Три патрона, или прощальный салют

                Три патрона, или прощальный салют

Морозным утром после завтрака, когда мы только было расселись в казарме на табуретках и приготовились покемарить в тепле под монотонный рассказ замполита о всепобеждающем учении Маркса-Ленина, нас, первое отделение второго взвода третей роты, подняли, выдали автоматы, погрузили на «Урал», крытый тентом. Понятное дело сидеть в казарме никто не дал бы, все было бы как обычно, строго по расписанию – ФИЗО, строевая, обед, опять строевая… И все же в самую стужу приятнее провести два часа в тепле, чем мчатся в кузове, крытом брезентом. Чтобы подольше сохранить тепло мы сбились как бараны в небольшое стадо, завидуя лейтюхе, ехавшему с нами в водительской  кабине.
Выехали за «кольцо»; за тентом замельтешили пролески, частные домики подмосковных поселков. Наконец, вдали замаячили высотки и город Химки, торчащий из заснеженной земли на голом поле. Неожиданно по обе стороны трассы замелькали кресты, памятники, могилы с венками. Химкинское кладбище – это целый город покойников. Оно поразило мое воображение и запечатлелось в памяти как самое скорбное место, виденное мною. Такое впечатление, что почивших в Бозе свозили сюда со всего Советского Союза. Кладбище раскинулось на десятки гектаров и, казалось, простерлось от горизонта к горизонту. Наш «Урал» свернул влево и минут через десять остановился после крестов и могил.
-Выходи строится! – откинув тент, бодро скомандовал лейтенант Астапов.
Мы спрыгивали по одному, а лейтенант, зачерпнув из цинка совал каждому из нас три патрона. – Стреляем в воздух и строго по моей команде. Ясно ?
-Так точно,- бурчим в ответ и суем патроны в рожок. Я повертел озябшими пальцами патроны в рожке на всякий случай, чтобы не примерзли и пристегнул рожок к автомату.
Астапов провел нас к небольшой группе военных и гражданских, сиротливо толпившихся у раскрытого гроба на носилках, выстроил в шеренгу.
Близкие и знакомые стали говорить почившему генералу-летчику прощальные слова. Выступил один полковник, затем гражданский. Наконец, очередь дошла до последнего – старикана в черном. Взводный скомандовал нам «На плечо!» Хотя зачем на плечо, можно было бы и с упора в бедро стрелять. Но, видимо, так, по его мнению, было безопаснее и эффектнее. И все бы ничего, но я снял для удобства перчатку, мороз же стоял под тридцать, а старикан слишком увлекся с описанием заслуг покойного и уважения коллег. Прошло пять минут, а он все говорит, десять минут – он продолжает. Чувствую, руки закоченели, а палец на курке совсем примерз. А тут еще приклад пополз вниз по руке и норовит в любую секунду грохнуться на землю. Мне бы поправить его левой рукой, но мы, ведь, на виду у группы провожающих. В последний момент, я решаю подбросить слегка правой рукой приклад и поймать его плечом. В этот момент старикан сделал паузу, собираясь с мыслями, и Астапов поднял руку в белой перчатке –«Готовсь!»
Пауза была неоднозначной, и я решил, что настал самый удобный момент для исправления положения. Подкидываю автомат, но мой палец задубел окончательно и не пожелал спружинить, на что собственно я и рассчитывал. Раздается одиночный выстрел. Астапову ничего другого не остается, как скомандовать «Пли!» А дальше все было как  положено, два слитных залпа.
Отстрелявшись, мы чуть не бегом устремились к машине. Только расселись на лавках, подбегает взводный и накидывается на ни в чем не повинного Канивца, нашего вечного залетчика.
- Ты что ж это мерзавец вздумал без команды палить?..
-Да я… я… - начал было бормотать тот.
-Вот приедем в часть я с тобой разберусь.
Мне становится стыдно и я, перебарывая себялюбие, сознаюсь:
-Товарищ лейтенант, это я стратил…
Он словно не слышит меня, командует Канивцу:
-Опусти ствол, взведи затвор!
-Зачем ?
-Я тебе приказываю… Рядовой Канивец, взвести затвор!
Тот передергивает. – Нажать на курок !
От неожиданного выстрела мы аж подскочили.
-Затвор !- командует Астапов. – Курок!
Опять выстрел… И так три раза.
Вся обратная дорога была посвящена исключительно Канивцу. Каждый старался придумать самую фантастическую версию, зачем Канивец хотел заныкать патроны. Чтобы застрелить старшину во время утреннего подъема, захватить полковое знамя, отнять ужин у такого же залетчика как он, Штолця. Все хохотали до икоты и лишь Канивец тоскливо молчал, уставившись в отверстия от пуль.