным…»… Это только в помыслах мелькнуло. Слов таких не доверяют пьяным. Протоиерей Вячеслав Шапошников, Кострома.
       
         СУЖЕНЫЙ
Вот он – итог вдохновенья, исканья,
Обожествленья – Бог мой!
Жизнь, превращенная в зал ожиданья
пьяного мужа домой.

В зеркало глянешь с тишайшим презреньем:
«Мой непутёвый двойник!
Как ты с талантом твоим и везеньем
жизни подобной достиг?

Да неужели тебе присягала
пылких влюблённых орда?..»
… Тяжко вздыхая, последний с вокзала
поезд ушел в никуда.
Диана Кан, Новокуйбышевск

         ДНО
Женщина с глубокого похмелья,
улыбаясь гниловатым ртом,
самокрутку с ядовитым зельем
жадно курит над рябым прудом.

Небо осыпает мокрой пылью.
Пруд дымит, волнуется, дрожит…
Утка сонно расправляет крылья,
тяжело по берегу бежит.

Женщина поникла и намокла.
Мне идет навстречу не спеша.
И глядит сквозь слёзы, как сквозь стёкла,
жизнью пренебрегшая душа.
Наталья Рябинина

   ЛИТР ВОДКИ
Много в нашей Покровке
Полуспившихся рож.
Горше нашей зубровки
Не ищи – не найдешь.
Наша правда – в стакане!
Продышался, припал…
И ещё один Ваня
Смертью храбрых упал.

Не сгущаю палитру –
Это ж надо суметь:
Окаянную литру
Натощак одолеть.

Если в каждой утрате
Разобраться – представь! –
Нам метелей не хватит
Замести эту явь.

Что, казалось бы, проще –
Просто в поезд садись.
Пашни, домики, рощи:
И катись, и катись!
Пей цейлонский вприкуску
Да в окошко смотри.
Под Орлом или Курском
Полегчает внутри.
И травиться с чего бы?
Эка даль! Эка высь!
Будь счастливым до гроба,
Только Богу молись.

Но уставившись в небо –
И охота реветь.
До чего же нелепа
Наша русская смерть!
До чего же безсильны
Вековые мечты!
До чего же, Россия,
Одинокая ты!
Валерий Дударев

                РОДНЯ
Приходите прощаться! Она отжила, отрыдала, и закрыла глаза, и ладони сложила под грудь. На поблекшем трюмо голубое висит покрывало. Скромный гроб начинен и в последний торопится путь. А родня мельтешит: сын встречает гостей у порога, а в прихожей сноха и любимого внука жена. Они бабке на грудь дали миску – собрать ради Бога. И теперь стерегут, чтоб на скорбь не упала цена. Причитанье снохи об издержках больших на леченье, и похмельного сына глухая под окнами брань. Ей уже не страшны ни упреки родни, ни мученья. Пропадает из миски усопшей последняя дань. А безсмертной душе всё живое – размытые тени. Ей открылось начало за гранью земного конца. Не старуха – девчонка, пред ней голубые ступени. Наверху новый дом, видит бабку, и мать, и отца. И садятся за стол, и приветствуют душу родную, и светлеет она, забывая прошедшую жизнь. А внизу на поминках гармошка визжит плясовую, видно, спьяну забыли, зачем они там собрались. Марина Гах.

     ЗА НАС!
С мужиками выпьем, стоя,
И закусим сухарем
За былое, за застои,
Живы будем, - не помрем.

За детей, за жен поднимем,
Хлебом с килькой зажуём.
Олигархи – что нам с ними,
Живы будем, - не помрем.

А хмельные – ой как можем,
Нас не троньте – зашибём!
С горькой жизнь нас не тревожит.
Молодыми, жаль, помрём.
Николай Бакушин

       ПЬЯНАЯ ТРОЙКА
Напоили на свадьбе коней самогоном.
Сбруей крупы стянули, насели гурьбой.
Бубенцы заменили бутылочным звоном.
И – айда! – без разбору и наперебой:
кто бичом,
кто словцом,
кто за вожжи тягает…
Но от боли и хмеля одурел коренник,
укусил пристяжную,
оглобли лягает,
на дыбы – и понес по степи напямик.
Косит глазом назад, улыбаясь мертвецки,
волны судорог,
пена
и снега по грудь.
По бокам пристяжные, как злые невестки,
ржут зазывно,
играют
и надвое рвут.
Перебиты бутылки. Повыпали люди:
те, кто пил,
кто ругался,
кто бил по ногам.
И расхристан возок. И веселья не будет!
Лишь волочатся вожжи по взрытым снегам…
Разнуздалась душа! И поди успокой-ка.
Лишь кровавится муть воспаленных белков.
Лишь несёт и несёт
       оголтелая тройка.
И потеряно звонкое счастье подков…
Владимир Берязев

                ДРУЗЬЯ
Из друзей деревенского детства не осталось ни одного. И куда же могли они деться без войны, без такого всего? Все лежат они рядом со школой, где учились когда-то кой-как: чегардили оравой весёлой и зверели в кипении драк. Возле школы малюсенькой этой, возле груды церковных камней, под крестами по прежним заветам и под звёздами нынешних дней. Фотокарточки ваши желтеют, годы жизни означены здесь… И от дат этих ужасом веет: двадцать три, двадцать пять, двадцать шесть… Или вы в неродимой Отчизне, не в родном проживали краю? Или край стал негоден для жизни? С ног сшибает, как в жарком бою. Опилися, облопались зелья: тот раздавлен, тот кем-то убит… А вон тот удавился с похмелья, но зато голова не болит. Вот и новые фото. А это сыновья погребенных отцов! И уж ихняя песенка спета – подались на родительский зов. Хоть по пальцам считай, что осталось! А сочтешь ли, которых смело? «Горе горькое по свету шлялось и на нас невзначай набрело!» Анатолий Брагин

   РАСЦВЕЛИ НЕЗАБУДКИ
С каким обречённым упорством
Старуха в перчатках безпалых,
Семян – по копейке наперсток –
Весь день на ветру предлагала.
Семян многолетней ромашки,
Семян голубой незабудки…
А рядом, пиджак нараспашку,
Ни глаз, ни лица не забуду,
Стоит её сын, караулит.
Считает в ладони копейки.
Пивная гудит словно улей,
Дружки его ждут на скамейке.

И сына опомнится просит
Старуха сквозь горькие слёзы,
Старуха седая как осень –
Когда опадают березы.

Мне жалко, мне больно,
Мне жутко.
И я подставляю кармашек.
«И мне – на пятак незабудок,
И мне – на копейку ромашек…»

И вот ни шнурков, ни тетрадок…
И чем мне помочь её горю?
Я сею цветы между грядок,
Я сею цветы на пригорке…

А сын её пьёт безпробудно,
Шумит, что женою не понят.
…Весной расцветут незабудки,
А осенью бабку схоронят.
Людмила Шикина
        Х
Закончен день. Его усталость
Теплела на лице лучом.
О вечном думать оставалось
Или не думать ни о чём.

А ты спешила в сад за сыном.
И это стало, Боже мой,
Твоим всегдашним дефицитом –
За ручку взять, вести домой.

А в сумерках сжималась нежность
Из-за желания любить.
Когда имеет вечность внешность,
Она должна такою быть!

А ты стоял. Но не молитвой
В себя глазами погружён.
Ты в очереди за поллитрой
Стоял с нечаянным дружком.

А город, типовой и скучный,
Как головою – кирпичом,
Железом, мусорную кучей, -
Прилежно думал ни о чём.
Сергей Донбай, Кемерово
Х Х Х Х Х Х Х

Я хуже, чем тот,
кто рубаху пропьёт.
Он – завтра последнюю
скинет рубаху
и на амбразуру
с размаху пойдет.

А я хоть не пью –
помираю со страху,
предчувствуя будущее,
идиот.
Протоиерей Андрей Логвинов

Просмотрел несколько интернет-сайтов в поиске ответа на вопрос: сколько же людей умирает в Росси за год от пьянства? Оказывается, назвать точную цифру никто не может: различные методики по-разному исчисляют смерть от алкоголизма. Но все они сходятся в одном: цифра погибающих от водки составляет несколько миллионов человек в год! Больше мне нечего сказать…
           (фото Пучкова)
            «ПРОСИ НЕ У БОГАТОГО, У БЕДНОГО ПРОСИ»
В первой части книги я уже писал о беде, случившейся с Александром Пучковым, который стал инвалидом и 21 год не может не только встать, но даже двинуть рукой или ногой.

Как близко друг от друга –
Жизнь и Смерть…
Но Небо не поделится секретом:
Кто должен быстро
Путь свой одолеть,
Измученный болезнями при этом,
А кто по жизни счастливо пройдёт,
И долгой будет лёгкая дорога…
Мы о себе не знаем наперед.
И только просим милости у Бога.
Андрей Дементьев
 
«Былинка» называется «Я инвалид, а значит, мне трудней». Газета опубликовала его крик о помощи – и к нему со всех концов России и заграницы потекли деньги. И вот через полгода – второе письмо:     «Православные, здравствуйте! Диктует вам письмо инвалид первой группы Александр Федорович Пучков. Спешу передать земной поклон и благодарность всем, кто отозвался на мою беду и поучавствовал в моей судьбе. Я молюсь за всех вас, а Господь знает ваши имена. Уже третье десятилетие я прикован к постели, маму разбил паралич, и каждый день для нас – борьба за существование.

Мне тяжело.
Мне очень трудно дышится.
Я в тупике…
Затравленно молчу…
Не дай мне, Бог, забыть,
Что время движется.
Не дай смести отчаянью
свечу…
Игорь Лукьянов

Но теперь на деньги, которые вы прислали, мы наняли сиделок – 1700 рублей в сутки, купили лекарства, я прошёл курс лечения в Москве – мне делали гормональные уколы и переливание крови, после чего я даже набрал вес и сейчас не такой худой. (На первой фотографии Саша выглядит страшно – как только душа в теле держалась! А на присланной сейчас я не сразу узнал в симпатичном человеке того, первого. Даже блеск в глазах появился, блеск надежды, - А.Р.).
Еще осуществилась моя давняя мечта – я смог побывать в Дивеево, приложиться к мощам и помолиться батюшке Серафиму Саровскому.

Плачем ли тайно в скорбях,
Грудь ли тоскою теснима –
В яснонемых небесах
Мы узнаем Серафима.
«Что с тобой, радость моя, -
Радость моя?..»

Смотрит на нас
Ласково ликом туманным, лилейным,
Бледно-лазурный атлас
В снежнокисейном.
Бледно-лазурный атлас –
Тихо целует,
Бледно-лазурный атлас –
В уши нам дует:

«Вот ухожу в тихий час…
Снова узнаете горе вы!..»
С высей ложится на нас
Отблеск лазоревый.

Легче дышать
После таинственных знамений:
Светит его благодать
Тучкою алого пламени.
Андрей Белый †1934

А потом добрые православные люди взяли меня на две недели к себе в деревню. Какой это счастье – дышать свежим воздухом с запахом травы, видеть небо и солнце. А из окна я наблюдал, как идет стадо коров и гуляют по двору курочки. Я просто ожил. Просто ивы. Просто кочки. Просто чистый небосвод. Просто девочка в платочке переходит рядом брод. Просто берег. Просто гречка. Просто рожь и васильки. Поле русское и речка, пёс лакает из реки. Тыква млеет в огороде. Вдоль дороги – провода. Ничего такого вроде: просто хлеб да вот вода. Владимир Максимов.
Также хочу поделиться с вами радостью: нашлись врачи в Новгородской клинике доктора Мышляева, существующая уже 10 лет, которые хотят мне помочь. Пролеченный по их методике такой же, как я, лежачий инвалид уже делает первые шаги по комнате, стал владеть руками и может работать на компьютере. Его лечение длилось четыре года. На мою реабилитацию, говорят врачи, уйдет пять лет, и тогда я, как все нормальные люди, смогу сидеть, двигать руками, сам себя обслуживать. Это такое счастье – иметь возможность хоть как-то двигаться! Будет больно, тяжело, но я всё готов перетерпеть. Конечно, лечение это платное… Снова просить деньги так стыдно, так унизительно, если бы вы только знали! Но Господь сказал: «Просите, и дано будет вам» (Мф.7,7).
И я опять прошу: «Православные, помогите! Помогите почувствовать себя человеком. Человеком, который сам сможет донести ложку до рта, дойти до туалета… Забвенья нету сладкого, лишь горькое в груди, - защиты жди от слабого, от сильного не жди. Такое время адово на нынешней Руси, - проси не у богатого, у бедного проси. Инна Лиснянская. А все деньги, что вы присылали, мы с мамой получили, их приносил на дом хороший человек по нотариальной доверенности.
Ещё раз кланяюсь вам до земли за вашу доброту и сердечность.
Спаси вас Господь и Матерь Божия!
Александр Пучков, Нижний Новгород».

Не могут не радовать маленькую православную газету подобные письма. Александр ведь тоже пробился к нашим сердцам не сразу, скажу вам по чести. Сначала мы просто отсылали толику денег, чтобы успокоить совесть. Мы не знаем, какая сумма набралась, но судя по всему, достаточная, чтобы он с мамой некоторое время имел квалифицированную помощь. Не сомневаюсь, что и с клиникой православные всем миром помогут, и Александр встанет на ноги.
Единственное, что не даёт покоя – полнейшее безразличие Нижегородской епархии. Сколько хороших слов мы слишим с амвона церкви! А вот помочь двум несчастным у бедной епархии нет средств – надо золотить купола…
Ничего, Саша, держись: теперь мы не оставим тебя в беде. Адрес читатели смогут найти в первой «былинке».
† «Бог требует не изобилие приношения, но богатства душевного расположения, которое выражается не мерою подаваемого, но усердием подавающих». Свт.Иоанн Златоуст.
         
  (ФОТО ПРОБИТЫХ КАСОК)
«ИХ ДО СИХ ПОР НЕ ПОСЧИТАЛИ…»
И вновь я возвращаюсь к теме, за которую кто-то меня ненавидит, кто-то считает «белой вороной», и лишь малая часть поддерживает и понимает.  И опять в питерских новостях по НТВ показали семиминутный эпизод о знаменитом кладбище фашистов в Лезье-Сологубовке, где уже захоронено 43 000 останков. Показали, как дружно работают по перезахоронению немецких солдат приехавшие на две недели военнослужащие бундесвера и наши солдаты. Как укладывают в могилу рядами маленькие гробики с костями завоевателей. При этом один из русских в военной форме так отозвался о прошедшей войне: «Вина немцев в войну была не так велика, чтобы мы не могли их простить». А у меня сразу возник вопрос: «Кто дал тебе право говорить от имени всех? Ты завоевал это право в боях? Или ты умирал в окруженном городе от голода, снарядов, сильнейшего мороза зимой 41-42-х годов? Или ты тушил «зажигалки» на крыше или рыл окопы на Лужском рубуже? Или тебя на Большую землю вывозили по «Дороге Жизни»? Да нет, ты вряд ли об этом что-то знаешь. А ты побывай на мемориальном Пискаревском кладбище, где на входе золотыми буквами пламенеют слова: «НИКТО НЕ ЗАБЫТ И НИЧТО НЕ ЗАБЫТО»?  Нет у тебя такого права – говорить от имени мёртвых…

      СПРОСИТЕ ИХ
«Война, события тех лет
давно расписаны до точки.
И может быть, пора, поэт,
переключаться на цветочки?»

«Да, у цветов хороший сбыт,
но вы меня-то не трясите –
спросите тех, кто был убит,
их матерей и вдов спросите».
Глеб Пагирев †1986

Ладно, оставим мальчишку в покое – ему до дембеля дослужить надо. Сказал, что приказали – и пошел работать.
А вот настоятель церкви и заодно негласный смотритель и окормитель кладбища протоиеией Вячеслав Харинов не пропустил ни одной редакции, начиная с желтейшего «Московского комсомольца» и кончая крохотными газетками в попытке доказать свою правоту. Неспокойно настоятелю, ибо не всё так гладко и с выдуманной идеологией «примирения», и финансы, регулярно получаемые от Германии, скрыты от общественности: рыльце у кого-то в пушку. Не зря он с началом скандала немедленно уволил бухгалтера – концы в воду спрятать. А прятать есть что, не сомневайтесь… Но далеко не всех журналистов удаётся обвести вокруг пальца: даже «Московский комсомолец» 20 июня 2007 года пером Ирины Бобровой, которая старается быть объективной, говорит правду, прорывающуюся сквозь ложь и время.
«Пять лет назад кладбище посетили два жителя Германии. Даже сегодня их внешний вид выдавал бывших сотрудников СС: квадратые подбородки, тёмные очки, опущенные углы губ, надменные черты лица. На протяжении двух часов о.Вячеслав пытался выбить из них слезу, рассказывая, как фашисты расстерливали здесь местных жителей. На лице немцев не дрогнул ни один мускул.
- У нас нет жалости по отношению к русским. Иван воевал жестоко. Иван воевал так, что не оставил сожаления за то, что мы делали. Мы воевали в соответствии с Женевской конвенцией, и только на советской территории нам пришлось поступиться принципами и забыть о том, что мы дети просвещенной Германии». У меня даже пальцы дрожат от подобных признаний. Чего изверги только не творили на моей Родине, эти «просвещенные эсэсовцы!» И как только они смеют ступать на землю, впитавшую столько русской крови! Я прочитал столько рассказов «примиренца» Харинова, что знаю их почти наизусть. Они повторяются раз за разом с некоторыми изменениями. Жаль, что он никак не уточнит, где же воевал его отец-танкист. Но скоро мы узнаем об этом… Истории его одна фантастичнее другой… «Вот здесь покоится Вольфганг Буфф, - Харинов останавливается у самодельного деревянного креста. – До войны он хотел стать священником. В силу своих убеждений (?! – А.Р) даже на фронте не взял в руки оружие. Этот человек был баллистиком, просчитывал траекторию снарядов. (Так получается, что его расчеты не губили русских солдат?! – А.Р). Он погиб на Синявинских высотах, спасая нашего раненого офицера, но был сражен шальной пулей». Ну просто чудеса в решете!
И последний эпизод. «Осенью 41 года фашисты вошли в Сологубовку и издали приказ: «Пребывание посторонних лиц на территории деревни запрещено. О появлении посторонних докладывать в комендатуру», - рассказывает «хозяин» кладбища. – В той деревне жила женщина, мать четверых детей Ульяна Фенагина. К ней в дом постучался незнакомец и попросился переночевать. Он был русским. Под страхом смертной казни она пустила его в дом… А наутро он пошел и сдал её в комендатуру. Это был наш предатель, который работал на гестапо. Ульяну три дня держали под арестом. Старшие дети приносили ей 9-месячную дочку, которую она кормила грудью. А потом женщину на глазах у всей деревни расстреляли. Через несколько дней от голода умерла её девочка. Эта история как факт военного преступления прозвучала на Нюрнбергском процессе». Еще пассаж. «Каждый год 9 мая на немецкое кладбище приходит российский офицер. Он молча отдает честь и уходит: солдат есть солдат, кем бы он ни был, - поясняет военный». Уверен, у меня нет даже капли сомнения, что это очередная байка бывшего саксофониста у Бориса Гребенщикова.
  Так, за кого вы, господин Харинов?

Пусть ложная скромность сказать не велит,
Мы все говорить вольны.
Я не был на фронте, но я инвалид
Отечественной войны!

Печальнее мне не придумать итога…
Что толку, что стал я умней?
За эти три года моя дорога
В тупик зашла и на мель.

И сколько бы ни было всех тех ран,
Дороги мои верны…
Я не был на фронте, но я ветеран
Отечественной войны!
Николай Глазков †1979
Хочу внести ясность: я ни коем случае не требую переноса уже сделанных фашистских захоронений; много набили захватчиков советские воины. Гибли, конечно, и сами. Сотни тысяч незахороненных советских солдаты десятилетиями валяются по лесам и болотам Ленобласти.
  МЯСНОЙ БОР
Раздвинув сумрачную хвою,
Осмелься ржавый грунт копнуть –
Солдатских звездочек с лихвою
На новый хватит Млечный Путь.

