Великая тайна Фархелема гл. 24 - 26

24.   ОСТАТКИ   ВЕРЫ

– Джантар, быстро вставай!– разбудил его голос Талира.– Выбираемся отсюда!
– А что такое? В чём дело?– собственный голос спросонья был так неразборчив, что Джантар едва узнал его.
– Не туда заехали! Или… этот вагон идёт не туда! Я сам только узнал...
– Быстрее!– это был уже голос Фиар.– Я не могу долго держать их под гипнозом!..
Джантар не успел понять, что происходит – а чьи-то руки уже помогли ему подняться, потащили вперёд… Он даже успел сделать несколько шагов по холодному, влажному от росы полу – прежде, чем открыл глаза и, ещё ничего не понимая, увидел, что стоит у самого проёма между полураскрытыми торцевыми створками. И тут холодная морось ударила сразу в лицо, нос, рот, лёгкие – и он почувствовал, как продрог от долгой неподвижности на открытом ночном воздухе. От этого ещё больше захотелось спать, он на миг снова отключился – но лишь на миг...
– Прыгаем же!– голос Талира будто эхом отдался во всех закоулках мозга, вновь вырвав из мгновенного сна.
Ещё рывок за руку – и, сделав шаг, Джантар не ощутил под собой опоры. Внезапный приступ страха заставил его открыть глаза – но тут и опора вернулась, будто ударив снизу чем-то скользким, холодным – и он, не удержавшись на ногах от боковой составляющей этого резкого скользящего удара, отлетел в сторону, врезавшись в пружинистые ветви какого-то кустарника, обдавшие его фонтаном холодных капель росы.
– Донот, быстро дай мне лодку, и прыгай сам!– раздался голос Фиар.– Видишь, те вагоны уже едут!
И тут Джантар увидел: по соседнему пути, стуча на стыках, в предутреннем сумраке медленно катился состав из точно таких же вагонов, как тот, с которого он спрыгнул вместе с Талиром – а ещё чуть поодаль, как статуи, застыли в нелепых позах двое полицейских. Правда, те и стояли к ним спиной – но уже как yдap пpошёл через всё тело Джантара, заставив броситься за так и державшим жать его руку Талиром – которого он наверняка сбил бы с ног, если бы тот мгновением раньше не сделал такой же рывок, увлекая Джантара следом, вдогонку отъезжающим вагонам. А ещё миг спустя Талир, так и держа руку его, с удивительной ловкостью вскочил прямо на сцепку движущегося поезда, ухватив другой рукой край приоткрытой створки – которую там, изнутри, держали ещё чьи-то руки, чтобы она под тяжестью веса их обоих не стала закрываться, выворачиваясь кнаружи...
– Джантар, прыгай! Сзади ещё Лартаяу и Донот, им тоже надо успеть!
Джантар на долю мгновения ещё успел подумать, нет ли в сцепке опасных движущихся частей – но то ли само его тело среагировало быстрее, то ли мысль, что иначе Донот и Лартаяу могут не успеть попасть в тот же вагон, пересилила мгновенную неуверенность – и он даже не заметил, как оказался в вагоне рядом с Талиром. Но тут уже Талир слишком сильно потянул его за руку (или сам вагон тряхнуло, должно быть, на стрелочном переходе) – и Джантар, точно как в прежнем вагоне, вновь упал и ударился ладонями о слипшийся цемент, неровным слоем покрывавший весь пол. Хотя в этот раз удар получился не таким сильным – но, падая, Джантар едва не сбил с ног стоявшего рядом Герма, и уже в падении увидел, как Ратона протянул руку едва не соскользнувшему со сцепки Лартаяу, и точно так же сумел втащить его в вагон. А сзади, догоняя набирающий скорость поезд, ещё бежал Донот...
– Донот, быстрее!– крикнула Фиар, тоже протягивая руку.– Но осторожно!
У Джантара замерло сердце: ему показалось, что Донот не успевает, и в прыжке соскользнёт вниз, не дотянувшись до руки Фиар. И так бы, возможно, получилось – если бы Фиар не перегнулась ему навстречу так далеко, что сама створка под её тяжестью начала угрожающе поворачиваться (хотя её и придерживал Ратона); но всё же Донот, ухватившись за руку Фиар, успел проскользнуть в опасно сузившийся проём между створками (а у Джантара, когда он понял, что всё обошлось, и они снова вместе – из груди вырвался резкий прерывистый вздох)…
– У того вагона хоть створки были закреплены,– сказал Итагаро.– А тут… Не хватало, чтобы совсем захлопнулись. И телекинезом не откроешь: тяжёлые…
– Не захлопнутся,– ответил Ратона.– Посередине такой цементный бугор, что дальше не пройдут.
– Но всё-таки в чём дело?– спросил Джантар, пытаясь подняться. (Но вагон снова тряхнуло – и он лишь отлетел в сторону, присев на колено у самой стенки, где слой цемента был выше.) – Зачем было прыгать сюда на ходу?
– Поезд остановили и стали расцеплять,– взволнованно объяснила Фиар.– А потом мы услышали: полицейские обыскивают другие вагоны, и объясняют работникам дороги, будто ищут преступника, бежавшего из тюрьмы! И уже совсем рядом! Пришлось гипнотизировать тех двоих, когда заглянули к нам в вагон. И то не очень удачно: должны бы как-то естественно сказать другим, что никого не нашли, а не просто стоять. Но хорошо, хоть так удалось...
– Хотя пистолет с иглами у меня уже был наготове,– добавил Итагаро.
– Но почему мы здесь?– не понял Джантар.– Нельзя было остаться в том вагоне?
– Я сразу в Керафе что-то не так понял,– предположил Итагаро.– Или здесь кто-то своей волей решил иначе, не как в том компьютере... Но я вдруг услышал по громкой связи: часть вагонов отцепляют здесь – как я понимаю, в Тарнале – и отправляют на восток, кажется, в Харилаоку! Только некоторые – идут в Алагари… И уже действительно стали расцеплять, и тут же эта проверка! Пришлось решать на ходу. Главное, хоть не проспал это объявление – а то как раз все заснули...
– И думать не хочется, что могло быть,– добавила Фиар.
– Но как сработает гипноз?– с тревогой спросил Талир.– Надо, чтобы не заметили неладного – как тогда в твоей школе...
– Твёрдой уверенности нет,– согласилась Фиар.– Но что уже говорить…
– И мы снова в опасности,– сказал Лартаяу.– Уже из-за поисков какого-то преступника. Хотя не нас ли искали...
– Кто и откуда может знать, что мы здесь?– с ходу отбросил эту версию Ратона.– Кто представит, что мы решились на бегство в грузовом вагоне? Вот и выехали – из наверняка блокированного Керафа... Нет, явно ищут кого-то другого. И что удивляться: постоянно бегут, их постоянно ищут! И кто вправду в чём-то виноват, и кто – ни в чём... Да, пока ты жертва – ты хороший; но, может быть, всего раз не выдержал, сорвался, дал отпор – уже беги, скрывайся... А власть сидит, как хищник в засаде, и караулит таких сорвавшихся,– продолжал Ратона, осторожно проходя вдоль борта к середине вагона, где собрались остальные.– И цель: не понять, не помочь исправить ошибки, если были, не вернуть полноценного члена общества – а наоборот… Сотне, тысяче человек готовы исковеркать жизнь, преследуя одного, кому не готовы простить мелочь…
– Хочешь сказать: в Тисаюме всё же искали кого-то конкретно?– переспросила Фиар.– И для этого собрали всех вместе? Тогда я не понимаю их логики...
– Я не о том сейчас думал,– объяснил Ратона,– И не к тому – про тысячу человек. Просто вырвалось… А думал: кому или чему в угоду всё так устроено? Общество состоит из личностей – и личность осознаёт себя духовным целым. Так чьи же «высшие интересы», в угоду которым личность настолько подавлена? И чему противостоит – если казалось бы, другой человек, тоже как личность, может всё понять? Но нет, он «при исполнении высшего долга» – может переступить и через одну, и через много личностей… В чьих интеpecax, в угоду чему?
«И я думал перед сном,– вспомнил, но не признался вслух Джантар.– Не зря, наверно – сейчас…»
– Как личность и понимает,– ответил Лартаяу.– И даже находит оправдания... Но больше для недостойных поступков: бедный, чего-то не имел.… И лишь в моральном плане – а юридическая ответственность этих тонкостей не разбирает. А нет прямой вины – находится косвенная… «Пропаганда», «подрывная деятельность» – когда один виноват фактически в том, что его не так понял другой; «недонесение о преступлении» – когда виноват, что не взял на себя функции следствия и суда, не определил признаки преступления в чужих действиях. Или наоборот, «лжесвидетельство»: дал в суде показания, а они не подтвердились. Хотя сам мог не знать: прав ли, произнося такие-то слова...
– Но слова, произнесённые там, решают чью-то судьбу,– возразил Герм.
– При том, что сам – человек, который мог ошибаться! А в суде подход – будто всё знал, но пытался запутать следствие! И будто те, решающие его судьбу, сами так ошибиться не могут! Хотя казалось бы: зачем мелочно лезть в обстоятельства возможной вины одного – если допускают существование целого социального слоя, где драки, кражи, приём наркотиков, телесные наказания в семьях – норма жизни? И за то, что считают нормой многие – всякий раз карают случайно подвернувшегося одного! А мы надеемся, что те, кто стоят на страже такой справедливости, в чём-то разберутся, что-то поймут?
«Остатки последних сомнений...– вдруг понял Джантар.– Остатки какой-то веры, стремления быть честными, не выходя за рамки закона...»
– И что на перспективу?– переспросил Минакри.– Всё же подполье, борьба против такой власти? Или как?
– А что делать?– ответил Лартаяу.– Терпеть мнимую стабильность такого общества – и власть, что пожирает судьбы людей поодиночке? Отдельный человек – не более, чем потенциальная жертва на алтарь этой мнимой стабильности? Да и где хоть мнимая стабильность: власть не может справиться с cитyацией, идёт на поводу у психопатов, которые то нагнетают безнадёжность, то бросаются возрождать какую-то древность – и сама бывает втянута в массовые психозы? И тем даже опаснее – полномочия оказываются в руках сумасшедших! Наверно, так и было: один сошёл с ума, но для других он – начальство... Как тот «офицер военной прокуратуры» – для своих учеников! У них вообще со своим умом довольно туго: только приказ, только долг – будто этим можно оправдать всё! Нет, надо что-то радикально менять...
– И всё же...– начала Фиар.– Правда: как устроено общество, что за люди у власти – если возможно такое?
– Но пока что...– не сразу продолжил Минакри.– Прибудем в Алагари уже при свете дня...
– Главное же было: выбраться из Керафа,– напомнил Итагаро, мельком взглянув на серое небо.– О чём другом могли думать? Да и сейчас ещё рано. Потом, по обстоятельствам, будет видно...
– А насчёт подполья уже уверены?– переспросил Минакри.– И как это представляете? Хотя бы – с чего начать? Вернёмся в Тисаюм, но уже нелегально? Или будем искать горных жрецов? Но где: в Чхаино-Тмефанхии или на Каймирском  нагорье? И вообще: мы, что, действительно собираемся создавать подпольную организацию, со своей программой и тайным членством? Но тогда и надо было начать – в Тисаюме, сейчас, по свежим впечатлениям? А мы бежим оттуда…
– А, с другой стороны: как подумаешь, к чему это приходило потом,– начал Лартаяу, словно возражая себе.– Хотя у истоков как будто люди достойные, чистые, убеждённые... Но потом всякий раз: военизированная иерархия, дисциплина… Тайны превыше личности, идейные споры решаются пулей… И где уже первоначальные идеалы, ради которых всё создавалось...
– Так не у нас же, не на Каймире!– ответила Фиар.– Хотя для нас и подполья не характерны. Стремились решать всё честно, открыто... Верное ли дело обсуждаем?
– Да, хотели решать всё открыто,– согласился Минакри.– И что получили в ответ на свою доверчивость?
– Вот именно... Официально – диктатуру тупых законов, неофициально – сильных и наглых над перепуганным стадом,– ответил Донот.– Хотя... не вооружённое же подполье вы имеете в виду?
– А разве в нашей каймирской истории… бывало иным, чем мирное, идейное?– даже удивился Джантар.– Хотя и то преследовали как подрывное! А вообще – были сильны именно откровенностью, чистотой мыслей и намерений. Это в Лоруане с подпольем принято связывать диверсии, убийства, провокации...
– Вот и вопрос: цель подполья? И если нести слово правды – какое и кому?– поддержал сомнения Минакри.– Этому стаду, готовому терпеть любую несправедливость? Стаду, что сочувствует злу, но презирает и отвергает всё доброе – доказывать, каково честному человеку жить по законам, для которых он со своей честностью в принципе – тоже вор и хам? Или действительно начинать политическую борьбу за отделение Каймира от Лоруаны, и присоединение к Чхаино-Тмефанхии? Но тогда – какими методами? Если слово правды не срабатывает, не доходит – что остаётся? Те же бомбы и пули? На что, конечно, не пойдём!..
– Почему же,– неуверенно возразил Донот.– Теперь, когда есть компьютерные сети, по ним можно нести слово правды…
– Но опять же вопрос: какой и кому?– повторил Минакри.– И чтобы как, в ком направлении она сработала?
– И готовы ли мы сами к решению подобных вопросов?– добавил Лартаяу.– Где уж берёмся обсуждать такое...
– Да, мальчики, не слишком бы увлечься...– согласилась Фиар.
– Смотрите!– воскликнул Минакри, указывая вверх.– Мост! А мы как на ладони! Уже почти рассвело…
И Джантар увидел на фоне серого в свинцовых разводах неба – быстро приближающийся мост, на котором, что хуже всего, стояли и смотрели прямо навстречу движению их поезда каких-то три человека! Правда, и смотрели, кажется, всё-таки вдаль – и рассвело не настолько, чтобы их самих, с их тёмной кожей и не такой уж светлой одеждой, можно было сразу заметить в открытом вагоне; но уже и рассвет – был делом нескольких минут…
– Мальчики, надо присесть у борта и накрыться лодкой!– сообразила Фиар.– Чтобы выглядело как какой-то груз! А то скоро будет совсем светло!
Но пока, как бы ни было – этот мост, проплыв над головами и прогрохотав коротким эхом, остался позади. И заметили их те трое или нет – осталось лишь догадываться...
– Присесть,– повторил Ратона.– На всё мокрое от росы. Страшно будет ненароком коснуться одежды кого-то из вас… А как поместимся вдевятером под одной лодкой? И мостов ещё будет много… И знаете: даже боюсь, как бы не возникла аллергия ещё на какой-то материал. Хотя касался уже мокрого цемента бедром и рукой... И вроде бы абсурд: какой из цемента кожный аллерген? – а всё же...
– Но с чем связано?– спросила Фиар.– Ты прошёл столько обследований… и никаких определённых результатов?
– Повышенная проницаемость то ли кожи, то ли клеточных мембран на отдельных участках тела,– неохотно припомнил Ратона.– Хотя насчёт мембран, конечно, абсурд. Сказали, чтобы отделаться от подростка, который не должен понимать: аллергия и есть реакция на поверхности мембран, а не внутри клеток! А началось с трения кожи о школьную форму. Хотя потом сколько касался влажной, но неповреждённой кожей – и той же цементной, и мало ли ещё какой пыли, и всевозможных растений, и меха крысы – и никакой реакции. Только на волокна одежды...
– А про мех крысы откуда знаешь?– переспросила Фиар.
– Случайно... Проснулся однажды от прикосновения, смотрю: а ко мне на кровать забралась вот такая мышка,– Ратона даже попытался, расставив руки, показать, какой величины мышка была, но поспешил упереться рукой в борт вагона при очередном толчке.– И как раз стала тереться о бедро. Я её даже погладил, сам забыв в тот момент про свою аллергию. И никакой аллергической реакции...
– Да, мирные воспоминания...– вздохнула Фиар.– Но что теперь дальше...
– Подождите,– вдруг сообразил Ратона.– Если там, в подземелье, всё какое-то химически чистое на вид... Завал, обрушение – да, но никакой растительности, плесени... Или я не так понял?
– Верно,– удивлённо согласился Итагаро.– Заброшенное, а чистое… Будто что-то не даёт там развиваться органической жизни! Излучения, испарения, химический состав пола и стен... А мы пошли туда, в чём были. Хотя что уже говорить...
– Не подумали,– спохватился Талир.– Правда, и откуда Гилиме знать такое? И он там ничем не отравился. Хотя был в обуви…
– Всё равно уже прошлое,– ответила Фиар.– Надо решать, что делать сейчас. Смотрите, уже светает, а мы в открытом вагоне. И в Алагари прибываем днём... А у Ратоны следы от аллергии. И это, когда нас ищут как заразных больных – и я не знаю, смогу ли убрать эти следы. Во всяком случае, сейчас не смогу...
– Ещё из самого Тарнала не успели выехать!– спохватился и Герм.– На малой скорости объезжаем город по окраинам, от одного вокзала к другому! Как я сразу не понял! Знаю же эту дорогу...
