Веселые шоу

Я довольно пожилой человек, скромный пенсионер. Даже не пенсионер, потому что пенсию в Израиле заработать не успел. Я заработал ее в Белоруссии, но об этом лучше забыть...
А здесь, как многие другие эмигранты моего возраста, получаю минимальное пособие по старости и чуть-чуть подрабатываю по своей врачебной специальности. Однако, это дает мне возможность нормально жить и даже иногда на неделю-другую выехать в отпуск за границу.

Начало нового ХХI века я решил отметить морским путешествием на греческие острова Родос, Санторини, Корфу и Крит с кратким посещением Венеции и Хорватского Дубровника.
В своем городе зашел в туристское агентство, выложил определенную сумму в долларах и в назначенный день в Хайфском порту махал чистым платочком провожавшему меня сыну, с борта теплохода "Жасмин".
Сказать, что путешествие было сказочным - это ничего не сказать. Описать увиденные красоты выше моих способностей, гораздо лучше об этом сказано в рекламных проспектах...

Я забыл сказать, что наш теплоход был построен в ГДР для Советского Союза. В лихие девяностые был продан по дешевке, переименован и ходил под флагом Кипра. Но вся команда, горничные,официантки и даже оркестр были из Одессы - они были готовы работать за меньшую плату...
Только капитан, массовик-затейник, шеф-повар и еще пару человек - израильтяне.

В любую поездку я беру с собой небольшой набор - тонометр, термометр, несколько шприцов с ампулами, распространенные таблетки, пару бинтов. На второй день легкое недомогание почувствовала моя спутница. У меня не было нужных антибиотиков и мы зашли к судовому врачу.

Доктор Алексей был плотный молодой человек, блондин с фигурой тяжелоатлета. Мы познакомились и разговорились. Он кончал Одесский мединститут шесть лет тому назад и работал хирургом в портовой поликлинике. Как только представилась возможность, завербовался на зарубежные рейсы, где платили валютой.
-Владимир, вы не представляете,сколько было желающих и чего это стоило мне и моим родителям.
-Почему же, отлично представляю...
Доктор показал мне оборудование кабинета. Здесь был японский электрокардиограф, отличный набор лекарств, новый операционный стол, и при необходимости, можно было даже сделать аппендэктомию.
На теплоходе размещалось около трехсот туристов. Большинство - ивритоязычные, но процентов тридцать, как и обслуживающий персонал, говорили по-русски.

Напротив нас за столом сидели молодожены - Саша и Маша. Это было их свадебное путешествие. Они трогательно держались за руки и их счастливые улыбки освещали все вокруг...
Детьми их привезли в страну, здесь они кончили школу, познакомились в Израильской армии, причем Маша была командиром у Саши и, по его словам, здорово к нему придиралась по службе. Но это ее не спасло, и несколько дней тому назад у них была небольшая свадьба, человек на 250... Они записались в Тель-Авивский университет и осенью начинались занятия.

Характерно, что на теплоходе русскоязычные пассажиры, особенно пожилые, никак не смешивались с коренными жителями Израиля, как вода с растительным маслом, даже если часто встряхивать бутылку. На наше "шалом" далеко не всегда отвечали. И вскоре мы тоже здоровались только со своими.
Что это было - неприятие чужих из-плохого языка или высокомерие - не могу сказать.... Но я уже был знаком с такой особенностью общения.

