Нургазы

     «Кукуруза горячая, чебачки» – умудряясь ставить одновременно по три ударения в слове «чебачки», по раскаленному пляжному песку, опустив голову, медленно шёл дочерна загоревший за жаркое иссык-кульское лето худенький мальчик, выкрикивая хорошо натренированным за пляжный сезон голосом названия нехитрой местной еды. Вяленные рыбки – чебачки, были нанизаны на проволоку, и можно было догадаться, что мальчик продавал свою летнюю добычу, а вот кукурузу, скорее всего, приготовила и упаковала его мама, поскольку каждый початок был аккуратно завёрнут в полиэтиленовый мешочек. Горячее лакомство доверху наполняло рюкзачок, неимоверно гревший спину мальчика в такую жару.

     Прозрачные, цвета холодного голубого топаза воды Иссык-Куля искрились под ослепительным полуденным солнцем, и, хотя август уже был на исходе, жара не унималась, и поэтому песчаные пляжи высокогорного киргизского озера-моря всё ещё были наполнены отдыхающими. Разноцветие солнцезащитых зонтиков, полотенец, купальных костюмов, украшений и детских игрушек просилось на фотографию – что лучше ободрит нас в промозглые зимние вечера, как не воспоминания о солнечном, полном тепла и света лете, пронизанном ароматом горячего песка, шумом наплывающей на берег волны и кажущейся бесконечной синевой неба. Местная пляжная жизнь удивительно ленива – люди беспечно валяются под солнцем, завяливаясь, как те подвешенные на проволочках чебачки( ...кабачки, червячки, пятачки...), которые разносит терпеливый мальчик. Всё же думается, что предложение рождает спрос, а не наоборот, как утверждают знатоки – к месту поданный товар всегда найдёт потребителя, и я с радостью наблюдала, как отдыхающие время от времени окружали мальчика, особенно любители пива, и поэтому в обратный путь он шёл налегке.
      Не большой ценитель чебачков, я всё же от души желала предприимчивому мальчику удачи – его сверстники отдыхали и купались, тогда как он трудился с полудня до самого вечера. Впереди – зима, и после того, как закончится запоздалый в этом году бархатный сезон, подраработать местным жителям уже вряд ли удастся.
 
     Обычно на пляже я читаю или пишу, но сегодня мне тоже по душе леность – возможно потому, что наблюдая за продающим рыбу подростком, воспоминания о необычной встрече вдруг полностью завладели моим вниманием. Прикрыв глаза, я уже не замечала происходящего вокруг, а только представляла нашу вчерашнюю поездку в горы – мелькавшие за окном машины древние, полные достоинства скалы, заросшие крепкими соснами и кустарниками там, где только было возможно уцепиться корням; горные вершины, заманчиво маячившие вдали снеговыми шапками; брызжущие и клокочущие горные речки с нехитрыми, но прочными мостиками; скакавших навстречу всадников и медленно ехавшего на вислоухом ишаке мальчика... Я вспоминала построенные вдоль дороги гостеприимные киргизские юрты, иссиня-голубое небо и уходящую ввысь дорогу, по которой мы пробирались в Григорьевское ущелье.
    
      Было далеко за полдень, а мы ещё придирчиво выбирали место, чтобы остановиться для обеда, что тоже входило в цель нашего путешествия. Неизвестно сколько бы это продолжалось, если бы при виде очередной юрты Гульнара, самая миниатюрная из нашей компании женщина, вдруг решительно не произнесла: «Всё, дальше – ни шагу, иначе я умру с голоду». Это заявление враз решило проблемы наших дальнейших скитаний, поскольку её муж и друзья отнеслись к словам Гульнары вполне серьёзно, сказав, что действительно, лучше не искушать судьбу – вот так мы и оказались на берегу бирюзовой, утопающей в пушистых облаках белой пены, говорливой горной речки, где уютно примостилась белоснежная юрта-ресторан. Хозяева пригласили нас в её прохладное нутро и мы разместились на покрытом коврами полу – за низкими столиками в предвкушении готовящихся на улице шашлыков. Как всегда, я внимательно оглядывалась по сторонам, отмечая для себя нехитрое, но всё же необычное для глаз горожанина убранство юрты: обилие ярких красочных подушек вдоль стен, подвешенный у входа баул для приготовления кумыса, конскую сбрую и многочисленные развешенные на кереге нужные в хозяйстве предметы – мешочки, щёточки, зеркальца, инструменты. Так, оглядываясь вокруг, я впервые увидела его.
      
