Третья черепашка

   Загадка: Ползут три черепашки. Одна говорит, что спереди неё нет черепашек; другая говорит, что спереди черепашка и сзади черепашка, а третья говорит, что спереди ползут две черепашки и сзади две черепашки. Как такое может быть?
   Ответ: Третья черепашка п…дит.*

*говорит неправду.


   С определённого возраста ты стала ненавидеть все девчачьи романы, сериальчики и сопливые истории из журналов под гордым названием «роман номера».
   Именно с того самого возраста, когда ты наконец поняла, что все они, - абсолютно все, - совершенно нагло врут, если не сказать больше. Да, определённо больше, чем врут – как та третья черепашка из известной задачки.
   Будто сговорившись, они рассказывали, показывали, старательно погружали тебя в историю о том, как умная, красивая, добрая и глубоко переживающая героиня (шкуру которой ты, разумеется, всегда примеряла на себя) вдруг проникается симпатией к какому-то не менее умному, красивому и доброму молодому человеку, с которым так или иначе пересекается в жизни. И сразу же, - разумеется, если вести отсчёт времени от начала книжки, пропуская всякие ненужные слова вроде «уже давно», - жизнь по какой-то причине сводит их вместе и непременно объединяет какой-то общей проблемой, в процессе решения которой молодой человек неизбежно проникается ответной симпатией, несмотря на то, что сам о нежных чувствах девушки совершенно не подозревал. Или упрощённый вариант, когда автору приходится умещаться на одну журнальную страницу – молодой человек и так, без всякой проблемы, начинает питать эту ответную симпатию сразу же (или же питал её также "уже давно", не столь важно), и в ходе романа обеим симпатиям лишь предстоит выяснить, что они взаимные. Или усложнённый вариант, когда автору необходимо написать на эту тему целую книжку не самым крупным шрифтом: прежде чем симпатия станет ответной и превратится в светлую и вечную (то бишь до выхода второй книги) любовь, девушке необходимо разительно перемениться, победить в себе комплексы и наконец научиться правильно выставлять свои от природы прекрасные внешние данные, которые она до сей поры по какой-то исключительной природной дурости прятала как могла, и никто её не замечал.
   Третья черепашка. Третья черепашка.
   Вот она ты, пусть не супермодель, но девушка со внешними данными очень пристойными, и умеющая их более-менее правильно преподнести. Подтверждено, и не только тобой. Молодые люди на остановках не дадут соврать, - во всяком случае, тебе очень хочется так думать. Каблучки, обтягивающая кофточка (и ей, скажем прямо, есть, что обтянуть), ежедневные серёжки, кольца и браслеты (дольше двух дней одно и то же не носить!), и маникюр наивысшей степени аккуратности, какую только можно себе позволить в условиях учёбы в школе большого города.
   А вон он он, копается у себя в рюкзаке, видимо, ищет учебник истории. (Попросить у него, что ли? В твою дамскую сумочку учебники не влезают по определению, а у них с другом наверняка будут два на парту…) Не слишком высокий, но выше тебя. Не красавец, но симпатичный и довольно-таки обаятельный. Не курит, не колется, не бабник, ни с кем не встречается (да-да, у тебя есть своя сеть разведки, и работает она хорошо). Не то чтобы трезвенник, но сильно алкоголем не злоупотребляет. Не то чтобы хорошо учится, но извилин в мозге, несомненно, больше, чем одна, и это заметно.
   Не то чтобы совсем тебя в упор не замечает, но девушку в тебе не видит, и это иногда бывает даже заметнее, чем количество извилин.
   Да нет-нет, разумеется, всё прекрасно. Всё просто чудо как хорошо. Почти как в любимом фильме: «Вы привлекательны, я чертовски привлекательна…»
   Есть только одна загвоздка. Маааленькая такая загвоздка. Во всяком случае, на первый взгляд.
   Ты слишком много в детстве и ранней юности прочла девчачьих романов.
