Случай на посту

                Случай на посту

Вышел  Кирпич  типа проверить посты. Кирпичем звали ротного, капитана Жука, может быть, от обычного цвета лица. Была у него и другая кличка – Дуб. У старослужащих солдат для молодых воинов даже загадка припасена была - «Дерево, а вокруг железо?» Это – Кирпич, то есть Дуб в танке. В танке, потому что капитан Жук закончил единственное на весь Союз невысшее танковое училище и носил в петлицах танкистскую эмблему.
Так вот, вышел Кирпич проверить посты, а что делать командиру роты  в ноябрьский праздник, если он не пьет и другим выпить не предлагает. Посты эти были не совсем те посты, что выставлялись из караула. Это были дополнительные «праздничные» посты, выставляемые по распоряжению коменданта института у запасных ворот и гаражей на предмет пресечения ухода курсантов в самоволку и хищения прапорщиками и солдатами казенного имущества.
Вышел, значит, Кирпич проверить эти самые «праздничные» посты, а тут следует сказать, что совсем недавно институт огородили чугунной решетчатой оградой; оказывается, по какому-то положению, или нормативам, следовало высшие военные учебные заведения огораживать таким ажурным с пикообразными набалдашниками забором. Обнести обнесли, но старый бетонный тоже оставили. Красота красотой, но и о надежности забывать нельзя. На следующее утро после установки нового забора солдаты КПП наблюдали как комендант с замполитом, цепляясь за прутья, чтобы не упасть, спорили, сколько набалдашников отсутствует: 4 или 5. Вероятно, по древней русской традиции, после обмыва нового забора всю ночь считали бедолаги эти самые набалдашиники
Но капитан Жук не такой, никто не видел его пьяным. Так вот, идет  себе ротный проверить, как его солдаты службу бдят на постах, которые выставлялись в местах, где не было бетонных блоков, то есть у ворот.
Мы с Сеней Коганом, тогда уже старики, заняли пост у ворот за чайханой, где под группой березок стояла уютная лавочка. Искус был большой че-нибудь перекусить и запить чайком. Да и пост, ведь, так себе ничего серьезного. Сходили мы с Сеней по очереди в чайхану и вышли  к воротам. Не успел я дожевать пирожок, глядь, а тут идет, широко размахивая ручищами, прямо к нам Кирпич с проверкой. Стали мы с Сеней как истуканы по обе стороны ворот, стоим, ждем.
С суровым до остервенения лицом подходит ротный. Мы салютуем ему, изобразив стойку смирно, Сеня четко рапортует об отсутствии происшествий на вверенном посту. Кирпич кивает и скрупулезно изучает нашу робу. Сеня поспешно поправляет воротничок, я разглаживаю невидимую складку под ремнем. А надо сказать, самая малая оплошность, как например, не начищенные до блеска сапоги, могла привести ротного в бешенство. Когда же Кирпич взбешен, то лучше от него быть подальше, может зашибить чем попало. Еще раз изучили вместе с ним наш вид; вроде все в порядке. Устав не нарушен; но он же, как гаишник, к столбу может придраться. Еще раз проверяем все ли в норме. Тут я вспоминаю, что еще вечером перед сном заметил, что на петлице эмблема слегка повернулась в бок. «Ну, сейчас начнется»,- думаю про себя. Но нет, подняв палец вверх, Кирпич принимается наставлять нас:
-Рядовой Собко, рядовой Коган, вам вверен Родиной стратегически важный пост. Вы обязаны бдительно следить, чтобы ни один нарушитель, будь-то диверсант натовский или советский курсант, солдат, нарушающий воинский устав, не проник и не вышел с территории воинской части…
Кирпич, вероятно, вошел в образ Наполеона, напутствующего солдат перед боем; его  понесло, он стал раздуваться от важности. И тут неожиданно губы его побелели, глаза округлились, а лицо его стало багроветь от шеи. Мы с Сеней стали снова суматошно осматривать свой вид, отыскивая причину резкой перемены ротного. И тут я, проследив траекторию взгляда Кирпича, заметил курсанта, неспешно взбиравшегося с наружной стороны как раз напротив Сени на ворота. У Кирпича –ступор; у меня прилив адреналина от  мысли «Что будет ?..»
Курсант взбирается на самый верх, окликает Когана:
-Сень, подержи фуражку ! Коган берет фуражку, курсант  не без форса спрыгивает уже с этой стороны, берет у Сени фуражку и размеренной походкой направляется в сторону казарм. У бордюра, отделяющего плац от тротуара, он удивленно оглядывается на нас «Чего, мол, стоите как примороженные…» И тут у Кирпича проходит ступор, и он, что есть мочи орет:
-Догнать, арестовать преступника !
Сеня артистично срывается с места и подобно фигуристам в повторе делает невероятные усилия, чтобы не догнать курсанта, которому недавно сбыл отремонтированную сородичами «Сейку». За ним вслед срывается ротный и в два мощных рывка обгоняет Сеню; но рассекший ситуацию курсант рванул с места в карьер и оказался на середине плаца.
Что нашло на меня не знаю, вероятно, это было побочное действия адреналина. Я словно пьяный сделал несколько неуверенных шагов, и ухватился, чтобы не свалиться за березу и тряс ее, будучи  не в силах побороть душевный порыв… Вероятно, я заржал так громко, что Кирпич, описав круг на плацу, вернулся к чайхане и навис над моей конвульсирующей фигурой, истерично вопя: «Пять суток… Десять суток… Десять суток ареста!»
Мне стоило невероятных усилий, чтобы побороть в себе гомерический прилив и удержать ротного от рукоприкладства.