Тибетское спокойствие

Тибетское спокойствие
Барсуков Кирилл   09.08.2008
Толпа стояла у подножия Тибетских гор, народ же состоял исключительно из парней, в состав которых так же входил и я. Мы стояли большим сгустком, периодически перетекали из одной стороны в другую. Это были не значительные переливы, так, признак того, что эта сгустка состояла из живых людей, а не из статичных декораций. Мы не знали друг друга, но в нас было кое-что общее. Первое, внешний признак: длинные волосы и возраст от двадцати до двадцати пяти. Второе, не мене важное, стремление к тому, зачем мы все пришли. Каждый понимал, что не все дойдут до цели, но каждый из нас надеялся и мечтал, что он будет избранным.
Длинные волосы, что были на моей голове, угнетали меня своим весом. В общем-то, в какой-то степени именно из-за них я пришел сюда. Многие люди мне говорили оставить их, другие же, и их я в итоге и послушался, твердили мне поскорее их удалить.
Парни от того, что нечего было делать, стоя в этой толпе, начали переговариваться, бросаться вдруг друга словами, что бы убить время. Мимо нас ходили еще люди. Они носили какие-то вещи, совершено молча, как это подобает китайцу. Я не хочу сказать, что я китаец – вовсе нет. Где вы видели китайцев с длинными волосами. Мы все, так или иначе, европейцы, по своей воле приехавшие на восток. Толпа включала в себя все сословия, национальности, и места прописки. Люди, что бегали мимо нас принесли аппараты. Но так как их было значительно меньше нашего количества, то возле них выстроились очереди. В одной из них стоял я. Ожидание сглаживалось жужжанием машинок. Я стоял, глядя в землю, и думал действительно это мне нужно, действительно я хочу именно этого, может, стоит отказаться от задуманного, и жить подобая другим? Итог моих размышлений, не очень то и длинных, если честно, заключился в простом слове – нужно. Очередь сокращалась постепенно, и я делал не большие шаги к моему будущему. Земля, по которой я шел, состояла из пыли, серого цвета, и небольших, по размерам, камешкам. Вдруг очередь замерла на промежуток времени больше чем того требовалась и я начал шаркать ногой. Пыль взлетала в воздух, создавая некое подобие облака. Камешки шуршали под моей ногой. Продолжительность моего занятия я не засекал, но результат был на лицо. Я докопался до сути. Под пылью находился чистейший чернозём. От нечего делать, я не произвольно склонился и взял в руку горсть раскопанной земли. Её черные составляющие просто распадались в моих руках и падали вниз через промежутки между пальцами. Странное ощущение привело меня на мысль. А если мы так же распадаемся при прикосновении, чьей-то руки? Тут же возникло уйма вопросов. Чья это рука? Почему он прикоснулся? И может быть, мы распадаемся не только друг от друга, но и наше тело распадается при его прикосновении? Это рука смерти? Нет, навряд ли всё заключено в смерти. Что-то есть больше неё. Бог?
Мои размышления прервала рука, толкнувшая в спину, как знак что надо идти. Я очнулся и увидел промежуток между мной и парнем, стоящим впереди. Это знак, что очередь продолжила свое движение. Я зажал в руке остаток горсти и сделал шаг. Так время сокращалось, неся меня вперед. В руке я чувствовал влажную прохладность чернозема. У меня в голове возникла картина, что земля в руке задыхается, а влажность это последние её выдохи. При одной только этой мысли рука моя разжалась и земля упала в пыль. Неужели так же кто-то мучает нас? Я сделал еще один шаг. Рука моя была испачкана прилипшими кусочками земли. Я оглянулся назад и увидел лежащую землю в пыли. Она была мертва, так думал я. Всё из-за того, что я её убил. Да же те частицы, что остались живы после моих объятий, были брошены мной вниз в неминуемую смерть. Я убийца. Они разбились, упав из моей руки, лежат недвижно в серой пыли и в скором времени засохнут, приобретут цвет их смерти. Нескончаемо серый. Устав от этих раздумий я провел рукой по лицу в попытке избавиться от них. Результат был никчемный. Лишь на лице остались следы моей глупой разрушительности.
Очередь продолжала двигаться, приближаясь к своему концу и значит, мой финал был необратим и что более важнее, срок его наступления на много превосходил конец очереди. Мой финал настал я дошел до места издающий шум и сел. Девушка, китаянка подошла ко мне поближе и, встав сзади,  дотронулась до моих волос. Вслед за рукой я почувствовал, на голове холодное прикосновение метала. А дальше последовал шум. Клочки волос опадали с моей головы, задевая лицо и цепляясь за одежду. Через минуту моя голова была начисто выбрита. Я долгое время мечтал об этом, жаждал освобождения и вот оно настало. Я был свободе. Но почему-то это не доставляло мне, ни какого удовольствия. В нутрии меня не было ни фейерверка, ни голосов радостно кричащих – ура. Пусто. Опять злополучное пусто. Я посмотрел на клочки волос, висящие на моей одежде, и чувство появилось. Но не радость, а исключительно грусти расставания. Мне не хотелось расставаться, как будто это любимый человек, с которым никогда не увидишься. С этим чувством я и встал, освободив место другому избранному. Волосы, только что висевшие на одежде упали с меня, окончательно разорвав между нами связь, на землю. После этого я присоединился к остальным облысевшим собратьям. И стал коротать время в ожидании, оставшихся.
