Два капитана

Два капитана

Два старика. Каждый уже готов отправиться в свой последний путь.
Мысленно охватывают прожитую жизнь.

Первый старик – фигура эпатажная. Он – свободный шкипер. Не каждому суждено в свои 70 лет иметь собственную шхуну, с небольшим, но послушным экипажем. Шкипер – типичный тиран, не впавший в маразм только потому, что некому определить, где начинается маразм, а где продолжение необузданного с молодости нрава. К выходкам капитана команда привыкла, и внимания особого не обращает. Тем не менее, все приказания выполняются во время и в полном соответствии.

Судно выполняет ряд промысловых работ на свободном графике, имеет разрешения на конкретный участок, по которому и носится вот уже третий десяток лет. Старость подкралась незаметно, и все чаще старик оглядывается назад, пытаясь понять тот миг, когда вдруг жизнь так вот мгновенно промчалась  мимо…
Нет ни близких, ни родных.

Команда, которая стала ближе чем кто бы то ни был (так не смогли стать ни бывшая жена, ни давно умершие родители), но они…чужие ему. Они ждут, когда старик свернет ласты и можно будет «поднять паруса» на новые участки моря, где, говорят, повыгоднее промысел и  на которые уже давно бы поехали, кабы не дурная воля старика.

Он догадывался о природе любви и нелюбви своих сотоварищей и понимал, что они уважительно ждут, когда он совсем не сможет продолжать. И что? Сойти на берег? Но кто его там ждет? Сбережений как таковых нет, все уходит на корабельную жизнь и текущий ремонт. Дома или квартиры, где можно было бы притулиться, не осталось. Была квартира после смерти родителей, но тогда ему было 40, он ее продал и – казалось что все еще впереди – так и не купил себе новую.

А хотел. Хотел жениться и завести детей. Прожить, как прожили его родители, с детьми и внуками. Он единственный в семье, кто не жил рядом с ними и не приходил в каждый выходной в родительский дом. С самого начала так повелось, еще когда он уехал поступать в корабельный в свои 17 с половиной лет. И вот сейчас – ни дома, ни близких. Нет жены, которая бы утешила его и просто напомнила который сегодня день. Прошамкала бы родными губами, что-то постоянное, успокаивающее своей незыблемостью, пускай даже ворчливое... Но нет, впереди только уже не молодая команда, которая смотрит и ждет, как сыпется из него песок…



Второй наш старик лежал на большой кровати в спальной комнате. Рядом стояли какие то яркие цветы, неуклюже собранные в вазе. Внучка старается, но не может сконцентрировать свое внимание больше чем на 5 минут. Старушка-мать, так он ласково называл свою супругу, одного возраста с ним, угощала чаем понаехавших племяшей и правнучков, как будто они сами не способны себе заварить. Вечно она им что-то наливает и подкармливает. Дети уже успели откланяться, отсчитали, пройдясь по старым мозолям, своих уже взрослых детей, понянчились на скорую руку с внуками (для него уже – правнуками) – и разъехались. Старший пьет, старик это знал, но ничего не говорил – уже не тот возраст, чтобы воспитывать. Судьбы обеих дочерей не сложились, но они этого не показывали. Демонстративно ругались на сыновей и также демонстративно хвастались внуками, стравливая их временами даже не замечая этого. Ну внуки (правнуки, опять поправил старик себя), признаков неудовольствия не проявляли, запершись в другой комнате и лупя друг друга подушками. Они не понимали, зачем их сюда приводят каждые выходные, но привычно играли в свои агрессивные игры. Старик и сам не понимал, зачем разведена вся эта суета вокруг. Он не вставал уже более трех месяцев и не тешил себя иллюзиями, что когда-нибудь поднимется  с этой кровати. Его раздражало, когда ему помогали дойти до судна, чтобы сходить в него, и тем более, когда это пытались делать внуки или племяши. Он доверял только своей «старушке-матери», да более-менее терпел дочерей, и то, потому что они не оставляли выбора. Остальных он терпеть не мог.

Он всегда был семейным человеком. Дом, сад, шурин, тесть, родня тут, родня здесь. Тому справить свадьбу, другому выправить дом, с третьим выпить за партийкой в подкидного, с четвертыми помирить первых и так по кругу - всю свою жизнь он вращался в одном и том же месте, с одним и тем же набором стареющих лиц вокруг себя.

Вспомнилось детство. Как он мечтал стать капитаном. Увидеть Баренцево море, поймать руками камчатского краба и заорать во все горло «а ну шантрапа, свистать всех наверх, вашу мать!» - на одном дыхании, да так, чтобы вытянулась команда по струнке и побежала верх по реям его корабля. Представлял себе корабль, где он стоит посреди кают-компании, и, показывая на карту, прокладывает маршрут на несколько лет вперед, а команда, затаив дыхание слушает. Юнга боится задать вопрос, но капитан уже опытным взглядом подмечает нетерпение и строгим голосом отправляет юнгу к вахтенному, чтобы не отвлекаться на глупые вопросы. Не положено-с, морскому волку, как ему, заниматься разъяснением для младшего рядового состава…

Очередной внучек пришел поцеловать дедушку в щечку перед тем как уйти домой, и мечты резко оборвались, старик очнулся. Науськанный мамашей внучек чего-то копался возле кровати, старик повел рукой, отпуская малыша. Тот не стал задерживаться, уступая место своей матери. Дочь, уже взрослая женщина, казалась старику чужой. В квартире было душно, форточку открывать все боялись, вдруг старика продует, а куча народа выдышивала весь свежий воздух. А так хотелось хотя бы глоток морского бриза и чтоб горизонт был виден во все стороны вокруг себя…

09.03.2009