Зачем людям балконы

ЗАЧЕМ ЛЮДЯМ БАЛКОНЫ

Родился Валерка с головой кривою, от того и мыслями кособочил, и памятью косил, и пуглив был без меры. Глянет на карту Мира и – в обморок, а завидев таблицу Менделеева в кому уходил. Не надолго уходил – дня на три. Но больше всего от математики мутило. Сотню из батиного кармана извлекать мог, а корень квадратный не получалось.
С годами голова  скруглилась – мысли отрихтовали. Были  мысли, но мало, да и те, большей частью, дурные. Например, появится такая: «Зачем людям балконы?», а через время сам себе отвечает: «Чтоб тосковать». С этими мыслями Валерка выходил на балкон и смотрел перед собой с утра до вечера – тосковал. Ему уже тридцать стукнуло, а он все смотрит, смотрит – представляет, как пред ним мешки сургучом запечатанные с деньгами проплывают.  Глюки у Валерки изо дня в день усиливались и, постепенно, сквозь мешковину он содержимое стал различать: вот доллары плывут, вот – евро. Однажды, собравшись с духом, Валерка решил: «Как бы ни мутило, а фунты на стерлинги перемножу» – в то утро только они проплывали. И перемножил бы, не затяни певец с дома  напротив арию Мефистофеля: «Люди гибнут за металл!..». Балкон для Валерки – место святое; исключительно для грёз предназначенное, а тут такая проза!
В другой раз Валерка немецкую марку переводил в рубль и обратно. Уже почти сходилось, а оперный бас опять за свое: «Сатана там правит бал!». Ежедневно  о гибельном свойстве драгметалла напоминал. Какие мысли могут прийти в кривую голову? Правильно  - кривые. Не рассыпь я в то утро мелочь под его балконом, беды не бы миновать. Случайно рассыпал. Не успели монеты по тротуару раскатиться, вдруг, слышу:
– Семь рублей восемьдесят четыре копейки, – голос с третьего этажа загробный, но уверенный.
– А если – в долларах?
– Двадцать семь центов, – тут же отвечает, не задумываясь. Не умел Валерка задумываться, школа не приучила.
Катька-соседка подошла. Тихо, подошла, удивленно.
– Валер, а Валер! Переведи мои рубли в юани, а то я летом в Китай по турпутевке попрусь.
Перевел Валерка: и Катьке рубли в юани, и профессору со второго подъезда что-то законвертировал, и братьям гаишникам консультацию дал по инфляции штрафов, бесплатно причем. Ему ж задуматься намного легче, чем гаишнику за это платить.
– Возвести? В карман квадратный? Двести рублей? Сорок тысяч «рэ»!
– Мало… – скисли гаишники.
К тому времени во дворе целая толпа образовалась. У всех интерес к денежным исчислениям проснулся. Я в чудо сразу поверил, а профессор с соседнего подъезда засомневался:
– А не смогли бы вы,  Валерий,  вычесть двадцать три из тридцати двух.
Валерка весь напрягся: и уши вспотели, и лоб прогнулся. Что там лоб, весь череп перекосило, как в детстве. Пыжился, пыжился и, наконец, сдался: 
– Нет, не получается,  как отрубило. Ни о чем больше не просите, а то в кому уйду.
Мы только в чудо поверили, а ему опять память скособочило.
Профессор первым догадался:
– Нет, не может он решать без денежного обозначения. Ему каждое число валютой должно представляться. Попробуйте, Валерий рублевый коэффициент перед цифрами ставить.
Валерка произнес «Ага», и с балкона грустно смылся.
Валерку уже «Калькулятором» окрестили, уважали как национального героя, поэтому его неудачу восприняли с великим прискорбием. Так что, когда солист-Мефистофель буркнул «Все зло от злата», народ вскипел от негодования:
 – Если тебе гроши не нужны, сопи в две дырочки, и не верещи по утрам! Тоже нам – Фауст нашелся! И вообще, смени пластинку! Знаешь, что такое разъяренная толпа? – и  всем двором умника дружно заклевали.
