Дракон для жениха. Гл. 17-18

Глава 17

Половину пути пан Иохан молчал, его снова одолевали раздумья. Видя его настроение, Улле тоже сидела тихонько, поглядывала в окно и едва слышно напевала себе что-то под нос.
Пожалуй, впервые в жизни барон пробовал разобраться в себе; ранее в его душе никогда не случалось такой путаницы чувств. Все было более или менее ясно и просто. Конечно, бывали – и нередко – и сложные моменты, возникали затруднения и препятствия, для преодоления которых требовалось серьезное напряжение сил, физических и духовных, - но все эти моменты, препятствия и затруднения носили сугубо практический характер. Может быть, пан Иохан и не всегда бывал покоен, но всегда знал, хотя бы в теории, что нужно сделать, дабы разрешить затруднение. Теперь же он вдруг оказался в ситуации, разрешить которую было, кажется, не в его силах. Одновременно его язвила обида, полученная от герцога Иштвана, терзала ревность к Улле и изводила тревога за королевну Маришу. Причем сильнее всего пан Иохан желал бы разъяснить для себя этот последний пункт – ведь ледяная дева была чужим, совершенно чужим и далеким для него человеком, и ее судьба, казалось бы, вовсе не должна была его трогать...
И однако первые слова, с которыми он обратился к посланнице, были именно о ней, о королевне.
- Улле, откройте все-таки тайну: на что вашему Великому Дракону человеческая невеста? Вы обещали когда-нибудь рассказать это. По-моему, самое время.
Посланница лукаво глянула на него из-под кружевных полей шляпки.
- Знаете, мой предок тоже долго ломал голову над этим вопросом: зачем бы ему понадобилась  девушка из человеческого племени?
- Что вы хотите сказать?
- Я хочу сказать, что когда несколько тысяч лет назад ваши предки, Иохан, привели к моему предку самую красивую, на их взгляд, девушку своей страны, - в качестве жертвы, как после выяснилось, - они не предоставили никаких объяснений. Возможно, они полагали, что мой предок непременно должен ее сожрать или еще каким-либо образом надругаться над бедняжкой. Но мы не едим плоти разумных существ. И не можем сочетаться браком с представителями другого биологического вида – я имею в виду с тем, чтобы произвести на свет потомство. Так что мой предок довольно долго не мог решить, как ему поступить с девицей, которая, меж тем, лежала в глубоком обмороке от страха. Он рассудил, что просто вернуть ее родителям нельзя – каким-то чувством он угадал, что это или оскорбит, или огорчит, а может, озлобит людей, которые по-своему пытались угодить ему и сделать приятное. Но и чтобы оставить ее при себе, требовались какие-то основания. Тогда-то, в угоду вашим соплеменникам, Иохан, и была выдумана белиберда о Небесном Браке. Вашей церкви эта выдумка почему-то очень понравилась, и невест Великому Дракону стали поставлять с завидной регулярностью, стоило ему только выйти к людям...
- Так значит, вы не убиваете несчастных девушек?
- Ну разумеется, нет!
- И они живут среди ваших соплеменников...
- ...ни в чем не нуждаясь, - поспешно подхватила Улле, - и, поверьте, им воздают королевские почести.
 - Но почему, почему за столько сотен лет вы не порвали с этой традицией, не убедили людей, что вашему Великому Дракону не нужны невесты?
- На это у нас есть собственные причины, - уклончиво ответила посланница.
- Какие же? – не отставал пан Иохан. – Да и объясните же кстати, что такое этот ваш Великий Дракон?
- Для начала, он не наш, а ваш... Да и поговорим лучше об этом позже, - Улле отодвинула занавеску и в сотый, наверное, раз выглянула на улицу. – Мы уже на месте.
На темноватой лестнице пан Иохан молча предложил посланнице руку. Так же молча Улле приняла ее. Не обменявшись ни словом, они поднялись в герцогскую квартиру.
Попробовав дверь и убедившись, что она не заперта, барон прошел прямо в гостиную. Несмотря на белый день, шторы были задернуты; в полутьме пану Иохану сперва показалось, что комната пуста. Только когда из самого темного угла послышался стонущий голос, принадлежащий, несомненно, тяжело больному или умирающему человеку: "Кто здесь?", - он повернулся на этот голос и заметил хозяина квартиры, который расслабленно полулежал, раскинувшись, в креслах. Голова его была обвязана вымоченным в уксусе полотенцем; в комнате пахло кислым.
- Это я, - сказал пан Иохан и подошел к окну, с намерением раздвинуть шторы. – Что ж вы в темноте сидите?
- Ах, не тронь! – заелозив ногами в сафьяновых домашних туфлях по полу, герцог неловко попытался выпрямиться в креслах. – Оставь, так лучше. Голова болит ужасно, - пожаловался он и вдруг спохватился: - А как же ты тут, Иохан? тебя неужто выпустили?
- Стараниями панны Улле.
- О!..
Только сейчас герцог Иштван приметил светлую фигуру посланницы, как будто мерцавшую в сумраке наподобие призрака. Упершись ладонями в подлокотники и завозившись с удвоенным усердием, он, наконец, сумел выпрямиться и встать.
- Высокочтимая панна... прошу простить меня... за мой неподобающий вид...
- Какие пустяки, не извольте беспокоиться, - величаво повела рукой посланница.
- Нет-нет... я сейчас... на минутку...