Всё это время я старался не думать ни о чем, отключить мозг. Дыхание я настраивал на один неспешный ритм, но оно с некой периодичностью убыстрялось. Я разобрался в сути дела, дойдя до причины, и выяснил, что виной всему эмоции, которые не давали мне покоя. Я пытался избавиться от них, но опять-таки безрезультатно. Я не смог контролировать эмоции, хотя они были и не значительного размера.
Все очереди иссякли, и образовалась толпа лысых. Через минуты подошел седобородый старик и, забравшись на возвышение начал, что-то говорить. Я не понимал его речей и в принципе меня это мало волновало. Я начал замыкаться на одной внутренней эмоции. От чего она разрасталась. Старец закончил свой доклад и направил в сторону руку, указывая ею на каменную лестницу, поднимающуюся по такой же каменой горе. Из чего я понял, что нам всем туда. Он спустился с возвышения и исчез. А мы все дружно побрели в том направлении, что он нам показал.
Я неспешно перемешал свои ноги, по земле идя за всеми. Мы поднимались одним нескончаемым потоком, медленнотекущего, против всех законом физики – вверх, а не вниз. Лестница бала серого цвета с прожилками, белого и черного. К эмоции, на которой я расположил свое внимание основательно, присоединились мысли связанные с землей, и от этого стало хуже. Вопросы, стоящие передо мной кольями стремились ввысь, как и я, но крепко вросли в основание грунта. Я шел очень долго и пытался избавиться от всего, что ко мне прицепилось. Дышал ровно. Прислушивался к биению сердца. Ни чего не помогало. Эмоция росла и множилась, делясь на новые. Лицо, осветило яркое солнце, оно било в глаза и мешало идти мне к моему будущему. От долгого пребывания на нескончаемом солнце, лицо моё стянулось. Это были остатки земли, что я размазал в недавнем прошлом. Она начала сохнуть и поедать мое лицо, в наказание за мой поступок по отношению к ней. Эта сухость приносило мне капельку страданий и угрызений совести.
Мы продолжали идти. И наши ряды стали мельчать. Кто-то из идущих останавливался, замирая на месте, кто-то поворачивался и шел обратно. Но это были не значительные вкрапления, в наш огромный поток. Большая часть продолжала шествие. Я шел, уставившись глазами в лестницу, по которой ступал. Она напоминала мне жизнь, по которой мы несемся в не известном направлении. Черные и белые линии сливались в местах их соприкосновения, образуя новый цвет – серый. Было ясно, что в этом кроется не вся, но некоторая часть смысла. Жизнь – серые линии, соединяющие в себе черное и белое, зло и добро. И тебе не избежать ни того ни другого. Эти два компонента постоянно в твоей жизни. Весь вопрос в том, к какой стороне ты ближе, что в тебе больше? Все эти размышления ввергли меня в состояние помутнения, добавившись ко всем прочим моим напастям. И я чуть не потерял сознание. Я пошатнулся в сторону, но меня удержало от падение плечё рядом идущего.
Дорога наша была длинная. И мы шли по ней долгое время. Солнце сменялось на луну, так протекали сутки. Сутки исчезали, сменяясь новыми. А я шел всё так же по-старому. Наши ряды редели на глазах, но темп шага от этого не увеличивался. Наоборот, он падал. Мы все постепенно уставали, но продолжали стремиться ввысь.
Не знаю, сколько мы шли, я сбился со счета, которого и не вел. Но мимо нас уже пролетали облака. И ветер, дующий по нам с каждым подниманием, становился все холоднее и холоднее. А я медленно переплетал ноги, уткнувшись внутрь себя, сам не зная чем. Времени прошло довольно много, это можно было судить по отросшей у меня бороде. Группа скуднела на глазах. И вот нас уже шесть человек, и вроде бы вдалеке виднеется финал нашего похода.
Но, к сожалению, дотуда добрался только я, медленно карабкаясь по ступеням. На верху меня встретил старец, что отправил нас. И вот я стою перед ним, с обросшим лицом и сморю на него, на его седую бороду. А он смотрит на меня, не двигаясь и ничего не говоря. Мы с ним находимся на вершине горы. Под нами проплывают облака. А мы всё так же продолжаем, молча стоять.
Я не знаю, что говорить и вообще, у меня нет на это сил. И вдруг он делает ко мне шаг. Потом другой. И так он доходит до меня. Я понимаю, что надо что-то сказать, но у меня не получается. Зато из его седой  бороды вылетают слова:
- Ты слишком зациклился – говорит, он на понятном мне языке, но не имеющем сходства со всеми языками мира и протягивает руку, которой толкает меня.
Я со свистом падаю вниз, пронзая собой облака, и думаю: «Значит так надо».