Их до сих пор не сосчитали.
Они в траве, в золе, во мгле,
В осколках рваного металла,
Забыты всеми на земле.

Кто как и где к земле припавших –
Глуха их участь и слепа –
Останки без вести пропавших,
В пробитых касках – черепа.

Цена ль предательства – их жизни,
Ошибок ли чужих цена –
В том разве их, солдат, вина:
Они сражались за Отчизну,
Свой долг исполнили сполна.

Так почему, мои родные,
Поверх земли лежат они?
Оплачь хоть нынче их, Россия,
И, как героев, схорони!
Анатолий Гребнёв

Так что же предлагает этот надоедливый редактор? А вот что: пусть немцы убитых советских солдат сначала похоронят, а потом уж и за своих возьмутся. А то как раковые опухоли расползаются по России фашистские кладбища. И все по закону: один властитель за безценок отдал половину Германии, хотя немцы были готовы заплатить за снос Берлинской стены любые деньги; другой заключил договор об обихаживании могил в обоих государствах. Вы не найдете случая в мировой истории, чтобы захватчиков с почестями и в таких количествах хоронили на чужой земле.
К слову, наши поисковики жаловались, что немцы ни за что не хотят отдавать им найденные капсулы русских солдат. За свой медальон заплатят, а наши им ни к чему.

   СОЛДАТСКИЙ МЕДАЛЬОН
Досрочный, но вовремя данный,
Под чёрный сработан гранит,
Лежит обелиск мой карманный
И дату рожденья хранит.
О дате второй и о прочем
Ему не положено знать.
Всё то, что выходит за прочерк,
Скрепляет штабная печать.
Куда там колонке фанерной,
Ракушечной хрупкой плите…
Сработана ладно и верно
Пластмасса на плотном винте…
Пускай он, узнавший досрочно,
И дальше безсрочно хранит
Суть доброй берггольцевской строчки
Про то, что никто не забыт.
Герман Гоппе †

Всё чаще думается мне, увидев битву на экране: «Был я иль не был на войне? Был я иль не был дважды ранен?» И неужели, неужель и я бежал в дыму сраженья, и я бросал свою шинель на вражеские укрепленья! Лишь в дни осенней непогоды военные я помню годы. Я точно помню Богучары, Барвенково, бой под Орлом, и дым пылающей Варшавы, Смоленск, охваченный огнём. Но только боль в груди пройдёт – меня сомнение вновь берёт: «Был я иль не был на войне?..» Иль это всё приснилось мне?.. Иван Бауков.
Ветераны уходят, а они устраивают фашистам Soldatenfrithof Sologubovka на церковной земле, да еще с музеем в крипте, да с «книгами жизни», куда каждого найденного фашиста любовно записывают. Я знаю: справедливость восторжествует, не здесь, так на Суде Божием. Каждый из нас получит по заслугам. Но те, которые (небезкорыстно, конечно) устраивают этот трагический спектакль на костях защитников Родины, будут наказаны строго. И Отчизна моя когда-нибудь, пусть и после меня, очистится от раковых метастаз фашистских захоронений. Вы только вдумайтесь: шестдесят три года прошло! а у нас всё руки до погибших не доходят. В Белоруссии начальствует мудрый человек, как бы его ни ругали недруги, и давно уже земля пухом приняла в себя останки защитников. А у нас другие заботы: «Забота наша такая, забота наша простая: жила бы страна родная – и нету других забот…».
Не знаю, как вам, но мне стыдно. И всё, что я могу – поминать в молитве без вести пропавших русских воинов, в большинстве своём – мальчишек безусых, живот свой за Родину положивших. И вас прошу поминать – им от молитвы немного легче становится. Но пока останки не захоронены – не будет у нас покоя, и несчастья нас будут одолевать. Поменьше смотрите в рот Западу: у них только обогащение на уме, ничего святого не осталось – одна видимость.
Помните: «НИКТО НЕ ЗАБЫТ И НИЧТО НЕ ЗАБЫТО». Пусть эти слова стучат в ваших сердцах.

БАЛЛАДА О КАСКАХ
Убили друг друга когда-то
Два разных по крови солдата.
Один прошептал: “God mit uns!”
Утюжили пахоту танки,
Солдат засыпая останки,
А время безстрастно летело –
Земля поглотила два тела.
Остались на поле две каски –
Стальные, защитной окраски.
Но ржавчина сделала дело –
Две дырки в металле проела.
Тянулась на солнышка ласку
Ромашка сквозь русскую каску.
Сквозь дырку немецкой – змея
Скользила, угрозу тая.
Играли мальцы без опаски,
Заметили старые каски –
Два эха войны мировой,
Два знака вражды групповой.
Убили змею пацаны,
А каски забрали с собою –
Приметы далекой войны,
Приметы смертельного боя.
Стояла ромашка красиво,
Как памятник сыну России,
А мертвой гадюки дуга
Валялась, как сабля врага…
И даже земля различала
Два разных –
по духу –
начала.
Георгий Зайцев


                МОЯ ЖИЗНЬ - ГАЗЕТА
    Два юбилея готовится отметить газета «Православный Санкт-Петербург»: 60 лет со дня рождения своего главного, безсменного редактора Александра Григорьевича Ракова и — через несколько месяцев — 15-летие самой газеты. Самое время редактору побеседовать со своей газетой, вспомнить былое, оценить настоящее, задуматься о будущем. Интервью взял корреспондент газеты Алексей Бакулин.
— Чем, собственно, отличается газета православная — какой она должна быть в идеале — от газеты светской? Темами? Героями? Стилем?..
— Непростой вопрос… Без малого пятнадцать лет существует наша газета и все пятнадцать лет мы пытаемся на этот вопрос ответить. Хотя, быть может, ответ очень прост (а всё самое простое на проверку оказывается самым сложным): православная газета не имеет права врать. Вот и всё. Светские журналисты — зачастую высокопрофессиональные работники, и в этом мы им пока уступаем. Они умеют найти материал, умеют подать материал, умеют из самого незначительного события сделать конфетку. Но у них не считается грехом преувеличить или, наоборот, умолчать, передёрнуть факты, додумать, а то и вовсе придумать небывальщину… Это в порядке вещей, особенно если газета хоть немного попахивает желтизной, если ей необходимо увеличить тираж. Приведу в качестве примера часть стихотворения, написанного 90 лет назад:
      
БУРЖУАЗНАЯ ГАЗЕТА
Пять человек – Враль, Трупиков,
Отпетый,
Мерзавкер и Жульё – прилежно,
день за днём,
Публичным занимаются враньём
И вкупе называются г а з е т о й.
Поистине, их следовало б высечь
И выставить потом к позорному столбу,
Но на челе их грозное табу:
Подписчики и розница 100 000!
Попробуйте-ка, троньте хлебодаров, -
Такой ли будет рёв, что Боже упаси:
Знай поскорее ноги уноси
От града сокрушительных ударов!
Василий Князев, июль 1917
   
Нас тоже волнует наш тираж, вопросы распространения, продажи и т.д. — мы в том же мире живём, что и светские журналисты. Но мы в первую очередь должны помнить Божии Заповеди и в меру сил стремиться по ним жить. Если мы чего-то не знаем, то просто не трогаем эту тему. Если мы в чём-то не уверены, то мы приглашаем человека знающего, идём на встречу с духовно опытным батюшкой. Мы никогда не обращаемся к читателю свысока, не назидаем его, подобно неким, делающим первые шаги в журналистике, людям. Мы простые миряне, не богословы, и говорим с людьми простым, доступным русским языком.
    А вот, кстати, и о языке. Светские журналисты частенько забывают, что им выпало жить в России, и писать здесь следовало бы по-русски. Возьмите любую газету — вот, у меня под рукой свежий номер «Metro» — посмотрите, сколько здесь иностранщины!.. Сколько ненужных, неоправданных, недопустимых словесных заимствований!.. А ведь читатель учится по газете, — в том числе учится и говорить; выходит, нашему народу насильно прививают некий интернациональный новояз. Православная газета ни в коем случае не должна равнодушно относиться к русскому языку. Насколько это в наших силах, мы стараемся писать по-русски — грамотно и красиво. На наших страницах вы встретите много хороших стихотворений.
    — Да, всё как будто бы просто — живи по заповедям, пиши по-русски… Но такая простота даётся большим трудом. Конечно, всё в воле Божией, и не все обстоятельства мы можем предвидеть, но, как вы считаете, хватит ли у газеты запаса внутренней прочности ещё хотя бы лет на пятнадцать?
    — Да, вот именно: всё в руцех Божиих. Вы и сами понимаете: светская газета и пяти лет не просуществовала бы в тех условиях, в которых существуем мы. Наша газета, как подводная лодка в автономном плавании, живёт за счёт собственных ресурсов. Есть у нас несколько благотворителей, но в основном зарабатываем мы для себя сами. Могу вам доложить, что каждый номер газеты приносит нам «доход» — минус 2 рубля 80 копеек. При тираже газеты 12 тыс. — вот и посчитайте, в каком положении мы оказываемся каждый месяц. У нас нет штатного фотографа, штатного художника, штатного корректора… Да что там: у нас и верстальщик не постоянный, а приходящий. У нас всего два корреспондента на пять изданий… И при всём при том, мы почти не пользуемся материалами, набранными из интернета и из чужих изданий: газета процентов на 90 состоит из оригинальных текстов. Это нас перепечатывают, у нас заимствуют, на нас ссылаются. Что ни говори, а газета – это товар, и она должна хорошо раскупаться, — делать проходные номера мы не имеем права.
      
ГАЗЕТЧИК
На поле – за избы, за речку,
По слякоти, солнцем согрет,
Спешит на заданье газетчик,
Рукой поправляя берет.

Он на небо смотрит – ни тучки.
Ныряет в густые хлеба.
В кармане блокнот с авторучкой,
А спешка – такая судьба.

По ниве проносится ветер.
«Устал – отдохну, не беда»…
Его репортажи в газете
Нужны нам, как хлеб и вода.
Сергей Красноперов
    
Но я должен сказать, что читатели газету любят, читатели газете помогают, хотя мы стараемся как можно реже обращаться к ним за помощью. Читатели за газету болеют. Читатели, рядовые читатели, очень хотят, чтобы газета существовала как можно дольше. В этой любви наша надежда, в ней наш запас прочности, а хватит ли его ещё на 15 лет — это уж Господь весть. И ещё одно указание на то, что Господь газету поддерживает: мы имеем прекрасного духовника протоиерея Иоанна Миронова. Я счастлив, что Господь прислал нам этого мудрейшего, смитреннейшего молитвенника, человека, который, несмотря на свой 81 год, болеет за газету до слёз. Он очень переживает за всю редакцию, и за редактора, который бывает и непослушлив, и упрям, но потом за это же и расплачивается.
 Мнений о газете много, мнения о газете разные. Отец Константин Пархоменко, клирик Свято-Троицкого Измайловского собора, без зазрения совести назвал её провинциальной. Я, было, обиделся, а потом призадумался над этими словами, и постепенно на сердце пришла радость. Ведь провинция, глубинка, это земля, где жили наши с вами предки, — это стабильность, это устои, это вера, это послушание старшим… Провинция — это сама Россия и есть! Выходит, что вольно или невольно, а из уст отца Константина прозвучала самая высокая похвала, какую только можно услышать. Это как орден для редакции. Хочется даже привести одно стихотворение:

Провинция – вот Божья благодать
Для городской мятущейся души.
Здесь просто невозможно опоздать,
Поскольку просто некуда спешить.

Тут собственный медлительный уклад
И свой особый жизненный закон,
Где каждый третий – чей-то сват иль брат;
Любой прохожий – каждому знаком…
Геннадий Рябов

Некоторые люди безо всякого ёрничества называют газету домашней. Это тоже очень приятно. Хотя скажу по совести, я не сумел пока сделать такой номер газеты, который бы мне понравился целиком – вечно какие-то очепятки, вечное недовольство собой… И стихи, и куплеты я пишу каждый день. Для любимой газеты потрудиться не лень. Наши беды и горе (жизнь-то нынче не мёд!) Александр Григорьич всё, конечно, поймёт. Напечатает слово о Христовой любви… Будь, газета, здорова, долго-долго живи! Татьяна Егорова, СПб.  Мы, имея благословение правящего архиерея, всё время повторяем одну и ту же мысль: газета ни в коем случае не может заменить ни священника, ни святоотеческую книгу. Мы не учителя для вас, не духовные наставники, — мы просто ваши собеседники, мы вызываем вас на разговор о том, что на сердце лежит у нынешнего православного человека.
    — Какие пути развития газеты кажутся вам совершенно неприемлемыми? Какого будущего для газеты вы ни в коем случае не хотели бы?
    — Мне бы не хотелось, чтобы наш тираж поднимался за счёт отступления от тех принципов, о которых я уже сказал. Поднять тираж газеты достаточно просто. Для этого только следует идти, не рассуждая, за определёнными группами священства, за определёнными политическими силами… И газета будет пользоваться поддержкой, и многие трудности уйдут… Но я думаю, что Господь не попустит долго существовать такой газете.
    — Но ведь обычно епархиальные издания, которые должны бы пользоваться всемерной поддержкой правящего архиерея, на деле, как правило, влачат жалкое существование… Почему так происходит?
    — Посмотрите, что делается с епархиальными изданиями. Епархиальные журналисты шутят: «Мы могли бы издавать газету в трёх экземплярах: один экземпляр правящему архиерею, один экземпляр в Москву - в синодальную библиотеку, и один экземпляр в библиотеку епархии, — больше она никому не нужна». И в этой шутке есть очень много правды. Я часто говорил о епархиальных изданиях, и должен повторить, пользуясь возможностью. До тех пор, пока эти газеты будут печатать задним числом скучнейшую хронику служения местного архиерея, мелкие подробности епархиального быта, народной любви ей не дождаться. Это первое. Второе: ко мне отовсюду приезжают епархиальные редакторы и жалуются на то, что правящий архиерей, который является, как правило, главным редактором, не даёт им свободно вздохнуть. Но если не дать самостоятельность епархиальным журналистам, если не разрешить им писать свободнее, газета не выживет. Третье: надо платить сотрудникам редакции нормальные деньги. И четвёртое, немаловажное условие: надо, чтобы часть выручки от газеты обязательно шла в редакцию, на её развитие, на премии журналистам… А то получается, что никому нет дела — расходится ли издание среди читателей, или оно никому не нужно… Я очень прошу священников, даже архиереев, всех, кто имеет отношение церковной прессе: задумайтесь над моими словами.
    К сожалению, приходится признать: многие священники, многие архиереи не придают должного значения печатному слову. А ведь именно в России печатное слово имеет такую огромную силу, такое влияние на народ, как нигде в мире. Легкомысленно относиться к печати просто неразумно. Я считаю, что увлечение виртуальностью, создание тысяч православных сайтов — это не тот путь, по которому следует идти. Конечно: делать православные сайты и порталы легче, чем печатное здание. Но сила воздействия их несравненно меньше: в них легко запутаться, заблудиться, они не столь наглядны и вразумительны, да к тому же — не забудьте! — за пользование интернетом надо платить немалые деньги, а основная масса православных вовсе не богата…
    Многие батюшки считают, что внутрицерковные вопросы надо решать келейно, не вынося на страницы газет, иначе Церковь потеряет авторитет. Уверяю вас, что дело обстоит совсем наоборот.
Например, в газете «Православное слово» на днях опубликован указ митрополита Волгоградского и Камышинского ГЕРМАНА: «Господину NN.
Клирик Волгоградской епархии иеромонах N согласно решению общего Волгоградского собрания духовенства от 23 июля 2007 года лишен сана иерея за многочисленные и умышленные духовнические ошибки и принуждение к разводу венчанных супругов, что приводит людей к духовному смущению и лишает их представления о нормальном православно-христианском образе жизни». 
И у меня при чтении не возникает никакого злорадства, а есть радость за нашу Русскую Святую Православную Церковь: выходит, что она способна к самоочищению…
    Ну, а если журналисты в чём-то ошиблись — ну, пожалуйста, батюшки, приходите в редакцию, звоните, поговорите с редактором, с сотрудниками, объясните нам, в чём мы не правы. Мы предоставим вам место в газете — мы открыты для общения и для поучения. Если уж говорить об ошибках, то я, например, до сих пор не могу простить себе, что в своё время не смог оценить отца Валентина Мордасова из посёлка Камно Псковской области. Многим известны его замечательные книги о духовной жизни… До сих пор я перед ним каюсь и неустанно молюсь о упокоении его души. Это был святой человек, а я этого не понимал. Его поведение мне казалось нелепым, непонятным… Только после смерти отца Валентина было мне некое вразумление Божие, и я начал понимать: батюшка-то был святой!.. Впрочем, мой дорогой духовник, отец Иоанн Миронов признался мне как-то: «Сашенька, я ведь тоже долго не понимал отца Валентина!» Поэтому, пользуясь возможностью, хочу призвать всех молиться о упокоении отца Валентина Мордасова.
    — Возвращаясь к вопросу о взаимоотношениях газеты и епархии… Может быть, следует разграничить: священник — это священник, журналист — это журналист, и пускай каждый занимается своим делом?
    — Слова ваши как будто справедливы, но я с ними не соглашусь. Церковная газета не может существовать без поддержки священства: без благословения правящего архиерея, без окормления опытным духовником, без постоянных советов заслуженных, любимых народом батюшек. Однако, священство должно с большим доверием, с большей любовью относиться к своей газете…
    — Каков же идеал сотрудничества епархии и газеты?
    — Идеал? Это когда правящий архиерей доверяет главному редактору и имеет с ним постоянную духовную связь, подобную той, какая должна быть между отцом и сыном. Он может поправить журналиста, он может сказать с любовью: «Александр Григорьевич, возлюбленный брат мой во Христе, не надо печатать этот материал!» А я, как главный редактор, с удовольствием показывал бы владыке спорные материалы, рассказывал бы о наших трудностях, испрашивал бы совета и благословения. То есть, отношения наши должны быть построены на христианской любви, но не на приказе и запрете.
    Церковь сейчас действует только в храме. У нас очень слабенькая православная жизнь вне храмов, — её почти не существует. Газета — это едва ли не единственный мостик между храмом и повседневностью, вот почему она так важна для епархии. Мы делаем газету для всех. Наш читатель — простой человек, но от его мнения, от его позиции зависит очень многое, — это надо понимать.
    — Но ведь православная пресса появилась только во второй половине двадцатого века. Прежде, в девятнадцатом веке, о ней даже не слышали. А может быть, и не нужно её? Жила Церковь две тысячи лет без газет и слава Богу…
    — Опять-таки я не согласен с вами. В девятнадцатом веке общество было совсем  иным, православным. Газет православных не было, это точно, но было множество замечательных журналов. Прекрасно помню, как в начале 90-х мы очищали подвал храма Воскресения Христова у Варшавского вокзала и нашли там несколько номеров издававшегося при храме журнала Всероссийского общества трезвости. Нет, была у Церкви необходимость в печатном слове, были изумительные издания. В годы православного возрождения, мы, журналисты пытались эти журналы копировать — их внешний вид, их темы, их язык, но быстро поняли, что в таком виде современная церковная пресса существовать не может: изменился народ, была утрачена вера. Нужно было начинать создавать прессу, созвучную времени.
    Однако, вы правы: православная газета нужна далеко не всем православным людям. Зачем она старикам, всю жизнь прожившим внутри церковной ограды: их молитву Бог и без газеты слышит. Газета вовсе не нужна монахам: им хватает поучений своего старца. Кому же нужна газета? Газета нужна тем людям, которые хотят осознать себя членами православного сообщества, тем, кто хочет почувствовать братский локоть, поделиться своими думами, получить дружеский совет, узнать, что творится в других городах, в других приходах. Газета объединяет своих читателей в единое православное братство.
    — Представьте себе, Александр Григорьевич, что для вас нет невозможного, что как редактор газеты вы можете творить всё, что угодно: увеличивать тираж, объём, количество сотрудников… Как тогда выглядел бы «Православный СПб»?
    — Если я однажды узнаю, что мои возможности безграничны, я в первую очередь сяду и успокоюсь. Я человек импульсивный, эмоциональный и вполне способен напороть горячку… Я бы постарался сдержать первый порыв, а потом, конечно, поехал бы к духовнику за советом. Но самое главное, нужно помнить ту заповедь, которую оставил нам апостол Павел: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною». (1 Кор. 6. 12). Мы знаем немало случаев, когда внезапно свалившееся богатство погребало под собой людей. Всему есть мера, и меру эту Господь знает. Было время, когда я активно просил помощи у сильных мира сего. Обращался, например к нашему губернатору В.И. Матвиенко. Батюшка, узнав от меня об этом, попенял мне и сказал: «Я запрещаю тебе искать помощь на стороне – Господь тебе и так все дает». И правда: нам Сам Господь помогает, а Он знает, когда и как именно нас поддержать. Тому было за 15 лет немало примеров. Вот припомнилось к слову стихотворение:

Всегда чего-нибудь нет, -
Чего-нибудь слишком много…
На все как бы есть ответ –
Но без последнего слога.

