Стрелы огненные

«Возьми что хочешь, – сказал Господь. – Но заплати за это!»
                (Поговорка)

                I

Запах кофе – крепкого, свежесваренного – действует не хуже будильника. Он прополз в спальню через неплотно закрытую с вечера дверь и настойчиво потрогал чуткие ноздри Лидии Аркадьевны.
 
Она тяжело повернулась в постели и села, отыскивая ногами на ковре мягкие комнатные туфли. И лишь взяв ощупью со стоявшего возле широкой двуспальной кровати кресла свой стеганый атласный халат, она с трудом разлепила сильно опухшие за ночь веки. Стоя у постели и завязывая пояс, Лидия Аркадьевна угрюмо смотрела на тот край кровати, где должен был бы спать ее муж. Но  и эту ночь он провел в своем кабинете,  на диване. Потому что нарядная подушка в белоснежной наволочке с кружевными прошвами и приглашающе откинутый уголком край пышного пухового одеяла были девственно-несмятыми… Лидия Аркадьевна представила ехидные глаза своей домработницы Леськи и с гневом шагнула к постели. Сорвала с кровати одеяло и простыню, а подушки бросила одну на другую, крепко ударив несколько раз кулаками в их пухлые бока.

Закалывая волосы в ванной, Лидия Аркадьевна упорно смотрела мимо своего отражения в зеркале. А под душем старательно избегала намочить не только голову, но и лицо. Лидия Аркадьевна считала, что вода старит кожу. И ухаживала за лицом и шеей только при помощи лосьонов, кремов, гелей, масок и прочей косметики, причем непременно импортной и дорогостоящей.
 
Протерев лицо специальным молочком и освежив рот, Лидия Аркадьевна наконец-то осмелилась взглянуть на себя в зеркало. Увы. Тяжелый лекарственно-искусственный сон не красит женщин. Под ее глазами надулись, набрякли большие черные мешки. По вискам, по щекам разбежались сети морщинок, уже более чем явственно видных… Пытаясь подавить приступ отчаяния, Лидия Аркадьевна улыбнулась себе. Кожа вокруг глаз собралась в глубокие складки, сразу же набавившие ей еще лет пятнадцать… Она отвернулась от зеркала и с безмолвным тоскливым воплем в душе решительно пошла в столовую.

– Доброе утро, дорогой, – ласково сказала она мужу, усаживаясь на свое место. Тот в ответ мотнул головой, не отрывая глаз от газеты. Лидия Аркадьевна налила себе чашку крепчайшего кофе, положила три ложечки сахару. В эти моменты она в душе корила себя, потому что кофе портит цвет лица, а сахар – зубы (они у нее и так были неважные), но ничего не могла с собой поделать.
 
Если себе еще и в этом отказывать, горько думала она после таких укоров, что мне вообще в этой жизни остается?..

Муж отложил газету. И, глядя куда-то в лоб Лидии Аркадьевне, холодно сказал:

– Я получил вчера письмо. От Сусанны. Вера умерла.

Лидия Аркадьевна опустила глаза и тихо проговорила:

– Она ведь еще не стара…

– Ее жизнь, благодаря мне и тебе, легкой не была, – самокритично, но более резко, чем следовало бы – на взгляд Лидии Аркадьевны – произнес муж.  – Я виноват перед ней. И перед Сусанной.
 
– Но ты же всегда добросовестно платил алименты, – осторожно сказала Лидия Аркадьевна.

– Поэтому, – не слушая ее, продолжал муж, – я считаю необходимым теперь сделать все, чтобы Сусанна не нуждалась ни в чем. Тем более, что для меня это в настоящее время проблемы не представляет. Я достаточно состоятелен. А Сусанна – мой единственный ребенок…

– Ты хочешь поехать… туда? – тихо спросила Лидия Аркадьевна.

– Да. И сегодня же. На похороны я опоздал. Но у Сусанны, естественно,  много сопутствующих дел. Надо ей помочь.

Он встал из-за стола и, перекинув через руку пиджак, вышел из столовой. Немного времени спустя внизу, на улице, мягко заурчал мотор его автомобиля.  Лидия Аркадьевна в оцепенении осталась сидеть за столом…
 
Да, тогда она победила. Антон ушел к ней. Ушел, оставив с ребенком эту… Веру… Маленькую блондиночку с робким взглядом. Какая она была жалкая, какая ничтожная, когда однажды вечером пришла к ней, к Лидии Аркадьевне! Пришла, чтобы попросить не лишать любимого папы ее сопливую белобрысую дочушку…  Как смеялась тогда в душе над этой бедной дурочкой ликующая Лидия Аркадьевна! И хотя она старалась не выказывать тогдашнего своего ликования, это у нее получалось плохо. «Не первая ваша дочь и не последняя, кто будет расти без отца! – безапелляционно отрезала она Вере. – Антон станет честно платить алименты. Даю вам слово. Так что материально ваша дочь ущемлена не будет. А что касается отцовской любви… Ведь вы же отлично знаете,  что мужчины любят детей только от любимых женщин. А любимая женщина Антона  – это я… А не вы… Поэтому мой, понимаете, мой ребенок станет для него любимым  и желанным. Он уже твердо осознал, что его женитьба на вас была ошибкой. И ваша дочь – это тоже ошибка Антона…»

Маленькая блондиночка в ответ на эти слова Лидии Аркадьевны побелела. Но ни одно бранное слово не сорвалось с ее губ. Кстати, к величайшему удивлению Лидии Аркадьевны. Потому что сама она в такой же ситуации была бы способна и на мордобой. На вульгарную базарную разборку с матерными криками и плевками в лицо.
 
«Как вы жестоки, – только и прошептала тогда Вера. – Нельзя быть такой жестокой… Жизнь накажет вас за это…»  И повернулась, и пошла, сгорбившись, как будто уже неся на своих хрупких плечах всю тяжесть своего нового положения. Тяжесть своего одиночества.

Лидия Аркадьевна даже почувствовала что-то вроде укола совести. Легкого, правда. С кем бороться-то было? Кому дерзить? Этой бледной тени? И она с удовольствием тогда посмотрела на себя в зеркало. В то время Лидия Аркадьевна любила зеркала. Они отражали яркую, сочную, пышноволосую, задастую и грудастую, молодую еще особу…

Жизнь действительно наказала  самоуверенную Лидию Аркадьевну. Правда, она еще жива. В отличие от бедной Веры. И ее предположения насчет деловых качеств Антона Петровича оправдались полностью. Он весьма преуспел на новом месте и в большом городе. Однако ни сына, ни дочери Лидия Аркадьевна так и не смогла ему родить. И с годами муж все чаще стал посматривать на портрет белобрысой девчонки, однажды появившийся и прочно утвердившийся на его письменном столе. И вот теперь он поехал устраивать дела этой паршивки…

Я не смирюсь с пренебрежением мужа, думала Лидия Аркадьевна. Я не из тех, кто легко сдает свои позиции. Я не… Вера… Уже покойная… Я не пойду, сгорбившись. Пусть я постарела… Сильно постарела, вдруг решительно созналась себе Лидия Аркадьевна. Но я все равно найду способ добиться своего! И муж не будет больше ночевать в своем кабинете. Мне нужен мужчина. Я хочу Антона. И он, как и раньше, будет спать со мной и мною восхищаться… Моим телом. Моим темпераментом…

                II

«Мой милый… Ты никогда не получишь этого письма. Потому что я тебе его не отправлю. Я не хочу навязываться. Я не буду смущать твой душевный покой. К тому же, думаю, твоя новая жена права – мужчины не любят, когда им напоминают о себе их прошлые возлюбленные, их брошенные жены. Помнишь, у Ахматовой? «Сколько просьб у любимой всегда. У разлюбленной просьб не бывает…» Но мне по-прежнему хочется разговаривать с тобой. Как прежде. И я пишу это письмо.

Наша Саночка спит. Она стала такая славная, хорошенькая. Мне часто говорят на улице, когда я с ней гуляю:  «У вашей девочки просто волшебные глазки!» Да, милый. У Саночки поразительной красоты огромные зеленые глаза. Как молодая березовая листва в мае… И она еще помнит о тебе. О том, что у нее был папа. Как-то мы с ней были на больничном, сидели дома. Она днем задремала. И вдруг проснулась, встала в своей кроватке и говорит: «Папа, папа!» Но потом посмотрела на твой диван и так печально-разочарованно добавила: «А папы нет…» Наверно, она увидела тебя во сне. Да, у моей девочки больше нет любящего папы. И это печалит меня больше всего на свете, хотя и мне самой тоже очень не хватает тебя…»

                III

Несколько часов Лидия Аркадьевна  провела у своего косметолога. Массаж, маски, светские разговоры. Но результат визита ее очень разочаровал. Внимательно поглядев на себя в зеркало, она не преминула сказать об этом косметологу – развязной полной особе в белом халате и ярком макияже.

– А что вы хотите, милая? – искренне удивилась та. – Ваши дефекты припарками и растирками уже не ликвидируешь… Нужны более действенные средства, если хотите выглядеть хоть немного моложе. Решайтесь тогда на подтяжку, что ли…

– А без операции… никак? – ощутив разверзнувшуюся у ног пропасть, неожиданно робко спросила Лидия Аркадьевна.

– Пожалуй, никак, – подтвердила косметолог. – Но учтите – вам и с телом надо что-то делать!  А то лицо омолодите, а тело таким и останется? Все в целлюлитных ямках и припухлостях? Я видела вас недавно у массажиста. Скажу прямо: печальное зрелище!
   
От этих слов развязной бабы все лицо Лидии Аркадьевны покрылось красными пятнами. И она сразу же и твердо решила сменить косметический кабинет…

Что делать? Однажды приходит день, когда во что бы то ни стало надо выглядеть хорошо. Чтобы не только сохранить или вернуть расположение мужа или любовника, но и чтоб самой в страхе не отшатываться от зеркала. Как это ужасно – стариться… Как это тяжело – любить себя, старую и страшную… Как горько расставаться  с тем, что так согревало душу, что придавало такой интерес и такую остроту жизни, – с заинтересованными взглядами мужчин. Встречных. Попутных. Знакомых. Незнакомых.

В таких печальных раздумьях Лидия Аркадьевна не один раз появлялась у давней и верной своей приятельницы. Та, к счастью, тоже была уже дамой, весьма потрепанной жизнью. И потому Лидия Аркадьевна общалась с ней, не завидуя. Однако приятельницу увядание вовсе не приводило в отчаяние. И вот этому обстоятельству Лидия Аркадьевна очень удивлялась.

– Всему свое время, – философски отвечала ей в таких случаях неунывающая приятельница. – Как там сказано в Библии? Время собирать камни, время их разбрасывать. Время жить для тела, время жить для души. Вот я и живу сейчас для души! А ты все никак успокоиться не можешь…

– Если я буду жить для души, – говорила ей в ответ Лидия Аркадьевна, – я потеряю привязанность мужа… А вместе с ней – и приличное материальное положение…
               
– Неужели Антон такой скаредный? И, разойдясь с тобой, ничего тебе не оставит? Я так не думаю, – ободряла ее приятельница.

– Как ты не можешь понять – я не хочу терять свой социальный статус, – поясняла непонятливой подруге Лидия Аркадьевна. – Россия есть Россия. Наш менталитет, как сейчас модно говорить, по-прежнему сугубо патриархальный… И потому замужняя женщина у нас в стране – это тебе не какая-нибудь разведенка. Совсем другая цена у замужней в глазах широкой общественности! Это звучит солидно! Тем более я – жена такого мужчины!

– Ну что ж, – говорила приятельница. – Тогда барахтайся. Пей всякие гербалайфы, истязай себя тренажерами…

– Придется, – горевала Лидия Аркадьевна. – Хотя я отродясь никаких диет не соблюдала и гимнастик дурацких не делывала… Неужели теперь, на старости лет, я должна мучить себя?..

– Красота, как ты уже знаешь, требует жертв, и немалых, – бросала ей в ответ давно уже избитую языками фразу приятельница…

В этот день, едва переступив порог давно знакомой, слегка захламленной квартиры, Лидия Аркадьевна стала делиться с приятельницей пережитым.

– Представляешь, моя косметичка – такая хамка, – возмущенно сказала она. – Заявила мне, что мои «дефекты» может исправить только пластическая операция! Да еще якобы мне надо уже подтягивать не только лицо, но и все тело…

– Ты думаешь, что этим удержишь Антона, если он решит от тебя уйти? – спросила приятельница. – А скажи-ка мне, почему ты вообще решила, что твой супруг тобою пренебрегает?

– По очень простой причине. Он смотрит мимо меня… Понимаешь, мимо… Или как бы сквозь меня… Как будто меня перед ним нет! И очень часто ночует теперь не в нашей спальне, а в своем кабинете…

– Ну, знаешь… Хотя тебе, конечно, виднее нюансы ваших отношений, но это еще не повод – на мой взгляд – чтобы кричать караул… Подумаешь, мимо смотрит! Ну, озабочен чем-нибудь. Мало ли что у него там на работе. Или жизнью вообще недоволен. И ты тут вообще ни при чем. А что не спит с тобой… Так ведь он уже не мальчик, чтобы хотеть женщину каждую ночь… Ведь Антону уже к пятидесяти, так?

– Так, – ответила приятельнице повеселевшая Лидия Аркадьевна. Может быть, и действительно она рано паникует? И, поболтав с подругой еще о том, о сем, а больше – ни о чем, она почти в умиротворенном состоянии отправилась домой.

Возле их подъезда стояла машина мужа.
 
Приехал, подумала Лидия Аркадьевна. И нехорошее предчувствие сжало ей сердце.

Оно полностью оправдалось. Потому что в гостиной, в глубоком кресле сидела, положив ногу на ногу, ослепительно молодая красавица-блондинка. Увидев ее, Лидия Аркадьевна прямо задохнулась от зависти, ненависти и страха.

– Познакомься, Сана, – сказал девице муж Лидии Аркадьевны. – Это моя супруга…

Блондинка легко поднялась на ноги. Она была высока ростом и прекрасно сложена. Ее тяжелые волосы отливали цветом пшеницы. Ее большие яркие глаза смотрели на Лидию Аркадьевну с холодным недоумением. А вежливая улыбка полных красивых губ больше напоминала неприязненную гримасу…

На девушке было скромное черное платье, и черный же кружевной шарф  лежал на ее плечах.

Она в трауре, поняла Лидия Аркадьевна. По своей матери… По бедной маленькой Вере.

– Очень приятно, – вымученно улыбнувшись, сказала блондинке Лидия Аркадьевна. – Надеюсь, вам у нас понравится… Пойду распоряжусь насчет обеда…

И уже из-за дверей гостиной услышала красивый грудной голос Саны. То, что девушка сказала своему отцу, как пощечиной, хлестнуло Лидию Аркадьевну:

– Знаешь, отец, я тебя не понимаю. Как мог ты променять маму на эту старую ведьму? Мама умирала тяжело, но и перед смертью она – поставь ее рядом с твоей  Лидией Аркадьевной – выглядела бы просто девочкой. В дочери твоей жене годилась бы!

– Сана, не осуждай старших, – беспомощно сказал Антон Петрович. – Все мы делаем ошибки… И тяжело за эти ошибки расплачиваемся… Кроме того, Лидия Аркадьевна не всегда была, как ты говоришь, старой ведьмой…

И этот извиняющийся голос мужа прозвучал в ушах Лидии Аркадьевны погребальным колокольным звоном. Конец. Всему конец, подумала она. Конец всей прежней жизни… В моем доме теперь живет враг. Дочь Веры. И мой муж – союзник моего врага. Как мне выстоять? Одной – против двоих?..

                IV

«Милый, я снова пишу тебе письмо, которое никогда не будет тебе отправлено. Я не знаю, рассказывала ли тебе твоя новая жена, как я приходила к ней. Приходила, чтобы попросить не отбирать отца у нашей маленькой Саны. Я готова была стать перед ней на колени. Но она жестоко посмеялась надо мной. Над моей наивной надеждой, что она сможет добровольно расстаться с тобой. Я ее понимаю. И не понимаю тебя, милый. Ты всегда так ценил в женщинах доброту. Ты часто говорил мне: «Настоящая женщина – это милосердие. Это – милое, милостивое сердце». Но твоя новая жена не милосердна. Нет. Она жестока. Она хвасталась передо мною твоей любовью к ней. Она хвасталась передо мной детьми, которых она родит от тебя. И которых ты будешь любить так, как никогда не любил нашу Саночку… Она называла нашу дочь твоей ошибкой. Можно ли сильнее обидеть мать ребенка?.. Думаю, нет. Она злая, твоя новая жена. И ты с ней счастлив не будешь…»

                V

– Сусанна – вылитая бабушка! – восхищенно говорил муж Лидии Аркадьевне.  – Она поразительно, просто фантастически похожа на мою покойную мать…

Лидия Аркадьевна восторгам мужа внимала молча. Она отлично знала, что он свою мать очень любил. Был к ней привязан прямо-таки страстно. И ее смерть надолго выбила его из привычной колеи.

И то, что муж находил в Сане сходство со своей покойной матерью,  рождало в Лидии Аркадьевне новые опасения. Она боялась, что Сана заберет над отцом такую власть, что будет им вертеть, как ей заблагорассудится. А это, судя по первым взглядам и словам Сусанны  в доме Лидии Аркадьевны, ничего доброго второй жене ее отца не сулило.

 – Мне кажется, – продолжал муж Лидии Аркадьевны, – что Сусанна очень устала. Ее чрезвычайно утомили последние события… Болезнь и смерть Веры, похороны… Я думаю, ей надо хорошенько отдохнуть. И тебе тоже. Вы можете отправляться на нашу виллу, к морю. Мне хотелось бы, чтобы вы подружились. Тем более, что Сана теперь постоянно будет жить в нашем доме.

– К чему это? – не выдержала Лидия Аркадьевна. – Ведь ты можешь купить ей в нашем городе квартиру. И ходить к ней гости туда. Хоть по три раза на дню.
 
– Я хочу, чтобы Сана жила с нами, – твердо сказал муж. – Мне очень приятно постоянно иметь перед глазами живой портрет моей матери. В самом расцвете молодости и красоты…

– Две хозяйки в одном доме – не многовато ли? – старательно скрывая раздражение, проговорила Лидия Аркадьевна. – Сусанна – уже взрослая женщина. Со своими привычками. Может быть, ей не понравится наш уклад…

– Я надеюсь, – холодно сказал муж, пристально глядя ей в переносицу, – что ты сделаешь все – абсолютно все от тебя зависящее, чтобы наш домашний уклад Сане понравился!

Лидия Аркадьевна опустила глаза и закусила губу.

А ведь это только цветочки, подумала она. Только самое начало. И он уже сейчас готов разбиться в лепешку, чтобы ей угодить… Как же, единственная дочь! За двадцать с лишним лет, однако, не выбрал и одного дня, чтобы съездить навестить…

Лидия Аркадьевна вышла из столовой в лоджию. Сквозь приоткрытое окно из гостиной донеслись звучные гитарные аккорды. Насколько Лидии Аркадьевне было известно, в их доме была только одна гитара. Дорогая, старинная, украшенная инкрустацией из перламутра, она некогда принадлежала матери Антона. И после ее смерти он никому не позволял брать эту гитару в руки.
 
За вступительными аккордами последовал голос. Прекрасное, сильное, прямо-таки оперное, меццо-сопрано. Пела Сусанна. «Я помню вальса звук прелестный…»

Ну что ж, с ненавистью подумала Лидия Аркадьевна. Пусть поет. Пока. Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела…

– Браво, браво, Саночка! – услышала она умиленный голос мужа. – И твоя бабушка обожала этот романс… Даже голоса у вас похожи… Только, может быть, твой – немного пониже…

Не в силах больше слушать эти восторженные излияния, Лидия Аркадьевна бросилась в спальню. Рывком распахнув шкаф, выхватила костюм и стала лихорадочно переодеваться. Она чувствовала настоятельную потребность сейчас же уйти из дома. Туда, где на нее будут глядеть без явного равнодушия и скрытой ненависти… И без откровенного злобного ехидства, добавила она про себя, встретив в коридоре домработницу Леську.

– Мне нужно срочно отлучиться по делам, – надменно вздернув голову, сказала домработнице уже полностью одетая для выхода на улицу Лидия Аркадьевна. – Ты позаботишься об ужине. Если Антон Петрович будет спрашивать, передай – я скоро вернусь…

– А вы сами скажите ему об этом, – нагло блестя выпуклыми светлыми глазами, ответила Леська.
 
– Не хочу отвлекать, – совершенно спокойно проговорила Лидия Аркадьевна. – Антон Петрович наслаждается музыкой… Не часто ему доводится дома слушать такое прекрасное пение.

– Ну, теперь за этим дело не станет, – хихикнула домработница. – Ведь Сусанна Антоновна постоянно будет жить здесь, не так ли?

Эта тварь уже в курсе, с бессильной злостью подумала Лидия Аркадьевна…

Занятая своими невеселыми мыслями, она не заметила, как добралась до дома приятельницы. Та как раз прогуливалась по двору, волоча за собой на атласной ленточке чрезмерно откормленного мопса.

– Как ты кстати, – обрадовалась она гостье. – Пройдемся в сквер! Сегодня чудесный вечер! Такой мягкий воздух… Да и поговорить мне с тобой надо. Бенни, – и она дернула за поводок, – Бенни!

Мопс поднял плоскую мордаху и пошевелил складками на лбу.

– Бенни, поздоровайся, пожалуйста, с Лидией Аркадьевной!
 
В ответ на предложение хозяйки мопс напряженно засопел. Сел. С усилием протянул вперед передние лапы. И, не дождавшись, пока гостья пожмет одну из них, снова плюхнулся на четыре точки и что-то недовольно проурчал.

– Ну ладно, – снисходительно сказала приятельница Лидии Аркадьевны, с умилением глядя на своего любимца. – Понимаю, разъелся… тяжело теперь бедному выполнять долг вежливости! Но ведь мы не очень строги? Мы простим ему этот грех?..

Неторопливо пройдя несколько шагов по направлению к скверу, она вдруг спросила Лидию Аркадьевну:

– А кто эта эффектная блондинка, с которой твой муж стал регулярно появляться в обществе?

– Даже регулярно? – удивилась Лидия Аркадьевна. – Она здесь живет-то всего ничего…

– Тем не менее я сама два раза видела их вместе на прошлой неделе… Девица одета шикарно. Дорого и со вкусом. Впрочем, на такой и мешок из-под картошки будет смотреться туалетом «от кутюр»…

– Это его дочь Сусанна… От первого брака, – неохотно ответила Лидия Аркадьевна.

– А от тебя у него детей нет, – утверждающе сказала приятельница. – Ну что ж, тогда прими к сведению следующую информацию. Боюсь, что дело выглядит куда серьезнее, чем мне сначала представлялось…

– О чем ты хочешь мне рассказать? – спросила Лидия Аркадьевна, чувствуя, как неприятный холодок подкатывает под сердце.

– Твой супруг вдруг решил составить завещание, вот что… И это на фоне его разгуливаний по городу с красавицей-дочерью позволяет делать в отношении тебя достаточно печальные прогнозы. Короче, есть слухи, на мой взгляд, довольно достоверные, что он намерен оставить ей все… А другой источник сообщил, что Антон готовит даже не завещание, а дарственную. Ведь завещание можно оспорить  в суде.

Лидия Аркадьевна ощутила свое сердце в жесткой ледяной ладони. Однако все же попыталась возразить приятельнице:

– Наше имущество принадлежит нам двоим… И распоряжаться им единолично он не вправе…

– Ты уверена?

Приятельница странно – как бы с жалостью – взглянула на Лидию Аркадьевну.

– У меня имеются другие сведения, – продолжала она. – Даже ваша квартира в центре оформлена на сестру твоего мужа. Сама знаешь, как она ему предана… Не говоря уже о загородном доме на побережье, гаражах, машинах… Счетах в разных банках… Если судить по документам, то твой муж гол, как сокол… И ты – тоже…
 
– Но это же невозможно! – задохнулась Лидия Аркадьевна. – У нас ничего нет?! Вот чудеса!

– Антон Петрович – человек весьма осторожный и предусмотрительный, – сказала приятельница.  – Делал он это – я имею в виду оформление движимого и недвижимого на сестру – в свое время, конечно, не для того, чтобы обобрать тебя. Из других побуждений. Но теперь его лукавство вполне сгодится на то, чтобы озолотить дочь и оставить супругу на бобах.

Лидия Аркадьевна неверными шагами подошла к скамье и почти упала на нее. Приятельница присела рядом. Мопс Бенни тоже плюхнулся на асфальт. В отличие от дам, он это сделал с чувством, толком и расстановкой. И с большим удовольствием. Устал.

– Что же мне теперь делать? – со слезами в голосе спросила Лидия Аркадьевна. – Что? Идти по миру с протянутой рукой? Оставив все этой дряни? Да откуда она вообще взялась? Да откуда я знаю, что это именно она – дочь Антона? Может быть, настоящая Сусанна живет-поживает себе мирно в той самой дыре, откуда мы с мужем уехали много лет назад… Может быть, и эта… Вера… вовсе и не умирала еще?! – сквозь зубы произнесла имя обиженной ею когда-то женщины Лидия Аркадьевна и, на секунду замолчав, добавила прямо-таки с воодушевлением:

– А это – просто аферистка, желающая заполучить себе не очень молодого, но вполне состоятельного мужа!

– У тебя остались знакомые… там? – спросила приятельница.

Лидия Аркадьевна утвердительно кивнула.

– Напиши. Пусть узнают все досконально и сообщат тебе. Пусть опишут внешность Сусанны… Или даже достанут и пришлют тебе ее фотографию.