   И есть ещё одна загвоздка. Покрупнее.
   Ты их не просто читала – ты в них, дура, верила.
   Верила. Так глупо наивно, простодушно – верила, что «лав ин зе эйр», что в старших классах все будут просто помешаны на том, чтобы встречаться друг с другом, что любая симпатия обязательно должна закончиться каким-то подобием отношений, пусть недолгих, пусть не со счастливым концом – но должна. Что не бывает такого, чтобы всё, все мысли, планы, иллюзии, надежды, мечта – впустую. Вхолостую. Просто так, в никуда куда-то, в вакуум.
   Прошло время. Твой мозг медленно созрел, взял некоторые вещи под своё командование и нагло выгнал из твоей жизни все эти сказочки и сериальчики, обвинил их в подражании третьей черепашке и сказал, что вы теперь с ним взрослые разумные люди и всякой дурью морочиться, конечно, не станете.
   Ты послушно покивала мозгу, и, в самом деле, как-то быстро потеряла интерес к подобного рода историйкам; только редко вечером, в одиночестве, на тебя вдруг находило что-то, и тогда ты, оправдываясь великим и вечным «да я так, поржать просто», заходила в Интернет, и находя там очередную бредню о светлой четырнадцатилетней любви, да подлиннее, коротала за ней вечер, втайне понимая, что и самой тебе бы ужасно хотелось подобного.
   Но реальность – нечто совершенно другое. Третья черепашка. Третья черепашка, кричит тебе сейчас мозг, в то время как ты стреляешь глазами через две парты. Да ты даже не просто стреляешь, - по правде сказать, ты никогда не умела именно что «стрелять глазками», - ты просто смотришь туда, на него, изредка отводя взгляд, чтобы так уж откровенно не палиться. Прежде всего – перед окружающими, а что до него…
   Ты бы даже, наверное, хотела, чтобы он понял. Чтобы понял, но не всё, чтобы мучался в догадках и в процессе этих догадок сам бы не заметил, как влюбился, как бывает в кое-каких из этих чёртовых историек и в дешёвых журнальных «психологических» пособиях под прекрасными заголовками вроде «мир парней».
   Ты бы хотела, конечно, чтобы он обратил внимание, чтобы он вообще задумался о том, что вот та, через две парты – она вообще говоря как девушка очень даже ничего, очень даже! И личико, и волосы, и фигура… И может быть, если она… то и я…
   Нет, ну ведь в самом деле, не может же твоя симпатия ничем не кончиться! Ну совершенно ничем, просто вот так вот пройти мимо, оставив тебе только воспоминания о «школьных годах чудесных», а ему не оставив ничего – никакой весточки даже о своём существовании!
   Кажется, может.
   Третья черепашка. Третья черепашка.
   Разумеется, он ничего не замечает; да и зачем ему замечать? Он очень заинтересованно обсуждает что-то со своими соседом по парте, и ему совершенно без разницы, кто там и зачем на него смотрит. Ты пожимаешь плечами и отводишь взгляд; не замечает, так и зачем смотреть? Девичьи журналы во времена твоей юности советовали тебе встречаться взглядами, а не безответно пожирать глазами серое в полоску плечо свитера; а то, что не стоит палиться перед другими, ты понимаешь и сама.
   Кстати, чуда, как обычно, не случилось: учебник по истории с начала года, кажется, ни разу не бывал в сумке у твоей подруги, и вовсе не с чего ему было бы оказаться там именно сегодня. У тебя появился прекрасный повод подняться с места, и, цокая, каблуками, подойти к нему, слегка тронуть за плечо, чтобы обратить его внимание, и сказать:
    - Слушайувасдваучебникапоистории? Можешьодиндать?
   Ты бы и рада, может быть, чтобы слова звучали медленно и красиво, но это было бы слишком странно; да и… рефлексы сильнее тебя.
