И тогда наступил март

    Зима уже прощалась, когда вдруг тихо замела пушистым белым снегом равнинный край земли, отведенный под посев пшеницы и табака. Снег выпал ночью, а утром, нетронутый просыпающимся лесом, весело заискрился серебристыми льдинками, как если бы выпал под самое Рождество. И как бы ему хотелось январских трескучих морозов, ведь он так не любил поющей капризной капели!
    Вот зима напоследок и расстелила свою серебристую скатерть там, где горы ступенчатые да леса, наполненные деревьями и колючим кустарником.
    А под ними голубые подснежники – точь-в-точь небесного цвета.
    И защемит сердце у Марты, заноет, всколыхнется.
    Сколько лет она ходит по этой земле, и сосчитать трудно, а прожить так и вовсе. Неужели и она когда-то девчонкой бегала вот по этим самым горам?
    -Эй, Марта, Мартушка, - слышит она голос отца,- не заходи далеко в лес. К роднику и обратно, слышишь?
    -Вставай, Мартушка. Солнце уже встало, а ты все спишь. Я уже и тесто поставила, и печь разогрела. Вставай, вместе пироги печь будем,- слышит она голос матери.
    Хорошее было время, вернуть бы его хоть на миг.
    Живет Марта на краю деревни возле самого леса. Дом ее стоит глухой стеной к проволочной изгороди, возле которой деревце в деревцe растет желтая слива – сладкая, ароматная, что тебе куличи на Пасху. Растут сливы или сохнут - не знает Марта: все больше видит утренний туман, медленно сползающий с гор.
    Или слепнуть стали глаза Марты?
    Калитка во двор закрывается на самодельный крючок из такой же проволоки, как и сама изгородь. А замков тяжелых со связками ключей у Марты нет. Если кто и придет, так калитку сам откроет, а потом  позовет:’’Марта, ты дома?’’ А где же ей еще быть? Конечно, дома. Она уже и к соседям перестала захаживать, как прежде. Устала Марта. Сердце ее, что льдинка на снегу: переливается зимним светом, да не тает.
    И только весной, в начале марта, когда появляются первые подснежники, оно вдруг защемит, заноет, всколыхнется. Ждет Марта подснежников, как и весну. И что ей, старой, за дело такое до весенних цветов?
    А она все одно, наденет тулуп, резиновые сапоги, накинет на голову серую шаль, возьмет палку и пойдет в лес, тот самый, что совсем рядом.
Надо только пройти немного вдоль горы, свернуть направо и идти по тропинке дальше. Подснежники растут всюду, только отыщи. Но Марта не останавливается, идет до семи камней, что разбросаны под густым орешником. Здесь она и собирает свои подснежники. Посидит на камнях, призадумается, улыбнется, потом осторожно, чтобы не повредить цветы, разрыхлит вокруг них землю и вытащит их с корнями – тоненькими, что тебе холстовая нить. Соберет  цветы в сумку и обратно домой. Торопится Марта, боится, что лепесточки в темной сумке завянут.
    И не замечает она старого Макара, что идет ей навстречу.
    -Доброго здоровья, Марта. Куда торопишься? Дома что ли кто ждет?
    И что это придумывает Макар? Будто не знает, что никто Марту не ждет.
Посмотрит на Макара удивленно, а ответит как и полагается:
    -И тебе доброго здоровья, сосед.
    Может, прав Макар? Куда это старой Марте торопиться, если ее никто не ждет? Только всегда ли так было, Макар? Тебе ли этого не знать?
    Все было у Марты в свое время.
    В свое время замуж выходила. Сваты по тем временам богатыми были. Тогда,перед самой войной, кусок ситца трудно было достать. А Марте подарили два метра красного бархата и сережки золотые с изумрудными камешками. На жениха своего даже не взглянула, а как развернула подарки – ахнула! Увидела лесные подснежники – точь- в- точь небесного цвета - значит, и к Марте любовь постучала.
    Осенью Марту наряжали с песнями и провожали на белом коне.
Не далеко уводили Марту, в соседнюю деревню. А уж какая свадьба была!
Немногие могли похвастаться таким угощением и подарками. Да вот спросите хотя бы у Макара, он-то на этой свадьбе был дружком жениха. Что ж теперь вспоминать, если прошлое, что омут черный - не вернет тебе ни хорошее, ни плохое.