– Но что это нам даёт?– переспросила Фиар.– Думаешь… можно ещё сойти здесь, в Тарнале? И продолжить путь как-то иначе? А то правда: самого города Алагари не знаем, можем сойти где-то не там, на нас обратят внимание… Или... нет, здесь тебя могут узнать! И мы все так одеты, что здесь непривычно...
– А главное: дальнейший план?– напомнил Итагаро.– Всё же в Чхаино-Тмефанхию, или обратно в Тисаюм? При том, что никакое подполье создавать не готовы?
– И если нас уже видели с моста?– добавил Минакри.– А мы сойдём здесь...
– Не видели, они смотрели вдаль. Мне показалось...– без уверенности ответил Талир.
– А, с другой стороны: приедем в Алагари, поставят где-то на путях грузовой станции – что тогда?– продолжал Минакри.– Как там выйдем незамеченными, куда пойдём дальше? Если вовсе сразу не подадут под погрузку...
– Не забудьте: надо скорее удалиться от трассы, где ищут заразных больных,– напомнила Фиар.– А Тарнал ещё на этой трассе. Хотя подождите...– она умолкла, к чему-то прислушиваясь.– Мальчики, вам не кажется: поезд сбавляет ход? И там впереди какой-то шум?
– Наверно, и есть второй вокзал,– обеспокоенно ответил Герм.– Подъезжаем, вот и сбавляем ход. Но я надеюсь, там не остановят. Да, но там же ещё мосты…
– И что будем делать? Опять прыгать на ходу? Здесь, где полиция ищет бежавшего преступника?– Джантару стало вовсе не по себе. Они, оказывается, и не успели покинуть пределы города, где шли те поиски…
– Второй раз я бы не рисковал,– ответил Донот.– А сесть у борта, накрыться лодкой – сами ничего не увидим…
– Подожди,– сказала Фиар.– Что-то объявляют по громкой связи…
Джантар, затаив дыхание, тоже прислушался, но не разобрал ни слова: голос вдали оборвался едва ли не прежде, чем о нём успела сказать Фиар.
– Так… что объявили?– встревоженно спросил Донот.– Я ничего не успел понять...
– И я тоже,– призналась Фиар.– Хотя возможно, ничего особенного. Но мне показалось...
– Что?– переспросил Донот после короткой тревожной паузы.– Говори скорее! Приближаемся же...
– Даже не знаю,– ответила Фиар.– Нет, слов я не разобрала. Что-то странное в интонациях. Не как обычно: спокойное объявление по вокзалу – а... Но может быть, я ошибаюсь...
Все снова умолкли, прислушиваясь. Джантар в напряжении и тревоге смотрел вверх, где на фоне почти неподвижных разводов свинцово-серого неба проплывали верхушки столбов с уже отключенными фонарями – но ничего не слышал, кроме стука колёс и ещё каких-то неясных звуков впереди. И всё -таки уже чувствовалось: что-то неладно...
– И как проехать второй вокзал, чтобы не заметили ни с какого моста...– начала Фиар.– Всё-таки сядем и накроемся лодкой?..
– …Повторяю: причин для паники нет!– раздалось вдруг то ли по громкой связи, то ли в мегафон, но уже совсем близко, так что Джантар вздрогнул.– Просим всех сохранять спокойствие! На станции производится розыск обычного преступника!..– продолжал голос из уже удалявшегося динамика на столбе, мимо которого только что проехали...
– Но что может быть, если так объявляют...– вырвалось у Фиар.
И тут перед Джантаром отчётливо встало одно из прежних вишений. Но... Нет!
Уже не внутренним взором, и не в изменённом сознании – здесь, своими глазами, он вдруг увидел тот самый мостовой переход через рельсовые пути, лестницу от него к перрону, и два потока людей: одни рвались вверх, на мост, а другие, пытаясь сойти вниз, не пускали их! И перила на мосту и лестнице уже так опасно прогибались под напором толп – что казалось, ещё немного, и они не выдержат, и люди посыплются оттуда прямо в их вагон, и на соседние пути… Хотя кажется – никто там, на мосту, не обращал внимания на сам их вагон…
– …Вам же объяснили: никакой «болезни святого натрия» на самом деле не существует!– голос, раздавшийся уже из мегафона где-то на мосту, снова на миг вверг Джантара в бредовую нереальность.– Всё это только ложные слухи! Идёт просто поиск бежавшего из тюрьмы преступника!
– Как не существует?– голос Фиар будто свело судорогой.– Её в мединституте изучают...
– Но кажется, нас, не видят,– прошептал Талир, вглядываясь в уже приблизившийся мост.– Хотя их столько, что я не уверен. Да ещё медленно едем...
– Слушайте, так что мы наделали?– откликнулся Герм, когда мост уже проплывал над головами.– Или это уже... какая-то мистика, проклятие? Что мы несём с собой повсюду?..
– И с этой стороны не заметили...– добавил Талир, глядя вслед удаляющемуся мосту.– Но вот и ещё одно видение. Теперь отъехать бы подальше от Тарнала...
– Ещё одно видение...– откликнулся Джантар, которому вдруг показалось словно насмешкой некой силы, толкнувшей их на этот путь.– Будто кто-то ведёт нас к какой-то цели – но что в итоге? И к чему всё это направлено?
– Это просто образы будущего,– попыталась возразить Фиар.– В них самих нет итоговой цели. Цель та, которую ставим себе мы...
– И откуда тогда всё это?– Джантар сам не ждал от себя такой вспышки отчаяния.– Видения, предчувствия, ощущения, что и как надо сделать? А в результате: где мы оказались, что уже произошло и продолжает происходить из-за нас?
– Почему из-за нас?– возразил Талир.– Хотя паника из-за «болезни святого натрия» – тут уж конечно... Но остальное...
– Ты же слышал: кто-то повредился в уме на почве проникновения в секретный архив! Через сутки после того, как мы сделали запись!
– Джантар, но это не мы!– почти в отчаянии воскликнула и Фиар.– Это не может быть та линия! Давайте наконец поймём: это совпадение! А на такое и среагировали бы не через сутки, а сразу!
– Точно!– согласился Итагаро.– Не подумали! Представляете: за всю дорогу! Вот вам и чувство вины...
Волна оглушённости, спутанности охватила Джантара. Словно все самые разные мысли и чувства этих дней – столкнулись в нём в эти мгновения. Значит, они всё же могли быть не виноваты…
– Останавливают…– вырвал его из мгновенного оцепенения голос Талира.– Но почему?
– Что там ещё?– почти в шоке вырвалось у Джантара.
– …Куда я могу принять эти вагоны?– внезапный голос из динамика где-то рядом отдался в теле и сознании Джантара громовым дурнотным эхом.– Там всё занято!
– Слушай, это не я распоряжаюсь, а полиция!– ответил в отдалении (тоже через громкую связь) другой голос.– Куда хочешь, туда и принимай! А я за эту свалку ржавой рухляди отвечать не собираюсь! Это, в конце концов, твой участок!..
– Мальчики, что делать?– прошептала Фиар.– Кажется, нам не дадут так просто уехать...
– …Или нет, подожди...– продолжил тот, другой.– Давай те вагоны назад, а то их всё равно будут...– голос оборвался, будто кто-то отключил связь.
– Что «всё равно будут»?– вырвалось у Джантара.
– Дезинфицировать, обыскивать, мало ли что!– Донот рывком подхватил с мокрого от росы бетона свёрток «взрослой» одежды.– Что мы стоим, надо бежать отсюда!
– А там и правда: другие вагоны, бывшие пассажирские!– если так можно сказать, «шёпотом воскликнула» Фиар, успев выглянуть наружу в проём между торцевыми стенками.– Ржавые, ободранные, без стёкол в окнах…
– И на этот случай никаких видений, предчувствий!– голос Джантара едва не сорвался на крик.– Что будем делать? Перебираться туда?
Тут их поезд мягко встряхнуло, он на миг замер в неподвижности – а затем почти сразу медленно двинулся обратно. Но прежде, чем Джантар успел как-то среагировать на это (застыв в оцепенении, хотя остальные уже бросились было к выходу, готовясь прыгать) – он ощутил, как вагон стал сворачивать на другой путь, а затем где-то позади (вернее, теперь уже впереди) раздался громкий металлический скрежет, а по самому вагону – с быстро докатившимся издалека грохотом сцепок прошёл особенно мощный и резкий толчок, едва не сбивший Джантара с ног, и вагон снова остановился. Джантар сразу понял, что произошло: во время короткой остановки стрелка за ними оказалась переведена на другой путь – и, когда был дан задний ход, их поезд столкнулся со стоявшими на соседнем пути ржавыми вагонами. Однако – случайно или намеренно кто-то сделал это? И если намеренно – то зачем?..
– Мальчики, бежим!– первой опомнилась Фиар.– Пролезем под те вагоны, а там видно будет!..
Джантар сам не заметил, как, спрыгнув вниз, оказался снаружи, перед целым составом из действительно ржавых, в облезлой краске, вагонов, в который вдалеке упирался хвост их поезда – и там эти ржавые вагоны уже заметно угрожающе кренились в противоположную сторону… Ему отчётливо представилось, что будет, если они не успеют пробраться под этим составом раньше, чем те вагоны станут один за другим валиться набок, выворачивая рельсы – но Фиар уже тащила его за руку куда-то вниз, под тот состав (не оставаться же было в том узком пространстве: между далёким поворотом путей – с одной стороны, и сходящимися клином двумя столкнувшимися составами – с другой...
– …Внимание всем постам!..– прозвучало вдалеке по громкой связи, когда они пролезали под днищем вагона.
– Не останавливаемся!– выглянув в уже следующий промежуток между путями, прошептала Фиар (каким-то странным образом перекрыв своим шёпотом сказанное по громкой связи дальше, так что Джантар это не услышал).– Быстро под следующий поезд!
Так они пролезли и под другим таким поездом – и вновь оказались между путями с такими же ржавыми вагонами. Правда, на этот раз перед ними оказался вагон, будто специально оставленный с широко распахнутой дверью...
– Может быть, туда?– едва выбравшись из-под предыдущего состава со своим тяжёлым мешком, предложил Итагаро.
– А сумка?– спохватился Джантар, лишь тут поняв: всё это время у него в руках не было cyмки, которую нёс через ночной Кераф!– Где она?
– У меня,– успокоил его Талир, с сумкой в руке пролезая под вагоном.– Но туда я бы не рискнул,– он указал свободной рукой в открытую дверь.– Слышали: они что-то собираются делать с какими-то вагонами...
– А куда?– Итагаро заглядывал уже под следующий состав.– Там ещё только один путь с каким-то поездом, а дальше пустое пространство!
– …На 17-м пути столкновение!– вновь донеслось издали по громкой связи.– Тараном вагонов с 16-го! Там кто-то перевёл стрелку!..
– Всё равно скорее убраться отсюда...– Итагаро нырнул под вагон с открытой дверью.– Хотя бы в тот поезд,– добавил он уже с той стороны, взглянув налево.– Или нет, там по следующему пути идут какие-то вагоны...
Джантар и сам уже, перелезая, увидел: по следующему пути медленно, даже как будто останавливаясь, задним ходом приближался хвост поезда… «Но что дальше?– как-то отрешённо пронеслось в сознании.– Вообще, понимаем ли, что делаем?..»
– …Остановить движение на 20-м пути!– отдался ударом по нервам и ауре далёкий голос по громкой связи.
– На каком 20-м, он занят!– ответил голос вблизи, выдавая общую обстановку нервозности (и даже на миг вновь напомнив Джантару, чем она вызвана).
«И правда: если то был 17-й,– промелькнуло на заднем плане сознания,– а мы пролезаем под 19-м на 20-й, значит, тот поезд идёт по 21-му. Если тут не какая-то другая система их счёта...»
– Кажется, багажный,– Итагаро выглянул из-под опять-таки ржавого вагона, стоявшего на предполагаемом 20-м пути.– Или почтовый. И кажется, хвостовой вагон напротив нас и встанет...
– Вагон до Алагари,– прислушавшись, прошептал Талир.– Да, точно. И их там только двое. Проводники почтового вагона. Достаточно внушаемы, судя по тому, как излучают... Фиар, это наш шанс – если сумеешь! Но посмотри сперва, что там и как...
– Попробую,– Фиар быстро перебралась к ним и, даже не разгибаясь, сразу – дальше, между колёсами того ещё не остановившегося поезда. У Джантара всё замерло внутри – но Фиар уже встала в полный рост по ту сторону.
«Но там открытое пространство!– с ужасом подумал он.– Её увидят…»
– …Нас здесь нет!– неожиданно громко и уверенно прозвучал голос Фиар, сказавшей это по-лоруански с заметным (от волнения) акцентом.– Вы нас не видите, и не будете помнить! Как поняли?
– Понял, мы вас не видели и не помним,– ответил мужской голос изнутри вагона.
– A теперь помогите взобраться внутрь!– уже тише добавила Фиар – и, пригнувшись, сделала остальным знак, что путь свободен.– Мальчики, быстрее!..
«Кажется, сработало...»,– безэмоционально и даже без облегчения подумал Джантар, уже перебравшись под днищем вагона к его широко распахнутой двери, из-за которой действительно странными взглядами смотрели двое взрослых в форме работников рельсовой дороги. И он едва успел заметить, что двери следующих вагонов как будто были закрыты, да и вокруг вблизи никого не было (но дальше, за ещё тремя или четырьмя свободными путями, начиналось огромное пустое пространство) – как руки загипнотизированных Фиар проводников протянулись к нему сверху, и буквально втащили в вагон следом за ней, так что он едва успел и убрать в сторону колени, чтобы не удариться о подножку – прежде чем встать на её рифлёную металлическую поверхность, а затем сделать рефлекторный, будто тоже под гипнозом, шаг внутрь вагона… «И до чего ещё дойдёт,– только мелькнула мысль.– А когда-то же придётся всё объяснять...»
– Нет, ему мы поможем сами,– распорядилась Фиар, указывая на Ратону.– А вы помогите остальным… Здесь не стой, проходи в конец,– обернувшись к Джантару, Фиар указала вправо, в глубь вагона.– Видишь пустые полки? На них, наверно, и расположимся… А вы к полкам в том конце вагона не подходите,– обратилась Фиар снова к проводникам.– Запомните: в этом рейсе там для вас запретная зона. Будете грузить всё на другие полки…
– Пойдём,– сказал Итагаро, направляясь, куда указывала Фиар – и Джантар последовал за ним. Там оказалось целых три тёмных и узких, едва освещённых каждый одной тусклой лампочкой, прохода между несколькими ярусами старых (ещё даже не пластмассовых или металлических, а деревянных) полок по обе стороны. Итагаро почему-то избрал средний из трёх проходов – и там, сразу положив мешок с перекатывающимися пулемётами в конец второй снизу полки слева, как бы в изголовье, попытался улечься там же, просунув ноги за металлическую трубу, поддерживающую полки.– Да, так и расположимся. Хотя, как подумать: на что уже идём, в чём всё больше запутываемся... Но другого выхода нет. Те ищут преступника, эти – заразных больных...
– Джантар, пропусти меня… А что, хороший способ укрыться здесь,– добавил Ратона, взбираясь на третью полку, над Итагаро.
– Если бы не эта труба,– ответил Итагаро.– Влезать так каждый раз… Хотя о чём это я –скорее бы уехать отсюда...
– А я, наверно, не смогу туда забраться,– признался Джантар.– Просто не развернусь в таком узком пространстве. Хотя вам удалось, насчёт себя – не уверен...
– И как же ты?– обеспокоенно спросил Талир, взбираясь на четвёртую полку.– А я и не знаю, насколько устойчиво это внушение, хватит ли на всю дорогу...
– А я давайте с этой стороны,– сказал Донот, укладывая «взрослую» одежду и портфель тоже себе в изголовье на вторую полку справа.– Но правда: как быть Джантару...
– В другом конце вагона два служебных купе,– предложил Лартаяу.– Если временно сделать одно тоже «запретной зоной»… Талир, можешь сразу выяснить, что там в каком купе?
– Кажется, одно – рабочее место, а другое для отдыха,– почти сразу ответил Талир.– И оба не заперты. Хотя я раньше не пробовал воспринимать мысли людей под гипнозом… Но то, что для отдыха – справа.
– Не заставлять же их пользоваться всю дорогу одним купе,– ответила Фиар.– Хотя... Алагари не так далеко. И потом, тут по шесть полок,– продолжала она, внимательно всё осматривая,– но на нижних сплошная переборка посередине, а наверху такой скруглённый потолок, что не уместиться, да туда и не влезть. Остаётся по четыре с каждой стороны – всего восемь, но нас девять. Так что, Джантар – быстро в купе, а я... Или нет,– услышав какой-то шум снаружи, Фиар подошла к загипнотизированному ею проводнику и выглянула из-за его спины в дверной проём.– Да, так и есть...– встревоженно прошептала она.– Там полиция…
– …Вы давно здесь стоите?– почти сразу, не дав Джантару и мысленно среагировать, спросил голос снаружи.
– Нет, только что поставили,– немного неестественно, «механически», ответил проводник.
– А давно у вас открыта дверь?– от этого вопроса Джантара передёрнуло тупым напряжением.
– Ну, как – давно… Как вошли в вагон, так и открыли. Но это – тоже почти только что. Нас как раз собиралась подцеплять к поезду. А вместо этого повезли сюда, через всю станцию... А что такое? Что это происходит?