Когда в девяносто втором году мы, несколько пожилых врачей, начали проходить практику в терапии крупной клиники нас вообще не замечали, не разговаривали, не здоровались и проходили, как мимо пустого места. Все, кроме профессора, заведующего отделением. Даже девчонки-медсестры отворачивались, вздернув подбородок.
Но однажды молодой докторессе-израильтянке, проводившей обход вместо профессора, никак не удавалось взять кровь на анализ из бедренной артерии.
Несколько раз она уколола тяжелую пожилую тетку. Уже в паховой области стала расплываться обширная гематома из проколотой вены...
Тогда наша коллега Фаня, до приезда работавшая зав. терапевтическим отделением в Ташкенте, на дикой смеси английского и иврита попросила новый шприц и сказала, что умеет это делать. Обработала кожу на другом бедре, уверенно нащупала артерию и с первого раза шприц наполнился алой кровью.
На следующий день все сестры и врачи израильтянки здоровались с ней, но не с остальными!
Через неделю стали здороваться со мной...
Во время врачебных обходов я хватался за то, что мне было лучше знакомо - за электрокардиограммы. Раскладывал ленты прямо на постели больного, рассматривал, сравнивал, отмечал, есть ли динамика, и когда доходила очередь - вставлял свои пять копеек... В один из дней, когда профессора не было, обход проводила другая докторесса из числа стажеров. Она бегло осмотрела очередного больного, уже целые сутки лежащего с подозрением на инфаркт, глянула в анализы, сказала наиболе употребительные при обходе слова "хайом хабайта" - "сегодня домой" - и прошла дальше. Я оторвался от кардиограмм и подал голос на варварском иврите, остановил ее и ткнул пальцем в подозрительные зубцы - на последней ЭКГ была отрицательная динамика. Она отмахнулась, но я был настойчив, и с трудом подбирая слова,сказал, что больного стоит подержать до завтра и повторить анализы. Она с жалостью посмотрела на меня и выразилась в том смысле, что только из уважения к моим сединам пусть оставят еще на день и повторят ферменты.

На следующий день все сестры и врачи со мной здоровались - анализы подтвердили повторный инфаркт...

Но вернемся на круизный лайнер.
Однажды вечером мы отошли от острова Корфу курсом на Венецию. В большом зале было роскошное шоу, а в перерывах - танцы до упада. Массовик-затейник проводил всеобщие игры, конкурс на лучший номер художественной самодеятельности и самый долгий поцелуй... Мы сидели за столиком и потягивали через соломинку ледяные коктейли.
Внезапно музыка смолкла, а из репродукторов громко объявили на иврите,а затем по-русски:
-Доктор Владимир Бунимович, вас просят срочно пройти в кабинет врача!
Я сразу не среагировал, но объявление повторили. Я поднялся, и провожаемый десятками глаз, быстро пошел к выходу.
Музыка заиграла вновь, шоу продолжалось.

Оказывается, к доктору Алексею доставили пожилого туриста-израильтянина - синего, с сильнейшей одышкой, высоким давлением, отеками голеней и множеством хрипов в легких. Доктор сделал кардиограмму, поставил капельницу и дал кислород. Он видел, что это астма, но не имея большого терапевтического опыта, так и не смог быстро решить, какая это астма - бронхиальная или сердечная. Названия похожи, но лечение совершенно различное... А кардиограмма показалась ему совершенно нормальной.
Тогда Алексей вспомнил обо мне (а я говорил ему при встрече о своем опыте кардиолога) и сделал объявление по судовому радио.

Я посмотрел на больного : на его губах пузырилась розовая пена - развивался отек легких, лицо уже было иссине-черным. Немедленно ввел морфин и фуросемид струйно, в капельницу - кубик дигогсина и еще фуросемид . Пеногасителя не было, обошлись спиртом... Давление начало быстро падать - добавил преднизолон. Алексей только успевал подавать ампулы, свою аптеку он знал хорошо...
Через несколько минут одышка уменьшилась, лицо стало не черным, а голубым, ушла розовая пена. Только теперь я глянул на ЭКГ - действительно, без особых нарушений, так, намеки...
Повторили кардиограмму - вот теперь проявился острый задне-нижний инфаркт и много экстрасистол, пришлось добавить антиаритмические, гепарин. Одышка уменьшилась, больной слегка порозовел...