– Я так и сделаю, – решительно сказала Лидия Аркадьевна. – Своего противника надо знать. Если уж мне предстоят решительные бои. И еще. Я, конечно, в эту чепуху не верю. Но ты как-то рассказывала, что твоя знакомая гадалка – не то армянка, не то айсорка – кого-то очень удачно сглазила… Заказ ей такой был. Давай сглазим и красавицу Сусанночку!

– Вот прямо так сразу? – ошарашенно спросила приятельница.

– А чего ждать? – процедила сквозь зубы Лидия Аркадьевна. – Дочь ли она Антона, любовница ли – для меня нет никакой разницы… В любом случае она застит мне белый свет.

– А у тебя есть деньги? – деловито спросила приятельница. – За свои услуги эта дипломированная гадалка берет немало. Кроме того, нужно еще достать волосы, ногти, лоскуток одежды Сусанны… И кровь ее очень хорошо бы еще…
 
– Надо – значит, достанем, – твердо проговорила Лидия Аркадьевна. – Лишь бы помогло! Я хочу сбить спесь непомерную с этой белобрысой дряни! Как же! Красавица! Будет ли Антон так с ней носиться, если она растолстеет и подурнеет?.. А то прямо как дурак с писаной торбой!

                VI

«Милый, наша доченька растет. Меня порой тревожит ее характер. Какая она иногда бывает жестокая и решительная! Поразительно это видеть в такой еще, в общем-то, крохе… Она совсем не похожа на меня. И я думаю часто, что ты мог бы оказать на нее свое благотворное отцовское влияние. Мне с ней не справиться. У меня не хватает силы воли. У меня есть только любовь. К ней. К тебе. А этого в жизни мало… Я поняла это, когда моя любовь не удержала тебя в нашей маленькой семье. И мы с Саночкой остались вдвоем. Боюсь, и ей будет мало моей любви… А ведь это так прекрасно – любовь! И это так много для человека! Я была счастлива своей любовью к тебе. Милый, я счастлива ею и сейчас, когда тебя нет рядом со мной. Рядом с нами. Я знаю, что ты жив, что ты ходишь по земле… И этого мне достаточно для счастья… Я лгу. Конечно же, я лукавлю сейчас перед самой собой. Мне этого мало. Все сокровища мира я отдала бы  за то, чтобы ты вернулся ко мне. Чтобы мы были втроем, как прежде. Ты, Саночка и я. Но… Этого никогда не будет. Кто-то в этой жизни должен и проигрывать. Я это понимаю. Вот я и проиграла. Я оказалась слабой. И я плачу… Что мне остается еще? Только слезы…»

                VII

Письмо из маленького городка, откуда, как снег на голову, некоторое время назад в сопровождении Антона Петровича появилась Сусанна, пришло Лидии Аркадьевне в тот самый день, когда она наконец-то раздобыла все необходимое для успешного наведения порчи. Известия, сообщенные давней хорошей знакомой, развеяли подозрения Лидии Аркадьевны насчет того, что Сусанна – не дочь Антона Петровича, а наглая самозванка и его тайная любовница. Давняя знакомая сообщала, что да, Вера умерла от злокачественного заболевания крови, прямо-таки сгорела на глазах всего за несколько месяцев. Сусанна преданно ухаживала за матерью, доставала всякие редкие лекарства, но ничего не помогло. По-видимому, поясняла информаторша, Вера просто устала ждать, устала надеяться и верить, что однажды Антон Петрович к ней вернется. Она в последние годы была уже прямо как юродивая. А Сусанна – что ж, выросла красивунная девка. Таких и в кино не увидишь – до того хороша. Антон Петрович, говорят, так и обмер, когда приехал и дочь свою разглядел, прямо дар речи потерял… И поклялся публично, что всеми силами будет заглаживать свою вину перед девочкой, которую так опрометчиво некогда лишил полноценного детства с любящим папой…

Сунув конверт с письмом в сумочку, где уже лежали деньги для гадалки, кусочек ногтя, колтунчик белокурых волос, набранных буквально по волоску со щетки в ванной, которую там время от времени небрежно бросала беззаботная Сусанна, а также малюсенький ватный тампончик, которым девушка вытерла кровь с порезанного во время обработки ногтей пальца, Лидия Аркадьевна понеслась к приятельнице.

– Все-таки она его дочь, – раздраженно поделилась она новостью. – Получила подтверждение…

– Но ведь это ничего не меняет в наших планах? – спросила приятельница. – Ты не передумала?

– Конечно, нет… Пошли скорее к твоей дипломированной ведьме. Я принесла все, что ты заказывала. Утомилась собирать! До того мерзкое занятие… А если бы она еще использованную прокладку или «Тампакс» запросила?! Фу, какая гадость…

– Я думаю, что как раз «Тампакс» очень бы пригодился, – раздумчиво произнесла приятельница. – Сама знаешь: это место у нас, женщин, слабое… И порчу через него напустить, наверно, ничего не стоит…

Прицепив толстого мопса Бенни к поводку, дамы отправились к ворожее. Та жила неподалеку от приятельницы Лидии Аркадьевны, в одном из очень старых домов. Дверь ее квартиры была обита утеплителем особым образом: полоски дерматина и шляпки гвоздей образовывали разные каббалистические фигуры. А нажатие на кнопку электрического звонка вызывало к жизни не обычное электронное верещание, а гулкое уханье филина, завершавшееся пронзительным кошачьим воплем.

– Ну что ж, – с иронией сказала Лидия Аркадьевна, – слабонервных должно впечатлять…

На пороге приюта тайн и ворожбы дам встретила низенькая женщина кавказско-цыганской наружности, кутавшаяся в большую черную шаль. В ее распущенных по спине и плечам волосах была видна сильная проседь. Глаза, обведенные черными кругами, смотрели неподвижно и значительно.

– Песика вашего в прихожей оставьте, – сказала ворожея, пригласив женщин в комнату. – А то он кошечку мою напугает, и она мне помогать не будет…

Жилье гадалки было оформлено в добрых старых традициях. Много штор, зеркал, полумрака, пыли, непонятных запахов. Круглый стол на массивной разлапистой ноге, накрытый скатертью с кистями, занимал в комнате господствующее положение. На нем лежали колода засаленных карт, распухшая книга с замусоленными страницами в потертом черном кожаном переплете, а также стоял на подставке черного дерева довольно большой хрустальный шар.

– С чем пожаловали? – пропела ворожея, усаживаясь на стол.

– Надо бы карты кинуть, – сказала приятельница Лидия Аркадьевны. – Моя подруга очень своим будущим интересуется…

– Позолоти ручку, – вкрадчиво проговорила гадалка. – А то карты врать будут… Да не жалей денег! Мои слова дорогого стоят!

Лидия Аркадьевна положила на стол двадцать долларов.

Ворожея махнула рукавом – и заморской купюры на столе как не бывало. Взамен денег перед женщинами пестрым грязноватым веером разлеглись потрепанные карты.

– Ну что скажу тебе, яхонтовая? – бормотала гадалка. – Доброго тебе в жизни пока не видать… Поперек твоей дороги встала пиковая дама… Судьбу заедает… Жить тебе не дает…

Приятельница Лидии Аркадьевны нетерпеливо сказала ворожее:

– Про пиковую даму мы уж и сами знаем, милая… Не можешь ли помочь нам? Повлиять на эту самую пиковую даму, а? Чтоб ей не елось, не пилось? Чтоб ее прыщами, что ли, обкидало? Чтоб ей жизнь  малиной не казалась?

Ворожея насупилась.

– Не божеское это дело… Порчу наводить…

Приятельница под столом пихнула ногой Лидию Аркадьевну. Та быстро достала из сумочки сто долларов.

– Прибавить бы надо, – покосившись на конвертируемую валюту, вдруг деловито, без всякого елея в голосе, сказала гадалка.

Немного поколебавшись, Лидия Аркадьевна вынула из портмоне еще сто долларов.
 
– А принесли, на чем делать-то? – шустро спрятав деньги, поинтересовалась ворожея.

– Все, все у нас есть, – сказала приятельница, кладя на стол пакетик с потребным магическим материалом.

Гадалка принялась за работу.

Для начала она заставила свою тощую и, само собой, черную кошку с безумным взглядом голодных зеленых глаз трижды обойти стол по кругу против часовой стрелки. Потом, разложив на скатерти обрезки, волосы и прочее, она читала-бормотала какие-то заклинания из толстой черной книги, делала руками различные жесты, брызгала на стол и вокруг него какой-то жидкостью из плоской непрозрачной бутылки… В завершение сеанса она закатала все принесенное в размягченную на огне черной свечи полоску красного воска и вылепила из этого материала отдаленное подобие человеческой фигуры. А потом пронзила голову, сердце и живот воскового урода черными костяными иглами.

– Теперь враг твой, дамочка, будет час от часу, день ото дня чахнуть, сохнуть, болеть… – самодовольно сказала ворожея Лидии Аркадьевне. – Уж поверь: я все сделала как надо! Надежнее не бывает! Я денег у людей зря не беру!

То ли от приятных предчувствий, то ли от усталости, вызванной потоком новых неординарных впечатлений, но ночь, последовавшую за визитом к гадалке, Лидия Аркадьевна проспала крепко и сладко. И проснулась с ощущением радости. И в зеркало на себя глядела без обычного утреннего отчаяния.

Ну и что, сказала она себе в ванной, подумаешь – на бедрах лишний жирок… И животик начинает выпирать… Мне все-таки уже не двадцать… Мне уже сорок пять… Дай Бог всякой в мои годы иметь такую фигуру!

И она с удовольствием затянула потуже пояс своего атласного стеганого халата.

Главное – носить то, что идет, говорила она себе. И не очень экспериментировать. Хотя и отчаянно хочется порой… Имидж сменить, как сейчас модно говорить…
               
К завтраку она вышла оживленная, с легким румянцем на щеках и блестящими глазами. Сусанны за столом не было. Муж с обычным равнодушным видом глядел в газету.

– А Сана еще спит? – любезно, но с подчеркнутым удивлением спросила Лидия Аркадьевна.

– Сусанна Антоновна заболела, – нехотя пробурчала домработница Леська, подошедшая к столу с кофейником. – Я сейчас отнесу ей травяной чай…

И она удалилась на кухню, озабоченно нахмурив лоб. Лидия Аркадьевна быстро встала из-за стола и пошла за ней следом.

– Что же случилось с Саночкой? – с плохо скрываемым напряженным интересом спросила она у ненавистной Леськи.

– Голова болела всю ночь, – сказала домработница, процеживая сквозь ситечко темно-зеленый отвар с необычным резким запахом. – Вот велела мне траву заварить… Говорит, всегда ею лечится…

Кроме чашки с отваром, Леська поставила на поднос и зажгла низкую стеклянную масляную лампу, наполненную густым зеленоватым маслом. От горящего фитиля пополз во все стороны странный душный аромат.

– А эту штуку ты где взяла? – спросила Лидия Аркадьевна, кивая на масляную лампу.

– Тоже Сусанна Антоновна привезла… Сказала, что запахи иногда помогают даже при тяжелых болезнях…

– Ну, знаешь, от подобного амбре, по-моему, голова только сильнее разболится! – с недоверием проговорила Лидия Аркадьевна. Но возражать против вноса в комнату занемогшей падчерицы масляной лампы не стала. Пусть она там чадит, да погуще! Чем хуже Сусанне, тем легче на душе у Лидии Аркадьевны!

Когда хозяйка дома возвратилась в столовую, Антон Петрович, соизволив поднять глаза от газеты, недовольно сказал:

– Я, кажется, просил тебя поторопиться с выездом за город! Сана не привыкла к такой сутолоке! Она любит природу. Кроме того, должна же она наконец-то отдохнуть… после всех волнений… Поэтому – уж будь так добра!

Лидия Аркадьевна подхватила:

– Хорошо, дорогой. Сегодня же уложимся. О чем речь?!

– Надеюсь, – ледяным тоном проговорил муж.

Свой деловой день после отъезда супруга на работу Лидия Аркадьевна начала с визитов к врачу и портнихе, а потом с чистым сердцем отправилась по магазинам. К полудню она почувствовала тяжесть в ногах и решила немного передохнуть у приятельницы.

– Я увидела эти брюки и подумала, что они мне будут хорошо, – показывала ей покупки Лидия Аркадьевна и делилась с ней соображениями по поводу сделанных приобретений. – Ведь талия у меня узкая!

– Талия-то у тебя узкая, спору нет, – бесцеремонно отвечала ей давняя приятельница, – да задница широкая и низкая, вот что! И ляжки, извини, уже далеко не девичьи… Все-таки для таких тонких летних брюк нужны ноги поплотнее. А то будут твои отложения вольготно телепаться под тонкой тканью!

– А я все-таки оставлю себе эти брюки, – упрямо отстаивала свое право выбора Лидия Аркадьевна. – Это чистый хлопок! Ведь приятно же летним вечером надеть именно такую вещь!

– Ну и носи себе на здоровье, если уж так хочется, – снисходительно пробурчала приятельница и вдруг крикнула:

– Да что с тобой, Лида?!

Лидия Аркадьевна бессильно откинулась на спинку дивана. Ей показалось, что по комнате заходили, вращаясь, густые клубы багрового тумана.

– Боже, все красно перед глазами, – простонала она. – И жар в голову бросился… Ничего не вижу… Не удар ли это…

Перепуганная приятельница бросилась на кухню за холодной водой. Намочив полотенце, она суетливо пристроила его на лоб Лидии Аркадьевны.

– Тебе уже легче? Легче? – нервно спрашивала она, с волнением ожидая ответа.

В комнату на своих толстых кривых лапках вбежал мопс Бенни. Покрутился на месте… Поднял к потолку свою плоскую черную мордаху и истерично завыл.

Под окном квартиры, на улице, замелькали синие огни. Сипло-визгливо проголосила сирена. Одна за другой пронеслись несколько пожарных машин.

– Что это? – удивилась приятельница. – Горит где-то?

Она побежала на балкон, выходивший на другую улицу. И почти сразу же вернулась оттуда, безмерно удивленная.

– Знаешь, где пожар? – сказала она Лидии Аркадьевне. – В доме, где наша гадалка живет…

Лидия Аркадьевна в себя приходила медленно и потому ничего приятельнице не ответила. Наконец багровое мельтешение у нее в глазах прекратилось, и жар из головы улетучился.

Собравшись с мыслями, она подумала: это неспроста. Какое странное совпадение – красный туман в голове и пожар у ворожеи…
 
Я, конечно, в колдовство не верю, размышляла Лидия Аркадьевна.  Но как это объяснить?.. Не знаю… Я-то вчера шла к гадалке, скорее, на сеанс психотерапии. Я платила деньги за удовольствие вслух желать гадостей Сусанне… Неужели ворожея все-таки навела порчу и поплатилась за это?.. Мистика…

Отлежавшись у приятельницы и приехав домой, Лидия Аркадьевна застала падчерицу живехонькой-здоровехонькой, да еще и примеряющей при живом участии и содействии Леськи дачно-пляжные наряды.

– А вот это – теннисный костюм, – поясняла Сусанна домработнице, держа в руках короткую белую юбку.

– Вы и в теннис играете, Сана? – Лидия Аркадьевна светски вздернула брови вверх в деланном удивлении.

– И еще я езжу верхом, – не без иронии отозвалась мачехе девушка.

– И свободно говорите на всех европейских языках? – не удержалась от издевки Лидия Аркадьевна.

– Я знаю также японский и хинди, – спокойно ответила Сусанна.

Леська откровенно заржала.

Лидия Аркадьевна растерялась. И разозлилась, поняв, что девицы это заметили. Выругав себя, она через силу усмехнулась и сказала, уходя в свою спальню:

– Не понимаю, милая, что вы со всеми этими талантами здесь, в этой глуши, делаете… Вас в Европе, наверно, уже заждались!

Хотя Лидия Аркадьевна сразу же захлопнула за собой дверь, она все равно услышала дружный смех Леськи и Сусанны. А потом голос падчерицы насмешливо произнес:

– Да я, вообще-то, и не собиралась здесь задерживаться… Мир велик, а жизнь коротка. А надо успеть все. И в первую очередь – раздать долги.

Фраза Сусанны насчет раздачи долгов Лидии Аркадьевне очень не понравилась. Она явственно почувствовала в ней подтекст с чрезвычайно нехорошим смыслом…

                VIII

«Мой милый, у меня не так-то много вещей, которыми я дорожу. Одна из бесценных – на мой, конечно, взгляд – пакет с фотографиями той поры, когда мы были вместе. Вечерами, если мне становилось особенно грустно, я усаживалась на кухне и раскладывала их перед собой. Остановленные на века мгновенья моего недолгого счастья…

Одна из них – самая любимая. Помнишь, мы были с тобой вдвоем в лесной глуши, на маленьком озере? Там, где белые лилии, как фарфоровые, отражались в зеркале темной озерной воды? Я понимаю, что все это избитые сравнения.  Лилий – с фарфором, озера – с зеркалом… Но ведь было именно так. Белый полупрозрачный фарфор лилий, темная стоячая гладь озера… Наша палатка на его берегу, в которой мы так любили друг друга и где зачали нашу Саночку… Нашу Сусанну. Нашу Белую Лилию.

Резиновая лодка… Костер и помятый закопченный чайник над ним… А уху мы тогда так и не сварили, потому что рыба почему-то не ловилась…

И я сфотографировала тебя на фоне той нашей жизни. Загорелого, белозубого, улыбающегося. Тогда ты часто улыбался мне. Смотрел на меня – или в объектив фотоаппарата – и улыбался. Ведь ты был счастлив, правда? Ведь был? Ты был счастлив со мной. О себе я уже не говорю. Потому что каждый вечер я благодарила Бога за день, проведенный с тобой. Наверно, я чувствовала, что однажды ты от меня уйдешь. Потому что когда человеку очень, очень хорошо, ему часто становится от этого страшно. Судьба завистлива. И человек подсознательно знает это и боится потерять свое счастье. Как однажды потеряла его я.

Для таких посиделок с воспоминаниями о былой радости я обычно выбирала поздние часы. Когда можно было бы с головой уйти в прошлое,  и чтобы никто не мешал вспоминать… Саночка в это время всегда спала. Но вчера вечером, когда я сидела с фотографиями на кухне, она вдруг – совершенно неожиданно для меня – открыла кухонную дверь.
 
«Мама, что ты здесь делаешь?» – сердито спросила она и подошла к столу. Увидев фотографии, она сразу все поняла. Твоя – та, на озере, моя любимая – лежала сверху. К моему великому несчастью. Потому что Саночка побледнела и схватила ее. И вдруг разорвала пополам… И – еще пополам… Я не успела ее остановить. И только беспомощно глядела, как она уничтожает то, что было мне так дорого.
 
«Зачем ты хранишь это, мама? – напряженным шепотом спросила Саночка. – Зачем? Мне это все не нужно. Я не помню о нем ничего. Ничегошеньки. Как будто у меня никогда не было, совсем не было никакого отца. Поэтому мне не нужны эти фотки. И тебе они тоже не нужны. Зачем ты глядишь на них? Ведь так, как он здесь смотрит на тебя, он глядит теперь на другую женщину! И другой улыбается!»

Она повернулась и пошла, пошла прочь с кухни, гулко стуча по деревянному полу маленькими твердыми розовыми пятками.

А я подобрала с пола измятые клочки твоей фотографии. Подержала их в руках… Маленькие, жалкие… И выбросила в мусорное ведро. И тут же ужаснулась содеянному. Черты любимого мною лица – вперемешку с картофельными очистками, яичной скорлупой и рыбьими хребтами! И я старательно выбрала кусочки истерзанной фотобумаги из мусора. Положила их на фарфоровое блюдце. Облила спиртом. И подожгла.

Вот так будет лучше, говорила я себе, выплескивая с водой в окно легкий серый пепел – вниз, на зеленый газон. Земля, вода, огонь – чистые стихии. Как и любовь…»

                IX

Дом на побережье был большой. И это обстоятельство теперь радовало Лидию Аркадьевну. Теперь, когда она была вынуждена приехать сюда в компании Сусанны. А ведь раньше ее угнетали просторные гулкие комнаты, в которых совершенно терялось присутствие их троих – Антона Петровича, ее самой и домработницы Леськи.

Гостей муж не любил. Ни дома в городе, ни на даче. В свободные дни он предпочитал сам ходить в гости. Поиграв в преферанс, на бильярде, обсудив интересующие мужчин  проблемы, он с удовольствием затем заканчивал вечера дома, в одиночестве, вытянув ноги к камину с рдеющими угольями, подернутыми белесым налетом пепла, и изредка поднося к губам крошечную рюмочку с коньяком. Камин на даче в дни, когда туда приезжал Антон Петрович, топили вечером в любую погоду.

Лидия Аркадьевна не заходила в каминную. Неслышно ступая по ковровому покрытию коридора, она лишь бросала тоскливые взгляды на все еще красивую голову мужа, откинутую на высокую спинку кожаного кресла. Она дорого бы дала за то, чтобы иметь возможность непринужденно подойти к нему, запустить пальцы в его волнистые седые волосы, поцеловать в лоб, посидеть рядом с ним на ручке кресла. И не встретить в ответ на свой порыв изумленно-холодного и раздраженного взгляда.

Словом, Лидия Аркадьевна тосковала по ушедшим дням. Тем, что пробежали незаметно и, по-видимому, безвозвратно. Причем Лидия Аркадьевна даже не могла сказать, когда именно началось их с мужем отхождение друг от друга. Вернее, не их взаимное отхождение, а – его отхождение. Лидия Аркадьевна искренне считала, что любит мужа по-прежнему. Все так же испытывает интерес к его делам, словам, настроениям. По-прежнему хочет его прикосновений, его присутствия в своей постели… Да, это он, только он изменил прежнее отношение к ней. Почему? Разве она в чем-то провинилась перед ним? Всегда была верной, заботливой, ласковой супругой. Только вот детей ему не нарожала. Но нужны ли мужчинам дети? Это они только думают так. Дети нужны женщинам, и то не всем. А мужчинам нужен секс. Поэтому Лидия Аркадьевна не считала свою бездетность бедой и виноватой перед мужем себя не чувствовала. Ведь именно благодаря своей бездетности она могла отдавать служению ему всю себя. Ему, любимому, боготворимому. И отдавала, не размениваясь на пеленки, соски, кори и скарлатины…

Почему же муж все-таки перестает любить свою жену? Что этому причиной? Закон неумолимой природы, упорно добивающейся генетического разнообразия? Пресыщение? Усталость? Жажда нового? Увядание женщины?  Ее покрытое морщинами лицо и дряблое тело? Но ведь и мужчина с годами не становится моложе и краше?..

Лидия Аркадьевна, когда была настроена самокритично, вполне отдавала себе отчет в том, что она старится очень быстро. Гораздо быстрее большинства знакомых женщин. И что ей сейчас на глаз никто не даст уже ее законных сорока пяти лет. На вид ей, увы, все шестьдесят, вздыхала перед зеркалом Лидия Аркадьевна в такие самокритичные минуты.

– Говорят, что очень быстро старятся женщины, которые ревнуют, – делилась она своими заботами со старой верной приятельницей. – Но у меня-то, кажется, нет причин ревновать! Антон ведет себя в этом отношении безупречно!

– Вот только спать с тобой не хочет, – беззлобно поддевала ее в ответ приятельница…

Обширный участок у загородного дома Антона Петровича уже был приведен в порядок. Плодовые деревья в саду ухожены. Высажены цветы на клумбах и вдоль дорожек, выложенных плоскими каменными плитами. Сад спускался к самому берегу морского залива, где на пляже в жаркие дни собиралось немало народу из близлежащих дач.

Сусанна, позагорав несколько дней в саду, эффектно появилась в один из выходных на общем пляже. Во всеоружии своей молодости и красоты. И когда она, почти нагая, неторопливо шла к воде, головы представителей сильного пола поворачивались за ней, как притянутые магнитом. Сусанну беспрестанно фотографировали и снимали на видео.

С черной завистью смотрела Лидия Аркадьевна, как ветерок играл ее волосами цвета пшеничной соломы, как бархатисто отсвечивала на солнце золотистая кожа Сусанны, как ярко-зеленым светом лучились ее большие глаза, слегка прищуренные от злого летнего солнца, как легко несли ее стройное тело по горячему сухому песку умопомрачительно длинные красивые ноги…

Глядя на этот триумф дочери первой жены своего мужа, Лидия Аркадьевна страдала просто безумно. Успехом Сусанны обесценивалась ее жизненная победа над Верой. И ей казалось даже порой, что это не Сусанна, а сама Вера, чудом ожившая и помолодевшая, купается в лучах всеобщего восхищения. А она, Лидия Аркадьевна, некогда победительница, смотрит на это ликование через дверную щель, втоптанная в пыль, осмеянная, забытая.

По этой самой причине Лидия Аркадьевна ходила купаться лишь во второй половине дня, когда Сусанна в окружении своих новых знакомых отбывала с пляжа, чтобы предаться светским развлечениям. Молодежь играла здесь в теннис и бадминтон, каталась верхом – в этом элитном дачном поселке была даже школа верховой езды со своей конюшней, танцевала, проводила вечера в барах и бильярдных…
   
И, греясь на закатном солнце, Лидия Аркадьевна слышала порой удары по мячу, одобрительные выкрики и пронзительный свист. Сусанна, как оказалось, действительно ловко владела ракеткой, лихо гарцевала на лошади, не последней была и на танцплощадке. А если к тому же учесть и ее вокально-музыкальные данные, да еще прибавить к этому очевидную и никем не оспариваемую красоту, то не удивительно, что пылких поклонников у дочери Антона Петровича сразу же завелось немало. И их нежно-влюбленные взгляды в сторону Сусанны острее ножа резали не насытившееся ушедшей молодостью и ее радостями, неутоленное сердце Лидии Аркадьевны…

Однажды под вечер, обернув жирные дряблые бедра широким махровым полотенцем, Лидия Аркадьевна отворила калитку, ведущую из сада на пляж. Там уже никого не было. Но по воде, прямо ей навстречу, несомый довольно сильным ветром с моря, летел узкий парус, под которым стоял человек.

