Герман Геринг и винницкий театр

ГЕРМАН ГЕРИНГ И ВИННИЦКИЙ ТЕАТР


Из стенограммы допроса бывшего рейхсминистра авиации Германа Геринга 17 июня 1945 года.
Вопрос: Вы сами бывали на восточном фронте?
Ответ: Я был в России очень недолго. Знаю только один русский город Винницу. В Винницу я приехал не по делам, а потому что меня заинтересовал находящийся там театр.

Согласитесь, эта выдержка весьма любопытна, и не только для винничан. На первый взгляд кажется, что нацист № 2 безыскусно лукавит, пытаясь снять с себя ответственность за то, что происходило на восточном фронте и оккупированной территории СССР.
Ведь, как известно, Геринг был автором составленной в 1941 году жесточайшей и обстоятельной директивы по управлению оккупированными восточными территориями так называемой "Зеленой папки", где прямо предписывалось - "грабить и грабить эффективно". А любая директива требует время от времени проверки ее выполнения на месте.
Далее, рядом с Винницей, кроме ставки "Вервольф", находилась и ставка главного командования люфтваффе, а шефом немецких ВВС был сам Герман Геринг. Так что его попытка представить путешествие на Восток как невинное турне театрала выглядит вдвойне неправдоподобно, а если учесть и то, что к услугам высокопоставленного ценителя муз были зрительные залы лучших театров Европы - то и вовсе абсурдно.
И все-таки - почему же Геринг, опытный политик, мастер интриги и дезинформации, в том числе и судебной (стоит вспомнить хотя бы его роль обвинителя на процессе по делу о поджоге рейхстага), выдвигает на допросе столь нелепую "театральную" версию своей поездки в Винницу?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно поближе познакомиться как с персоной Германа Геринга, весьма выделяющейся на фоне ближайшего окружения Гитлера, так и с судьбой винницкого театра военных лет, кстати, тоже не совсем обычной.

Любая форма государственной власти не может обойтись без определенной театральности. Но особенно театр необходим власти авторитарной. Убаюкать, одурманить толпу, заставить ее слепо подчиняться воле правителей - все это невозможно без грандиозных массовок-парадов, факельных шествий, всяческих демонстраций, без выставленных напоказ героев и антигероев - врагов нации или народа, без декораций в виде натыканных повсюду гербов, символов, флагов и лозунгов.
Только тогда толпа начинает верить, что вокруг происходит какое-то роковое действо, сюжет оторого изменить ей не под силу.
Насквозь театрализованной была и 12-тилетняя история "тысячелетнего" третьего рейха, и Герман Геринг сыграл в этом трагическом спектакле одну из главных ролей.
Вспомним гитлеровскую верхушку - невзрачный и истеричный аскет-фюрер, тщедушный, прихрамывающий психопат Геббельс, замкнутые, мрачные фигуры Гиммлера и Бормана. Нет, никто из них не годился на роль "первого любовника", супермена, столь необходимую в любом шоу. Но энергичный голубоглазый толстяк Герман, в расшитом золотом опереточном мундире, с этой ролью справлялся великолепно. Кстати, тучность вовсе его не портила - по крайней мере, в глазах немецкого, да и не только немецкого, обывателя, особенно сельского корня. (Божки и кумиры крестьян, которым как никому другому были понятны и муки голода, и радость сытости, никогда изяществом форм не отличались, - взять хотя бы общеизвестную пышнотелую белокурую Гретхен.)