- Да оставьте же! Мы сами зашли на одну только минутку. Должна сказать, ваша светлость, что я ужасно рада познакомиться с вами так близко, - с торжественной улыбкой заявила вдруг панна Улле, останавливаясь в двух шагах от герцога. – Ваша сестра очень мила, - добавила она без всякой видимой связи.
Онемевший и почти оцепеневший – словно загипнотизированный, - герцог машинально поцеловал ее пальцы.
- Хочу извиниться перед вами, - продолжила панна Улле, отняв у него руку, и неспешно двинулась вдоль стены, разглядывая убранство гостиной, - за то, что намерена похитить у вас барона. Жаль огорчать вашу очаровательную сестру и нарушать ваши планы, но, понимаете ли, существует такая вещь, как государственная необходимость, - эту откровенную чушь проговорила она с самым серьезным видом.
- Да... государственная необходимость... – пробормотал герцог. – Конечно, я понимаю... Так значит, барон Криуша едет с вами?
- Именно так. Его отсутствие, вероятно, будет очень долгим: путь предстоит немалый, да и мой брат, конечно же, не пожелает скоро отпустить гостей.
- Ваш брат? - одновременно спросили герцог и пан Иохан. В душе барона зашевелились вдруг недобрые предчувствия. Однажды ведь Улле упоминала уже своего брата в связи с пропажей королевны... Что, бишь, она тогда такое говорила?..
Пан Иохан сбился с мысли и глазами своим не поверил, когда увидел, что посланница покраснела. Такое с ней случалось впервые за все время знакомства.
- Мой брат... да, - она быстро взяла себя в руки и улыбнулась как ни в чем не бывало. Однако пан Иохан поймал на себе мимолетный взгляд, в котором ему почудилась некоторая виноватость. – Мой брат и есть Великий Дракон.
- Поверить не могу... – прошептал барон, прикрывая глаза.
В дальнейшем разговоре он демонстративно не участвовал, предоставив Улле самой договариваться с Иштваном. Впрочем, после сенсационного заявления посланницы, чтобы добить герцога, потребовалось всего-то ничего. Он уже был неспособен к серьезному сопротивлению: воля Великого Дракона, пусть и явленная через его родственницу, подавила его. Пан Иохан был даже несколько удивлен подобной его мягкотелостью, ведь в сущности Иштван был человеком, скорее, властным и не любил, когда ему перечат. Как видно, последние события сильно поколебали его веру – точнее, безверие, - и заставили его пересмотреть некоторые свои взгляды. Поэтому высказанное посланницей пожелание присоединить к своей свите и панну Ядвисю он воспринял весьма мирно.
Заручившись его согласием, позвали из спальни девушку. Она явилась в гостиную сию же секунду, как будто подслушивала под дверью (пан Иохан не исключал и такой возможности), да не одна, а в сопровождении Эрики. Та была бледной до синевы, но губы сжимала решительно и глядела без обычной своей коровьей покорности. На бывшего своего жениха, впрочем, она подняла глаза только однажды, а на брата не смотрела вовсе. Пан Иохан тут же заподозрил какой-то заговор... Казалось бы, о чем могли договориться такие разные девушки? Но ведь приехали же они в Дюрвишту вместе. Значит, какие-то ниточки между ними протянулись. Пану Иохану очень захотелось расспросить сестру об ее внезапной дружбе с Эрикой, но, раз решившись молчать, положил выдержать характер до конца. Он сел в то самое кресло в темном углу, где недавно возлежал занедуживший герцог, скрестил руки на груди и замер молчаливой статуей, предоставив девушками самим разбираться.
Девушки и разобрались, причем весьма скоро и умело. Улле и Ядвися поздоровались за руку и обменялись неожиданно дружелюбными улыбками, а затем приступили сразу к делу. Ядвися уже заранее все обдумала, и на вопрос посланницы ответила немедля в том смысле, что готова ехать туда, куда едет брат: с ним ей ничего не страшно, а страшно, напротив, надолго остаться без него в опустевшем доме. "Вот и славно", - Улле улыбнулась ей и дружески пожала руку, ласково поглядев при этом в сторону пана Иохана. Тот сделал вид, будто ничего не заметил.
- Но у меня будет к вам встречная просьба, посланница! – немножко волнуясь и торопясь, заговорила Ядвися. – Сделайте одолжение, возьмите с собой и Эрику тоже!
- Что? – приподнялся в креслах изумленный пан Иохан. – Эрику? Зачем – Эрику? Иштван! Что же ты молчишь?
Герцог в самом деле молчал; и по выражению его лица в эту минуту пан Иохан ясно понял, откуда взялось намоченное уксусом полотенце. Походило на то, что еще до визита Улле у герцога с девушками состоялось объяснение, и тихая, кроткая доселе Эрика заявила о наличии у нее собственной воли.
- Если панна Эрика желает... – с улыбкой проговорила посланница.
- Желаю, - неожиданно твердым голосом ответила герцогская сестра и с вызовом – подумать только! с вызовом! – взглянула на своего несостоявшегося жениха. Пан Иохан ошеломленно молчал и только переводил взгляд с Ядвиси на Эрику и обратно. Даже зная свою сестру, подобной прыти от девиц он никак не ожидал.

*
- У вас такой вид, словно вы жалеете о своем согласии, - шепнула посланница Улле, скользнув за спинку кресла, где сидел пан Иохан. На несколько минут они остались в гостиной вдвоем: Ядвися и Эрика вызвались приготовить чай, а герцог удалился, чтобы привести себя в "приличный" вид.
