Фершвёрунгвелт - 1

Брюнет в теплом шерстяном свитере и с лютеранским крестом на шее резкими движениями размешивал чай, раздраженно стуча по бокам чашки. Закончив, он вытащил ложечку, отряхнул ее и отложил на салфетку.
 -  Извини, - хмуро кивнул он собеседнику.
 -  Ничего страшного, Осип, я понимаю, - напротив брюнета сидел молодой человек в небольших изящных очках, куривший короткую испанскую сигару.
 -  Прости, Генрих, но ты не можешь этого понять... Ты себе просто не представляешь, что это такое, ты же совершенно другой природы. Я не верю, не верю, что это может быть моим пределом. Я же поэт! Я могу понять, почему категориями ограничены скульпторы, живописцы, композиторы... Да писатели-прозаики, в конце концов! Но почему поэты должны становиться их жертвой? Почему? Ведь мы... особенные. Мы же совершенно по другому творим. Ведь у нас это не навык, не умение, а дар! Оно же от сердца... Поэтов нельзя подчинять категориям.
 -  Осип, Осип, прошу тебя... Не заставляй меня выслушивать эти истории даже в столь редкие часы досуга. Ты не представляешь, сколько раз за неделю мне приходится быть свидетелем подобных излияний. Ты удивишься, но все — скульпторы, композиторы, художники — говорят одно и то же. Каждый считает особенным именно свое направление, каждый убежден, что именно он не должен вписываться в рамки. Осип, категории — не изобретение бюрократии, категории — природное ограничение. Роль Комиссии во всем этом — лишь наблюдение и надзор. Не вздумай решить, что мы искусственно не даем кому-то развиться! Еще мой отец говорил, что единственный порок, который он легко прощает — неумеренность всех видов. Амбициозность и уверенность в себе — похвальные качества, Осип. Только переодически неплохо их чем-нибудь подкреплять.
 -  Но я не символист, Генрих, это же очевидно! Я разучился видеть в циферблатах луну, меня даже более не забавляет Батюшков с его презанятнейшими ответами на обыкновенные вопросы!
 -  В таком случае, Осип, тебе грозит вообще лишение всех категорий... - перебил человека в свитере собеседник.
 -  Нет, пойми же! Я чувствую, что должно быть какое-то назначение, куда я должен прибыть, отправившись из символизма!
 -  Знаешь, что я тебе скажу, Йося? Жизнь — это вечное путешествие, а не назначение. Не думай ты о том, куда тебе надо прибыть. Думай о том, как не потеряться по дороге.
 -  Ты же знаешь, я не люблю это имя, - скривился Осип. - В любом случае, ты, конечно, выдаешь красивые фразы, но стоит ли за ними что-нибудь?
 -  Осип, Осип! Я же философ! Разумеется, ни одно из моих изречений не имеет и не может иметь реального подтекста. Кроме того, они никогда не были проверены опытным путем. У меня есть диплом, подтверждающий верность всего, только что мною сказанного. Ты же образованный человек, ты учился в Сорбонне и Гейдельберге! Ты должен понимать, в чем истинная сущность любого афоризма.
 -  И в чем же? Просвятите меня, господин комиссионер! - слегка скептически ухмыльнулся человек в свитере.
 -  В том, что легко можно привести как множество жизненных примеров, опровергающих его, так и множество ситуаций, его подтверждающих. Таким образом, об афоризме всегда спорят, поддерживая к нему общественное внимание. Изречение, которое нельзя проверить на практике без титанических усилий, или такое, которое попытка проверки делает однозначным, есть изречение бессмысленное и глупое, обреченное на быстрое и стремительное низвержение в забытие, - Генрих говорил с нарастающим энтузиазмом, видимо, разговор наконец-то перешел на интересные и близкие ему темы.
 -  Ох... Любишь ты метафизические прения, Генрих, - покачал головой Осип. - А все-таки, я должен найти способ попасть в иную категорию. Скажи, существует в Комиссии какой-нибудь список всех зарегистрированных категорий поэтов? - в голосе человека в свитере звучала явная заинтересованность.
 -  Разумеется, существует, мой дорогой друг, - Генрих вновь заговорил несколько устало. - Только он, как ты можешь догадываться, закрыт и засекречен. Так что придется тебе искать себе новую нишу самому, Осип. Тут я тебе не помощник.
 -  И найду! Вот обещаю! Ты еще разбирать дело по моему переводу будешь, помяни мое слово! - клятвенно заверил друга поэт.
 -  Ну-ну, - с легким недоверием хмыкнул Генрих.
 -  Впрочем, ладно, сменим тему... Что там у вас с Дженни, а?
 -  Как-то странно, но по-хорошему странно, - радостно поддержал перенос предмета разговора «господин комиссионер». - Совместное дело не дает нам оторваться далеко друг от друга, так что последнее время мы сходимся-расстаемся, сходимся-расстаемся. Не могу сказать, что меня так уж не устраивает ситуация.
 -  У вас обоих интересные взгляды на романтические отношения, должен сказать...
 -  А ты думал? Мы оба — материалисты. Мой отец, помнится, писал, что ему в женщинах нравится то, что они не разбрасывают вещи.
 -  Да-да, он это писал у Дженни в анкете, помню, помню. Ты любишь ее пересказывать, - заулыбался Осип.
 -  Ха-ха...
Мужчины продолжили беседу уже на отвлеченные повседневные темы.