Наши письма

Как красила многих, бумагу чистота не красила. Она ее скорее уродовала, она оставляла на ней невидимые шрамы неизвестности и молчания. Она была белым коконом прекрасной бабочки наших слов, она не давала ей выбраться из своего белого безупречного плена. «Тебе не будет больно, мы не вкрапляем себя в твою кожу, мы лишь прикоснемся к тебе, оставим легкий след! Он совсем невесомый!» - шептали слова, тщетно передвигая крючками. Двоеточия вынуждали, дотрагиваясь лишь пальцем, тире и дефисы сеяли сомнения продольным взмахом, запятые вызывали на крики своим задором, а точки четким и быстрым движениям внушали страх. Бумага сопротивлялась, беспомощно шевеля четырьмя крыльями и выгибая спину. В борьбе она складывалась в тысячи японских журавликов, в белые линкоры и фрегаты, в древние свитки и музыкальные дудочки, волокна трещали, а крылья мялись. «Ты не пожалеешь» - прозвучало в ее больной голове. Она отпустила и опустила.
Бабочка вырвалась наружу ослепительными брызгами. Она замерцала и завертелась, чудо ее турбулентности накатывало волнами на белизну бумаги, заставляя ее задерживать дыхание. Слова складывались в строки, строки собирались в хороводы и превращались в бесконечные потоки красоты, будто виноградная лоза, они вились от одного к другому, снизу вверх. Бумага приноровилась, дышала тяжело, но уверенно и смотрела, как оплетают главы, прологи и эпилоги. Но за каждым разом шел новый, скорость усилилась, бумага начинала дымиться от напряжения, ее мучил поток извергаемых мыслей и чувств, слов, музыки, сомнений и неосторожности. «Что это, откуда так много?..» - выкрикивала она, выгибаясь под тяжесть слов. Она перекатывалась, ведь слова были и тяжелые, и невесомые, крылья орошали выкрики, а голова против воли успокаивалась под словами о любви и чуде.
- Это то, от чего ты пыталась отказаться, и то, что не дано тебе в твоей жизни. - Отвечали слова с разной скоростью и громкостью, образуя вертящийся перезвон.
- Это простое человеческое письмо.  - Сказала запятая, махнув стройной ногой в середине предложения.
- Это то, что они пишут друг другу на тебе. - Сказали дефис и тире, прощаясь и расходясь в разные концы листа.
- Это то, что ты должна хранить.  - Твердо сказала точка, хлопнув ладонью по ее спине.
- Но зачем, я не хочу, мне очень тяжело, все тело ноет… - прошептала бумага, хрустя волокнами. – Я не обязана, верните, как было, оставьте меня!
- Если мы оставим, то тебя никогда не прочтут, тебе будет еще больнее, ты сама будешь умолять нас закончить текст. Ты сама поймешь свое одиночество без нас, ты будешь звать, чтобы мы вернулись. На самом деле, мы – это одно целое. Мы – мост, мы – одно, нас должны прочитать…

***

- Ты увидела, насколько ты была не права?
- Да, да…теперь я вижу… - прошептала бумага, вглядываясь в лицо незнакомца, которое горело счастьем, нетерпением, который запоминал зрачком каждое слово. – Теперь я понимаю, боль проходит, главное – давать и получать взамен, ваша победа над моим несчастным упрямством подарила этому человеку момент бесконечности и счастья…
- Теперь ты видишь. Если бы ты не послушала нас, он бы никогда его не прочел, а ты бы погрязла в одиночестве и горькой чистоте.
- Он будет отвечать?
- Конечно. Вон, идет к столу. Уже садиться… Иди скорей, если будет неприятно, закуси губу. Мы с тобой.