- Я дал слово, - неохотно ответил барон. Он не повернул головы и потому не видел Улле, но всеми нервами чувствовал ее близкое присутствие.
- И что?
- Не могу же я его забрать.
- Но вам хотелось бы, не так ли?
- Оставьте, панна Улле. Я сказал, что поеду с вами, и я поеду.
- Но, кажется, вам не очень понравилось, что к нам присоединится ваша невеста.
Пан Иохан помолчал немного. Ему очень хотелось обернуться, но он сдерживался.
- Эрика больше не моя невеста. Наша помолвка расторгнута.
- Вот как! – с едва заметной досадой воскликнула Улле. – Значит, вы свободны? Что же вы не сказали об этом раньше? Мне бы не пришлось так расшаркиваться перед вашим герцогом.
- А почему вы не сказали раньше, что Великий Дракон – ваш брат?
- Один-один! – засмеялась посланница. – Так, кажется, у вас говорят? Но я могу легко загладить свою вину. Хотите, представлю вас лично Великому Дракону?
- Зачем? – содрогнувшись, спросил пан Иохан.
- Поглядите, насколько он не соответствует образу того чудовища, о котором говорят ваши священные книги... Да-да, я прочитала роман вашего приятеля. Знаете, это очаровательно! Я хочу с ним поговорить. Давайте перед отъездом еще раз зайдем в его чудесный салон.
- Вы перепугаете его своим появлением насмерть.
- Правда? Он такой пугливый? А выглядит очень крепким мужчиной. Нет, Иохан, в самом деле, прошу вас, - ласкаясь, Улле наклонилась и поцеловала его в макушку, а когда он запрокинул к ней лицо – в лоб и брови. – Я буду хорошо себя вести и не стану его пугать. Честное слово.
После сегодняшнего посещения дворца пану Иохану очень не хотелось появляться в обществе, и он колебался, но поцелуи Улле все решили.
- Хорошо, - сказал он тихо. – Только помните свое обещание.
- А вот и чай готов! – объявила Ядвися, входя в гостиную с подносом в руках.

*
Пан Иохан все продолжал молчать и вечером, по пути в салон. Прислонившись головой к отделанной атласом боковой стенке экипажа, он снова размышлял, на сей раз -  о странных гримасах судьбы: еще утром он был заключенным в городской тюрьме, днем - придворным кавалером шествовал по залам императорского дворца, и вот, наконец, вечером светским человеком ступит на натертый до блеска паркет одного из самых модных домов Дюрвишты. Что-то будет дальше?
И судьба продолжала таки строить гримасы: едва переступив порог салона, пан Иохан буквально натолкнулся на Фреза, который как раз отстегивал саблю. Рядом в молчаливом ожидании стоял лакей. Пан Иохан поклонился и хотел было пройти мимо, но граф, оставив в покое саблю, поспешно и почти грубо схватил его за локоть.
- Как, вы уже на свободе, барон?
- Как видите. Я же говорил, что вся эта история только недоразумение, - сухо ответил пан Иохан. Почти солдафонская грубость и демонстративно пренебрежительное отношение Фреза к светским условностям его покоробили.
- Кажется, я догадываюсь, кто приложил руку к вашему освобождению, - граф смерил посланницу Улле яростным взглядом, как будто та была его первейшим и злейшим врагом. Она же ясно улыбнулась ему и хрустальным голоском проговорила:
- Пан Криуша передал мне вашу просьбу, граф. С сожалением вынуждена отказать.
Маленькие глазки Фреза вспыхнули, лицо налилось пурпуром, и он процедил сквозь зубы:
- Я ни о чем не просил барона.
- Правда? – Улле с самым невинным видом приподняла брови. – А мне, напротив, показалось… впрочем, если вы утверждаете…
- Прошу прощения, граф, - пан Иохан настойчиво потянул посланницу в сторону. Он начинал жалеть, что не взял со спутницы обещания хорошо вести себя в общем и целом, а не только в отношении пана Даймие. – Зачем вы его цепляете? Ведь ясно же, что у него зуб на вас и ваших сородичей…
- Зуб? – Улле прыснула и, забавляясь, несколько раз клацнула зубами.
- Что это вы выдумали? прекратите, прошу вас…
- Хорошо, хорошо.
Хозяин салона отыскался в одной из гостиных; вокруг него собралась неизменная стайка девиц. Они плотной толпой обступили его, наперебой щебеча о каком-то свежевышедшем романе (пан Иохан так и не сумел установить в несусветном гвалте имя автора, понял только, что роман “так мил, почти гениален!”), и пан Даймие сумел только издали кивнуть новым гостям (при этом жалобно округлил глаза, увидев Улле под руку со своим другом). Улле, отпустив барона, изящно уселась на диванчике и приготовилась ждать, пока намеченная жертва освободится для общения. Пан Иохан сел рядом, настороженно на нее поглядывая. За сегодняшний день он и без того изрядно устал, и не хотел участвовать ни в каких скандалах. Пока что, однако, панна Улле сидела настоящей паинькой и с интересом прислушивалась к девичьему чириканию. Барон ни к чему не прислушивался и рассеянно скользил взглядом по фигурам во фраках и светлых выходных платьях. Краем глаза он отметил, как в комнату вошел граф Фрез. Глядя себе под ноги, он пересек гостиную и остановился в углу напротив пана Иохана и посланницы. Его появление вывело барона из задумчивости, он поднял прояснившийся взгляд на Фреза и встретился с небольшими серыми глазками, глядящими прямо в упор. Это уже показалось пану Иохану настоящей дерзостью и, пожалуй, вызовом – такие взгляды он видел разве что у противников на дуэли. Он приподнял брови, спрашивая этим: "Что вам угодно, сударь?", - и Фрез поймал его мысль на лету, тут же указав глазами на панну Улле. Пан Иохан нахмурился: "Оставьте ее в покое!" – "В таком случае пеняйте на себя", - просигнализировал ему Фрез и отвернулся.