Виндсерфингист, сказала себе Лидия Аркадьевна, рассеянно наблюдая, как мужчина выбирается со своей спортивной снастью на берег. Он бросил доску с парусом на песок и выпрямился. И у Лидии Аркадьевны что-то екнуло в груди. Потому что этот любитель ветра и волн был поразительно хорош собой. Высокий, темно-коричневый от загара, широкоплечий и гибкий.

Муж Лидии Аркадьевны тоже был очень недурен в молодости. Она сразу же подумала об этом, пристально разглядывая незнакомца. И честно сказала себе, что молодому Антону Петровичу все-таки до этого молодца было далеко…

Незнакомец подошел совсем близко к Лидии Аркадьевне. И ей показалось, что это именно от него так пахнуло морской соленой водой. Выпуклые мышцы красиво играли под его гладкой кожей.

И вдруг Лидия Аркадьевна, сама того не желая, махнула ему рукой… Незнакомец в ответ сверкнул белыми зубами и тряхнул светлыми волосами, похоже, еще и выгоревшими на солнце.

– Добрый день, – негромко сказала Лидия Аркадьевна.

– Прекрасная сегодня выдалась погода, сударыня, – снова улыбнулся ей незнакомец. – Вы здесь давно?

– Дней десять, – ответила Лидия Аркадьевна, жадно рассматривая «Аполлона», как она про себя назвала своего собеседника. – Мы живем… там…

И она, обернувшись, кивнула на стоявший за ее спиной дом.

– Вот как? Это ваша собственная дача? – вежливо продолжал разговор незнакомец.

Лидия Аркадьевна хотела ответить утвердительно, но вдруг вспомнила недавний разговор с подругой о странном отношении к собственности ее супруга Антона Петровича. И потому уклончиво сказала:

– Я уже привыкла считать этот дом своим… А вы где живете?

«Аполлон» указал на возвышавшуюся по соседству двухэтажную красивую дачу.

– Вон там. Приятель попросил меня приглядеть за его владением, пока он путешествует по южным морям. Поскольку мы здесь соседи, не будет ли с моей стороны излишней вольностью спросить вас об имени?

Лидия Аркадьевна назвала себя и протянула красивому незнакомцу руку.

– Меня мои друзья называют просто Вит, – отрекомендовался «Аполлон», широко улыбнувшись и светски поднося к своим губам уже слегка загоревшие пальцы Лидии Аркадьевны. Почувствовав легкое прикосновение его сухих твердых губ, она вздрогнула.

Я, кажется, совсем расклеилась, решила она. Что мне этот молодой человек? Ему ведь и сорока нет… Да что я, в самом деле! Ему чуть-чуть за тридцать… Да… А мне…

– Так это, значит, на вашем корте мы по вечерам играем в теннис, – сказал Вит. – Почему же вы никогда не приходите посмотреть на игру?

– Я не умею играть в теннис… И даже правил его не знаю, – проговорила Лидия Аркадьевна. – А когда ничего не понимаешь в зрелище, быстро становится скучно…

– Правила я могу вам объяснить, – засмеялся Вит. – Если, конечно, вы придете. Времени на это у меня будет предостаточно! Я не бог весть какой игрок, поэтому наши асы быстро обставляют меня и выставляют с площадки…

Беседа с красивым представителем сильной половины человечества взбодрила и возбудила Лидию Аркадьевну. Домой она вернулась в приподнятом и легком настроении.
 
Муж уже приехал из города и сидел в каминной.

Леська накрывала стол к вечерней семейной трапезе.

– Ужин готов? – без обычного напряжения в голосе спросила, войдя в столовую, Лидия Аркадьевна у домработницы.

– А что? Вы помочь мне на кухне хотите? – нагло сказала Леська.

– Я полагаю, Александра, что со своими непосредственными обязанностями ты в состоянии справиться сама… Тебе здесь за это платят, причем неплохие деньги, – резко парировала Лидия Аркадьевна.

– За что платят мне – понятно всем, – глядя прямо в глаза Лидии Аркадьевне, ухмыльнулась нахалка. – А вот за что платят вам? За прошлые заслуги?

Лидия Аркадьевна задохнулась от гнева. И чтобы не сорваться в присутствии мужа, не затеять визгливую базарную свару, почти выбежала из столовой. В своей спальне она бросилась в кресло и закрыла лицо руками. Щеки обжигали ладони.

– Боже, – стонала она вполголоса, – до каких пор я буду терпеть эту наглость в своем доме! Я не желаю больше выслушивать ежедневно прямые и косвенные оскорбления… Я сейчас же пойду и поговорю с мужем…

Она поднялась и принялась одеваться к ужину. Вспомнив, что новый знакомый – Вит – пригласил ее вечером посмотреть игру в теннис, она решила надеть светлые летние брюки и легкий малиновый джемпер из шелкового трикотажа. Немного подумав, дополнила туалет широким серебряным браслетом с сердоликами очень красивого оттенка и сердоликовыми же бусами.

Напоследок она тщательно расчесала и взбила волосы, пристально вглядываясь в их корни (с подкраской седины еще можно было подождать), и неторопливо спустилась на первый этаж, отчетливо щелкая высокими тонкими каблуками туфель по деревянным ступеням внутренней лестницы.

Антон Петрович сидел в каминной с бокалом минеральной воды в руках. Лидия Аркадьевна немного помедлила в коридоре… и, решившись, шагнула в закрытую для нее в присутствии мужа зону. Он с недоумением обернулся, услышав легкий скрип двери и шаги.

– Что-то случилось? – не поздоровавшись с женой, спросил он.

– Почему ты так решил? – изо всех сил стараясь казаться спокойной, сказала Лидия Аркадьевна. Мельком взглянув на себя в зеркало, поняла, что ее волнение выдают красные пятна на лице и шее…

Все-таки мой муж еще не забыл, как выглядит его взволнованная жена, с горечью подумала Лидия Аркадьевна.

Она решительно подошла к одному из кожаных кресел и глубоко уселась в него, давая тем самым Антону Петровичу понять, что она здесь – всерьез и надолго.

– Впрочем, дорогой, ты абсолютно прав, – продолжала Лидия Аркадьевна. – Случилось. Но не сегодня. Мне так не хотелось снова начинать этот разговор, но Александра стала просто невыносимой…

– Тебе это только кажется, – спокойно, но упрямо сказал Антон Петрович. – Из-за того, что ты целыми днями ничего… ничем не занята, – сразу спохватившись, несколько смягчил он свое высказывание.
 
– Мне что же, на работу надо устроиться? На старости лет? – стараясь не повысить голоса, с напряжением проговорила Лидия Аркадьевна.

– Я не настаиваю на этом, – холодно сказал Антон Петрович. – Достаточно того, что работаю и зарабатываю я… Причем неплохо зарабатываю. Или у тебя другое мнение на этот счет? И мне хотелось бы, дорогая, приехав домой, находить здесь все в должном порядке. Этот порядок прекрасно обеспечивает Александра. Поэтому она будет у нас работать и дальше. А тебе в качестве мишени для своих дамских капризов я посоветовал бы найти другой объект.

Показывая жене, что разговор окончен, он отвернулся к окну.

– Антон, – тихо сказала Лидия Аркадьевна, – правда ли, что все наше имущество – квартира в городе, эта дача, машины и прочее – принадлежит по бумагам твоей сестре?

Антон Петрович пристально посмотрел на жену.

– А что тебя не устраивает… даже если это так?

– Как что?! – вскрикнула от возмущения Лидия Аркадьевна. – Если с тобой что-то случится, я останусь на улице? В чем, извини меня, была?

– А почему со мной непременно должно что-нибудь случиться? – спокойно сказал Антон Петрович. – С криминальными структурами я никаких дел не имею. Со здоровьем у меня тоже пока все в порядке…

– Жизнь, как ты и сам знаешь, непредсказуема, – горько проговорила Лидия Аркадьевна. – Бывают дорожно-транспортные происшествия… Со смертельными исходами… Люди внезапно тяжело заболевают… Кроме того, мужья иногда уходят к другим женщинам. Тебе все это прекрасно известно.

– Известно, – охотно согласился с женой Антон Петрович. – Не волнуйся, дорогая, я позабочусь о тебе. О том, чтобы ты не осталась, в чем была… на улице… после моей скоропостижной смерти…

– Но львиная доля достанется Сусанне? – не удержалась от неосторожного вопроса  Лидия Аркадьевна.

Муж снова внимательно посмотрел на нее.

– Сусанна – молода. У нее впереди – жизнь, – сказал он. – И я хочу, чтобы этот бриллиант не затерялся в пыли, а имел дорогую оправу, хоть в какой-то степени достойную его исключительного блеска.

– Я рада за Сусанну, – тихо, но зло проговорила Лидия Аркадьевна, вставая и выходя из каминной. Уже из коридора она добавила:

– Сусанна, значит, бриллиант… А я? Жалкий осколок бутылочного стекла? Донышко сосуда, выпитого тобой и разбитого… за ненадобностью?..

Муж молчал и смотрел в бокал, стенки которого усыпали мелкие пузырьки углекислого газа. Они тихонько шипели и лопались. О чем он думал, глядя на них?..

За ужином в столовой стояла напряженная тишина. Не поднимая глаз от тарелки, боковым зрением Лидия Аркадьевна все-таки превосходно видела Сусанну, Антона Петровича, время от времени появлявшуюся у стола с подносом Леську.

Каждый проглатываемый Лидией Аркадьевной кусочек напрягал у нее на шее какие-то жилки. От этого ощущения перехватывало горло, непроизвольно опускались книзу углы рта и появлялось с трудом сдерживаемое желание разрыдаться… Поэтому Лидия Аркадьевна отказалась от кофе и поднялась из-за стола, не дожидаясь конца ужина.
   
В саду у корта уже собралась обычная вечерняя компания Сусанны. Двое молодых людей перебрасывались теннисным мячом через сетку. Но не всерьез, а так. Балуясь.

Лидия Аркадьевна остановилась на выложенной каменными плитами садовой дорожке, ощущая сильную неловкость.

Ну зачем я сюда пришла, тоскливо думала она. Кому я здесь нужна? Кому интересна?

– О, добрый вечер! – вдруг послышалось рядом. Лидия Аркадьевна обернулась. Перед ней стоял давешний молодой человек, Вит. Весь в белом. Шорты, обнажавшие сильные стройные ноги, тенниска, носки, спортивные туфли… И кокетливая белая махровая повязка через лоб, придерживавшая его густые светлые волосы.

– Я очень рад, что вы вняли моему приглашению, – продолжал Вит. – Разбавьте нашу компанию! А то все мы уже здорово поднадоели друг другу…

– Боюсь, Вит, что я обману ваши упования на интересное знакомство, – сказала Лидия Аркадьевна, невольно улыбаясь ему в ответ. – Я уже старая, уставшая, скучная женщина…

– Пусть голова седая – была бы душа молодая, – весело возразил даме Вит. – Сядемте вон на ту скамейку, под кустом роз…

Предложив женщине руку, Вит церемонно подвел Лидию Аркадьевну к низкой деревянной скамье, сплошь усыпанной  облетевшими душистыми лепестками.

– Мы здесь – как на пиру у древнеримского богатея, – провозгласил Вит. – Нигде так не любили розы, как в Вечном городе! Бедолаг варваров тошнило в Риме от пропитавшего там каждый камень запаха розового масла…

В руке Вита неизвестно откуда вдруг появилась большая морская раковина.

– Вы только взгляните на это чудо! – патетически воскликнул он. – Это лучшее средство от головной боли, бессонницы, плохого настроения. Я берег это лекарство для себя. Вы не смотрите, что я такой – красивый сам собою, прямо как двадцатилетний морячок из широко известной народной песни… Плохие дни бывают у всех. А у вас, милая сударыня, сегодня такие печальные глаза, что я решил непременно преподнести свою утеху вам! Я оторвал ее прямо от сердца!

Лидия Аркадьевна засмеялась.

– Раковина хороша, спору нет… Но как же ею лечиться?

– Что скрашивает нашу серую жизнь? – риторически вопросил Вит. – Не говорите ничего, я сам сейчас отвечу… Так вот, даже самое дрянное настроение развеивается без следа, когда мы слышим три коротких слова… А именно: «Я… люблю… вас…» Поднесите эту раковину к уху. Вы слышите, как свистит ветер? Как далеко-далеко кричат птицы над вечерним морем? Слышите, как шепчет, оставляя на песке белую пену, отбегающая волна: «Я люблю вас-с-с… Я люблю вас-с-с-с…»?

Лидия Аркадьевна прижала к уху розовый перламутровый раструб раковины. Вит, улыбаясь, смотрел на женщину. Лидия Аркадьевна закрыла глаза. «Я люблю вас-с-с…» – пульсировало в раковине…

– Что это вы здесь делаете? – вдруг нарушил блаженство красивый ненавистный голос.

Чтобы не было заметно, как задрожала рука, Лидия Аркадьевна опустила подарок Вита на скамейку. С теннисной ракеткой, так же, как и Вит, вся в белом, перед ними стояла Сусанна. Только вместо шорт на ней была короткая юбка. И что особенно почему-то не понравилось Лидии Аркадьевне, – лоб Сусанны был перехвачен такой же, как у Вита, белой махровой повязкой, усмирявшей копну ее пшеничных волос.

Сусанна, естественно, сразу же обратила внимание на раковину.

– О, какая большая! – удивленно-весело воскликнула она и бесцеремонно взяла морское диво со скамьи. Пока она вертела раковину, разглядывая ее со всех сторон, прикладывала к уху, чтобы послушать шум внутри, в сознании Лидии Аркадьевны неслышно бушевали все демоны ее души, вырвавшиеся на свободу из своих потайных подземелий.
 
Ты уже взяла себе все, яростно билось у нее в мозгу. Все. Антона Петровича, готового тебе в угоду содрать с себя шкуру и постелить ее ковриком под твои ноги. Взяла отравившую мои дни и ночи наглую домработницу Леську, которая смотрит тебе в рот и открыто восхищается тобой. Взяла мой дом, мой сад, мой пляж и небо над ним… Взяла воздух, которым я дышу… Весь мой мир ты уже взяла себе. И вот тянешь лапы к последнему, что мне подарила судьба. К вечернему морю в этой раковине, плачущим вдалеке птицам, поющему ветру… И сладким словам «Я люблю вас…» Это подарено мне. И этого я тебе не отдам.

Сусанна сказала Виту:

– Это твоя раковина?

– Уже нет, – развел руками он. – Я подарил ее Лидии Аркадьевне.

– К чему женщине, к тому же – пожилой женщине, эта глупая безделушка? – блестя зубами, ярко белевшими меж ее насмешливо улыбающихся губ, деланно удивилась Сусанна. – Ведь правда же, она вам совершенно ни к чему? – обратилась она к Лидии Аркадьевне.

– У старух – и это вам должно быть хорошо известно – часто бывают причуды, – с сарказмом возразила Лидия Аркадьевна белобрысой нахалке. – Так что можете считать это проявлением старческого маразма, но раковина мне очень к чему… Мне она понравилась. Благодарю вас, Вит, за чудесный подарок! Вы не хотите выпить со мной чашечку кофе?

Она постаралась, чтобы это предложение прозвучало как заурядная светская любезность, а не как униженная мольба…

– Вит, мы же собирались вечером в бар! Играть на бильярде и танцевать, – с легким раздражением в голосе напомнила Виту Сусанна, хлопнув себя ракеткой по ноге.
 
– Даме не отказывают, – сказал Вит и учтиво поднес к губам руку Лидии Аркадьевны.

– А я разве не дама? – высокомерно удивилась Сусанна.

– На мой взгляд, пока еще нет, – усмехнулся Вит.

– Что ж, отлично, – небрежно бросила Сусанна. – Каждому – свое! Хорошо сказано! Не зря это было написано некими остроумцами на воротах одного когда-то очень популярного лагеря смерти!
 
И она пошла к теннисному корту, помахивая ракеткой. Вит и Лидия Аркадьевна смотрели ей вслед.

– Вам нравится моя… падчерица? – с усилием проговорила Лидия Аркадьевна, когда Сусанна отошла довольно далеко.

– Она очень красива, – серьезно сказал Вит. – Прямо-таки поразительно красива. Кроме того, она талантлива. Неглупа. Но мне отчего-то кажется, что это – еще не все составляющие ее личности. И это настораживает. Мне порой чудится, что светлый образ Сусанны… двоится, что ли. И двойник на нее, блистательную, совсем не похож.

– Вы не жалеете, что отказались от поездки в бар? – с тревогой и мукой в душе спросила Лидия Аркадьевна.

– Сегодня – не жалею, – спокойно сказал Вит. – Пойдемте пить кофе. Я видел, что приезжал ваш муж. Он все еще здесь?

– Да, – тихо ответила Лидия Аркадьевна.

– Он не будет в претензии, что вы так поздно принимаете личных гостей?

– Нет, не будет… К сожалению…

Вит проницательно заглянул в глаза Лидии Аркадьевны, уже пожалевшей о невзначай вырвавшемся слове, и понимающе усмехнулся.

Они пили кофе на террасе и молчали. Вечер был тихим и теплым. Закат давно дотлел. В свете фонаря, освещавшего террасу, мельтешили темными блестящими точками ночные насекомые.
 
Лидия Аркадьевна вспоминала молчание за сегодняшним ужином – тяжкое, придавливавшее душу гневом и тоской, и думала, что молчание молчанию рознь. Вот и они с Витом сидят и молчат… Но это молчание какое-то легкое, непринужденное, даже светлое, несмотря на окутавшую сад и морской берег тьму. А то молчание было черным. Лидия Аркадьевна с улыбкой разглядывала красивое спокойное лицо своего гостя, его бархатные темные глаза, его выразительной лепки руки…

Мне хорошо, думала она. В кои-то веки. Мне тепло и безопасно. Что внушило мне это ощущение? Молодость и сила, которые так ослепительно излучает этот человек? Или его необычный подарок – массивная розовая раковина, лежащая сейчас на столе между нами? Я сегодня лягу в свою холодную, одинокую постель, прижму ее к уху – крепко-крепко – и буду слушать, как она шепчет мне: «Я люблю вас…»

На прощанье Вит пожелал Лидии Аркадьевне спокойной ночи.

– Пусть вам снятся сегодня счастливые сны, – добавил он, улыбнувшись и показав глазами на свой подарок.

Лидия Аркадьевна поднималась в свою слишком тихую спальню, все еще чувствуя на кисти правой руки прикосновение пальцев Вита и его губ… Левой она прижимала к груди раковину. И ей казалось, что и это порождение морской пучины еще хранит в своих толстых известково-перламутровых стенках тепло подарившей ее руки…

Наутро, когда Лидия Аркадьевна с улыбкой открыла глаза, розовой раковины в ее спальне нигде не было.

                X
 
«Я стала реже писать тебе, милый. Писать те письма, которые никогда не попадут в почтовый ящик. Это не потому, что проходят годы и я забываю тебя. По-прежнему я разговариваю с тобой каждый день, рассказываю мысленно тебе обо всем, что трогает, волнует, задевает меня…

Мне очень хотелось бы посмотреть, каким ты теперь стал. Я не думаю, что годы наложили на твой облик скверный отпечаток. Мужчины такого типа, как ты, сохраняются очень хорошо и в сорок лет приобретают седые виски и ту импозантность, которой не хватало им в молодости.

Я старюсь. Старюсь тихо, незаметно для своего глаза. В думах и воспоминаниях о тебе и заботах о дочери. Не могу даже вообразить себе, чтобы я взяла и вышла замуж за другого человека! Это после того-то, как я была твоей женой! Да, милый, другие мужчины для меня просто не существуют. Ты для меня – единственный возможный в этом мире возлюбленный…

И пусть проходят годы. Они для меня, что бы там ни говорили окружающие, не потеряны. Моя жизнь полна любовью к тебе. И Саночка, вещественная, живая, теплая память о былом, растет. Скоро, совсем скоро ее можно будет с полным правом уже называть подростком… В нашей маленькой семье, состоящей из мамы и дочки, Саночка – главная. И не только потому, что она – мой свет в окошке, что она – твоя дочь, оставленная мне на счастливую и горькую память. Саночка знает уже сейчас, чего она хочет от жизни, чего будет добиваться. И от этой ее целеустремленности мне порой становится страшно… Что-то очень недетское иногда проглядывает в ней, что-то ужасно необычное для ребенка…

Она запретила мне упоминать о тебе. Мне пришлось унести из дома и спрятать на работе все твои фотографии. Я очень боюсь, что однажды Саночка  наткнется на них и уничтожит. Она не выносит, когда я погружаюсь в задумчивость. Она каким-то невероятным образом ощущает, что в такие моменты я вспоминаю о тебе… Ее не обманывают ни раскрытая книга в моих руках, ни мерцающий перед моими глазами экран телевизора…

Это сочетание чуткости с безапелляционной жестокостью очень тревожит меня. Ведь если Сана настолько чутка, почему она не хочет понять, что мысли о тебе – это мое счастье? Пусть горькая, суррогатная, но все же радость? Или же она понимает это, но не может принять и не хочет смириться? И это проявление жестокости – всего лишь своеобразный бунт обездоленной детской души?..

Я знаю наперед, и твердо знаю, что Сана не пропадет в жизни. Даже если я ничего не сумею ей дать, кроме своей материнской любви. Педагоги дружно отмечают ее необыкновенные способности и незаурядную силу воли… Но все равно у меня болит за мою доченьку сердце. Как-то скажется на ней в дальнейшем все то, что разорвало мою душу на кровоточащие лохмотья…»

                XI

Лидия Аркадьевна еще раз обвела глазами свою спальню.

Что же это такое, думала она. Может быть, мне только снится, что я уже проснулась? А если я сейчас уже не сплю, то получается, что сном было… все остальное? Красивый молодой человек… аромат кофе в теплом ночном воздухе… тяжесть теплой розовой раковины в руках?..

Она торопливо привела себя в порядок, оделась и поспешила вниз. На ступенях террасы стояли Леська и Сусанна. Молодые, свежие, красивые, веселые. У Сусанны в руках был целый сноп роскошных чайных роз. Девицы о чем-то оживленно разговаривали. И по их насмешливым взглядам, которыми они перебросились, как теннисным мячиком, когда увидели Лидию Аркадьевну, она сразу же все поняла: нет, счастливый вчерашний вечер – не сон. Был красивый блондин. Была розовая раковина. И взяли ее из спальни Лидии Аркадьевны бесцеремонные руки одной из этих двух паршивок. Украли затем, чтобы – в который уже раз! – оскорбить, задеть Лидию Аркадьевну. Что ж, негодяйки добились своего. И даже большего. Они не просто задели ее. Они нанесли ей такую болезненную рану, о которой Лидия Аркадьевна не забудет никогда в жизни… И ни за что она не позволит своему языку взмолиться перед этими наглыми девками о возвращении похищенного!

Так и не сказав ни слова паршивкам, с выжиданием и любопытством глядевшим на нее, Лидия Аркадьевна вернулась в свою спальню.

Я хочу уйти из этого дома, вертелось у нее в голове. Ну можно ли жить в этом ядовитом аду?! В постоянной атмосфере лютой ненависти и презрения? Я уйду. Уйду. Хоть на пару часов. Хоть на полдня. Чтобы просто глотнуть воздуха, не отравленного злобной насмешкой. Иначе я просто задохнусь здесь…

Лидия Аркадьевна надела спортивный костюм и высокие кроссовки. Взяла соломенную сумку и складной нож. И через парадный вход – чтобы не встретиться с бессовестными девками, все еще торчавшими в саду, – направилась в сосновую рощу, начинавшуюся за ближайшим поворотом асфальтированной дороги.

Войдя в прохладную утреннюю тень сосен, она срезала ножом тонкую длинную ветку. И неторопливо пошла между высоких прямых стволов, шевеля ею скорченные бурые прошлогодние листья, опавшие минувшей осенью с редких и низких кустов подлеска, и жидкие пучки похожей на осоку-недомерок травы.

Прохлада сосняка была влажной. По всей видимости, накануне вечером выпала роса. Солнце еще не успело как следует нагреть шершавую кору сосен, и запах смолы пока лишь как бы подразумевался. Но дышалось здесь необыкновенно легко, и легко было идти по твердой почве, усыпанной скользкими сосновыми иглами, слушать, как хрустят под ногами мелкие сухие сучки и прошлогодние шишки со вставшей дыбом чешуей. И радостно было смотреть на прихотливые переплетения сосновых длинноиглых ветвей на фоне бесстрастно-чистого, голубого утреннего неба…

Лидия Аркадьевна ворошила своей веткой все подозрительные выпуклости. Для маслят было самое время. Но на глаза ей так и не попалось ни одной буроватой липкой шляпки.
 
Обойдя по периметру значительную часть сосновой рощи, она вдруг остановилась, восхищенная красотой пунцовой шляпы большого мухомора, осыпанной как бы крупными белыми бусинами. Рядом с ядовитым красавцем торчал бледный невзрачный гриб. Лидия Аркадьевна покачала его ногой и вывернула из лесной подстилки. Ножка этого гриба сильно вдувалась на конце и чем-то напоминала половинку яичной скорлупы с зубчатыми краями.

А ведь это бледная поганка, вдруг сообразила Лидия Аркадьевна. Нагнулась, подняла лежавший на земле гриб, повертела в руках и, уже размахнувшись, хотела зашвырнуть его подальше… Но остановилась. Тщательно отрезала шляпку ножом и бросила ее в свою корзину-сумку из желтой соломки.

