Гоп-стоп на Дорогомиловской улице...

Погожим июньским вечером невдалеке от ресторана «Макдоналдс» на Дорогомиловской улице собралась местная шпана. Разбившись на кучки, она расселась на чугунное ограждения офисного здания, автомобильной парковки, и заняла длинную садовую скамейку со сломанными досками сидения.

Солнце припекало вовсю, что особенно радовало москвичей, невзирая на их пол, национальность и принадлежность к ОПГ, после недели проливных дождей и сильных ветров. Шпана, кучковавшаяся возле ресторана, явно входила в одну шайку. Состояла она из нескольких десятков бойцов, которые различались между собой физическими кондициями, опытом схваток, что было заметно по увечьям, и рангу, занимаемому в преступной группировке. Члены шайки, имеющие вес среди прочих, переговаривались громкими, чуть подсвистывающими, голосами, что вошло в моду очень давно. Бойцы помоложе вели себя скромнее, стараясь не привлекать к себе внимание старших, а только что оперившаяся шпана время от времени затевала драки, за что и получала нахлобучку от более взрослых подельников.

Их лидер по кличке Седой, которую получил за опыт преступной деятельности и жизненную мудрость, сидел на некотором отдалении ото всех, привалившись к спинке скамейки. Несмотря на жар, исходящий от ещё высоко висящего солнечного диска, его бил озноб. Так всегда бывало перед акцией, но сегодня нервозность усилили весьма нерадостные мысли. Седой понимал, что стареет. Сил для поддержания порядка в группировке ещё было достаточно, но уже чувствовалось брожение умов среди её членов. Последняя неделя была самой тяжёлой. Москвичи редко появлялись на улицах, рестораны перестали выносить столики на тротуары, что затруднило, а потом и вовсе прекратило гоп-стоп. Не будешь же заниматься налётом внутри помещения в центре города, на глазах у охранников, которым искалечить молодого и неопытного гоп-стопника легче лёгкого. А своих Седой берёг.

На шайку навалилось время бездействия и голода, что всегда приводит к недовольству, а последнее к попытке бунта. Особое опасение у Седого стал вызывать Патлатый. Опытный, хитрый и жестокий к молодым бойцам, Патлатый занимал очень высокое место в иерархии, но всегда подчёркивал лояльность к вожаку. До последнего времени. Два дня назад крикливым голосом попытался возразить Седому, когда тот высказал новый подход к распределению добычи, но был мгновенно усмирён яростным окриком. Но уже несколько раз вожак замечал Патлатого за своей спиной, и когда они встречались взглядами, начинающий оппозиционер отводил свой в сторону.

Сейчас Патлатый сидел в окружении немалого количества бойцов, которые внимали ему, подчёркивая своё уважение, как будто он был их вожаком. «Собственно говоря, он им и становится» - подумал Седой, и в этот момент понял, что с Патлатым пора кончать. И, причём, сегодня же. Но только после гоп-стопа, непременно удачного гоп-стопа, что добавит в его, Седого, копилку несколько зёрен уважения, и страха перед неминуемой карой, со стороны всех соратников в нелёгкой борьбе за существование.

Седой посмотрел вокруг себя. Народу на улице прибавилось. Люди спешили по своим делам, возвращались с работы домой, заходили и выходили из магазинов. Парковка ресторана наполнилась машинами, и на последнее свободное место въехал минивэн фисташкового цвета. Седой сразу насторожился. Как правило, в минивэнах ездили члены общества, обременённые семьёй и заботами, как следствием своего добровольного заточения. Владельцы минивэнов задумчивы, часто рассеянно относятся к временному окружению, вяло поглощают пищу, и самое привлекательное, что было, по мнению Седого, это то, что из такого человека можно было запросто сделать лоха. Он пошевелился, и тем самым сделал знак остальным. Шпана поняла, и молчаливо окружила вожака для получения инструкций.

Тем временем, с трудом протиснувшись в щель водительской двери, из минивэна вылез будущий лох. Он был одет в светло-бежевый хлопковый костюм, коричневую рубашку и тёмно-коричневые мокасины. На давно полысевшем черепе ещё что-то седело, а на огромном шнобеле, что у прочих мужчин просто – нос, болтались очки в металлической оправе. Заметив, что испачкал о бочину соседней машины пиджак, мужчина попытался смахнуть пыль рукой, но потерпев неудачу, грамотно выругался, и вбежав по ступенькам, вошёл внутрь ресторана. Надо ли объяснять, что жертвой нападения был выбран я?