    Родила Марта доченьку единственную голубоглазой в отца своего. Родила бы и сына, если бы не то странное письмо, что пришло к ней с далеких фронтов в самый разгар сенокоса... Нe закричала Марта, нe запричитала, а убежала в лес. Просидела она там до глубокой ночи, а наутро повязала голову черным платком.
    Всему свое время, говорили мудрые, и в этом была премудрость большая.
    После войны, горькой как полынь, пришло время миру. И жила бы Марта сама себе хозяйкой до самой старости, если бы не случай, что приключился с ней нe где-нибудь, а в лесу, у семи камней. Собирала она подснежники и прошла бы мимо шелкового голубого одеяльца, если бы не детский плач. Оглянулась - никого. Померещилось, что ли? Наклонилась, чтобы цветы в сумку положить, и опять услышала плач. Не могло материнское сердце обмануть Марту: где-то рядом плакал новорожденный. Подошла к большому камню и обомлела. Святая Богородица! Рядом с камнем, на сырой земле, лежало крошечное существо.  Схватила Марта ребенка на руки, крикнула:
    -Эй, кто - нибудь! Кто тут есть!
    За деревьями, что стояли у оврага, послышались чьи-то торопливые шаги. Марта снова крикнула:
    -Эй, кто здесь?
    Побежала к деревьям, но никого не увидела. Растерялась Марта. Что же ей делать с чужим ребенком? Ну не оставлять же его в лесу. Возьму-ка я к себе маленького, а там, может, и родные хватятся, решила Марта. В этих местах новость облетит так быстро, что глазом не успеешь моргнуть.
    Принесла  малютку домой, развернула пеленочки – мальчик!
    Достала из платяного шкафа чистую простынь, разрезала, перепеленала младенца и завернула его в серую пуховую шаль. Приготовила слабенький чай. Малыш перестал плакать и только разглядывал Марту карими, лучистыми глазками.
    Какой же  красивый младенец! Что за беда с его матерью приключилась, если оказался он брошенным в лесу, думала про себя Марта. Сколько же ему месяцев? Наверно, месяца три или чуть больше. Как давно Марта не нянчила детей! Дочь жила далеко, в городе. У нее у самой уже трое. А приедут или нет, так бог знает.
    Редко они навещают Марту, все больше к мужниной родне ездят. Так Марта и не обижается. Когда свою девочку голубоглазую родила, свекровь сказала: ’’Не для себя родила, для чужих. Сыночка тебе бы родить...’’ Да кабы не война...
     Смотрела она на малютку и ждала, что вот-вот кто-то появится и заберет мальчика домой. Наступил вечер, но никто к Марте так и не постучался. Не постучались и на следующий день. Когда прошел месяц, решила оформить опекунство, только чтобы ребенка не забирали в дом малютки. Вот тогда Макар и поручился за нее, помог оформить документы. Одной бы ей не справиться было с законами.
    Назвали мальчика Мартын. А все потому, что слышала Марта, как соседи говорили меж собой:
    -Тот мальчик? Так это Мартын сын, да это Мартын.
    Странно было слышать Марте, что есть у нее сын. Oна невольно сравнивала его с мужем своим погибшим - да так, чтобы найти то похожее, что делает сына и отца родными. Она говорила себе: ’’До чего красив, такой же, как отец. И какой же он добрый, весь в отца.’’
    Только в редкие минуты одиночества она вдруг задумывалась над тем, что где-то есть другая женщина и она ему родная мать, а не Марта. Это она родила его таким красивым и добрым. Что же будет с Мартой, если мать родная объявится? Не заберет ли она Мартына? Сомнения стали закрадываться в душу: все ли она сделала, чтобы разыскать родителей мальчика или желала себе спокойной старости?
    Да кто знает, спокойной ли? Вот на Мартыну старость, как и на юность, опять пришла война. Забрала она сына Мартына далеко за синие горы, а оставила ей письмо - листочек разлинованный, что стал для Марты святой иконкой. И называет он ее в письме этом  матушкой, как в детстве, когда букву ’’р’’ не выговаривал. И пишет, чтобы шла она в лес собирать подснежники, как только наступит март, и не боялась беды какой. А он, хоть и любит ее всем сердцем, а раньше осени приехать никак не может.
