Без тебя

Недосягаемость любимого – это запретный плод, подвешенный в райских кущах для искушения влюблённых, ещё не знающих призывной силы любви, не подозревающих о её власти и необузданности, не догадывающихся о том, от чего их пытался уберечь Всевышний.

... И они словно дети бегали по заоблачным полям и лугам, не скрывая радости от своей бесконечной жизни в вечнозелёном лете; они наслаждались пением райских птиц и шелестом изумрудной листвы, ещё не ведая забот и печалей завтрашнего дня.
Но мы с тобой не были детьми и нашу участь мы знали. С момента нашей первой встречи прошло так много лет, так много счастливо-несчастных лет...

... Я хорошо помню тот яркий летний день, когда я вышла из дома в магазин за продуктами. Я повернула за угол и увидела тебя, прислонившегося к своей серой «Волге», задумчиво глядящего на меня, шедшую тебе навстречу. Теплый ветер затерялся в глубине моих длинных волос, солнце отчаянно жгло моё уже сильно загоревшее лицо, шёлковая белая блузка нежно охватывала мою талию, а джинсовая юбка плотно облегала мои бёдра. Но я не знала всего этого, пока не приблизилась к тебе и не прочла об этом в твоих карих глазах. Ты улыбался так, как улыбаются счастью.
Да, мы тоже могли встречаться открыто и счастливо, как невинные дети, потому что вины за нами не было.
За нами была беда.

... Когда ты ушёл, она властно распростёрлась внутри меня, сжимая виски неведомой прежде болью и заставляя сердце биться о прутья какой-то невидимой крошечной клетки, в которой оно будто внезапно очутилось, мешая дышать, чувствовать, понимать...

Приехав с кладбища... с твоих похорон, вместе со всеми я вошла в твой дом, где все вещи помнили тебя... Никто не видел, как я уткнулась лицом в полу твоего пиджака, до сих пор висящего на вешалке в коридоре, как волна злой боли вдруг накрыла меня, обнажив щемящую пустоту. Теперь я осталась одна на всем белом свете… ах, любимый, зачем же так безвременно, так не по своему часу, так нещадно распорядился ты своей жизнью!

Воем выли настенные часы, отсчитывая каждую минуту без тебя...
Как безвозвратно тяжело, сколько невысказанного скопилось слезами и ещё чем-то горьким, обидным и жалким...

Ты любил, и ты был ответно любим... а с годами, прошумевшими без тебя, любим всё больше. Ты никогда не говорил мне о своей любви, но я о ней знала – знала, с той самой минуты, когда я вошла в дом моего будущего мужа и меня окружила толпа новых родственников и среди них я увидела тебя. Ты был очень похож на моего избранника, вы были с ним одной крови. То, что ты был женат, я знала ещё до нашей встречи.

...Всё, что осталось мне от нашей безысходной любви, умещалось теперь на ладони. Это была тоненькая пачка твоих писем, которые ты присылал моей семье из разных уголков мира, куда заносила тебя судьба писателя. Это было единственным, что я могла хранить открыто и не бояться быть застигнутой врасплох, когда я читала их, перебирая верхний ящик своего секретера. И ещё остались несколько десятков фотографий в семейном альбоме, ведь ты жил в эпоху до-цифровых фотокамер.

В моих детях, в разведении 1:4, течёт твоя кровь. Я люблю твоих детей так, как я люблю своих – ты слышишь?
Когда по праздникам вся большая семья собиралась за семейным столом, то было так шумно, так весело... В эти часы ты мог открыто любоваться мною, поднимать тосты за моё здоровье и благополучие моей семьи. Твои глаза немного выдавали тебя, но ты быстро научился отводить их в сторону – таким тебя видели все, но только я знала, какая боль пронзает тебя, когда я была рядом. Чтобы открыто смотреть на меня, ты просил меня петь, и я пела старинные любовные песни, а все слушали или подпевали, но только мы с тобой знали, что прикрывши глаза, я пела для тебя одного... всю мою невысказанную любовь, всю страсть, всё отчаяние своей женской доли я вкладывала тогда в глубину своего голоса! И сейчас, когда я пою, я знаю, что ты слышишь меня, ты рядом, ведь как всегда – я пою только для тебя.

История любви простирается словно Вселенная и пока живы люди, Книга любви никогда не закончится – каждый пишет свою главу, как написали её и мы.
Так всё будет и после нас с тобой – нет, теперь уже после меня.
Ведь до тех пор, пока жива я – жив и ты. Слышишь, родной?

2005. В ред.2017

Автор изображения Алекс Черри (Alex Cherry)