Свершится ли что - не так,
Некстати, непрочно, зыбко…
И каждый неверен знак,
В решеньи каждом – ошибка.

Змеится луна в воде,
Но лжет, золотясь, дорога…
Ущерб, перехлест везде.
А мера – только у Бога.
Зинаида Гиппиус †1945

— Александр Григорьевич, 15 лет существует газета, — сколько народу здесь перебывало… Сотрудники приходят и уходят, а вот лицо газеты, между тем, продолжает оставаться прежним. В чём тут причина? Это влияние вашей личности или газета имеет собственное «Я»?
    — Действительно, в крохотной редакции работало множество журналистов, и, в основном, это были сильные профессионалы, которые сейчас заняли достойное место в православной прессе. Я не буду их перечислять. Многие люди, зная мой горячий нрав, удивляются, что самого себя я на страницы газеты пускаю достаточно скупо. Но мне этого и не нужно. Я считал и считаю, что газета – живое существо, и если ты настоящий редактор, ты сливаешься со своим детищем. Не редактор запихивает в газету материал, а сама газета говорит: «Вот этот материал мне потребен, он полезен для читателя, он хорошо пойдёт именно на эту полосу». Как я слышу эти требования газеты, объяснить не могу. Этот слух вырабатывается с годами, с помощью Божией и по молитвам духовника. И конечно, необходимо единомыслие среди сотрудников. Если сотрудники не любят друг друга, соперничают, ссорятся, трудятся лишь ради заработка, ни в чём не соглашаются с редактором, а редактор в отместку даёт им темы, на которые им не нравится писать, то ничего хорошего из этого не выйдет. Я всё время повторяю такую мысль: редакция (да и любое православное сообщество, которое делает некое благое дело во славу Божию), есть крохотная частица монастыря. Если журналист действует по Божией воле, с уважением относится к редакционной иерархии, то и материал его несёт искорку Божиего света, тогда и польза духовная от такого труда бывает, тогда и читатель газету полюбит. Поэтому, видимо, Господь приводит сюда людей, наделённых верой в Бога и верой в пользу своего дела.
    — Александр Григорьевич, — 9 октября 2007 года вам исполняется 60… Я, от имени всех сотрудников газеты, от имени читателей, от всех, кто когда-то сотрудничал с нашей газетой, поздравляю вас с этим юбилеем и желаю вам помощи Божией в ваших трудах. Но у меня есть ещё один — последний вопрос: между прочим, никто не вечен, когда-нибудь раб Божий Александр Раков уйдёт… И что же, газета уйдёт вместе с ним?
    — Алексей, вы же сами знаете, как я переживаю: «Нет замены редактору! Никто на моё место не приходит! Газета погибнет, а ведь сколько трудов в неё вложено!» Но постепенно начинаешь осознавать: на всё воля Божия. Однажды батюшка благословил меня работать главным редактором, пока не стукнет мне 65 лет. Я тяжело вздохнул, но решил батюшкино благословение выполнить и настроился на 65 лет. И что же? На днях прихожу к батюшке, а он без какого-либо с моей стороны вопроса говорит: «Ну что, Сашенька, ещё 20 лет поредакторствуешь?» Я не знаю, шутка ли это, но с трудом представляю, как 80-летний старец (хотя в нашем роду столько не живут) будет управлять газетой. Но я знаю совершенно точно: пока жив батюшка, газета останется такой же, какая она есть.
         ЗАДАЧА
Мальчик жаловался, горько плача:
«В пять вопросов трудная задача!
Мама, я решить ее не в силах,
У меня и пальцы все в чернилах.
И в тетради места больше нету,
И число не сходится с ответом!»
«Не печалься! – мама отвечала. –
Отдохни и все начни сначала!»
Жизнь поступит с мальчиком иначе:
В тысячу вопросов даст задачу.
Пусть хоть кровью сердце обольется,
Все равно решать ее придется.
Если скажет он, что силы нету, -
То ведь жизнь потребует ответа!
Времени она оставит мало,
Чтоб решать задачу ту сначала, -
И покуда мальчик в гроб не ляжет,
«Отдохни!» ему никто не скажет.
Дмитрий Кедрин †1945

Мы — просветительская газета, и стараемся вести людей к свету Божию. Мы не боимся, по мере необходимости, давать небольшие острые материалы, и батюшка благословил нас на это. Но после выхода каждого очередного номера кто-либо из наших настоятелей непременно отказывается брать газету. Я считаю это неумным. Когда священник обижается на газету, — что ж, это его право. Но почему он считает себя вправе лишать газеты своих прихожан? Мне это непонятно. А ведь мы за 15 лет написали столько добрых слов о сотнях священников, в том числе и о том батюшке, который сейчас отказывается от газеты!.. Разве апостол Павел не призывал к разномыслию?..
Дорогие мои всечестные отцы! Это же нечестно! Это непорядочно! Это не по-православному. Вы знаете, сколько усилий стоит сделать газету? Многие из вас сами пытались выпускать приходскую газету, монастырскую городскую, и я спрашиваю теперь: где она? А мы — газета, которая существует 15 лет, которая получила признание в России и за рубежом, которую поддерживает Святейший, — так помогайте же нам, ради Бога! Поправляйте нас, советуйте нам, давайте нам интервью, пишите сами — мы протягиваем вам руку. Мы готовы понять и принять то, что вы говорите. Дорогие батюшки, мы же не враги вам! Мы — простые миряне, и конечно, мы ошибаемся, но будьте же снисходительны! Газетная работа — это очень тяжёлое послушание. Я вас смиренно прошу, всечестные отцы: помогите газете! Я не знаю, в чём тут дело, но в храмах, где свободно уходило 200 экземпляров газеты, сейчас берут не больше двадцати… А ведь газета стала лучше: об этом говорят читатели, об этом говорят интернет-рейтинги - 40 000 посетителей в месяц. Поэтому простите меня ещё раз, но я прошу бережней относиться к нашему труду. Уничтожить сделанное намного проще, чем сохранить, приумножить и передать в другие руки.
   
         ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
             «БУДЬ ЗДОРОВ ИЛИ ЗДОРОВА»
Вежливость перестала быть нормой жизни, хотя мы иногда и уступаем пожилым место в общественном — но не в платном — транспорте, пропускаем женщин вперед и здороваемся с соседями. Впрочем, нынче стало правилом, когда пожилые уступают место пожилым.

Последние мужчины —
Поэзия средь прозы, —
Ввергая в изумленье,
Еще нам дарят розы.

Не ведая корысти
И не во имя жеста
Последние мужчины
Нам уступают место.

И не застольным тостом,
А просто без причины
Нас греют добрым словом
Последние мужчины…

Чтоб снять пред нами шляпу
И уступить дорогу…
Последние мужчины
Есть в мире, слава Богу!
Людмила Щипахина

Многое, очень многое осталось в прошлом; как красиво, когда мужчина приподнимал шляпу при встрече или вступался за честь незнакомой женщины. А какие друг другу писали письма! Одно обращение: «Милостивый государь!» как песня звучит. Впрочем, должен признаться, что сам я человек плохо воспитанный: при разговоре размахиваю руками, прерываю собеседника, могу вспылить или бросить телефонную трубку. Но разговор я хочу повести об одном обычае, который сохранился при всех режимах.
Когда человек кашляет, как поступают окружающие? Верно, они стараются отойти на безопасное расстояние. А что они говорят при этом? Да ничего. А когда человек чихает? Мы, иногда хором, желаем ему: «Будь здоров!» Только недавно из присущей мне любознательности я узнал, почему мы поступаем именно так. И к вежливости это имеет весьма незначительное отношение.
Речь пойдет о страшном смертельном заболевании — бубонной чуме. От одного только слова «чума» у людей появлялось на лице выражение ужаса. Из-за малости места я не буду рассказывать об этой болезни во всех ужасающих подробностях. Черная Смерть унесла в Европе треть населения. В 1346-48 годах от нее в Западной Европе умерло 25 млн. человек. Вот как описывает это событие писатель Морис Дрюон в книге «Когда король губит Францию»: «…Чума, великая чума, пришедшая из глубин Азии, обрушила свой бич на Францию злее, чем на все прочие государства Европы. Городские улицы превратились в мертвецкие, предместья — в бойню. Целые селения опустели, и остались от них среди необработанных полей лишь хижины, брошенные на произвол судьбы…»

              ЧУМА В КЛАМСИ
Ворота с петель оборвав, в Кламси вошла чума. Здесь обгоревшие дома и мертвые во рвах. Над ними только псиный вой, вороньи крылья с синевой. И по ночам чумные жгут дома. И нет воды. Над всей округой медный гуд и плач детей, и дым… Огню на откуп отдано перебродившее вино. И только хлопья сажи вниз слетают с чёрных рам. Куда пойду? И где найду похлёбку и покой? Пока в лесу последний дуб ещё шумит листвой, пока стоит последний бук, топор не выпадет из рук.
…Они прошли по этажам, чумные. Сторонись! По кладовым, по гаражам – и прекращалась жизнь. Но с топором явился дух. И утром разыскали двух убитых у ворот. А по стране разнесся слух, что дух в Париж идёт. Семен Гудзенко †1953

Но это была не первая эпидемия. В VI веке Европа уже сталкивалась с чумой. Тогда  на борьбу со страшной заразой вступил Папа Григорий Великий Двоеслов †604. Это он ввел в обиход после чихания произносить выражение «Благослови вас Бог». Чихание является одним из симптомов чумы, а Церковь старалась защититься от Черной Смерти с помощью Божией.
Людям разных стран и континентов еще не раз приходилось сталкиваться с чумой, а так как лекарств от нее в то время не было, пожелание Папы не заболеть распространилось по всему миру. И сохранилось доныне: при чихании немцы и русские говорят  — «Будьте здоровы!», итальянцы — «феличита», англичане — «Благослови вас Бог». Такова краткая история вопроса. Апчхи!..

  ЧИХ
Ей-Богу, отродясь не знал, с чего
Желают: будь здоров или здорова —
Чихающим, и ничего такого
При кашле не слыхать ни от кого.

«Апчхи!» — «Будь здрав, богатого улова
Твоей мошне, дай Бог тебе всего,
Желаю сына — и не одного», —
И правильней не отвечать ни слова.

Я нынче слышал в лавке, будто мы
Ужасные невежи по природе,
Любезны стали со времен чумы…

Что ж, может, правду люди говорят,
И нас чума воспитывает, вроде
Как заповеди грешников плодят.
Джузеппе Джоакино Белли, Италия †1863

PS. Не могу не сказать несколько слов о самом авторе. Джузеппе Джоакино Белли (1791 -1863) говорил, что его цель поэта – создать «памятник тому, что представляет собой сегодня римское простонародье. Передать слово таким, каким оно срывается с уст римлянина повседневно, без украшательства, без какого-то ни было искажения». Его перу принадлежит 6000 стихотворений. Сонеты Белли высоко ценил «русский римлянин» Н.В.Гоголь.

               (5 ФОТО ПЛЯЖА)
           «ЗДРАВСТВУЙ, ПЛЯЖИК ПЕСЧАНЫЙ»
Ладога – огромное блюдце, наполненное когда-то чистейшей питьевой водой. Предки называли озеро – Нево. Это даже не озеро, это маленькое несолёное море площадью около 18 тысяч квадратных км и глубиной до 230 метров со множеством островов. Здесь проходила в Великую Отечественную войну Дорога Жизни длиной в 45 км, спасшая сотни тысяч ленинградцев от неминуемой смерти. И вдруг в пути нежданно и негаданно, как спирта голубое полыхание, за ближним лесом приоткрылась Ладога, да так, что захватило нам дыхание. А мы спешим, того ещё не ведая, что перед нами, добрая и гордая, стихия, обручённая с Победою, самой судьбою ставшая для города. Соединяя сказочное с былями, меня любовью одарили надолго живой воды и ветра изобилие и светлое девичье имя Ладога. Юрий Николаев

Из воды, из тумана – скользкий бок маяка…
Не болела бы рана, да она глубока.
Запах свежего стога и сухого дымка…
Отдохнула б дорога, да не может пока.
Сушняком обгорелым мы до нынешних дней
Из войны под обстрелом всё выходим по ней…
Людмила Барбас, СПб

В Санкт-Петербурге из кранов течет именно ладожская вода, правда, очищенная из-за загрязнения озера. Всего полсотни вёрст от города – и совсем другой воздух, деревья, настроение, мысли… В кустах прибрежных ветер бродит, темнеет в озере вода, на утонувшем небосводе уже проклюнулась звезда. А лес молчит, не шевелится, и надо мною на сосне сидит внимательная птица, совсем неведомая мне. Она, как я, не наглядится на эти дикие края. А может, это и не птица, а любознательность моя? Я о лесном не ведал чуде и не жалел о том ничуть, лишь в лица людям, в души людям всегда старясь заглянуть, понять их радости и слёзы до вышины, до глубины. И что мне было до березы или какой-нибудь сосны! Но убедительно и зримо я ощутил вдруг здесь, в глуши, как это всё неотделимо от человеческой души!.. Сергей Давыдов, †2001, СПб.
Середина сентября. Иду попрощаться с Ладогой. Пусто на уютном песчаном пляже, разлёгшимся длинным желтым ковром до самого дальнего мыска. Обычно здесь летом пляж превращается в курорт для «дикарей»; из удобств – только временный вагончик для любителей пива и мороженого, при полном отсутствии мусорных урн и прочих благ цивилизации. Но глобальное потепление внесло поправки в этот сезон: даже несусветная жара не смогла нагреть ладожскую воду, поэтому загорали все, а окунались - только отважные. Поэтому и шуму в деревне было намного меньше, а для дачных постояльцев это в радость.
Я люблю Ладогу в дни непогоды, когда иссиня-чёрное низкое небо покрыто тяжелым, набухшим влагой одеялом, и где-то вдали уже стреляют молнии, то поодиночке, то короткими неровными очередями, а сам звук может и не дойти до слуха – так далеко еще с треском разрываются небеса. Но скоро они окажутся над тобой, и странное ощущение охватывает тебя: хочется спрятаться и в то же время остаться на месте, стать свидетелем поразительного величия картины.
Осенний дождь тяжелыми каплями смывает следы пребывания человека у озера; только полиэтиленовые бутылки привычно раскачиваются и в такт дождевым ударам отбивают равнодушную дробь…
Безлюдным до следующего лета останется пляж; только местные рыбаки будут спускать в озеро на воду свои баркасы, да неугомонные чайки, словно стремительные истребители, не перестанут сторожить место.

Здравствуй, пляжик песчаный,
И прощай – мне пора!
Пожелай на прощанье
Мне немного добра!

Я тебе пожелал бы
Сотни маленьких ног,
Чтоб казался им палубой
Твой горячий песок!

И мои запорошены
Там песочком следы…
Пусть лежат, как картошины,
В глубине борозды.
Владимир Бейлькин

         (ФОТО КЕЛЬИ В ГОРНЕМ, ИЕРУСАЛИМ)
«ТОЛЬКО РОССИИ ПОЛОЖЕНО СТРАДАТЬ ЗА ДРУГИХ»
В книге «На милость дня» есть «былинка-воспоминание», «былинка-размышление» о «проклятом еврейском вопросе» - «Не правь эту трудную строчку». Я вспоминал своё детство в Венгрии, Польше, Львове, честно рассказывая читателю маленькие приключения маленького тогда человека. Потом, повзрослев и обретя веру, я дважды побывал на Святой Земле и так же честно поделился своими впечатлениями. Не стану пересказывать всю «былинку» - желающие смогут прочитать её сами, - а по электронной почте пришло письмо, которое я процитирую дословно.
«Александру Ракову.
Читаю ваши «былинки». Да, многое было известно вам – и из своих наблюдений, и по письмам и беседам с людьми разных сословий. Разнообразие традиций и образа жизни во всех частях света и породило разнообразных людей, но главные их отличия – не цвет кожи (как вы как-то заметили), не национальность (в чём вы убеждены), а характер и качество души.
Это люди хорошие, или плохие, или никакие. Смею это утверждать, так как прожила на свете 76 лет в кругу друзей, исколесив Советский Союз, много повидав во время войны, по работе, навещая родных и просто в экскурсионных поездках. Побывала за границей в странах, где живут люди с разным менталитетом – Европа, Азия, Австралия. Смею утверждать, что вы очень предвзято и со злостью нашли плохих людей только среди еврейской национальности. Разве не было в вашем общении русских или людей другой нации – воришек, лгунов, обманщиков, хапуг, богатых и бедных, подлецов и учёных, финансистов и прочих, кого можно было бы поставить рядом с ненавистным вам евреем по всем признакам? Почему такая злоба к братьям по вере? Ведь Бог у всех один, с разным именем, но от одного истока.
Я еврейка, мои родители с Украины. Отец – военный, дослужился до звания полковника, умер в 73 года… Наша большая семья во втором, третьем и четвёртом поколениях уже не еврейская(?! – курсив мой. –А.Р), и русский язык, как и стиль жизни продолжает лучшие традиции семьи…
Конечно, и среди наших друзей и соседей есть антисемиты, но это не мешает нам общаться – злобы нет. Дружим не кривя душой, поддерживаем друг друга в трудную минуту.
«Былинок» хватило бы на много романтических историй, но без антисемитизма и ненависти. Как же вам, брату во Христе, знающему Библию, в своих делах не стыдно уподобляться человеку с примитивным мышлением по схеме «во всём виноваты Гайдар и Чубайс»? Или это заигрывание с публикой и простой способ завоевать читателя?
К сожалению, много ещё людей, которым нравится все беды свалить на евреев и сидеть сложа руки, плевать под ноги, вместо того, чтобы приложить усилия для вклада личного а процветание нашей общей родины (со строчной буквы, - А.Р.).
Понимаю, что мои мысли не могут вам помочь сразу взглянуть на мир другими глазами, без ненависти и желания очернить рядом живущих людей другой национальности, увидеть, что и среди них есть добрые и честные труженики, верующие и атеисты, хорошие и не очень. Но это люди, которых можно и нужно уважать. Пропагандируйте мирное сосуществование. Это благородно и достойно православного человека.
Майя Шейнцвит-Антоновская».

А незадолго до этого я получил письмо от другого человека, обвиняющего меня в любви к евреям. Зная из Святых Отцов, что оправдание есть признание своей вины, я сразу встаю на вашу сторону, госпожа Шейнцвит-Антоновская, и стихами поэтов постараюсь дать достойный отпор врагам вашей нации. К слову, среди сотен «былинок» в четырех книгах (эта будет пятая, если вы читаете) она – единственная «былинка», в которой я коснулся опасной темы, чтобы разобраться в своём отношении к евреям. А на одной «былинке» популярности у читателей не заработаешь. Судя по вашему письму, даже наоборот – неприятностей не оберешься. Но это, как я сказал, к слову. Итак, в сердцах сказал поэт:

   ПРО ЕВРЕЕВ
Евреи хлеба не сеют,
Евреи в лавках торгуют,
Евреи раньше лысеют,
Евреи больше воруют.