– Ищем группу подростков,– объяснил полицейский.– Человек девятнадцать-двадцать, разных рас – и тёмные, и светлые, и один дмугилец. И с ними, возможно, один взрослый... Не видели таких?
– Нет, никого такого не было... А... тёмные: они-то что натворить могли?– даже в этом гипнотическом состоянии удивился проводник.
– Сами не знаем,– ответил полицейский.– Приказано искать – ищем. Воры, убийцы – мало ли что... В общем, если увидите, сразу дайте знать…
«А вдруг можно было и без гипноза?– подумал Джантар с судорожным выдохом, почувствовав: угроза как будто миновала.– Понимает же, что «тёмные» ничего такого натворить не могли. Хотя… Как… девятнадцать-двадцать?– с опозданием дошлого Джантара и это.– И разных рас? Значит, всё же не мы? Или...»
– Девятнадцать-двадцать,– шёпотом повторил Талир.– Что же, как бы мы вместе с теми попутчиками в автобусе? Если бы не это: «воры, убийцы»... Да ещё того, из тюрьмы, ищут отдельно от них. Что-то не то…
– И я потом смотрел: извещение только на восьмерых,– ответил Донот.– Даже имён никого из тех не помню. И не понимаю, как получилось...
– Давайте это потом... Джантар, быстро сюда!– Фиар потянула его за руку в сторону довольно широкой и просторной середины вагона, откуда затем начинались ведущие дальше мимо таких же полок и стеллажей ещё три прохода.– Или сначала проверю, открыто ли купе,– она скрылась в проходе, но спустя несколько мгновений вернулась обратно.– Джантар, в правое купе, скорее... Правое купе закрыто, туда вам доступа тоже нет,– добавила она по-лоруански для проводников.
Быстро, едва не налетев на словно (хотя почему «словно»?) не видящего его проводника, Джантар пересёк «вестибюль» вагона (или как уж он назывался), и через проход с другой стороны (где лишь мельком успел увидеть полки, занятые всевозможными мешками, ящиками, пакетами, и даже какими-то странными, непривычными на вид пластиковыми упаковками, что вряд ли могли относиться к почтовым отправлениям – и при виде которых мелькнула мысль о возможной внеслужебной деятельности, и следовательно, неких тайнах самих проводников) вышел в короткий поперечный коридор в торце вагона, откуда дальше вели три двери – санузла и двух купе, а там проскользнул в правую, чуть приоткрытую дверь… Купе оказалось узким, тесным помещением с даже не полностью открывающейся из-за близости стеллажей дверью – должно быть, исходно вагон имел иное назначение, и лишь затем был не вполне удачно переоборудован в почтовый. Внутри едва помещались спальная полка с постелью (которую Джантар сдвинул, чтобы сесть просто на полку), и множество стенных шкафчиков, из которых и состояла вся противоположная стенка купе – отделённая от полки узким проходом, где лишь кое-как мог протиснуться, ложась или вставая, один человек… Окно внизу было занавешено, но Джантар при его росте и сидя мог видеть поверх занавески, как по крайнему пути медленно катился их прежний поезд – во всяком случае, такие же вагоны, как тот, в каком они добрались сюда из Керафа. Правда, и видел он лишь самый верх вагонов – но не мог рисковать отодвинуть занавеску, чтобы кто-то увидел его самого... И тут странное оцепенение с нервной дрожью охватило его – и он, сидя за занавеской и глядя на проплывающие за окном вагоны, даже не заметил, как навстречу им тронулся с места и этот, теперь тоже их поезд (что он и понял, лишь когда за неожиданно оборвавшимся хвостом того, встречного состава – открылся медленно приближающийся конец вокзального перрона, где полицейский с мегафоном в руке ещё что-то доказывал возбуждённой толпе пассажиров, а дальше, у каких-то вокзальных пристроек – как, во всяком случае, показалось Джантару, прежде чем перрон скрылся за хвостом другого поезда, стоявшего на соседнем пути – двое в форме медицинской службы несли кого-то на носилках. И Джантару очень захотелось верить – что тот, кого несли, не сорвался с моста в давке, или ему не стало плохо из-за самой паники)...
«И правда: что мы делаем, на что идём?– подумал он.– Где уже оказались, что натворили – и где ещё можем оказаться, и что натворить? И всё это тоже наяву?»
Но увы, всё было наяву – и даже обстановка, в общем хорошо знакомая Джантару. В таком же купе (лишь более просторном, но запертом снаружи) он ехал из Керафа в Кильтум. И вообще, за все поездки: и на полугодовые обследования, и летом на море – так привык к самим поездам, к виду из вагонных окон... И теперь, казалось, всё было так же – и не так... Он находился тут незаконно, в итоге цепи странных событий, где не была даже ясна степень их собственной вины – и хорошо, если их разыскивали лишь как заразных больных, а не почему-то ещё. Хотя они уже приняли решение...
– Наверно, мне лучше быть здесь, с тобой,– прервал его размышления голос Фиар.– Что в тот конец вагона они не сунутся, я уверена, а сюда – не знаю. И не хочется оставлять тебя одного: мало ли что возможно по дороге...
– А всем тут не разместиться,– сквозь нервную дрожь ответил Джантар, отвлёкшись от тяжёлых мыслей.– Впятером разве что. Да и знаем ли – как лучше, безопаснее…
– Действительно… Оттуда сразу не выскочишь, если что – а здесь через окно могут увидеть. Но добраться бы до Алагари – а там, надеюсь, искать не станут...
– Но на что нам уже пришлось пойти… И возможно, ещё придётся...
– А разве мне легко далось такое решение?– со вздохом ответила Фиар.– Но понимаешь же: действуем по необходимости. И знать бы, кого на самом деле искали. Действительно ещё группа из двадцати подростков с одним взрослым – или речь о нас вместе с теми, из автобуса...
– О девятнадцати-двадцати, причём «и светлые, и тёмные»,– вспомнил Джантар.– А «тёмные» с сомнительным взрослым из дома не сбегут. Зато нас вместе с теми девятнадцать и было бы. Хотя дмугильцев среди них не помню,– Джантару стало не по себе от одного предположения.– Не было, верно?
– Не было,– подтвердила Фиар.– И всё же, думаешь, ищут нас вместе с ними? То есть… они никуда не прибыли, нигде не объявились – раз до сих пор ищут? А под «взрослым» имеется в воду Донот? Но всё равно: какой дмугилец, о ком это?
– Не представляю. И поздно уже думать, кого везли и куда… И в самом документе – лишь восемь имён. Или... только в нашем документе восемь – а куда-то пошли все девятнадцать? Или… просто ищут стольких, сколькие не объявилось в Тисаюме после этих событий?
– И уверены, что держатся все вместе, одной группой? Что-то не то,– усомнилась Фиар.– Хотя... автобус же и остался с двадцатью парами наручников!– сообразила она.– И на выезде из Тисаюма полицейский мог заметить «и светлых, и тёмных», а дмугилец ему просто померещился! Но тогда получается: тут заразных больных… хотели задержать как обыкновенных воров? Во всяком случае – чтобы так выглядело со стороны? Но кто-то проговорился, и возникла паника?
– Да, но представь панику, если бы всем прямо объявили про инфекцию...– начал Джантар.
– А что полицейские, не зная о заразных больных, могли бы заразиться сами? И их послали на такое дело, ни о чём не предупредив?
– Нет, сами предупреждены были,– предположил Джантар.– Под секретом, без права говорить лишнее посторонним. Вот и ответили: не знают, кого ищут. Хотя... Нет, и я не знаю, как должно быть на самом деле, по существующим правилам. А тут и явная неразбериха, несогласованность действий разных ведомств. Опять просто повезло…
– Хоть бы отправили скорее,– Фиар чуть привстала, чтобы посмотреть за окно.– Опять стоим, в вагон что-то грузят… И все наши там, только мы вдвоём – здесь… Нет, давай пока ни о чём не говорить. Не отвлекаться, если что…
И снова потянулись томительные мгновения, складываясь в минуты. Джантар напряжённо вслушивался в звуки, доносившиеся снаружи, одновременно пытаясь войти в состояние настройки на ближайшее будущее, а возможно, и увидеть, что происходит у него дома, но ничего не получалось: мешало волнение… И лишь когда вагон неожиданно (даже без объявления по вокзалу об отправке) снова вздрогнул и медленно покатился, а затем было слышно, как оба проводника прошли в соседнее купе, и за ними захлопнулась дверь – Джантар ощутил спадающую волну страшного напряжения, и у него вырвалось:
– Обошлось... Пока обошлось...
– А припасы все там остались!– буднично, словно не было всей этой гонки и тревоги ожидания, спохватилась Фиар.– Подожди, я что-нибудь принесу. А потом ещё надо немного поспать, только не всем сразу – и будем решать, что дальше...

25.   ЗАКОН   БОЛЬШИНСТВА

– И всё же страшно смотреть на это,– сказала Фиар, когда они снова собрались в тёмном узком вагонном пpoxoде (кто лёжа на полках, кто стоя между ними).– Действительно не видят и не слышат, будто нас здесь нет...
– Результат твоего гипноза,– ответил Лартаяу с четвёртой полки справа.
– Вот и страшно: что можно сделать с психикой человека, его восприятием! Пусть мы не могли иначе, но вообще...
– Вообще уже должны подъезжать к Алагари,– сказал Донот.– Долго едем, и больших станций давно не было...
– Не знаем расписания поезда,– напомнила Фиар.– Забрались в первый попавшийся, и то повезло: оба проводника подвержены мгновенному гипнозу. Но всё равно пора решать: где и как выходить, чтобы никто не увидел...
– Центральный вокзал в Алагари не подходит,– ответил Донот.– Сойти надо раньше, в пригороде. Бывают такие «технические остановки» на подъезде к городу – но и не ошибиться, не сойти просто на сельской станции... И что, никак не можем узнать расписание? Хотя бы – из памяти проводников?
– Не получается,– признался Талир.– Не понимаю, почему. Будто они уже вне моего диапазона…
– Но разве так бывает?– удивилась Фиар.– Или… как ты их сразу услышал? И даже определил, что оба особенно внушаемы?
– Действительно…– согласился Талир.– То ли оба «на краю» моего диапазона, то ли дело в твоём гипнозе. Сразу-то под гипнозом не были... И вот: расписания не знаем, узнать не от кого…
– Будем подъезжать к большой станции – сразу почувствуем,– ответил Итагаро.– Хотя тут и окно матовое, только чтобы пропускало свет…
– Единственное доступное нам прозрачное – во втором купе,– добавила Фиар.– А я частично сняла гипноз, чтобы они могли лечь каждый в своём. Иначе, думала, заподозрят неладное: их двое, а купе одно. И держать людей, которые вовсе ни при чём, столько времени под гипнозом... Потом уже заметила, что окно матовое.
– Почувствуем большую станцию…– повторил Ратона.– А как я не почувствовал ни Амариоли, ни Колараафу, хотя почти всё время не спал? Ни долгих стоянок, ни шyмa, как на больших станциях…
– И оба легли спать в своих купе… Значит, до следующей станции, тем более крупной, ещё далеко,– понял Донот.– Или у нас что-то не так с восприятием времени... Нo давайте наконец решать: на что можно рассчитывать, если попробуем доказать, что мы не заразные больные, и всё время скрывались в Тисаюме? Или как будет – если решаем добираться до Чхаино-Тмефанхии, или уйти здесь в подполье? Откладывать некуда…
«Так… твёрдого решения ещё нет?– подумал Джантар.– Сомнения продолжаются?»
– А как это доказать?– переспросил Ратона.– Вот подумаем: кто мог знать всех нас, и послать такое извещение – зная, как оно составляется? Кто-то, связанный с медициной, а конкретно – с предоставлением особого режима? И тогда вопросы: во-первых, зачем он это сделал; во-вторых, где скрывались мы сами; в-третьих – как же тогда автобус, найденный в Керафе?
– И чтобы никому не пришлось за это отвечать,– добавил Итагаро,– опять-таки сумасшедший с доступом к документам об особом режиме… Где наши имена идут все вместе, если не там?
– И был такой однажды на самом деле,– напомнил Герм.– Значит, теоретически возможно…
– Но как не подвести тех, от кого зависело предоставление нам особого режима?– задумалась Фиар.– То есть, по сути, наша свобода? Они, как могли, помогали нам – и не их вина, что общество в целом несправедливо...
– А мы и не знаем, мог ли это теоретически сделать сумасшедший... И документы хранится не в Тисаюме, а в Риэланте,– напомнил Талир.– Где беспорядков не было...
– А через компьютер?– возразил Итагаро.– Хотя это тоже закрытая информация. И получится уже: сумасшедший взломщик кодов взял первые попавшиеся имена… Даже не знаю. Однако верно: сами мы тогда ни при чём.
– Но нас видели в автобусе на выезде из Тисаюма,– напомнила Фиар.– Или... если и там не нас, то кого же?
– А если не нас, откуда нам знать?– переспросил Лартаяу.– Мало ли кто мог бежать из охваченного беспорядками города, назвавшись, чужим именем? Выбрал из базы данных первые попавшиеся, для себя и своих знакомых…
– Не знаю,– с сомнением повторил Итагаро.– Я никогда не занимался взломом кодов. У меня мысли не возникало: намеренно проникнуть в секретную базу данных, да ещё – о нас, особорежимниках! И не знаю, как мы там сгруппированы: по алфавиту, по формулировкам, или как-то иначе! А от этого и зависит: возможна в принципе такая случайная выборка или нет? Не выбирал же кто-то самые странные случаи, запутанные биографии – как бы жертвуя теми, кому нечего терять!
– Ужасно звучит, но это мысль...– ответила Фиар.– Для «обычных» людей наши биографии так и выглядят. Только и годимся, чтобы под нашим видом спасать других. Хотя каймирцы на такое не пойдут... А то была бы убедительная легенда о чьём-то бегстве под нашими именами, пока мы скрывались в подвале у меня дома…
– И с кем уехал врач, которого я изображал?– спросил Донот.– Кого опознавал Ратона, кого вели переулками к автобусу?
– А кто всё это видел?– переспросил Ратона.– Если солдат в переулках уже не было? И мало ли кто и кем мог назваться в неразберихе, но разве мы отвечаем за всё и всех? Хотя верно: садились в автобус на виду у целой толпы, и там был кто-то, не внушающий доверия...
– И в любом случае формально заразные больные,– напомнил Талир.– Просто так объявиться сейчас – сразу проверка, анализы… А мы и боимся лишний раз приоткрыть свою необычность! После того, что уже было...
– С этим шутить нельзя,– согласился Герм.– К ним только попади – уже ничего не объяснишь, всё знают лучше тебя. И пусть в документах явная ошибка, и может стоить жизни – попробуй доказать! Слова в документах – не то, что просто слова…
– Но и документы оформляют люди... Вот именно!– Фиар повернулась к Доноту.– Ты оформил извещение за чьей-то подписью, иначе его не приняли бы всерьёз! Вот пусть тот и подтвердит: извещения не посылал!
– Я же говорил: назвал имя покойного родственника,– напомнил Донот.– И так убедительно вышло… В чём тут признаешься? Остаётся держаться версии: незнакомые нам люди спасались таким образом! И то надо объяснить, где были мы сами… А как объяснишь – не зная обстановки в Тисаюме за двое последующих суток: вчера и сегодня? Не представляя: что там могло быть в эти двое суток, а что нет? Например: могли мы потом просто так, не скрываясь, выйти из подвала – и не знать, что нас как заразных больных ищут по всей трассе до Алаофы?
На несколько мгновений наступило молчание, слышался лишь стук колёс на стыках.
– Нет, правда,– с готовностью поддержал эту идею Лартаяу.– Если там, на месте, нас даже не искали, а мы не думали скрываться...
– А автобус? И там везде наши отпечатки!– вдруг сообразила Фиар.– В том числе на наручниках!
– Я пытался стереть всюду, где можно,– ответил Лартаяу.– Помнишь, мы с Минакри последними поднялись из автобуса? Так вот, пока поднимались вы... Хотя… наспех, краем рубашки, смоченным в машинном масле… Не знаю, насколько эффективно...
– Завязали мы узел своим бегством,– повторил Донот слова Лартаяу, сказанные во дворе у диспетчерской.– Если не самой записью...
– А теперь как узнать, нашли там отпечатки или нет – не проникнув в полицейскую сеть?– спросил Итагаро.– Да, случись такое однажды…
– Мальчики, это yжe сознательное нарушение закона...– попыталась возразить Фиар.
– А что делать? Как что-то планировать, действовать – не зная, что у них имеется против нас? И чего стесняться: видите, на что способны они сами?
– Но как хочешь это сделать?– уже явно с протестом спросила Фиар.– И с какого компьютера войдёшь, чтобы и этим ещё не спровоцировать подобное?
«И на что уже готовы идти,– Джантар вдруг понял: у него идея Итагаро не вызвала протеста.– Мы, не преступники, не враги закона, общества...»