О Валерке я только через год вспомнил. Проходил под тем балконом и вдруг вспомнил. Дай, думаю, повторю эксперимент. «Типа-типа-типа!..» – сыплю медяки на тротуар. Тишина. «Тип-тип-тип!..» – Ни какой реакции – молчанье. Только когда все серебро из кармана выгреб, показался, наконец, вундеркинд балконный:
– Сто долларов США и сорок три рубля нашими.
– Ясное дело, вконец тебя, Валерчик, инфляции подточили. На тротуаре-то ровно трешка!
А Валерка свое гнет:
– Говорю тебе: сто долларов, и сорок три рубля. Не на тротуаре, а в  заднем кармане джинсов. Пошарь… Убедился? Теперь  ко мне поднимайся.
В то утро Валерка самый длинный в своей жизни монолог произнес:
– Ты мне той россыпью глаза открыл. Глянул вниз и понял: цифры – это деньги, вот они – под ногами. Их только поднять нужно и перемножить. В крайнем случае, сложить. А когда профессор валютный коэффициент подставлять предложил, я окончательно понял: балконы людям для того, чтоб жизни с них радоваться. Смотреть и радоваться! Жаль, сам профессор это не осмыслил. Вон, смотри: из дома напротив братья-близнецы вышли – гаишники. Штрафы пошли собирать. Вот они-то осмыслили. Сначала один близнец штрафует, а километров через пять – другой. Радуется: «Предупреждал тебя, «шумахер» – не летай как угорелый? Предупреждал. Штрафовал? Штрафовал! Плати вдвойне!». Слухи пошли, будто это – операция такая, «Чистые колеса» называется. Одни говорят: «Он в одном экземпляре существует, где захочет, там и материализуется. Про оборотня в погонах слыхали? Он!». Другие: «Нет, это – программа государственная; клонируют «летучих гаишников», чтоб госбюджет пополнить». Водители теперь похоронной скорости не превышают. Некоторые и вовсе на бег рысцой перешли. Бегают, как наш профессор из соседнего подъезда. У него автомобиля отродясь не было; откуда деньги? Он из идейных соображений бегает. Сейчас побежит ученый, только артист запоет с балкона, он и побежит.
– Широка страна моя родная!
Запел артист, жизни радуется. Мы всем двором радоваться начинаем. С шести утра. За то, что другой страны не знаем, за то, что вольно дышится человеку. И Катька Уе радуется. Она не китаянка, прозвище у нее такое – Уе. Тоже на трассе работает, как раз в том отрезке – между близнецами: есть у.е. – подъехал, нет у.е. – уехал. Над Катькой – рекламный щит, а на нем барышня «Спрайт» хлебает. «Могу полюбить весь мир» – написано. Замерзла… Не любительница спрайта, Катька замерзла. Других согревает, а сама мерзнет.
– От Москвы до самых до окраин… – басом поёт артист. Он только на четвертый день после получки замолкнет. – Зарплата маленькая! Жить не хочу! – Как заскулит, как разноется!.. И давай с балкона прыгать! До трех раз выпрыгивал, на спор считали. Похромает потом с недельку и опять зарадуется. Балкон на первом этаже, в лучшем случае ногу подвернет, отчего ж  не радоваться?
О! Выбежал профессор: в маечке, кроссовки на босу ногу, трусы с лампасами. В институт побежал с портфелем. Там штаны оденет, они у него одни остались, все протер. Я у него лаборантом работаю, а все думают – доцентом. Вообще-то я теперь предприниматель, у меня свой магазин овощной имеется; в нём даже два кандидата наук грузчиками подрабатывают. Я им говорю:
– Мужики, вы уж, как ни будь, без меня сегодня; в институте допоздна задержусь.
– Лады! Греби гранит в науку! – уважают.