   После небольшого обмена мнениями с соседом (два тумака и подзатыльник) по поводу того, чей именно учебник отдать, он протягивает тебе свой. Улыбнувшись, ты благодаришь, и когда берёшь учебник, не забываешь слегка коснуться его пальцев своими. Ты до сих пор помнишь ту цветастую статью в журнале, в которой был этот совет; до сих пор помнишь, что там был ярко-розовый фон и малиновый заголовок, который было практически не видно.
   Разумеется, его учебник – это просто-напросто учебник. Он не представляет для тебя ценности только своей принадлежностью; что за бред – в конце концов, ты же не фанатка какая-то, он тебе просто нравится! А ничего интересного, - записки от друга, «чата» с кем-нибудь на тетрадном листке или даже просто контрольной работы, заложенной на нужной странице, - тебе не обнаруживается. Учебник как учебник. Просто книжка. Тебе и раньше случалось брать его учебники; толку в этом никакого, кроме того, что у вас с подругой есть возможность таскать лёгкие сумки.
   Третья черепашка.
   
   После уроков вы собираетесь в кино. Почти всей активной частью класса – кроме тех, кто сегодня занят, тем, кому кино вообще до лампочки, равно как и одноклассники, и одной небольшой компании, людям в которой всегда хватало друг друга, и остальное их не касалось.
   Все спрашивают друг у друга, кто пойдёт, а кто сегодня не сможет, и спорят насчёт фильма, насчёт сеанса, и кто-то даже, кажется, умудрился поспорить насчёт кинотеатра. Пытается затащить весь остальной народ в тот кинотеатр, который ему ближе к дому. Ага, щщас… разбежался…
   Серый свитер. В полоску. Обратная сторона ручки.
   Тык.
    - Ты пойдёшь сегодня в кино?
   Он разговаривает с двумя своими друзьями, сидя на парте, и, кажется, совершенно тебя не замечает.
   Тык.
    - Пойдёшь в кино сегодня?
   Ноль реакции.
   В третий раз тыкать уже как-то совсем неудобно: вдруг он решит, что ты навязываешься? И так в прошлый раз, и даже в позапрошлый именно ты звала его в кино; в прошлый он не смог, и вдруг зачем-то перед тобой извинился, и это навело тебя на нехорошие подозрения. Конечно, ты хотела, чтобы он догадался, но… не сейчас же и не таким же образом! По правде говоря, в этот раз тебе следовало бы остаться в стороне и подождать, пока кто-нибудь другой его спросит; но соблазн был слишком велик…
   Один твой друг, - и далеко не только твой друг, прекрасный парень, открытый, общительный, - нагло вмешивается в беседу их троих путём раздавания сразу двух шутливых тумаков – ему и ещё одному парню.
   Размахивая руками, достойно встречая заслуженный отпор, и чуть тебя не задев, - ты мгновенно отпрянула в сторону и почувствовала себя лишней, - твой друг спрашивает у него:
    - Ты в кино-то идёшь сегодня? На этих, инопланетян с жужжалкой?
    - В кино, - попутно стукнув товарища по спине в полсилы от великой дружеской любви, - ну а когда? В принципе я могу…
    - Ну так иди тогда скажи вон тем придуркам, что мы на сеанс в пятнадцать – двадцать пойдём, а то они, видишь ли, ещё домой зайти хотят… Если я домой зайду, я уже оттуда раньше чем через час не выйду! Да и они, я думаю, тоже…
    - Скажу потом… а что за фильм вообще?
    - Ну как? Аа-злобные инопланетяне с жужжалкой, - передразнивая пафосный голос из киноанонсов, - заа-хватили Землю! Грядёт великий а-апокалипсис! Наа-едеяться нее на что!
   Ты смеёшься, хотя пару минут назад и не собиралась. Офигенный он таки парень, твой друг.
    - Но-о у землян есть паа-аследняя надежда, - тем же голосом продолжаешь ты, - непобедимый Ча-ак Норрис!