Евреи – люди лихие,
Они солдаты плохие:
Иван воюет в окопе,
Абрам торгует в рабкопе.

Я всё это слышал с детства,
Скоро совсем постарею,
Но всё никуда не деться
От крика: «Евреи, евреи!»

Не торговавши ни разу,
Не воровавши ни разу,
Ношу в себе, как заразу,
Проклятую эту расу.

Пуля меня миновала,
Чтоб говорили нелживо:
«Евреев не убивало!
Все воротились живы!»
Борис Слуцкий †1986

                ЖИДОВКА
Прокламация и забастовка, пересылки огромной страны. В девятнадцатом стала жидовка комиссаркой гражданской войны. Ни стирать, ни рожать не умела, никакая ни мать, ни жена – лишь одно революции дело понимала и знала она. Брызжет кляксы чекистская ручка, светит месяц в морозном окне, и молчит огнестрельная штучка на оттянутом сбоку ремне. Неопрятна, как истинный гений, и бледна, как пророк взаперти, - никому никаких снисхождений никогда у неё не найти. Только мысли, подобные стали, пронизали её житиё. Все враги перед ней трепетали, и свои опасались её. Но по-своему движутся годы, возникают базар и уют, и тебе настоящего хода ни вверху, ни внизу не дают. Время всё-таки вносит поправки, и тебя ещё в тот наркомат из негласной почётной отставки с уважением вдруг пригласят. В неподкупном своём кабинете, в неприкаянной келье своей, простодушно, как малые дети, ты допрашивать станешь людей. И начальники нового духа, веселясь и по-свойски грубя, безнадёжно отсталой старухой сообща посчитают тебя. Все мы стоим того, что мы стоим, будет сделан по-скорому суд – и тебя самоё под конвоем по советской земле повезут. Не увидишь и малой поблажки, одинаков тот самый режим: проститутки, торговки, монашки окружением будут твоим. Никому не сдаваясь, однако (ни письма, ни посылочки нет!), в полутёмных дощатых бараках проживёшь ты четырнадцать лет. И старухе, совсем остролицей, сохранившей безжалостный взгляд, в подобревшее лоно столицы напоследок вернуться велят. В том районе, просторном и новом, получив как писатель жильё, в отделении нашем почтовом я стою за спиною её. И слежу, удивляясь не слишком – впечатленьями жизнь не бедна, - как свою пенсионную книжку сквозь окошко толкает она. Ярослав Смеляков †1972
         
ИМЕНА
Я не склонялся над библейской торою,
Не слушал в синагоге хитреца,
Но не менял фамилии, которая
Досталась мне от деда и отца.

Когда ж глупцы высмеивали отчество –
Отпор давал башкир иль армянин…

Не испытав на свете одиночества,
Я знал, что в этом мире не один.

И принесла решенье соломоново
Великая народная война:

Перед лицом содата и влюблённого
Равны без исключенья имена!
Марк Шехтер †1963

    РЕВЕККА МОИСЕЕВНА
Ревекка Моисеевна Лейбзон –
с бидончиком к сельпо за керосином.
Ну что там с вашим сыном,
Ревекка Моисеевна Лейбзон?

Ну как там с вашим мужем? Вы опять
всю ночь не спали, ничего не ели? –
Плетётесь еле-еле,
а ведь придётся очередь стоять.

Ревекку Моисеевну Лейбзон
никтошеньки из местных не обидит.
Никто не ненавидит
Ревекку Моисеевну Лейбзон.

Нальют и ей со всеми наравне,
не верьте разговорчикам досужим.
И – как там с вашим мужем,
и – что там с вашим сыном на войне?!

Ревекка Моисеевна Лейбзон
всё писем ждёт – поди, не постарей-ка!
И всё ж таки еврейка –
Ревекка Моисеевна Лейбзон.
Глеб Семёнов †1982, Ленинград

Да, евреи всё время чего-то боятся, хотя видимой  причины как будто и нет. Вот поэтесса Инна Львовна Лиснянская прямо пишет: «Сижу, жду погромов». А кто их собирается громить, - непонятно. У меня сосед с первого этажа, кажется, всё предусмотрел, чтобы его квартиру не взяли штурмом. Но ума не приложу, кому он нужен. И так во всём.

Я живу в предпогромные дни,
Но от них не хочу я зависеть
И пишу только оды одни,
Чтобы бедные души возвысить.

Не сочти за пугливую лесть
Самогубное предназначенье
Здесь, в Москве, где и фюреры есть,
И их люмпенское ополченье.

Я сама им свой адрес пришлю,
Пусть приходят и пусть убедятся,
Что сама себе саван я шью
С шестикрыльем златых аппликаций.
Инна Лиснянская, р.1928

Вот это и называется провокацией: когда не за что зацепиться, евреи сами придумывают опасность или обвиняют кого-то в антисемитизме…

Да, такое времечко,
Да, такие птички!
Что ж, пора, евреечка,
Собирать вещички.

А в какую сторону
Кривая поведет, -
Знать не надо ворону,
Он пепла не клюёт.
Инна Лиснянская

       Х  Х  Х  Х  Х
   «Я СЫН РУСИ С ЕЁ ГРЕХАМИ И БЛАГОДАТЯМИ ЕЁ»
 В начале 2007 года в Госдуму поступил законопрект, запрещающий упоминание в СМИ национальности правонарушителей и потерпевших. Лидер «Единой России» Борис Грызлов заявил: «Надо переходить к пониманию, что наша национальность – россияне». Другой депутат А.Самошин так прокомментировал этот законопрект: «Я не понимаю, что может быть оскорбительного в том, что СМИ называют чью-либо национальность или вероисповедание… Национальные особенности нельзя нивелировать, поскольку национальность – это один из элементов самоидентификации личности… Не существует такой национальности как россиянин. Россиянин – это не национальность, а государственная принадлежность личности. (курсив мой. – А.Р).Человек волен выбирать, к какому государству принадлежать, но он не может выбрать национальность. Я уверен, что представитель любой национальной группы гордится своей ациональностью. Потеря человеком своей национальной самоидентификации – очередной шаг к потере личности и к формированию дезорганизованного общества. Как нет человека, который не имел бы матери и отца, так нет и человека, который не имел бы национальности; а законопроект фактически отнимает её у людей. Как русский человек, я горжусь тем, что я русский. И мне не хочется, чтобы у меня отняли предмет моей гордости».
«Толковый Словарь Живого Великорусского языка» В.И. Даля:
 «РУСАК м. вообще русский человек, русачка, русская; | кто особенно
русит, хочет быть русаком, русапет шуточн. Русеть, делаться, становиться русским. Мордва вся русеет. | Становиться русым. | Русак, русский заяц, серяк, который больше и покрепче европейского, а у нас назван так для отличия от беляка; первый остается серым круглый год, второй зимою весь бел, только хребтик цветка черен. Русак лежит в степи и на пашне, беляк в лесу и в опушке. Русак, симб. камень идущий на жернова (Наумов). Русак под камнем, беляк под кустом. Русак поле любит. Русак степняк. | Русак, черноморск. самая крупная, простая сельдь. | Сукно русак, из русской шерсти, серое, крестьянское, узкое, в 5 вершков. Русачина передо мной как яра свеча загорелся! Русаковы пазанки шире, а беляковы мохнатее. Русачья шкурка. Русачиные места. Русачина вкуснее белячины, мясо. Русачиной торгуют, шкурками. Русачник, собачник, страстный охотник до русачьей травли. Русский мороз, сильный. - ветер, низовск. северный; арх. южный. - сарафан, для отличия от московского, круглого, клинчатого, закрытого (высокого) и пр. обложенный спереди в два ряда гарусной тесьмой, с пуговками посредине. Здесь русским духом пахнет, сказ. людским, человечьим. Не стерпело русское сердце, из себя вышел; в драку пошел. Русский ум - задний ум, запоздалый. Русский Бог, авось небось да как нибудь. Русский час, невесть сколько. Русское: сухо, бреди (подымайся) по самое ухо! Русское спасибо. Русская рубаха, мужская, косоворотка; женская, без ворота; противопол. польская, с воротом. С ним по-русски не сговоришь, глуп или упрям. Русским счетом, толком, понятным счетом. (Встарь писали Правда Руская; только Польша прозвала нас Россией, россиянами, российскими, по правописанию латинскому, а мы переняли это, перенесли в кирилицу свою и пишем русский). Русь ж. в знач. мир, белсвет. Совсем на руси, твер. навиду, на открытом месте, на юру. Все вывела на русь, распахнула душу, все высказала».
Кстати насчет латинского правописания неточность, по латыни Русь - Ruthenia, а Россия - это по гречески.
       
       Я – РУССКИЙ
В степи, покрытой пылью бренной,
Сидел и плакал человек.
А мимо шёл Творец Вселенной,
Остановившись, Он изрек:
«Я друг униженных и бедных,
Я всех убогих берегу,
Я знаю много слов заветных,
Я есть твой Бог. Я всё могу.
Меня печалит вид твой грустный,
Какой нуждою ты тесним?»
И человек сказал: «Я – русский»,
И Бог заплакал вместе с ним.
Николай Зиновьев           
      Х Х Х

Я русский, я русый, я рыжий.
Под солнцем рождён и возрос.
Не ночью. Не веришь? Гляди же
В волну золотистых волос.

Я русский, я рыжий, я русый.
От моря до моря ходил.
Низал я янтарные бусы,
Я звенья ковал для кадил.

Я рыжий, я русый, я русский.
Я знаю и мудрость и бред.
Иду я тропинкою узкой.
Приду – как широкий рассвет.
Константин Бальмонт †1942
     Х Х Х

Я – русская. Боль или радость
От этого дара судьбы?
Я – спелых колосьев усталость
И песни казачьей гульбы.

Но не разорвать потаённых
Сетей вековечной тоски,
Я – камень церквей затворённых,
Я – нежить могил осквернённых
И цепь на запястье руки.

Мной русская ненависть правит,
И памятью предков, сквозь сны,
Души моей боль не оставит,
И русскую истину славит
Мой голос под солнцем Войны.
Марина Струкова, р.1975
        Х Х Х

Мне Русь была не словом спора!
Мне Русь была – судья и мать!
И мне ль российского простора
И русской доли не понять.
Пропетой чуткими мехами
в одно дыхание моё!
Я сын Руси с её грехами
И благодатями её!

Но нет отчаянью предела,
И боль утрат не пережить!
Я ж не умею жить без дела,
Без веры не умею жить!

Без перегибов, перехлёстов,
Без вёрст, расхлёстанных в пыли!
Я слишком русский, чтобы просто
Кормиться благами земли!

Знать, головою неповинной
По эшафоту простучать!
Я ж не умею вполовину
Ни говорить и ни молчать!

Земля родная! Ради Бога,
Храни меня теперь и впредь!
Чтоб мне по глупости до срока
Впустую не пергореть!
Леонид Бородин
    Х Х Х

         СУД
Мне нынче снился сон ужасный:
В козлами блеющей болотине
Судили Минина с Пожарским
Поляки за измену Родине.

Читали: «Дележу России
Мешать пытались вероломно…»
Постановили: «На осине
Повесить. Дёшево и скромно!»

Судья в хитоне чёрном крякал,
Защита ересь городила…
И, с точки зрения поляков,
Всё очень верно выходило.
Александр Шишенков, Нижегородская обл.
              Х Х Х

       РУССКИЙ ВКУС
Нам, русским, квелость незнакома,
У нас издревле вкус такой:
Весна – с капелью, с ливнем, с громом,
Зима – с морозом и пургой.

Брататься – радости и беды
Делить жестоко на двоих,
А воевать – так до победы,
До смерти недругов своих!
Валентин Сорокин
       Х Х Х 

     РУССКАЯ УЛЫБКА
Как душепотрясающую скрипку,
Как звёздной ночью трели соловья,
Люблю простую русскую улыбку,
Зовущую в счастливые края,
Ласкающую светлым обещаньем,
Дарующую солнечный простор,
Таящую и радость, и страданье,
И тот доброжелательный задор,
Который весь пронизан обаяньем.

Улыбка русская чиста и простодушна,
Слегка лукава и всегда светла.
Мягка, как воск, как буря – непослушна
Кривым дорогам и веленью зла.

Пусть сам я часто совершал ошибки
И мной не раз овладевала мгла,
Склоняю голову пред русскою улыбкой,
Пред этим морем света и тепла.
Рюрик Ивнев †1981
    Х Х Х

Я – русский. По крови и духу.
Я с детства с бедою знаком.
Терплю голодуху-разруху,
Глотая удушливый ком.

Скажите мне: в чём я повинен?
Вину я свою искуплю!
Неужто за то, что доныне
Родимые дали люблю?

Я – русский по духу и крови.
Поэтому вечный вопрос
(Что завтрашний день мне готовит?)
По жизни без устали нёс.

Я – русский. И этого хватит,
Чтоб вкалывать и молчать
И жить на позорной зарплате,
И ту не всегда получать.

Россия! Ты слышишь, Россия!
Мне горек Отечества дым –
Дороги побед и безсилья
Проходят по жилам моим…
Владислав Золотарёв
    Х Х Х


То ли с Запада армады грядут,
То ли с Юга азиатчина кра’дется,
Обступают, осаждают, пройдут…
Всё пройдёт, а Россия останется.

И Америка потопа хлебнёт,
И Европа жгучим пеплом подавится,
А нам пламя мятежей – словно мёд.
Всё пройдёт, а Россия останется.

Белый бинт, с кровью смешанный йод.
Пьяный ветер по руинам шатается,
Он в полнеба алый флаг разовьёт.
Всё пройдёт, а Россия останется.
Марина Струкова
    Х Х Х

Немцам – мощь. Французам – вдохновенье.
Итальянцам – сладостное пенье.
Иудеям – ловкость по уму.
Тяжкий и прекрасный дар терпенья
Дал Господь народу моему.
Под тяжелым вражеским ударом
Мы почти склонялись до земли,
Но опять спасались этим даром,
Снова поднимались из пыли.
Снова ищем мы свою дорогу,
На пути не видя ничего.
Надо каждый день молиться Богу:
«Не оставь народа своего!»
  Владимир Костров
         Х Х Х

И что удивительно: только России не велено
любить свои песни, свою первозданную речь.
Потом попрекают: мол, столько святого потеряно!
Меня поражает, что столько сумели сберечь.

И что удивительно: только России положено
страдать за других, умирать за других и скорбеть.
Посмотришь на глобус: где наших людей ни положено.
А все недовольны: мол, надо, чтоб так же и впредь.

И что удивительно: недруг в предчувствии мается.
Мол, Русь поднимается. Объединяется Русь!
Меня поражает, но Русь моя, впрямь, поднимается,
А с нею, безсмертной, неужто я не поднимусь?!
Надежда Мирошниченко, Сыктывкар

В Московской Патриархии слово «россиянин» считают искусственным.Глава ОВЦС МП митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл пояснил: «Слово «россиянин – это искусственное слово. В английском языке существует только одно слово (русские – russians), как мы знаем, и все пользуются этим словом – и русские этнические, и русские по культуре, и россияне по паспорту, и на английском языке никого не смущает наличие этого слова. Почему в нашей культуре кого-то смущает это одно слово? До недавнего времени, когда мы говорили «русские», мы всегда подразумевали всех наших людей, людей разных национальностей, но говорящих по-русски и живущих в атмосфере русской культуры, вопитанных русской культурой. Речь идёт не об этнически русских людях, а о многонациональной России».
 На мой взгляд, вопрос остаётся открытым.
 
   Я - РОССИЯНИН
Не русский я, но россиянин. Ныне
Я говорю, свободен и силён:
Я рос, как дуб зелёный на вершине,
Водою рек российских напоён.

Своею жизнью я гордиться вправе –
Нам с русскими одна судьба дана.
Четыре века в подвиге и славе
Сплелись корнями наши племена…

С башкиром русский – спутники в дороге,
Застольники – коль брага на столе,
Соратники – по воинской тревоге,
Навеки сомогильники – в земле.

И полюбил я силу в человеке,
И научился радость в жизни брать.
За это всё, за это всё – навеки
Тебе я благодарен, русский брат.

Ты вкус дал хлебу моему и воду
Моих степей в живую обратил,
Ты мой народ, для радости народа,
С народами другими породнил.

Не русский я, но россиянин. Зваться
Так навсегда, душа моя, гордись!
Десятку жизней может поравняться
Моей судьбы единственная жизнь.
Мустай Карим, р.1919
      
   «ВЫ НЕ АВТООТВЕТЧИК? А КТО ВЫ ТОГДА?»
Это случилось в те неправдоподобно прекрасные времена, когда я носил густую шапку волос, розовые очки и был непоколебимо уверен, что стану дипломатом. Непременно выдающимся. Пришло время поступления в Университет. У стенда с информацией о потоках, консультациях и экзаменах столкнулся с парнем явно деревенского склада. Круглое улыбающееся лицо с россыпью веснушек и смешное для ленинградца оканье выдавало в нём выходца из соседней вологодчины. Мы познакомились; звали его Павел, но язык не поворачивался обращаться к нему столь солидно, и я звал его Пашей. Да он и не возражал – Паша так Паша.
Пошли на Невский, Паша всё крутил головой в разные стороны –  столько вокруг интересного! «Слушай, Паша, а девушка у тебя есть?» - без предисловий спросил я коллегу-абитуриента. Он вдруг смутился и покраснел так, что безчисленные веснушки стали походить на созвездия Млечного Пути. Да и у меня дело до знакомства с прекрасным полом пока не дошло. Весь расчёт на учёбу: на гуманитарном девушек всегда больше парней.
- Слушай, Саня, а сколько сейчас времени? – вдруг всполошился Паша. Часов у меня не было.
- Да ты зайди в будку, набери 09, тебе и ответят, - бездумно сказал я, не представляя последствий. Паша послушался совета.
Минут через десять он вылез из душной кабинки и спросил: «А как мне с ней познакомиться?» От волнения его веснушки то разбегались, то вновь собирались вместе.
- С кем познакомиться? – не понял я.
- Да голос у девушки, время которая мне ответила, очень понравился, - честно признался знакомый.
- У какой-такой девушки тебе понравился голос? – уже со смехом вопросил я. – Да это же автоответчик, садовая твоя голова, никакой девушки там и в помине нет. Записали на магнитофон фразы и крутят автоматом при наборе номера.
    
       АВТООТВЕТЧИК
Вы не автоответчик? А кто вы тогда?
Отвечайте же! Отвечайте!
Ах, какая немыслимая пустота
Между нами – с печатью молчанья.
Ах, какая несвойственная естеству
Зачеканенность слова и тона.
Сдвиг времён – с тех копеечек двух
До новейшей чеканки жетона.
Автомат не ответит за смех,
За издёвку, за приступ печали,
За несчастно ушедший успех.
Это я, я за всё отвечаю.
Не видать измененья в лице…
И словам прозвучать не к месту.
Срыв на том, на другом конце
И дыханья, и слова, и жеста.
Павел Владыкин

- Не шути так, - чуть не обиделся он, - слышал я, как она заволновалась, когда я её имя спросил. – Хочу с ней встретиться. Пойду договорюсь о свидании, - и Паша вернулся в духоту стеклянной будки.
Решив опозорить деревню до конца, я устроился на скамейке, зная, что разговор будет коротким. Но проходили минуты, солнце поднимало круглую голову, а Паша всё не возвращался. Я съел две порции мороженого и издали глядел, как он возбуждённо крутит и крутит телефонный диск. Решив, что минут через несколько поеду домой заниматься, я стал разглядывать прохожих. Палило нещадно, и комедия с девушкой начала надоедать. Я уже собирался уходить, как появился мокрый от пота Паша и весело доложил: «Договорились на сегодняшний вечер на Стрелке». Я выпучил от удивления глаза, но было видно, что Паша вовсе не шутил. «А можно я на секунду гляну на вашу встречу?» - попросил я, всё же думая, что «деревня» тоже хочет подшутить надо мной в отместку.
- Приходи, - радушно пригласил Паша, - может, вместе в кафе сходим.
В восемь вечера мы стояли в ожидании встречи; я – с печоринской иронией на устах, Паша – с заметным волнением от неопытности. Через 15 минут появилась Она, стройная, красивая, в ситцевом платьице с оборочками.
- Здравствуйте, мальчики. Вы меня поджидаете? – Она взглянула на двух молодцов и безошибочно выбрала Пашу. – Это вы мне звонили? Вас Пашей зовут? А меня Олей. Куда пойдём?
Пробормотав причину, я скоренько удалился со стальным выражением лица. «Это же автоответчик! Он не может разговаривать – это технически невозможно!» - убеждал я себя, не веря происходящему.
Потом наступила пора экзаменов, и я про Пашу забыл. А встретились мы уже на собрании, на котором оглашали фамилии поступивших. Мы оба оказались в списке счастливчиков.
- Ну, как там Оля поживает? – спросил я, когда первая радость ненадолго отошла. – Нормально. На днях мы ездили с ней в Петергоф. Теперь собираемся Царское Село посетить. Присоединяйся, если хочешь.
Но мне тоже хотелось познакомиться с какой-нибудь симпатичной девушкой и прогуливаться с ней в белые ночи по набережным родного города. Под вечер зашёл я в неприметную телефонную будку на задворках, чтобы не мешали, и начал вертеть диск.