      Это был маленький мальчик, которому на вид было не больше четырёх лет. Он быстро оглядел нас своими огромными, чёрными как зрелая вишня глазами и остановил свой взгляд на мне. Я улыбнулась ему, после чего он решительно подвинул к кереге маленькую табуреточку и, ловко взобравшись на неё, дотянулся до подвешенного мешочка, из которого он деловито достал сокровище, скорее всего ему не принадлежавшее – пласмассовый карманный фонарик. Включая и выключая, он показывал его мне, как бы предлагая порадоваться вместе с ним, но в этот момент вбежала его старшая сестра и быстро унесла мальчика на улицу.
    
     Мы прилегли на мягкие подушки и разговорились. На низком столе появились коньяк и закуска, беседа потекла по своему руслу, но, минут через, пять мальчик опять возник на пороге юрты. Сейчас он еле удерживал в крошечных ручках с виду довольно тяжёлую конскую плеть, всем своим видом показывая полную мужскую независимость, но всё же поглядывая на меня – увидела ли я какой он замечательный батыр. На этот раз он немного сопротивлялся, когда сестрёнка вновь унесла его вместе с плетью на улицу. Тут на столе появились дымящиеся шашлыки, свежие овощи и фрукты, кумыс и горячие лепёшки, и мы принялись за долгожданную трапезу, сопровождая её тостами и неторопливой беседой. Девочка ухаживала за нами, внося и унося блюда, но в какой-то момент я почувствовала, что она довольно резко, без предупреждений, выдернула из-под меня кошму. Я удивилась, потому что так обычно не поступают с гостями в восточных юртах, однако тут же забыла об этом.
    
      За разговорами в доброй компании время течёт незаметно, но всегда наступает пора уходить. Все быстро поднялись, а я замешкалась, пытаясь высвободить ноги из-под непривычно низкого столика. И тут я тихонько вскрикнула, поскольку под столом мои руки наткнулись на что-то тёплое и пушистое. Я подняла край клеёнки и не поверила своим глазам – около моих ног, уютно свернувшись в калачик, спал мой маленький батыр. Он был прикрыт той кошмой, на которой я сидела, его крошечная ручка свободно откинулась, а рядом с ней лежало его сокровище – чёрный пластмассовый карманный фонарик.

      Я сидела не шелохнувшись... тепло, похожее на сжатые слёзы, пронзило меня сверху донизу – боясь спугнуть спящего ребёнка, я потихоньку вынула из сумки фотоаппарат и сфотографировала своего спящего рыцаря. Он не шелохнулся. Мы тихо вышли из юрты и обулись – на коврике перед входом одиноко остались стоять его маленькие чёрные галошки.

      ...Так же светило солнце, жевали траву привязанные к дереву кони, готовилась еда – все было так, но всё, что видело моё сердце, был маленький спящий у моих ног мальчик.
      Все направились к машине, а я подошла к маме мальчика и спросила его имя – Нургазы, улыбаясь ответила женщина. Когда я садилась в машину то почувствовала, что девочка упорно смотрит мне вслед. Я вышла из машины, подошла к юрте и сфотографировала маленькие галошки Нургазы.

Сентябрь 2007 И-Ф-М 

* Рассказ опубликован в первом выпуске нового журнала "Вопросы Экономики", 2008, Киргизия. Раздел - вопросы глобализации.