– Не знаю пока. Думаю, как и откуда… А насчёт закона... Всё равно, видите же: мы – необычные, мы постоянно натыкаемся на эти закона – и… как нам по ним жить?– с ходу, словно от имени всех, заявил Итагаро.– Если они рассчитаны: что никто не развивается быстрее других, не обладает в этом возрасте чувством собственного достоинства, и не вправе получать информацию экстрасенсорными путями? И мы с такими нашими качествами – как бы ни хотели жить по закону и совести, всё равно оказываемся почти вне закона! Всё рассчитано на большинство – а такого меньшинства, как мы, будто и нет! О чём, помните, говорили ещё по дороге из подземелья?.. И взялись мы за это дело как сознательные противники существующей власти – не согласные, что цивилизация должна быть съедена без остатка какими-то бедными и голодными, и даже искать иной выход, когда те чего-то не имеют, безнравственно! То есть: ресурсы, на которых цивилизация могла бы ещё продержаться в поисках выхода на новый уровень – вместо этого надо наскоро глупо и примитивно прожрать на «насущные нужды», и дальше пусть всё рухнет… Давайте перестанем стесняться конфликта с такими законами и властью – и будем думать: как сделать реальное добро, и не причинить реального зла!
«И это уже говорится так просто,– подумал Джантар.– И даже не удивляет...»
– Правда, чего уж там,– согласился Лартаяу.– И что по сути за власть, если не вожаки диких стад в современной цивилизации? С разницей, что не хватает ума контролировать цивилизацию так, как стадо! И всё равно: никакого доверия к специалистам, образованным людям, всё хотят решать и всем править сами, а не смогут – пусть всё рушится? Как вам такая трактовка событий?– даже сам удивился Лартаяу.– Возможно это?
– Даже не знаю...– призналась Фиар.– Как-то неожиданно...
– А это...– продолжал Лартаяу.– И мне не по себе, когда думаю о таком. Не представлял себя в конфликте с обществом, законом, властями... Нo куда деться от факта: закон, который ты не собирался нарушать – просто на тебя не рассчитан? Ведь если даже случайно можешь «услышать» компьютер, или мысли другого человека, увидеть, что происходит вдалеке – субъективно это не будет намеренное проникновение в чужую тайну! Но объективно, по существующим законам, так получается – хотя умысла не было! И как нам полагаться на такой закон в оценке своих… не действий даже – мысленных восприятий? Или тут уже только сами можем решать: что правильно, что нет, и как не причинить зла, за которое расплачиваться другим?
– А законы и создаются, исходя из определённых предоставлений об уровне человеческих возможностей,– всё ещё колеблясь, заговорил Джантар.– И не предусматривают то, на что, как принято думать, человек не способен в принципе. И так же – всевозможные охранные системы, правила хранения и передачи секретной информации... А мы не очень соответствуем этому – если и автоматически, случайно, узнаём и делаем то, что «не положено»…
– Но тут «запросом ниоткуда» не обойдёшься,– ответил Итагаро.– Секретная полицейская сеть, пароли, коды…
– Можно загипнотизировать полицейского,– предложил Талир.– А уже он легально войдёт в их базу данных. При условии, что ничем не будет грозить ему самому, или кому-то ещё...
– Первый попавшийся вряд ли будет иметь полномочия на такой запрос,– возразил Итагаро.– А главное: это официально укажет на нас! Будто нами интересуется уже полиция Алагари!
– Верно, не подумали,– спохватился Талир.– Хотя взлом кодов тоже... А у нас и нет опыта...
– Да, если бы обойтись обычной настройкой на компьютер...– Итагаро не закончил, хотя по интонации Джантар ждал продолжения.
– Обычной…– повторила Фиар.– Для тебя обычной… А вообще не страшно вам от того, как мы уже входим во вкус воздействия на людей, технику?
– Страшновато,– признался Итагаро.– Но что делать, если такое положение… Джантар – а как ты сейчас? Не пробовал отсюда настроиться на Тисаюм, или на своих в Керафе?
– Пробовал перед тем, как заснуть,– ответил Джантар.– Но не получалось. И сейчас вряд ли смогу: какое-то неработоспособное состояние. Мешает само напряжение, или просто ещё не восстановил силы…
– Я и не подумал,– спохватился Итагаро.– И даже не знаем: сколько уже проехали, проспали… Пасмурный день, матовое окно, часов ни у кого нет – кстати, и у проводников мы их не видели. Всё как нарочно… И с настройкой на компьютер... Понимаете, в каком положении подросток только и может оказаться рядом с полицейским компьютером достаточного уровня секретности? Сдаваться, изображать задержанных – а потом гипнотизировать там всех, чтобы безопасно выйти? И тоже – как получится... И какие-то далеко расположенные охранные системы и камеры наблюдения всё равно зафиксируют наше присутствие – а я и не почувствую, где они там, чтобы сбить их с толку! Увы, цивилизация, ко всему прочему – это и системы допусков, паролей, охраны. Порой – там, где и охранять нечего. И безопаснее бы разрешить свободный доступ – чем содержать подразделения с особыми полномочиями и правом применять оружие...
– А мы пока что едем,– напомнила Фиар.– И возможно, подъезжаем к Алагари. Надо решать…
– Что решать,– уже устало ответил Итагаро.– Пока только, где выходить, а дальше – по обстоятельствам. Выйти незамеченными – вот главная проблема.
– И хоть как-то прикинуть расстояние,– добавил Донот.– Ведь правда: где же Колараафа, Амариоли? Были уже, или мы до них не доехали?
– Да, мальчики, и с суточным ритмом неладно: нет чувства, сколько может быть времени. Хотя после таких дней, ночей... Или... Зачем нам Алагари?– вдруг спросила Фиар.– Что нам там делать? Просто поезд идет туда – но нам туда не нужно!
– И где сойти?– возразил Лартаяу.– В Амариоли, где меня могут узнать? В Колараафе, где меня помнят немногие, но есть кому узнать Ратону? Из крупных городов остаётся Милирао – но уж его наверняка проехали. А остальные – маленькие станции, фактически уиртэклэдские деревни. Где попробуй появись, если ты не их группы, не их стада: не с того двора, улицы… Вот вам «не испорченная городом крестьянская нравственность», за которую так цепляются и здесь, и на Экваторе…
– А почему нельзя на центральном вокзале в Алагари?– спросил Ратона.– Там всегда много людей разных рас!
– Но не выходят группами по девять человек из почтового вагона,– ответила Фиар.– Тем более, подростки без взрослых – или с кем-то одним во «взрослой» одежде, но без обуви. Разве что после разгрузки вагона рядом никого не будет… Но и то – как получится, рассчитывать нельзя...
– Разгрузив, должны куда-то отогнать,– напомнил Лартаяу,– придётся уже оттуда. А я не знаю, смогу ли открыть запертый вагон…
– Выглянуть бы на очередной ocтaновкe, пocмoтpеть, где мы,– предложил Итагаро.– Или настроиться на кого-то снаружи, узнать из его мыслей. Если это уже не будет центральный вокзал Алагари...
«И это на самом деле?– вновь мелькнул миг нереальности.– И мы уже чуть не в центре Уиртэклэдии? Сами, без взрослых, с кассетой? И это лишь часть нашего пути…»
– Да, единое человечество, более совершенное общество...– начал Джантар вслух вместо этого.– Но для кого? Кто развивается в такие-то сроки, не обладает такими-то способностями, в принципе не может выйти за такие-то пределы? А кто выходит… уже не имеет значения и его собственная честность? Удобнее управлять слабыми, глупыми, необразованными, a кто вне этих пределов – просто опасен, угроза, враг?
– И «врага» ссылают куда только можно,– согласился Итагаро.– В приют, монастырь, семью наркоманов, для «перевоспитания» их простотой и убожеством… Будто виноват в том, каков по своей природе…
– И вот вам контакт с иным разумом,– продолжал Джантар.– Когда и в своей цивилизации отличаешься от большинства – уже враг и угроза... А что будет действительно при новой встрече с «людьми дальних миров»? Которые тем более – биологически, психологически, энергетически иные?
– И… чем не символ та же Иорара?– вдруг понял Итагаро.– Потому запись и засекретили? В любом случае выдаёт, как поведут себя люди Фархелема, встретив иной разум! И чего будут стоить их привычные моральные понятия! Так что и мы могли среагировать не совсем адекватно...
– Поскольку придумано на основе реальных личностей и событий!– напомнил Лартаяу.– Хотя, скорее всего, так и было бы: споткнулись на психологическом барьере, обусловленном несходством физиологии...
– Нет, но как «засекретили»?– с удивлением возразила Фиар.– Мы записали её оттуда, где, если и засекречен – бред, творческие неудачи, не более того!
– А если и там разные уровня секретности?– предположил Лартаяу.– Пока кто-то входил за «обычными» записями – ничего, а тут пошёл особый сигнал?
– И была сразу эта мысль,– после паузы согласился Итагаро.– И опять вопросы: что за архив, какой сигнал куда мог пойти, кого на что толкнуть... Нет, опять забыли: от записи до облавы прошли сутки! Что-то не так... И думать надо уже не об этом…
– А я и не чувствую дальнейших событий,– снова признался Джантар.– Странная напряжённость и пустота. И чувство: будто… кто-то повёл нас туда, а теперь уже сам не знает, что делать...
И тут у Джантара мелькнула мысль – неожиданная, невероятная, как молнией озарившая сознание...
– Слушайте… А... если мне не просто так кажется? Это так и есть? Кто-то воспользовался нами так же, как мы – сначала Саратилу Гилимой, а теперь проводниками этого вагона? Если мы можем так воздействовать на других – почему кто-то не может на нас? Кто-то, кому зачем-то было нужно, чтобы мы сделали запись? И если бы не все последующие события – неизвестно, каким способом он мог бы попробовать её у нас получить? Или...– Джантар запнулся, поражённый новой мыслью, будто с разгона налетевшей в coзнaнии на ту, пpeжнюю.
– Или... что?– нетерпеливо переспросил Итагаро. Остальные же просто замерли в оцепенении. И мгновения снова текли каплями времени, падая в какую-то глухую пустоту...
– Или... тоже, всё вместе взятое – части какого-то единого плана? Одно… специально приурочено к другому? Хотя тогда вовсе страшно представить: что за план, каких масштабов! И при чём можем быть мы...
– Так... думаешь, мы сделали для кого-то чёрную работу?– Итагаро был потрясён догадкой Джантара не меньше его самого.
–И сделав хорошо или плохо, удачно или неудачно, но сделав – сами больше не нужны?– добавила Фиар.– И ему всё равно, что будет с нами дальше?
– А наши родители?– спохватился Герм.– Ведь и у них теперь эти записи!
– И я сейчас совершенно бессилен!– во внезапном отчаянии вырвалось у Джантара.– Ни на что не могу настроиться: какая-то пустота! И даже не знаю: только от усталости, перенапряжения, или есть ещё причина...
– И у нас на каждом шагу сомнения, как бы не причинить вреда...– начала Фиар.– А этот кто-то...
– А помните, как думали, что и в экспедиции использовали «не совсем настоящих» офицеров?– вспомнил Итагаро.– Людей со странностями, по мнению «настоящих» военных? А теперь выходит: кто-то так же воспользовался нами? «Странными» людьми, которых не очень жаль, и которым при таких биографиях терять нечего?
– Мальчики, но что было по его плану дальше?– наконец попыталась здраво оценить ситуацию Фиар.– Собирался выкрасть у нас кассету? Для чего должен был знать, где мы её оставим?
– Но тут опять не сходится…– попытался возразить Талир.– Если знал, где и как можно сделать запись, зачем ему мы?
– А если сам почему-то не мог?– уже более по-деловому возразил на это Герм.– И ему проще дать внушение кому-то, чем идти туда самому? Или просто подать подходящему человеку идею, а тот сам всё сделает? Но тогда уж – не Саратилу Гилима с его уровнем интересов, а кто может увлечься такой тайной…
– Но как он собирался получить от нас то, что узнаем мы?– снова спросила Фиар.
– Возможно, и телепатически, так же, как Талир,– предположил Герм.– Скорее всего, так и сделал! И потерял к записи, а значит, и к нам, всякий интерес! А мы в том шоке и не почувствовали его касания! Вопрос только: почему именно мы? И где и как он мог дать нам внушение?
– Нет, но что получается...– спохватился уже Джантар.– Он же каким-то образом сформировал… и все те мои предчувствия, видения? А если и события в Тисаюме, и наше бегство оттуда – части какого-то его плана... Значит – и прежние видения за все годы? Как какие-то знаки судьбы, заранее расставленные на нашем дальнейшем пути? Тем более страшно представить масштаб такого плана и срок, на какой он рассчитан... И куда он ведёт нас теперь? Куда и зачем – если кассету мог получить от нас или наших родителей без этого? Нет, скорее всё же просто видения, образы будущего...– без особой уверенности продолжал Джантар.– Сбывшиеся по ходу этих событий...
– И всё равно чувствуется как бы единый узел,– ответила Фиар.– И вдруг мы едем туда, где он должен нас встретить? Джантар, ничего такого не чувствуешь? Или не помнишь из прежних видений?
– Не помню… А сейчас, говорю же: странная пустота,– ответил Джантар.– И чувство, будто нас уже довели до некой точки, где предначертанный путь обрывается – а дальше выбирайтесь сами...
– Но где этот кто-то мог повлиять на нас...– задумалась Фиар.– Вы же и собирались вместе только на обследованиях! Вшестером: без меня, Итагаро, Талира! А так, в полном составе – встретились несколько дней назад... Хотя… Помнишь, ты говорил о чувстве какого-то eдинoго нашего круга?
– Точно...– ответил вместо Джантара Герм.– А ещё случай на набережной! Абсурдная драка, фактически из ничего! И как раз удобный момент для такого же мгновенного гипноза! Никто не заметит – всем не до того!
–Но провоцировать для этого драку...– усомнилась Фиар.– Где всё могло пойти непредсказуемо... Вряд ли. Не занесло нас уже совсем далеко от истины? А то можно додуматься и до того, что не только «единый узел событий» – сам наш крут создан кем-то с особой целью! Будто это не могли сделать под гипнозом обычные люди – и отдать ему запись, ничего не помня потом... И если этот кто-то сам недавно узнал о такой возможности – нет и многолетнего плана. А если давно – и бы сделал давно, с участием других людей...
– А так: только узнал, и тут подвернулись мы?– предположил Герм.– Целая группа с особыми способностями, причём – разными, как бы на все возможные случаи...
– И как бы специально собранная в одном городе!– добавил Лартаяу.– Через такие повороты биографий – и при официальном неприятии каких бы ни было особых способностей! Не знаю, что и думать... А теперь его план провалился – и мы снова лицом к лицу с «обычной» логикой «обычных» людей, основанными на ней законами… И... как теперь насчёт моральных проблем в связи с такими способностями? Кто в этом смысле сильнее, кто больше может – тот и прав? Так рассуждал этот кто-то? И за его ошибки расплачиваться – тем, кто слабее? Невольным, невинным жертвам – а не ему? А он найдёт для другой цели ещё кого-то?
– Подожди, это только наши предположения,– снова попыталась напомнить Фиар.– И не слишком ли уже? В самом деле: кем этот кто-то должен быть, какими возможностями обладать? И в чём сама его цель? Вообще – благо человечества, а нас, как конкретных людей – в жертву? Или тут что-то другое, чего мы не понимаем?
– И сейчас делаем всё так, потому что не можем иначе,– продолжал Лартаяу,– а раньше он сделал так, потому что не мог иначе? И где какая-то грань, разделяющая, что в этом смысле можно, а что нельзя? И как остановить кого-то, чтобы не причинил вреда, не поломал чью-то жизнь?
– Да, как почувствуешь себя на месте слабого, всё видится иначе,– призналась Фиар.– Не то, что… от тебя защищают слабых, которым ты не сделал ничего плохого...
– А тебя оставляют без права защиты от них,– уже как-то отрешённо добавил Лартаяу.– А тут вовсе... Кто-то не хочет рисковать, не может что-то сделать сам, использует тех, кто смогут... Пойми: в чём сила, а в чём слабость? Хотя и в этом отношении есть сильные и слабые люди, не каждый сам защитит себя – но и… что было бы, будь тут тоже свои суды и своя полиция? Из-за которой шагу не сможешь сделать, потому что всюду кто-то «защищает слабых», ограничивая тебя в том, что есть просто свойство твоей личности, ни против кого не направленное? А понадобится защита тебе самому – так неизвестно, не сам ли останешься виноват! А как есть: просто не можешь сослаться на экстрасенсорику, мистику – как реальные факторы жизни общества…
– Слишком многое строим на внезапном предположении…– снова начала Фиар.
– Но так и есть!– не дал ей договорить Лартаяу.– С одной стороны непонятная мистика, с другой – существующие законы! И никто ничего не желает понимать!
– И попробуй тут соблюсти единую мораль сильных и слабых,– откликнулся со своей полки молчавший всё это время Минакри.– Когда не знаешь, как иначе защитить себя... Хотя раньше все знали, что есть люди с разным характером и уровнем способностей – и жили, не опасаясь друг друга...
– Не было того противоречия интересов,– ответил Джантар.– И было чувство человечества как целого, а не отдельных враждующих групп. Хотя опять же: в пределах нашей, чхаино-каймирской культуры… А у других – всюду столько какиx-то особых, исключительных прав, интересов, личных, семейных и групповых тайн… Разбогатеть за счёт других, присвоить чужое, что-то от кого-то охранять. И каждый опасен тем, в чём силён – и ограничен в чём только можно. Даже просто в информации... Вот её и добывают такими путями – за что потом расплачиваются другие...