На опушке у сосновой рощи Лидия Аркадьевна нарвала букет крупных лесных колокольчиков.

Поставлю их у себя спальне, решила она.

Про шляпку невзрачного ядовитого гриба, затаившуюся в сумке под голубовато-лиловыми цветами, она не думала. Она как бы забыла, что несет с собой домой не только колокольчики.

Ища вазочку для принесенных из лесу цветов, Лидия Аркадьевна зашла на кухню. Леська готовила обед. На кухонном столе стояли в ряд шоколадного цвета пузатенькие керамические горшочки, в которых домработница намеревалась тушить мясо с овощами и… шампиньонами… Увидев раскрытую коробку с этими грибами, Лидия Аркадьевна перестала дышать.

– Мне нужна белая узкая фарфоровая вазочка, – подавив волнение и с трудом отведя взгляд от грибов, проговорила она. – Я помню, здесь в буфете была такая…

– Была – значит, стоит и сейчас, – бойко отреагировала Леська, громко стуча ножом по разделочной доске. – Если она вам нужна, ищите сами. Мне некогда.

Лидия Аркадьевна отворила дверцу буфета. Пробежала глазами по полкам. Вот она, вазочка. Вынув ее, отправилась наверх. Налила в ванной воды, аккуратно расправила цветы и поставила букет на столик у своей кровати.

И тяжело опустилась на заправленную постель, смяв и положив на колени подушку и глядя не отрываясь на свою соломенную сумку, так невинно лежавшую на подоконнике.

Вот у меня сегодня реальный шанс… отправить кого-нибудь на тот свет, думала она. Мужа не будет. Ему смерть не грозит. Да и пусть себе живет. Значит, остаемся мы трое. Я положу отраву в один из горшочков. Да. Положу. Пусть это будет как бы русская рулетка. Мне все равно. Я ли сама стану жертвой судьбы. Леська ли. Или – Сусанна. Все равно кто. Все равно, кто из нас умрет. Это уже не имеет значения. Никакого. Кто-то обязательно должен умереть. Все равно так жить дальше невозможно.

Лидия Аркадьевна поднялась с кровати и подошла к окну. У дома слышались разговоры. Потом Леськин голос откуда-то из глубин дачи прокричал:

– Подождите меня на террасе, я только за сливками сбегаю!

С замиранием сердца смотрела Лидия Аркадьевна, как домработница бежит к воротам с кувшинчиком в руках… Когда голова Леськи перестала мелькать над кустами роз, Лидия Аркадьевна раскрошила в ладони шляпку бледной поганки и, войдя на кухню, аккуратно высыпала ядовитые крошки в один из уже готовых к отправке в духовку керамических шоколадных горшочков… А потом тщательнейшим образом вымыла руки.
 
Из каминной послышались протяжные звенящие удары. Большие настенные  часы пробили три. Лидия Аркадьевна уже была готова. К этому обеду – возможно, последнему обеду в своей жизни – она одевалась долго и тщательно. Сделала маникюр. Наложила макияж. Достала дорогие и редко надеваемые, но любимые украшения – серьги, браслет, перстень. Крупные малиновые гранаты-альмандины в кружевной серебряной оправе ручной работы. Все это прекрасно смотрелось на фоне простого гладкого бледно-розового платья, эффектно подчеркивавшего все еще аппетитные формы Лидии Аркадьевны.

Сусанна и Леська изумленно округлили глаза, когда она появилась в столовой.

– Фу-ты, ну-ты, – уходя на кухню за горячим, внятно сказала домработница. – Прямо-таки вдовствующая императрица, не меньше! Королева-мать!

Поданные Леськой кругленькие горшочки с тушеным мясом источали необыкновенно заманчивый запах. Лидия Аркадьевна спокойно смотрела, как домработница снимает их с подноса и ставит на стол. Один – Сусанне. Другой – Лидии Аркадьевне.

– Это просто божественно! – воскликнула Сусанна, отправив в рот первую порцию. Лидия Аркадьевна скользнула по ней невидящим взглядом. И с чувством пловца, вынужденного прыгнуть в ледяную воду, подвинула к себе поставленный перед ней горшочек…

Леська, согласно сложившемуся в доме распорядку, ела на кухне. Тоже, надо полагать, тушенное с овощами и грибами мясо.

Кому-то из нас сегодня не повезло? В чей желудок попал яд, меланхолически-спокойно думала Лидия Аркадьевна, совершенно не ощущая вкуса кулинарного шедевра своей дерзкой, но весьма умелой домработницы.

Ответ на этот вопрос был получен на следующий день.

Поздно вечером стало плохо Сусанне.

Леська вызвала «скорую» и позвонила в город Антону Петровичу. А Лидия Аркадьевна тем временем с чувством вырвавшегося на волю каторжника гуляла по самым укромным уголкам сада. Чтобы ни муж, ни домработница не заметили улыбки блаженства, которую она никак не могла согнать со своего лица. В зеленые закоулки, куда уже заполз вечерний сумрак, долетал лишь слабый отзвук поднявшейся в доме суеты.

В конце концов Сусанну увезли в больницу. Ее состояние, несмотря на все принятые меры, продолжало стремительно ухудшаться. Наконец-то совладавшая с мимикой Лидия Аркадьевна осмелилась подойти к дому и теперь сидела на скамье под кустом роз, абсолютно равнодушно слушая разговор мужа с врачом, которые стояли неподалеку от нее.

– Боюсь, что это очень серьезное отравление, – говорил врач. – Вы узнали у домработницы, что у вас подавали на стол? Вчера, сегодня?..

– Да ничего особенного, – пожал плечами Антон Петрович. – Вот только накануне, в обед, было тушенное с грибами мясо…

– С какими грибами? – быстро спросил врач.

– С шампиньонами, конечно.

– Ваша домработница хорошо разбирается в грибах? Где она их взяла?

– Ну не в лесу же… Разумеется, купила в фирменном магазине. Мы не едим что попало.

– Не на рынке? Это точно?

– Мы сейчас спросим об этом у нее самой, – сказал Антон Петрович и позвал Леську.

– В коробке были одни только шампиньоны, – твердо ответила домработница. – Что я, грибов никогда в жизни не видела? Да я их с закрытыми глазами друг от друга отличу! По одному только запаху!

– Вы знаете, как выглядит, например, бледная поганка? – поинтересовался врач.

– Обижаете, – возмутилась Леська. – Надо быть клиническим идиотом, чтобы перепутать шампиньон и бледную поганку!

– Тогда странно, – сказал врач. – Ведь все симптомы отравления сигнализируют, что пострадавшая отравилась высокотоксичными грибами типа бледной поганки…

– Это очень опасно? – с тревогой спросил Антон Петрович.

– Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, – сказал врач. – Но не буду скрывать от вас: прогноз неважный… Погибают процентов шестьдесят-восемьдесят отравившихся…

Антон Петрович побледнел.

– И ничего нельзя сделать?!

– Время упущено, – с горечью сказал врач. – Тем и опасна бледная поганка, что симптомы отравления проявляются не сразу… Причем далеко не сразу… Порой – через полтора-два дня… А яд тем временем всасывается в кровь и тайно делает свое черное дело. Разрушается печень…

Давясь рыданиями, Леська крикнула:

– Можно, я поеду в больницу к Сусанне Антоновне?

– Я тоже хочу навестить Саночку, – поднимаясь со скамьи, с деланным волнением проговорила Лидия Аркадьевна.

– Идите в машину, – торопливо сказал Антон Петрович. – Я сейчас вернусь… Мне нужно кое-что уточнить…

Сусанна лежала в палате интенсивной терапии, вся опутанная проводами и шлангами. Глаза ее ввалились, ногти и губы были синими. Лицо время от времени искажали судороги. Она с трудом подняла веки на голос подбежавшей к кровати Леськи.

– Сусанна Антоновна, Сусанночка! – запричитала Леська. – Только не умирай! Я всю ночь здесь с тобой сидеть буду!

Сусанна беззвучно пошевелила губами, пытаясь что-то сказать. Леська нагнулась к самому ее лицу, ловя слабый шепот. Потом повернулась и проговорила в сторону Лидии Аркадьевны:

– Сусанна Антоновна хочет, чтобы вы ушли отсюда…

Лидия Аркадьевна вздернула брови и пожала плечами – мол, как будет угодно – и неторопливо вышла за двери палаты. Немного погодя вслед за ней выскочила Леська и помчалась к выходу. Лидия Аркадьевна догнала ее уже на улице.

– Скорее, Антон Петрович, – лихорадочно бормотала домработница, подбежав к машине,  – дайте мне ваш мобильный телефон…

Схватив сотовый, Леська отбежала в сторонку и защелкала кнопками. Ей, по-видимому, пришлось набрать несколько номеров, прежде чем она связалась с тем, кого разыскивала. Негромко, но весьма напористо поговорив со своим собеседником, она снова подбежала к Антону Петровичу, ожидавшему результатов переговоров возле своего авто.

– Поедем быстрее, – попросила Леська. – Я надеюсь, что Сусанну Антоновну  можно спасти…

Лидию Аркадьевну они оставили на даче, а сами отправились дальше, в город. Как вскоре стало ясно Антону Петровичу, их путь лежал в университетский городок, где возле низкого, стоявшего на отшибе здания, от которого сильно несло зверинцем, их уже дожидались два далеко не старых гражданина с тремя внушительными ящиками. Одеты они были в зеленоватую лабораторную спецодежду со странными эмблемами на рукавах и груди – черной дубовой веткой, перечеркнутой желтым зигзагом молнии. С трудом разместив их объемистый багаж в машине, Антон Петрович опять направился к больнице, где лежала Сусанна.

Тем временем Лидия Аркадьевна беспокойно бродила в полумраке по коридорам и комнатам дачи и с сожалением вспоминала недолгие минуты своего недавнего счастья. Когда наконец-то обнаружилось, что яд в кругленьком коричневом керамическом горшочке достался все-таки волею судьбы ненавистной падчерице…

                XII

«Милый, мое прошлое, освещенное твоею любовью, – мой сладкий сон, моя счастливая греза… Как жаль, что не повторяются по заказу счастливые сны… И как жаль, что не сбываются наши упования. У меня была надежда, что моя дочь сможет в некотором смысле заменить мне тебя. Что она подарит мне то душевное тепло, которого я лишилась с твоим уходом. Но – увы… Чем старше становится Сана, тем сильнее проявляются присущие ей жесткость и сила. И что очень прискорбно для меня, сила недобрая. Поистине Сана – дитя моего злополучия!

Я уже совсем не понимаю ее. И, наверно, она это чувствует. Потому что давно уже перестала посвящать меня в свои дела.

Она читает странные книги. Она дружит – или только поддерживает  приятельские отношения – со странными, на мой взгляд, людьми. Она – с ее-то волшебным голосом! – не стала поступать в консерваторию, а закончила биологический факультет… Она нередко не ночует дома. Но я не осмеливаюсь в таких случаях спрашивать у нее, где она была…

Она меня жалеет. За то, что я такая неприспособленная к жизни. Только, боюсь, к этому чувству жалости у моей прекрасной дочери примешивается заметный оттенок презрения и брезгливости… Я иногда с ужасом думаю, что произойдет, если кто-нибудь рискнет встать у нее на пути и помешать ей добиться намеченных ею целей… Ведь моя дочь не посчитается ни с чем! Бессердечие – страшная сила, если оно сочетается с такой внешностью, умом, талантом и волей!

Я молю Бога, чтобы этого не произошло. Пусть эти качества Саны не найдут своего применения на поприще зла. Пусть ей улыбнется жизнь и осыплет ее всеми благами, и темные силы ее души пусть спят себе крепко-крепко…

Иногда, глядя вслед уходящей по своим странным делам моей красавице-дочери, я думаю: а какой бы она выросла, если бы ты не ушел от нас? Может быть, жестокость и недобрая сила пробудились в ней оттого, что я не всегда могла скрыть от нее свое горе? Если бы она видела, что ее мать, несмотря ни на что, счастлива, то, возможно, она бы выросла другой?..

Если это так, то во всем виновата я одна. Но что же делать? Где было мне взять сил? Как могла я улыбаться, если моя бедная душа вопила слезным воплем?

Верующие люди говорят, что Бог карает грешников в их детях. Я перебираю свою тихую, незаметную, безвредную для окружающих жизнь… Я вспоминаю своих отца и мать, своих бабушек и дедушек… И не понимаю, за что Бог мог бы наказать меня жестокосердием моей единственной дочери. Может быть, за то и наказал, что я очень, очень, очень любила и люблю тебя одного… Не Бога люблю, а тебя – земного человека…»

                XIII

– Печеночная кома, – хмуро сказал врач. – Ваша дочь без сознания. Боюсь, что она умирает.

Антон Петрович буквально рухнул на стоявший у стены шаткий стул и спрятал лицо в ладонях.

– Это невозможно, – глухо пробормотал он. – Невозможно! Такая молодая… Такая красавица! Моя единственная дочь… Я только недавно понял: какое это счастье – быть отцом такой дочери… Как я казню сейчас себя за то, что оставил их – Веру и Сусанну – два десятка лет назад… И вот судьба меня наказала за это. Не успев обрести дочь, я ее теряю…

Мимо врача и Антона Петровича опрометью пронеслась Леська, за которой два серьезных молодца из университетского городка тащили большой ящик. Девушка широко распахнула перед ними дверь палаты, где умирала Сусанна.

– Сюда, сюда проходите, – торопливо говорила она.

– Что здесь происходит?! – возмутился врач. – Кто это такие?

– Не мешайте им, прошу вас, – остановил медика Антон Петрович.

– Больной помочь уже нельзя!
 
Леська выглянула из дверей палаты и сказала:

– Раз вы так считаете, то проследите за тем, чтобы никто больше сюда не заходил…

Спутники Леськи затащили в палату к Сусанне еще два контейнера с неизвестным содержимым. После этого дверь туда была тщательно закрыта.

– Что они там делают? – возмутился врач и сделал попытку пойти к умирающей больной.

– Прошу вас, – остановил его Антон Петрович. – Не надо… Вы сами намекнули, что Сусанну может спасти только чудо… Давайте сидеть здесь и всем сердцем надеяться, что оно все-таки произойдет…

– Всякое, конечно, встречается на белом свете, – скептически заметил врач. – Но в моей практике чудес не было. Я видел, как погибали люди, находившиеся даже в лучшем состоянии, чем ваша дочь…

Антон Петрович, не отрываясь, смотрел на дверь палаты интенсивной терапии. Там началась какая-то деятельность. Послышалось низкое тихое гудение, становившееся с каждой минутой все выше и громче. Врач, сидевший рядом с Антоном Петровичем, с нескрываемым удивлением прислушивался к происходившему за дверью. Интерес его был так велик, что даже лицо его, измятое бессонной ночью, разгладилось и посвежело…

Через полчаса гул превратился в свист и резко оборвался. Еще спустя пятнадцать минут все началось сначала…

Под утро из палаты выглянула Леська. Ее лицо было бледным.
 
– Сусанна Антоновна спит, – сообщила она. – Проснется только к вечеру… Не будите ее, пожалуйста.

Антон Петрович маялся в больничном коридоре целый день. Когда под потолком снова загорелись бледные бестеневые светильники, Леська позвала его в палату.

– Сусанна Антоновна хочет с вами поговорить! – провозгласила она.

Подоспевший сюда же к этому моменту лечащий врач Сусанны недоверчиво хмыкнул и направился к двери. Антон Петрович непонимающе смотрел на Леську.
 
– Она… пришла в себя? – с трудом спросил он.

– Ну да, – спокойно сказала  Леська. – Идите к ней. Она зовет вас.

В палате интенсивной терапии врач ошарашенно глядел на Сусанну. Та полусидела в постели и улыбалась. Она была еще очень бледна. И глубоко запали ее глаза на сильно осунувшемся лице. Но голос Сусанны уже обрел былую звучность.

– Я хочу домой, – сказала она.

Возле ее кровати стояли какие-то агрегаты, уже накрытые чехлами. Один из граждан, в чьем ведении находилось это оборудование, сидел на полу. Второй – на подоконнике. Он внимательно просматривал пухлый блокнот с записями, сделанными торопливой рукой и потому малоразборчивыми. Услышав слова Сусанны, он улыбнулся и сказал басом:

– Рановато. Надо еще полечиться…

– Какое счастье, – прошептал Антон Петрович, глядя на дочь со слезами на глазах. – Ты уже не умираешь! Ты поправишься!
 
Врач торопливо подошел к постели больной и принялся озабоченно считать пульс.

– Н-да, вот загадка, – вскоре пробормотал он. – Никогда бы не поверил, что такое возможно! Выйти из такой глубокой комы!

И он с жадным интересом посмотрел на аппаратуру, прикрытую от чужих глаз белым пластиком чехлов.
 
– Что это у вас за оборудование? – обратился он к гражданину, сидевшему на полу.

– Экспериментальное, – нехотя процедил тот. – В клиниках такого еще нет. Давай собираться, – обратился он к своему напарнику.

Они вытащили свои контейнеры вон, и Антон Петрович повез их в университетский городок. А Леська осталась ухаживать за Сусанной.
 
Прошло несколько дней. Лечащий врач только руками разводил, глядя, как стремительно исчезают у девушки все следы тяжелейшего, смертельного отравления.

– Ведь был же у вас, был токсический гепатит, – доказывал он своей больной. – Или я больше не врач! Но как можно его так быстро вылечить?! Что это за экспериментальная аппаратура такая?!
 
Сусанна, улыбаясь, помалкивала, а Леська нахально отвечала врачу:

– Ваша подопечная молода и здорова. Вредных привычек не имеет. Почему бы ей и не поправиться быстрее обычного? Кроме того, может быть, вы ошиблись диагнозом? Ведь бывают же врачебные ошибки! И Сусанна Антоновна вовсе и не была при смерти!

На дачу Сусанна и Леська вернулись через неделю. С ощущением полного бессилия смотрела Лидия Аркадьевна на то, как они выходят из машины Антона Петровича, смеясь и толкая друг дружку.
 
Явились, думала она. Даже смертельная отрава не берет эту паршивку! Или для нее нашлись какие-то недоступные для простых смертных суперлекарства?..
 
Девицы тем временем уже прошли в гостиную.

Войдя следом, Лидия Аркадьевна сделала попытку улыбнуться и фальшиво сказала:

– Я так рада за вас, Сана! Надеюсь, что в следующий раз вы будете… разборчивее… в отношении пищи… Как это вам удалось так сильно отравиться?..

Сусанно странно взглянула на нее, но тем не менее любезно ответила:

– Благодарю вас, Лидия Аркадьевна… Сочувствие – это так приятно… Даже когда его выражаете вы!

И задержала взгляд на лице Леськи. Та повернулась и быстро пошла на кухню. Немного погодя туда же проследовала и Сусанна. О чем они говорили, Лидия Аркадьевна не слышала. Но что-то подсказывало ей: девки говорят о ней, о Лидии Аркадьевне. И хорошего ей это не предвещает.

                XIV

«Мой милый, мой единственный… Единственный… Я не случайно повторяю это слово. Оно соответствует действительности на сто, на тысячу, на миллион процентов… Оно – правда. И неправдой уже никогда не станет. Потому что дни мои, оставшиеся мне на этой земле, сочтены. И полюбить другого сейчас, на склоне лет и на одре болезни, я просто не успею, просто не смогу…

Это мое «неотправленное письмо» к тебе – последнее. В последний раз я пишу тебе. А завтра я сожгу все хранящиеся у меня конверты с коротким адресом из двух слов. Слова эти: «Милому моему». Сделаю это я потому, что, как я уже сказала, смерть улыбается мне из такой близи, что я могу разглядеть и сосчитать все мелкие выщербинки на ее ослепительно белых, хищных, беспощадных зубах…

Я не хочу, чтобы письма, написанные кровью моего сердца, трогали равнодушные руки. Чтобы их строчки, согретые теплом моей души, небрежно пробегали холодные глаза…

Я сегодня уже перечитала многие из своих писем. Боже, как стремительно летит время! Как меняются  наши обстоятельства! А ведь мы сами – не меняемся… В разные годы мы можем по-разному вести себя в одной и той же ситуации, но это не потому, что мы изменились. Нет.

Я ухожу из жизни все той же Верой, однажды навсегда отдавшей тебе свое сердце. Не моя вина, а моя беда, что подарок этот оказался тебе не нужен. То, что ты в один горький для меня день разлюбил меня и ушел к другой, – это не свидетельство того, как я теперь понимаю, что ты вдруг стал другим. Нет, в верности и неверности, в постоянстве и ветрености, в чести и бесчестии мы не меняемся. Значит, что-то я в тебе тогда, много лет назад, не разглядела. Потому что мой возлюбленный, такой, каким он виделся мне с первой нашей встречи – сильный, прямодушный, искренний – не мог бы оставить свою жену и своего ребенка, погнавшись за новым счастьем… Значит, милый, я выдумала тебя, приписав тебе то, чем ты не обладал, и не увидев того, что было на самом деле. Значит, все эти долгие годы я люблю свою красивую выдумку, несуществующую личность. И, может быть, именно потому моя любовь и наполнила мое существование теплом и светом…

И если принять за исходный пункт то, что ты в действительности не такой, каким всю жизнь виделся мне, то нет ничего удивительного в том, что и Сусанна не оправдала моих надежд. Просто у меня было время разглядеть ее как следует – ее, твою дочь, кровь от крови твоей… И она, вырастая, не изменилась ни на йоту. Теперь я понимаю, откуда в ней эта сила. Страшная сила воли, ума, таланта, красоты. Это – от тебя. Это – твое. Как и та беспощадность, с которой она будет добиваться желаемого.

Умирая, я все же надеюсь, что ты, мой милый и единственный, нашел-таки свое счастье, принеся меня в жертву. Мне очень не хотелось бы быть жертвой бесполезной, не хотелось бы пострадать напрасно. Помнишь (ах, глупая я! Как ты можешь что-то помнить, не прочитав ни одного моего письма!), я писала тебе, что ты не будешь счастлив с новой женой. Потому что она – немилосердна. Но ветры людской молвы – от них в нашем маленьком городке никуда не спрятаться – доносили время от времени до меня известия, что живете вы с ней вполне благополучно. По крайней мере, внешне. Хотя детей у вас почему-то нет. Тех детей, которых ты должен был полюбить больше моей – то есть нашей – Саны… А раз так, то, значит, некогда сказав мне, что способность любить и жалеть – главное в женщине, ты сказал мне не всю правду. Значит, милосердие – не самое главное в женском отношении к мужчине и ребенку… Если уж ты благополучен с той, что так жестока.

Написав эти слова, я вдруг подумала: а с чего я взяла, что твоя вторая жена – жестока? С того, что она однажды оскорбила меня, посмеялась надо мною? Но ведь я была для нее – враг. И дочь моя, крошечная Саночка, тоже была врагом, помехой на пути к личному счастью… А ты был ее сладкой, вожделенной целью… Врагов, давно известно, уничтожают, как могут. Сладкой цели добиваются, пуская в ход все средства… Так что сегодня я беру свои слова обратно. Нет, не могла быть жестокой к тебе твоя вторая жена.
 
Еще одно смущает меня. Я не раз слышала, что счастье – лишь в пути. Имеется в виду, в пути к намеченной, желанной цели. Счастье лишь в надеждах, ожиданиях, предвкушениях. А достигнутая цель моментально теряет всю свою привлекательность. Ведь бывало под луной, и не раз бывало, когда страстно стремившиеся друг к другу люди, преодолев тысячи преград, вдруг неожиданно обнаруживали, что они – чужие друг другу, что они – не нужны друг другу и что любовь, подвигнувшая их на преодоление трудностей, вдруг куда-то делась… Вот и думаю я: насколько вы с женой счастливы, добившись возможности быть вместе? Может быть, я счастливее вас? И так свежо и остро мое горькое счастье именно потому, что однажды ты ушел от меня? А если бы мы жили с тобой все эти двадцать с лишним лет, то давно уже надоели и опротивели бы друг другу? И стала бы ненавистью былая любовь?..

Ах, как непросто все, как сложно на этом свете!

Письмо мое получилось длинным. Я устала. Я давно уже даже хожу с трудом, хотя до пятидесяти мне еще далеко. Я никогда не жила легко. И теперь, вырастив дочь – твою дочь, – я ухожу из этого мира с чувством освобождения. Я читала, что человек является на свет для тяжкого труда и страданий. Так решил Господь. И в этом я Господним заветам следовала твердо. Хотя и не по своей воле. Но под тяжким крестом трудов, страданий и своей горькой любви я изнемогла. Умирать же мне будет легко. Потому что половина моей души уже мертва. С того самого дня, когда ты ушел от меня…

Прощай. И до встречи. Я буду верно ждать тебя там, где нет ни печалей, ни воздыхания, так же верно, как верно любила тебя здесь, в этой юдоли скорби…»

                XV

– Хорошо быть богатым! – воскликнул Филипп (именуемый заглазно Маленьким Железным Феликсом), выходя на широкий балкон и потягиваясь. – А еще лучше иметь богатых, но щедрых друзей! Потому что в таком случае ты тоже располагаешь возможностью жить хорошо. Хотя бы иногда. Но не несешь никакой ответственности за имущество и деньги! То есть спишь спокойно…

– И зависть тебя не будет мучить в гостях у богатого друга? – ехидно спросил Вит.

– Нет, Витасик, не будет! – сказал Маленький Железный Феликс. –  Форель – отличная рыба, не спорю. Даже во французском ресторане. Но куда лучше она, дорогой мой друг, на берегу реки, в рыбацкой ухе, наисвежайшая!
 
– На берегу – комары, – капризно пробурчал Вит. – И сидеть неудобно. А я люблю, чтобы было, по крайней мере, если не мягко, то ровно. И не сыро, конечно.