Но одних внешних качеств мало для того, чтобы попасть в число ведущих актеров драмы, вернее, трагедии, охватившей не только всю Германию, а и весь мир. Что ж, для этого Геринг обладал и необходимым характером, и подходящей биографией.
В 1915-1918 г.г. фотографии Германа Геринга не сходили со страниц немецких иллюстрированных журналов: еще бы, - знаменитый ас, сбивший 22 вражеских аэроплана, кавалер почетных боевых орденов, командир элитной эскадрильи №1. Правда, друзья поговаривали о непомерном тщеславии молодого летчика, способного ради чинов и наград приписать себе и чужую победу в воздушном бою.
Но война окончилась, а вместе с нею и ставшая привычной популярность. Геринг уезжает в Швецию, где служит пилотом на пассажирских авиалиниях. Однако прозябать в этой роли герою пришлось недолго.
Романтическая встреча Геринга со своей будущей первой женой-графиней Карин Фок, экзальтированной шведкой, помешанной на викингах и героическом эпосе, вновь оживила в молодом летчике страсть к великим деяниям.
Но окончательно определила судьбу Геринга встреча в 1922 г. с главным режиссером грядущей трагедии - Адольфом Гитлером. Режиссер и актер нашли друг друга и приступили к постановке.
Первой репетицией был неудавшийся фашистский мятеж 1923 года, получивший название "пивной путч", т.к. именно в мюнхенских пивных разрабатывался его сценарий.
Гитлер и Геринг шагают в первой шеренге колонны нацистов, расстрелянной полицией. Гитлер ретируется с поля боя, а Геринг, получив тяжелое ранение в пах, остается лежать на мостовой. Полиция его как бы не замечает: засадить в кутузку человека-легенду, увешанного боевыми наградами, - на это трудно решиться. Геринга тайно переправляют в Австрию, где он залечивает рану.
Потом в судьбе героя наступает временное затишье, но с 1927 года, когда нацисты начинают свое восхождение к власти, Герман Геринг уже не сходит с авансцены событий.
Он, пожалуй, как никто, способствовал созданию имиджа нацизма и в самой Германии, и за рубежом. Для этого ему время от времени приходилось если не становиться в оппозицию режиму, то, по крайней мере, фрондировать, - при этом режим демонстрировал свою якобы терпимость к инакомыслию, а герой, естественно, свою смелость и самобытность.
Например, во время разгула нацистского антисемитизма, Геринг мог позволить себе открыто высказать скептическое отношение к этой кампании. Делал он это по убеждению или по расчету - неизвестно. Но факты остаются фактами.
Так, на Нюрнбергском процессе свидетелем от защиты Геринга выступал его сослуживец фельдмаршал Мильх, которого рейхсмаршал в свое время защитил от эсэсовцев, раскопавших, что бабушка Мильха была еврейкой. "Я сам в своем штабе решаю, кто у меня еврей", - таков был ответ Геринга, передававшийся тогда из уст в уста.
Не менее знаменито и высказывание Геринга о рейхстаге, заседания которого после пожара в 1933 году были временно перенесены в королевскую оперу. Геринг, сам бывший в то время президентом рейхстага, громогласно заявил: "К сожалению, другого выхода у меня нет, но я всегда считал, что опера важнее рейхстага".
Подобные эскапады прощались Герингу еще и потому, что нацизму необходимо было получить поддержку со стороны консервативных высших слоев германского общества, для которых только Геринг из всей гитлеровской камарильи был "рукоподаваемым". В общем, наш герой сумел завоевать и галерку, и бенуар - и низы и верхи германского общества. И не только германского.
"Почему к нам всегда присылают этого Риббентропа, а не такого хорошего парня как Герман Геринг?" - это уже слова Уинстона Черчилля.
Успех явно вскружил голову актеру - после прихода нацистов к власти Геринг в своем стремлении к театральности теряет всякое чувство меры. В его игре все отчетливей проступает аляповатый, шокирующий стиль буффонады, но от этого уже веет обреченностью. Похоже, такой неординарный человек как Геринг сумел понять: спектакль вскоре окончится полным провалом.
Вот некоторые очень характерные детали из быта Геринга в годы расцвета нацизма.
За годы пребывания у власти Геринг собственноручно приручил семь львов. Выйти в сопровождении грозного геральдического зверя к насмерть перепуганным гостям в разгар вечеринки - это еще не номер - Геринг заявлялся со львами и на заседания рейхстага
Театральная, доходящая до абсурда, декоративная роскошь царила и в резиденции Геринга – в замке Каринхалл, названном так в честь умершей в 1931 г. первой супруги. Мраморный мавзолей с ее останками соседствовал в нем с супружеской спальней рейхсмаршала, женившегося вторично на известной немецкой актрисе Эмми Зоннеман - естественно, пышнотелой блондинке. Это соседство гробницы и спальни, очевидно, должно было означать для всей Германии, что ее сентиментальный герой безутешно скорбит об утрате, и. в то же время, - что жизнь продолжается.
А вот описание некоторых костюмов из геринговского гардероба.
Костюм рыцарский - сафьяновые сапоги с позолоченными шпорами, шелковая блуза, мантия до пола, как у французских королей.
Костюм домашний - алая шелковая рубаха навыпуск, сафьяновые сапоги с буфами, копье (!).
Костюм охотничий - ярко-зеленая кожаная куртка, коричневые бриджи, высокие сапоги, кинжал в алых ножнах, зеленая шляпа с плюмажем.
Кстати, последний костюм - это официальный мундир Геринга, который занимал должность Главного хранителя имперских лесов. Вообще, званий и постов у Геринга было несметное множество, например, чего стоит звание рейхсмаршала - за всю немецкую историю только знаменитый полководец принц Евгений Савойский удостаивался подобной чести.

