Мечты одного барана

Один знакомый мне вечно грустный баран как-то попросил меня о нелепом одолжении. Я терпеливо выслушал его просьбу и, конечно же, отрицательно покачал головой. «Да не могу я тебя съесть, при всем желании, я же вегетарианец!» - воскликнул я напоследок. Но на этом все, увы, не закончилось.
Баран печально посмотрел мне в глаза, задумчиво пожевал губами и зашел с другого конца. Мол, он вот тоже вегетарианец, но ведь это нас и сближает. Как же я не могу его понять, мы же друзья? Ведь он всего-навсего хочет закончить свою нелепую жизнь так, как и подобает честному барану. К чему он, собственно, гулял по сочным лугам? Зачем подставлял тугие бока солнцу? Тут он чихнул. Достав большой клетчатый платок, баран некоторое время подержал его в руке и сунул обратно. «Люля-кебаб, -  сказал он грустно и соблазнительно, - жаркооое, - протянул он блеющим голосом». Я сглотнул слюну. Может, и вправду… Я ведь сегодня даже позавтракать не успел…
«Знаешь, - сказал я честным голосом, - я ведь стал вегетарианцем совсем недавно, всего-то пару месяцев… к тому же, свежее баранье мясо – это, пожалуй, не так уж и страшно… говорят, полезно даже…» «Да… - подтвердил баран. - Почти сорок кило… ну, конечно, вес костей, шкуры и прочего следует вычесть». «Вычесть», - повторил я загипнотизировано. «Значит, мы друг друга поняли?» - спросил баран негромко. Я молча кивнул и неуверенно пошел в сарай. Точить нож.
Точил я его довольно долго. Честно говоря, я это до сих пор не очень умею. А по дороге назад заметил какую-то книжку, лежащую под яблоней вверх переплетом. Как раз в том месте, где мой баран подолгу сидел в последние дни. Подняв книгу, я с удивлением узнал в ней «Маленького Принца». Точно, я ж ее сам ему и дал!.. Буквы на последних страницах, ну, там где Принц договаривается со змеей, заметно расплылись. Видимо от…
Тут, я, наконец-то, все понял. Громко и фальшиво насвистывая, я обошел яблоню и решительным шагом подошел к этому наивному мечтателю. Подошел и заорал: «Вообразил себя принцем, значит? Хочешь к своей розе, да?» Я демонстративно помахал перед ним ножом и свирепо двинулся на оторопевшего барана. И тут он тоже что-то понял, в его глазах промелькнул страх, а сонная, мечтательная апатия сменилась самой настоящей жаждой жизни. Он вскочил и что было духу помчался прочь. Я же, выкрикнув страшное «АГА!», понесся следом, азартно размахивая в воздухе довольно тупым ножом (зато, как он блестел!). Мы сделали пару кругов вокруг сарая, обежали грядку с капустой, несколько раз поочередно споткнулись, и, наконец, запыхавшиеся и выбившиеся из сил, остановились в паре метров друг от друга.
«Не делай этого! - выдохнул баран хрипло,  - пожалуйста… пуффф, ведь ты же сам говорил, что…» «Ладно… - ответил я, тоже безуспешно пытаясь отдышаться, - так и быть… но и ты больше… смотри у меня!..»
Баран заметно успокоился, покивал, сказал, что будет смотреть, покосился неузнавающим взглядом на книжку, лежавшую неподалеку, и, вначале медленно, а потом все быстрее и увереннее, пошел… нет-нет, не к привычному местечку под яблоней, а дальше... К зеленым лугам и свежему ветру, все выше и выше поднимаясь в гору…
А я стоял и смотрел ему в спину, с радостью замечая, как постепенно распрямляются его ссутулившиеся плечи, как гордо задирается кверху упрямый подбородок, как… «Нет, - сказал я себе удовлетворенный, - это вам больше не мечтательный баран и, вообще, - не баран! Это самый настоящий… орел! Да-да! Орел! Гордый и свободный!» Затем я подобрал томик Экзюпери, прижал его к сердцу и пошел в дом. Надо было все же позавтракать.