    Вот почему Марта ждет весну, вот почему торопится домой с подснежниками.
    Ведь та осень, когда сынок обещал приехать, прошла в раздумьях.
    Собирала она траву лечебную, да ягоду лесную и увидела у семи камней молодую женщину в простой стеганой куртке и солдатских сапогах. Пригляделась Марта, да не узнала. Та сидела на камне и курила папиросу.
    Нездешняя, подумала Марта, здешние не курят.
    Марта подошла поближе и спрашивает:
    -Ты, видно, нездешняя. Заблудилась или кого ищещь?
    Женщина тоже посмотрела на Марту пристально, помолчала немного, потом осторожно так, нехотя, и отвечает:
    -Заблудилась, бабушка, заблудилась, да так давно, что теперь мне никого уже и не найти.
    -А кого ищещь?- спросила Марта, а у самой перед глазами голубое шелковое одеяльце и пеленочки, вышитые шелком.
    Женщина пожала плечами, махнула рукой и снова зaтянулась папиросой.
    Скрывает что-то, заподозрила Марта.
    -Ты сама откуда будешь? Как зовут тебя, доченька?
    -Еленой меня зовут. А сама я вон оттуда,- Елена показала рукой в сторону синих гор. -Меня военные подвезли в соседнюю деревню. Елe упросила.
    -Так ты что, значит, на войне побывала? Страшно небось, было, а?
    -Страшно, бабуля, страшно. А ты сама, бабушка, где живешь?
    -Я-то? Да где мне еще жить? Куда замуж взяли, там и живу. Дом мой возле самого леса. Вот по этой тропинке надо спуститься, потом повернуть налево.
    -Одна живешь или с кем?
    -Да с кем мне еще жить? Стара я уже.
    -А можно, бабушка, у тебя остановиться всего на день. Военные меня только завтра заберут, а родных у меня здесь нет.
    Что ж, гость на пороге – бог в доме. Значит, так тому и быть. Привела Марта Елену в дом, чайник на печку поставила, достала сахар, варенье, орехи, чернослив, стала картошку жарить. Хозяйничает Марта, а сама исподволь наблюдает за Еленой. А та, как только оказалась в доме, так сразу стала разглядывать фотографии на стене. Фотографий много и все на виду. Разглядывает и спрашивает: ’’ А этот кто? А вот этот?’’
Как Мартына увидела, засмотрелась, улыбнулась будто родного человека признала.
    -А это, бабушка, внук твой?
    Улыбнулась и Марта, чтобы не выдать своего волнения.
    -Да, конечно же, мой, - ответила, но не сказала, что сын приемный. Чего боялась Марта, то и случилось. Двадцать годков пролетели, как один день. Сколько раз она  представляла себе эту встречу!
    Какую, Марта?
    Видела разве  ты кого в тот день, когда младенца возле камня нашла, и спросил тебя хоть кто о нем за эти двадцать лет? Да и Елена о себе ничего не рассказывает, больше молчит. Откуда тебе знать, кто она? И чтобы рассеять сомнения, пошла Марта в соседнюю деревню через три дня после того, как проводила гостью свою.
    И каково же было удивление старой женщины, когда узнала она, что никакой Елены не было, и что военные сюда не приезжали. Обманула, да и ладно, смеялась Марта. Она ведь и сама не рассказала Елене правду о сыне.
    После этой встречи стала Марта затворницей, перестала к соседям ходить, только чтобы не слышать страшные истории о войне. Ужасные, мучительные мысли стали приходить ей в голову. Неужели она больше не обнимет Мартына?
    Холодной зимой, несмотря на сырую и снежную погоду, она стирала, подметала пол, протирала стекла, колола дрова и ждала своего высокого худого мальчика  с карими лучистыми глазами.
    Наконец зима расстелила напоследок свою серебристую скатерть прямо к  дому Марты. Ведь уже наступил март.
    Когда скрипнула калитка, никто Марту не позвал. Она не выглянула в окно, как прежде. Не увидела солдата с вещевым мешком на плече, торопливо поднимающегося по ступенькам.
    Она сидела возле потухшей печи и читала - в который раз! - письмо, что стало для нее святой иконкой. И только когда за дверью послышались чьи-то шаги, обернулась и увидела туман, медленно сползающий с гор.
    Или слепнуть стали глаза Марты?