Пану Иохану очень хотелось встать и немедленно вызвать его на поединок, но он понимал, как глупо это будет выглядеть: ведь не было сказано ни слова. Пришлось скрепить себя и ждать. Чего? Барон и сам толком не знал.
В дверях возникла черно-белая осанистая фигура барона А. На несколько секунд он застыл на пороге, расточая обществу солнечные улыбки (пан Иохан заподозрил, что он нарочно репетировал их накануне перед зеркалом, такие они были блестящие) и позволяя вдоволь налюбоваться собой. И он произвел своим появлением тот эффект, которого добивался: девицы, окружавшие пана Даймие, вспорхнули, словно по команде, стайкой разноцветных птичек, и в едином порыве устремились к барону А. Тот раскрыл им навстречу руки, как будто намереваясь обнять их всех, и заулыбался еще шире. Послышались восклицания: "Ах, ваш последний роман – такая прелесть!", "Шедевр!", "Просто конфетка!", - и пан Иохан понял, что так восхищало окружавших пана Даймие девиц.
- Наконец-то! – кровожадно шепнула посланница, приподымаясь.
Барон тут же вскочил следом.
- Помните, вы обещали!
Панна Улле улыбнулась ему через плечо приторной, как сироп, улыбкой, и потекла – иного слова в ее походке в этот момент подобрать было нельзя, - к сочинителю, который еще не заметил приближающейся опасности и, отдуваясь, обтирал мокрое от пота, покрасневшее лицо платком. Пан Иохан, как приклеенный, поплелся следом за посланницей. Несмотря на данное ею обещание, его томили недобрые предчувствия – не миновать нынче еще одного скандала!
На ходу панна Улле протянула в сторону руку. Барон в недоумении повернул голову, сочтя, будто она на что-то указывает – но нет! Дело было совсем в ином. Послышались женские взвизгивания, кто-то испуганно шарахнулся в сторону. Пан Иохан закрутил головой, пытаясь разобраться, что происходит. Не сразу, далеко не сразу заметил он нечто, по воздуху движущееся через залу. Это был какой-то предмет неопределенной формы, именно с его-то пути и отскакивали с взвизгами. Предмет, как нетрудно было определить после недолгого наблюдения, двигался по направлению к посланнице, и в конце концов лег ей прямо в протянутую руку. Только тогда пан Иохан разобрал, что это – виноградная кисть, видимо, подхваченная из вазы с фруктами – эти вазы были заботливо расставлены по всей гостиной. По комнате проносились возбужденные шепотки, гости спрашивали друг у друга, что означало сие загадочное явление? Многие, впрочем, вовсе ничего не заметили. Девицы, облепившие гордо и покровительственно улыбавшегося барона А., - так уж точно.
С виноградной кистью в руке панна Улле подошла к сочинителю. Тот вскочил, как ошпаренный, и принялся поспешно промокать платком только что утертое и опять вспотевшее лицо.
- Я так счастлива, что наконец могу поговорить с вами, - промурлыкала посланница таким нежным и ласковым голосом, что у пана Иохана мурашки по спине побежали от ощущения близкой беды. – Видите ли, пан Даймие, я прочла ваш роман, и у меня родилось множество вопросов касательно…
- Конечно… разумеется…
- Видите ли, - продолжала мурлыкать Улле, и в довершение эффекта продела свою свободную от винограда руку под локоть сочинителя и увлекла его в сторону. – Я многого не поняла. Меж тем как вы, вероятно, прекрасно разбираетесь в предмете, о котором пишете – иного я просто не допускаю… Так вот объясните мне, драгоценный пан Даймие, почему Великий Дракон явился вашим пророкам Прозору и Перою именно в виде огнедышащего страшилища с костяными шипами по хребту, а не в каком-либо другом виде?..
- Н-не… понимаю… - пролепетал сочинитель, беспомощно косясь на пана Иохана, который все пытался взять посланницу за локоть и отвести ее в сторону, но она виртуозно, как бы между прочим, избегала его прикосновений. – Вероятно, пророки увидели Дракона таковым потому, что сие был его истинный облик…
- Неужто… - еще один хитрый маневр, и рука пана Иохана снова необъяснимым образом хватанула воздух. – Вам это доподлинно известно?
- Панна Улле, - не выдержал барон.
- К чему я клоню, - проникновенно продолжала посланница, повернувшись к пану Иохану спиной, - истинный облик – понятие относительное. Есть существа, способные принимать какой угодной облик, но легче всего им дается тот, который наиболее желателен – или, скажем так, наиболее приятен в данный момент времени для существа, с которым происходит контакт.
- Э…
- И мне хочется понять, - гнула свое Улле, - почему вашим пророкам приятнее было увидеть огнедышащее чудовище, нежели, например… секундочку…
Она остановилась, обернулась, и пан Иохан тоже застыл, прикованный к месту ее взглядом и улыбкой.
- Почему не так? – спросила посланница, и – исчезла. На том месте, где она стояла, к потолку рванулось дерево с багряной листвой.