Зачем я в институт пошел? Профессор предложил. Пристроился к нему как-то раз в забеге, семеню рядышком и к совести взываю:
– Вольфрамыч! – Его вообще-то, Валерьяном Варфоломеевичем зовут – трудно выговаривать, я ему сокращенно: – Молибденыч, тебе не стыдно в трусах по улицам гарцевать? Весь двор позоришь. посмотри на Уе, на ней и то больше шмоток, хотя, при её работе, они и нафиг не нужны.
Профессор сразу с галопа на рысь перешел:
– Валерий! – не это главное. Есть в жизни вещи поважнее. Меня мысли о духовных ценностях гложут, а поделиться не с кем. Вы Чехова читали, где мужик с лошадью разговаривает? Мужик ей – всё про свою жизнь, а она ему ни гу-гу! Вот бы такого лаборанта! Пойдете ко мне работать?
– Без проблем! Лошадью не смогу, а лаборантом – запросто. Платить сколько будешь?
Ну и цифру он загнул! С тремя нулями и единица вначале. В  месяц, причем, в рублях! Есть же патриоты в Отчизне, за медяки работают! Согласился. Чисто из интереса согласился. Раз в неделю захожу; ну там: гайку в компьютере подтянуть, кульман заземлить, дырку просверлить в микроскопе. Ни одного короткого замыкания  не сделал – все длинные, а ему все мало:
– Валерий, вы гвозди забивать можете?
– А то! Еще как можу! Мамка всегда говорила: «Вольер, у тебя руки, откуда надо растут». С головой похуже – вкривь пошла. Память  кособочит. Особенно на имена. Профессор говорит: «У ваших мозгов – авитаминоз». Нет, не так: «Ваши мозги – атавизм» – типа много их, мозгов. Конечно, если надо, я потренируюсь: и с памятью, и с гвоздями.
Стал я тренироваться: в стол гвозди забиваю, в подоконник – куда придется, тренируюсь. Заходит профессор – лекцию отчитал, сам не понял про что – ни слова по-русски, одними закорюками грузил. Он и на доске такие же накалякал. Взгляд тупой-тупой, как у грузчиков – кандидатов. Студенты, с его лекций всегда перепуганные выходят, бредут по коридору, как обкуренные, головами об стенки стукаются:  «Чипы, алгоритмы…» – не по-нашему ругаются. А профессор на них:
– Собаки! Точка. Р-р-ру!!! – Сдают нервы у мужика. Один раз так загнул!.. – Пиксели! – на студенток. Те краснее раков сделались.
Так вот. Заходит светило и спрашивает: 
– Валерий, что творится! – у меня спрашивает Мегабайтыч, с понтом я самый умный. – Это ж стадо парнокопытных! Кому наследие оставлять, что с  наукой будет?! Они ж на меня, как на пустое место смотрят!
Я ему:
– Профессор, ты совсем зашился. Как тебя понимать, когда ты без штанов перед народом стоишь. Последние брюки протер! Я ими давно твои каракули с доски стираю.
– Дело же не в форме, а в содержании!
– Какое содержание? Какая форма, Майкрософтыч? У тебя что, совсем бабок на галифе нету?  Честно сознайся, сколько зарабатываешь?
И тут он мне – свой оклад… вслух!!! Веришь: не только компьютеры, электросчетчики зависли по всему институту. Вместо цифр матерщину показывают. Все приборы заклинило. Осциллограф, так тот вообще дулю нарисовал. Я, как рассказал мужикам в беседке про его зарплату, они аж «козла» забивать перестали: «Да ты чё? Иди ты! Нет, ей Богу?».
– Да, да, мужики, вот такая загогулина получается. Выручать надо фаната науки, без ничего скоро побежит, той зарплаты как раз до работы и обратно хватит, если на автобусе.
– Он что, взяток не берет? – близнецам-гаишникам ни в одну голову такое не влезает.
– Кто ж ему даст, взятку! В морду дать могут. Вчера чуть не получил, марафонец, «Жигуленка» на повороте подрезал. Еле ушел от погони, на красный рванул с третьей скорости!..
– Так нельзя, – говорит Уе, – взятки нужно брать. И давать нужно. Всем. Я же даю.
