Народ и толпа

После казни Робеспьера и установления власти Директории, молодой бригадный генерал Бонапарт приехал в Париж для подтверждения новой властью своей должности командующего артиллерией одной из армий или получения новой должности.
Решение вопроса затягивалось. Предложение принять пехотную бригаду генерал сразу отверг. Назначения пока не предвиделось. Время шло. Деньги у Бонапарта заканчивались. На улице Парижа можно было часто встретить молодого низкорослого генерала в сопровождении двух капитанов, это были его адъютанты: Жюно и Мармон. Свободного времени у них имелось тогда много, поэтому Наполеон и его спутники ходили по городу и наблюдали.
Ещё в самом начале революции лейтенант Бонапарт случайно находился в Париже, когда восставший народ штурмовал королевский дворец Тюильри. Он был в разбушевавшейся толпе. Видел смешную испуганную фигурку короля, которому, как шуту, нацепили на голову фригийский колпак. Наполеон понимал народ, разделял его гнев и одновременно ненавидел эту наглую чернь, орущую во всю глотку, оскорбляющую и унижающую королеву. Бонапарт не терпел беспорядка и безвластия. Власть выглядела жалко, но сама была виновата в своём унижении.
Кажется, он тогда про себя подумал, что достаточно было бы нескольких пушечных залпов, чтобы разогнать эту грязную, бунтующую толпу. Он чувствовал глубокое отвращение к заполнившей улицы Парижа толпе, таскавшей на пиках отрубленные головы людей, зачастую случайно попавших под горячую руку, не так уж и виновных в бедствиях народа.
Когда он читал классиков Просвещения: Руссо, Монтескье, Гельвеция, то не предполагал, что их идеи будут воплощаться таким диким способом. "А каким?" - спрашивал он сам себя и не находил ответа.
Наполеон был сторонником революции. И не только потому, что его увлекли идеи Руссо. При старом королевском режиме ему, захудалому корсиканскому дворянину, невозможно было дослужиться даже до чина капитана, может быть, только к концу жизни. А при новых порядках он в  24 года уже стал генералом.
"Чернь" сделала революцию, а воспользовались её плодами нувориши, "новые французы", составившие свои состояния при конфискациях имущества знати и на тёмных биржевых спекуляциях...
После термидора наглые голодранцы приутихли. Париж изменился. Слова Робеспьера о почётной бедности сразу были забыты. В почёте стало богатство. Знакомый Наполеона ещё по Корсике, Филиппо Буонарроти рассказывал, что некоторые товарищи по оружию, члены Конвента, обладают богатейшими имениями, парками, конюшнями, например, Антуан-Кристоф Марлен, член Законодательного собрания, член Конвента, участник восстания, первым с пистолётом в руке ворвавшийся во дворец. Он всегда слыл одних из самых стойких якобинцев. Его личная храбрость и неукротимая энергия, проявленная при обороне Майнца, была известна всей стране! Когда при Директории отпала необходимость скрывать своё состояние, все узнали, что он живёт, как индийский раджа, в богатстве и роскоши. А ведь он был настоящим якобинцем, вся жизнь которого происходила на виду! Теперь он оказался одним из самых жестоких гонителей сторонников Робеспьера! Баррас, Фрерон и Тальен были ему подстать, только менее талантливые и храбрые, меньше сделавшие  для республики во время революции.
"Душа человека - глубокая тайна!" - думал Бонапарт, осмысливая жизнь и поступки Марлена. " Может быть, в нём изначально жили два человека, а может быть, его душу постепенно развратила власть, кровь и легко доступная собственность! Впрочем, какая разница! Воры никогда не должны управлять государством. Директория изначально обречена", - так рассуждал Наполеон, разгуливая по вечернему Парижу.
Итак, Париж после термидора изменился. Большие бульвары и площади оказались во власти молодых разодетых людей с тросточками, стилетами и дерзких девчонок из "хорошего общества", старавшихся походить на путан. Они повылезали из щелей, где прятались при Робеспьере. Эти банды "золотой" молодёжи заполнили улицу и становились реальной силой. Руководил бандами бывший ученик Марата редактор журнала "Оратор народа" Луи Фрерон.
Народ молчал, его энергия иссякла. "Санкюлота" оттеснили на окраины Парижа. Столица новой буржуазии предавалась кутежам, устраивала "балы жертв", куда допускалась только молодежь, в семьях которых имелись казнённые в годы революции родственники. В сумерках полуголые женщины высшего света, похожие на проституток, вместе с нарядными кавалерами танцевали странные танцы, имитирующие падение головы с плеч под ножом гильотины.