Вокруг закричали и завизжали – шум поднялся невообразимый. Пан Даймие сначала побагровел, затем побледнел, и, кажется, приготовился упасть в обморок.
- Почему не так? – прошелестел клен и рассыпался в воздухе стайкой нежно-голубых бабочек.
- Ведьма! – поднялся над общим гулом раскатистый голос Фреза. Пан Иохан оглянулся и увидел, что граф решительно проталкивается сквозь беспорядочно мятущихся по комнате перепуганных гостей.
- Почему не так? – продожала вопрошать преобразившаяся Улле, и рой бабочек слепился в нечто водянистое и прозрачное… Пан Иохан решил, что это дева морская, хотя разбираться досконально ему уже было некогда: он перехватил за грудки рвавшегося к посланнице Фреза и пытался удержать его на месте (что оказалось нелегкой задачей, поскольку граф был весьма дюжим молодцом). Что было дальше, пан Иохан не видел, а только слышал, как Улле вопрошает снова и снова на разные голоса: "Почему не так?" Очевидно, она вошла в раж. В гостиной стоял невообразимый шум. Половина гостей поспешила сбежать, а те, что посмелее, остались, обступили посланницу и вовсю обсуждали ее превращения. Что до хозяина салона, он, вероятно, уже лежал в глубоком обмороке. Во всяком случае, пан Иохан, пошарив вокруг взглядом, насколько позволяла ситуация, его не обнаружил.
- Отпустите меня, чтоб вас черти взяли! – прорычал побагровевший Фрез, рвясь из его рук. Рычал он, впрочем, не слишком громко – так, чтоб услышал только соперник.
- Отпущу, если дадите слово оставить панну посланницу в покое, - так же негромко отозвался запыхавшийся пан Иохан.
- Не дождетесь. Вы что, не видите – она же ведьма!
- Она – дракон, - возразил пан Иохан, делая попытки выволочь графа за дверь. В душе он радовался тому, что Фрез оставил свою саблю у входа. – И я не понимаю, почему вас это так задевает.
- Не понимаете?
- Нет, не понимаю.
Фрез вдруг перестал рваться и, глубоко вздохнув, уставился в лицо барону недобрым взглядом. Пан Иохан осторожно убрал руки, настороженно на него глядя. Шейный платок неудобно сбился на бок, но барон не стал его поправлять – боялся отвлечься.
- Ну, так вы скоро поймете, барон, - пообещал Фрез мрачно и кинул зловещий взгляд в сторону Улле. Та, кажется, начала уже уставать – по крайней мере, образы сменяли друг друга далеко не с такой быстротой, как вначале. – Да уберите руки. Ничего я ей не сделаю. Во всяком случае, не сейчас. И вот что, барон – берегитесь.
- Беречься – вас?
- Не меня. Ее.
И, не вдаваясь в дальнейшие объяснения, граф Фрез устремился к дверям гостиной с такой быстротой, что ветер засвистал. Пан Иохан не стал его удерживать, посторонился. Постояв несколько секунд на месте, он стал пробираться к посланнице Улле. Нужно было уводить ее как можно скорее… впрочем, это уже все равно. Скандал состоялся.
Улле окончательно выдохлась и стояла в своем человеческом обличье и немного растерянно озиралась по сторонам, встречая везде удивленные и испуганные взгляды. Завидев протискивающегося к ней меж двумя фрачными господами пана Иохана, она просияла улыбкой. Такую улыбку, как будто немного пьяную, барон у нее уже видел раньше… Сделать выводы было легче легкого: посланница снова не удержалась и "подзакусила".
- Вам понравилось, барон? – обратилась она к пану Иохану с нетерпеливой и слегка капризной ноткой в голосе, как у балованного маленького ребенка.
- Поговорим на улице, - отрезал барон и крепко взял ее за локоть. – Господа, пропустите нас.
- Вы сердитесь? – заглядывая ему в лицо, поинтересовалась Улле.
- А вы как думаете?
- Ну, простите меня… Да, знаю, я нарушила слово. Но если б вы знали, как нелегко удержаться…
- Не знаю и знать не хочу. Молчите.
По его тону – а более того – по лицу, - Улле угадала, что продолжать разговор бесполезно, умолкла и безропотно позволила вывести себя из салона.

Глава 18

Четверым в маленькой квартире герцога стало бы слишком тесно, и Иштван (невзирая на головную боль и общее тревожное состояние) озаботился, в то время как пан Иохан увещевал Фреза в салоне "Ветка сливы", снять для брата и сестры Криушей отдельные апартаменты в доме по соседству. Эрика весьма огорчилась вынужденной разлукой с новой подружкой; Ядвисе вынужденный переезд пришелся тоже не очень-то по душе, но она прекрасно понимала, что после недавней сцены ей невозможно оставаться в одних комнатах с герцогом. Впрочем, ей и вообще неприлично было бы делить квартиру с посторонним мужчиной.
Переезд состоялся скоропостижно, и новое утро пан Иохан и Ядвися встретили уже на новом месте. Квартирка состояла из двух комнат, маленьких, но чистых и хорошо обставленных. Стоила она, правда, немалых денег, однако пан Иохан не стал торговаться с хозяином и настоял на том, чтобы платить самому, а не брать золото у герцога (он это предлагал). Все равно ему недолго оставалось жить в Дюрвиште.
