Морские сонеты. Глава 2

Где-то в полдень раскаленный поезд остановился на станции. Бабушка завозилась с чемоданами. "Не торопитесь, стоим 15 минут", - успокоила проводница. Сначала на платформу спустили меня. До сегодняшнего дня не могу понять, зачем строить такие низкие платформы, что приходится лазить туда-сюда по вертикальной железной лесенке, как обезьяне.

Солнце палило в панамку, бабушка кряхтя стаскивала чемоданы на платформу. Казалось, что я попала на другую планету. Совершенно другой воздух, маревый, наполняющий легкие пьянящими ароматами зноя и лета. "Фе-о-до-си-я", - по слогам прочитала я строгие, но пухленькие буквы, прикрепленные к стене вокзала.

Мы вышли на привокзальную площадь. Найти автобусную остановку оказалось проще простого. Мы просто пошли туда, где стояла толпа. Все было загадочно и необычно в этом городе. Остановка оказалась просто монументальным строением, похожим на грот, обложенным мозаикой с подводным орнаментом. Притарахтел автобус. С первого взгляда через пыльное стекло автобуса город поразил меня, как потом поражали и влюбляли в себя другие приморские города. Они необыкновенны и уникальны. С этими невысокими домами, где балконы уже тогда были застеклены, акациями и магнолиями, мощеными улицами, горами прикрывающими город от холодных ветров, орущими цикадами.

В Феодосии у бабушки жила подруга с мужем, которые и пригласили нас на лето. Во дворе, где они жили было не интересно. Обычный квадратный двор, со всех сторон окруженный четырехэтажными домами. В середине двор был вытоптан - пацаны играли целый день в футбол. По краям стояли железные, ржавые столбы, между которыми змейкой была протянута веревка. С утра и до вечера там висело белье и стояли кумушки, чешущие языками, пока оно сохло.

Я развлекалась у местной, почему-то никогда не высыхающей лужи. Я делала кукол. Брался одуванчик с длинной ножкой. Ножка аккуратно разделялась на ленточки так, чтобы не оторвать от головки цветка. Потом ленточки стебля опускались в лужу. Пока природа работала "парикмахером" я делала из палочек крест. Через пару минут одуванчик доставался из лужи и, о чудо, ленточки завивались в "химическую завивку". Одуванчик одевался на крест - получалась кукла. На крестовину можно было наколоть листик - получалась одежда. Из подручных материалов строился домик, делались кровати, мебель, посуда. Я до сих пор удивляюсь, как мало нужно детям для того, чтобы быть счастливыми.

У бабушкиной подруги в горах была дача. Туда мы ездили очень часто. Помню, что нужно было долго идти в гору по каменистой дороге. А по бокам от нее были поля подсолнухов. Ходить я там не могла - я носилась. Носилась - с упоением, c разгону, всем телом врубаясь в подсолнухи. Я останавливалась и задирала голову к небу, а они смотрели на меня сверху вниз и эти невероятно желтые листья просвечивали на солнце. Я выковыривала еще недозрелые, светло серые и влажные семечки и ела их вместе с мягкой кожурой.

Саму дачу помню очень плохо. Только одна комната с маленьким окошком врезалась в память. Она была очень маленькой, в ней только что и помещалась тахта, накрытая мягким ковриком с уродскими оленями. Туда днем меня укладывали на тихий час. Туда один раз пришел муж бабушкиной подруги, когда я спала... А потом, когда мы опять приехали на дачу, на этой тахте он умер. Я первый раз в жизни видела покойника, то есть я сначала не осознавала, что он мертв, и никак не могла понять, почему так воет бабушкина подруга, почему бежит вниз, под гору и юбка хлещет ей по ногам, а упавший платок лежит в пыли и никому до него нет дела.

Мы с бабушкой уехали в поселок "Береговое", что под Феодосией.