Каким-то случайным образом Наполеону все же удалось попасть на приём к всесильному в то время главе Директории Баррасу. Бонапарт скупо, но образно объяснил суть своего плана наступления в Италии. Барраса эта проблема не волновала, его, вообще, кроме денег и удовольствий, мало что волновало. Однако лицо и имя молодого генерала со стальным взглядом он запомнил, так, на всякий случай.
Власть Директории быстро теряла авторитет. Сторонники короля осмелели. Они готовили восстание. Баррасу в этой почти безвыходной ситуации понадобился решительный человек, способный организовать отпор мятежникам. Сам он военными талантами не обладал. Баррас вспомнил о Бонапарте.
Снова Наполеон увидел ревущую толпу людей, разрушительную стихию, заполнившую все ту же площадь перед дворцом Тюильри, где располагался Конвент. Только теперь толпа состояла не из парижских низов, а из сторонников короля и перешедших на их сторону частей парижского гарнизона. И городская чернь, глумившаяся в тот далёкий памятный день над королём, и сторонники короля, готовившиеся сегодня к штурму, не являлись для Бонапарта народом Франции. Это - толпа, слепая стихия разрушения! Народом эти люди становятся, когда они пашут, строят, ткут, куют, варят сыры.  Когда они целесообразно работают для себя, для пропитания своей семьи, соблюдают законы, платят налоги.
 Власть, допустившая превращение народа в толпу, достойна презрения и замены.
Когда восставшие пошли на штурм, Бонапарт отдал команду, и грянули пушки. Мятежники разбежались, оставив горы трупов на паперти собора Св. Роха.
Вскоре Наполеона назначили командующим Итальянской  армии. Он выехал к армии 11 марта 1796 года.
По приезде на место, Бонапарт сразу увидел, что никакой армии не существует. Перед ним была вовсе не армия, а толпа оборванных, босых, голодных людей. Процветало воровство, казнокрадство. Поставщики, подрядчики, армейские интенданты обворовывали солдат, сколачивая огромные капиталы. С такой армией воевать было невозможно. Наполеон знал, что такое происходит по всей стране. Но здесь-то был он хозяин! Воры были расстреляны. Наполеон лично сам стал вести строгий учёт продовольствию и обмундированию. Армию быстро обули, одели и вооружили. Решить эту сложную задачу оказалось достаточно просто, была бы воля.
Бонапарт начал понимать, что истина, зачастую, лежит на поверхности. Сложности обычно возникают тогда, когда правильный ответ лежит на пересечении многих простых решений, и приходится тщательно взвешивать соотношения выигрыша и проигрыша, зависящих сразу  от многих условий.
Ещё до первых громких побед солдаты зауважали своего нового командующего, который изгнал воров, накормил и одел армию. Прежние командующие или сами воровали, или были равнодушны к нуждам солдат, хотя, некоторые были достойны уважения за личную храбрость и военный талант...
В Итальянской армии, кроме Наполеона, служили четыре дивизионных генерала, получивших этот чин гораздо раньше Бонапарта.
 Генерал Массена - высокий, статный красавец, ходивший со всегда высоко поднятой головой. Его орлиный нос и огненный взор оставляли неизгладимое впечатление. Впоследствии Массена стал маршалом наполеоновской Франции, но в близких отношениях с Бонапартом он никогда не состоял. Он был простого происхождения, служил в армии с начала революции, уволился, одно время занимался контрабандой. Умён, решителен, умеет повелевать, обладает военным опытом.
Генерал Ожеро отличался скандальным характером, забияка и дуэлянт, он обладал громовым голосом и личной храбростью. Командир дивизии генерал Сереюрье происходил из "бывших" - уравновешенный, уважаемый военачальник со стажем службы в королевской армии, он обладал огромным военным опытом.
Генерал Лагарп также был опытным военным. Случайностью судьбы его родной брат служил при русском императорском дворе и являлся воспитателем наследника престола Александра Павловича, будущего российского императора Александра Первого. Любой из этих генералов мог претендовать на руководство Итальянской армией.
"Мальчишка! Никогда нигде не воевал! Подумаешь, одна какая-то победа при Тулоне. Да и там он просто сумел удачно расположить батареи. Где вы видели, чтобы артиллерист мог руководить большими массами пехоты?" - шумел Ожеро. Слушатели согласно кивали. "Все знают, что его жена - бывшая любовница Барраса! Вот так он и заслужил своё назначение!" - не унимался Ожеро.
Когда новый командующий появился в армии, маленький, худой, длинноволосый, то у кого-то он вызвал сочувствие, у кого-то - злорадную улыбку, у кого-то - жалость. Между собой в штабе его прозвали "заморышем". Через неделю веселье в штабе прекратилось. Генералы и офицеры штаба неуверенно, с опаской, молчком заходили в кабинет командующего.