Нужно ли говорить, что проснулся он в отвратительном настроении? Вчерашний скандал не выходил у него из головы, и мрачность его только усугубилась, когда за утренним кофе слуга Иштвана принес ему записку от Улле (посланница ничего не знала о переезде, и потому указала прежний, известный ей адрес). Улле просила пана Иохана заехать к ней, как только у него выдастся свободная минута. Ему, однако, было бы невыносимо видеть ее после вчерашних событий, и он написал в ответ, что ведь день будет занят – с тем и отослал слугу.
Ядвися, сидящая напротив, с любопытством наблюдала за сменой выражений на лице брата.
- Что вчера случилось? – спросила она, поднося к губам чашечку с кофе. – Я имею в виду, помимо того, что тебя прямо из тюрьмы повезли в императорский дворец.
Пан Иохан поднял на нее хмурый взгляд.
- Случилось то, что милостью панны Улле мне нельзя больше показываться в приличном обшестве.
- Пфы! И это тебя огорчает? Ты же все равно уезжаешь.
- Да, но когда-нибудь я вернусь.
- Что за похоронный тон? – удивилась Ядвися. – Что она вообще с тобой сделала?
- Кто?
- Ты прекрасно знаешь, кто. Посланница Улле.
- Что она может со мной сделать? – пробормотал пан Иохан, опуская глаза.
- Околдовать? – предположила Ядвися. – Нет, правда… Брат, ты не влюбился ли в нее?
- Мне и самому хотелось бы это знать.
- Оставь это. Все равно ты никогда не сможешь жениться на ней.
- Жениться! Разумеется, не смогу. Да только разве в этом дело?
- В чем же?
- Ядвися, прошу, не пытай меня. Я бы и рад объясниться, только сам ничего не понимаю…
- Влюбился, как есть влюбился, - сочувственно проговорила Ядвися. – И угораздило же тебя…

Влюбленность брата в посланницу в Ядвисины планы никак не входила – мысль о подобной невестке отчего-то не приводила ее в востог, - и она решила предпринять некоторые контрмеры. Для начала, она объявила пану Иохану, что ей нужно заехать в несколько магазинов, чтобы приобрести вещи, совершенно необходимые в дороге. Из Наньена она привезла всего несколько платьев, и теперь ей многого недостовало. С самой ласковой улыбкой Ядвися спросила у брата, не согласится ли он сопровождать ее, и пан Иохан согласился с охотой и, пожалуй, даже поспешностью: он терпеть не мог ложь, а теперь его записка к Улле становилась чистой воды правдой. Тогда Ядвися сделала следующий шаг и намекнула, что Эрике тоже нужно бы приобрести несколько мелочей (Эрика, правда, об этом еще не знала, но уговорить ее было делом несложным – стоило только посулить присутствие пана Иохана в тесном пространстве экипажа).
- Ты ведь не станешь возражать, если Эрика поедет с нами? – ангельским голосом поинтересовалась Ядвися, и пан Иохан, отчего-то отчетливо скрипнув зубами, ответил:
- Не стану.
Ядвися решила пропустить скрип зубовный мимо ушей и отправилась к Эрике.
Поначалу Эрика смутилась и хотела было отказаться: ситуация показалась ей щекотливой. Но Ядвися, чье влияние на герцогскую сестру росло с каждым часом, как дважды два доказала ей, что, во-первых, ничего зазорного и неприличного тут нет, а, во-вторых, совместные выезды предоставляют ей прекрасную возможность опутать пана Иохана своими чарами. Пусть он, наконец, почувствует ее неотразимость!
Но пан Иохан ничего чувствовать не желал, по большей части он молчал и о чем-то думал. Ядвися окончательно уверилась, что он пропал, и ей стало не по себе. Влюбленным брата она видела, и не раз – такова была пусть не легкомысленная, но неспособная подолгу сохранять привязанность к женщине, натура пана Иохана, - но никогда влюбленность так на него не действовала. Во всяком случае, он не глядел таким мрачным и серьезным. Влюбленность была для него приятным приключением… Чем же так поразила его посланница? Мало того, что она – не человек, вдобавок ко всему она и не красавица! Мысленно сравнивая Улле и Эрику, Ядвися раз за разом признавала, что герцогская сестра гораздо красивее. Значит, дело не во внешности?..
Но Ядвися не сдавалась. Она не переставала тормошить брата и изо всех сил стремилась вовлечь в разговор Эрику. Ей очень хотелось, чтобы между Иоханом и герцогской сестрой протянулась, наконец, хоть какая-то ниточка. Брат же держался безукоризненно вежливо – но и только, а Эрика так и вовсе словно язык проглотила. Ее новоявленной храбрости достало, вероятно, на то лишь, чтобы выказать протест против давления Иштвана. Обратить на себя внимание пана Иохана Эрика, увы, не умела. Хотя, полагала Ядвися, ей этого очень хотелось. Поэтому Ядвисе пришлось взять эту заботу на себя: скажем, помогая выбрать подружке новые башмаки, она призывала брата полюбоваться, как ловко сидит этот предмет сапожного искусства на маленькой ножке ее сиятельства. К ее огорчению, пан Иохан и тут вел себя необычайно сдержанно: со всей серьезностью оглядев башмачок на ножке Эрики, (и вогнав этим взглядом бедняжку в краску) он соглашался, что вещица прелестная, и нужно ее непременно взять, - и тут же отводил в глаза в сторону и погружался в мысли, совершенно точно не имеющие никакого отношения к примерке обуви. Но проходило несколько минут, он встряхивал головой и возвращал свое внимание покупкам – но не девушкам.