– Да ты сибарит, – рассмеялся Маленький Железный Феликс. – Это качество не украшает настоящего мужчину, поверь.

– Ага, я должен быть готов в любой момент жрать поганый портвейн прямо из горла и иметь вонючую бабу в первой попавшейся канаве, так, что ли? – возмутился Вит.

– Ну-ну, не утрируй, Витасик, – примирительно сказал Маленький Железный Феликс и взял в руки бинокль.

– О, да там общество, на пляже? – приятно удивился он. – И какие женщины, однако! Вон та высокая блондинка, например… Ах, хороша!
    
Филипп нацелился биноклем в соседний сад.

– А вот и Баба-Яга, – ухмыльнулся он. – Я бы на месте этих старых баб не совался в общественные места, когда там резвится молодежь!

– Где ты видишь Бабу-Ягу? – спросил Вит, подходя к ограждению балкона. – Ах, вот кого ты имеешь в виду… Думаю, Фил, ты ошибаешься. Это просто немолодая и несчастная женщина.

– Христосик ты наш! – расхохотался Маленький Железный Феликс. –  Судя по очень миленькой дачке, с деньгами у этих людей проблем нет. С чем же у них есть проблемы?

– Ситуация достаточно распространенная, – начал Вит. – Женщина, которой больше не интересуется муж. Детей и внуков у нее нет. Зато у мужа есть дочь от первого брака. И она – красавица, умница, спортсменка – в один прекрасный день вдруг появляется перед нашей героиней в полный рост. Папа, невзначай обретя брошенное некогда дитя, воспылал к нему – к дитяти – страстной любовью. Надеюсь, что только отцовской. И кровосмешения в этой истории не будет… Само собой, денежек для дочери он пока не жалеет.
   
– И какова же реакция Бабы-Яги? – с интересом спросил Маленький Железный Феликс.

– Прошу тебя, не называй Лидию Аркадьевну Бабой-Ягой, – сказал своему игриво настроенному другу Вит.

– Хорошо, запомню. Так какова же реакция Лидии Аркадьевны? – повторил свой вопрос Маленький Железный Феликс.

– Думаю, ей очень плохо. Боюсь, что Сусанна – так зовут падчерицу Лидии Аркадьевны – сознательно травит ее… На пару с молодой веселой домработницей.

– Травит – в смысле отравляет? – усмехнулся Маленький Железный Феликс.

– Нет. Травит – в смысле изводит, – спокойно ответил другу Вит. – Жертвой отравления недавно стала сама Сусанна…

– Очень интересно, очень, – протянул Маленький Железный Феликс. – Но ведь ты же говоришь, что она дружит с домработницей? А нет ли здесь все-таки скрытой ненависти со стороны этой самой домработницы к молодой, красивой и богатой хозяйке? Не амурничает ли она с ее папочкой? Не злится ли на то, что та оттеснила ее своим появлением на второй план в его сердце?

– Ничего этого нет, – уверенно ответил Вит. – Саша искренне восхищается Сусанной. – Сусанна ведь и очень одарена. У нее абсолютный слух и очень красивый сильный голос.

– То есть ты хочешь меня уверить, что сей сверчок – то есть домработница – отлично знает свой шесток?

– Как сказать… Ведь с Лидией Аркадьевной Александра совсем не считается… Это очевидно…

– Короче, ситуация пахнет керосином! – весело сказал Маленький Железный Феликс. – А я-то сюда ехать не хотел! А здесь-то столько всего сразу: и простыни тонкие льняные, и пива полный холодильник… то есть два полных холодильника, и красивые девчонки в радиусе досягаемости бинокля, и пляж чистый песчаный, и море теплое, и погода отменная, да еще и криминальная ситуация прямо по соседству! Судьба-злодейка решила вознаградить меня за все лишения сразу, право слово! Так чем, говоришь, отравилась недавно Сусанночка? – хлебнув пива, продолжал Филипп.

– Я слышал, какими-то чрезвычайно ядовитыми грибами, – сказал Вит. – Причем у них в доме готовилось в тот день тушеное мясо… с овощами и шампиньонами…

– Так-так, грибочки, значит, – пробормотал Маленький Железный Феликс.

– Не хотелось мне этого тебе говорить, но так уж и быть – поделюсь секретом, – помолчав, произнес Вит. – В тот день, когда они угощались этим блюдом, Лидия Аркадьевна с утра ходила в лес. Вернулась с букетом каких-то голубых цветов. Мне отсюда с балкона было плохо видно. А что еще у нее в сумке лежало – и лежало ли,  –  я, само собой, не знаю…

– Но ведь готовит-то явно не она?

– Долго ли на кухню что-нибудь подбросить, если живешь в том же самом доме?

– Да, действительно… Так что мы можем считать, что первые ходы в этой мелодраматически-криминальной партии уже сделаны! Подождем теперь реакции Сусанночки и ее подружки-домработницы, – радостно сказал Маленький Железный Феликс и сладострастно потер ладошки своих небольших, но крепких и цепких милицейских рук.

                XVI

Лидия Аркадьевна прекрасно понимала, что неудача, постигшая ее попытку изменить течение жизни с помощью бледной поганки, пресекает новые действия в том же духе. Так что с мечтой о быстром и безболезненном устранении Сусанны приходится проститься, думала она, собирая в полиэтиленовый пакет лепестки роз, щедро насыпанные на землю цветами невысоких, но пышных кустов.

– Добрый вечер! – услышала она рядом.
 
Неподалеку от нее стоял Вит с каким-то невзрачным молодым человеком невысокого роста. Лидия Аркадьевна заулыбалась в ответ.

– Позвольте представить вам моего старого друга Филиппа, – продолжал Вит. – Он приехал составить мне компанию.

Неприметный молодой человек, не трогаясь с места, поклонился Лидии Аркадьевне и слегка улыбнулся.

– Вит, где ты ходишь?! – послышался с центральной дорожки сада возмущенный голос Сусанны. – Мы ждем тебя и Филиппа!

– Ваша падчерица – очаровательна, – сладко мурлыкнул Лидии Аркадьевне неприметный. Ей показалось при этом, что он слишком уж задержал взгляд на ее лице…

– Да, все так говорят, – как можно более безразлично произнесла Лидия Аркадьевна. – Такой тип, как у нее, сейчас в большой моде… Но времена меняются. Меняются и вкусы. Вы со мной не согласны?

– Похоже, вы не питаете особой любви к вашей падчерице, – вкрадчиво сказал неприметный.

– Я не из тех, кому свойственно влюбляться в людей с первого взгляда, – спокойно ответила Лидия Аркадьевна. – А я с Сусанной – по моим, конечно, меркам – знакома еще слишком недолго…

– Ну что же вы! – сердито сказала подошедшая к ним Сусанна.

– Виноваты-с, – поклонился ей Филипп.

Лидия Аркадьевна тут же отметила, что в этом его слове прозвучало больше галантности, чем настоящей сердечности. И это очень обрадовало ее. В глубине души, конечно.

Не всем, голубушка, можно вскружить голову, мстительно подумала она, адресуясь к Сусанне…

– Вы не придете сегодня смотреть нашу бездарную игру в теннис? – спросил Вит у Лидии Аркадьевны.
 
– Не знаю… Может быть, и загляну к вам, молодым, – ответила Лидия Аркадьевна, бросая в пакет розовые лепестки.

Филипп и Сусанна отошли в сторону, а затем направились к дому.

Вит спросил:

– Зачем вы собираете их?
 
– Сделаю прекрасную домашнюю розовую воду, – сказала Лидия Аркадьевна. – И буду по утрам пытаться освежать ею свое увядшее лицо… Кому, как не мне, пожилой женщине, нужна хорошая косметика?!

Наверно, в ее голосе прозвучало слишком много отчаяния. Потому что Вит вдруг сказал ей:

– Давайте я помогу вам… Или эта операция должна совершаться только нежными женскими пальчиками?

Лидия Аркадьевна остановилась, опустила руки. Пакет, до половины наполненный облетевшей красой роз, беспомощно повис в воздухе. Как белый флаг, умоляющий врага о милости.

– Вит… Вы слишком, слишком добры ко мне, – тихо сказала Лидия Аркадьевна. – Не надо меня жалеть. Я понимаю, что должна привыкнуть к чужой жалости. Мне пора привыкать к ней. Наверно, скоро я стану совсем уродлива. Старость редко кого щадит, редко кому дарит благообразие, приятное для чужого взгляда… И для своего собственного – тоже… Но вас я очень прошу: не жалейте меня. Мне это почему-то особенно обидно…

– Мне не хотелось бы оставлять вас здесь одну в таком печальном настроении, – сказал Вит. – Вы только посмотрите, как прекрасен сегодняшний вечер! Как сильно пахнут эти белые и пунцовые розы... К тому же у вас хранится теперь моя любимая раковина... Разве ее розовый перламутровый рот больше не шепчет вам о своей любви?..

Лидия Аркадьевна прикрыла глаза, пытаясь подавить острый приступ ненависти к Сусанне, вызванный последними словами Вита.

– Нет, не шепчет, – глухо сказала она. – Дело в том, что у меня ее… что она у меня почти сразу же пропала. Исчезла! Растворилась в пространстве, как сон, как утренний туман. Так ведь у Пушкина?.. Очевидно, кто-то из наших общих знакомых решил, что я недостойна обладать такой чудесной вещью…

– Мне очень жаль, что исчезла раковина, – торопливо проговорил Вит. – Но это ничего! Ведь, в конце концов, я могу достать для вас другую, ничуть не хуже!

– Благодарю вас, – устало сказала Лидия Аркадьевна. – Я полагаю, что вам все-таки пора идти к вашим молодым и веселым друзьям. А то у меня что-то разболелась голова. Наверно, меня кто-нибудь вспоминает… в очень сильных выражениях… Мне хочется побыть одной. Такие тяжелые, такие душные стоят дни. Только вечером и отдыхаешь…

– Не смею навязывать вам свое присутствие, – вежливо сказал Вит, и скоро его шаги затихли в глубине сада. А Лидия Аркадьевна стояла возле куста роз и бездумно, бесчувственно, не ощущая запаха, нюхала один из его пышных, сладко пахнущих цветов…

И эту ночь, и последующую, и целую неделю подряд Лидия Аркадьевна  почти не спала. Потому что, едва она опускала голову на подушку, как в ее ушах поднимался тонкий звон, порой переходивший в пронзительный визг. Лидия Аркадьевна с испугом садилась на постели, сжимала руками виски. Звон прекращался. Но каждая новая попытка лечь и уснуть сразу же возвращала его. Лишь к самому рассвету засыпала измученная Лидия Аркадьевна и просыпалась лишь к полудню, с раскалывающейся от страшной боли головой…

Она пыталась принимать снотворные. Но и они не помогали. Тошнотворный звон продирался сквозь ватную толщу их действия и злобно буравил мозг.
 
Наверно, я просто схожу с ума, беспомощно думала Лидия Аркадьевна, просиживая дни напролет в своей спальне. Она не рисковала показываться на люди после почти целой недели бессонных ночей. Слишком уж безумным блеском горели в черных провалах морщинистых глазниц ее налитые кровью глаза…

Чтобы убедиться в том, что она выглядит теперь просто кошмарно, ей не нужно было подходить к зеркалу. Добросовестнейшая из домработниц, Леська регулярно являлась к ней в спальню с подносами, заставленными разными вкусными вещами, и, не скрываясь, бросала на Лидию Аркадьевну откровенно злорадные взгляды.

В субботу вечером  в спальню к Лидии Аркадьевне зашел Антон Петрович. Постояв у дверей, чтобы глаза привыкли к полумраку, он, как показалось Лидии Аркадьевне, нерешительно приблизился к ней, неподвижно сидевшей в кресле спиной к плотно занавешенному окну.

– Что происходит, Лидия? Ты больна? – негромко спросил он.

Помолчав, Лидия Аркадьевна тихо проговорила в ответ:

– А что, разве тебя все еще волнует мое здоровье?

Антон Петрович нахмурился.

– Лидия, я думаю, что вполне можно обойтись и без колкостей. Они в данном случае неуместны. Ты достаточно разумная женщина, чтобы не затевать бессмысленного выяснения отношений. Если ты так плохо себя чувствуешь, почему ты не попросила вызвать тебе врача или, наконец, почему не вызвала его сама?

– У меня всего лишь бессонница, – сказала Лидия Аркадьевна. – Думаю, врач ответит на мои жалобы: в вашем возрасте это – явление более чем заурядное…

– Не будем загадывать заранее, что скажет врач, – заторопился к выходу Антон Петрович. – Я распоряжусь…

Вскоре в спальне Лидии Аркадьевны появился устало-спокойный человек в белом халате. Поговорив с ней, он сначала предложил ей принять на ночь теплую расслабляющую ванну с ароматическими добавками, выпить подогретого молока с медом.

– Я думаю, – усмехнулась Лидия Аркадьевна, выслушав рекомендации врача,  – что такие эфемерные средства мне уже не помогут…

– Не помогут – придумаем что-нибудь еще, – рассудительно сказал врач. – Я ведь прекрасно вижу, что у вас сильное нервное истощение. Заснуть вам надо во что бы то ни стало.

В конце концов врач уехал, сделав Лидии Аркадьевне два укола. Она улеглась на правый бок и вдруг с невероятным облегчением почувствовала, как ее накрывает спасительное беспамятство…

Сколько времени в ту ночь она пролежала в черном лекарственном забытье, Лидия Аркадьевна не знает. Потому что ей было не до часов, когда она открыла во тьме глаза. Тьма была живая. Гудящая, звенящая, шевелящаяся, зудящая…Лидия Аркадьевна с ужасом чувствовала, как в кожу ее лица, рук, шеи беспрестанно вонзается бесчисленное множество игл.

Вскочив с кровати, она бросилась к выключателю. Яркий электрический свет вырвал из мрака, царившего в спальне, чудовищное зрелище: в комнате вилась и невыносимо звенела и пищала огромная непроницаемо-черная комариная туча…

Лидия Аркадьевна вбежала в ванную и торопливо включила светильник перед зеркалом… и оцепенела… Потому что в стекле отражалось не ее лицо, а кошмарная, вздутая багровая маска с узкими щелочками вместо глаз.

Это я, это я, это я, звенело у Лидии Аркадьевны в голове в такт быстрым ударам пульса.

На высокой плетеной корзине для белья стоял тяжелый утюг, почему-то забытый здесь домработницей. Лидия Аркадьевна схватила его и изо всех сил ударила им по отвратительной харе в зеркальном стекле…

Когда ее наконец-то схватили за руки выбежавшие из  своих комнат на грохот и звон Антон Петрович и Леська, она уже добивала утюгом последнее большое зеркало в доме – в прихожей.

– Александра, «скорую», – кричал Антон Петрович, с трудом удерживая бившуюся в его руках Лидию Аркадьевну. – Быстрее!

«Скорую» вызвала Сусанна. Даже поднятая среди ночи домашней катастрофой, она была свежа и очаровательна в своем белом батистовом пеньюаре, отделанном по вороту и рукавам узкими кружевами…

После отъезда машины, увезшей с собой Лидию Аркадьевну, Антон Петрович, Сусанна и Леська пили на кухне предутренний кофе. По всей видимости, больше всех случившимся был ошеломлен Антон Петрович.

– Александра, – сказал он, отставляя чашку с недопитым кофе, – надо организовать уборку в доме и немедленно заказать новые зеркала… Что нашло на Лидию? Почему она так обезумела? Среди ночи, внезапно?..

– У нее лицо и руки в волдырях, – беспечно ответила Сусанна. – Наверно, комары покусали. Может быть, Лидию Аркадьевну вывел из себя сильный зуд?..

– Неужели из-за нескольких комариных укусов надо было разносить все зеркала в доме?! – искренне поразился Антон Петрович.

– Да Лидия Аркадьевна всю последнюю неделю была какая-то странная, – сказала Леська. – Я теперь думаю – к этому все и шло!

Сусанна посмотрела на Леську и, перехватив взгляд домработницы, едва заметно усмехнулась…

                XVII

– Слушай, Вит, – сказал другу Маленький Железный Феликс, – а ведь вчера вечером и сегодня под утро к даче наших милых соседей приезжала «скорая»… Может быть, там разыгрался второй акт предполагаемой нами семейно-криминальной драмы? Еще кого-нибудь отравили? Грибочками?

– Ну, я думаю, это было бы слишком, – сказал Вит. – Ты, специалист по темным делам, так не находишь? Впрочем, я на прошлой неделе что-то совсем не видел Лидию Аркадьевну…

– Что, соскучился по Бабе-Яге? – не удержался-таки Маленький Железный Феликс.

– Фил, я же тебя просил! – укоризненно сказал Вит. – Так вот, может быть, это именно она серьезно заболела и «скорую» вызывали ей?

– А вот мы сейчас пойдем на пляж и все там выясним, – пробормотал Маленький Железный Феликс, внимательно глядя в бинокль. – Потому что прекрасная Белая Лилия уже принимает солнечные ванны…

– Сусанна?

– Ну да.

Девушка явно обрадовалась появлению на пляже соседей по даче. Она отнюдь не выглядела удрученной. И принялась, очаровательно улыбаясь, разговаривать с ними о разных пустяках: о новом креме для загара, рекламировавшемся в последнем номере популярного дамского глянцевого журнала, о том, что ветер сегодня с севера и не испортилась бы чудесная погода, о вчерашней передаче «О, счастливчик!»…

– А зачем к вам ночью «скорая» приезжала? – в конце концов не выдержал Вит.

– Какой ты любопытный, – с улыбкой сказала Сусанна. – Правду, значит, говорят и пишут о мужчинах. Что по части любопытства они не только не уступают нам, представительницам слабого пола, но и весьма нередко нас в этом превосходят…

– А все-таки? – настаивал Вит.

– Мне не хотелось бы говорить об этом, – нахмурилась Сусанна. – Но если уж ты так хочешь знать все на свете, то знай и то, что сегодня ночью было плохо моей мачехе…

Маленький Железный Феликс коротко глянул на Вита.

– Сердце? – продолжал расспрашивать Вит.

– Да нет. Я бы сказала – голова…

– Что, такая сильная мигрень?

– Не мигрень.

– А что же?

– Легкий приступ безумия…

– И в чем же он выразился, этот легкий приступ безумия?

– Сегодня ночью она перебила в доме все зеркала, – с усмешкой сказала Сусанна.

Вит и Маленький Железный Феликс переглянулись.

– Чем же, по-твоему, это могло быть вызвано? – спросил у Сусанны Филипп. – Ведь за ней раньше ничего подобного не замечалось?

Сусанна пожала великолепными плечами.

– Кто знает… Мы ведь и сами не отдаем себе отчета в том, что творится в глубинах нашей собственной психики… Можно ли в таком случае сказать что-то конкретное – и верное – о причинах странных поступков другого человека? Нам остается только гадать...

Оборвав разговор, Сусанна встала и, слегка покачивая на ходу безупречно гладкими загорелыми бедрами, неторопливо направилась к воде.

Вит и Маленький Железный Феликс смотрели ей вслед.

– А ведь нашей красавице очень не нравится твое участливое отношение к Бабе-Яге, – заметил Филипп. – Ревнует, должно быть. Ты, плейбой, жалел бы старушку поосторожнее… Не привлекая внимания, без излишней аффектации… Что-то мне подсказывает, что Белая Лилия не простит мачехе ни одного твоего нежного взгляда в ее сторону…

– Тогда следовало бы не прощать мне?

– Ты говоришь глупости! Как, по-твоему, кого чаще всего бьет простая русская женщина, застав своего мужа с любовницей?

– Я женат не был. И меня не заставали. Поэтому, не имея опыта в этом отношении, ничего сказать не могу.

– Так вот знай, плейбой, что женщина обычно не кидается с кулаками на мужа, а вцепляется в волосы сопернице…

– Может быть, она просто опасается, что проиграет кулачную схватку с супругом?

– Да нет. Дело, видишь ли, в том, что женщина, несмотря ни на что, жалеет своего мужа. Он же свой, родной… Ну, оступился немного… С кем не бывает?.. Его, бедняжку и несмышленыша, завлекли и соблазнили… Он – жертва. За что же его бить?! Так что тебя Сусанна не тронет. Особенно, если имеет на тебя виды. Ты не рад?

– Знаешь, Фил, как-то поостыл я к красавицам… Они любят внимание. А я устал. Я устал внимать и восхищаться. Я, может быть, сам теперь хочу признательного взгляда женских глаз, понимания и участия…

– Ну-ну, не опускай крылья, Витасик! Не узнаю своего резвого друга. Ты же отдыхаешь. И должен быть бодр и ежечасно готов к курортным романам, – сказал Маленький Железный Феликс. – Это у тебя временное. Пройдет. Ты еще слишком молод и хорош собой, чтобы стать платоническим конфидентом у какой-нибудь археологической достопримечательности…

На пляже появилась Леська.

– А где Сусанна? – спросила она.

– Плавают-с, – сообщил Маленький Железный Феликс.

– Ну, и я окунусь, – оживилась Леська. – А то все утро в мыле. По магазинам да по мастерским…

– А что случилось? – коварно спросил хитрый Маленький Железный Феликс.

От удивления Леська даже раздеваться перестала.

– Разве Сусанна не рассказывала вам?.. Да ведь наша мадам окончательно сбрендила! Разбила все зеркала. Их на даче было до черта. Хозяин велел мне все срочно восстановить. Вот я и вертелась.

– А где Лидия Аркадьевна сейчас? – спросил Вит.

– Отвезли в один полуподпольный пансионат для психических, – сказала Леська. – Там у Антона Петровича знакомства есть. Ее подержат под надзором психиатра. Понаблюдают за ней, короче. Если очухается – вернется домой. Не очухается – отправится в психушку. Кто будет нянчиться с ней, сумасшедшей? Хозяину она давно надоела. Детей у нее нет. Так что горевать по ней будет некому.

– Саша, тебе не кажется, что ты говоришь ужасные вещи? – спросил Вит, пристально посмотрев на Леську.

– Нет, не кажется, – нахально ухмыльнулась Леська. – Мадам в свое время больно спесива была. На людей попроще – тех, кто по положению стоял ниже ее супруга, кто был беднее, – смотрела, как на неодушевленные предметы. Вот и пусть теперь испытает на своей шкуре, что такое превратность судьбы!

И, бросив на песок сарафан и большое красивое полотенце, Леська отправилась купаться.

– Молодость жестока и недальновидна, – задумчиво проговорил, пересыпая из ладони в ладонь песок, Маленький Железный Феликс. – Ей, молодости, всегда кажется, что утро жизни бесконечно… И что впереди – длинный-длинный день одних только радостей… Может быть, и Лидия Аркадьевна  некогда была такой же?..

                XVIII

Через две недели Вит увидел Лидию Аркадьевну в саду у дачи, бледную и постаревшую. Она сидела на деревянной скамье под кустом уже отцветших роз, опустив плечи и держась обеими руками за сиденье. С ее волос сошла краска, и на утреннем солнце в них явственно блестело обильное серебро седины.

Вит хотел было сначала подойти к ней и поздороваться, но потом передумал. Практически все женщины не любят, когда симпатичные им люди видят их не в форме. А Вит отлично понимал, что нравится Лидии Аркадьевне.

Ощущал он к своей персоне интерес и со стороны Белой Лилии – Сусанны. Причем интерес острый. Она явно оказывала ему знаки внимания. Но было в этом внимании нечто, настораживавшее Вита. Чем-то интерес Сусанны к нему отличался от такового других женщин, тех, что Вит знал раньше… Кроме того, его отталкивала от девушки та откровенная бесцеремонность, с которой она относилась к Лидии  Аркадьевне, постоянное подчеркивание ею того, что она, Сусанна, с мачехой совершенно не считается и считаться не собирается.

Тремя днями позже Вит встретил Лидию Аркадьевну на пляже. Она, по всей видимости, уже чувствовала себя нормально, потому что радостно улыбнулась Виту и сама заговорила с ним. А вечером того же дня Вит и Маленький Железный Феликс сумерничали под пиво на балконе дачи, с удовольствием дыша остывающим воздухом.

– Удивительное дело, – сказал Маленький Железный Феликс. – Ведь здесь море, сырость, деревья… Камыши… Опять же лес неподалеку… А комаров нет! Только иногда один какой-нибудь пропищит жалобно…

– Нет комаров? – удивился Вит. – Слушай, а ведь ты прав! Я здесь уже сколько времени, а не помню, чтобы они надоедали по вечерам и ночам. А ходим-то все время полуголые! Но тогда получается странная вещь…

Вит замолчал.

– Не тяни кота за хвост, договаривай! – тут же потребовал что-то почуявший Маленький Железный Феликс.

– Я сегодня разговаривал с Лидией Аркадьевной. Ты сам это видел, –  сказал Вит. – Она настолько уже поправилась, что совершенно спокойно рассказала мне о том, что именно в ту ночь вызвало у нее нервный срыв… Когда она перебила все зеркала в доме. Так вот, несколько суток подряд до того дня у нее были сильная депрессия и бессонница. Она не могла спать из-за беспрестанно раздававшегося у нее в ушах гудения. Она сказала, что теперь, по прошествии некоторого времени, оно напоминает ей как бы в миллионы раз усиленный комариный писк… Потом приехал на уик-энд муж. Вызвал ей врача. Тот ввел ей снотворное. Она забылась. А когда очнулась – воздух в ее спальне был черным от комаров. И вся она была ими страшно искусана.

– А это точно не бред спятившей старушки? – усомнился Маленький Железный Феликс. – Может быть, все это ей только показалось? На почве длительной бессонницы?..