Даже после наведения в армии порядка и дисциплины снабжение из центра поступало в недостаточном количестве. Однако дальше накапливать ресурсы и добиваться улучшения обеспечения войск было просто некогда. "Армия  уже стала боеспособной. Солдаты накормлены, офицеры управляемы, порядок восстановлен, толпа превратилась в народ!" - думал Бонапарт, начиная знаменитый итальянский поход.
9 апреля 1796 года Бонапарт двинул  войска через Альпы.
После многих побед в Италии и Египте Наполеон стал очень популярной фигурой во Франции. Вскоре, опираясь на верные ему войска, возглавив военный переворот, он устранил власть недееспособной коррумпированной Директории и оказался фактическим диктатором Франции.
Наполеон часто играл с судьбой в рулетку. То, что ему удалось переправить экспедиционный корпус в Египет через Средиземное море, где рыскал Нельсон с английским флотом, была чистая случайность. Успешное преодоление английской блокады при возвращении во Францию на одном единственном судёнышке - тоже случайность. Из Египта он уехал, спасаясь от неминуемых грядущих неудач, которые пока предвидел только он один. О власти он тогда и не помышлял. Но судьба была на его стороне, и он скоро ей понадобился. На тот момент он твёрдо знал, что нужно Франции.
 В битве при Моренго он, первый Консул Франции, опять рискнул и опять выиграл, помог случай в лице генералов Луи Дезе  и Келлермана, превративших полный проигрыш сражения в блестящую победу. Ветер истории пока дул ему в спину.
"Чтобы народ не превратился в страшную толпу, он должен верить власти. Чтобы верить власти, народу нужен хлеб, порядок и победы", - думал Наполеон. Он всегда боялся революции "пустого желудка" и умел её предотвращать...
 Наполеон всю жизнь боролся с коррупцией. Он считал это явление страшной язвой. Во-первых, таким способом средства несправедливо попадают к людям, ничего не производящим, что является дополнительным налогом на  людей производящих. Во-вторых, коррупция разъедает власть, если она с ней не борется или ворует сама, как Директория. Сразу становятся коррумпированными полиция и муниципальные органы. Возникает круговая порука воровства. Власть дезорганизуется, народ нищает, превращаясь в толпу. Бонапарт до конца никогда не мог победить коррупцию. Банкир Уврар откровенно смеялся над императором, несмотря на все гонения, недолгое заключение  в тюрьму и частые конфискации наворованного.
 Да, он не сумел до конца победить коррупцию, но он боролся, и народ ему верил...
Заканчивалась эпопея Наполеона. Шёл 1815 год. Только что отгремела битва при Ватерлоо.
"Искусство управления государством - это учёт реальных возможностей в принятии решений. Переоценка собственных сил ведёт к неминуемой гибели. Постоянная удача убаюкивает разум даже самых талантливых людей!" -  прошёптал Наполеон, пристально глядя в окно. Себя он, естественно, причислял к талантливым людям.
  Он стоял у окна Елисейского дворца и, упершись рукой в подоконник, смотрел на переполненную людьми улицу. Перед дворцом бушевала толпа. Тут были рабочие Сент-Антуанского предместья, беднота предместья Сен-Марсо. Народ шёл к дворцу, чтобы воспрепятствовать отречению Наполеона. "Да здравствует император! Долой Бурбонов! Долой аристократов и попов!" - слышал Бонапарт крики толпы. Наполеон смотрел на толпу и думал. Как обычно, лицо его было непроницаемо: тёмная чёлка на бледном лбу, характерный взгляд из подлобья.
 Он вспомнил: последний оставшийся в живых якобинец Лазар Карно предложил объявить лозунг "Отечество в опасности" и учредить на время диктатуру, вернувшись к эпохе Комитета Общественного Спасения: Бонапарт - вместо Робеспьера!
 Наполеон отказался: "Я не хочу быть вождём Жакерии!" И  действительно, предводителем толпы он себя не мыслил... Раньше он умел превращать толпу в народ.
 Шевельнулась мысль: "Если толпа доверяет власти, то это уже не толпа, а народ". Он вспомнил лица солдат, потерявших человеческий облик в снегах России. Они ему верили, это была не толпа! Может быть, снова встать во главе этих людей, бунтующих у стен дворца?
 "Нет! За 20 лет борьбы  я смертельно устал, довольно бурь!.." Так думал Наполеон, озирая бушующую за окном толпу.
 Он ошибался, то была не усталость! Просто его интуиция подсказывала, что Истории он больше не нужен.
В оконном проёме  Наполеону почудилось, что он увидел какую-то едва заметную тень. Тень становилась всё отчетливее. Ему вдруг показалось, что он узнал лицо мадемуазель Ленорман, прорицательницы, предсказавшей многое из того, что произошло с ним, Францией и Европой.

                8 января 2005 года