Но когда стало ясно, что фашистский спектакль идет к провалу, то, естественно, и главный его актер стал терять свое лицо. "Пародия на итальянский тенор в вагнеровской опере",- так писали о Геринге газеты стран антигитлеровской коалиции времен второй мировой войны. Да и внутри самой нацистской Германии роль Геринга стала явно второстепенной. Как профессионал, командующий люфтваффе, он проиграл битву за небо над Германией, - армады тяжелых бомбардировщиков США и Англии методично разрушали немецкие города и заводы. Как актер, создатель имиджа, он уже был не нужен Гитлеру: оголивший свою сущность фашизм уже мало заботился об имидже, уповая больше на новые танки и ракеты "Фау".
Для такого тщеславного человека как Геринг это было тяжелым ударом – ведь для актера потеря популярности равнозначна смерти. Поэтому на Нюрнбергском процессе Геринг заявлял своим адвокатам: "Спасайте мне не жизнь, а лицо".
Еще одна любопытная деталь, характеризующая его поведение на Нюрнбергском процессе. Во время речи американского обвинителя Роберта Джексона Геринг лихорадочно делает пометки в своем блокноте. Оказалось, что бывший рейхсмаршал подсчитывает количество упоминаний своего имени. Позже Геринг с удовлетворением констатирует, что упоминалось оно 42 раза - гораздо чаще, чем имена остальных главарей режима.
Кстати, былая популярность пришла на помощь актеру в самом финале. Ампула с цианистым калием, переданная в камеру Геринга кем-то из его прежних поклонников, спасла экс-героя от позорной виселицы.
Думается, что теперь, после знакомства, по крайней мере, с театральной плоскостью биографии Германа Геринга, его реплика на допросе в июле 45-го не кажется уже столь странной. Ведь поездка в Винницу пришлась на тот период, когда звезда славы Германа Геринга катилась к закату. Поэтому вполне возможно, что для оставшегося практически не у дел экс-героя, бесцельно колесящего по оккупированной Европе в своем роскошном спецпоезде под экзотическим названием "Азия", самым ярким впечатлением от поездки на Восток было посещение винницкого театра, тем более, что там, в глухой провинции, имя Геринга все еще производило фурор.