Зазвонил телефон. Алексей подобрался и встал - я понял, что это был капитан. На все вопросы доктор отвечал по-военному кратко:
-Yes, sir! No,sir! - затем неожиданно передал мне трубку.
Капитан продолжал по-английски, но я не стал искушать судьбу и перешел на свой тяжелый иврит...
Капитана интересовал один вопрос - позволяет ли состояние больного плыть дальше или нужно вернуться на Корфу?
Я ответил, что у больного признаки острого инфаркта с осложнениями, и в таком состоянии лучше быть в больнице.
-Я возвращаюсь на Корфу, сказал капитан и отключился. Вскоре теплоход развернулся, а я возвратился досматривать шоу, там как раз начинался канкан...
Через час-полтора мы подошли причалу, больного вынесли и погрузили в машину реанимации.

На следущий день не только соседи по столу, но и все, кто проходил мимо останавливались и говорили "Шалом, доктор"... У меня подозрение, что некоторые подходили специально, чтобы посмотреть на такую невидаль - старого толстого "русского"...

На обратном пути из Венеции мы вновь проходили мимо Корфу и Алексей сказал, что нашего больного с женой самолетом уже переправили в Израиль.
**************************************************

Через пару лет я снова приобрел путевку. На этот раз меня ждал круиз по Рейну.
Это было незабываемое путешествие - от устья в Амстердаме до истоков в Швейцарии.
Два дня в Амстердаме нас возили и водили по экскурсиям.
Побывали мы и в квартале красных фонарей. Там за прочными витринными стеклами в своих комнатах сидели полуголые женщины. Так, ничего особенного.
А может, зелен виноград?..
Затем погрузились на речной теплоход и поплыли вверх по Рейну. На пути мы много раз проходили шлюзы, останавливались в каждом красивом месте. К трапу подавали автобусы и все ездили на экскурсии.
В этом круизе персонал был из Швейцарии и говорил по-немецки и на английском. А все 120 пассажиров говорили только на русском - половина была из России, половина из Израиля. Ивритоязычным на этот тур билеты не продавали!..
Какие виды открывались на берегах слева и справа! А старинные отреставрированные замки! Проплывая мимо распложенных на берегу промышленных предприятий, мы не видели ни одной свалки, только зеленые чистые лужайки и цветы. И это страна, проигравшая войну...

Но не будем вдаваться в детали. Любой из моих читателей,как я предполагаю, может свободно заказать себе путешествие, купить билет на самолет и увидеть все своими глазами...

В такой обстановке туристы быстро перезнакомились. За нашим столом в судовом ресторане сидела пара из Беер-Шевы. Борис - седовласый здоровяк лет пятидесяти, бывший инженер-химик, и Лиза, бывшая учительница. Сейчас оба были рабочими на заводе пластмасс и впервые выехали за границу.
Борис провожал взглядом всех молоденьких женщин, рассказывал старые анекдоты и первый смеялся. Его жена - худая и бледная, больше молчала, возможно, неважно себя чувствовала.
Я не скрывал, что я врач и часто рассказывал медицинские байки...

Когда мы были Гейдельберге - посетили знаменитую винную бочку и любовались с высоты изумительной панорамой.
Ко мне подошел Борис.
-Доктор, может быть у вас есть но-шпа, у жены начинается почечная колика.
-Да, есть но в каюте, на теплоходе.
Я посмотрел на Лизу. Она сидела на скамейке, закусив губы от боли. Через час мы были на теплоходе. Прямо с автобуса мы с Борисом зашли ко мне в каюту. Я достал таблетки, но сказал:
-Борис, вот лекарство, но давайте я раньше осмотрю Лизу, она не ведет себя, как ведут при почечной колике.
-Не надо, не надо, спасибо, только пару таблеток..
-Слушайте, я никогда не беру денег и с вас не собираюсь брать, но у меня же не аптечный киоск. Я должен знать, зачем я даю таблетки.
Успокоившись насчет денег, он быстро согласился.
-Ну тогда спасибо, спасибо, идемте.
Мы прошли по коридору.
-Лиза, вот доктор тебя посмотрит.
На нашем теплоходе не было врача.Мы плыли по обжитой местности. В любой точке можно остановиться, причалить к берегу и получить нужную помощь.