Внутри ресторана аппетитно пахло, а мне страшно хотелось есть. Я плохо позавтракал, никак пообедал, семья отдыхала за бугром, то есть ужина не предусматривалось, если сам не приготовишь, а друзья, дней через десять с начала моего одиночества, стали, почему-то, приходить в гости ко мне. И пока я ехал в ресторан, перед глазами возникли чизбургеры (два), картофельные чипсы (большая порция), пирожок (с вишней) и клубничный коктейль. Очень хотелось чипсов с коктейлем. Я стал явно ощущать их общий вкус, и своим слюноотделением стал походить на бешеную собаку.

В ресторане все желания резко усилились. Пританцовывая у стойки заказов, и сглатывая слюну, в ожидании его выполнения, я через стеклянную стену ресторана разглядел пустующий столик на улице. Наконец, мне всё поставили на поднос, и я понёсся к месту пиршества тела и души.

Когда я ещё только входил в ресторан, Седой зорким глазом заметил слегка оттопыренный внутренний карман пиджака, и понял, что гоп-стоп может принести ожидаемые дивиденды. Он передвинулся к окну ресторана и внимательно наблюдал за моими действиями. Когда Седой увидел, куда я устремился, он жёстким тоном отдал последние распоряжения, и я, ничего не замечая кроме пищи на подносе, оказался в окружении шпаны.

Я развернул первый чизбургер, и любовно посмотрел на него. Оглядел сбоку, отмечая желтизну сыра, тонкость нарезки солёного огурчика, и пузырящийся жирок на котлетках. Полузакрыв глаза, я откусил кусок, застонав от удовольствия…Следующим движением вытер салфеткой губы, и стал разворачивать второй чизбургер, уже присматриваясь к стоящему пакету с большой порцией картошки….Открыл его и понюхал…Божественно…Щпана придвинулась ближе. Опасность сгущала воздух вокруг меня, а я ничего не ощущал, не слышал, не видел, как токующий тетерев…

Взял второй чизбургер в обе руки, и, сказав: «Иди к папочке…» вонзил в него зубы, и тут появился он, Седой. Странным походняком Седой подскакал ко мне и стал выпячивать грудь, открывать рот, и зыркать на меня маленькими глазками. Он привлёк моё внимание смешными повадками, какими-то странными танцевальными па. Я хихикнул, улыбнулся, и превратился в лоха.

И в момент моего превращения, Седой ударил клювом по пакету с картошкой с такой силой, что она вся вылетела из него, усыпав собой всю столешницу! С боков, сверху, из-под стола выпорхнула стая воробьёв, и стала «мести» мою, МОЮ КАРТОШКУ! Мои руки прилипли к чизбургеру, который, как кляп, закрыл рот! Крылья птиц сбили очки с моего носа, мне приходилось уклоняться от хвостов, а количество картошки на столе катастрофически уменьшалось! Я яростно жевал чизбургер, боясь потерять и его! А когда проглотил, эта оголтелая шпана уже удалялась! Стол был чист… «Бандиты! – заорал я вдогонку, к вящему удовольствию посетителей ресторана, со смехом(!) наблюдавших за самым настоящим гоп-стопом – Верните мою картошку!»

Засосав коктейль, прихватив с собой пирожок, подошёл к машине, и грамотно выругавшись (несколько раз подряд), залез в кабину. Нервно закурив, посмотрел в зеркальце заднего вида. Оттуда на меня смотрели глаза лоха. Вспомнив кое-что и кое-кого из своего древнего рода, я выехал со стоянки, и встал на красный сигнал светофора. Моё внимание привлёк патлатый воробей, с наслаждением клюющий, явно, совершенно явно, мою картошку! И, вдруг, когда Патлатый, в очередной занялся чипсом, сверху, чуть сзади, на него слетел другой грабитель, и с размаху засадил в затылок клювом. На картошку упала капля крови, и птица распласталась. Убийца, повисев мгновение над жертвой, улетел. Светофор переключился, я захлопнул открытый от удивления рот, и поехал домой, где мне на ужин «светил» пирожок с вишней.

Седой сидел на стрелке часов Киевского вокзала, и думал о том, что пока он в силах поддерживать дисциплину в стае, пока не переведутся такие лохи, как этот из минивэна, Мир будет прекрасен! Он посмотрел вниз, и клюнул божественно пахнущую картошку.