Бесталанная

Тётя Маша была приятельницей моей мамы и по работе они были сослуживицами.
Мама, как и многие из её тогдашнего круга, была не прочь пообсуждать своих товарок дома, иначе откуда бы я знала многие подробности жизни сотрудниц её конторы?
Конечно, тогда, в далёком детстве, эти тёти и дяди меня занимали мало, но разговоры, постоянно звучащие в квартире, невольно запоминались.
Тетя Маша Сорокина… Красивая, статная, улыбчивая, добрая, с низковатым голосом и темными глазами, в которых всё время стоял смех. И ямочки на щеках, и чуть вьющиеся черные волосы, собранные сзади в красивый валик, (а тогда в моде были валики надо лбом, а не на затылке) - её нельзя было не заметить и не очароваться...
Сначала она вышла замуж за некоего Николая, солдата-срочника, чья часть располагалась сразу за нашим поселком. Часть называли «военной точкой». Почему «точка»? Когда автобус, направлявшийся из поселка в ближайший город, проходил мимо этой части, я видела двухэтажные деревянные дома с покатыми шиферными, (а может, толевыми), крышами, и под каждой крышей виднелся чердачный лаз – круглое отверстие, перечеркнутое крестом из планок и застекленное. «А, - думала я, - вот почему «точка», из-за этого круглого окна». (Мне было тогда 9-10 лет, и я искренне считала, что ботинки, лежащие в коробке с маркой фабрики «Скороход», придадут моей походке большей скорости, чем те, у которых нет этой марки).
Муж тёти Маши демобилизовался, ухал на родину (далеко, кажется, на Украину) и пропал. Мама возмущалась: «Ни одного письма, ты подумай! И что ей делать, ума не приложу. Надо было с ним ехать, а она поверила, что он повидает своих и тут же назад, к жене…»
Тётю Машу было жалко: она была такая – не как все, добрая, красивая – и вот такая незадача. Тётя Маша терпеливо ждала своего суженого, а годы уходили.
И тут в неё влюбился офицер – дядя Володя Судаков. «Я влюблён, как мальчишка!». По словам мамы, он не давал проходу Маше, и та не знала, что делать – печать в паспорте о замужестве – раз, а второе – дядя Володя был женат, и у него была дочка Оля.
Безвыходная ситуация продолжалась несколько месяцев. А потом Володя Судаков развелся с женой, оставил ей квартиру, сам перебрался к Маше. И Оля, девочка лет 5-ти, тоже стала жить с тётей Машей и дядей Володей.
И всё у них было замечательно, а если кто и вносил диссонанс, то это первая жена дяди Володи, которая была такая плохая («От дочери отказалась! Ты только подумай») и преследовала тётю Машу предсказаниями, что «Судаков тебе ещё покажет! Ты думаешь – одна у него будешь? Отольются тебе мои слёзы».
Ну, потом дядю Володю куда-то перевели, тетя Маша уволилась, и им дали квартиру на Черной речке, недалеко от города. Иногда они к нам в гости приезжали, иногда – мы к ним.
Дядя Володя мне очень нравился. Во-первых, он был высокий и красивый, во-вторых, он был очень добрый и весёлый и всё время шутил, а в-третьих, он очень любил тётю Машу, и я ему была благодарна, потому что про непутёвого Николая у нас в доме больше разговоров не было.
А потом произошло вот что – у тёти Маши родился сын, красавец, весь в неё – такой же черноволосый, черноглазый и с ямочками. И Маша (уже Судакова) была вполне счастлива. С Олей она ладила, та, кажется, любила мачеху больше своей матери.
Но когда Юрику было пять лет, он заболел менингитом, и больше не выздоровел.  Его мозг с тех пор не развивался. Красивый, сильный мальчик рос, но разум у него оставался совершенно пятилетним. Тётя Маша оставила работу и стала жить для Юрика и дяди Володи, и, конечно, Оли. Только с Олей у них стало разлаживаться, потому что тётя Маша совершенно справедливо считала: Оля должна разделить с мачехой заботы о родном брате. А Оля уже хотела много свободного времени, и ей было не до семейных проблем.
Пока Юрик был маленьким, семья тёти Маши ещё держалась. Только взрослея, Юра стал шутить: «Возьму топор и всех вас зарублю» - и смеялся. Его страшно стало оставлять одного и с ним тоже было не по себе.
Тётя Маша стала чернеть лицом, красота уходила, характер портился. Оля ушла к матери, а дядя Володя снова «влюбился, как мальчишка» и ушёл из семьи.
Рассказывали, что новая жена (третья?)- молода и капризна, и если тётя Маша с него пылинки сдувала, то «молодая» быстренько из стареющего подполковника сотворила мальчика на побегушках («Он сам мусорное ведро выносит! Это же надо!» - это уже, конечно, моя мама возмущалась).
Тётя Маша пестовала Юрика до самой его смерти в тридцать с чем-то лет.
А что стало с ними со всеми потом - я уже ничего не знаю, потому что все мы поуезжали из тех мест.

(А вы говорите – «ментальность женская». Судьба!)