Исповедь эмигрантки глава 9 Полёт

Вскоре  на немецком и на английском языках нас пригласили занять места, согласно купленным билетам, толпа двинулась к выходу на взлётное поле, где благополучно перетекла в макроавтобус, такой огромный с резиновой гармошкой посреди салона. Нас довезли прямо до трапа великолепного бело-голубого лайнера со смачным названием «Helios» (пер. с греч. «Бог Солнца»). Я вспомнила, как поинтересовалась у русских граждан, встретившихся в аэропорту, о местах, на что получила вразумительный ответ, что садишься, где нравится.

  Опочки!!  Доверяя согражданам, я даже не стала разглядывать оторванный контролёрами билет, радостно и уверенно взгромоздилась у окошка на пятое сидение. «Зачем далеко идти?» – определила я свою позицию, – «Так и на выход ближе, да и крыло не загораживает обзор». Ах, как давно я не летала как птица, чувство страха отсутствовало напрочь. «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет», – сказала я, уверяя себя  в том, что разбиться на этом чудо-самолёте – это не моя судьба. Интуиция мне это подсказывала безоговорочно.

Следом за мною шли иностранцы, и двое приятных, я даже сказала бы,  фешенебельных мужчин, зачем-то дважды  взглянув в свои оторванные талоны-билетики, остановились напротив. Переговариваясь вполголоса, почему-то очень внимательно, изучающе осматривая меня,   они сели рядом. Я почувствовала себя неловко. Очень уж изысканно были одеты эти пассажиры: костюмы, что называется «с иголочки», галстуки  – в такую, мягко говоря, непрохладную погоду, в пятнадцать часов, после полудня, когда  воздух накалился до духоты. Да и, разумеется, аксессуары выдавали их достаток с головой.

Мне почему-то сразу захотелось спрятать  куда-нибудь свои руки. В дешёвеньких серебристых часиках, со вставленными в их корпус камешками  «под сапфир» на левой руке и наивном перстеньке на правой, я, вряд ли, выглядела как леди. Но гордыня моя роптала, мол, я ничем не хуже их, просто в жизни им повезло немного больше. «Ерунда, у меня это всё ещё впереди», –  успокоилась я  и стала с интересом разглядывать бортпроводницу и входящих в салон пассажиров. Но тут вышла осечка.

 Вошёл какой-то толстый дядя и стал назойливо в чём-то убеждать стюардессу. Та обратилась ко мне по-английски и объяснила, что я заняла не своё место. Попросив билет, она прочла в нём цифру двузначного калибра, затем предложила пройти глубже по салону, по-видимому, впереди  были места VIP персон. Что ж я не растерялась, к тому времени, уже выучив несколько фраз по-гречески, сказала «сигно;ми» - пер. с греч. - «извините», и, улыбнувшись, поднялась с кресла. Иностранцы, те самые господа, двое элегантных мужчин, причмокнули языками, вежливо улыбаясь, поднялись с насиженных мест и позволили мне выйти.

 Какая же была радость, когда я обнаружила, что места рядом со мною (целых два) пустовали. Я расположилась, довольная как мартышка, объевшаяся бананами, вновь у окна, правда теперь как раз напротив серебристого крыла самолёта.
Граждане расселись по местам, и на трёх языках (не-мецком, английском и греческом) было объявлено отправление. Лайнер без рывков и ям, как-то тихо и даже слишком буднично стал набирать высоту.

Я ликовала, слёзы наворачивались на глаза. «Эх, сколько же лет прошло с тех пор, как я парила в небесах?Сыну тогда было только два годочка, а теперь шестнадцать», – умилялась я, глядя на пушистые белые облачка, проплывавшие под нами.
И родился стих:

Зимний сад облаков
Чистым айсбергом смело
Под крылом самолёта
Проплывает, маня.
И губами вбирая
коктейль белопенный,
Наполняю нектаром всё сущее «Я».
Растворяюсь, стихая,
И хочется плакать
От немого восторга
Не смею орать.
Только шёпотом брежу,
Родных вспоминая:
Так хочу вас, любимые,
К сердцу прижать!!

Вот бы сюда  сынулю, когда-то ему ещё удастся узнать вкус высоты. В первом своём полете, он был совсем крохой и, конечно же, не запомнил тогда все свои впечатления, хотя я настойчиво сажала его у самого окошка, чтобы показать ему все красоты, открывающиеся человеку. Тогда, я помню, как сделала шикарный снимок  Серёжи у иллюминатора.

«Ха! Превосходная мысль!» –пришло мне в голову. Я по-партизански  достала  «мыльницу» из сумочки и обратилась к ребятам, сидевшим напротив, по-английски, сделать моё фото. Те не отказали мне, хотя и пытались объяснить, что не рекомендуется этого делать в условиях полёта. Затем я нащёлкала ещё пару великолепных заоблачных пейзажей и спокойненько убрала технику в футляр. В начале салона появилась бортпроводница и, уже на двух языках, пожелала счастливого пути.

