Дорожка в детство

Когда я была маленькой, родители каждое лето отправляли меня к бабушке с дедом на Алтай. Жизнь для меня очень чётко делилась на лето и всё остальное, что летом не являлось. Это были осень, зима и весна в городе, школа, подружки и родители. Наступления лета я ждала, кажется, постоянно. Оно снилось мне, я думала о том, что в конце мая поеду в деревню, я мечтала об этом, и ждала, ждала, ждала…
Мы проводили в дороге целый день, сначала ехали в автобусе, потом в поезде, потом снова в автобусе – поселковом, и вот я уже вижу бабушкин дом, бегу по пыльной дороге, открываю калитку, тысячу раз представляла это, вот подбегаю к крылечку, вхожу в сенки, и останавливаюсь перевести дух. Я протягиваю руку, чтобы открыть дверь, зная, что она заскрипит, и она скрипит, открываясь, я вхожу в дом и чувствую особенный запах, которого нет больше нигде. Через некоторое время я привыкаю к нему, и перестаю замечать, но в первые минуты в бабушкином доме он чувствуется очень отчётливо. Я много лет пыталась определить, чем же это пахнет, пока, повзрослев, не поняла – это особенный запах дома, особенный и сложный, присущий только этому месту на земле. В деревне было здорово, а лето было намного длиннее трёх месяцев – каждый раз оно вмещало целую жизнь. Это было счастье, тепло, солнце и свобода.  Мне не делали замечаний, меня не воспитывали и не ругали, мне радовались и меня любили, и каждый день со мной вместе жили родные и любимые люди. Каждое утро я просыпалась счастливая, выходила на крылечко, и видела голубое небо, чувствовала тепло солнца на плечах и земли – под босыми ногами, а вокруг всё зеленело, цвело и пахло. У бабушки были замечательные цветочные заросли на ограде, распускалась сирень, а позже зацветали высокие разноцветные мальвы. От крылечка вела тропинка, пойдя по которой можно было дойти до печки – кочегарки, на которой по утрам бабушка пекла блины. Нигде и никогда больше я не ела таких вкусных блинов, за ними выстраивалась очередь, и сначала тарелочка около сковородки пустовала – горячий блин сразу хватала чья-нибудь ладошка, он складывался треугольником и съедался быстрее, чем пёкся. Потом, сбив охотку, народ расходился, а я обычно сидела около бабушки, а какие у меня с утра дела, и смотрела, как на тарелочке растёт стопка горячих блинов. Позже мы ели их, запивая холодным молоком, чай пили только по вечерам, со смородиновыми листочками. Самой любимой едой был горячий хлеб с молоком и вареньем. За хлебом ходили на пекарню, и, как мне казалось в детстве, идти до пекарни было очень долго. Позже, когда я выросла, была удивлена тем, как сократилось расстояние, мне не требовалось и пяти минут, чтобы пройти его. В детстве же это была длинная – предлинная дорога, мы тихонько шли, и я держалась за бабушкину руку. Бабушка здоровалась с прохожими, меня разглядывали, а я испытывала некоторое чувство превосходства от того, что приехала издалека, из Новосибирска. Хлеба мы покупали сразу несколько булок, и ели их, свежие и горячие, ломая на куски руками, нечего даже и думать было о том, чтобы резать пышный, мягкий хлеб ножом.. Варенье наливали в фарфоровые пиалки, коих в серванте стояло предостаточно самых разных. Одну я помню особенно хорошо. Она была совсем небольшой, белой, с цветком тёмно-синего цвета. Изображение казалось нечётким, слегка расплывчатым, было в этом что-то притягательное и таинственное. Я всегда ела из этой чашки, … и где она теперь? Как странно устроено наше сознание. Я отлично помню не только события детства, но и чувства, мною давным-давно испытанные, в то время, как многие недавние события и потерянные не так давно вещи оставляют меня равнодушной. Я очень хорошо помню себя маленькой, у меня в голове как-то не укладывается то, что я уже взрослая.
Ещё в моём детстве было озеро. Оно находилось прямо за огородом, и, чтобы его увидеть, достаточно было встать ногами на нижнюю планку калитки. К озеру можно было идти длинным кружным путём по дороге, а можно было коротким, через глиняный овраг за огородом. Мне было почти семь лет, когда я чуть не утонула в озере. Взрослые загорали на берегу, а я хотела плыть с братом на баллоне, и шла к нему, ожидая, что брат меня посадит внутрь баллона, но он уплыл, а я осталась по ноздри в воде. Повернув к берегу, я пыталась идти по дну, но попала в ямку, и поняла, что ноги до песка не достают. Плавать я не умела, начала прыгать на месте, пытаясь кричать. Я смогла крикнуть пару раз, а потом, прыгая, пробила ямку в песке, и оказалась под водой. Перед глазами качалась зелёная муть, я безуспешно пыталась плыть под водой, воздуха не хватало, и я поняла, что тону. Испугаться не успела, как меня вытащила из воды тётя, вынесла на мель, и хорошенько отругала. А я стояла по колено в воде, такой тёплой и совсем не опасной, и смотрела туда, где вода была совсем другой – холодной, мутной и страшной. Да, я испугалась, уже избежав опасности, тёплое солнышко грело, но меня бил озноб, по голубому небу плыли белые облака, смеялись и брызгались дети, люди отдыхали, никто уже не смотрел на меня, а я внезапно чётко осознала, что могла умереть несколько минут назад, всё могло закончиться очень быстро, и не было бы для меня больше ни неба этого голубого, ни белых облаков.  Озеро сильно обмелело и заросло камышами, то опасное место теперь покрыто сухим чистым песком, но мой страх жив, он живёт в середине озера, на самой его глубине, и я, глядя на лёгкую безмятежную рябь на воде, вновь испытываю его. Однажды я, будучи уже взрослой, приехала к бабушке зимой, приехала пережить первое серьёзное чувство, поплакать и погрустить, и, глядя на замёрзшее озеро, я плакала и грустила, и сама я была как озеро – замёрзшая и опустошённая.
Я выросла, родились и выросли другие дети в нашей семье, деда уже нет, а у бабушки почти ничего не изменилось. На ограде так же зелено, у крылечка растёт шиповник и пахнет жасмином, а чуть подальше по-прежнему цветут мальвы, вот только кочегарка завалилась. И мне совсем не хочется перемен, и так становится хорошо и спокойно в месте, где прошло моё детство. Я приезжала к бабушке несколько лет назад с сыном, мы гуляли у озера, зашли к деду на кладбище, и мне было грустно.  Где-то здесь осталась та маленькая девочка, которой я была, мой сын уже ровесник меня той, прежней, и вот он слушает рассказы о мамином детстве, смотрит своими глазами на озеро, и мне кажется это странным. Ведь тысячи раз я бегала босиком по этим тропинкам, и мне даже в голову не приходило, что когда-нибудь я вернусь сюда со своим ребёнком, будучи уже безнадёжно взрослой.