Вид Лизы мне не понравился. При беглом осмотре я я сразу убедился, что у нее не почечная колика, а скорее острый панкреатит - воспаление поджелудочной железы - есть характерные симптомы.
Панкреатит в таких условиях очень опасен.Это заболевание не лечат таблетками или инъекциями, а сразу запрещают прием любой пищи, в том числе жидкости, и назначают внутривенные вливания. Подтвердить наличие панкреатита очень легко несложным анализом крови, но лечить - только в условиях стационара.
Здесь очень важен фактор времени. Чем раньше обеспечен покой воспаленной железе, тем меньше осложнений и лучше конечный результат.

-Борис, дело серьезное. У Лизы острый панкреатит и ее нужно срочно поместить в больницу.
-Какая больница! Мы сейчас отплываем! Даже если вы правильно определили и ее возьмут в больницу, куда я денусь? Наступает ночь, я не знаю языка и денег много уйдет на гостиницу, а я не Ротшильд!
-Борис,я видел много подобных случаев, это очень опасно! Идем к Элле, начальнице круиза, она здесь не в первый раз, знает языки и найдет выход!
-Нет, нет. Вы паникуете, у Лизы никогда не было никаких панкреатитов. За ночь она отлежится, ей станет лучше, спасибо, Владимир.
-Да, доктор, сказала Лиза, -Я полежу спокойно и мне, наверное, станет лучше. Да и куда Боря денется...
-Зря вы так поступаете. Советую ничего не есть, вам и пить нельзя... Позвоните мне рано утром, я посмотрю вас еще раз.

Я все же пошел к Элле и поставил ее в известность, что в нашей группе тяжелая больная. Она пришла со мной к ним в каюту, увидела Лизу и тоже стала уговаривать Бориса вызвать с берега Скорую. Она даже обещала пойти к капитану и задержать отплытие до приезда врача.
Борис отказался наотрез. Он был очень недоволен, что я ходил к Элле, и напомнил мне о врачебной тайне и клятве Гиппократа. Я ответил довольно грубо, что у меня другие понятия о врачебной тайне и не стоит крестьянину от сохи или рабочему от пластмассы учить старого доктора врачебной этике...

Элла, руководитель нашей группы, была лет сорока, миниатюрная пухленькая шатенка с карими глазами. На ее лице всегда была любезная улыбка. Но однажды я услышал, как она отчитывала экскурсовода за опоздание, задержавшее выезд всех групп, и в этот момент она не улыбалась... Она мне как-то рассказала, что до приезда в Израиль работала в Эрмитаже, диссертацию защитила по творчеству прерафаэлитов и кроме русского, иврита и английского, знала еще немецкий, французский, испанский и итальянский... Рот ее не закрывался ни на минуту. Она могла остановиться возле интересного камня и рассказать его историю, а заодно о той эпохе, историю этой улицы и города.
Я сам слышал, как в Венеции в музее при встрече с другими группами она легко переходила с итальянского на испанский...

Не дожидаясь звонка Бориса, в половине шестого я позвонил сам и пришел к ним в каюту.
Сотояние Лизы стало гораздо хуже. Я приложил руку ко лбу - температура около 39. Несколько раз ночью было рвота. Сухой язык, запекшиеся губы и ввалившиеся в орбиты глаза говорили об обезвоживании. Живот, вчера мягкий, сегодня был как барабан, перистальтика не прослушивалась - развился парез кишечника, возможно начинался перитонит.. Она плохо реагировала на окружающее.
Я вызвал Бориса в коридор.
- Борис, вашу жену нужно немедленно поместить в больницу, иначе она очень быстро умрет прямо у вас на глазах. Что вы тогда скажете дочери и сыну? А потом будет разбирательство и, может быть, суд. Я не зря вчера приводил к вам Эллу. У меня будет свидетель, что вы отказались помочь жене, поставили ее в беспомощное состояние и тем самым довели до смерти!
-Но что я могу сделать! Я же не врач! Я не знаю языка!
-Делать нужно то, что я вам говорил еще вчера перед оплытием. Вы потеряли 12 часов, и сейчас неизвестно, что будет с Лизой.
Меньше, чем через час будет Страсбург. Бегите к Элле, просите ее вызвать Скорую помощь прямо к трапу и Лизу отвезут в больницу.
-Да, Владимир, я вижу вы вчера были правы...
-Я и сегодня прав. Поезжайте с ней. Там вы, наверняка найдете знающих русский язык, да и Элла вам поможет. Идите.