Близнецы неправильно ее поняли, обиделись:
– Мы, Катька, одна команда – профессионалы, не взятки берем, а денежные потоки распределяем. Если с тобой клиент не расплатился, ты же нам по сотику звонишь. Мимо нас не проскочит, в три раза больше сдерем. Сознательность у водителей воспитывать надо, они ж не студенты.
– Терпеть не могу студентов, – признается Уе. – Всё на халяву хотят; ни чести, ни совести. – У Катьки с честью все нормально, сдачу никогда не прикарманит. – Плохо их профессор учит, сам виноват. Валер, а коррумпировать его никак нельзя?
– Пробовали, не получается. Профессор, что в духовных ценностях, что в материальных – ни бум-бум. Не возьмет деньгу. Придумать надо что-то.
– Жить не хочу!!! – Опять солист. Запрыгал с балкона.
Считаем:
– Раз прыгнул, два прыгнул... – Надоело. – Эй, прыгун, завязывай с экстримом! Заколебал дворника; клумбу не успевает за тобой вспахивать. Хромай сюда, посоветоваться надо.
– А я, что? Я – ничего. Культура тоже на мели! Стал бы я прыгать, купи мне театр хоть раз фрак для концертов. В зипуне пою.
– Не гони, Поль Робсон! Ты – другое дело, во дворе и без фрака тренироваться можно, а профессор по всему городу почти нагишом носится. Всему двору имидж  портит. Представь: вдруг твоим детям в голову взбредет высшее образование получать, хорошо если платное. А если знаний захотят? Такое ж тоже бывает. Увидят у доски лектора в исподнем, и башни у пацанов посрывает. Ты лучше покумекай, где клад для Ломоносыча отрыть. Заодно отмазку придумай, как спонсировать. Не возьмет же наличными, иноходец!
– Для начала нужно с полем собираемости определиться, – скумекал «Поль Робсон». – Это по вашей части. Поле готовьте, пока здесь комплекс спортивный с батутом не открыли. А я уж как-нибудь вручу.
Выбрал я момент. Только профессор в деканат отлучился, я и зашел на поле собираемости. Студенты очумевшие амфитеатром сидят – у них экзамен завтра. Самое  время внушение сделать:
– Совесть у вас есть? А честь? Видали, в чем светило науки по городу галопирует? Думаете, интересно на голодные обмороки смотреть? В общем, так, – пишу на доске свою зарплату (я, правда, не «эр», а гадюку два раза перечеркнутую коэффициентом поставил). – Всем понятно?  Спонсорская помощь называется. Можно и больше, но в конверте и с указанием: «Благотворительный вклад в науку». Цветы не отменяются, на экзамен с букетами приходите. Конвертики туда так запрячьте, чтоб ни один орган узреть не мог, особенно правоохранительный. В органах же не только гаишники работают.
Дошло – цветами с утра завалили. Настроение у профессора поднялось, но только до обеда,  после обеда опять опустилось.
– Валерий, подскажите, куда эту оранжерею девать. Они что, цветочный магазин обнесли?
– Уважают они тебя, Вольтметрыч! По случаю твоего семидесятилетия…
– Мне что, уже семьдесят?
– А ты думал, сколько? В твоем возрасте ученые только умнеть начинают. Я сейчас фургон подгоню, загружу цветочки, и к себе в овощной свезу. С картошкой завтра продам в нагрузку. А ты долго здесь не торчи, всех подряд экзаменуй. Тебя сегодня сюрприз ожидает.
Оставил я профессора в научном отупении, и в беседку, валюту извлекать. Приличная сумма набралась. По честному поделили: нам с Катькой Уе – по пять процентов, гаишникам – десять, а артисту – пятнадцать за то, что из драмтеатра двойника Президента привел. Вылитый Президент, как две капли! Мы его на балконе до поры до времени запрятали.
Разложили букеты в беседке, ждем. Весь двор сбежался.
– Кому цветы?
– Профессору.