– Я отнюдь не считаю Лидию Аркадьевну безумной, – ответил другу Вит. – Я думаю, что это все-таки был именно нервный срыв, а не острое психическое расстройство со слуховыми и зрительными галлюцинациями…

– В таком случае можно с большой долей вероятности расценивать эту странную историю как продолжение криминальной драмы в милой семейке по соседству, – резюмировал Маленький Железный Феликс. – Я полагаю, что следующий акт будет не менее странным… и занимательным. Для стороннего наблюдателя, конечно.

– Ты так уверен, что он непременно будет?

– Если мы не ошиблись в главном. В том, что странности на соседней даче – не ирония судьбы, а чья-то злая воля. Тогда продолжение последует в обязательном порядке. Я даже заранее предполагаю, что пострадает опять-таки твоя Баба-Яга. Потому что сегодня днем, пока ты любезничал с Лидией Аркадьевной, на вас очень долго и внимательно смотрела наша красавица-блондинка… И как это тебе не льстит такое внимание?!

Однако на этот раз проницательный Маленький Железный Феликс попал пальцем в небо.

                XIX

Лидии Аркадьевне снился сон. По булыжной мостовой, круто поднимавшейся в гору, она убегала от стаи собак. Они молча неслись за нею, огромные, лохматые, с вываленными длинными языками, с которых капала слюна, с налитыми кровью глазами… До нее доносился сильный запах псины.

Неожиданно, как это часто бывает во сне, булыжная мостовая оборвалась. Пусть Лидии Аркадьевне преградила пропасть. Она с отчаянием обернулась… Собаки были уже буквально в двух шагах от нее, и страшно белели в их кровавых пастях острые зубы… И тогда Лидия Аркадьевна, сделав усилие, вдруг шагнула в воздух… Еще, еще, еще… И стала подниматься над пропастью, как по невидимой лестнице, удивляясь про себя: как это легко, оказывается, – ходить по воздуху… И почему она раньше этого не знала?

Собаки остались далеко внизу. И тут кто-то из них – в первый раз с начала погони – вдруг негромко и даже как-то жалобно тявкнул… И Лидия Аркадьевна удивилась снова: надо же, такие все огромные собачищи – и какой у одной из этих громадин несолидный голос…

Тут в ее сон ворвался настойчивый стук в дверь и слова:

– Лида, хватит спать! Принимай гостей!

Голос принадлежал приятельнице Лидии Аркадьевны. Осознав это, она поняла, что жалобное тявканье в ее сне издала не кошмарная собачища, а толстый мопс Бенни, всегда – или почти всегда  –  сопровождавший свою хозяйку.

Лидия Аркадьевна поднялась с постели, наскоро причесалась и накинула халат. Массируя на ходу лицо, чтобы хоть немного разгладить кожу и разогнать кровь, пошла к двери спальни.

– Ну, здравствуй, – сказала, входя, приятельница. – Скажи своей Леське, чтобы она нам сюда кофе принесла.

– Какими судьбами? – спросила Лидия Аркадьевна.

– Да вот решила тебя проведать. Внутренний голос мне почему-то настойчиво говорит, что тебе здесь очень несладко приходится. В таком-то окружении… Молодая нахалка домработница и нежно любящая тебя падчерица… Или я ошибаюсь? Или ты вполне наладила с ними отношения и теперь заслуженно наслаждаешься скромным семейным  счастьем?

– Какое там… – махнула рукой Лидия Аркадьевна, выходя из спальни распорядиться насчет завтрака.

– Скажи на кухне, пусть для Бенни  овсянку сварят… Ему, бедняжке, тоже надо подкрепиться…

Приятельница критически разглядывала возвратившуюся в комнату Лидию Аркадьевну.

– Слушай, да ты сейчас бледнее, чем до выезда сюда. Ты что же, не ходишь на пляж? Не бываешь в саду? Так зачем тогда трепать здесь себе нервы?

Лидия Аркадьевна колебалась: рассказывать или нет приятельнице о недавних событиях. Но, как вскоре выяснилось, та уже была в курсе. И ее вопросы о море и саде носили провокационно-риторический характер.

– Короче, в психушке ты уже побывала, благодаря своему драгоценнейшему Антону Петровичу…

– Да при чем здесь он?

– Как это – при чем? Ведь это он, насколько мне известно, не позволяет тебе выгнать Леську? Ведь это он принудил тебя жить здесь с Сусанной? Подумай сама – если бы не они, дошла бы ты до жизни такой?

– Нет, он тут совершенно ни при чем, – упрямо выгораживала мужа Лидия Аркадьевна. – Это все эти наглые девки…

– Опять двадцать пять?! Да чьим попущением они тебя истязают?!

– А может быть, – вдруг сказала Лидия Аркадьевна, – они и сами не понимают, что делают мне больно? Может быть, у них это просто от молодости, от невоспитанности?..

Приятельница вытаращила глаза.

– Ну, подруга дорогая… Да тебя и в самом деле надо серьезно лечить в психбольнице! Ты сама до этого додумалась, или тебе подсказал кто эту мысль? Например, твой разлюбезный Антон Петрович?

Лидия Аркадьевна промолчала и опустила взгляд на толстого Бенни, сопевшего на ковре.

– Ой, что это с ним такое?! – с готовностью удивилась она, радуясь в душе представившейся возможности перевести разговор на другую тему.

Собачка лежала, вжавшись в ковер, как бы прикрывая плоскую морду пухлыми лапами, и крупно дрожала.

– Бенни, Бенни! – окликнула толстяка его хозяйка. – Чего ты так испугался? Не бойся, миленький, я с тобой!

Она нагнулась к собаке и погладила ее по жирной спине. Бенни жалобно взвизгнул и лизнул руку хозяйки мокрым розовым языком. Это напомнило Лидии Аркадьевне ее сон.

– Слушай, какой страшный сон мне сегодня приснился, – сказала она приятельнице.

– Я не удивляюсь этому, – перебила та Лидию Аркадьевну. – Здесь у тебя нечисто!

– То есть?!

– Как ты думаешь, чего это Бенни трясется?

– Откуда же я знаю?

– Он чует…

– Что? Нечистую силу?

– А хоть бы и ее, – сказала приятельница. – У собак и слух, и нюх поострее, чем у людей. И то, что он слышит и чует, его пугает. Так что я на твоем месте рванула бы отсюда со страшной скоростью… И потребовала бы у Антона Петровича отдельную квартиру для себя, хотя бы даже и однокомнатную. Куда не были бы вхожи ни твоя Леська, ни твоя падчерица, ни твой драгоценный супруг. Здоровье и жизнь, дорогая ты моя, важнее всего на свете. Дороже всяких денег. Пойми ты это, наконец! Ничего, люди живут и скромно. И ты прожила бы. Не все по виллам разгуливать и на «Мерседесах» кататься… Теперь вот еще что: разве ты забыла, что у тебя через три дня – день рождения?
 
Глаза Лидии Аркадьевны моментально утратили ясность зрения. Она замигала, сгоняя со зрачков влагу.

– Как можно забыть о дне, когда к уже немалому количеству прожитых нами лет прибавляется еще один год… И снова с болью вспоминаешь, что жизнь – единственная! – проходит… Мне не хочется праздновать. И по этой причине – тоже…

– А я думаю, что следует отметить, – сказала приятельница. – Ты выглядишь сейчас, как мокрая курица. Тебе непременно надо встряхнуться. Организуй банкет с музыкой и танцами. Пригласи гостей. Есть здесь по соседству приятные лица?

Лидия Аркадьевна невольно заулыбалась.

– Как не быть…

– Молодой видный жеребец, я угадала? – засмеялась приятельница. – При всей своей любви к дражайшему муженьку и преданности ему ты всегда ухитрялась замечать интересных мужчин… Вот его и пригласи. Пусть Антон Петрович тоже кого-нибудь из города прихватит. И закатим пир на весь мир!

– Ну что ж, – согласилась Лидия Аркадьевна. – Гулять так гулять!

– Что ты наденешь? – поинтересовалась приятельница.

– Ну конечно, свое любимое бледно-лиловое платье… Ой, я совсем забыла! – вдруг расстроилась Лидия Аркадьевна. – Ведь оно у моей портнихи. Шов разошелся… Мне надо ехать за ним в город.

– Не переживай, – успокоила ее приятельница. – Я охотно окажу тебе эту услугу. Мне все равно надо туда сегодня вернуться. Должна же я тоже подарить тебе что-нибудь!

С аппетитом позавтракав и с удовольствием погуляв в саду в обществе толстого сопящего и пыхтящего Бенни, дамы отправились на остановку маршрутного такси. И глядя, как бело-голубой микроавтобус исчезает за поворотом дороги, Лидия Аркадьевна испытывала к отъехавшей приятельнице глубокое чувство благодарности. Она думала о том, что ее старая приятельница – счастливый человек. Чтобы многого не терять и не страдать по этому поводу, она еще в ранней молодости категорически решила многого не иметь. И вот теперь заслуженно наслаждается покоем и равновесием духа. И Лидии Аркадьевне легко в ее присутствии. Потому что приятельница помогает от души и ничему не завидует…

                XX

Северный ветер принес непогоду. В окно всю ночь тяжело хлестал дождь. И рассвет был серым и хмурым.

Вит, зевая, гонял в бильярдной белые шары по зеленому сукну. Маленький Железный Феликс уселся было здесь же перед телевизором, но клацанье шаров и пустейшая телепрограмма быстро подействовали ему на нервы. И он ушел. Появился вновь лишь тогда, когда Виту уже смертельно надоели и бильярд, и музыка, и телеэкран, и давяще-серое небо за окнами.

– Что-то скучно у нас стало, – сказал Маленький Железный Феликс. – Может, девочек пригласим? Прелестную Белую Лилию и ее разбитную нахальную служаночку?

Вит поморщился.

– А знаешь, что я нашел в кустах? – продолжал Маленький Железный Феликс. – Отличный мангал… Не развлечься ли нам в таком случае хоть шашлыками, что ли?

– В кустах теперь сыро… – недовольно пробурчал Вит.

– Ты, вообще-то, плейбой, на вид не очень хилый, – сказал Маленький Железный Феликс. – А мангал – не очень тяжелый… И потому нам с тобой вдвоем ничего не стоит перенести его и установить под навесом у дома. И жарить там наши шашлыки, пока не затошнит…

– А что, это неплохо придумано, – меланхолически проговорил Вит. – В этом что-то есть… Давно я на природе шашлыков не отведывал…

– На природе! – возмущенно фыркнул Маленький Железный Феликс. – Ты что, это природой называешь?!

И он обвел рукой шикарные хоромы отбывшего в южные моря Витова приятеля.

– Ну, почти на природе, – поправился Вит. – Все равно ведь на свежем воздухе…

Они перетащили мангал под навес. В процессе транспортировки этого несложного агрегата выяснилось, что у него всего три ноги и надо как-то приделать четвертую. Чтобы он приобрел необходимую для его успешной эксплуатации устойчивость.

Это Маленький Железный Феликс взял на себя.

– А ты, плейбой, поезжай на ближайший рынок за мясом, пока еще утро не кончилось… Бери обязательно баранину, да непременно молодую! Я не признаю шашлыков из свинины, говядины, телятины, курятины, крольчатины и тэ дэ и тэ пэ… Ну, и все остальное тоже не забудь. Зелень там, помидорчики, лук, лимон… Вино сухое обязательно привези. В маринад…

Внезапно появившаяся цель – хотя и всего лишь гастрономического свойства – придала бодрости и подняла настроение. Вит даже с удовольствием уселся в машину, благодушно крутил руль и нажимал на педали под бессмысленные выкрики модной поп-группы, летевшие из динамиков магнитофона, а потом с большим интересом не спеша  бродил по небольшому закрытому павильону местного рынка. Против ожиданий, ему удалось найти вполне приличный кусок молодого барана для шашлыка. Не оказалось проблем и с приобретением прочих ингредиентов.
 
В дачный поселок Вит возвращался уже во второй половине дня. На остановке маршрутного такси он увидел Лидию Аркадьевну, ожидавшую кого-то под раскрытым зонтом – снова стал накрапывать редкий, но крупный дождь.

Вит посигналил ей. Лидия Аркадьевна повернула голову, узнала машину, улыбнулась и подняла руку. Вит притормозил и открыл ей дверцу.

– Вы кого-то встречаете? – поинтересовался он, когда Лидия Аркадьевна уселась рядом с ним.

– Да. Приятельницу, – ответила она. – Боюсь, что она сегодня уже не приедет. А я так ждала ее...  Вы где-то были?

– Ездил на рынок за мясом. Мой друг предложил организовать шашлыки. А то нам скучно стало. Не хотите ли присоединиться к нашей пищевой оргии?

– А когда вы будете их жарить?

– Только завтра. Раньше не получится.

– Чудесно! Потому что послезавтра вечером я устраиваю небольшой праздник по поводу… Ах, да что там скрывать! По поводу своего – увы – дня рождения…

– Почему – увы?

– Вит, вы поняли бы меня, если бы были женщиной…

– Вы не правы, – серьезно ответил Вит. – Не только женщины пугаются уходящего времени. У меня есть один приятель, который в день своего рождения пунктуально напивается в лоскутья и горько плачет, что ему уже так много лет, а он еще ничего не сделал для своего бессмертия… И начал он оплакивать свою бесцельно прожитую жизнь лет с восемнадцати…

– Вы все шутите! – укоризненно сказала Лидия Аркадьевна. – Но я на вас не обижаюсь. Не могу. И потому приглашаю вас вместе с вашим другом Филиппом на мой день рождения. И хоть все мы здесь как бы на даче, все равно форма одежды у нас будет парадная. Надеюсь, вы не только шорты сюда привезли?

– Не только, – засмеялся Вит. – Клянусь: я буду элегантен, как английский лорд…

За окном Витова авто мелькнул микроавтобус.

– О, она все-таки приехала, – обрадовалась Лидия Аркадьевна при виде женщины средних лет с жирным мопсом на поводке и коробкой в руках. – Вы ведь довезете  нас до ворот нашей дачи?

– С огромным удовольствием, – заверил ее Вит и, выйдя из машины, помог разместиться в салоне приятельнице Лидии Аркадьевны с ее багажом и раскормленной собакой.

Мопс, сидя на заднем сиденье, угрюмо сопел и сверлил затылок Вита выпученными глазками, сурово шевеля глубокими морщинами на маленьком покатом лобике.

– Какой серьезный мужчина, – заметил Вит, поймав в зеркале взгляд собаки. – Ничего, я думаю, он станет веселее и любезнее, покушав вместе с нами  шашлыков…

– Каких шашлыков? – удивилась приятельница Лидии Аркадьевны.

– Представляешь, дорогая, – сказала Лидия Аркадьевна, – Вит пригласил нас с тобой поесть завтра вечером шашлыков. Я дала согласие. И за тебя тоже.

 – А мы не заболеем животами? – обеспокоилась приятельница. – Вся эта экзотическая пища чревата желудочно-кишечными расстройствами… А тебе на следующий день надо быть в идеальной форме – гостей принимать. Не предоставишь же ты эту почетную обязанность Сусанночке?

– Мой друг, милые дамы, – внушительно сказал Вит, – отличный кулинар. Великий специалист по приготовлению отменной еды в экстремальных условиях. Например, ухи из форелей на берегу горного ручья! Или – запеченной с травами дичи на углях охотничьего костра, да еще в непролазной таежной чащобе! А завтра в его распоряжении будут отличный мангал и оборудованная всем на свете кухня буквально в двух шагах от этого мангала. Так что у вас просто не может быть никакого повода для подозрений и сомнений в качестве завтрашних шашлыков!

                XXI

Из города приятельница Лидии  Аркадьевны привезла не только большую коробку и своего пухлого мопса Бенни, но и загадочно-многозначительное выражение лица.

– Посмотри, что я достала, – сказала она и открыла сумочку. Там были пакет с каким-то грязновато-белым порошком и бутылочка с прозрачной жидкостью.

– Что это? – удивилась Лидия Аркадьевна.

– Я тебе уже говорила, что здесь нечисто, – напомнила ей приятельница. – Надо предпринять хоть какие-то защитные меры!

– А, ты опять к гадалке таскалась, – сообразила Лидия Аркадьевна. – И не надоело тебе в эти детские игры играть?

– Ты можешь не верить в магию – дело хозяйское, – сказала приятельница. – Но твоя дача не развалится, если мы посыплем пороги четверговой солью и обрызгаем косяки дверей крещенской водой! Может быть, это закроет дорогу злу!

– Ну, тогда давай колдуй, – снисходительно согласилась Лидия Аркадьевна.

Дамы спустились с невысоких ступеней, ведущих на террасу. Лестница была каменной. Приятельница щедро рассыпала вокруг соль и разбрызгивала святую воду. А потом достала из своего портмоне какую-то бесформенную серую лепешечку.

– А это еще что такое? – спросила Лидия Аркадьевна.

– Замечательная вещь! – воскликнула приятельница. – Я возлагаю на нее очень большие надежды.

Лидия Аркадьевна с недоверием и любопытством разглядывала корявый овал размером с полногтя ее большого пальца. На одной стороне его был хорошо различим всадник с копьем. На другой виднелась какая-то надпись. Буквы были отечественного образца. Но надпись почему-то прочтению не поддавалась.

– Это русская серебряная копейка времен царя Иоанна Грозного, – объяснила приятельница  и, наклонившись, бросила монетку в щель между двумя камнями, составлявшими ступень.

– И что дальше? – с недоумением спросила Лидия Аркадьевна.

– А теперь давай посидим на террасе, да посмотрим вокруг, не суетясь… Как хорошо-то, Господи! Свежо, чисто! Морем, цветами пахнет! Право слово, рай!

Из-за дома вышли Леська с Сусанной. Что-то оживленно обсуждая на ходу, они направились к террасе. Леська несла в руках стеклянный кувшин со сметаной.

Бенни, лежавший у ног своей хозяйки, при виде девиц зарычал.

– У-у, жирный! Я тебя! – со смехом крикнула Леська и сделала вид, что сейчас бросит кувшином в мопса.

Собачка вскочила, гневно залаяла, а потом неожиданно метнулась прямо под ноги домработнице. От испуга Леська выронила кувшин и, судорожно ловя его, толкнула шагнувшую было на крыльцо террасы Сусанну. Сусанна не удержалась на ногах  и со всего маху ударилась коленями о каменное ребро ступени…

В раю стало шумно.

Лаял Бенни, ругалась черными словами Леська, шипела от боли сквозь зубы Сусанна.

– Я сейчас порву эту жирную тварь, как мартышка газету! – орала Леська, пытаясь пнуть мопса.

– Не смейте обижать Бенни! – защищала своего любимца приятельница Лидии Аркадьевны. – Вы оскорбили его! Он отстаивал свою честь!

– Аристократ, блин! – шумела Леська. – Путается тут под ногами!

Сусанна, сильно прихрамывая, с трудом ушла с террасы. Леська, сокрушаясь о разбитом кувшине и разлитой сметане, устраняла при помощи веника, совка и тряпки последствия внезапной катастрофы. А дамы вместе с Бенни пошли в сад.
 
– Вот видишь?! – с восторгом сказала приятельница Лидии Аркадьевне. – Мгновенный результат!

Лидия Аркадьевна вытаращила глаза.

– Ты хочешь сказать, что эта суматоха – последствия твоего колдовства?! Чушь!

– Нет, не чушь, – отстаивала свою позицию приятельница. – Ничего в мире не происходит случайно! Я верю в это! За тебя вступился Георгий Победоносец!

– В виде Бенни, да? – засмеялась Лидия Аркадьевна.

– Ты не хочешь понять, а ведь это очень просто. На той старинной копейке изображен всадник с копьем. Можно, конечно, думать, что это – великий князь Иван Васильевич, будущий царь Иоанн IV Грозный. Но, на мой взгляд, – это образ святого Георгия Победоносца, попирающего диавола-змия… Ты слышала когда-нибудь фольклорные куплеты  о святом Георгии? «В руце держит копие, тычет змия в жопие…» Вот он и поразил злодейку – твою падчерицу. В другое место, правда.

– Блажен, кто верует – тепло ему на свете, – скептически сказала Лидия Аркадьевна.
 
– Тем не менее Сусанночка из строя выведена, – констатировала приятельница. – Всей душой надеюсь, что разбитые коленки помешают ей изгадить тебе праздник…

                XXII

Маленький Железный Феликс сосредоточенно вертел ложкой с длинной ручкой в большой кастрюле, время от времени подсыпая  и подливая в нее ингредиенты, как он выразился, совершенно фантастического маринада. Чтобы в приготовляемое блюдо не попало чего лишнего, он обвязал голову банданой и нарядился в обнаруженный на кухне дачи клетчатый фартучек с кокетливой аппликацией на большом кармане посреди живота.

– Еще немного, еще чуть-чуть… – мурлыкал он себе под нос к большому удовольствию Вита, который от всей души потешался про себя над своим всегда собой довольным другом. – Последний грамм – он важный самый!

Лизнув ложку в последний раз, Маленький Железный Феликс с чувством провозгласил:

– Теперь наш шашлык достоин украшать царский стол!

– Ну, положим, до твоего шашлыка еще семь верст, да все лесом, – поддразнил друга Вит. – Вот когда мы будем держать в руках шампуры с обещанным нам царским деликатесом – вот тогда и оценим, вот тогда и похвалим!

– Не боись, – гордо и уверенно сказал Маленький Железный Феликс, заливая приготовленным маринадом нарезанное мясо и перемешивая содержимое кастрюли. – Не только шашлык сгрызешь – шампур проглотишь и не заметишь! А теперь, пока мясо маринуется, пойдем на берег, погуляем. Мне кажется, завтра будет хорошая погода.

У моря было зябко. Серые плотные тучи низко висели над взбаламученной непогодой водой. Но на западе, у самого горизонта, багрово светился закат. Ветер почти стих.

– Нет, я не ошибся, – с видом знатока проговорил Маленький Железный Феликс, принюхиваясь к морскому воздуху. – Вот увидишь – завтрашний день встретит нас голубым небом и золотым солнцем! Ну, может быть, прохладнее будет, чем до дождя…

Вит поежился и задернул доверху молнию на куртке.

– Какой ты нежный, – ехидно сказал Маленький Железный Феликс. – Совсем озяб, бедняжка…

– Не у всех же шкура, как на милицейском сапоге, – пробурчал Вит.

Впереди хлопнула калитка. Неясно видимая в сумерках фигура в светлой одежде медленно двигалась вдоль забора.

– Кто это там бродит? – удивился Вит.

Друзья прибавили шагу. Светлое пятно утратило свою анонимность. Это была Леська. Она медленно шла, останавливаясь буквально на каждом шагу, и что-то высматривала у себя под ногами.

– Эта очаровательная девушка явно что-то ищет! – громко сказал Маленький Железный Феликс.
 
Леська вздрогнула и подняла голову. Лицо у нее было расстроенное.
 
– А, это вы, – рассеянно сказала она.

– Милая Сусанночка невзначай обронила здесь колечко с бриллиантиком каратиков в десять? Или я неправ? – стал допытываться у Леськи Маленький Железный Феликс. – А ты, Лепорелло в юбке, послана на поиски драгоценной пропажи?

– Я ищу вовсе не колечко, – серьезно и озабоченно ответила Леська. – Где-то здесь есть куст белены.

– А зачем вам это славненькое растеньице? – удивился Маленький  Железный Феликс. – Хотите на пару с Сусанночкой  приготовить из него освежающий напиток для Лидии Аркадьевны?

– Эту старую ведьму беленой не проймешь, – злобно сказала Леська. – Вот полкило цианистого калия в кофейник – в самый  раз было бы!

– Как, однако, вы свою госпожу не любите, – игриво заметил Маленький Железный Феликс. – Но тогда для кого же белена?

– Сусанна Антоновна сильно ударилась, – серьезно сказала Леська. –  Она говорила мне, что существует прекрасный старинный рецепт мази от ушибов. С соком белены. Вот я ее и ищу. Мне надо совсем немного… Ах, вот этот кустик!

И Леська, нагнувшись над чем-то в траве, громко защелкала ножницами.
 
– Ну все, я побежала, – сказала она Виту и Маленькому Железному Феликсу. – А вы, значит, завтра старух на шашлыки ждете?

– А ты разве что-то имеешь против? – быстро проговорил Маленький Железный Феликс.

– Отчего же, – ухмыльнулась Леська. – Веселитесь на здоровье! Если вам так нравится общество этих мумий!

– Лидия Аркадьевна и ее приятельница – еще далеко не мумии, – сказал Вит. – Вполне приятные особы средних лет. Кроме того, Саша, ты никогда не думала о том, что старость неизбежно придет и к тебе?

– Когда-нибудь придет, – охотно согласилась Леська. – Только я надеюсь все-таки, что не доживу до этого печального времени! Я хочу умереть молодой и здоровой!

И она удалилась в сторону калитки, держа в руках тяжко пахнущие пышные стебли.

Друзья внимательно смотрели ей вслед, пока она не исчезла за забором дачи.

– Как ты думаешь, специалист по криминалу, – спросил Вит, – белена действительно нужна для мази?
 
– Во всяком случае, беленой отравить насмерть трудно, – ответил ему Маленький Железный Феликс. – В этом, безусловно, Леська совершенно права. А вот насчет мази от ушибов – не знаю. Но ведь существует масса разных народных рецептов… Есть среди них и странные, и редкие. В том числе – и с ядовитыми растениями. И все же – как наши юные прелестницы ненавидят Лидию Аркадьевну! – вдруг воскликнул он.

Вит молчал, тщательно обдумывая сказанное Леськой и Филиппом.

– Слушай, Фил, как ты считаешь: не могут ли быть сегодняшние неприятности Сусанны, так сказать, ответным шагом со стороны Лидии Аркадьевны? Если мы с тобой правы относительно боевых действий, ведущихся в этом миленьком домике?