– Мальчики, опять всё уходит в общую дискуссию,– напомнила Фиар.– Надо решать, где и как выходить...
– А что решим, не разобравшись в этом?– ответил Минакри.– Хотя и поверить трудно. Не могу представить, чтобы я использовал кого-то таким образом...
– А этот кто-то, думаешь, мог хотеть того, что получилось в итоге?– не согласился Талир.–
– А нам мучиться чувством вины за последствия?– не мог успокоиться Лартаяу.– Будто лучше него могли предвидеть?
– И будто знаем, что тут последствия чего,– ответила Фиар.– Не забывайте: от записи до облавы прошли сутки…
– Вот именно!– согласился Минакри.– И никто всё это время не пробовал заполучить у нас кассеты! Лежали, где были оставлены!
– Я и говорю – этот кто-то при просмотре по нашим излучениям понял: там совсем не то,– повторил Герм.– Хотя верно, это лишь предположение. И зря так сразу ухватились за него. И не было никакого внушения – было столкновение случайностей... Да, но опять же: если бы не то, как мы похожи на единую, специально подобранную группу...
– Похожи...– будто преодолевая что-то в себе, согласилась Фиар.– Хотя вообще похоже на бред. На то, как реально не бывает...
«И это возможно наяву?– Джантара словно обдало тупой (и вместе с тем пронзительно острой) холодной жутью.– Мы… чьё-то орудие? Затем и собраны вместе?..»
– Нет, правда...– начал Минакри.– У нас всех свои устремления, цели, поиски, своя жизнь… Но есть и общее: хотим разобраться в проблемах и путях развития человечества. А тут – в конкретной тайне, как-то связанной с этим. И вот будто кто-то выводит нас на неё... Или… мы уже сами под гипнозом придали ей такое значение? А так ничего и не было – кроме давней, схлынувшей шумихи? И взрыв – просто взрыв, не более?..
– А может быть,– после очередной паузы начал Лартаяу.– Так ли много говорят об этом взрыве… или просто мы сами много думали о нём? И если всё время были под каким-то внушением – правильно ли вообще всё делаем и оцениваем? И там ли, где надо, ищем ответов?..
Будто прокатилась волна – с которой, однако, ничего не схлынуло, не открылось: пришло лишь осознание неопределённости, смутной пустоты впереди…
– Но тогда… и все разговоры за эти дни...– потрясённо начал Минакри.
– Нет, а тут в чём неправы?– вырвалось у Джантара в испуге.– Почему не удалось создать совершенное общество, и что происходит вместо этого?
– И с идеей равенства...– добавил Лартаяу.– Не так всякий раз было: сперва кто-то провозглашал общую цель человечества, в достижение которой все должны включиться как равные; а потом оказывалось – многим эта цель не нужна? А кто в ней заинтересованы – как бы обманули, подвели всех? Виноваты… что кто-то ничего не хочет дать на общее благо, кому-то всё безразлично, кто-то предаётся порокам и творит зло? И теория потребностей: тоже, что не так? На примере случая с Донотом видно – чем рискуем, позволяя «взрослой» пропаганде эксплуатировать нашу наивность! Вот и тащи их силой на свой духовный уровень, помогай вырваться из банды, где они, бедные и несчастные, состоят не по своей воле!
– И так же: в банды идут не от беды!– поддержал его Талир.– Мировоззрение у них – не самоценной личности, а члена банды, только и могут жить мелкими враждующими группами! Хотя страшно подумать: с кем тогда создавать единое человечество – но что неправильно как факт? И в чём неправ тот, кто это понимает?
– А как законы некоторых распространили на всех?– продолжал Лартаяу.– И на чём законы основаны? Разве не правы мы и тут?
– А остатки инстинктов в жизни людей? Как они делят, дробят единое человечество на эти мелкие группы?– поддержал общий порыв Итагаро.– Вдруг оказывается: кто-то защищает тебя от какого-то врага – и хотя ты ни с кем не ссорился, уже что-то должен в этой борьбе? Не можешь сказать: это вообще не твоя борьба! Тот чей-то покровитель и чей-то враг, оказывается, ещё и осуществляет власть на определённой территории, а ты, мирный житель – почему-то его подданный! На уровне как дворов, так и армий, принципиальной разницы нет!
– А скажешь так – уже, выходит, кого-то предал,– добавил Талир.– Хотя кто его выбирал в покровители или судьи своим поступкам, кто ставил над множеством других людей? Которые, правда, сами почему-то неспособны организовать жизнь, поставить цель – могут только батрачить и подчиняться? Но он, взявший власть, уже хочет, чтобы так, как они, жили все; ему уже мешают те, кто не хотят такого руководства; они – враги и стада, и покровителя… Вот вам и законы, и армии, и государственные границы, и тайны! Мешают создать совершенное общество – где им нет места, ведь оно будет состоять из личностей, а не из банд?
– И опять же теория потребностей,– продолжала Фиар.– Что, не бывает и так: человек, казалось бы, образованный, с какой-то профессией; но по жизненным целям, мировоззрению – дикарь, хищник, паразит на цивилизации? И это нельзя признавать открыто?
– Из-за кого и тянется вековая гонка охраны и взлома!– подтвердил Итагаро.– Кому ума хватает только половчее взять чужое, напакостить! А честные люди виноваты, что не сумели поднять их на свой уровень? А как поднимешь, если тебя же за это готовы убить? И сами твои цели им чужды и непонятны?
– Мелочно «обставить», «переплюнуть» другого – для них, собственно, вершина?– согласился Талир.– Им не нужно, чтобы всем было хорошо, наоборот – чтобы кто-то, завидуя, тянулся за ними? И уже в котором поколении! Правнуки тех, первых, кого ещё, казалось, можно оправдать бедностью и неграмотностью! Четыре поколения этих бедных и малограмотных, ничего не взяв от цивилизации, только вредят ей?
– А… как же четыре поколения людей городской цивилизации? За чей счёт пытались ввести в неё массы тех, кому она не подходит?– продолжал Итагаро.– И ещё плодятся в геометрической прогрессии – и им всё дай, и дай, и дай… то, что не способны взять! Вооружай бандитов, снабжай технологиями подпольную торговлю… Им дай всё сполна – а сам хоть надорвись, да ещё будь виноват в их бедах, получай их ненависть за это?
– Хотя не строить же каждой расе своё отдельное человечество, отгородившись границами,– ответил Лартаяу.– Планета одна, люди – один вид, расы изрядно смешались… Но и то верно: индивидуальных и расовых отличий – не желают понимать, возводя себя в образец. А что до обделённых групп, слоёв, бедных семей – где ненавидят других за своё менее обеспеченное детство, худших родителей, возможно, и худшие гены… Что те могут для них сделать? Каждый – из конкретной семьи, что одному дала в детстве его семья, то другому – не дала. Остаётся чувство ущерба в судьбе от того, что вовремя не сложилось… Но и не вина же это таких детей, как мы! За что им нас так ненавидеть? Не свои семьи – а нас?
– А цель и была: чтобы никто не «происходил из низших слоёв»,– ответил Джантар.– Никому не приходилось бы «рваться из нужды», «выбиваться наверх», ненавидя других за бедность своих родителей...
– А родители и не столько бедные, сколько тупые: не желают понимать, что нужно детям сейчас! В нашем детстве, мол, не было чего-то – и они обойдутся! А цивилизация развивается быстро... То есть, до сих пор развивалась,– горестно уточнил Лартаяу.– Но говорю к тому, что для некоторых видеокамера или компьютер – экзотика, без которой можно обойтись! А от них зависят дети…
– Получается и не личная неполноценность,– согласилась Фиар,– Искусственно устроенная неполноценность судьбы. Потому что за человека до стольких лет всё решают другие… А потом и остаётся вымещать уже на детях несостоявшееся собственное прошлое? И им – заполнять собой пустоты жизни родителей: хотеть того, что не досталось им, учиться или работать, где им не пришлось? А своя судьба не складывается, переходит по такой эстафете дальше, и конца не видно...
– Потому что ценится не личность, а реальный или мнимый долг перед другими!– добавил Лартаяу.– Человек не может сказать: я – не вы, не в ответе за то, что не сложилось у вас! Будто нет понятия личной судьбы, лишь долг перед старшими и их особые права! И это не членистые Иорары – люди одного с нами вида!.. Что, тоже неправомерная постановка вопроса? И каким быть единому человечеству – вправе решать лишь они? Чтобы и было – не из личностей, а из банд и долгов перед старшими, где каждый кем-то подавлен?
– Мальчики, но что получается?– вдруг спохватилась Фиар.– Как… проверка убеждений – в порядке ли после возможного гипноза? Но всё так и есть: кто отравляет жизнь других – числится жертвой, ведь ему не дали то, что не умеет взять...
– Действительно...– удивлённо, словно очнувшись, согласился Герм.– Вышло будто проверка, во всём ли мы правы... Нет, но – что теперь? Если нас кто-то специально подбирал, имея свои планы...
Герм умолк, не решаясь закончить – и будто холодная липкая рука сдавила всё внутри у Джантара. Будто лишь тут смысл внезапного предположения вполне дошёл до него как возможная реальность... И... вовсе не фиктивное племя преследовало его семью; и не таинственные монархисты – семью Лартаяу; и не по мифической «воле отца» угодил в монастырь Минакри? Всё это… проявила себя некая единая воля, о которой они понятия не имеют? Тайная сила, что ищет таких, как они – и решает судьбы в своих целях?
И что за сила? Какого характера: политического или мистического? Как иметь с ней дело, понять её логику, как и о чём можно договориться?
Или опять – ошибка, самообман, заблуждение? А реально и есть – роковая цепь случайностей? Видимость чьего-то плана, миссии – не более? Все планы, мысли, чувства тут – лишь их самих?
И хоть бы ещё видение, предчувствие… Но – пустота. И нечего вспомнить из более-менее подходящих прежних видений, чтобы найти ответ. А и было бы – что тогда? Вновь следовать «предначертанию» – или уже наоборот? И вообще, эта сила – добрая или злая, и в чём может быть её цель? И сколь близка или далека от их собственных?..
–… Кажется, останавливаемся,– вдруг донёсся голос Ратоны.– Замедляем ход…
Общее оцепенение сменилось сосредоточенной напряжённостью. И Джантар, прислушавшись, ощутил: промежутки между ударами колёс на стыках становились всё длиннее...
– Неужели Алагари?– тревожно прошептала Фиар.– А мы не успели ничего решить...
– Попробую открыть входную дверь,– предложил Лартаяу, не без труда выбираясь с полки.– Но опять прыгать на ходу...
– Надо быть готовыми ко всему,– ответил Итагаро, вставая вслед за ним.
– Но что же проводники сами не открывают?– спохватился Ратона.– Не слишком подействовал гипноз? Хотя открывали на всех станциях...
– Или этой остановки нет в расписании,– предположил Минакри.– Не зря сейчас легли спать. Знают: вставать нескоро…
– И что делать?– остановился Лартаяу.– Наоборот, занять свои места?
– Свои места...– повторила Фиар.– А я частично сняла гипноз, оба купе заняты. Думала, скоро Алагари...
– Или как раз остановка на подъезде к городу?– напомнил Лартаяу.– А не встают они потому, что уже не боятся проспать конечную станцию? Надо открывать дверь и выходить? Только не забудь снять гипноз…
– …Вставай, кажется, уже Рурама,– донеслось по-лоруански с другого конца вагона вслед за щелчком замка купе.
– Как… Рурама?– вырвалось у Ратоны.– Как же мы едем?..
Правда… Рурама – на совсем другой линии, западнее Алагари, ближе к побережью Внутреннего моря, и по широте гораздо южнее… Маршрут получался странным...
– Сперва от Тарнала на юг, потом от Рурамы на северо-восток, в Алагари...– предположил Лартаяу.– Я и не знал, что есть такой рейс...
– А мне куда деваться?– встревожился Джантар, видя, как оба проводника подошли к двери. Поезд успел ощутимо замедлить ход, и вот-вот должен был остановиться.
– Всё ещё трудно поверить, что не видят?– переспросила Фиар.– Но не видят же...
– Я не об этом,– объяснил Джантар.– Вдруг кто-то войдёт снаружи, а мне деваться некуда...
– Никто до сих пор не входил...– неуверенно ответил Ратона.
– А если что, я наготове,– добавила Фиар.– Чтобы опять… кого-то... И откуда знаем, что кто-то не сделал это же с нами…
– Будто мы сами не искали ответов о том же вопросы,– шёпотом (дверь вагона была уже открыта), ответил Итагаро, встав за Джантаром в проходе.
– Но кто-то как бы указал направление поисков,– Фиар, обойдя Джантара, встала в проходе перед ним.– И вот мы здесь, и никаких знаков или догадок, что дальше...
– И опять не рискнём выглянуть наружу?– добавил со своей полки Ратона.– Хотя зачем: и так знаем, что Рурама…
Но тут уже оба проводника вдруг приблизилась – и, загородив собой проход, стали что-то выгружать из соседней секции стеллажей. Джантар затаил дыхание, видя, как один из них, встав рядом с Фиар, начал снимать с полок свёртки, мешки и ящики, передавая их другому: подсознательно всё равно с трудом верилось, что проводники никак не воспринимают их присутствия в вагоне. А самих этих грузов оказалось неожиданно много, гораздо больше, чем он мог ожидать – и вскоре он почувствовал: ему становится трудно дышать. Но лишь когда проводники покинули эту секцию, перейдя в соседний проход – он решился сделать полный вдох…
– И откуда столько всего на маленькой станции... Рурама – совсем небольшой город,– прошептал Ратона.– Хотя верно: узел. Здесь ещё ветки местных линий...
– И не выйти незамеченными, – добавил Лартаяу.– На каждой станции что-то погружают, выгружают... Как думаем выходить, если не будет остановки на подъезде к Алагари?
– Ещё с пулемётами,– напомнил Итагаро.– Так и везём с собой. А оставить тут – проводники окажутся виноваты. Или пулемёты каким-то образом укажут на нас...
– А лодка?– вспомнил Джантар.– Её хоть нигде не забыли?
– Здесь, на самой верхней полке,– ответил Донот.– Но как со всем этим выбраться незамеченными? Вот положение…
– И уж поезд своей волей там, где нужно, не остановим,– сказал Итагаро.– Да и разве решились бы? Недолго спровоцировать аварию…
– Будем рассчитывать на предварительную остановку,– ответила Фиар.– Но если нет...
Продолжать она не решилась: в проход вернулись проводники, и стали складывать принятые уже здесь, в Рураме, грузы и корреспонденцию на только что освободившиеся полки. И вновь потянулись томительные минуты ожидания и страха выдать своё присутствие… Уже и поезд, мягко вздрогнув, тронулся – а проводники всё продолжали раскладывать что-то по полкам, сверяясь с документами…
– …Нет, но теперь мы куда едем?– решился прошептать Ратона, едва проводники отошли, чтобы закрыть дверь уже набирающего скорость вагона.
– Ратона, о чём ты?– переспросила Фиар.
– Я помню эту дорогу...– взволнованно объяснил Ратона.– Когда-то ехал здесь. Из Колараафы через Рураму в Арахаге… И как раз туда шёл другой поезд, из Алагари. Его отправили прямо перед нами – но в ту же сторону, понимаете? То есть… по пути в Алагари – к нам должны были прицепить другой локомотив, с нашего конца поезда, и мы поехали бы нашим вагоном вперёд! Но мы едем в ту же сторону! Значит...
– Едем не в Алагари?– понял Талир.– Но как, я же слышал... Или… просто услышал, что хотел?– уже буквально обмер он.– На пределе диапазона... Услышал «Алагари», хотя проводник подумал: «Арахаге»… Вот куда на самом деле едем…
И в наступившей тишине – будто натягивались и рвались какие-то нити. Но странно: не было шока, оглушённости. Просто… всё уже слишком, чрезмерно напоминало бред?
– Точно,– наконец решился заговорить Ратона.– И уже больше не свернуть никуда, и не сойти так, чтобы вернуться в Тисаюм. Горы, тайга, маленькие города и посёлки – до самого Арахаге… Да и Рурама где: сколько проехали на юг! Наверно, уже вторая половина дня...
– Ждали, когда будут большие города,– добавил Лартаяу.– Милирао, Амариоли, Колараафа... А от самого Тарнала ехали по другой линии. Сначала – по сплошь деревенской Внутренней Лоруане, потом – через Радакилу, Ралимину, Асаталау... Где ещё могли бы выйти, пересесть на местный поезд в сторону побережья, и морем вернуться в Тисаюм… Но то, если бы знали, где мы. А теперь вокруг – тайга горы, никуда уже не свернуть. Посёлки, гарнизоны, военные объекты… Единственный крупный город – Арахаге. Конечный пункт всего маршрута...
– Туда же, помнится, и собирались,– напомнил Ратона.– К чхаино-тмефанхской границе. И лодку взяли, чтобы переправиться через дельту Фиоланы к Тмеинжеху...
– Но то было решение момента, отчаяния,– в свою очередь, напомнила Фиар.– Надо бежать, некогда решать – куда. А теперь... будто кто-то вновь решил всё за нас...