И тут же слух пошел:
– Отбегался бедняга. С самых пеленок скакал, скакал и – ничего, а сегодня – нате вам! Пошел на обгон, и в поворот не вписался: машину сбил, сам в парапет врезался. В  лепешку!.. И куда только братья-оборотни смотрят?
Мы слух не опровергаем – сюрприз, так сюрприз. Стоим всем двором в оцеплении, прибытия тела ожидаем.
Вбегает, наконец, светило! В трусах, но счастливый – юбилей все-таки! Как глянул на толпу с икебанами, и затоптался. На одном месте бежит, озирается; думает, не в тот двор влетел. Катька Уе первая к нему подскочила: шнурки завязала, трусы подтянула, бантик от резинки туда – внутрь запрятала.
– Валерьян Варфоломеевич, вас Президент дожидается!
– Как Президент? О, нет! Что вы! Я в таком виде!
– Нормальный вид, рабочий. Гарант Конституции в курсе: вы самый скоростной в мире ученый; он вас поздравить приехал.
– Дорогой Валерьян Варфоломеевич! – Друг певца – комический актер, пародист; Президента копирует один к одному: – За заслуги перед Отечеством в области искусственного интеллекта (на меня, намекает), – за создание нового поколения чипов, по случаю юбилея, разрешите вручить… Президентскую премию! – И конверт ему подает, внушительный – чуть меньше чемодана, Катька склеила.
Аплодисменты, овации! Все цветы к ногам профессора бросают:
– Ура! Живой! Да здравствует наука бегущая в завтра!..
Профессор  бледный стоит, все на нем трясется: губы, руки, трусы. Даже шнурки на кроссовках завибрировали.
– Спасибо… рад стараться… готов трудится!..
Праздник получился. Каждую сессию такие надо устраивать. И нобелевскую премию вручили бы, и государственную, и олимпийскую за бег трусцой. Жаль – память мне опять скособочило. Вся в дырках. Не перебрал в прошлый раз букеты, заработался. Картошку в магазине перебрал, а про экзамены забыл. Профессор целый самосвал букетов на свалку отправил.
Я почему тот день сегодня вспомнил? Потому, что певец опять с балкона сиганул. Балкон для того, чтоб жизни радоваться, а певец с пародистом с него выпрыгивают. Декораций для театра накупили, париков, фраков; все деньги истратили. Четыре дня дуэтом о ширине родной страны пели, а сегодня опять запрыгали. А ведь я для них и акцию новую придумал – в помощь голодающим актерам. Представь: близнецы-гаишники весь антракт конферансье под арестом удерживают, а мы с Катькой Уе зрительный зал со шляпами обходим. «Кто хочет, чтоб не Отелло Дездемону придушил, а наоборот? Швыряйте в шляпы по стольнику». Или взять того же Гамлета. Какой резон Офелии, как последней Му-му топиться? И бабу спасли бы, и башли заработали. Не хилый бы нам процент обломился! Надо же  не только под ноги смотреть, но и вдаль сквозь серую мешковину будней. А профессор что отчебучил? Стипендии учредил для студентов одаренных. На всю Президентскую премию учредил. Какая ж это радость? Ты на бомжей посмотри, вот кто радуется! Наковыряли на свалке конвертов из букетиков и радуются. Вон они, гуськом на иномарках поехали. Радуются. И Катька Уе радуется, она теперь вместо той барышни на рекламе «Спрайта» красуется. А братья-оборотни, так те – просто счастливы, у них близнецы родились – по два на каждого. Не в рубашках родились, как раньше случалось, а в бронежилетах, с жезлами. Клонируются! Акушерку тут же оштрафовали: зеленый свет долго не давала.
О! Опять выбежал муж ученый, уже в галстуке… Слава Богу, хоть трусы новые купил.
Ничего не поделаешь, видно на роду у них так написано: одним во фраках с балконов выпрыгивать, другим в трусах всю жизнь бегать. Третьим… – Тут Валерка, как-то странно посмотрел на меня и неожиданно предложил: – А давай-ка, я тебе стодолларовую на юани разменяю? 

08. 04. 2004.г.