– Не знаю… Но думаю, что девушки завтра непременно воспользуются тем временем, которое у нас в гостях проведут дамы, чтобы приготовить для Лидии Аркадьевны очередную пакость… Ты ведь еще не забыл, что у Бабы-Яги послезавтра – день рождения?

– Не забыл, – ответил Вит. – Может быть, нам предупредить Лидию Аркадьевну?

– О чем? И зачем?

– О том, что ей следует быть начеку, – сказал Вит. – И затем, что старших надо уважать.

– Дружище, твоя возлюбленная и уважаемая Баба-Яга не хуже нас с тобой знает, что живет на вулкане. А мы, сунувшись с непрошеными советами, рискуем выглядеть полными идиотами. Не надо. Тем более, что дамы придут к нам отдыхать. Отвлечься мыслями от тяжелой обстановки на даче. А ты снова хочешь напомнить своей дорогой  Лидии Аркадьевне о том, в каком аду она живет. И тем самым – испортить ей аппетит! Нет, Витасик, уж лучше завтра молчи. Я хочу, чтобы мои шашлыки были съедены в надлежащем настроении.

– Ты – эгоист-кулинар, – сказал Вит. – А вот скажи: если давать прогноз на будущее – кто, по-твоему, победит в этой семейной дуэли?

– Разумеется, Сусанна, – не колеблясь ни секунды, ответил Маленький Железный Феликс.

– Потому что она моложе?

– Потому что она сохраняет холодный рассудок, – возразил Маленький Железный Феликс. – Она, на мой взгляд, действует совершенно обдуманно, не поддаваясь эмоциям. А вот Лидия Аркадьевна уже давно выбита из седла… И все ее «ответные шаги» – это так, жалкое барахтанье. Она не хочет сдаваться без боя. Гордость не позволяет. Но сдаться придется. Против Белой Лилии она не борец. И не поможет ей ее приятельница с мудрым взглядом и жирным мопсом…

– Так ты полагаешь, что эта скромная дама сюда не просто в гости приехала?

– Подозрительная особа эта любительница животных… Я думал, что опять достанется Бабе-Яге. Но приехала она – и пострадала Сусанна… Ей-богу, это неспроста.

– Фил, мы с тобой абсолютно нормальные, критически мыслящие люди, – вдруг возмущенно проговорил Вит. – И вот ты несешь какую-то  мистическую ахинею, а я тебе, как дурак, поддакиваю… Ты же практик! Ты же все должен видеть собственными глазами и трогать собственными руками!

– Далеко не все можно увидеть и потрогать даже у нас, – спокойно возразил другу Маленький Железный Феликс. – Как, например, ты разглядишь и потрогаешь свидетельские показания? Кроме того, в жизни всегда есть место необъяснимому или ещё не объясненному. Или у тебя другое мнение?

– Необъясненное, значит, – проговорил Вит. – Только я до сего времени с мистикой в реальной жизни не сталкивался.

– А может быть, и сейчас, в данном случае, никакой мистики и в помине нет, – сказал Маленький Железный Феликс.

– Но как ты объяснишь, например, нападение комаров, которых здесь не водится, на Лидию Аркадьевну?

– Между прочим, Сусанночка – биолог…

– Как?

– А вот так. Ты разве не знал? У этой очаровательной девушки, у этой сногсшибательной красотки – прекрасное университетское образование. И училась она, будь уверен, отлично… Хотя вполне могла бы – как некоторые из здесь присутствующих, только я не буду называть их имен и показывать на них пальцем, – ухмыльнулся Маленький Железный Феликс, – вертеть своей божественно красивой задницей перед фотокамерой, демонстрируя модные туалеты и себя заодно…

                XXIII

В распахнутое настежь кухонное окно ветерок доносил легкий запах дыма из-под навеса, где раскалялся мангал. Маленький Железный Феликс, с деланно-брезгливой гримасой на лице, придирчиво обнюхивал замариновавшуюся баранину. От изысканных ароматов радостно прыгало его сердце.

И вдруг по его изощренным в кулинарном искусстве ноздрям резко ударила вонь горелой пластмассы. Маленький Железный Феликс с испугом выглянул в окно и истошно завопил:

– Что вы там делаете?!

Возле мангала стояли Леська и Сусанна, в честь солнечного дня наряженные в длинные яркие легкие юбки, блузы в крестьянском стиле и босоножки, обвивавшиеся вокруг ступней и лодыжек многочисленными тонкими ремешками. Сусанна стягивала с руки резиновую перчатку. Вторую – двумя пальчиками и на отлете – держала Леська.

– Дорогой Фил, мы здесь совершенно ничего не делаем, – промурлыкала Сусанна и, взяв у Леськи резиновую перчатку, швырнула обе на алые угли в мангале.

Маленький Железный Феликс застонал.

– Ну зачем, зачем?!

– Да что ты так переживаешь?! – удивилась Сусанна. – Сейчас все сгорит, и никаких противных запахов больше не будет… Вот уже и все…

Ветерок действительно быстро разогнал пластмассово-резиновую вонь. Маленький Железный Феликс раздраженно сказал девушкам:

– Неужели вы пришли сюда только затем, чтобы набросать в мангал  всякой вонючей гадости?

– Да нет же, – лучезарно улыбнулась Маленькому Железному Феликсу Сусанна. – Мы с Сашей просто гуляли. Сегодня снова солнышко. А к вам мы заглянули просто так, без всякой нехорошей задней мысли. Мы думали, что вы уже нажарили мяса. И всего лишь хотели немного угоститься, пока старушенции, нарядившись, бродят по саду… Аппетит нагуливают, чтобы не зря идти к вам в гости… Но я вижу, что торопились мы сюда совершенно напрасно! А так как я собиралась выбросить старые резиновые перчатки, то и решила сжечь их здесь на углях. Чтобы не засорять окружающую среду!

– Ты так и отправилась на прогулку – с резиновыми перчатками в руке? Или даже на руках? – язвительно поинтересовался у Сусанны Маленький Железный Феликс. – Странная деталь туалета для девушки, наряженной в пейзанском стиле! Это ясно даже мне, полному профану по части женской одежды. Поэтому я не буду привлекать к экспертизе по поводу резиновых перчаток как аксессуара моего старого друга – суперфотомодель Витасика…

– Почему резиновые перчатки – странная деталь? – изумленно округлила глаза Сусанна. – Разве я не могу надеть их, чтобы, например, нарвать каких-нибудь едких или колючих растений?

– Кстати, о растениях, – обрадовался повороту разговора Маленький Железный Феликс. – Как там твои ушибы, для врачевания которых вчера рвала белену Сашенька?

Сусанна приподняла  подол своей пестрой юбки. На ее коленях красовались вырезанные в форме сердечка большие куски бактерицидного пластыря.

– Как видишь, мои бедные ноги еще болят…

– И как же это тебя угораздило?

– Да просто несчастный случай, знаешь ли…

– Фил, ты уже жаришь шашлыки? – послышался голос Вита. – Я видел сейчас с балкона, что наши гостьи почти на подходе!

– Ну, тогда нам пора, – заторопилась Сусанна. – Не буду портить себе настроения встречей с бабульками. Приятных вам шашлыков!

И девицы моментально исчезли за углом дачи.

– Здесь кто-то был? – спросил Вит, выходя под навес к мангалу.

– Да. Сусанночка и ее верная служанка. Набросали мне в мангал всякой гадости – в виде резиновых перчаток и чего-то еще! – сердито сказал Маленький Железный Феликс. – Вот я и думаю сейчас: это была самостоятельная пакость или Белая Лилия на самом деле хотела всего лишь надежно от них избавиться?

На эти слова своего старого друга Вит никакого внимания не обратил. Потому что приглашенные на шашлыки дамы уже появились в пределах прямой видимости.

Лидия Аркадьевна и ее приятельница в сопровождении мопса Бенни  пришли в гости не с пустыми руками. Они принесли с собой три бутылки такого отличного сухого красного вина, что Маленький Железный Феликс, увидев его, просто завопил от восторга:

– Медам, мне сегодня ночью даже и не снилось наше мясо под столь божественный напиток!
 
И с искренним чувством признательный Филипп расцеловал дамские ручки.

Чтобы активнее нагуливался аппетит, компания расположилась в саду на плетеных стульях за плетеным же столом, которые туда предусмотрительно вынесли с веранды Вит и Маленький Железный Феликс. Ароматы от жарящегося над углями мяса разносились вокруг необыкновенные.

– Пахнет просто ошеломляюще, – повторяла Лидия Аркадьевна. По всей видимости, мопс Бенни был с ней полностью согласен, потому что устроился поближе к мангалу, интенсивно шевеля мокрым черным носом.

– Всем, всем хватит, – бормотал Маленький Железный Феликс, колдуя над шашлыками. На плетеный стол он уже выставил несколько мисочек с заранее приготовленными к мясу соусами. Дамы лизнули их и нашли восхитительными.

– Кто вы по специальности, Филипп? – расспрашивали они Маленького Железного Феликса. – Неужели не повар? Какого-нибудь супер-экстра-класса?
 
– Увы, я всего лишь жалкий дилетант, всего лишь любитель, – кокетничал он. – Но себе в заслугу я ставлю то, что я очень, очень стараюсь…

О своей настоящей профессии он говорить не стал. На всякий случай.

Шашлыки поджарились и вызвали целую бурю восторга. Мопс Бенни, как электрическая мясорубка, молол все подряд – и жир, и кусочки помидоров, и даже луковые кольца.

– Ну надо же, с каким аппетитом кушает мой малыш! – восхищалась приятельница Лидии Аркадьевны, поливая себе кусочек мяса самым острым соусом. – Не торопись так, миленький! Жуй лучше!

– Собаки не жуют, – пробормотал Маленький Железный Феликс. – Только откусывают…

– Вы так думаете? – удивилась приятельница Лидии Аркадьевны. – Ну тогда, Бенни, помельче откусывай!

Вит только усмехнулся, поглядев, как мопс одним  махом заглотил три изрядных куска мяса. Зря переживала за свою собачку хозяйка. Бенни любил и, главное, умел кушать…

– Фу, полбарана смолотили, – сказал, тяжело отдуваясь и откидываясь на спинку плетеного стула, Маленький Железный Феликс.

– Я думаю, что мы вчетвером, то есть впятером – если считать Бенни – запросто могли бы съесть и целого, – сказала Лидия Аркадьевна. – Конечно, дорогой Филипп, приготовленного вашими руками… Я вот пригласила вас обоих к себе на день рождения, а теперь боюсь! Боюсь, что по части кухни нашему дому будет трудно состязаться с таким великолепным кулинаром, как Филипп… Поэтому заранее прошу извинить великодушно за возможные огрехи в приготовлении блюд!

– Сударыня, позвольте вам не поверить, – сказал очень довольный похвалами, но галантный Маленький Железный Феликс.
   
                XXIV

Антон Петрович очень удивился, когда Лидия Аркадьевна позвонила ему на работу и сообщила о намерении устроить небольшой вечер по поводу своего дня рождения. Сначала он хотел наотрез отказаться от участия в этом семейном празднике. Но, к счастью, не успел произнести этого в трубку. Потому что ему неожиданно вообразились затравленные глаза жены, их уже ставшее обычным тоскливое выражение. И он нехотя согласился, на секунду пожалев Лидию Аркадьевну. Действительно, нельзя же так, в конце концов – вообще ни во что жену не ставить! Двадцать лет вместе прожили…

Облегченно вздохнув, когда телефон донес до нее согласие мужа, Лидия Аркадьевна продолжала:

– Дорогой, было бы просто прекрасно, если бы ты привез с собой двух-трех человек – по своему усмотрению… Свежие люди только украсят наш скромный семейный вечер…

Антон Петрович решил про себя, что эта просьба жены – как нельзя более кстати. Он привезет на дачу одного очень выгодного клиента, его референта и его любовницу… Может быть, в непринужденной обстановке домашней вечеринки удастся решить некоторые щекотливые вопросы, возникшие при заключении последнего контракта. С паршивой овцы – хоть шерсти клок, сказал себе, закончив разговор с женой, Антон Петрович. А кого он имел в виду, поминая паршивую овцу – свою собственную жену или капризного и распутного клиента, было ведомо одному лишь Господу Богу. Потому что только Бог  может читать в людских сердцах…
 
На вечеринку, устраиваемую его женой, Антон Петрович не собирался приезжать рано. Ему и в голову не могло прийти, что он может чем-то помочь в организации этого домашнего праздника. Антон Петрович вполне искренне полагал, что выделяет на хозяйство достаточно денег, чтобы его не тревожили по пустякам. По поводу уровня празднества он был абсолютно спокоен, хорошо зная свою жену и способности Леськи. Все будет как следует. В этом он не сомневался, когда любезно приглашал своего клиента со свитой посетить маленький семейный  праздник в загородном доме.

Гостей на дачу Антон Петрович взялся доставить сам. Вся нечистая троица удобно расселась, вернее сказать, развалилась в просторном салоне его машины. Сам Антон Петрович никогда не курил. Он от всей души презирал людей, имеющих слабости и вытекающие из этих слабостей вредные привычки. Но не дернул ни одним мускулом лица, когда его клиент, а также клиентовы референт и любовница принялись дружно дымить сигаретами.

Я буду молчать, мрачно думал, сидя за рулем, Антон Петрович, старательно сохраняя на лице любезно-внимательное выражение, даже если все они сейчас – прямо на моих глазах – предадутся здесь свальному греху… Интересы дела – прежде всего. Только так, и не иначе.

Был в приглашении этих гостей на дачу один момент, который все же тревожил Антона Петровича. Призадумался он тогда, когда увидел воочию любовницу своего клиента – этого пузатого, волосатого телом и одновременно лысого головой  коротышки кавказской национальности. Она представляла из себя долговязую, вульгарно накрашенную искусственную блондинку. Но – одного типа с Сусанной. А Антону Петровичу очень не хотелось бы, чтобы клиент положил глаз на его дочь, которой крашеная потаскуха не годилась и в подметки. Сусанной – даже в интересах дела – Антон Петрович жертвовать не хотел. И очень надеялся на ум, волю и обаяние своей дочери. Эти качества Сусанны, по мнению Антона Петровича, были гарантией того, что клиент все же удержится в границах приличия.

Войдя с гостями  в приготовленную для вечеринки гостиную, Антон Петрович с облегчением вздохнул. Потому что там, помимо женщин, присутствовали два незнакомых ему молодых человека, один из которых был очень красив. Вся компания весело беседовала. У Антона Петровича тут же созрел план – выдать этого красавца если не за жениха, то за близкого друга своей дочери. Загвоздка была лишь в том, что Антон Петрович не знал имени эффектного гостя. Однако его выручила Сусанна.

Любезно поздоровавшись с гостями отца, она отвела его в сторону и представила ему молодых людей. Антон Петрович сказал дочери:

– Я думаю, будет неплохо, если ты вместе со своим другом Витом – в качестве молодой хозяйки – займешь гостей и поможешь тем самым Лидии Аркадьевне…

Сусанна посмотрела на отца и улыбнулась только ртом. Глаза её блестели холодно.

– Это для тебя важно?.. Это нужные люди?.. – спросила она. И, не дождавшись ответа, продолжала:

– Не волнуйся. Все будет так, как надо. Как надо…

Антон Петрович не обратил внимания на подозрительный тон слов дочери.

– Еще прошу – обойдись полюбезнее с крашеной блондинкой, – понизив голос, проговорил он. – А то она просто позеленела от зависти, увидев тебя… По-моему, ее просто потряс этот твой приятель – как его – Вит…

Сусанна и сама могла в этот вечер потрясти кого угодно. Она была в бледно-зеленом вечернем длинном платье, зеленоватых туфлях. В ее ушах сверкали крошечные серьги с изумрудом и бриллиантиками. И, может быть, потому ее глаза были особенно зелены.

– Это ваша дочь? – удивлялся плюгавый клиент. – Ах, какая красавица!

Стоявшая поблизости крашеная блондинка старательно делала безразличное лицо.

– А где же хозяйка дома, ваша уважаемая супруга? – спрашивал клиент.

– Лидия Аркадьевна вот-вот придет, – ответила за отца Сусанна.

И Лидия Аркадьевна не заставила себя ждать. К этому выходу она готовилась, не покладая рук, с самого утра. Сделала все, что только позволили ей настойчивость и дорогая косметика. И поэтому чувствовала себя достаточно уверенно, когда переступала порог гостиной.

Лиловое платье эффектно облегало ее крепко затянутую в грацию пышногрудую и крупнобедрую фигуру. В ушах, на шее, на руке мерцали теплыми глубокими пунцовыми огнями крупные, густого фиолетового оттенка, уральские аметисты. Свежеподкрашенные волосы были уложены в пышную прическу. Помаду Лидия Аркадьевна выбрала темно-пурпурную, и ею же слегка мазнула по щекам.

– Очень рад! – блеснул лысиной в поклоне перед пышной дамой клиент. И Антон Петрович с удивлением отметил, что, по-видимому, его постаревшая супруга произвела на уроженца Кавказа гораздо более сильное впечатление, нежели его юная красавица-дочь. И, удивившись своему удивлению, сообразил, что, несмотря на дылду-любовницу, в глубине души его клиент – как и многие другие сыны южных гор – питает страсть к обильному женскому телу, к колыхающимся на ходу, хотя и дрябловатым, объемам… И с неожиданным для самого себя одобрением вдруг остановил потеплевший взгляд на эффектной фигуре жены.
 
– Какой роскошный цветник у тебя здесь, Петрович! – возбужденно говорил клиент, торопливо глотая аперитив из хрустального бокала. – Прямо глаза разбегаются! Твоя дочь хороша, да. Цветок магнолии! Но супруга – ах, какая женщина! Ах, какая стать! Это роза. Да, пышная, яркая роза!

Неподдельный мужской восторг сына южных гор не укрылся от наметанного в таких делах глаза Лидии Аркадьевны. Правильно истолковала она и чувства своего супруга, внимавшего лицу кавказской национальности. И сердце ее радостно задрожало: неужели муж сегодня смог увидеть ее, такую привычную, в новом свете? Неужели этот вечер станет утром ее – то есть их –  новой жизни?.. И она снова займет главное место в сердце Антона  Петровича… и в его доме…

Пока клиент в восторге закатывал глазки и цокал языком, Вит и Сусанна в другом углу гостиной старательно развлекали светской беседой о погоде и местной природе, а также о лошадях (вдруг обнаружилось, что гости совсем не прочь на ипподроме поставить на перспективную лошадку сотенку-другую) референта и любовницу кавказского лица. Искусственная блондинка смотрела только на Вита и совершенно игнорировала реплики снисходительно улыбавшейся Сусанны.
 
Маленький Железный Феликс у камина неторопливо беседовал с приятельницей  Лидии Аркадьевны. Посмотрев на столик с закусками, он спохватился:

– Да, а где же ваш маленький дуче?

– То есть? – удивилась дама.

– Я говорю о Беннито Мопсалини, вашей кругленькой собачке!

– Ах, о Бенни… Как вы его, однако, нехорошо окрестили… Он у меня политикой не занимается и к власти не рвется! Он милый и послушный песик. А что касается имени – так и Адольфом не одного только Гитлера звали…

– Ну так почему же он не украшает своим присутствием наш праздник? Уж не объелся ли он вчера шашлыками, оборони Создатель?

– Нет, не объелся… Знаете, Филипп, Бенни со вчерашнего дня сидит у меня в комнате под кроватью и наотрез отказывается куда-либо выходить. С той самой минуты, как мы вернулись с ваших шашлыков. Поэтому у меня, скажу честно, самые гадкие предчувствия относительно развития сегодняшнего праздника… Я уже каюсь, что втравила Лидию во все это…

– С чьей же стороны вы ждете пакости?

– Филипп, не прикидывайтесь простачком! И не делайте дурочку из меня, – укорила дама Маленького Железного Феликса.

– Тогда давайте выпьем что-нибудь легонькое – за благополучный исход дня! – предложил ей Филипп.

Но тут всех присутствовавших позвали к столу.

Антон Петрович испытующе окинул глазами сервировку и остался доволен. Все было, как в лучших домах: тонкий фарфор, дорогой хрусталь, белоснежное полотно салфеток с монограммами хозяйки дома, серебро ножей, вилок, ложек… А уж о блюдах и говорить нечего. Все они так возбуждающе пахли и настолько заманчиво выглядели, что хотелось съесть все сразу…

Самому хозяину дома очень понравился пряный, прозрачный, как слеза, крепкий бульон, к которому были поданы крошечные румяные, тающие во рту пирожки с грибами, мясом, острыми овощами. Он украдкой поглядывал на «нужных людей». Клиент активно работал круглой серебряной ложкой в тарелке и то и дело бросал в свой богато отделанный золотом рот сразу по нескольку пирожков. Не отставала от него и его  свита.

Большим успехом пользовались у гостей и оригинальные салаты, и белое индюшачье мясо – нежное и сочное, и охотничьи колбаски домашнего приготовления с острейшим ароматным соусом. Вес это предлагалось запивать прекрасными винами, в числе которых был и сухой портвейн, который на отечественных застольях встречается нечасто и не принадлежит к традиционным российским напиткам.

Десерт был подан на террасе дачи. Осоловевшие от обильной и вкусной еды гости тяжело поднялись из-за стола и, разговаривая и облизываясь на ходу, неторопливо потянулись к фруктам, сластям, спиртному, кофе, взбадривающий аромат которого уже доносился с кухни.

– Вы вчера расхваливали мои шашлыки, – сказал Маленький Железный Феликс Лидии Аркадьевне, – но я теперь должен со стыдом признаться вам, что совершенно напрасно принимал ваши вежливые комплименты за чистую монету! Такого – такого, как сегодня! – я никогда в жизни не едал… И, по всей видимости, есть уже не буду… Если только случайно вновь не попаду к вам за стол…

– Филипп, вы слишком любезны, – сказала Лидия Аркадьевна. – Давайте пройдемся по дорожке. Мне почему-то стало очень жарко…

Маленький Железный Феликс учтиво предложил даме руку. Они спустились с террасы в сад, над которым уже повисла сочившаяся желтым светом огромная тяжелая луна.

На террасе вяло разговаривали. Из гостиной доносились негромкие музыкальные пассажи. Но в душе Маленького Железного Феликса все сильнее шевелилось какое-то неосознанное беспокойство. И чем дольше он находился рядом с Лидией Аркадьевной, тем тревожнее покрикивал в его сознании внутренний голос.

– Мне почему-то не по себе, – вдруг сказала женщина.

– И вам тоже?! – поразился Маленький Железный Феликс.

– Наверно, что-то необычное в атмосфере…

– Да нет же, вокруг такая тишь…

– Вот и плохо, что тишь. Уж не затишье ли это перед бурей?..

Лидия Аркадьевна и Маленький Железный Феликс, постояв у куста ремонтантных роз, цветы которых в полумраке и лунных лучах напоминали запекшуюся кровь, повернули к террасе. Но тут вдруг со второго этажа дачи, где размещались гостевые спальни, послышался жалобный вой Бенни. И жутким эхом издалека донеслось многоголосое тявканье и суматошный лай. Судя по звукам, собаки приближались. Сразу с нескольких сторон затрещали ломаемые кусты. И на широкую, выложенную плоскими камнями дорожку перед террасой вылетела оголтелая свора непристойно возбужденных собак. Они окружили Лидию Аркадьевну, хватали ее зубами за платье, терлись о нее боками, подпрыгивая, клали грязные лапы ей на плечи, обхватывали ее ноги… Псы отталкивали друг друга, тявкали, скулили, взлаивали.

Лидия Аркадьевна сделала отчаянную попытку вырваться из плотного кольца собак. Но все новые псы подбегали из тьмы, и скоро вся площадка перед террасой была запружена жаждущими страсти кобелями.

Наверно, первый раз в жизни Маленький Железный Феликс настолько потерял самообладание. Он хотел было растолкать собак и выручить несчастную Лидию Аркадьевну, на которую, потеряв дар речи, таращилось с террасы обалдевшее общество. Но тут под напором двух здоровенных псов Лидия Аркадьевна пошатнулась, споткнулась и упала на каменные плиты. Скулящая, тяжело дышащая, истекающая слюной масса собак сомкнулась над нею…

На помощь другу и даме бросился Вит. Он схватил стул и, размахивая им, стал пробиваться к терпящей бедствие хозяйке дома. На удары собаки огрызались, хватали Вита за ноги, и скоро его элегантные белые брюки превратились ниже колен в лохмотья, украшенные кровавыми пятнами. Добравшись до Лидии Аркадьевны, Вит мощным пинком отшвырнул в сторону одного особенно наглого, похабно дергавшегося собачьего кавалера и рывком поднял на руки почти бесчувственную женщину. Маленький Железный Феликс метался вокруг них, колотя собачью свадьбу подобранным стулом и освобождая проход для Вита.
   
Вит почти вбежал в дом со своей нелегкой-таки ношей и ногой захлопнул за собой дверь.

Собаки вломились на террасу. Завизжала искусственная блондинка. Нецензурно выругался клиент.

– Вы можете вернуться в дом с парадного входа! – закричал в саду Маленький Железный Феликс. – Вас собаки не тронут!

В обслюнявленном, порванном платье и в полуобморочном состоянии Лидия Аркадьевна была уведена своей приятельницей и Витом наверх. Антон Петрович, Сусанна и гости собрались в каминной.

– Какой кошмар! – с изумлением и ужасом сказал клиент. – Никогда в жизни не видел, чтобы собаки так бросались на женщину!