Через полчаса мы подошли к причалу. Там уже ждал реанимобиль, вызванный из рубки по рации. Лиза уже никого не узнавала. Носилки задвинули в машину, с Лизой поехали муж и Элла.

В Страсбурге мы стояли 12 часов. До обеда были две прекрасные экскурсии, а вечером должен был состояться праздничный ужин с капитаном и офицерами, затем бал и конкурс на лучшую танцевальную пару.

На 19 часов было назначено отплытие, но Эллы еще не было. Меня, естественно, интересовала судьба Лизы и подтвердился ли мой диагноз.

В половине седьмого я вышел на палубу и первым, кого я увидел, был Борис.
-Как Лиза?
-Прямо из машины ее увезли в реанимацию. Сразу засуетились, капельницы, анализы, обследования. Ваш диагноз подтвердился. Сейчас она лежит там, я уходил - все еще была без сознания. Врачи сказали, что состояние очень тяжелое. Владимир, я жалею, что не послушал вас вчера...
-Вы приехали за вещами? Идите скорей в каюту, скоро отплываем!
-Да нет, я решил плыть дальше...
-Как, а с кем останется Лиза? Неужели прилетел кто-то из ваших детей?
-Лиза в реанимации, за ней там смотрят и лечат, помочь ей я ничем не могу. Там нужны большие расходы... А здесь все оплачено и деньги пропадут... Кончится экскурсия, я как-то вернусь в Страсбург, пойду в больницу. А еще я вспомнил, что сегодня конкурс танцев, а я председатель жюри.
-Борис, это же несерьезно! Причем тут танцы! В больницах всегда лучше относятся к больным, если рядом видят родных. Да и вы можете оказаться полезным - помочь персоналу, проследить за капельницей, позвать сестру - да мало ли чего... В Израиле и во всем мире, может быть,кроме России, родным разрешают быть с больными в реанимации, а в отделениях даже дают место для отдыха!

В это время теплоход тихо отшел от причала.
-Бегите наверх, они остановят, вы еще успеете!
-Спасибо за информацию, доктор - сказал он холодно. Это мое дело,я так решил и поеду дальше.

Во время праздничного ужина разносили шампанское, а после состоялся бал.
Борис с увлечением судил конкурс танцев, а после лихо отплясывал рок-н-ролл с маленькой черноглазой брюнеткой, занявшей второе место...
Утром я столкнулся с ними в коридоре,они выходили из его каюты.
Каждый день Элла звонила в Страсбург. Ей отвечали, что состояние Лизы тяжелое, но она спрашивает, где муж. На третий день ответили - состояние улучшилось, можно перевозитьть в Израиль.
Борис поднял крик.
-Не имеют права! Пусть подержат еще два дня, до конца круиза!
Элла его уговорила, заказала билет в Страсбург и он улетел из Цюриха за день до конца путешествия. Когда он уехал, Элла сказала мне:
-Первый раз вижу такую странную пару. Как она прожила столько лет с таким мужем? Поневоле разочаруешься в мужчинах...

Через несколько месяцев общие знакомые рассказали мне, что Лиза выжила, но осталась инвалидом. У нее развился сахарный диабет, частые желудочные кровотечения, повторные рецидивы панкреатита...

Семейная жизнь требует жертв, но не все хотят их приносить, даже если от этого зависит судьба близкого человека...