* * *
Ну, а теперь немного о винницком театре. Его военная судьба тоже весьма драматична.
Немцы вошли в город, и вскорости, 31 августа 1941г., в винницком театре состоялось открытие сезона. Впрочем, ничего удивительного в этом нет. Оккупационные власти в приказном порядке предписывали всем предприятиям и учреждениям, кроме, конечно, органов советской власти, немедля приступить к работе, - и театр не был исключением.
Вот выдержка из оккупационной городской газеты "Вінницькі вісті (Винницкие вести)", где описывается праздничный концерт 31 августа (подаю в буквальном русском переводе):
"Зрительская аудитория (?) переполнена. Веселые лица, праздничные наряды. Пестреет вышивка на мужских сорочках. Буйная молодежь располагается на своей традиционной галерке. По обе стороны бенуара (?) садится цвет немецкого командования.
Завершился праздник постановкой «Наталки - Полтавки». Эта пьеса, объединенная (?) гением Котляревского и Лысенка, является для украинцев таким же любимым произведением, как «Мейстерзингеры» Вагнера для немцев...»
Думается, что восторженный тон заметки - это не просто работа на заказ для новой власти (хотя обозначенные мною вопросительными знаками обороты свидетельствуют о том, что заметка написана мастером слова явно не местным). Ведь среди жителей предвоенной Винницы, где в 1937 г. органами НКВД было расстреляно массу людей, в большинстве своем - ни в чем неповинных (масштабы здешних репрессий были настолько велики, что для их обозначения существует общепринятый ныне термин – «винницкая трагедия»), было немало искренних врагов большевизма, и они смотрели на немцев, как на освободителей. Немало было и тех, кто надеялся с помощью Германии создать независимое украинское государство.
Но эти надежды скоро развеялись. Массовые расстрелы немцами евреев, в том числе, стариков, женщин, детей - одного этого было достаточно, чтобы понять, что в город пришли новые палачи, и ни о какой свободной Украине не может быть и речи. Видимо, поэтому тон театральных обозрений на последних страницах "Винницких Вестей" постепенно меняется - с восторженного на вымученно-официальный, а после разгрома немцев под Сталинградом заметки такого рода и вовсе исчезают.
Изменился и режим работы театра. Большинство спектаклей идет уже "только для немцев", для местного населения театр стал доступен лишь дважды в неделю. В репертуаре становится все меньше украинской классики - "Запорожца за Дунаем" и "Майскую ночь" сменяют "Травиата", "Севильский цирюльник", "Фауст", "Евгений Онегин".
Театр все больше начинает походить на тюремный. Актеров тщательно обыскивают при входе, в коридорах появляются дюжие жандармы с бляхами и автоматами на груди.
Главным дирижером театра назначается немец. Герр Бюттнер был персоной весьма влиятельной, еще бы, ведь среди поклонников маэстро были такие шишки, как представители верховного командования вермахта, наезжавшие в Винницу из расположенной рядом - всего в десятке километров от города, ставки "Вервольф".
Легко представить, как приятно было какому-нибудь генералу - поклоннику Мельпомены покинуть на время штабную кутерьму, сесть в лакированный "хорьх" и, промчавшись по довольно необычной для этих мест приличной автостраде, через каких-нибудь двадцать минут окунуться в музыку Россини или Чайковского, – что ж и среди славян случаются таланты!
Стоит заметить, что в театре сложилась довольно сильная труппа. Кроме местных артистов, в нее вошла, к примеру, великолепная супружеская пара - знаменитое колоратурное сопрано Ланская (к тому же еще и редкая красавица) и известный бас Фокин, приехавший в Винницу погостить к родным и попавший здесь в оккупацию. Кроме того, чтобы потешить слух высокопоставленных чинов из "Вервольфа", в Винницу регулярно приглашались лучшие певцы из киевской оперы.
"Немцы, как известно, завзятые театралы, и поэтому в зрительном зале всегда царила почтительная, внимающая тишина", - вспоминает Ольга Карловна Яновская, сухонькая миниатюрная старушка из так называемых фольксдойчей, игравшая в те далекие годы юных красавиц и подростков. Вспоминает она и такую историю: когда одного из молодых актеров, умудрившегося стащить у кого-то из поклонников местных примадонн офицерский "вальтер", посадили в гестапо, герру Бюттнеру удалось добиться его освобождения. Очевидно, он сумел убедить гестаповцев, что хороший баритон в Украине встречается реже, чем какой-нибудь партизан.
Что-то подобное происходило и после освобождения Винницы, когда актерами, естественно, занялись соответствующие органы, и их стали таскать на допросы в НКВД. Новый директор театра без особого труда сумел их отстоять, - возможно, с помощью подобной нехитрой истины: мол, в освобожденой Виннице хороших актеров куда меньше, чем тех, кто "сотрудничал с оккупантами", но при этом лишены талантов.
Вспоминает Ольга Карловна и тот визит Геринга в винницкий театр, о котором он упомянул в Нюрнберге.
Рейхсмаршал приехал в тот вечер, когда в театре давали "Кармен". После окончания спектакля Геринг прошел за кулисы и через переводчика выразил свое восхищение игрой и вокалом актеров, расцеловав при этом руки всем театральным красавицам. Затем этот, по словам Ольги Карловны, "с виду очень представительный мужчина" заметил, что игра на сцене была все-таки недостаточно зажигательной, слегка вялой. В ответ один из актеров довольно смело возразил, что "трудно играть с огоньком на голодный желудок". Выходка оказалась удачной, - на следующий день актерам выдали офицерский паек. В заключение рейхсмаршал выразил надежду, что во время следующего своего визита в Винницу он сможет насладиться постановкой какой-нибудь из опер Рихарда Вагнера, любимого композитора фюрера и всех немцев. Пожелание Геринга было принято к сведению, и сразу же после его отъезда начались репетиции. Впрочем, творениям Вагнера не было суждено явиться на винницкой сцене: репетиции были прерваны отступлением немцев. Финал оккупации был декорирован в истинно вагнеровском, то бишь, викинговском духе: отступая, немцы сожгли все лучшие здания в центре города, в том числе и столь любимый ими театр.
Но, несмотря на это, уже в апреле 1944-го состоялся первый в освобожденной (в конце марта) Виннице спектакль. Театр временно разместили в здании бывшей хоральной синагоги на центральной улице города При немцах там была конюшня, и актерам стоило многих трудов выскоблить помещение. Кое-как были раздобыты стулья, занавес сшивали из мешков.
Труппа театра сильно изменилась в составе. Большинство ведущих актеров было «выведено в резерв» (потом их перевели в труппы других городов, - подальше от той сцены, где они играли при немцах).
Ну, а какая постановка была первой после освобождения? Здесь изменений не произошло. Как и в августе 1941-го, это была все та же "Наталка-Полтавка". Видимо, это произведение, милая, но незатейливая шароварная мелодрама, в качестве "символа украинского духа" устраивала обе власти

А. Секретарев. 1996 (авторское редактирование 2009)
Публикации статьи: 1996 г. - газета “Тумба» (Винница); 1997 г. - журнал «Арт-лайн» (Киев)