          ПОГОВОРИЛИ
«Время» на диске набрал я чуть свет:
«Марье Петровне – поклон и привет!
Как вам живётся? Надеюсь, не худо?
- «Восемь часов четыре минуты».

Звякнул попозже: «Вы, Марья Петровна,
очень устали уже, безусловно!
Что же на смену вам не идут?»
- «Девять часов девятнадцать минут».

Снова звоню: «Вы, считая минутки,
спать не ложились которые сутки.
Вздре’мнули бы, Марья Петровна!»
- «Десять часов. Ровно».
Сергей Погорельский

На третьем курсе Паша с Олей поженились, потом, я слышал, у них родился ребёнок; потом, что они уехали работать за границу: Паша стал дипломатом. А вскоре, вместе исчезновением двухкопеечных монет и жетонов, ушёл в прошлое и способ определения времени с помощью телефонов-автоматов.
У меня тоже появилась девушка, но мы познакомились, как обычно, в  безконечно длинном университетском коридоре филфака. Я давно бы забыл про эту историю, но как только в толпе попадается веснушчатая физиономия, в памяти всплывает абитуриент Паша и девушка Оля из телефона-автомата…
Такие чудеса только в юности и происходят.

           «КАК ЛИЦА ЖЕНЩИН В ЦЕРКВИ ХОРОШЕЮТ!»
На Конгрессе православных СМИ я рассказал м.Евфросинии (Седовой), редактору рижской газеты «Виноградная лоза», о своей тёте, проживающей в Латвии. Рассказ мой понравился, и корреспондент газеты вскоре поехала в г.Резекне ради встречи с Марией Петровной Сироткиной. Александр РАКОВ.

Эту прихожанку нашего храма Рождества Пресвятой Богородицы я приметила давно. Она бывает на службах нечасто, но всякий раз обращает на себя внимание моложавостью и благородной красотой, которая с годами не превратилась в руины, а лишь обезцветилась. Женщина, несмотря на явно преклонный возраст, выглядит просто замечательно. Как-то  раз подумалось: «Вот бы и мне до старости так сохраниться…»
   Мы знаем, что Господь не только Сам  видит любого из нас до малейшего движения мысли, но и каждого с годами ставит перед миром – лицом к лицу, словно говоря: «Имеющий глаза да увидит тебя». И  лицо человека с возрастом начинает отражать его душу. Никакая косметика, никакой грим не спрячут печать жестокости на челе, под прищуром глаз не скрыть завистливый взор, гневливость не замаскируешь фальшивой кротостью... Наше лицо – главный свидетель всей нашей жизни.

Как лица женщин в церкви хорошеют!
Льёт свет на них высокий потолок;
На лист похож касающийся шеи
Повязанный косынки уголок.

Они стряхнули праздное, пустое –
Тщеславья пыль, обыденности след;
На них печать традиций и устоев
Лишь оттеняет женственности свет.

И не они ли – малые мессии,
Что, ничего не ведая о том,
Несут сквозь время суть самой России
В её значенье подлинном, святом?

Быть иль не быть – вопрос издревле главный.
Но не поглотит разума разлад,
Пока под сводом церкви православной
Молящиеся женщины стоят.
Надежда Веселовская
 
А как прошла свой путь эта седовласая женщина, если до глубокой старости сохранила благородство черт и красоту? Я бы, конечно, не узнала ее истории, если бы не случай. Как-то раз мне позвонила знакомая верующая — коллега по профессии — и предложила написать о некой резекненке Марии Петровне Сироткиной, прожившей долгую достойную жизнь. Я согласилась, и в назначенный час явилась к Сироткиной домой. Мне открыла дверь… та самая пожилая женщина, из храма.
 Мария Петровна Сироткина (девичья фамилия Соловьёва) родом с Урала. Выросла в крестьянской верующей многодетной семье и была третьим ребенком. С раннего детства остались, как куски страниц обгоревшей книги, обрывки горьких воспоминаний о том, как их семью «загоняли» в коммуну, потом в артель, в колхоз, и забирали из хозяйства все стоящее: скотину, вещи, еду, посуду… Мама успела спрятать швейную машинку. Машинки имелись почти в каждой семье, и везде их в одночасье лишились. Отобранное власти заперли на складе, где и оставили ржаветь на десятилетия. Под склад использовали храм Божий, который закрыли в 20-е годы, выбросив иконы  и разогнав прихожан.
 С детских лет Марии нравилось учиться и жить в сельской местности. Она замирала от восторга, видя, как колышется на полях пшеница, как ловко замеряет землю колхозный агроном, и тоже мечтала стать агрономом. Но сельхозтехникум был далеко. Поэтому после семилетки отец устроил дочку в среднюю школу. Кстати, из семерых детей Мария одна получила образование. Может, потому что больше других рвалась к знаниям?..
 На Урале в ту пору не хватало учителей начальных классов. Марии, выпускнице средней школы, предложили работу в школе. С детьми работать оказалось интересно, а то, что не хватало знаний, не беда — помогали коллеги. Однако со временем она поступила учиться заочно в педагогический техникум. Вскоре старательную девушку избрали вторым секретарем райкома комсомола. Комсомольские работники в годы войны не сидели по кабинетам, а были с молодежью. Мария ездила по колхозам и старалась сплотить ребят. И они вместе старались приблизить святой час Победы.
Когда закончилась Великая Отечественная, стали возвращаться домой воины. Среди демобилизованных уральцев был молодой солдат Леня Сироткин, ставший мужем Марии. Через год в семье родился мальчик. Молодая мама успевала и малыша растить, и работать в школе, и учиться.
 Как известно, стоит человеку отойти от Бога, в его душе образуется пустота, которую невозможно заполнить ничем. Люди переживали порой трудности, которых могло не быть, живи человек с Создателем… В советские времена люди забыли, что «счастье Божие внутри нас» и что уходить нужно, только если тебя гонят. Но многие люди, в поисках лучшей доли, срывались с насиженных мест, хотя дома, как известно, и стены помогают. Сироткины поехали в Свердловск вместе с семьёй сестры Леонида. Мария устроилась работать в школу, Леонид — на военный завод. В отделе кадров он заполнил анкету, в которой пришлось указать, что отец с семьей был раскулачен и сослан на север, работал в рудниках и расстрелян. А кого расстреливали? Ясно же: врагов народа. В отделе кадров вчитались в анкету нового работника и заявили: «Нам кулацкие дети не нужны. Чтобы в течение суток твоей семьи не было в городе».
 Спустя годы отца Лени, сосланного только за то, что имел в хозяйстве молотилку, и позже за добросовестную работу в годы «ежовщины» расстрелянного, реабилитировали. А пока Леня жил с клеймом сына врага народа.
Сироткины наскоро упаковали вещи и уехали в Ригу, к другой родне. В Латвии, к счастью, «позорным» родством с «кулаком» не озаботились. Леониду, по профессии инженеру, предложили работу в Екабпилсе. Мария стала учительствовать. В Латвии в их семье родилась дочка. Спустя время, в связи с предложенной Леониду работой, они обосновались в Резекне.
 Грамотных людей после войны не хватало. И молодой учительнице предложили стать директором дома престарелых и инвалидов. Согласившись на эту должность, она и не предполагала, что выбирает себе дело на долгих тридцать лет. Дом престарелых и инвалидов в то время размещался в нескольких старых домах-развалюхах. В народе его пренебрежительно называли «богадельней», не связывая, впрочем, с Господом. В «богадельне» не было даже колодца, воду для питья и хозяйственных нужд брали из ближайшей канавы. Люди жили по 10-15 человек в комнате — все одинокие, старенькие, хватившие лиха.
 В 1958 году для дома престарелых построили новый пансионат. Жители пансионата стали новоселами под Рождество. Переезжали со слезами: «Праздник, нам в костел надо идти, а вы затеяли переезд…» Но всё же договорились. Новый пансионат был просторный, трехэтажный, с комнатами на два-три человека, библиотекой, залами для отдыха и лечебной физкультуры, лифтом. И ни у кого уже не поворачивался язык назвать его «богадельней». И если в старом помещении еле-еле хватало места для ста человек, то в новом свободно разместились более трехсот. Разросшееся хозяйство требовало много рабочих рук, и со временем обслуживающий персонал насчитывал сто человек. С годами пансионат приобрел приметы хорошей семьи: здесь возникли настоящие душевные отношения: всех поздравляли с днем рождения и навещали, когда болел, для каждого находилось доброе слово, когда уходил… Пансионерам, которые могли и хотели работать, директор находила заказы на предприятиях: кто-то плел сеточки, кто-то мастерил бытовые мелочи, зарабатывая деньги лично для себя.
 Ещё одной отдушиной для обитателей пансионата стала комната молитв. В Бога верили все. Но проверяющие запрещали держать в комнатах молитвословы. И когда ожидалась очередная комиссия, директор просила убрать духовные книги подальше от чужих глаз. Сама она, будучи верующей, храм не посещала, иначе лишилась бы работы. В памяти горожан был случай, когда руководителя предприятия  уволили с работы только за то, что он зашел в церковь проститься со своим отцом после отпевания.
 Так прошла вереница лет ежедневного труда, о которых Мария Петровна говорит скупо: «Было очень трудно». Но весь коллектив трудился на совесть. Летом, в сенокос, когда заготавливали сено для матрацев лежачих больных, все приходили со своими домочадцами. Семьи помогали безвозмездно, потому что тоже воспринимали пансионат частью своей жизни.

Дом-интернат для престарелых,
В ночном саду, в сугробах белых,
Со вздохом-стоном за дверьми
Укрывшихся от одиночеств,
От злых соседей, их пророчеств,
Или оставленных детьми.

Дом-интернат воспоминаний,
Дом невесёлых ожиданий
По воскресеньям редких встреч,
Где всем – посильная работа,
Дом с личной кружкой для компота.
И всё же не об этом речь.

Дом-интернат для всех скорбящих,
Болящих, по ночам не спящих,
Молящих: «Хоть бы ветер стих!»
Всех тех, чьё горе не избудешь, -
Их нет, коль ты о них забудешь.
Они с тобой, коль помнишь их.
Галина Новицкая

Слава Богу, обошло Марию Петровну искушение стать грозой пансионата. Иначе не ходили бы к ней его жильцы открыть душу. Сироткина понимала: раз человек пришел, значит, ему нужно участие, нужно выговориться. Никого не осекала, не старалась поскорее выпроводить за порог, хоть забот по хозяйству у директора — без меры, и каждый час дорог. Всю жизнь она, воспитанная верующей мамой, испытывала потребность отдавать. Поэтому отдавала и помогала, ничего не ожидая взамен.
 В судьбе любого из нас не обходится без тяжелых потерь. Для Марии Петровны Сироткиной большим горем стала смерть двадцать лет назад мужа и совсем недавно — сына. В последние годы она жила в Риге в семье дочери. А тут решила переехать к сыну Владимиру. Вернулась в Резекне. А через сутки Владимир, казалось, здоровый цветущий человек, внезапно умер на пороге своей квартиры. На глазах у матери. Ей очень тяжело переносить потерю сына. Но рядом – хорошая невестка, внуки, правнуки. И, главное, рядом — Господь, к Которому она обращается в своих молитвах и чувствует, что получает утешение. Эта помощь свыше и родные люди рядом дают ей силы мужественно переносить беду.(Не могу не сказать слова о горе Марии Петровне: с Володей мы почти ровесники, провели детство, были дружны и взрослыми. Его смерть стала тяжелейшим ударом для моей тёти. Но с каким мужеством она перенесла утрату сына! Для матери её дитя – навсегда остаётся ребёнком и в 18, и в 40, и в 60 лет. Я не знаю поэмы лучше той, которую написал Павел Антокольский после гибели сына на войне. Но разве это важно – где и как; страшно матери пережить сына, которого она родила и вырастила, и доживать старость без него… – А.Р.).
       
ИЗ ПОЭМЫ «СЫН», 10-я ГЛАВА
Прощай, моё солнце. Прощай, моя совесть.
Прощай, моя молодость, милый сыночек.
Пусть этим прощаньем окончится повесть
О самой глухой из глухих одиночек.

Ты в ней остаёшься. Один. Отрешённый
От света и воздуха. В муке последней.
Никем не рассказанный. Не воскрешённый.
На веки веков восемнадцатилетний.

О, как далеки между нами дороги,
Идущие через столетья и через
Прибрежные те травяные отроги,
Где сломанный череп пылится, ощерясь.

Прощай. Поезда не приходят оттуда.
Прощай.Самолёты туда не летают.
Прощай. Никакого не сбудется чуда.
А сны только снятся нам. Снятся и тают.

Мне снится, что ты ещё малый ребёнок,
И счастлив, и ножками топчешь босыми
Ту землю, где столько лежит погребённых.

На этом кончается повесть о сыне.
Павел Антокольский †1978
 
     Сейчас Марии Петровне Сироткиной — 86 лет. Совсем седая, строгая, подтянутая, она похожа на школьную учительницу. Так, может, нас не столько горе старит, сколько отрыв от Бога и, как следствие, — недоданные людям тепло и участие?.. Кто знает…
                Алла Тихомирова
«Православный Санкт-Петербург», №4, 2007

       «И ОТКРЫВАЮ ВНОВЬ ТЕТРАДЬ СВОЮ…»
29 сентября на 84-м году ушла в жизнь вечную лучшая поэтесса Ленинграда - Санкт-Петербурга Надежда Михайловна Полякова, ушла за два дня до своего тезоименитства – памяти мцц.Веры, Надежды, Любови и матери их Софии – у Бога случайностей не бывает.

  ПРАЗДНИЧНАЯ НОЧЬ
Неужели я так стара,
Не по силам Сизифов камень?
Поднимаюсь из-за стола,
Опираясь на стол руками.

А была быстра и легка,
И уверена, и спокойна.
За моею спиной века,
Где любовь, потери и войны.

За окном не стихает пальба –
Рвут петарды, пускают ракеты…
Что ж на плечи давит судьба
Искажённой злобой планете?

Может, надо мне петь, плясать,
Топать, хлопать, махать руками.
И на гору тащить опять
Непосильный Сизифов камень?
Книга «Эхо», 2004

Мы ни разу не встретились с глазу на глаз, но года два назад я решился и набрал номер её телефона. С тех пор мы с ней нечасто перезванивались. Я собрал все книги стихов Надежды Михайловны и был потрясён её божественным даром. Я жаловался поэтессе на то, что в Союзе писателей не понимают и не принимают жанр моих «былинок», а она, после того как прочитала мои книги, резко произнесла: «Не слушайте никого и продолжайте писать». За несколько месяцев до кончины мы успели опубликовать в «Православном Санкт-Петербурге» (№2, 2007) интервью с Надеждой Михайловной. Она очень страдала от одиночества.

Всю жизнь хотела я иметь семью,
Теперь об этом вспоминать не смею…
И открываю вновь тетрадь свою,
Что стала всем, даже семьёй моею…

Почти никто не навещал, а звонили собратья по перу еще реже. Но одиночество – плата за великий талант. Ночь прядёт упрямо жёсткую строку. Помоги мне, мама, одолеть тоску. Сделать это чудо можешь ты одна, ведь тебе оттуда жизнь моя видна на пустой планете века моего… Никого на свете… Никого… Завистники подбрасывали под дверь её квартиры изрезанные книжки стихов с выколотыми на фотографии глазами. Конечно, одиноко живущей пожилой женщине было больно. Несколько десятилетий стихи Поляковой печатались в стране и за рубежом. До последнего дня она лежа работала над последней книгой.
   
    КНИЖКИ ПРОШЛЫХ ЛЕТ
Мне в руки спрыгивают с полки,
Устроив пыльную пургу,
Былых известностей осколки,
Которых склеить не могу.

Проходит всё на белом свете
И изменяется сполна:
Бледнеют в книжках строчки эти,
Теряют звонкость имена…

А я в них что-то находила,
Искала золотую нить.
Была строка необходима,
Как будто помогала жить.

Но не пойму, что это было,
Что разум затмевало сплошь?
Меня ли время изменило,
Или всплыла чужая ложь?

Но даже и это – признание её таланта в уродливой форме - завистников и прихвостней от литературы. Были и телефонные звонки с угрозами физической расправы. Могли ли они испугать женщину, стойко переносящую болезнь, прошедшую с боями Великую Отечественную войну? Вряд ли. Но настроение от этого они не улучшали, а жаловаться Надежда Михайловна не любила.
 
   МОЛИТВА
Укрепи мой дух,
Исцели мою плоть, -
Я прошу Тебя,
Всемогущий Господь.
Дай мне сил одолеть
Вереницу бед,
Здравый смысл сохранить
До скончанья лет,
Чтоб могла отличить
Я добро от зла,
Чтоб к друзьям и врагам
Справедливой была.
При чужой беде
Быть не дай в стороне
От того, кому
Тяжелей, чем мне.
Остальное, Господь,
Ты мне дал сполна:
Проникать в века,
Где седа старина.
И послушны слова,
И прозрачна речь,
Чтоб живой строкой
На бумагу лечь.

…За окнами лил проливной осенний дождь. В зале крематория собралось человек тридцать. Гроб завален цветами, а лицо Надежды Михайловны выражало тот долгожданный покой, которого так не хватало ей в жизни. Одного я в жизни хотела, век живя впопыхах, спеша, чтоб моё отдохнуло тело и свободной стала душа. Красиво выступали собратья по поэтическому цеху, читали её стихи, вспоминали доброе; мне показалось, что покойница внимательно слушала так нужные ей в последние годы жизни слова, которых она дождалась только за гробом. Я даже уверен, что слышала…
После панихиды батюшка стал покрывать покойную погребальным покрывалом. Когда он накрыл лицо поэтессы, раздался сильнейший удар грома. А когда мы вышли из скорбного здания, прямо над ним расцвела радуга – Господь показал нам радостный переход страдалицы в Свои обители.
   
НЕ ХОРОНИТЕ ЗАЖИВО
Не хороните заживо меня,
Не забивайте гвозди в крышку гроба.
И даже тем, кем правит зависть, злоба,
Не погасить сияющего дня.

Так свет моей души не погасить
Вам никаким тончайшим ухищреньем.
И если я заземлена мгновеньем,
То в вечность из него уходит нить.