Так прошел день. Пообедали в одном из уютных кафе, приглянувшихся Ядвисе, и к вечеру экипаж остановился у дома, где герцог Наньенский снимал квартиру. Пан Иохан молча помог Эрике сойти на мостовую, проводил до двери квартиры и очень учтиво поцеловал на прощанье руку – хотя при этом так и не вымолвил ни слова, - и, уже  вновь выйдя на улицу, заметил на противоположной стороне знакомый экипаж с плотно занавешенными окнами. Ядвися, наблюдавшая за ним в окошко, заметила, как он передернул плечами и, помедлив, отвернулся. Она сразу догадалась, кто сидит в этом экипаже, и ей стало интересно, что будет дальше.
А дальше рука в белой кружевной перчатке отодвинула занавеску, и пан Иохан тут же повернул голову, словно его потянули за веревочки. Медленно, как бы через силу, он пошел через улицу.
Ядвися немедленно распахнула дверцу и крикнула:
- Иохан, куда ты?
- Подожди меня, я сейчас вернусь.
Держа в руке шляпу, пан Иохан приблизился к экипажу. Дверца его распахнулась, но на улицу никто не вышел, только женская рука все тянулась к барону, словно манила. Пан Иохан подошел почти вплотную, и рука с удивившей Ядвисю фамильярностью запустила пальцы в его волосы и потянула его голову внутрь, в салон. Барон уперся, но рука не сдавалась. Тогда он схватил ее за запястье и сказал что-то – Ядвися не расслышала, что. Но все это было страшно интересно, и она, не выдержав, выскочила из экипажа и поспешила к брату.
- …не пытайтесь сделать из меня комнатную собачонку, панна посланница, - донеслись до нее его последние слова. Ядвисю поразило несоответствие их тона, спокойного и почти равнодушного, содержанию.
- С чего вы взяли, будто мне это нужно? – отозвался удивленный женский голос. Ядвися узнала Улле. – Комнатная собачонка, выдумаете тоже! И почему вдруг "панна посланница"? Иохан, вы все еще на меня сердитесь? Но ведь я извинилась.
- Извинились и считаете, что этого достаточно?
- Перестаньте, Иохан, или я начну думать, что и вы такой же ханжа, как все прочие в этом городе… Это была всего лишь маленькая шутка, а вы злитесь так, будто я обрушила на ваши головы метеоритный дождь… Ах, вот и ваша милая сестра! – Улле, наконец, выглянула из экипажа и лучезарно улыбнулась. – Здравствуйте, панна Ядвига. Скажите, ваш брат сегодня весь день глядит такой букой?
- Увы.
- Несмотря на присутствие очаровательной спутницы? Я видела, как барон провожал ее до подъезда. Кажется, это была сестра герцога Наньенского?
- Вы не ошиблись, - сказал пан Иохан и замолчал.
Улле с улыбкой взглянула на Ядвисю.
- Ваш брат сегодня определенно не в духе, - шутливо заметила она. – И это очень жаль. Весь день я летала по делам, ни минутки свободной, а последний час только и мечтала, что о чашке ароматного чая с бисквитом. Но, вероятно, барону теперь не до чаю…
Это было нахальство чистой воды, но Ядвися искренне восхитилась посланницей.
- Вы нас очень обяжете, панна Улле, - деревянно проговорил пан Иохан, и лицо у него стало совершенно такое, какое было когда он в тюрьме ударял себя по лбу, - если подниметесь и выпьете с нами чаю… Впрочем, если вы заняты и торопитесь, я не смею вас задерживать…
- Нет-нет, я с удовольствием составлю вам компанию! – заверила Улле и живо соскочила на мостовую, мимолетно оперевшись на руку барона. – О, разве нам не сюда? – она указала на подъезд, куда вошла Эрика. – Помнится, ваша квартира была в этом доме.
- Мы только сегодня переехали, - пояснила Ядвися. Она все пыталась понять, чего в ней больше по отношению к посланнице – симпатии или неприязни. Если бы не ее вольное обращение с братом и не его душевное смятение, Ядвися, пожалуй, была бы рада подружиться с нею. В нынешних же обстоятельствах…
- Сегодня во дворце поднялся ужасный шум, - оживленно заговорила посланница, поднимаясь по лестнице под руку с паном Иоханом. – Вы не поверите, из-за чего.
- Из-за чего же? – вежливо спросил барон.
- Вернее сказать, из-за кого. Ее высочество вдруг объявили, что не желают путешествовать летательным аппаратом… как бишь его…
- Дирижаблем.
- Да! Вот именно. Дирижаблем. Королевне Марише, видите ли, хватило разок прогуляться по воздуху, чтобы набраться страху на всю жизнь. Конечно, напрямую она этого не сказала, но все было ясно и без слов…
- И ее можно понять, - неожиданно для себя сказал пан Иохан. Он вспомнил об обещании, данном им королевне Марише – и не выполненном. Но что же делать, если не пришлось к слову? Вероятно, королевна догадалась или же почувствовала, что не может рассчитывать на чью-либо помощь, и решилась действовать сама. И пан Иохан действительно прекрасно ее понимал. – После той аварии…
- Да? Но что такого ужасного случилось? Ведь никто не погиб?
- Нет, кажется, было несколько жертв, - вмешалась Ядвися, припомнив прочитанную у пана Даймие статью.
- Ну, все равно, королевна-то не пострадала… Вам, Иохан, досталось сильнее.
