Ты одинок

                Ты одинок.
 
                Та «скорая помощь», что уже, быть может, едет за тобой, вряд ли тебя спасёт. Водитель думает о другом – у него дома больная жена, а сын похоже, связался с этими, которые только и знают, что пить, а может и чего похуже. Глядя на ночную дорогу, он почему-то вспоминает, как горели глаза сына, когда тот впервые проехался на велосипеде, как плакал он, когда в три года упал с крыльца. Чтобы отогнать уныние, водитель спрашивает у врача, который дремлет, облокотясь на приборную доску:
-             А к кому едем-то?
                Врач, как и многие другие врачи, чем-то неуловимо похожий на певца Розенбаума, мотнув головой, неохотно отвечает сквозь усы:
-             Да опять, как на прошлой неделе на Тимуровцев. Пьяный закрылся в ванной, молчит, друзья бояться, что вены порезал. Из этих, из молодых да ранних, чтоб им…
Водитель согласно покачивает головой, притормаживает на перекрёстке, и пользуясь паузой, закуривает. Едкий дым «Ватры» ползёт по кабине. Ворвавшийся в окно ветерок выносит его на улицу, врач недовольно покашливает – год назад бросил курить.
-             Приехали! – водитель подруливает к обшарпанной пятиэтажке, выключает сирену.

                …Ты одинок. Вода уже почти остыла. Ты погружаешь уши в воду и попадаешь в другой мир – там слышно гораздо больше. Шаги, смех. Шаги. В двери уже не стучат – их просто ломают.

                …Врач привычным порывистым движением вытаскивает из-за сиденья коричневый фибровый чемоданчик, ёжась от ночного ноябрьского ветра, грузно вылезает на тротуар, недовольно прикрикнув на медсестру:
-            Что ты там копаешься? Уснула?
Пожилая медсестра застёгивает на все пуговицы старенькое пальтишко и семенит следом.
-            Этаж-то какой? 
-            Да третий вроде. День рождения, бля…
                Водитель закрывает дверь и прикрыв глаза, молча докуривает сигарету. Включает радио. Почему-то опять вспоминается лицо сына, затем виденный недавно рекламный плакат – толстый кретин пожирает продукты из «Макдональдса». «Напиться бы в дерьмо» - проскакивает мысль.
                На третьем этаже открывается окно. Видно бритую голову врача:
-            Иваныч, короче, менты уже были, сейчас ребята за носилками спустятся, дашь.
                «Что там?»- кивком головы спрашивает водитель.
-            Что, что… То самое.
                Возле машины уже топчутся растерянно двое явно нетрезвых парней.
-            Ну что ж, мужики, берите носилки. Насмерть?
                Один всхлипывает и вдруг растерянно садиться на асфальт. Второй молча курит.
-            Э, да я смотрю – с вас толку мало. Берите носилки, берите.
                Так же растерянно, двигаясь словно механические игрушки, они исчезают с носилками в подъезде. Вскоре из подъезда появляется медсестра, потом – носилки, за которыми идёт врач, о чём-то негромко переговариваясь с пожилым мужчиной с казённой рыжей папкой подмышкой - то ли участковым, то ли судмедэкспертом. На носилках – труп, накрытый с головой. Всё то время, пока парни, пыхтя, пытаются попасть ручками носилок в специальные пазы в чреве "скорой", с них тонкой-тонкой струйкой течёт на землю бледно-розовая вода. Как-то внезапно на розовую лужицу обращают внимание все, врач и милиционер, как по команде начинают что-то деловито друг другу говорить, а видавшая виды медсестра суетливо и даже как-то виновато пытается незаметно присыпать её более-менее чистым снегом.
                «Интересно, - подумалось вдруг водителю, - какие лица у них? У этих. У молодых? Наверное - спокойные-спокойные. Всё для себя решил, хоть и глупо решил, но торопиться больше некуда, ждать – нечего».
                Отогнав мысль, водитель тихо спрашивает врача:
-                Лет-то сколько?…Было.
-                Двадцать вроде.
                «Как моему!» - думает водитель и заводит машину.
-            В морг?
-            А куда? – врач устало устраивается рядом.
                «Скорая» выруливает на дорогу. Теперь спешить некуда и водитель не включает сирену.

                …Ты одинок. Этого не меняет даже тот факт, что в морг тебя везёт твой собственный отец.