Нелёгок путь. Но каждому идти
Своим путём назначено от века.
Кому какой отпущен срок?
Ответа
Всем мудрецам на свете не найти.
Надежда Полякова, †2007, СПб

Я буду молиться о упокоении вашей души, Надежда Михайловна…

          «ПУТЬ ОДИН – ОТ ГОЛГОФЫ ДО ВОЗНЕСЕНИЯ»
И сразу о другой, трагической судьбе православной поэтессы – Наталии Ивановны Карповой. Я часто встречал её стихи в старых литературных журналах Ленинграда. Несмотря на мои попытки узнать о своей со-временнице, удалось немного. Она была убита в центре Санкт-Петербурга в раннее воскресное утро 5 февраля 1995 года, в день поминовения Новомучеников Российских, недалеко от Спасо-Преображенского собора, куда направлялась на службу. Над ней долго и мучительно издевались. Убийцы до сих пор не найдены.
Наталия Ивановна Карпова родилась в Ленинграде 15 июля 1940 года, закончила Ленинградский институт культуры и аспирантуру, защитила кандидатскую диссертацию по педагогике. Она была очень добрым и отзывчивым человеком, тихо и глубоко верила в Бога, много молилась и писала прекрасные стихи. Первая подборка была опубликована в альманахе «Молодой Ленинград» в 1965 году.
Она мечтала дожить до того времени, когда в стране прекратятся распри, когда можно будет радостно сказать: «Слава Богу! Наконец-то!»
В моих «былинках» вы сможете встретиться с творчеством прекрасной поэтессы. И в память о Наталии Карповой хочется привести небольшую подборку её стихов из последнего цикла, названного «Стихи покаянные». Предчувствуя свою гибель, поэтесса прощается с близкими…

Помысел примешь приятный, духовный,
Душу ласкающий… Сблизишься с ним
И не поймёшь, что бесовский, греховный
Помысел правит сознаньем твоимю

В помыслах кружишься денно и нощно.
Враг и расчётлив, и алчен, и подл.
В омут порочный толкает нарочно
И получает желаемый плод.

Господи! Я оступаюсь и плачу,
Бедствую в стенах бетонных пустынь.
Алчет палач на большую удачу.
Боже, десницы Твоей не отринь!
      
*  *  *

О том, что времена последние – немало свидетельств.
Но прежде конца – покаяния у Бога проси.
Мы дети безвременья? – Нет, все мы Божии дети.
Какое тяжёлое бремя придётся нести!

Терпеть искушенья и скорби,
Терпеть и молчать.
Появится скоро
Антихристова печать.

Тревожно сегодня.
А завтра – погибель грядёт.
Но милость Господня
По Воле Господней спасёт.

*  *  *

Сознавая немощь свою, прошу,
Помоги мне, Господи, свою волю
Отсекать, сжигать, как бикфордов шнур,
И творить Твою. Ведь уста глаголят
От избытка сердца. Когда молюсь,
Понимаю, жизнь прошла – в преисподней.
Трепещу, и Воли Твоей боюсь,
Трепещу – и милости жду Господней.

*  *  *

Путь один – от Голгофы до Вознесения.
Гнёмся под тяжестью своего креста.
И падаем, и в нас бросают каменья
За исповедание Иисуса Христа.

Путь один. Сулящий лишь испытания.
Но в нём – всё – и соль, и суть.
Жизнь человека – великая тайна.
Опасных помыслов рассыпана ртуть.

Отдал Бог за наше спасенье
На распятие плоть Свою.
Путь один – от Голгофы до Вознесения.
«Помяни мя, Господи…!» -
            вместе с разбойником вопию.

*  *  *

ПАМЯТИ НАТАЛИИ КАРПОВОЙ
Как по клавишам – по строчкам
Лёгкой пястью пробежала
И крест-накрест узелочком
Нас до гробушка связала.
Шевельнула ясной бровью,
Что-то там проворковала,
А потом взяла – и кровью,
Страшной кровью нас связала.
В этой сутолоке бытной,
Посреди пустот опасных,
Мы не стали силой слитной,
Ратью гласных и согласных.
Мы забыли – работяги
Поэтического цеха –
Высоту небесной тяги
И всесильный голос эха.
Стихотворцы, стихотворцы,
Мы же все единоверцы,
Не пришельцы, не заморцы,
И одна заноза в сердце.
Александр Крестинский

Упокой, Господи, рабу Твою
убиенную Наталию
Ах, квартирка у Натальи вся в цветах!
И судьба её – завидный звукоряд,
И всегда она с улыбкой на устах,
И ладошечки, как пташечки, парят.

Оттого у ней щебечут все дела,
И всегда она в довольстве и добре…
Как же это
              ночь январская дала
На заре её
заре-
зать
на дворе?!..

Ах, могилка у Натальи вся в цветах,
В зацелованной морозом красоте…
Где с младенческой улыбкой на устах
Навсегда она застыла на кресте…
Прот.Андрей Логвинов, Косторома
     *  *  *
Сочинения Наталии Карповой: «Колодец», Л.,1976; «Совпадения», М.,1980; «Мой город», Л.,1981; «Трамвайный перекрёсток», Л.,1986; «Краски дня», Л.,1988; «Над тёмной водою канала», СПб,1994; «Разлук и встреч печаль и радость…», СПб,1996. 

      Наталию Ивановну Карпову хоронили в день гибели Пушкина.
   
«ДАРОМ ВЕЛИКОЙ МИЛОСТИ ЗНАЕМ ВОСТОРГ ГОРЕНИЯ»
… А я всё вслушиваюсь и вслушиваюсь в глубину себя, чтобы понять изменения, которые должны произойти после шестидесяти. И кроме уже привычного шума в голове, ничего сказать не могу. И всё равно – что-то происходит со мной внутри. Наверное, я еще не осознал перемены, нисходящей с высоты души. Конечно, плоть не даёт покоя, хотя пора бы угомониться, но отсвет приближающейся вечности уже заметен, хотя я стараюсь ни о чём не жалеть. Но это вряд ли…

О лучшее время, где ведаю счастье,
Когда, не взрываясь уже, а стираясь,
Всё меньше мешают мне плотские страсти
Быть с Богом и Небом. Вступаю я в старость.

Вступаю я в возраст, прекрасный и мощный,
Когда всё неспешней иду по тропе я,
И мысли предаться, и музыке можно,
И мудрость в смиренье постичь и в терпенье.

Вступаю в стрну, где, чудесная, ныне
Мне в дар тишина созерцанья досталась
И опыт, глубОко в своей сердцевине
Упрятавший детство. Вступаю я в старость.

Вступаю я в самую лучшую пору,
С которой до смерти уже не расстанусь.
Не с ярмарки еду, а двигаюсь в гору.
А там уже Небо. Вступаю я в старость.
Лев Болеславский, г.Реутов

Всю жизнь мечтал о пенсии, нет, не о ней, а о возможности спать до упаду, прочитать всего Толстого и вообще вести жизнь этакого русского стареющего денди. И что от моей мечты осталось? Как вставал по утрам, так и встаю, как шёл на работу, так и ныряю в брюхо метро туда и обратно; а места мне молодёжь и не думает уступать (это тебе за то, что сам не обременял своё тело приподняться и уступить старушке). Хотя нет, был случай: сидящий парнишка вдруг вскочил со словами: «Садитесь, пожалуйста»!
 
   БАЛЛАДА ВОЗРАСТА
Вот и назвали наконец
Меня отцом. Вот и назвали…
Какой-то парень на вокзале:
- Подвинься, - говорит, - отец…

Кто я такой? Ни вождь, ни гений…
А вот признал во мне отца –
И сделал это от лица,
Как говорится, поколений.

Достанет ли ума и сил…
Как говорится, всё по плану, -
И не обидно, - сыном был,
Теперь отцом, как видно стану.

Меня парнишка вместо льгот,
Не в ублажение гордыне,
Нарёк отцом. Теперь отныне
Особый возраст настаёт.
Александр Межиров, р.1923

На днях еще внучка должна появиться на свет белый, меня точно в строне от забот не оставят. Одним словом, не изменилось ровным счётом ничего. Вот вам и заслуженный отдых!

Уйдём на пенсию. Начнём считать рубли,
И будет не хватать порой рублей.
Уйдём на пенсию.Сожжём все корабли
И новых не построим кораблей.

Будильник в дальний ящик уберём,
В тот самый, где хранится всякий хлам,
И будем замечать, как окоём
Становится всё ближе, ближе к нам.
Леонид Филановский

Теперь-то я понял, почему жена так рвалась на работу! Ей дома, оказывается больше трудов достаётся. Но я-то не могу газету православную взять и бросить – я Господа боюсь: Он её взрастил со мной заодно, а я в кусты? Н-ее-т, не пройдёт номер! И батюшка даже слышать не хочет, только срок редакторства добавляет. Но он и себе поблажки в 81 год не даёт – служит так, что люди на лестнице стоят – в храм не зайти; до 400 причастников за литургию… А вечером к нему делегации со всей страны и подале, пачки записок – он все до единой прочитывает, звонки безконечные… А я на пенсию. Н-ее-т, духовник еще чётками побъёт, если заикнусь. Да и как газеты бросить, деток своих? В чужие руки отдать? Ни одна мачеха родную мать не заменит. Буду тянуть ещё свою лямку, пока Господь не скажет: «Ну, теперь можешь отдохнуть, чадо»; только доживу ли?

Даром великой милости
Знаем восторг горения!
В радости не обманется
Выбравший трудный путь!

Если ж за скобки вынести
Всё, что у нас от времени,
В скобках тогда останется
Главная наша суть!
Леонид Бородин

А так хочется все двадцать два тома Льва Николаевича Толстого прочитать… И вообще, быть свободным, как ветер. Трудная это задача – много дел на Земле-матушке. Да ведь если не я, то кто за меня?...

            «ЕЩЁ ТЫ СКУШЕН, И ЗДОРОВ, И ГРУБ…»
Ты ещё не болен, но что-то внутри уже говорит тебе, что бациллы простуды уже пробрались в организм, и ты уже нездоров. Нет и в помине насморка или кашля, и температура нормальная, но мысли замедлили свой бег, вдруг хочется полежать среди бела дня, и непомерная лень, которую ты привык преодолевать, на этот раз берёт верх. К слову, врачи рассматривают жалобы на лень как на один из симптомов заболевания, к примеру, хронической усталостью и многих других:
      
       ЛЕНЬ
Исходя из заблужденья,
Лень – созданье для битья –
Не достойна снисхожденья,
Оправданья, бытия…

Лень, скажу тебе, коллега,
Не порок и не беда,
А защита человека
От никчемного труда.

Если лень преодолели,
Значит, трудимся во вред:
Творчество не знает лени
И в любви ленивых нет.

«Этой глупости не делай!» -
Молвит внутренняя речь,
«Неохота!» - вторит тело…
Слушайся и не перечь!

А поскольку люд греховен,
И дела его грешны!
Лень – защита, час неровен,
И от козней сатаны.
Анатолий Брагин †

Работа не ладится: начинаешь забывать знакомые телефоны, и сердечко бьётся не так, как вчера – ровно и тихо.

Прост путь к свободе, к ясности ума –
Достаточно, чтобы озябли ноги.
Осенние прогулки вдоль дороги
располагают к этому весьма.

Пропало желание не то что командовать, но даже читать лежащие перед тобой материалы в номер, и ответ на любой вопрос заставляет непривычно долго сосредотачиваться; туман в голове.

Грипп в октябре – всевидящ, как Господь.
Как ангелы на крыльях стрекозиных,
слетают насморки с небес предзимних
и нашу околдовывают плоть.

Наверное, ещё можно остановить наступление болезни, но не зря народ в таких случаях говорит: «Можно болеть семь дней с таблетками, или неделю лежать». Самое обидное, что время это пропащее: голова не работает, насморк заставляет дышать через рот, поэтому постоянно хочется пить.

Ещё ты скушен, и здоров, и груб,
но вот тебе с улыбкой добродушной
простуда шлёт свой поцелуй воздушный,
И медленно он достигает губ.

Ночной сон превращается в муку: впадаешь в забытьё, но это не сон, он не даёт отдыха ни телу, ни голове; часто снятся кошмары. Стараешься не выйти из колеи и звонишь в редакцию по телефону, но люди чувствуют твоё нездоровое состояние и, выслушав, кладут трубку.

Отныне болен ты. Ты не должник
ни дружб твоих, ни праздничных процессий.
Благоговейно подтверждает Цельсий
твой сан особый средь людей иных.

Читать невозможно, телевизор вызывает отвращение, любой шум – пытка для твоего уставшего мозга, есть не хочется совершенно. Только котик Ласкун не бросает товарища в беде и приходит сочувствовать. Он поёт твою любимую песенку – и на душе становится легче. Мне хорошо с ним, но я прогоняю кота, чтобы не заразить, и вновь погружаюсь в неприятный мир полутеней-полупризраков. К вечеру поднимается температура.

Ты слышишь, как щекочет, как течёт
под мышкой ртуть, она замрёт – и тотчас
определит серебряная точность,
какой тебе оказывать почёт.

Теперь за дело принимается жена – обкладывает горчичниками, заставляет пить зелье, надевает толстые шерстяные носки. Я немного капризничаю и вскоре засыпаю. Снится серая шершавая стена. Когда я пройду её, наступит конец болезни. Интересно, сколько раз мы страдаем от простуды за нашу жизнь? Сто, двести раз? А ведь бывают и осложнения.

И аспирина тягостный глоток
дарит тебе непринуждённость духа,
благие преимущества недуга
и смелости недобрый холодок.
Белла Ахмадулина

Пройдет два-три дня, и меня уже тянет писать. Произошёл перелом, и болезнь с боем отступает, давая знать об этом слабостью и желанием поспать. Но завтра! завтра я уже буду в норме и вернусь в крутящееся колесо жизни, чтобы вертеть его еще быстрее – такова уж натура человечья. А сейчас, ты уж прости, читатель, я немного посплю…
Сколько взято барьерищ и провальных побед! Всё болеешь, болеешь, и диагноза – нет. Медицина – безсильна разобраться с тобой. Внуьтренности взбесились. Всюду адская боль. Ты худеешь и чахнешь. Тихий агнец, держись! Этот страшный диагноз называется – жизнь! Андрей Вознесенский.
Никогда уже не пойму я, что такое электрический ток, от прохождения которого по твоему телу испытываешь судороги и боль, а уж что за бактерии такие крохотные и вредные, их в электронный микроскоп лишь рассмотреть можно, – ума не приложу. Правда, во втором классе я прошёл метрах в трёх от девочки, которую санитары несли в машину, - и заболел скарлатиной. Так что опасные последствия сражения со страшными невидимками понимаю, но ведь хотелось бы и поглядеть, что за чудо-юдо такое вмешивается в жизнь моего так хорошо отлаженного организма. А вам?..

Жить и жить полезней и прелестней,
Чем лекарства смерти принимать.
После продолжительной болезни
Жить и жить мне хочется опять.

Живописны яблони и вишни,
И, безпомощно ложась в постель,
Жить и жить хочу во имя жизни:
Жизнь – не средство, это самоцель!

Увяданье, замерзанье грустно,
Радостно цветение цветка.
Жизнь – это искусство для искусства,
Смело устремлённое в века!
Николай Глазков 1979

          … «ЧТОБ, НАКОНЕЦ-ТО, ЕЙ НЕ СДЕЛАТЬ БОЛЬНО»
У нас в доме снова появились коты. Одного я принёс из редакции, куда он попал в самые холода с лестницы по милосердию соседских женщин. Они звали его Филей и кормили кошачьей едой; редакция прославила Малыша – так назвал его я в честь известного вам по книгам зверя – и публиковала его шкодные фото на последней странице газеты. Но вскоре женщины переехали, и вопрос с молодым котом встал во всей своей остроте. Жена очень сильно переживала смерть Малыша с Мартюней и слышать не хотела о моих тихих просьбах завести новых кошек. Я был согласен даже на белую крыску, но это предложение вызывало у супруги почему-то чувство отвращения…
 Нашего первого Малыша усыпили 19 января 2007 года, а уже в сентябре я привёз домой серого с белыми лапками годовалого Малыша-2. Он оказался котиком ласковым, умным и весьма разговорчивым. Общаться с ним было одно удовольствие. Кроме того, он знал, что снаружи холодно и еды нет, и благодарность новым хозяевам выражал безконечно.

        ПРО КОТА
Дожен признаться вам, не тая:
я очень со зверем дружен.
Но что касается кошек, то я
всегда к ним был равнодушен.

Так я и жил бы на свете, но вот,
откуда – не знаем сами,
у нас появился рыжайший кот,
маленький, но с усами.

Этакий крохотный дуралей
с повадками пса-задиры,
некоронованный царь зверей
в масштабах нашей квартиры.

И я подружился с этим котом
за то, что сколько угодно
он слушал молча меня, и притом
слушал весьма охотно.

Мои стихи ему по нутру,
и он изящным движеньем
принюхивается к моему перу
с нескрываемым уваженьем.

Так, взволнованы и тихи,
рядом сидим часами,
курим табак, читаем стихи
и шевелим усами.

И я теперь признаться готов –
пусть меня не осудят: -
встречаются и среди котов
очень чуткие люди!
Юрий Левитанский †1996

Так бы мы и жили втроём, если бы около нашего подъезда не появился котик точь-в-точь похожий мордочкой на Мартюню – голодный, но доверчивый домашний кот, еще не успевший даже отощать, которому кто-то за доверчивость выбил передние зубы. Началась осень, и Ласкун, терпеливо перенеся операцию, стал четвёртым обитателем дома. Он безбоязненно открывал для погладаживания животик, а песня-мурлыканье могла продолжаться вечность, и лизал не только пальцы хозяина, слегка покусывая их от желания выразить свою любовь, но и подушку в виде ежа доводил языком до нужной по чистоте кондиции, дабы подчеркнуть любовь ко всему вокруг. К слову, эту подушку подарила мне на юбилей прекрасная женщина, знающая меня, со словами: «Бывают звери, у которых иголки – мягкие и не колючие!» - намекая на ёжистый характер былинщика. Ёжка живой, только молчаливый, как и положено ежу.
И всё у нас стало в доме хорошо, и мы с женой как-то повеселели, и домой мы теперь торопились, как прежде, поскорее к нашим любимцам. Одна беда печалит сообщество: Ласкун терроризирует младшего Малыша, и тот орёт благим матом, а мы не знаем, как их подружить. Вторая беда – за любовь надо платить: Ласкун принимает растения на подоконнике за кустарник и безпощадно уничтожает выпестованную с превеликим трудом флору; Малыш оттачивает когти на мягкой мебели, и так пострадавшей от почившей пары. Так что с мечтой о приобретении чего-то приличного хозяевам пришлось отказаться. Угроз надрать уши они не боятся вовсе – чувствуют, наверное, своим кошачьим нюхом доброту хозяев.
      
          ГОША И КОТ
Каморка у Гоши похожа на старый комод
под лестницей чёрной, где окон, естественно, ноль.
Сюда же прибился какой-то сомнительный кот,
и оба живут, как живёт перекатная голь.

У Гоши по пьянке давно уже выбили глаз,
трёх жён поменял он, по свету рассеял детей.
кот вылез с помойки на Гошин горелый матрас,
пригрелся – и счастливы оба без лишних затей.

Сам Гоша в дымину и в стельку дней семь или шесть,
гнилая махорка до слёз прокоптила тюрьму.
Но кот не перечит, и даже, коль нечего есть,
то Гоша хоть луковку всё же, но кинет ему.

Ты словом недобрым худую судьбу помяни.
Непросто мужчине без глаза, тудыть твою рать!
Мы знаем о счастье не больше, чем знают они,
когда по субботам бутылки идут собирать.

Они доходяги, и кто-нибудь скоро помрёт:
не кот – значит, Гоша, хотя он еще не старик.
Но лучше б, конечно, чтоб раньше скопытился кот,
ведь Гоша за долгое время к потерям привык.

Он водкой заглушит, он будет глядеть в темноту,
а пьяные слёзы – они, как известно, вода.
Но если ты, Гоша, подохнешь – не жить и коту,
ведь горя подобного не было с ним никогда.
Светлана Сырнёва

Но это такие мелочи по сравнению с тем, что вновь принесли в наш дом коты, даже не стоит и говорить. У них есть чему поучиться, им можно пожаловаться – и они вас пожалеют, в отличие от неподвижного Ёжки, а если надо – и вылечат лечебным мурлыканьем и лежанием на больном месте. Коты – они и есть коты: всё-то они понимают… «Ласкун! Отстань от Малыша – щас полотенцем тебе!» Коты – они как малые дети в доме… Их никак нельзя, как старую тряпку, на улицу…
         
          КОШКА
Досталось ей весёлое житьё.
В глаза собаки злобные рычали,
мальчишки камнем метили в неё
и взрослые пинками привечали.