   Он вдруг поворачивается к тебе и качает головой.
    - Нет, не Чак Норрис. Нее-победимый А-арнольд Шваа-рценеггер!
    - Что? – шутливо возмущаешься ты. – Ты не веришь в великую силу Чака Норриса? Как ты можешь! Еретик! Сжечь на костре!
    - Кто? Я? И это мне говорит главная еретичка страны, которая даже не смотрела «Звёздные войны»?
    - Да пошли они в топку, твои «Звёздные войны»! – как-то кокетливо кричишь ему ты, убегая от него по классу.
   Он гонится за тобой; ты, подбежав к своей парте, хватаешь тетрадку и начинаешь обороняться; он принимается её отбираться; сцепление рук, другое, третье, он пытается тебя "удушить", ладони такие тёплые…
   На прошлой перемене он точно так же «мило общался» со своим другом. Перемену назад – с другим. Вчера точно так же был занят интеллектуальным делом – перетягиванием дневника одной девицы. Та визжала на полкласса и, ясное дело, сопротивлялась.
   Третья черепашка.
   Ему пофиг, пофиг, сколько раз соприкоснулись ваши руки (по девчачьим статейкам, это был самый верный приём!) Это он так общается, абсолютно со всеми, он играет, мальчишка; и не только он так общается, но и он, его друг, и она, чей дневник был вчера... Да они как дети, пусть кто-то из личной жизнью где-то там, вне класса. И только ты одна здесь со своей всеобщей «лав ин зе эйр», почёрпнутой из девичьих журнальчиков…
   Третья черепашка.
   
   Ты сидишь в четвёртом ряду рядом со своим другом, слегка склонив ему голову на плечо, - совершенно просто, без всяких там намёков; с ним у тебя есть такое право – просто класть голову на плечо. Именно что просто.
   На экране инопланетяне с жужжалками старательно и предсказуемо захватывают планету, а ты время от времени отпускаешь довольно забавные, - правда, - шуточки по поводу содержания фильма мелодичным, но не чересчур тихим голосом – по крайней мере, ты очень стараешься, чтоб он был именно таким. Только что в туалете ты причесалась и накрасила губы; и ты смотришь кино, слегка наклонившись вперёд, опираясь на налокотники, и иногда, поворачивая голову, поглядываешь на соседние кресла.
   Он сидит через два кресла от тебя, и, кажется, прекрасно слышит все твои шутки. Иногда он, вроде, бросает взгляды на тебя; и даже иногда, вроде – одобрительно и заинтересованно, хотя… в полумраке разве разглядеть? А один раз ты, в очередной раз посмотрев туда, вдруг наткнулась на его глаза, вот прямо вот так, взгляд к взгляду, и он не отвёл их, он смотрел спокойно, в общем-то, доброжелательно, и даже, кажется, как-то…
   Тааак.
   Третья черепашка.
   Просто фильм не очень интересный и довольно банальный, вот он и смотрит по сторонам, и думает иногда, что сейчас уже не снимают ничего хорошего. Или, может быть, что он зря потратил время, мог бы заняться чем-нибудь более полезным. Поиграть в онлайн-игру, сделать домашнее задание (и такое случается), или, может быть, позвать погулять какого-нибудь друга… или какую-нибудь подругу…
   Да него ведь своя жизнь. И тебя там очень мало… практически нету. Так, по касательной, проездом.
   Третья черепашка.
   
   На баше была когда-то цитата о том, как одному парню загадали известную загадку:
    «Ползут три черепашки. Одна говорит, что спереди неё нет черепашек; другая говорит, что спереди черепашка и сзади черепашка; а третья говорит, что спереди ползут две черепашки и сзади две черепашки.  Как такое может быть?»
   Парень подумал и ответил: черепашки ползут по кругу.
   А ведь на самом деле… и такое ведь возможно, ага. И не поспоришь. И всё сходится.
   И тебе иногда так хочется, чтобы черепашки ползли по кругу.