Стюардессы, словно мошки –
На вечёрке мотыльки.
Их мелькают стройны ножки,
И вздыхают мужики.

Ну, а я «паракало;»* говорю:
« Вот повезло!
Будет дальше что? – не знаю…
А пока мне так тепло!

 (* пер с греч.) - «пожалуйста»

Потом её сменил инструктор, который наглядно показывал, как обращаться  со спасжилетом, но вот обнаружить его мне, правда, так и не довелось. Там, где он должен был находиться под креслом, ничего не прощупывалось, вобщем это для меня осталось тайной, покрытой мраком. Но вот стюардессы стали разносить угощение и напитки. В тот са-мый момент, когда на откинутых столиках появились под-носы с приборами, наполненные едой, почему-то наш лай-нер стало лихорадить. Сильная жёсткая вибрация сопровождалась каким-то надрывным гулом. Народ заёрзал на местах, в первую минуту, признаюсь, мне стало реально жутко. Однако потом я подумала: «Где наша не пропадала! Хоть поем перед тем, как душа простится с телом!» И я продолжила трапезу: уписывала за обе щёки греческий обед.

          Неужели, в самом деле
          Я лечу, куда хочу?!
          От безумной этой мысли
          Цепенею и торчу.

          От сервиса и сюрпризов
          Просто пухнет голова.
          Если самолёт не рухнет –
          Прочитаю Вам слова:

          Жизнь потрясная немножко
          Жаль трясёт уже совсем!!
          А пока на седьмом небе
          Я ЛЕЧУ и смачно ем!!!

А тут и лайнер перестал дрожать и гудеть как очумелый. Люди зашушукались – было видно, что струхнули все изрядно. Однако спустя пару минут, как ни в чём не бывало, все увлеклись поглощением пищи. К тому времени я уже заканчивала перекус и с удовольствием потягивала из пластикового стаканчика мультивитаминный сок, с неподдельным интересом глядя в окошко:

Я сняла очки – о, чудо!
Всё  слилось в сплошной лазури.
Ах, я счастлива до дури:
- В Грецию лечу в натуре!

Вот он счастия магнит,
Мой сапфир, и он манит!!
С под небес я слышу писк:
Будто я и впрямь турист! Ё!!


Стихи сыпались как манна небесная. Небо требовало самовыражения:

А ещё говорят:  что у неба  – купол.
 Нет его! Мироздания есть простор!!
Стала беспомощной или глупой:
Ну, что я видела до сих пор?!

Строки сами в блокнот ложатся –
Послушно чётками говорят:
– Ах!! Облаков мохнатые лапы
3D-объёмные вокруг парят!!!

И лишь стекают с крыла упругого,
Хмельным варевом, капая вниз.
А сердце-золото звенит кольчугою.
Не веришь?! Просто – взлетаешь ввысь!!!


В целом наш полет, похоже, ничем не отличался от других полётов, прошёл благополучно: в назначенный час мы чудненько приземлились.

Снижаемся, другой расклад:
Облака – седые Гуливеры!!
Хочется Вам мне сказать:
– Калимэра, калимэра, калиспэра!


• пер с греч. – «Доброе утро! Доброе утро!
o Добрый день!»

***
  Пассажиры  вздохнули с облегчением, слегка возбуждённые собираясь на выход.
Да, за этим щекотливым происшествием, совсем упустила из виду те потрясающие красоты, которые мне пришлось наблюдать из иллюминатора: широкая полоса Эгейского моря и на ней  белоснежные красавцы корабли, словно легкокрылые чайки, скользящие по глади воды:

Плитки полей слюдяные,
Солнце сияет в «таласа»*.
Ветры гуляют шальные,
Море делится на полосы.

Не могу понять его цвет –
Разливается радугой свет
Всё покрыто кракелюрой**
У художника слов нет!

Есть в палитре на планете
Бирюза с налётом меди?!
Вод зеркальных отраженье
Теребит воображенье:

Нимфа встретилась с Амуром
И играет шевелюрой,
И кудряшки, завитки –
Волны  прячет в гребешки.
* «таласа»,- (пер с греч. – «море»)
**кракелюра,- (пер с фр. – «трещинка»)


 Я наблюдала горы терракотового цвета, изрезанные бороздами дорог; острова, покрытые сахарными домиками: – всё было удивительно непохоже на предыдущие пейзажи, видимые мною из-под небес. Это была Эллада – страна Олимпийских Богов, серебристых олив, рыжих апельсинов, узких горных улочек, раскидистых пальм и многого другого, о чём мне  предстояло узнать непонаслышке.

Аэропорт Эллады (так сами греки любят называть свою страну) напоминал аэропорт Германии, но было резкое и весьма существенное отличие – это хаос, встретивший нас в зале прилёта пассажиров.  Порядком здесь нас не баловали. Судьба, в который раз, бросила предо мною монету явно стороной решки!  А я опять прошлёпала ушами и не приняла предупреждающий знак во внимание. Впрочем, не буду забегать вперёд, а продолжу свою историю.