Как много было у неё врагов,
в недобрый час рождённой под забором!
Она пугалась собственных шагов,
в свой жалкий угол пробираясь вором.

Никто не знал, зачем и как жила.
Жила себе – кому какое дело?
И, наконец, не скажем умерла –
о них ведь говорится – околела.

Гонениям вчерашним вопреки,
как будто вся по-новому проснулась,
забыла и мальчишек, и пинки
и дерзко на дороге растянулась.

Скажите мне, какая в этом связь,
но те же люди, обходя невольно,
шли, наступить на мёртвую боясь,
чтоб, наконец-то, ей не делать больно.
Николай Перевалов

Обязан сделать приписку: Ласкун через какое-то время сбежал, ловко проскочив между моих ног у открытой двери. И хотя я успел схватить его за шкуру, страсть к свободе оказалась сильнее боли, и он вновь оказался на улице. Теперь он живёт в подвале нашего дома, а сердобольные старушки подкармливают его чем могутчерез оконце. Сегодня мы встретились с ним; узнав меня, он с достоинством вышел из кустов и милостиво дал погладить себя по голове, но вдруг сорвался в погоне за недалёким голубем. Куда там…
Наверное, и у кошек есть своя судьба, подумал я, удивляясь добровольному бегству из домашнего кошачьего рая. Я уже успел полюбить его, а вот понять не сумел…

          «ЧТО ПОСЕЮ, ТО БУДУ И ЖАТЬ»
Уже несколько лет я участвую на православном форуме Апостола Андрея Первозванного www.cirota.ru/forum/, где имею возможность высказать свои несовершенные мысли. Вот некоторые из моих тем: «Кладбища фашистских оккупантов на Русской земле», «Проблемы православных СМИ», «Стыдно ли мне, что я русский», «Поговорим об Иуде», «Прихожане и «захожане», «Нас погрузили в мрак трагедий», «Деньги на храм», «Одинокая девушка желает познакомиться» и др. О последней теме и хотелось бы поговорить.
Пришло такое письмо от Натальи: «Что делать разведенной и брошенной женщине?»
     По православным канонам жениться на такой нельзя. За неправославного мужчину я замуж выходить больше не хочу. -с меня уже хватит.. А православные мужчины так прямо и говорят: « Раз ты разведенная – ты и решай свои проблемы». Мне что, лучше теперь умереть? Жизнь потеряла смысл. У меня нет работы, нет друзей (я жила в другом месте с мужем, далеко от дома), нет профессии.. Нет вообще ничего. Все, что было в моей жизни - это муж. Я для него жила. Я развода не хотела. Но вот муж мой не был православным и все проблемы, он решил разрубить по-простому.
Для монастыря я не гожусь.. Ну просто не гожусь - и всё.
Я хочу иметь семью и детей. И этим семейным послушанием служить Богу и людям.
Я по-другому не умею, да и не смогу - у меня не те силы… Дело не только в моральных силах, а в физических возможностях тоже. Мне самой требуется помощь, здоровье не позволяет иметь работу, а живу я в Москве, и как только устраиваюсь на работу, через две недели схватываю в метро какую-то простуду, у меня начинается на нее аллергия (вот так бывает, такое я создание), я болею три недели.. - и прощай, работа!
И так было всегда. Меня еще в школе называли тепличным растением.. чут Это разве моя вина? И  спортом занимаюсь, и все делаю, что можно для здоровья. Виновата я, что Бог меня такой создал? И зачем? Я же никому не могу ничем помочь, да и не нужна никому. Иногда мне кажется, что мне было на свет лучше не рождаться..
А от той подлости, что сделал мне муж у меня все черно внутри. Не хочу жить. Совсем не хочу. Что же мне делать?..

    БРОШЕННОЙ
Жизнь бывает жестока,
Как любая война:
Стала ты одинока –
Ни вдова, ни жена.
Это горько, я знаю, -
Сразу пусто вокруг.
Всё черно, всё угрюмо,
Но реви не реви,
Что тут можно подумать,
Если нету любви?
Может, встать на колени?
Обварить кипятком?
Настрочить заявленье
В профсоюз и партком?
Ну, допустим, допустим,
Что ему пригрозят,
И, пристыженный, пусть он
Возвратиться назад,
Жалкий станет у двери,
Оглядится с тоской.
Обоймёт, лицемеря, -
Для чего он такой?
Полумуж, полупленник…
(Тут реви не реви).
Нет грустней преступленья,
Чем любовь без любви.
Юлия Друнина †1991

А часто бывает наоборот – жена уходит от мужа. Что в ней произошло – опостылел ли занудством, пьянством ли, ревностью – кто теперь разберёт… И ведь ушла не через год после замужества – жизнь прожили, и горе мыкая, и в счастье купаясь…
Считают, что мужчинам легче вновь устроить семейную жизнь, если есть комнатёнка да какая-никакая работа. Да и полу мужского теперь меньше женского. Но многие уже не решаются жениться повторно – боятся.

   ХОЛОСТЯЦКАЯ ПЕСНЬ
Что ещё ждёт меня в жизни?
Брак по расчёту и сын?
Нет, не уверен: на тризне
Справить нельзя именин.

Будущее, ты опасно,
Помощь твою не приму:
Жить суждено – это ясно, -
И умереть одному.

Тепло – и без отношений,
Уютно – и без мороки.
Приблизился день осенний,
Проходят земные сроки.

Завтра увижусь с Татьяной,
А послезавтра – с Симой:
Девочки, я окаянный,
Милые, я не любимый…
Алексей Ивин
 
А кто из мужиков рискнул, всё равно не имеет уверенности, что сложится жизнь с новой женой: ведь не мальчик с девочкой начинают жить вместе – люди, прошедшие огни и воды наших несуразных будней. Новый сын ни в какую не хочет нового папашу признавать, как ни старайся: не прощает он ухода отца, а горечь вся отчиму достаётся. И терпит, терпит несчастный отчим, пока умная вторая жена не соединит обоих; или разбегутся они вконец. А сколько лет приходится на «притирку»?.. Да ещё первая супруга не разрешает встречаться с родной кровинушкой – кто из злости, а кто и из зависти… Не паситесь в офсайде в тени у чужого крыльца. Старых жён не бросайте, несите свой крест – до конца. Их негладкие руки, их горькие стрелы морщин – наши с вами разлуки, угрюмство домов без мужчини. Что у нас под глазами кладёт огорченья мешки, и у них со слезами не уходит, упав со щеки. А что было, то будет: и травы по грудь, и снега.От морей не убудет, пока у морей берега. Григорий Поженян †2005
На собственной шкуре я испытал, каким трудом даются мимолётные встречи с дочкой, и как на духу говорю – эта душевная рана не скоро зарастёт. Если зарастёт вообще.

Ушла жена от друга моего.
А почему – не просто разобраться.
Ушла и всё, не встретив никого,
оставив мужа медленно спиваться.

Теперь мой друг наедине с виной,
он сам не свой от Бахусова плена.
Ушла жена. Ещё ушла с женой
красивая, как мама, дочка Лена.

Никто уже друг друга не винит,
как будто бы все квиты в этой драме.
Разрушен дом, а создаётся вид,
что разошлись они – не должниками.

Им не нужны ни помощь, ни совет.
Их помыслы и аргументы – здравы…
Они расстались. Виноватых – нет.
Как будто бы по-своему все правы?
Вадим Рахманов

Часто бывает, от пустоты и отчаяния женщины встречаются с первым встречным, - лишь бы не жгло, лишь бы хоть на время забыть пытку пустыми стенами.  А вдруг повезёт?.. Обмани меня, обмани, обмани ты меня из жалости. Я не стану тебя винить, обмани ты меня, пожалуйста! Ты приди ко мне поздним вечером и скажи, словно чувств не тая: - Мы с тобою на небе обвенчаны, и что я – половинка твоя; что влюблён ты в меня беззаветно, что я твой последний причал; что ты много скитался по свету, но красивей меня не встречал; я прижмусь к тебе телом податливым, обожгу тебя пламенем губ. Будешь мой, только мой, навсегда-то ты! Это чувство навек сберегу. Зацелуй ты меня безжалостно, заласкай, пусть я буду стонать. Я хочу, хоть на миг, пожалуйста, хоть на миг, - счастливою стать! Обними меня, обними, обмани меня, обмани… Леонид Владимирский.

«Здравствуйте, Наталья. У меня был подобный случай, только было тяжелей, чем вам. Я была замужем, и у нас была маленькая дочка. Муж был крещеным, но неправославным. И когда я узнала, что он загулял, то, естественно, мне стало очень плохо. Я сначала не верила, но потом добилась от него правды, и после того, как он признался с улыбкой на устах в своем поступке, я твердо решила развестись, потому что простить такое не смогла. После развода мы с дочкой остались одни и без денег. Родителей у меня нет, родных мало, хорошо, что друзья и тётушка помогали немножко. Но я не отчаивалась. Прошли годы; ушли обиды и разочарования. Я, как нормальная женщина, хотела найти опору в своей жизни, и дочка очень хотела папу. Но никто не встречался, да и я боялась: ведь кому нужны чужие дети, если даже своим-то не всегда нужны. И однажды дочка говорит мне: «Мама, давай попросим ГОСПОДА, чтобы он послал нам папу». Я говорю: «Попроси», - а она: «Давай, мама, всесте просить». Так мы стали молить Господа, чтобы Он прислал нам просимое. И очень быстро свершилось чудо. Наш папа сам к нам пришел. Это был мой давний знакомый, именно знакомый, а не друг. Он тоже был на жизненном распутье и тоже хотел найти свою половинку. Мы никогда с ним не общались, только здоровались при встрече, а тем более не думали друг о друге как о возможных супругах, а ещё,в моих глазах он был очень красивый, я  же весьма даже обыкновенная.
Несмотря на то, что я была разведена(в первом браке мы не венчались), мы  совершили Таинство венчания; только священник не благословил надеть белое платье. Сейчас живем во СЛАВУ БОЖИЮ, душа в душу, у нас родился замечательный малыш, дочка очень любит и уважает папу и он ее тоже. Очень помогает благодать венчания. И я думаю, Наташенька, что если вы попросите у ГОСПОДА свою половинку, так как тяжело жить одной, то, надеюсь, ГОСПОДЬ услышит вашу молитву. А венчаться можно, если вы разведенная, нельзя только тем, кто был прежде венчан, так как венцы не снимаются, и повторное венчание не позволительно. Потому что, - кого соединяет ГОСПОДЬ, того никто разъеденить не может, и они так и остаются супругами даже в следующей жизни. Уповайте на силу Божию. ГОСПОДЬ не оставляет чад своих. ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ! С любовью, Ксения».

Запах ладана – запах покоя.
На ладони как будто вся жизнь.
Пред иконой святой, вековою
Я молюсь и не жду укоризн.

А уколы, упрёки, удары, -
Порожденье людской суеты.
Ожиданье извечное – кары.
Милосердье небесное – Ты.

Сколько здесь преклонённых стояло.
Сколько здесь возносилось молитв.
Я молюсь. Я бороться устала.
Сколько мне предстоит ещё битв!

На плечах тишина робким пухом…
Треск свечей. Снизошла благодать.
Пред Тобою воспрянула духом.
Что посею, то буду и жать.
Лариса Комракова

Редакция обратилась к епископу Егорьевскому Марку, викарию Московской епархии, заместителю председателя ОВЦС с вопросом: «Можно ли молиться в католических храмах?
- У нас нет евхаристического единства, поэтому не нужно и неправильно причащаться вместе с католиками. Благословение тоже обычно не принято брать, да у католиков и нет такой традиции.
Что же касается участия в мессе – это и вовсе недопустимо для православных. Ну а приложиться к святыне, если таковая там есть… Но только к православной святыне, которая почитается Православной Церковью, а не католическим святым, о которых мы часто не можем сказать, насколько их святость является подлинной.

«А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем, - если же разведётся, то должна оставаться безбрачною, или примириться с мужем своим, - и мужу не оставлять жены своей… Почему ты знаешь, жена, не спасаешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасаешь ли жены?» (1 Кор.10-11,16).

      «НЕЗАБУДКИ У МОГИЛ ЗАБРОШЕННЫХ – ОСОБЕННО ГУСТЫ»
Не могу сказать, чтобы я как-то ждал или готовился к переходу в состояние пенсионера, но день этот всё равно настал, и 42 года моего трудового стажа превратились в 2959 рублей 43 копейки. Если разделить эту сумму на годы работы, выходит 70 рублей 46 коп. за каждый год. В переводе на евро получается один или два проезда в метро.
Да нет, я не в обиде на наше государство – оно никогда о людях не заботилось – «жила бы страна родная, и нету других забот». Ну ладно я, частный предприниматель, пока есть родная «контора» и силы для работы, тужить мне вряд ли придётся. Да у жены почти 4000 рублей. Это уже сумма! А как выживают старики и старухи, у которых никогда не было ни накоплений (государство заботилось), ни крохотных, но частных предприятий; даже умение торговать своим при советской власти считалось позорным.

Женщина картошку продаёт.
Скромная, нехитрая забота.
Что мелка картршка, злится кто-то.
Говорит: «Что делать? Недород…»

Рукавицы грязные на ней,
фартук ржой и сыростью изгложен,
а лицо от этого моложе
и глаза красивей и синей.

С ней бывает грубоват народ.
Может быть, была б она счастливей
при лимонах и при черносливе…
Но она картошку продаёт.

И во мне безудержно поёт
музыка – такая же по сути!
Кто осудит, ну а кто рассудит:
Женщина картошку продаёт.
Римма Казакова

Гляжу на эту вишнёвого цвета книжку с выдавленными словами «ПЕНСИОННОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ», сделанную наспех, без фото, с неразборчивой печатью и думаю: какие-такие национальные проекты можно осуществить в одной из беднейших по доходам населения стране? На Западе пенсионеры получают до 70% своей зарплаты. А в Японии пенсионерам-специалистам еще и приплачивают за советы, которые они дают своим молодым коллегам. А у нас:

    УБОРЩИЦА УШЛА
Весь штат конторы морщится,
Утрата тяжела:
Романовна – уборщица –
На пенсию ушла.
Другой бы кто – полгоря!
Ушёл бы, скажем, с а м.
Да нужен он конторе…
Как зубы сапогам.
Ушёл бы  п о м. И ладно!
Не охнешь, не взгрустнёшь!
Оклад его – громадный,
А пользы – ни на грош.
Ушли бы главный, старший
И младший – не беда.
Нужны они – ну как же!
Как зайцу борода!

За мощными столами
Солидный аппарат.
С толстенными делами
Сотрудники парят.
Шумят неутомимо,
Без отдыха и сна…

А вот незаменима
Уборщица одна!
Владимир Иванов

Теперь я понял, почему еще нестарые люди собирают алюминиевые банки или бутылки из-под пива, зачем едут за тридевять земель, чтобы купить дешёвые и некачественные продукты – им выжить надо! О лекарствах даже не говорю. Вся надёжа на выпестованные шесть соток. Поездка за город стала неразрешимой проблемой. А если погибнет дачный урожай? Или не родятся грибы? Или растянешь ногу? А обворуют невзначай?

Не выселяйте из квартир
Тех, кто за них не платит.
Не пощадит их злобный мир,
Бедаза горло схватит.

И с каждым днём она лютей,
Страшно её усердье.
И неужели у людей
Нет капли милосердья?

Умерьте за наживой прыть,
Вы – в офисах огромных.
Вы сможете долги покрыть
И не плодить бездомных.

Задумайтесь хотя б на час:
Оставив с пивом кружки:
Сегодня вы – имущий класс,
А завтра – побирушки.
Надежда Полякова, СПб †2007

Я спросил у жены: «Мне пенсионное удостоверение надо носить с собой?» Она засмеялась: «А кому ты будешь его показывать? Ты же не хочешь ездить по льготному билету». Не хочу, пока работа обезпечивает меня проездом. Да и куда мне ездить на общественном транспорте, если в гараже стоит новенькая южнокорейская машина? Правда,если жить только на пенсию, то её хватит лишь на полтора бака бензина. А дальше? Машина – игрушка дорогая: попробуешь на ней экономить, она перестанет тебя возить. А дача за 60 км от Питера. Вот тут и почешешь пятерней ты в том месте на затылке, куда сама по себе отправляется рука русского в затруднительном положении. А квартплату опять обещают повысить; и длинные разговоры по телефону с друзьями-подругами ушли в прошлое безвозвратно, а если платить не будешь, сначала отключат свет, газ, телефон, а потом выселят в развалюху где-нибудь на окраине – живи и радуйся! А помрешь без денег – тебя соцработники похоронят, скромно, конечно, однако, всё же в гробу и даже местечко выделят на кладбище подальше от глаз людских. Навешать-то всё равно тебя некому… На кладбище, пред Троицей Святой, куда ни глянешь, - всюду – там и тут в тени деревьев юной, негустой окрашивают, чистят и метут. И наблюдая благородный пыл, и созерцая плиты и кресты, заметишь: незабудки у могил заброшенных – особенно густы. Александр Комаров.
…Ну хорошо, рухнуло твоё предприятие, так, наверное, можно устроиться за небольшие деньги сторожем, дежурным, курьером – в общем, туда, где тебе еще по силам. Держи карман шире, - ответили мне знающие люди. Эти места на вес золота, и без блата (Господи, и здесь без него никуда) с тобой и разговаривать не станут. Иди на биржу труда, только там столько грамотной молодежи толчётся без особого оптимизма, что лучше уж приучиться смотреть дома безконечные сериалы. Рацион – картошка во всех видах, а вместо деликатеса – бананы второй свежести.

Вечерами, грустя без причины,
Меж родными и близкими меж,
Привыкает мужчина к морщинам,
Примеряет блестящую плешь.
Выпивает лекарственной водки,
Зачеркнув в календарике день.
Он когда-то мечтал о Чукотке…
Нынче бриться по праздникам лень.
В тундру – поздно. На пенсию – рано
Не горит – потихоньку коптит.
В голубое окошко экрана
День за днём безучастно глядит.
Всё он знает. Всё слышал и видел.
С Пикассо и Кобзоном на «ты».
И уже побывал в Антарктиде
Без отрыва от мягкой тахты.
 Леонид Замятнин

Мрачноватую картину нарисовал ты, пенсионер новоиспечённый. Оглянись вокруг: супер- гипермаркеты уже пригороды захватывают, и народа туда валит на иномашинах – дороги не перейти. Но они-то не пенсионеры, глупая твоя голова! И работа у них приличная, к примеру, продавцом китайской бытовой техники якобы из стран евросоюза. А тебе, безценный ты наш, но выжатый, как лимон, пожилой человек прямой путь в социальный магазин, коих теперь в каждом районе имеется несколько. Там и затаривайся, чего душа пожелает. Женщина на пенсию уходит. Скоро коллектив её проводит от души, по-русски горячо. Ей подарят скромные букеты, даже дефицитные конфеты, и будильник, может быть, ещё. Ей споют подруги очень лично про платочек синенький, про письма – песни, что оставила война… Молодость прошла и отзвенела… Женщина не всй еще успела, и теперь… на пенсии она. Как же быть-то дальше без работы? Одолеют мелкие заботы. Никуда не надо ей спешить. Нету ни детей у ней, ни внука. Тишина… Покой… И скука… Ах, как тяжело ей будет жить.Александр Шевелёв, СПб †1993
- Жена, убери ты от меня эту книжку подальше: трудиться буду, пока не сгорю на работе – работающим пенсионером. Уразумел, старик? Или у тебя детство трудное было?.. Да нет, сынки, хорошее у меня было детство, можно даже сказать, - лучшее время жизни…

Свойство есть у памяти такое, -
С детства радость помня наизусть,
Горе – даже самое большое –
Обращать в приглушенную грусть.

Если б нам не помогала память,
Не гасила прошлое вдали, -
Всё пройдя, что пережито нами,
Мы бы жить, наверно, не смогли.
Лев Ошанин †1996

… Нет, что ни говори, здорово чувствовать себя пенсионером: можно почивать до самого обеда и быть свободным, как птица в полёте. Вот она, благодать-то!
… Опять заверещал ненавистный будильник – надо, кряхтя, собираться на работу. 