– И уже едем в Арахаге…– как эхо, откликнулся Лартаяу.
– И как бы ни было, у нас лишь один путь,– сорвалось у Джантара.– До Арахаге, через границу, в Тмеинжех. Не знаю уж, чьей волей, ошибкой, просто случайностью – но решение принято...
– И будем в Арахаге где-то через сутки,– добавил Ратона.– А пока надо успокоиться, собраться с мыслями: нельзя что-то решать и действовать как в бреду. И определиться: в самом деле решили перебираться в Чхаино-Тмефанхию, или ещё поедем обратно тем же способом и той же дорогой? Видите, я не уверен,– признался Ратона.– Да и что сейчас в Керафе и Тисаюме, не знаем…
– А мне негде и расположиться, чтобы ещё попробовать,– тихо ответил Джантар.– Стол напротив входа – для сортировки почты, на нём не ляжешь. А сидя, можно и упасть, если тряхнёт. Хотя сейчас и не смогу... Или просто сяду там и... подумаю обо всём этом...

26.   НОЧЬ   ОЗАРЕНИЙ

– Не спится, Джантар?– донёсся голос Фиар из темноты.
– Не спится,– ответил Джантар.– Разве уснёшь: уже ночь, а ничего не решили, и я ни на что не смог настроиться. Будто мешает сама аура местности: везде солдаты, тюрьмы, да и сами таёжники чего стоят. По голосам уже чувствуется, что за люди. И у проводников дела с ними: что-то передают, принимают явно незаконно... А представь: знали бы те, снаружи, что тут, в вагоне – дети? И это та же страна, та же Лоруана! Итагаро одно время жил здесь... Не побывав, так не поймёшь, не почувствуешь... Но как представить единое человечество – с теми, кто охотится для забавы, и стаканами опрокидывает в себя наркотик? А их тут целая тайга! И уже сколько проехали дальше на юг...
Они стояли у окна в «вестибюле» вагона, рядом со столом для сортировки почты. Мертвенный свет сквозь матовое окно едва позволял что-то видеть лишь вблизи; проход же, где на полках спали остальные – тонул в непроглядной тьме после того, как проводники зачем-то погасили слабое ночное освещение.
– И легко ли решить,– согласилась Фиар.– Что делать сейчас, и вообще. Не предполагали себе такой судьбы...
– Всё человечество такой не предполагало,– добавил Джантар.– А теперь будто глухо ко всякому, кто может предложить иное…
– Хотя Чхаино-Тмефанхия предлагает – и почему всем не идти её путём? Отвергать на уровне одних эмоций: как кто-то смеет благополучно развиваться, когда другой бедствует… Но что для этих бедствующих сделать? Сколько им ни дай – всё кажется, что другой имеет больше. Гонка приобретательства, обладания, кому-то надо быть арбитром и контролёром между ними – когда боятся упустить выгоду, вырывая одни у других… Один рвётся изо всех сил, чтобы заработать побольше, другой – безработный, в итоге несчастны оба… Но чем и как насытить тех, кто просто хочет иметь больше кого-то? При том, что ресурсы планеты действительно не безграничны...
– И ещё нужен кто-то в качестве врага, на кого списывают грехи, пороки, неудачи, а по возможности на нём и вымещают,– добавил Джантар.– И как равно ни поставь их в одном поколении – дети и внуки потом не равны. Кто-то отнимет что-то у своих детей, в чём-то ограничит, а потом – в исступление: этим свободно пользуются дети других! И похоже, первопричина – в инстинктах. Древних животных программах человеческой психики...
– Но и не проповедовать же прямо такое. И как идеология подполья… вряд ли,– ответила Фиар.– Это же заявить кому-то: он неполноценен как разумный! Кому-то, кто тоже считает себя таковым...
– Считает, так пусть не ведёт себя с людьми как животное,– ответил, подходя сзади, Лартаяу.– Ни в своей семье, ни с другими детьми. Да, и я не сплю, всё думаю… А то сами оправдают что угодно тем, как с ними обращались в детстве – а тебе в тринадцатом поколении припомнят, чей ты потомок! И у самих нищие и незнатные предки всегда найдутся для сравнения… И всякие права у них означают: в чём-то возвышаться над бесправными, свобода – над несвободными... Да, но всё просто и ясно в теории, а попробуй скажи им прямо: извините, но мы – люди, и хотим строить своё, человеческое общество...
– А сказали ещё в 72-м веке,– ответила Фиар.– Грабитель, насильник, рабовладелец – не человек, и подлежит истреблению как опасный хищник...
– Но и было чётко и ясно,– напомнил Лартаяу.– Явная война, явные враги… А теперь как будто мирное, цивилизованное общество, лишь снисходительное к некоторым недостойным атавистическим проявлениям! Объяснят бедностью, невезением, неустроенностью – чем угодно, но не личным несовершенством! И готовы вновь и вновь что-то перераспределять в чью-то пользу, для компенсации недостатков… Кто-то всегда в долгу, а кто-то творит зло, оправдываясь тем, чего ему ещё не дали – и только его надо понимать, ему сочувствовать – а попробуй тот сказать, что хотел бы провожать детей в школу без страха за их жизнь! Какой сразу поднимется вой этих не могущих себе на что-то заработать, «воспитывающих без отца», «настоящих мужчин», которые «имеют право» глушить наркотиком малейшие трудности в жизни…
– Там на стройке какая-то психопатка орала почти нечеловеческим голосом, что воспитывала без отца… наверно, кого-то из тех четверых,– вспомнил Джантар.– Будто я виноват и в этом… Способны они понять, что мы – люди, и у нас тоже семьи? Или мы для них – только образ врага, который «всё имел»?
– Между собой это понятно и очевидно, а скажи такое вслух...– повторил Лартаяу.– Когда лоруанская культура во многом основана на чём: виноват более достойный, его дело не возмущаться – а прощать, страдать, жертвовать, даже быть готовым ответить за чужую вину! Есть в их характере: готовность скорее безвинно пострадать, чем отстоять права! Хотя годится, пока сам не стал пострадавшей стороной… Но видите, каждый считает: это отвлеченность, его не коснётся! И встают на защиту этих, которым «не повезло в жизни», и не думают: с чем не повезло, кто чем обделён? И почему один и в трудных обстоятельствах – человек, а другой, чуть что – в животное? Или… эти «добропорядочные граждане» интуитивно и ощущают себя наравне с теми, кому ничего не стоит ограбить, ранить, убить? Так тем более: с кем мы составляем один вид и одно человечество? И вывод – такой, что страшно... Никакое совершенное общество вместе с ними создать нельзя – и реальна вместо общества равных в достоинстве лишь плавная градация: от «почти человека» до «почти не человека»? И если все наравне, то наравне с худшими, а если кто выше кого-то, сразу вопрос: почему? А пока – формальная традиционная нравственность и выше самой жизни...
– Но это уже слишком...– ответила Фиар.– Хотя, имея опыт, как у нас... А заявить такое – действительно получится, что всё безнадёжно. Создать единое человечество, чья нравственность отвечала бы нынешнему уровню техники – нереально…
– И я боюсь такого вывода,– признался Лартаяу.– Но пока в жертву инстинктам и традициям приносятся конкретные судьбы и жизни – а нас убеждают: мы не лучше тех, кто недалёк от дикой природы, и потому недоступное некоторым надо отнять у всех, пусть это и означает крах человечества вообще. И лоруанцы в массе будто смирились, им всё равно! Так что хочется иногда сказать: ну и пропадайте с вашей тупой безнадёжностью и притерпелостью к злу, но не тащите на дно других, разлагаться вместе с вами...
– Но планета одна,– Джантар напомнил Лартаяу его же слова.– И в их руках та же мощная высокоразвитая техника. И тоже страшно: мощь и знания цивилизации – в руках тех, кому всё безразлично, и нечего терять! Или думают, что нечего...
– И всё искали блага лишь для слабых и несовершенных,– ответил, подойдя, Талир.– Не открыть дорогу тем, у кого знания, энергия, воля – именно освободить слабых, перевоспитать несовершенных, достичь равенства! А теперь это слишком явно не удаётся – и сорвались в истерику вместо поисков выхода…
– И всякий раз получалось: отняв у тех, кому нужно, дали тем, кто не знал, что с этим делать,– ответил Лартаяу.– Но теперь просто не до того! Цивилизация требует сознательной личности, в ней некуда девать тех, кто хочет лишь примитивно разбогатеть, «выбиться из нужды»! И у самой цивилизации столько своих проблем, ей некуда принять массу вчерашних первобытных людей, и некогда ждать, пока до чего-то дозреют! И сколько можно «дозревать», до каких пор на наши города будут сваливаться всё новые толпы неграмотных и неимущих? И чья вина, что кто-то бежит от своей судьбы, но никак не может приспособиться к чужой? И чего хотят от цивилизации? Вот они бедные, нищие, неграмотные, поклоняются странным богам и духам – и куда их девать в городе, на какую работу устроить? Придумывать ненужные производства, чтобы занять всех, немыслимо – а паразиты, насильники, вымогатели в городе тоже не нужны?
– Уже обсуждаете идеологию предполагаемого подполья?– переспросил Талир.
– Пока хотим разобраться для себя,– ответил Лартаяу.– И видишь, что получается…
– И перед кем ставить вопросы?– добавил Талир.– Перед теми же властями, думаете, можно?
– Да как сказать...– задумался ответить Лартаяу.– С одной стороны, человек на высоком государственном посту сам должен понимать это. A, с другой – имея такой опыт столкновений с непробиваемой чиновничьей тупостью, не знаешь, что и думать. Да ещё кассеты… И, если есть план тайных сил, кто-то хотел, чтобы мы сделали запись для серьёзной цели...
– То где наконец этот кто-то?– переспросила Фиар.– Сам не может до нас добраться? Или ждёт, что и так о чём-то догадаемся? Но в любом случае такие дела так просто не бросают. А тут, видите: никто не даёт знать, не пытается получить кассету, никаких новых знаков, видений – остаётся решать самим. Вот и решаем… А возможно, никто и не объявится ни с каким планом или знаком. И не знаю, во что больше верится: есть кто-то со своим планом, или нет...
– А пока уже сколько проехали,– добавил Лартаяу.– И едем дальше… И что думать: этот кто-то ждёт нас в Арахаге? Или как?
– Да нет этого «кого-то»,– ответил Талир.– Предположили его существование, и обманули себя вместо того, чтобы реально оценить ситуацию…
– И хоть бы ещё видения,– сказал Джантар.– Но пока… Видел будто мельком отдельные места в Тисаюме – ночные, пустынные. И кажется, даже свою квартиру и двор в Керафе: всё спокойно, все спят. Но так нечётко, что не знаю: вдруг и я увидел лишь то, что хотел? Как и ты услышал название не того города...
– И не представляю, что делать,– признался Талир.– Вернуться в Тисаюм открыто и пытаться выдать извещение за ошибку; вернуться нелегально и создавать подполье; даже выступить с инициативой созвать очередной Каймирский конгресс – представьте, и о таком думал; или всё же сперва получить образование в Чхаино-Тмефанхии, а для этого перейти границу...
– А у нас и полного общего образования нет,– вспомнил Джантар.– Там давно уже было бы, а тут проморочили до какого возраста…
– Но и как и когда уже спокойно учиться?– ответил Талир.– Под вопли, что всё вот-вот рухнет? Хотя тоже вопрос: как представляют, что рухнет всё, кроме Чхаино-Тмефанхии, которая рушиться не собирается...
– И мы, говоря это, всё же подразумеваем: кто-то поймёт, спохватится, задумается, к чему идёт единое человечество на одной планете,– начал Лартаяу.– А не что кто-то захочет строить отдельное человечество на её части. Ведь планета одна, и проблема единые… Но что и кому сказать, чтобы понял? И можем мы быть уверены, что правильно понимаем суть проблем? Мне страшно от выводов, к которым прихожу: об этих глубинных, архаичных программах человеческой психики, и, если говорить прямо, о чьём-то меньшем биологическом совершенстве…
– Да, надо разобраться самим, прежде чем открыть такое кому-то,– согласился Джантар.– Вывод о чьей-то конкретно неполноценности уже слишком серьёзен...
– Или наоборот, пора заявить: культура, что благоприятствует худшим и недостойным, не имеет будущего?– ответил Лартаяу.– И виновата будет сама! В конце концов, не воры и наркоманы создают блага цивилизации, а на постоянно растущую мaccy нищих всего не напасёшься, придётся исходить из реально имеющихся ресурсов планеты! И в чём виноваты другие, кто тоже на что-то рассчитывали, и для кого цивилизация – естественная среда обитания?
– Но как и где сказать?– возразила Фиар.– И от чьего имени? Должно быть авторитетное собрание или организация, чтобы к его мнению прислушались! А что решит наше мнение, прозвучав только как наше?
– И хоть бы запись могла чем-то помочь,– вспомнил Лартаяу.– Но... Как символ ограниченности понятий – и то не годится. Если бы хоть не так грубо, как эта баня-туалет… Как этим воспользуешься в серьёзных целях – и что будут думать о том, кто рисковал собой на спуске в пoдзeмельe, добывая такую запись? И как отзовётся, пройдя в открытом эфире: заставит задуматься или вызовет отвращение? И что можно проповедовать, каким делом заниматься – став известным благодаря подобному?
– А тот кто-то, наверно, тоже думал: получит великое откровение,– сказала Фиар.– Но, узнав, что это на самом деле, отказался от своего плана...
– И мы стали не нужны?– возмутился Лартаяу.– Безразлично, что с нами дальше?
– Или уже не может ни на что повлиять,– донёсся из темноты голос Герма.– Здесь мы вне его досягаемости. Что делать, будем решать сами...
– Мы, кажется, все не спим,– заговорил вслед за Гермом и Ратона.– Так думаете: всё же кто-то использовал нас, надеясь получить информацию чрезвычайной важности, с которой можно выступить, и на что-то повлиять? А потом то ли от всего отказался, то ли дальнейшие события спутали планы и ему?
–Но сумасшествие чиновника на почве проникновения в секретную сеть...– ответил Итагаро, тоже появляясь в «вестибюле» вагона.– Пусть и сутки спустя… Мне это совсем не нравится. Но главное: что делать нам?
– Решаем,– ответил Лартаяу.– И пока только поняли: сказать лоруанскому обществу всё как есть – воспримет как оскорбление святого.
– Священные права взрослых,– согласился Итагаро.– И попробуй их тронуть. Хотя тот, для которого это норма жизни, при нынешней технике опасен…
– И это не новость, уже говорилось из Чхаино-Тмефанхии остальному человечеству,– напомнил Герм.– Что, прислушалось оно? Поспешило укрыться за дикие слухи об опытах с человеческими генами!
– Значит, надо сказать ещё раз,– ответила Фиар.– Но уже как бы изнутри Лоруаны. И чтобы не смогли переврать, дошло до сознания общества…
– Но представьте реакцию тех, кому скажут: вы неполноценны!– ответил Ратона.– И не забудьте: кое-кто считает таковыми нас! Те, для кого полноценность – не личный уровень, а соответствие стандарту большинства...
– И будет раскол общества,– добавил Герм.– На тех, кто считает себя личностью, и кто видит смысл жизни в стаде. Не в обществе из личностей, а в стаде. И кого оскорбляет факт, что кто-то – личность...
– Страшно, как подумаешь,– повторил Лартаяу.– И для себя как-то понятно, возразить нечего, но сказать во всеуслышание...
На мгновения разговор прервался – и как раз тут по матово-серому квадрату окна мелькнула яркая вспышка от фонаря на маленькой станции, мимо которой поезд пронёсся, не сбавляя хода (а возможно, и просто на переезде через шоссейную дорогу), и снова стало темно…
– И говорим, а в глубине души надеемся: окажется не так,– понял Лартаяу.– Всё же можно создать совершенное человечество, духовно соответствующее нынешнему уровню техники – и обратимся с этим к обществу, и оно нac поймёт... Или пусть не ко всему – к образованным слоям, тем, кто принимает решения. Но это по большей части и есть – идеологи униженного и неустроенного детства, «настоящие мужчины» в семьях и на работе… Разве что – обратиться как бы только к своим, каймирцам, но чтобы слышали все: смотрите, каковы те, и по пути ли с ними? Мы собирались выходить в Космос – а зачем там их казарма или команда пиратского корабля; собирались строить на шельфе подводные города – а зачем там их притоны наркоманов; собирались создать совершенное общество – а нужен в нём тот, кто вымещает всё на младших и слабых, потому что таковы его инстинкты? Пусть думают... Но до чего додумаются, поняв, что – всё, раскол, дальше пойдут лишь достойные, для кого современная техника – не игрушка низких инстинктов, и не орудие мелочной групповой возни, а сами инстинкты не священны?
– А запись не о том же?– напомнил Ратона.– Возможно, кто увидит, всё же задумается?
– И как её представить обществу?– с досадой возразил Лартаяу.– Странный, выдуманный сюжет на основе реальных фактов и личностей? Да ещё с этой баней-туалетом...