– Возможно, вам просто не встречались по-настоящему знойные особы,  – совершенно спокойно проговорила Сусанна. – Ведь есть и такие среди нашей сестры, при виде которых теряют головы не только мужчины, но и животные…

Маленький Железный Феликс не преминул отметить про себя, что при этих, произнесенных самым беззаботным тоном, словах дочери лицо Антона Петровича мимолетно исказила гримаса гадливости и омерзения. И сделал вывод: песенка Бабы-Яги в этом доме спета. Муж не простит ей такого позора. Да еще и в присутствии посторонних – деловых знакомых, нужных людей…

Домой, вернее, на дачу Витова приятеля, друзья возвращались в молчании. У самых дверей, услышав в доме настойчивые телефонные звонки, ускорили шаг.

Трубку снял Вит.

– Это тебя, – послушав, сообщил он Маленькому Железному Феликсу.
 
– У аппарата! – сказал в трубку Филипп. И после паузы, во время которой ему что-то быстро говорили, произнес:

– Через час буду!

– Уезжаешь? – бросил Вит в спину метнувшегося в сторону лестницы друга.

– Да, Витасик, дела нарисовались, понимаешь ли, – ответил Маленький Железный Феликс, уже вернувшись сверху и пробегая мимо Вита к выходу с сумкой в руках. – Не унывай, дружище! И обязательно сделай завтра прививки от бешенства!

Вит посмотрел на свои висящие клочьями брюки, на следы собачьих зубов и полоски подсохшей крови на ногах и тяжело вздохнул. Да, этого маленького семейного праздника он не забудет никогда…
   
                XXV

Возвратившись от врача, Вит осторожно потрогал уколотый живот и улегся спать. Но задремать никак не удавалось. Потому что перед его глазами как бы вновь и вновь прокручивались финальные картины вчерашнего вечера.

Вот они с приятельницей Лидии Аркадьевны укладывают хозяйку дома на кровать в ее спальне… Вот вбежавший в комнату мопс Бенни, выворотив покрытые сетью кровавых жилок белки глаз, завыл на Лидию Аркадьевну… С помощью Вита приятельница стаскивает с Лидии Аркадьевны измочаленное собаками платье и швыряет его в угол… И мопс Бенни подкрадывается к лиловому наряду на полусогнутых толстых кривых ножонках, шумно тянет носом, истерично взвизгивает и забивается под кровать Лидии Аркадьевны…

– Ну конечно! – воскликнула приятельница. – Платье! Все дело в платье! Вит, умоляю вас – бросьте его в пакет и унесите отсюда. Я думаю, его вообще нужно сжечь!

И добавила:

– Простите  меня великодушно,  что я не врачую ваших ран… Но вы сами видите, в каком состоянии Лида!

Вит, бросив платье в большой пестрый пакет, спустился по лестнице на первый этаж.

После того, как собаки разбежались, все общество снова вышло на террасу. В каминной уже никого не было. Камин еще тлел. И Вит, недолго думая, швырнул еще полчаса назад роскошный туалет в закопченную пасть камина. Прямо в пакете. Потянуло плавящимся полиэтиленом, в каминную трубу полетел сизый дымок, и вдруг сверток вспыхнул ярким пламенем, осветившим полутемную комнату.

– Что это ты здесь делаешь? – спросил Вита заглянувший в каминную Маленький Железный Феликс, привлеченный ярким колеблющимся светом. – Решил устроить пожар?

Сквозь язычки оранжевого пламени в камине еще можно было разглядеть кусочки лиловой ткани. И Маленький Железный Феликс сразу же все понял и с досадой сказал:

– Давно надо было догадаться! Парадное платье Бабы-Яги обработали каким-то мощным препаратом для привлечения кобелей! Невероятно мощным, правда… Я читал еще в годы своего далекого детства, что самец какой-то бабочки унюхивает подружку за одиннадцать километров. В данном случае все мы имели дело с млекопитающими. Поэтому нам следует сделать вывод, что наука сегодня вечером природе помогла. И здорово помогла. Откуда, из какой дали примчались в сад эти грязные барбосы? Ведь в здешнем поселке ничего подобного не водится. По крайней мере, я не видел.

– Ты сказал, платье обработали? – тупо спросил Вит.

– У тебя, наверно, на почве героических свершений по спасению Лидии Аркадьевны от зверского изнасилования дворнягами совсем мозги отказали… Ну, это понятно: вся горячая кровушка прилила к могучим мышцам супермена. И оттого его серое вещество испытывает сильное кислородное голодание. И герой-спаситель не понимает очевидного.

– Так чего же не видит супермен? – раздраженно произнес Вит.

– Более чем явной связи между резиновыми перчатками, сожженными вчера в моем мангале, и шикарным вечерним лиловым платьем, сожженным же в этом вот камине сегодня.

– Я лично никаких перчаток в мангале не жег!

– Их сожгла Сусанна.

– Значит, ты утверждаешь, что весь этот кошмар – ее рук дело?!

– Да, мой недогадливый друг. Итоги разыгравшейся в этом милом семействе партии уже можно подвести: победила молодость. А также хладнокровие и наука. Так что твоя разлюбезная Лидия Аркадьевна, фигурально выражаясь, – живой труп. Для своего уже не очень молодого, но богатого и красивого муженька, по крайней мере. Полагаю, что через весьма непродолжительное время Антон Петрович с ней расстанется. И Лидия Аркадьевна будет доживать оставшиеся ей годы вдали от него.

– А Сусанна?

– А Белая Лилия со своей душой альтернативного цвета будет пожинать плоды победы. Блистать. Впрочем, нет. Сдается мне, что не только в деньгах тут дело. Хотя сегодня вечером Сусанна и выказала недурной вкус по части выбора драгоценностей. Думаю, что есть здесь и элемент мести. За мать. Возможно, за себя тоже. Ты знаешь, как она относилась к своей покойной матери? Нет? Никогда с тобой красавица этим не делилась? А если она свою родительницу любила и жалела?..

– Послушай-ка, – перебил друга Вит. – Меня давно уже мучает вопрос: а почему от Сусанны терпит только Лидия Аркадьевна?  Ведь несчастной ее маменьку сделали двое. В том числе – и Антон Петрович. Ее отец. Или в ней родственные чувства взыграли?

– Ты это правильно заметил, – быстро ответил Маленький Железный Феликс. – Однако мне думается, что голос крови тут ни при чем. Предположим, что Антона Петровича не трогают потому, что он сам сейчас является орудием истязания своей второй жены… Как сегодня – собачки… Я уже уверен, что, использовав этих вонючих псов, Сусанна заодно свела с Лидией Аркадьевной счеты и за твои откровенные симпатии к старушке. Я тебя, кстати, об этом уже предупреждал. Поэтому ее месть мачехе и приняла такие безобразящие, позорящие Лидию Аркадьевну формы… Жестока наша красавица, ты не находишь?..

– Пошли отсюда, – устало сказал Вит…

Все это было уже вчера.

А сегодня вокруг – покой и тишина.

Маленький Железный Феликс уехал и больше сюда не вернется. Дача по соседству, где накануне вечером так мило начинался маленький семейный праздник по поводу дня рождения Лидии Аркадьевны, производит впечатление опустевшей основательно и надолго. Все без исключения окна задернуты шторами. Никто не выходит в сад. Из трубы не идет дым… Впрочем, дым над крышей этого дома поднимался только в дни приездов сюда Антона Петровича – когда топили камин.

Виту очень захотелось уехать тоже. Он клял себя за то, что дал слово приятелю дождаться его здесь непременно. Ведь так уговаривал! Еще бы: не дай бог сюда в его, приятелево, отсутствие въедет его, опять же приятелева, бывшая третья жена со своим наглым и вредным потомством… Пока он, приятель, любуется Южным Крестом в обществе супруги под номером четыре…

С чувством полного бессилия Вит уныло бродил по вдруг опостылевшим хоромам, с упоением мечтая о сутолоке большого города, о своей холостяцкой квартире на первом этаже старинного особняка.

День прошел. Прошла и ночь.

Было еще совсем рано, когда Вит понял, что заснуть снова ему уже не удастся. Он встал, натянул шорты и взял большое мохнатое полотенце.

Песок на пляже был прохладным и влажным, но укладываться на него Вит пока не собирался.

Он долго плавал в море, долго лежал, слегка покачиваясь на мелких волнах, глядя в утреннее небо. Оно было безмятежным. Это впечатление не убивала даже редкая белая рябь высоких облаков. Вит знал, что еще немного – и лазурь полностью очистится. День будет ясным и теплым. Только делить его радости Виту уже не с кем.

Выбравшись на берег, он согнал ладонями воду с волос, лица и тела. И ничком улегся на свое большое полотенце, упершись лбом в скрещенные руки. На песке перед его глазами кипела жизнь. Очевидно, радуясь погожему дню, взад и вперед сновала всякая живая  мелочь. Вит смежил веки.

– Эй, ты живой?! – послышался над головой бодрый вопль.

Вит открыл глаза и повернулся в сторону источника звука. Широко ухмыляясь, на него весело смотрел раскормленный мужик с массивной золотой цепью на шее.

Вит вспомнил его: это был завсегдатай поселкового бара и бильярдной, любитель темного немецкого пива. Один из горячих поклонников Сусанны, – правда, из тех, которых она холодным взглядом своих прекрасных зеленых глаз держала на подобающем расстоянии.

– Так ты тоже один, что ли? – продолжал коротко стриженный. – А где твой дружок-мент?

– Почему ты думаешь, что Фил работает в органах? – без всякого энтузиазма и желания продолжать разговор поинтересовался у него Вит.

– Я не думаю, я знаю… Как говорят в народе: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. А я – чего там скрывать – тянул срок. Так что породу эту сучью – будь мент в сапогах или в пляжных шлепанцах – за сто километров чую…

– Такому отменному нюху можно только позавидовать! – иронически поздравил гостя Вит.

– И долго ты еще здесь вялиться будешь? – поинтересовался собеседник. – Пойдем лучше пивка попьем! И за жизнь побазарим! – предложил удивленному Виту владелец золотых нашейных вериг.

– Пойдем, – согласился Вит, подумав, что это не самый худший способ убить время. – Ко мне на дачу…

– Так ты меня приглашаешь, значит? – констатировал коротко стриженный. – А я думал, мы с тобой в бар прокатимся… Ну хорошо. Уговорил. Но потом пиво с меня!

Они устроились на кухне. Вит выставил к пиву вяленую рыбу, подсоленные орешки и сухарики.

– Слушай, а чего это в поселке все нормальные люди как попередохли? – спросил веригоносец у Вита, проглотив первую порцию своего любимого темного немецкого пива. Его в холодильнике оказалось несколько сортов – наверно, приятель Вита тоже был поклонником этой пивной разновидности.

– Почему это – все? Я вот еще не только дышу, но и шевелюсь даже, – пошутил Вит.

– Ну, если только ты один, – сказал коротко стриженный. – На пляже уже который день одни старые бабы с дедами и внуками. В баре – ни одной знакомой живой души даже издали не увидел. Вот и твой дружок мент тоже свалил отсюда…

– А ты что, сильно хотел повидать моего друга? – лениво поинтересовался Вит.

– Да на кой ляд он мне сдался, – скривился откормленный. – Я просто хотел сказать, что и выпить не с кем стало…

– Наверно, здесь просто сезон закончился, – поразмыслив, сказал Вит. – И народ поотчаливал отсюда на другие курорты. Люди здесь все не бедные живут. И отдыхают сейчас от трудов праведных… В Ницце… На Канарских островах… Или на Мальдивах… В Монте-Карло… Лас-Вегасе…

– А куда Сусанна собиралась ехать, ты, случаем, не в курсе? – спросил гость.

Ах, вот оно что, сообразил Вит. Разыскиваешь следы красавицы-блондинки…

И спокойно сказал:

– Честно – не знаю… Еще пару-тройку дней назад все соседское семейство было на даче в полном составе. Включая домработницу и гостью с собачкой. И ни о каких поездках – по крайней мере, в моем присутствии – речей не велось…

Коротко стриженный помрачнел.

– Не знаешь, значит…

И ожесточенно присосался к пиву. Опустошив очередную емкость, обтер тыльной стороной ладони мокрую нижнюю губу и спросил:

– А покрепче чего-нибудь в этом доме не найдется?

Вит выставил на стол «Белую лошадь».

Гость лихо разбулькал шотландский напиток по стаканам и рывком опрокинул в широко распахнувшийся рот первую порцию виски. Громко брякнув стеклом о стол, он вдруг проговорил:

– Все ерунда! Все! Вся наша жизнь поганая – насмешка одна! Из-за чего бьемся, давимся, в тюрьме туберкулез наживаем? Из-за дешевки какой-нибудь! А как попадется стоящее что, как подумаешь: вот за это за самое и под вышку загреметь не стыдно и не обидно, как жизнь тебя сразу – мордой в дерьмо! Вот, мол, место твое, шестерка! У параши твое место!

– Ты это о чем? – внимательно выслушав гостя, спросил Вит. – О несправедливости судьбы, что ли?

– Не о чем, а о ком, – поправил Вита веригоносец. – О Сусанне, о красавице… У меня вот сейчас денег куры не клюют, а ее купить – кишка тонка. Да и не хочется, если честно. Не хочется купленного, говорю. А вот чтоб по душе, по сердцу…

– Однако тебя разморило, – язвительно сказал Вит.

– А что, я не человек, что ли? – обиделся гость. – Но я ж не клинический, я ж понимаю: мне тут ничего не светит… У папеньки у ее у самого – денег не мерено. Серьезный деляга. Чтоб иметь наглость прицениваться к такой принцессе, надо, наверно, нефтяным арабским шейхом быть…

Гость пригорюнился. Вит налил ему виски и поставил на стол еще одну бутылку «Белой лошади».

– Нет, какая женщина! – горячо воскликнул коротко стриженный, снова приободрившись добрым глотком шотландского спиртного. – И тебя я никак не пойму. Ты вот мужик очень видный. Образованный. И на голь перекатную не похож… Почему ты обходил Сусанну? Я это заме-е-е-тил… Ведь если я ей не пара, то ты-то подошел бы в женихи? Неужели она тебе не нра-ви-лась?..

Последнее слово веригоносец произнес шепотом и по слогам – как некое кощунство.

– А вот не доверяю я красивым бабам, – ответил Вит. – И чем дама ослепительнее, тем больше я ей и не доверяю.

– Ну и дурак, – пробормотал гость, починая вторую бутылку виски. В свой стакан он плеснул и пива. – Ситуацию всегда, как говорят эти суки менты, можно держать под контролем. Я бы с супругой справился.

– Ну-ну, – ехидно сказал Вит и тоже основательно приложился к стакану.

– Думаешь, хвастаюсь? – слегка обиделся откормленный.

– Ничего я не думаю, – заверил гостя Вит, чтобы не вызывать дипломатических осложнений.

К тому времени, когда веригоносца потянуло на лирику, к концу подходила уже третья бутылка «Белой лошади».

– Эх, как вспомню, – разливался гость, – идет Сусанна по пляжу… Плывет… Как кобылица хороших кровей…

– Да, крупная б-баба, – слегка запнувшись на последнем слове, поддакнул Вит.

– Да не об этом я! – разозлился гость и сделал было попытку встать из-за стола. Но земное тяготение оказалось сильнее. И он снова рухнул на кожаное сиденье кухонного табурета. – Не похожа она на лошадь! Я не об этом хотел сказать! Я о том говорю, что она – по-ро-дис-та – от волос до пяток! Понимаешь, Сусанна – совершенной человеческой породы!
 
Чем закончил свои дифирамбы Сусанне веригоносец и куда он потом делся, Вит не запомнил. Потому что «ерш» из немецкого пива и шотландского виски свое дело сделал. Одно из последних воспоминаний того дня, удержавшееся у него в голове, – он, спотыкаясь, поднимается в спальню, а за окном – почему-то очень синее бессолнечное небо…

Это что, уже вечер? Как время-то пролетело, – удивился он и упал поперек широкой кровати. Сквозь сон он слышал, как где-то очень, очень  далеко – наверно, в ином измерении – долго и настойчиво звонил телефон. Но сил выйти из пьяной нирваны не было совершенно.

                XXVI

– А теперь, когда группа прославления воздала хвалу Господу нашему Иисусу Христу, мы послушаем пророческое слово нашего брата Николая! – провозгласил с эстрады корректно одетый пастор.

– Я обращаюсь не только к христианам веры евангельской, – бодро прокричал в микрофон крепко вцепившийся в него бородатый, в вылинявшей футболке и вытертых джинсах брат Николай. – Все пусть слушают слова Святого Духа! Каждый спасется, уверовав в Христа и крестившись Святым Духом! Каждый будет счастлив и благополучен, приняв в сердце Отца Небесного! Об этом позаботится Он – наш Отец! Ибо какой же отец не желает добра своим детям?!

– Е-р-р-ретик! – злобно выкрикнул сидевший рядом с Маленьким Железным Феликсом гражданин средних лет. Судя по жидкой бородке и завязанному сзади шнурком хвостику длинных волос, это было духовное лицо православной конфессии. Сюда переодетый поп – он был в самом обыкновенном костюме, но без галстука – явно пришел с целью подискутировать  на тему, чья вера правильнее. И, может быть, поглядеть – нет ли где поблизости его собственных прихожан. Чтобы потом, на исповеди, уличить их в шашнях с еретиками.

Маленького Железного Феликса собрание церкви «Скала спасения» христиан веры евангельской интересовало по другой причине. Он надеялся встретить здесь кое-кого из своих старых знакомых, слишком уж увлекшихся модернизацией христианского учения. Свою версию христианства эти граждане доносили до масс методами, которые сильно не одобрял Уголовный кодекс. Потому Маленький Железный Феликс не хотел привлекать к себе внимания. Он оделся во все серенькое и скромненькое и даже приехал на это собрание на трамвае. И крики соседа ему совсем не понравились. Он пригнулся и прикрыл лицо ладонью. Однако, как тут же выяснилось, переодетый поп не собирался ораторствовать с места. Он рванул к микрофону.

– Если кого Господь возлюбит, Он ему испытания посылает! – зычно голосил поп возле сцены. – Душа человеческая очищается страданием! Иначе нет спасения!

– Нас всех уже спас Иисус Христос, омыв наши грехи Своей Божественной Кровью! – кротко возразил попу пастор.

– Ересь! – взревел поп.

В зале загалдели. Обстановка быстро накалялась. Маленький Железный Феликс, сделав вид, что его это совершенно не касается, опустил голову. На сиденье стула, с которого унесся митинговать сосед, лежала толстая книга.

От нечего делать Маленький Железный Феликс заглянул под засаленную дочерна обложку. Библия. Он наугад раскрыл книгу. «Песнь песней». «…Стрелы ее – стрелы огненные…» Филипп со вниманием дочитал абзац, призадумался… и захлопнул фолиант.

Надо уходить, решил он. Все равно моего фигуранта здесь сегодня нет. А то тут сейчас драка начнется. Пусть себе сражаются духовные вожди. Не словом, так кулаками…

В ожидании своего трамвая Филипп томился на остановке и по профессиональной привычке разглядывал прохожих.

Из-за угла, из переулка вразвалочку, неторопливо, выбежал знакомый мопс.

– Бенни! – окликнул его несколько удивленный Маленький Железный Феликс.

Мопс, не останавливаясь, скосил на него выпуклый темный глаз.

Филипп уже было решил, что обознался, но тут из того же переулка вывернулась женщина с пакетами в обеих руках. И она-то, увидев Маленького Железного Феликса, остановилась сразу.

– Это вы! – воскликнула она.

– Рад вас видеть снова, – сказал Маленький Железный Феликс. – Вы опять на какой-то праздник? – и он указал глазами на набитые яблоками, виноградом и еще чем-то вкусным сумки.

– Какой там праздник, – лицо приятельницы Лидии Аркадьевны помрачнело. – В больницу я еду…

– К Лидии Аркадьевне?

– Увы…

– Что с ней? – участливо спросил Филипп.

– С ней… плохо… – печально ответила женщина. – Я ей говорила! Но что толку теперь сетовать… Словом, опять психбольница. И я очень сомневаюсь, что она оттуда выйдет. Но это еще не все. С Антоном Петровичем произошла ужасная история…

– То есть?..

– Перелом костей ног со смещением и тяжелая травма позвоночника… Вряд ли он теперь когда-нибудь встанет на ноги…

– Попал в аварию?

– В аварию. Только не автомобильную. Лифт сорвался, представляете? Когда Антон Петрович поднимался в свой офис… от нотариуса возвращаясь…

– А у нотариуса ему что понадобилось?

– Оформлял вместе со своей сестрицей дарственную… На имя Сусанны… Она у нас теперь богатая невеста… Не хотите посвататься, Филипп?..

– Боже оборони! – перекрестился Маленький Железный Феликс.

– Ой, мой трамвай! – вскрикнула приятельница Лидии Аркадьевны. – Прощайте, милый! Бенни, Бенни! Сюда!

Дама с собачкой уехала.

К себе домой Маленький Железный Феликс добрался поздно. Провел в необычной задумчивости традиционную чайную церемонию и улегся спать со странным ощущением невыполненного долга. Его мучило какое-то внутреннее беспокойство. И оно, приняв под утро вполне определенные формы, сбросило его с твердой спартанской постели и швырнуло к телефону. Он набирал номер – еще, еще, еще раз  –  и ждал. Но на том конце провода никто не подавал признаков жизни.

Филипп оставил телефон в покое.

Опоздал, опоздал, опоздал, лихорадочно забарабанило у него в голове. И  он заметался по квартире. Наскоро собравшись и прицепив к крыше своей иномарки милицейскую мигалку, он сломя голову полетел в дачный поселок…

                XXVII

Дом, в котором жил Вит, встретил его непроницаемой тишиной. Маленький Железный Феликс прошел через холл и включил свет на кухне.

И у него слегка отлегло от сердца. Батарея бутылок на столе и на полу позволяла по-иному объяснить телефонное молчание старого друга.

– С кем же это он так… посидел?.. – пробормотал Филипп и пошел дальше, внимательно оглядываясь по сторонам в поисках человеческих тел.

Тело было одно. В спальне. Оно мирно сопело на кровати в шортах и пляжных шлепанцах, отравляя местную атмосферу лютым перегаром.

– Проснись, алкоголик, – подергал Вита за ногу Маленький Железный Феликс.

Вит что-то пробормотал, заворочался и сел.

– Ой, как мне плохо! – пожаловался он, опознав Филиппа.

– А я тебя, между прочим, уже похоронил, – сказал Маленький Железный Феликс. – Очень уж напугала меня вчера приятельница Бабы-Яги… Кстати, она снова в психушке…

– Какие у тебя славные новости… В самый раз с похмелья слушать, – простонал Вит.

– Да, и до Антона Петровича очередь дошла. Он подписал дарственную на имя Сусанны – и через небольшой отрезок времени стал глубоким инвалидом…

– И что? Ты теперь Сусанночку посадишь? – с внезапно пробудившимся интересом спросил Вит.

– Нет. Недоказуемо все это. К сожалению…

– Хреновый ты тогда Шерлок Холмс!

– Уж какой есть, – сказал Маленький Железный Феликс и подошел к окну. – Странно только, что тебя она в покое оставила… Я думал, что и с тобой Белая Лилия уже разделалась. За то, что ты ею гордо пренебрег и рыцарствовал здесь исключительно во имя Лидии Аркадьевны… Все женщины ревнивы, и наша красавица – не исключение. А ревность, да еще в сочетании с любовью к покойной мамочке, – страшная штука. Мне вчера случайно Библия под руку попалась. В «Песни песней» есть слова: «…Крепка, яко смерть, любовь, жестока, яко смерть, ревность: стрелы ее – стрелы огненные». Видишь, древние евреи это уже отлично знали несколько тысяч лет назад! Впрочем, ревность, по всей видимости, значительно древнее человека…
 
Филипп щелкнул шпингалетом.

– Воняет тут у тебя, – брюзгливо заметил он, толкая раму. – Ну и накушался ты вчера!

В комнату рывком влетел соленый ветер с моря. Взмыли в воздух тонкие белые шторы. Сильно колыхнулись тяжелые ночные. И по комнатам прокатилась переливчатая трель дверного звонка.

– Кого это там принесло в такую рань? – пробурчал Маленький Железный Феликс и неторопливо пошел открывать.

На крыльце топтался пацан в темно-зеленой кепке с длинным козырьком и зеленом же комбинезоне. Он широко улыбнулся удивленному Филиппу и протянул ему узкую белую, обвязанную золотой лентой, блестящую коробку.

– Доброе утро! Вам подарок!

Маленький Железный Феликс осторожно взял подношение и поднялся в спальню.

– Кто там был? Что это? – округлил глаза Вит.

– Посыльный. С подарочком. Думаю, для тебя, – сказал Филипп, кладя коробку на столик. – Открыть?..

– А вдруг там бомба? – томно спросил Вит.

– Сомневаюсь. Легкая больно, – возразил Маленький Железный Феликс, снимая золотую ленту.

Крышка откинулась.

В атласном стеганом нутре коробки лежала крупная белая лилия. На лепестках цветка, на его стебле сияли мягким светом даже на вид прохладные капли утренней росы.

– Ух ты, – сказал Вит. – Дай-ка понюхать…

Он вынул цветок из упаковки и поднес его к лицу.

– Не-е-т! – закричал не своим голосом Филипп и, прыгнув, как тигр, вырвал у Вита лилию. При этом из узкого граммофончика цветка высыпался серебристый порошок, повисший в косом луче утреннего солнца легким прозрачным облачком. – Не дыши! Не дыши! Пошли отсюда, живо!

Изумленный Вит, стараясь выполнять указания Филиппа, со всей возможной для него в это утро скоростью рванул к двери.

– В душ, быстро! – командовал Филипп, сбегая по лестнице вниз и толкая перед собой Вита.

– И что же это было? – ошарашенно спросил у старого друга Вит, когда они закончили экстренные, но очень тщательные гигиенические процедуры и встретились на кухне.

– Думаю, твоя смерть, – ответил Маленький Железный Феликс.