           «МАМОЧКА, ТЫ ХОТЬ НЕМНОЖКО РАДА?»
На выставке «Православная Русь» к стенду подошла женщина и спросила у меня, как найти мамину могилу. Я был приятно поражен и подробно рассказал о пути по Серафимовскому кладбищу.
Очередная книга «былинкок», как ни жаль с ней расставаться, подходит к концу. Поэтому, по уже установившейся традиции, я приглашаю вас, любезный читатель, по хрустящим от первого морозца листьям пройти со мной знакомую наизусть дорогу, дорогу к маме.

Нет радости в душе милей –
Идти по кладбищу, взирая,
Как приняла земля сырая
И незнакомых, и друзей.

Иных столетий имена
Увидишь на могильных плитах.
Как много навсегда забытых!
Как многозначна тишина!

Умолкли скорби и расчёт,
И только редко крикнет птица,
Да время строгое страницу
В урочный час перевернёт.

И я прочту, какой пустяк
Тревоги и земные блага,
И что кладбищенская влага
И состоит из этих благ.
Андрей Попов

Сначала мы идём широким асфальтированным «проспектом» мимо Вечного огня павшим в блокаду ленинградцам, кланяемся лику святого Серафима Саровского над входом в церковь в честь угодника Божия, проходим немного дальше, где по правую сторону начинается по-военному аккуратное захоронение подводников «Курска», и сворачиваем на «улицу» налево (одна сторона её указана – участок №18, наша, соответственно, №19, но таблички такой нет). Доходим до канавы, пересекающей участки, а от неё отсчитываем 11 мужских шагов. Точный указатель поворота в лес – отпиленная собственноручно с левой стороны скамейка семьи Шепелевичей, но ведь и её унесёт время. Чуть дальше по дороге – могила Горюновых, и если приглядеться, то можно увидеть мамин крест с фотографией. Лавируя между могилами, метров через 20 добираемся до маминой могилы. – От памятника – справа, третий ряд. Пошли! Цветы положим – и назад! – Здесь не были мы года два от силы – и вот уж не пройти меж двух оград! – Скажи, как близко сдвинулись могилы… Игорь Селезнёв.
Мы с женой долго и безуспешно пытались засадить землю вокруг креста цветами, но болотистая земля отторгала их, и тогда я засеял крохотное поле отборной зелёной травой. Знаете, сам не ожидал, что так повеселеет на сердце. На могиле моей мамы растёт трава. Возле сварной ограды клонится голова. Возле сварной ограды ничего не хочу. Просто смотрю на землю и молчу… Становится тихо-тихо. А может, я просто не слышу. И чувствую: катит к горлу прошлое – выше, выше… И вот я честней и звонче. И жизнь опять простая. И мамочка, мама – в шляпке, немолодая… Потом я цветы сажаю и поливаю водой кусочек моей планеты, холмик святой. Вадим Ковда. Вторая новость: покрасили чёрным лаком оградки у мамы и папы. Но и это не всё. Давно мучил меня дешёвый бетонный мамин крест, но сразу не хватило денег, а с годами обещания выполняются труднее. Но на выставке я приобрёл настоящий дубовый, любовно сработанный в Рязани истинно православный крест; установлю его весной, и нам с мамой будет приятно.

Мамочка, ты хоть немножко рада,
Легче тебе, мама, хоть чуток? –
Глянь: твоя могильная ограда
Словно распустившийся цветок!

Выкрашены лавочка и столик…
И когда к автобусу иду,
Оглянусь, - и веселее, что ли? –
Будто бы закрасил я беду.

Будто потому, что крест не ржавый,
А, как мамин локон, вороной.
Уж теперь ни с нашею державой
Не случится худа, ни со мной…
Валерий Савостьянов

Затеплил лампадки, приладили искусственные цветы, прочитали молитву. Рассказал маме последние новости: как ездили в отпуск, ремонтировали дачу, а, главное – что родилась у сына внучка Оленька-Алёнушка. Знаю, мама, как обрадовала тебя эта новость – ты так любила детей! Отпраздновали моё 60-летие, и теперь твой младший сын стал пенсионером по удостоверению. Газету не бросишь. Молятся, мама, за тебя и папу очень многие, прочитавшие мою просьбу в книгах.Честно говоря, я даже не ожидал, что столько людей откликнутся. Иногда звоню единственной тёте Марии Петровне в Латвию; несмотря на 86 лет она держится молодцом. А больше, мама, на этой земле о тебе, кроме нас, вспоминать уже некому. Но я каждое утро поминаю вас с папой и чувствую, что ваша участь улучшилась. Стараюсь делать добрые дела и поменьше грешить – это же всё на вас там отражается. Давно, очень давно не видел тебя во сне; а раньше, помнишь, мы даже разговаривали, только немного. На всё Божья воля. Скучаю, конечно, сильно, да до нашей встречи уже недалеко, вот и наговоримся, и откроется всё, что было прикрыто словно тусклым стеклом. Спи с миром, а я пойду ещё с папой, дядей, дедушкой и бабушкой поговорю. Скоро я навещу тебя снова…
А если придёт незнакомая женщина – не удивляйся, это она по моим книжкам о тебе узнала и хочет помолиться. Дай Бог ей здоровья и долголетия!

      ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО,
сказанное вместе с поэтом Марком Соболем:
Всю душу разорвав на клочья
и каждый нерв растеребя,
я погибал сегодня ночью –
я перечитывал себя.

Убог мой слог, и мысли плоски,
и строки шатки, как мостки,
и нет картин – одни наброски,
и красок нет – одни мазки.

Слуга чернильницы пузатой,
лишенный Божьего огня…
…Но утром замысел внезапный
пронзил, как молния, меня.

Я невезучий, может, с детства,
но есть же хватка и нутро,
и вот сейчас-то, наконец-то
схвачу Жар-птицу за перо!

С моей души упали гири
и прояснилась голова:
пришли единственные в мире,
неповторимые слова.

Мой друг читатель, тише, тише, -
ведь все, о чем ты в этот миг
едва подумал, - я услышал,
ты угадал – а я постиг.

Честны во всем, в большом и малом,
правы, как истина права,
стоят в порядке небывалом
великой точности слова.

Они стоят в строю построчном,
одно притерто к одному…
…Я знаю: следующей ночью
я вновь в отчаянье пойму,

что слог убог, и мысли плоски,
и строки шатки, как мостки,
и нет картин – одни наброски,
и красок нет – одни мазки.

А что же есть? Перо Жар-птицы,
погоня вечная за ней
и счастье ликовать и злиться
над бедной строчкою своей…

  ВТОРОЕ ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО,
сказанное вместе с поэтом Юрием Окуневым:
Ведите дневники! В них искренности корни, души наивной первозданный лик. Мне всё равно, писатель или дворник – ведь там, где исповедь, - любой из них велик! Безценно только то, что непритворно, себя вы не стыдитесь в этот миг. Ну, что такого? Пусть характер вздорный, пусть даже малограмотен язык, зато в лихом азарте откровенья все по-святому грешники равны. И пусть для вас великое мгновенье, как ездили вы к тёще на блины. Пусть плотоядность, чувственность и грубость, пусть нет у вас изысканных манер. Невежда, если в нём проснулся Рубенс, мне ближе, чем учёный лицемер, что в дневнике поддался чувству меры. И сразу карлик, а не великан… Молю: не следуйте его примеру. Умрите, но не лгите дневникам!

       НАИПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Ты не гонись за рифмой своенравной
И за поэзией – нелепости оне:
Я их сравню с княгиней Ярославной,
С зарею плачущей на каменной стене.

Ведь умер князь, и стен не существует,
Да и княгини нет давным-давно;
А все как будто, бедная, тоскует,
И от нее не все, не все схоронено.

Но это вздор, обманное созданье!
Слова – не плоть… Из рифм одежд не ткать!
Слова безсильны дать существованье,
Как нет в них сил на то, чтоб убивать…

Нельзя, нельзя… Однако преисправно
Заря затеплилась; смотрю, стоит стена;

На ней, я вижу, ходит Ярославна,
И плачет, бедная, без устали она.

Сгони ее! Довольно ей пророчить!
Уйми все песни, все! Вели им замолчать!
К чему они? Чтобы людей морочить
И нас, то здесь – то там тревожить и смущать!

Смерть песне, смерть! Пускай не существует!..
Вздор рифмы, вздор стихи! Нелепости оне!..
А Ярославна все-таки тоскует
В урочный час на каменной стене…
Константин Случевский †1904

Не могу не упомянуть безвестных работников библиотек, имена которых никогда не попадают в книги. А это именно они добывают для нас, пишущих, ту руду, из которой выплавляются книги. Свыше тысячи стихов поэтов я использовал в пяти книгах «Былинок». Еще больше стихотворений ждут своего часа в моих тетрадях. Низкий поклон сотруднику библиотеки им.В.В. Маяковского Ольге Владимировне Тупициной за ее безкорыстную помощь. И всем другим работницам, имен которых я просто не удосужился спросить.
      
        БИБЛИОТЕКАРЯМ
Книжные люди, друзья мои ближние,
Верные слуги и маршалы книжные,
Милые тихоголосые женщины,
В книгах – всеведущи, в жизни – застенчивы.
Душ человеческих добрые лекари,
Чувств и поступков библиотекари.
Кажетесь вы мне красивыми самыми,
Залы читален мне видятся храмами.
Кто мы без вас? Заплутавшие в замети
Люди без завтра и люди без памяти.
Лев Ошанин †1996

Я уже писал о способе, как отличить хорошую книгу от так себе: если вам захочется перечитать ее еще раз, а может быть, и другой, третий – значит, не зря трудился писатель.
Теперь я поделюсь с вами вторым способом: если у вас взяли книгу почитать и не возвращают назад, - это тоже признак хорошей книги.
Но если вы ни за что не желаете расстаться с любимым автором, - это писательское счастье, выпадающее далеко не каждому.
Читатель! Я оставляю вас наедине со своим чадом в надежде, что все способы сгодятся вам при чтении книги «Повторение пройденного». А если это так – то я опять не ставлю в конце точку… Меня даже упрекнули коллеги по писательскому цеху в том, что я много пишу и печатаюсь. Не могу оставить их упрёк без ответа стихом Александра Прокофьева:

Кто сказал, что плохо,
Если много пишется?
Это после вздоха,
Что дела не движутся
У него, прилежного,
У него, премудрого,
И такого нежного
И такого нудного!

 Ваш Александр Раков

              3 февраля – 19 ноября


Список поэтов, стихотворения которых
 использованы в книге

1. А.
2. Агеев Леонид
3. Аким Яков
4. Аксёненко А.
5. Александр Блок
6. Александр Прокофьев
7. Алексеева Ирина
8. Алфёрова Татьяна
9. Альфред де Мюссе, Франция
10. Аникин Михаил 2
11. Анненский Иннокентий
12. Ансимов Анатолий
13. Антокольский Павел
14. Антошкин Евгений
15. Афанасьева Светлана
16. Ахмадулина Белла 2
17. Бакушин Николай 3
18. Бальмонт Константин
19. Барбас Людмила
20. Бауков Иван
21. Башунов Владимир
22. Бейлькин Владимир
23. Белорусец Сергей
24. Белый Андрей
25. Берязев Владимир
26. Бехтерев Игорь
27. Бобров Александр
28. Боков Виктор
29. Болеславский Лев
30. Бородин Леонид 3
31. Бородулин Рыгор
32. Ботвинник Семён
33. Брагин Анатолий 3
34. Брюсов Валерий
35. Булгаков Павел
36. Бурдина Вера
37. Ваншенкин Константин 4
38. Васильев Ярослав
39. Веденеев Александр
40. Верстаков Виктор
41. Вертинский Александр
42. Веселовсая надежда
43. Винокуров Евгений 4
44. Владимирский Леонид
45. Владыкин Павел
46. Власов Виктор
47. Вознесенский Андрей 2
48. Волобуев Алекандр
49. Володин Виктор
50. Воронов Юрий 3
51. Гамзатов Расул 2
52. Гах Марина.
53. Гиппиус Зинаида
54. Гитович Александр
55. Глазков Николай 3
56. Глушкова Татьяна 2
57. Голицин Юрий
58. Головатый Геннадий
59. Головенчиц Михаил
60. Голь Николай
61. Гонаренко Сергей
62. Гоппе Герман 2
63. Горышин Глеб
64. Гребнёв Анатолий
65. Грибоедов Александр
66. Григорьев Геннадий
67. Грушко Павел
68. Грюн Анастазиус, Австрия
69. Гудзенко Семён
70. Гусев Владимир
71. Давыдов Сергей 3
72. Деменко Олег
73. Дементьев Андрей 8
74. Джузеппе Джоакино Белли, Италия
75. Дмитриев Николай 2
76. Добронравов Николай
77. Дон-Аминадо
78. Донбай Сергей
79. Доризо Николай
80. Дорин Александр
81. Друнина Юлия
82. Дударев Владимир
83. Дудин Михаил 4
84. Евтушенко Евгений 2
85. Егорова Татьяна
86. Еремеичев Игорь
87. Есенин Сергей
88. Ефимовская Валентина
89. Железнов Павел
90. Жигулин Анатолий
91. Житинский Александр
92. Жуков Александр 3
93. Заболоцкий Николай 2
94. Завальнюк Леонид
95. Зайцев Георгий
96. Замятнин Леонид
97. Заяц Анатолий
98. Звягинцева Вера
99. Зиновьев Николай
100. Золотарёв Владислав
101. Зяблицев Сергей
102. Иванов Владимир
103. Иванов Геннадий 2
104. Ивин Алексей
105. Ивнев Рюрик
106. Иеромонах Роман(Матюшин) 2
107. Изюменко Лариса
108. Казакова Римма 7
109. Кан Диана 2
110. Капустина Вероника
111. Карим Мустай
112. Карпеко Владимир
113. Карпова Наталья 5
114. Кафанов Алексей
115. Кедрин Дмитрий
116. Кирсанов Семён 2
117. Князев Василий
118. Ковалёв Александр
119. Ковалёв Дмитрий
120. Ковальджи Кирилл
121. Ковда Вадим 2
122. Коган Павел
123. Козловский Яков
124. Комаров Александр
125. Комракова Лариса
126. Конрад-Фердинанд Майер, Германия
127. Коржавин Наум
128. Корин Григорий
129. Королёв Алексей
130. Королёва Нина 2
131. Коротаев Виктор
132. Коротеев Владимир
133. Корытный Виктор
134. Костров Владимир 5
135. Костюрин Диомид
136. Котюков Лев 2
137. Кочетков Виктор
138. Краснопёров Сергей
139. Крестинский Александр
140. Кузнецов Вячеслав
141. Курицын Александр
142. Кушнер Александр 3
143. Ламм А.
144. Ланская Наталья
145. Лебедев-Кумач Василий
146. Левитанский Юрий 3
147. Лермонтов Михаил
148. Лиснянская Инна 4
149. Лисянский Марк 2
150. Лобанов Валерий
151. Лобанов Дмитрий
152. Логунов Алексей
153. Лукьянов Игорь 3
154. Лысцов Иван
155. Люкин Александр
156. Ляпин Игорь
157. Максимов Виктор
158. Максимов Владимир 2
159. Малышев Валерий
160. Малышев Николай
161. Марков Сергей
162. Мартынов Леонид
163. Маршак Самуил
164. Матвеева Новелла
165. Матусовский Михаил
166. Маяковский Владимир
167. Межиров Александр 2
168. Меламед Игорь
169. Мирошниенко Надежда 2
170. Михайлов Валерий 2
171. Михановский Владимир
172. Мицкевич Адам, Польша 2
173. Моалов Лев
174. Могутин Юрий
175. Моланов Владимир
176. Мориц Юнна
177. Моршен Николай
178. Мочалов Лев 2
179. Надсон Семён
180. Некрасов Георгий
181. Некрасова Ксения
182. Нефёдов Евгений
183. Николаев Юрий
184. Никольская Лариса 2
185. Нитченко Андрей 2
186. Новиков Николай
187. Новицкая Галина
188. Озеров Лев 2
189. Окунев Юрий
190. Олейников Николай
191. Олейникова Татьяна
192. Орлов Борис 2
193. Орлов Сергей
194. Осипов Григорий
195. Островой Сергей 2
196. Ошанин Лев 3
197. Пагирев Глеб 2
198. Паненко Николай
199. Парпара Анатолий
200. Перевалов Николай
201. Переверзенцева Наталья 2
202. Переверзин Иван 2
203. Петровых Мария
204. Плахов Александр
205. Плохих Илья
206. Погорельский Сергей
207. Поженян Григорий
208. Полотнянко Николай
209. Полякова Надежда 12
210. Полянская Екатерина
211. Полянский Э.
212. Попов Андрей
213. Попов Валентин
214. Попов Михаил
215. Попова Людмила
216. Портнягин Эрнст
217. Потёмкин Пётр
218. Прасолов Алексей
219. Прокофьев Александр
220. Прот.Андрей Логвинов 2
221. Прот.Вячеслав Шапошников
222. Пушкин Василий
223. Пушкин Сергей
224. Раков Александр 5
225. Раков Эдуард
226. Рафиев Алексей
227. Рахманов Вадим
228. Рачков Николай 2
229. Резник Илья
230. Рерих Николай
231. Рильке Райнер Мария, Австрия 2
232. Роальд Назаров
233. Рождественский Роберт
234. Романова Раиса
235. Ростова Антонина
236. Рябенький Константин
237. Рябинина Наталья
238. Рябов Геннадий
239. Рябухин Борис
240. Савельева Ольга
241. Савенко Юрий
242. Савостьянов Валерий
243. Санин Евгений 2
244. Свистунов Михаил
245. Северянин Игорь
246. Селезнёв Игорь
247. Сельвинский Илья
248. Семёнов Владимир
249. Семёнов Глеб 2
250. Семичев Евгений
251. Серков Леонид
252. Сидоров Владимир
253. Скорик Анастасия
254. Слепакова Нонна
255. Случевский Константин 2
256. Слуцкий Борис 3
257. Смеляков Ярослав 2
258. Смирнов Юрий
259. Смольников Алексей
260. Снегова Ирина 2
261. Соболь Марк
262. Соколов Борис
263. Соловьёва Светлана
264. Солодовников Александр 4
265. Сорокин Валентин 2
266. Старшинов Николай 2
267. Стреляев Александр
268. Стремяков Иван 3
269. Струкова Марина 2
270. Сырнёва Светлана
271. Тараканова Лариса 2
272. Таран Лев
273. Ташков Сергей
274. Тепляшин Анатолий 2
275. Тертычный Иван
276. Токмаков Лев
277. Тоом Леон
278. Тряпкин Николай
279. Тюленев Игорь
280. Тютчев Фёдор
281. Ульянова Вероника
282. Фет Афанасий 2
283. Филановский Леонид
284. Флёров Николай
285. Фредерик Жолио-Кюри, Франция
286. Фролов Владимир
287. Хабаров Александр
288. Халупович Вадим
289. Хатюшин Валерий 2
290. Хелемский Яков
291. Хлебников Олег 2
292. Цветаева Марина
293. Чеканов Евгений
294. Чиннов Игорь
295. Чистякова Галина
296. Чичев Юрий
297. Чуев Феликс
298. Чухин Сергей 2
299. Шальнев Борис
300. Шевелёв Александр
301. Шевцова Нина
302. Шекспир Вильям, Англия
303. Шемшученко Владимир
304. Шенгели Георгий
305. Шехтер Марк
306. Шикина Людмила
307. Ши-цзин, Китай
308. Шишенков Александр
309. Шорохов Виктор
310. Шорохова Татьяна 4
311. Шубин Павел
312. Щеглов Николай
313. Щипахина Людмила 5
314. Эзрохи Зоя 2
315. Элиот Т.С., США
316. Элтанг Лена
317. Эренбург Илья
318. Яворская Нонна
319. Яшин Александр 2