– Но как раз об инстинктах,– не смутился Ратона.– Чего стоит ваш стыд, и вообще мораль: другая физиология организма – и позорным считается другое! Но и то верно: слишком сильный удар по привычным представлениям. Как и остальное, о чём мы говорили… И страшно представить реакцию миллионов людей, которым так откроется суть их привычных взглядов…
– Кому-то когда-то надо это сделать,– ответил Лартаяу.– Сказать прямо: цивилизация создаётся для тех, кто может в ней жить – и ничего не должна тем, кому не подходит; но и они не вправе решать – быть ей или нет! И никто их в неё силой не тянул: сами вообразили себе даровую раздачу благ, для восприятия которых даже не надо никак меняться самим! Но правда, как поймут те, кому будет сказано: мы не хотим зависеть от вашего несовершенства, не видим необходимости что-то жертвовать вам, а в ответ получать лишь зло...
– Или тогда уж: строим цивилизацию для себя – и наша ли проблема, если она не подходит вам?– предложил Герм.– Но как после этого жить с ними на одной планете? А они и успели взять от цивилизации худшее, что в ней есть: оружие, средства слежения, охраны – и она вынуждена защищаться от них теми же средствами! А вопрос, почему они такие, ведёт к вопросу: кто насколько биологически полноценен, и даже – чьи и какие комбинации генов имеют право продолжиться в потомстве? И это на фоне вопроса, надолго ли всего хватит всем...
–А... не отсюда и слухи об опытах с человеческими генами в Чхаино-Тмефанхии?– вдруг сообразил Ратона.
– Как...– вырвалось у Герма.– Думаешь... это нас хотят подвести к мысли, что там уже решают, кто достоин жизни, а кто нет?
– Но там ничего плохого не сделают,– сразу ответила Фиар.– Это в Лоруане им приписывают патологическую ненависть к слабым и отверженным... И где хоть какие-то факты? Всё на общих словах, эмоциях: нет худших комбинаций генов, худших людей по этому признаку, потому безнравственно как-то отбирать лучших...
– Просто медико-генетические исследования наверняка ведутся! А здесь в самом этом факте усматривают непозволительное,– объяснил Ратона.– Ведь по лоруанским представлениям, пока нет этого тела – как бы нет и этой души, этой личности! Некого лечить, спасать...
– А вот же и идея!– в темноте Герм едва видно повернулся от окна к остальным.– Так и спросить: вы хотели бы жить в неполноценном теле, получить от родителей ущербный интеллект? Но знаете же, как на это смотрят… Все права – лишь у взрослых, у тех, кто «уже есть». А у тех, кого «ещё нет», кто придёт потом – нет и прав...
– И та же непробиваемая тупость,– горестно согласился Ратона.– Будто всякий новый вопрос, не затронув их ума, лишь оскорбляет нравственность...
– И лишь собственные речи, что цивилизация заходит в тупик, их не оскорбляют,– добавил Лартаяу.– А делать что-то надо...
– И какой поток злобы обрушится на того, кто первым решится сказать это...– начал Герм.
– Вот и не решился,– ответил Лартаяу.– Предпочёл действовать через нас: чтобы мы для него добыли запись...
– А сами годимся лишь в жертву?– возмутился Герм.– И любые другие наши дела, планы, нераскрытый потенциал – для этого вершителя судеб ничего не значат? И он не счёл нужным ни о чём нас предупредить? Хотя разве отказались бы мы от такой миссии, порученной открыто? Другой вопрос – результат...
– Опять гипотетический вершитель судеб…– ответила Фиар.– Значит, есть у нас чувство какого-то воздействия, и особой тайной миссии? Наверно, всё же... И как тут вообще открыть кому-то истину – ничем не рискуя, не жертвуя? Кто-то мог не видеть иного выхода...
– Но сам использовал нас как орудие,– возбуждённо продолжал Герм.– Не дав самим принять решение...
– И кто это может быть?– донёсся голос Минакри.– Учитывая странное сумасшествие того чиновника, и на какой почве...
– Действительно…– вырвалось у Фиар.– Как раньше не думали... Кто-то пытался воздействовать и на него...
– Но тогда это и исходит из спецслужб?– предположил Итагаро.– Или каких-то органов власти? Ведь кем надо быть, куда иметь доступ – чтобы воздействовать на такого чиновника?
– И вот так не предвидеть последствия?– возразил Минакри.– Для сотрудника спецслужб странно...
– Или уже борьба двух разных сил?– добавил Итагаро.– Одни хотели узнать ту же тайну, что мы – а другие свели с ума чиновника? Хотя какая связь...
– Не было никого «другого»,– без уверенности ответил Минакри.– Один и тот же пытался использовать нас и того чиновника – ненароком сведя его с ума. Потому что сам неопытен в таких делах...
– Да, надо осторожнее,– согласился Талир.– Я раньше не думал. Хотя как-то обходилось...
– И всё предположения,– напомнил Минакри.– Пусть правдоподобные: что кто-то ищет тех же ответов...
«И это на самом деле,– уже без удивления подумал Джантар.– И не пугает, как спокойно о таком говорим…»
– А как не думать, не искать?– переспросила Фиар.– И разве ищем одни мы? А у сотрудника спецслужб – и конкретно: куда, зачем пошлют самого; что изменится в школе применительно к его детям...
– И даже: что ждёт лично его, сотрудника спецслужб или чиновника у власти, при массовом переселении с Экватора,– добавил Талир.– Вообще как подумать, чего сейчас касаемся…
– Но если уже не нужны кому-то с этой записью,– начал Лартаяу,– а остальное от него не зависит...
– Каковы наши дальнейшие планы?– понял Минакри.– Если кассета ни для каких политических заявлений всё равно не годится?
– Зато мы изрядно запутались неясно в чём и насколько,– будто спокойно ответил Джантар, хотя внутри у него всё дрогнуло.– Официально носители особо опасной инфекции…
– И если возвращаться… лучше как бы не мы,– печально констатировал Минакри.– Совсем другие люди, граждане Чхаино-Тмефанхии. Но как тогда что-то заявлять, проповедовать, создавать организации в Лоруане? И с въездом в Лоруану возможно, будут проблемы...
– Мы и не готовы действовать, заявлять, распространять информацию,– ответил Джантар.– На каждом шагу что-то не понимаем – а здесь, в Лоруане, всюду что-то засекречено. И риск страшных ошибок: всё строя на общедоступном, не зная каких-то тайн...
– Всё же переход через границу?– спросила Фиар.– Чтобы получить там образование?
– Решили уже...– ответил Минакри.– Тем более, не в чужую страну. А если речь о страшной ошибке...
– Всякий раз приходим к такому, что делается страшно,– уточнил Джантар.– Будто не знаем чего-то важного о самой природе человека, исторической ритмике, смене форм общества. Что, возможно, все знают в Чхаино-Тмефанхии...
– Я и говорю,– подтвердил Минакри.– Хотя не представляю, что это может быть...
– Но чего такого можем не знать о самой человеческой природе?– усомнился Герм.– Или исторической ритмике?
– Или устройстве и путях развития общества?– добавила Фиap.–Или... что-то совсем уже мистическое, выходящее на глубинные тайны Вселенной?
– В любом случае тайны есть,– ответил Минакри.– Что-то от нас скрывают, цепляясь за привычную примитивную мораль. Будто только ждут, чтобы цивилизация рухнула от этого, как когда-то старая Лоруана…. И нельзя действовать наугад, по прежним схемам. Не тот уровень цивилизации, чтобы рисковать. Сомневаться насчёт перехода границы, как я понимаю, не в чем...
– Всё равно едем в Алагари,– как будто уже без колебаний добавил Джантар.– Хотя тоже странно, как попали именно в этот поезд…
– Опять же случайно или не случайно,– согласился Талир.– И я так чётко услышал: «Алагари»! Не зная, что есть прямой рейс Тарнал – Арахаге...
– И едем прямо к границе,– ответил Лартаяу.– Останется преодолеть дельту Фиоланы, чтобы добраться до Тмеинжеха...
– А как прыгали с поезда на поезд, пробирались под вагонами,– вспомнил Итагаро.– Всё как нарочно, чтобы оказаться именно здесь!
– Будто опять кто-то решил за нас. Или и тут совпадение...– задумался Талир.
– И как бывает: человека будто ведут...– начал Ратона.– И он сам не понимает, что делает, а всё как-то складывается воедино! Но никто и не скажет прямо, не даст самому принять решение... И не то, что он боится жертв или трудностей – хотел бы знать, на что и зачем идёт! А за него всё решают, будто он – неодушевлённый предмет...
– Или... тут уже не человеческий разум, перед которым можно ставить такие вопросы?– Джантару сделалось страшно от внезапной мысли.– Что-то иное по своей природе, мистическое и малоизученное? И мы зря ищем тут пусть тайную, но человеческую волю и логику действий?
– Но что это тогда?– переспросил Герм.– Связанное… с самой природой времени: что и насколько определено в будущем? Или о чём это ты?
– Сам не знаю,– признался Джантар.– Вырвалось…
– А в Чхаино-Тмефанхии, возможно, и это изучают открыто,– откликнулся из темноты Донот.– Я давно не сплю, слушаю ваш разговор... То есть всё и складывается так, что мы должны были попасть в поезд, который идёт к границе?
– Похоже, да. И не спросишь никого ни о чём,– тревожно добавила Фиар (и даже тьма как-то по-особому сгустилась).– Будто кто-то продолжает решать всё без нашего участия…
– И чего-то не поймём, пока там, на месте, не получим каких-то знаний,– добавил Минакри.
– А не поняв, и пытаясь что-то решать сами, можем сделать ужасную ошибку,– согласился Лартаяу.– Остаётся следовать знакам или совпадениям…
– Да, мальчики, что вошло в нашу жизнь...– совсем тревожно закончила Фиар.– И это не предположение, это реальность...
– И всё же избраны для чего-то,– добавил Герм.– Нo как самим правильно понять? И в чём тут дело: в наших способностях, раннем развитии, интересах каждого – или всём сразу, в сочетании?
– И как этим распорядиться? В смысле: что важнее всего изучать?– переспросил Минакри.– Хотя вроде бы понятно: сейчас важнее историю, чем химию...
– А мне тогда и историю, и биологию,– ответил Ратона.– Если речь о биологии человека, его физических полях…
– Там можно и совместить,– напомнил Минакри.– Это здесь сразу ограничат одной специальностью, и изведут множеством проверочных работ: сдай то, оформи это…
– А астрономия?– спросил Лартаяу.– Хотя там никакие исследования не прерваны, но есть ли ей место в этом плане? Или мы нужны для иного?
– Мне с историей и археологией как будто понятно,– ответил Талир.– Или тут как раз… физиология органов чувств? Нет, давайте пока не гадать. Просто подумаем: кого будем искать в Чхаино-Тмефанхии?
– Правда: как это будет?– Фиар словно стряхнула прежнюю отрешённость.– Переходим границу, появляемся в Тмеинжехе – а дальше? Обращаемся куда-то, заявляем: мы эмигранты по такой-то причине, ссылаемся на наши способности, и на все факты… или как?
– А почему нет? Уж там поймут,– ответил Джантар.– Но чтобы не узнали здесь...
– Вообще поймут: в смысле, что говорим искренне, так всё сами поняли,– согласилась Фиар.– Но такие вопросы... Это уровень жреческих школ, академических кафедр...
– Значит, надо подумать, к кому обратиться,– задумался Джантар.– Например, в Тмеинжехский университет, к тем, кто занимается исследованиями таких явлений? Должны они там быть...
– И им сможем доверить всё как есть?– переспросил Минакри.
– Они в любом случае поймут,– ответил Джантар.– Или посоветуют, к кому обратиться в Тхвелерамфе, Фхлавиорме… А то и сведут нас с горными жрецами...
– Но сперва, как прибудем в Арахаге – выяснить, что и как в Тисаюме,– напомнил Ратона.– И что в Керафе, у тебя дома...
– И что имеется у лоруанских властей против нас,– добавил Итагаро.– Хотя решение… приняли же? Сомнений нет?
– Как будто приняли...– ответил Джантар, прислушиваясь, нет ли подсознательного сопротивления. Но странно: сейчас он и это не мог определить… Легко или трудно даётся решение; чувствуется ли, что всё пройдёт успешно; что верно оценивают возможные трудности и опасности их пути? И трудно понять: то ли снова доверились ведущему их мистическому фактору или воле; то ли не вполне осознавали возможные проблемы; то ли важнее всего и было – решение в принципе...
– Ещё понадобится карта дельты реки!– сообразил Итагаро.– Тоже, конечно, не общедоступная. И это – всё же входить в секретную базу данных. Или... просто довериться этой мистической силе, идти наугад – рассчитывая, что она доведёт нас до самого конца маршрута? И сможем пройти его, не взломав никаких кодов, вообще ничего больше формально не нарушив? Но и уверенности, что это так, нет – и что будем делать, если вдруг всё сорвётся...
– Проникал же ты в секретные сети раньше,– напомнил Ратона.– Безо всякого взлома кодов...
– Когда бывал у родителей на работе,– объяснил Итагаро.– И ничего не стоило подойти к такому компьютеру. Но и ничего интересного не бывало – военно-бюрократическая чушь. А теперь где и куда так просто подойдём?
– Если кто-то нас ведёт, предусмотрел и это,– ответила Фиар.– Хотя и очень рассчитывать нельзя. Да и… что даст карта дельты со множеством мелких островков?
– Точно!– забыв об осторожности, воскликнул Ратона (и Джантар испугался: как бы сквозь сон и гипнотическое внушение не услышали проводники!).– Они постоянно меняют очертания! Есть и просто плавучие заросли, скреплённые корнями травы! И сама трава в рост человека! Так… о чём говорим, о карте чего?
– И правда,– уже удивилась Фиар.– Не подумали… Устали, заснуть не можем – приходят на ум какие-то глупости. А сейчас это опасно. Хотя карта города или окрестностей могла бы помочь первоначально сориентироваться...
– Я и так помню, как добраться от города до дельты,– ответил Итагаро.– Бывал проездом, живя неподалёку на базе подводного флота...
– А я, хоть был не проездом, почти ничего не помню,– признался Ратона.– И вспоминать лишний раз не хочется. Ладно бы наравне с остальными, а то – отверженный, с которым в городе показаться стыдно. И сам куда пойду: окраина, почти деревня. Почти всё время взаперти, сам город и не видел…
– Как и я в Гаталаяри,– добавил Лартаяу.
– Ну и благодетели,– не сдержался Итагаро.– Так мы им нужны… Будто не человек, просто бесприютное животное... Но эта предполагаемая мистическая сила, надеюсь, лучшего мнения о нас?
– Тут хоть для чего-то нужны, нас куда-то ведут,– согласился Ратона.– А для тех… всё, конченый человек. В 11-12 лет, как мне тогда было...
– Хотя не рано ли обсуждаем? В Арахаге прибываем под вечер,– напомнила Фиар.– Будет время для этого. Пока надо выспаться...
– Надо,– согласился Донот.– Но с очерёдностью дежурства не определились. Кто сейчас не спит, и где наблюдательный пост?
– Мне не хочется спать,– признался Джантар.– Могу стоять здесь у окна, будет остановка – отойду в проход. Но наутро понадобится второе купе, чтобы мог выспаться.
– Значит, опять гипноз,– без энтузиазма ответила Фиар.– Но кто знал, что так будет? Не думали провести тут ночь. Ладно, мальчики, пойдём спать. Потом кто-то сменит Джантара…
…Оставшись один, Джантар отвернулся к мертвенному квадрату окна, за которым ничего не было видно. «Итак, решили…– мысленно повторил он, будто не веря себе.– Уже почти нарушители границы. Мы, с нашими мирными интересами, вряд ли раньше представлявшие такое. Готовились жить в едином человечестве, совершенном обществе...
…Хотя вот именно: как создать такое общество? Или… на что в этом плане всерьёз рассчитывать?– вновь приняли мысли привычное направление.– Чтобы человек жил с надеждой, уверенностью, а не страхом перед голословными доносами, меняющимися показаниями в попытках выгородить кого-то, случайными ничего не значащими «доказательствами»? Как… если бы случайно кто-то сфотографировал меня на стройке, и было видно, будто толкаю кого-то вниз? Чем и как я оправдался бы, что кому объяснил?– с внезапным содроганием подумалось почему-то.– Когда вот «доказательство»? Хотя, если подумать: чего?.. (И наверно, не зря подумал? Могло быть?) …Но есть иллюзия справедливости, основанной на таких показаниях и доказательствах – потому что кому-то хочется выглядеть способным установить справедливость всегда и везде! А те, кто, не желая понимать сложности жизни, хотят верить: он всегда во всём разберётся! И верят – пока не коснётся самих! Кто-то, торгуясь с судьями за собственный срок заключения, назовёт случайное имя; от кого-то потребуется однозначно истолковать сомнительную улику; кто-то сам в отчаянии сделает ошибку… И что даёт эта иллюзия справедливости: те же преступники, попадаясь по третьему-четвёртому разу, запутывают тех же чиновников тысячами страниц вранья – что те физически не в силах проверить, несмотря на сверхполномочия? И общество содержит организации подавления, принуждения, ограничения прав, свобод – ставя на страже всего, что можно, никак не самых мудрых, но с правом отнестись к остальным как к скоту в загоне или дичи на охоте? Хотя… и что было бы за общество, где все мудрые – в роли сторожей, тюремщиков, надзирателей?.. Разве это их дело? И выходит: оградить их от тех должны другие, те, для кого высоты ума и духа – не их область. Но при этом им – разбираться в мотивах поступков, решать судьбы людей… Современных, которым так много доверено, и от кого так многое требуется! Они для кого-то – скот или дичь... Так удобнее контролировать тех, кто может войти «не туда» и взять «не то». И неважно: как вор, как пакостник – или спасая кого-то, веря во что-то, пытаясь понять? Ответ один... Беги, скрывайся, не сделав никому зла... Неважно, чего хотел, в чём ошибся лично ты сам. Главное: как поймут они! Хотя вправду – тоже только люди...»
…И вдруг снова, как тогда на подъезде к Керафу – перед внутренним взором Джантара стали вставать образы прошлого. Но уже выстраиваясь в какую-то последовательность, логическую цепь, приведшую их сюда, в этот поезд...
…Тетрадь, оставленная дома перед уходом на стройку (в самом деле, зачем пошёл туда?)... Больничная палата, рассказ родителей о событиях вокруг его семьи… Запертое купе по пути в Кильтум... Бывшая бабушкина квартира, ночной кошмар в ней… Съёмка на набережной, разговор, с которого всё начиналось... Встреча у Герма, просмотр распечаток из общедоступного архива… Напряжённые размышления во дворе дома Лартаяу... Вечерний путь по лестнице к остановке автобуса... Спуск в подземелье, уходящие во тьму бетонные ступеньки... Обратный путь в предутреннем сумраке... Шок после просмотра записи… Следующий вечер, вновьа дома у Герма – перешедший в ту страшную ночь...
…А потом вдруг снова: его комната дома, в Керафе; первая встреча с Талиром в Кильтуме; опять знакомые улицы Керафа, где он шёл куда-то с семьёй…
И... всё это осталось за гранью, больше никогда не повторится? Он уже не сможет вернуться домой, и так мирно идти с семьёй по улицам родного города? Потому что кому-то удобнее управлять обществом, считая всех дураками, и принося поодиночке в жертву «высшим интересам»? И кто-то просто не может дойти до правды, не рискуя собой или другими?..
…Лишь отчаянным, страшным усилием воли Джантар вновь овладел собой, едва подавив сдавленный вздох, чтобы не слышали остальные… Но и мысль уже не могла течь спокойно и размеренно – рвалась из сознания раскалёнными брызгами ярости: на этих «простых», тупых и недалёких людей; на тех, кому проще ими так управлять; и кто оправдывает этим несправедливость...
…Неужели иначе нельзя? И так будет во веки веков лишь потому, что кто-то не хочет или не может стать лучше, кто-то примитивен и одержим низкими страстями, кто-то завидует, хочет быть богаче, ощущает неполноценность? И всё кто-то будет тянуть кого-то из бедности, отсталости, отупляющей круговоротом тяжёлого примитивного труда, из дурно и несправедливо устроенных традиционных обществ, подавляющих личность – и потом всё будет оказываться, что тому, другому, это не нужно? Не готов он работать ни на чьё благо, верх его устремлений – оболгать, унизить, перехватить богатство, должность; он не созидатель, не исследователь, не звено в цепи достойных человеческих дел – хищник, что грызёт глотку себе подобному в драке за добычу? И ловушкой на хищников всегда должен стоять закон – ловушкой, куда порой по ошибке, как необходимая жертва, будут попадать и «не те»?
Но почему? Лишь потому, что несовершенных много, вместе они – сила? Достаточная, чтобы определять состояние, настроения общества в целом? И тогда это уже… их общество? Хищников с неразвитой высшей, четвёртой группой потребностей – а не людей в полном смысле слова? Но как быть людям, которым не подходит дикое стадо?
И главное: сразу – подсознательный протест! Потому ли, что речь о существах одного вида, способных дать между собой потомство – которых и психологически хочется представлять в принципе равными? Или дело в отсутствии чётких граней – как та, что очевидно отделила бы реальное человечество Фархелема от членистых людей Иopapы, будь они на самом деле? Есть лишь непрерывная градация: от «опредёленно человека» – до «уже почти не человека», который лишь биологически особь того же вида?
Да, но как быть, если и тот, на низшей ступени, претендует пользоваться благами цивилизации? И пользуется – как хищник, во вред разумным! А вывод: виновата цивилизация, вот он – человек, испорченный ею...
В самом деле вывести какие-то величины, показатели, определить границы их нормальных проявлений – и на этой основе вывод: только мы, у которых данный показатель превышает такую-то отметку, есть собственно человечество Фархелема; а вы, у кого он ниже – лишь похожие на нас существа, которым мы, строя жизнь по-своему, ничего не должны, не обязаны судиться с вами как равные, сидеть в ваших тюрьмах?
Но тогда… уже явный, узаконенный раскол человечества? Законодательно оформленное отделение в нём тех, кто считает себя человеческой цивилизацией – от тех, кого они таковыми не считают? И что делать тем, отвергнутым, каким путём идти дальше? Какую свою, особую культуру, основанную на каких ценностях, создавать? (Опять же: «иные ценности»...) На чувстве собственной ущербности, обиде за то, что их отвергли, унизили тем, какие они по своей природе – и… уж наверняка на желании отомстить оказавшимся лучше и чище их? При том, что и они, считая себя разумными, что-то успели взять от цивилизации – действительно страшно...
А, с другой стороны: не правомерно ли и стремление совершенных жить по-своему, не завися от чужих пороков? И… разве обязан человек привести домой из леса дикое животное, и пытаться поднять на свой уровень, а не вышло – уйти в лес, жить одной жизнью с ним, чтобы никому не обидно?.. Да, но тут речь – о тех, кто тоже считают себя людьми, претендуют на блага цивилизации! И почему-то оказываются в ней обитателями свалок, трущоб, притонов, воруют и торгуют краденым, предаются порокам, неспособны усвоить школьную программу, даже подогнанною под уровень «нормального ребёнка» (а что и усваивают, так накладывается на мировоззрение хищника и паразита, для которого человек – либо враг, либо добыча)… И им ничего не стоит посягнуть на достоинство, судьбу, честь, жизнь людей – потому что таковы инстинкты! А цивилизация виновата в том, чего им не дала – хотя что может им дать?..
Или... уж действительно рассматривать проблему с позиций души, а не тела, энергоинформационной, a не биологической сущности человека? Личность, интеллект, самосознание – и есть духовная сущность; а инстинкты, телесные несовершенства – относятся к плотному, «физическому» телу! Вот бы бестелесной душе и спросить: почему мне должно достаться тело, что потребует наркотиков для расслабления, привнесёт в работу ума дикие инстинкты, и наконец состарится и умрёт прежде, чем личность может вполне реализовать себя? И почему – семья, где за нищету, нечеловеческое обращение и дефектные гены ещё надо почитать «старших» сверх всякой меры?.. И пусть это само по себе малоизученная область со множеством спорных вопросов и домыслов (взять хотя бы: что и такие люди, как он, Джантар, с отчётливой памятью прошлых воплощений, редко помнят себя в астрале, сведения о котором здесь, в «плотном», «телесном» мире скудны и отрывочны) – разве не правомерна постановка вопроса? Если душа и реальна как живая самосознающая сущность – а «священные» права взрослых на детей, наоборот, относятся скорее к телу, к инстинктам, чем личности?
Но увы, во всех прочих культурах планеты личность и отождествляется более с телом, чем с душой. И как бы вовсе не может быть прав и интересов того, кто не воплощён – лишь неоспоримые права тех, чьё тело требует удовлетворения чисто животных программ: первого, второго, третьего уровня... (Где, в каких структурах тела всё это содержится – вопрос особый...) И права ребёнка противостоят правам взрослого как их неполный, ущербный вариант, права того, кто сам ещё «не вполне реален», ведь «вполне реален» лишь тот, кто, с точки зрения этих культур и их законов, обладает «достаточно развитым» телом, и сам может производить потомство – пусть это и не соответствует уровню его интеллектуальной зрелости, способности взять на себя ответственность за другую личность, за начало её пути в этом мире… И всё на том и строится: на правах половозрелого тела, а не души, не личности – хотя цивилизация, по идее, состоит из личностей, а не просто из тел! Как он до сих пор не замечал этого противоречия...
Однако верно: чхаино-каймирская культура никогда не знала этого противоречия, не сталкивалась с ним! То есть... уже на самом деле – биологические, телесные, генетические различия рас и культур? А конкретно – разная степень выражения программ низших уровней, и возможно, разный характер их проявлений в ответ на одно и то же? И то, что всё всплывало в их разговорах этих дней, вызывая подсознательный протест – горькая, нo правда? Самым серьёзным образом вставшая на пути к единому совершенному человечеству…
И... не затем ли, чтобы подготовить человечество Фархелема к этой тяжёлой правде, кому-то понадобилась запись об Иораре? Кому-то, кто уже понял, осознал эту правду – и намеревался так, через эту запись, открыть всем? И пусть неясно, как именно он думал это сделать – но искал ответов на те же вопросы, и приходил к тем же выводам? Разница лишь – что уже знал о записи: где она хранится, как её можно скопировать – но почему-то не мог сделать это сам? И использовал их… возможно, случайных, неожиданных для кого-то людей, которым не гpoзилo то, что ему? Хотя, если так, и речь – о человеке, сотруднике секретного учреждения, а не таинственной мистической силе? И тоже: что страшнее, с чем опаснее иметь дело – с такой силой, или просто с людьми? И… от какой, собственно, угрозы они надеются укрыться в Чхаино-Тмефанхии? Что это таким странным, загадочным и образом вошло в их судьбы, кто или что ведёт их, не открывая правду о себе и своём плане?..
…Вновь Джантар едва сумел овладеть собой, справившись с перехваченным, сдавленным дыханием – от тупого, липкого, давящего ужаса… Он представлял, на что способны «обыкновенные», вовсе не мистические люди в попытках сохранить подобные тайны. Да ещё если ставка и цель – судьба человечества, пути развития цивилизации...
Похоже на то... И наверняка в этой борьбе идей и целей – Чхаино-Тмефанхия не поддержала подлых игр вокруг некой тайны Западного континента, не стала участвовать в них! Никогда, издревле и поныне, личность не рассматривалась в их культуре как объект подобных игр, средство и жертва, а не цель! Из-за чего нелегко далось тогдашним «людям знания» и то решение 72-го века по поводу дмугильской расы… И «опасные» и «безнравственные» исследования, придуманные лоруанской пропагандой – как поверить в их реальность там, где долго не решались преодолеть такой же барьер перед вторжением в живую материю? Или...
Новая вспышка озарила сознание Джантара...
Нo… как? Вот – то самое, перед чем лоруанская пропаганда нагнетает ужас и отвращение без конкретных фактов? Что они обсуждали лишь как догадки – но уже твёрдо доказано в Чхаино-Тмефанхии, в итоге исследований на фактическом материале? Ведь и там не могли не задуматься: почему столь трудно складывается единое человечество, что за силы или факторы противодействуют, в чём они состоят: в природе общества, его устройстве, или всё же в природе человека как индивидуума, и какой именно – телесной, духовной, энергетической?.. И конечно, не имея целью никого унизить, а наоборот, до последнего веря в вековой идеал сообщества разумных, свободных и равных в достоинстве (и потому, возможно, до последнего не веря в то, к чему вели неумолимые факты и логика) – но вынуждены были признать... Хотя – что именно? Наверно, всё же не то, что люди разных рас духовно не равноценны – а лишь факт различий в xapaктepе и степени проявления эволюционно древних программ... А о наследственности, генетическом материале речь идёт потому, что различия наследуются – и в этом смысле всё же есть «хорошие» и «плохие» аллели. И там это не стали скрывать – хотя бы потому, что при нынешнем уровне цивилизации эти патологии, принятые как дозволенная норма, представляют серьёзную опасность! А здесь готовы свернуть рaзвитиe цивилизации, завести в тупик – лишь бы не ставить под вопрос «святые» права на произвол, насилие, доблесть в убийстве себе подобных, эмоциональную разрядку в драках и наркотиках; не унизить чью-то тупость и рабское, стадное служение чужому злу – ибо кто-то, утратив всё это… боится перестать быть собой, ведь за душой больше ничего нет?..
И всё же – вообще это понятно, но что делать практически? Какие ставить цель, принять меры?
А впрочем – цель ясна. Не должно быть в совершенном обществе – каких-то «не совсем людей», и воспроизводства неполноценных тел! Не место в нём тем, кто в споре хватается за нож, подбирает отбросы на свалке, впадает для «разрядки» в почти невменяемое состояние, мыслит грубо и примитивно (но готов использовать законы, деньги, технику в борьбе за «справедливость» в своём понимании), ждёт, чтобы другой был для него неким подданным, низшего ранга, второго сорта! А поскольку речь о генетических корнях этого, о наследственном материале – какое отсутствие чётких граней? Гены как раз дискретны, у данного индивидуума либо есть такой-то аллель, либо нет?.. Причём явно самой Чхаино-Тмефанхии в практическом плане не коснулось: их культура не знала и каких-то отверженных сословий, это у других издавна – попрошайки, бродяги, разбойники... Там был психологический шок, не более – а вот для остальных... Но и не открыть правду остальным (по крайней мере, правительствам, интеллектуальным элитам) – не могли... А «элиты» оказались способны лишь на истерику от крушения традиционных идеалов – будто сразу теряло смысл существование человечества, любое его будущее...
Нет, и всё-таки: что должны были делать? Как и в чём пойти против традиций своих культур – чтобы поставить заслон воспроизводству ущербных генотипов?
А вот тут сразу не ответишь… Но зато – простор для обвинений в чудовищном! Хотя тоже странно: не чудовищно – с рождения обрекать кого-то на жалкое убогое существование пленника чужих пороков; не чудовищно – само наличие криминальной среды, низких социальных статусов, даже явно биологически обусловленных патологий; а чудовищно – ставить вопрос об этом? Но в том и дело: что в какой культуре принимается как патология, а что как норма...
Или... не только это? Хотя – если возможно... И тоже правда...
…Уже третья догадка вспыхнула в сознании Джантара – хотя, казалось бы, что теперь могло так ошеломить...
…Разговоры о чрезмерности даже той суммы знаний, что содержится в стандартной школьной программе – для «нормального ребёнка»... Хотя сами они не ощущали этого – усвоив к тому же возрасту гораздо больше, а неудачи обычных школьников в этом – связывали с тупостью системы преподавания… A если нет? И тоже – биологические различия? На этот раз – в способности усвоить (по крайней мере, в таком-то возрасте) тот же объём информации? Или даже… массовое падение уровня тех или иных интеллектуальных качеств у конкретных этнических групп – в итоге существенно различного действия мутагенов, тяжёлых металлов, или иных подобных факторов на нервную ткань? И это удалось достоверно установить учёным Чхаино-Тмефанхии? Тогда действительно страшно! И пора уже думать, как спасать оставшуюся цивилизацию! А только рыдать над неполноценными – подло, преступно!.. Нo лидеры всех других стран планеты избрали этот путь: нельзя спасти их расу, их культуру – пропадай всё?..
Но и это – предположения. Страшные, ужасные – но не безосновательные… А здесь, в Лоруане, от них скрывают реальную ситуацию, не считают достойными знать то, что касается также и их! И проверить предположения можно уже лишь на месте, в Чхаино-Тмефанхии. И они делает всё правильно, стремясь туда...
Джантар невольно обернулся назад, в густую чёрную тьму вагона – и вдруг понял, что больше не ощущает тяжести, все эти дни так угнетавшей его. И даже как волна прокатилась через всё тело и ауру, будто стряхивая эту тяжесть. Хотя и тут ещё ничего не разрешилось – просто ушло сомнение...
А пока что… Да – поезд притормаживал перед очередной остановкой. Надо было на всякий случай укрыться в проходе...
– Вот, значит, как...– донёсся из темноты шёпот Талира.– Думаешь, в этом всё дело?
– Не знаю пока...– ответил Джантар, пытаясь на ощупь отыскать во тьме проход. Поезд тем временем успел заметно сбавить скорость...
– Не сюда. Левее,– подсказал Талир.– Да, от тебя левее… И вот опять станция. И опять жди, что будет. Не войдёт ли кто-то сюда, не увидит ли нас… А сколько ещё ехать до Арахаге через эту тайгу...
– Хоть бы доехать без осложнений,– добавил Джантар.– Ведь так и не чувствую ближайшего будущего...
Поезд остановился, но проводники не спешили встать и открыть вагон – наверно, это была незапланированная остановка на каком-то разъезде… Джантар, стоя в самом конце прохода, в который раз с неослабевающей тревогой ждал, когда поезд тронется. С тревогой – но и мысленной оглушённостью от пронёсшихся в сознании догадок... Но вот издалека донёсся сигнал, а затем – приближающийся перестук колёс: они действительно лишь пропускали на разъезде встречный поезд. И тут Джантар вдруг почувствовал, как ему хочется спать. Сейчас, когда и второе купе, и все полки были заняты – и вряд ли он в такой темноте мог бы забраться на полку...
– Я помогу,– ответил Тaлиp, услышав и эту мысль Джантара.– А то уже я не моту заснуть, вот и сменю тебя у окна. Ложись на моё место…


Рецензии