- Так что же последовало за заявлением ее высочества? – нетерпеливо спросил барон.
- Что еще могло последовать, кроме скандала? Ведь приготовления уже почти завершены, уступка же капризу королевны означает, что все придется начинать заново.
- Это займет много времени?
Посланница Улле наморщила под шляпой лобик, просчитывая.
- Дня два или три…
- Но это же такие мелочи! Почему бы не уступить капризу, как вы выразились, ее высочества? В обстоятельствах, когда она ничего не решает, можно бы предоставить ей возможность хотя бы самой выбрать способ путешествия…
- Дело не во времени, хотя и в нем тоже – отъезд и так непозволительно долго откладывали…
- В чем же тогда?
- Спрошу напрямую, барон: вы жалеете королевну?
- Отвечу напрямую, панна посланница: да, я ее жалею.
- Я так и подумала.
- А вот я с удовольствием полетала бы на дирижабле! – не выдержала Ядвися. – И ни за что не променяла бы этот полет ни на что другое.
- Вот и я говорю, что королевна сама не понимает своего счастья, - кивнула Улле и окинула пана Иохана странным взглядом.
Беседуя, они поднимались по лестнице так медленно, что Ядвися начала уже опасаться, как бы не пришлось ночевать в подъезде. Но посланница вдруг замолчала, и они сразу прибавили шагу.
Ядвися взяла на себя приготовление чая, хотя ей было страшно интересно знать, о чем будут беседовать, оставшись наедине, брат и посланница. Но, похоже, они решили играть в молчанку. Во всяком случае, сколько Ядвися ни прислушивалась, стараясь потише звякать чашками, не услышала ни слова.
Они просидели за чаем с полчаса. Посланница с видимым удовольствием выпила несколько чашек и с аппетитом съела невероятное количество свежих бисквитов, за которыми послали в ближайшее кафе. Пан Иохан пил и ел без особой охоты и все помалкивал. Девушки, впрочем, и без него не скучали. Они уселись на диван бок о бок и принялись непринужденно щебетать, как будто были знакомы тысячу лет. Как зачастую в таких случаях, разговор шел обо всем и ни о чем конкретном. 
Когда Улле, душевно распрощавшись и даже расцеловав в обе щеки Ядвисю (прощание с паном Иоханом она ограничила тем, что протянула ему для короткого пожатия руку), ушла, барон решил, что пора и ему заняться сборами. Оставив сестру прибираться в гостиной, он ушел в соседнюю комнату и достал ящик с пистолетами, дабы тщательно осмотреть их и убедиться в их исправности. Отчего-то ему казалось, что в предстоящем путешествии оружие ему ох как пригодится. Он даже задумался, не взять ли с собой карабин… но за карабином пришлось бы посылать в поместье, а на это не оставалось времени. Впрочем, можно было поискать подходящее оружие в столичных магазинах. Пан Иохан произвел мысленные подсчеты наличных средств – и обнаружил, что почти все деньги истратились на покупки для Ядвиги. Что ж, придется брать кредит: не впервой, да и чем дальше, тем меньше хотелось пускаться в далекое путешествие безоружным. Опыт последних недель показывал, что там, где посланница Улле, о скуке и покойной жизни можно позабыть.
Застав брата за осмотром пистолетов, Ядвися нисколько не удивилась.
- Надеюсь, ты не собираешься ни с кем стреляться? – полюбопытствовала она, присаживаясь рядом.
Пан Иохан быстро повернул пистолет дулом от сестры.
- Вроде бы, нет. Ты думай, где садишься… Что, если он случайно выстрелит?
- По-моему, у тебя в руках подобное произойти не может.
- Не льсти мне.
- И все-таки, в кого ты собираешься стрелять?
- Если б знать… - вздохнул пан Иохан и почему-то вспомнил горянку, накинувшуюся на него в таборе.

*
Пан Иохан потратил несколько часов на поиски достойного оружия. Он придирчиво рассматривал все образцы, предлагаемые приказчиками, - один наряднее другого, - и наконец остановился на одном, особенно ему приглянувшемся – не дорогой отделкой, но исключительным качеством. Приказчик, хорошо его знавший, уважительно заметил, что пан барон, как и прежде, прекрасно разбирается в оружии и сделал великолепный выбор.
- Покупку доставят вам сегодня же. Соблаговолите сообщить ваш адрес?
Барон соблаговолил.
Вечером у дверей его квартиры, словно сговорившись, встретились двое посыльных: приказчик из оружейной лавки, с длинным футляром подмышкой, и мальчик лет четырнадцати, одетый с иголочки – этот, поклонившись, пану Иохану, извлек из внутреннего жилетного кармана два письма, благоухающие духами каждое на свой манер.  Барон безошибочно угадал аромат свежести, принадлежащий посланнице Улле. Послание оказалось тоже в ее духе, всего несколько загадочных слов: "Быть по-вашему, Иохан". Он покрутил лист так и сяк, в слабой надежде отыскать какую-нибудь приписку, пояснявшую бы эту странную фразу, но ничего не обнаружил. Разгадка – во всяком случае, он так решил, - нашлась во втором письме. Аромат, исходивший от голубоватой дорогой бумаги, был пану Иохану незнаком, но императорскую печать на конверте он не мог не узнать. Легким девичьим почерком на бумагу были небрежно брошены скупые слова благодарности. Никакой подписи, разумеется, не было, но пан Иохан рассудил, что из членов августейшей фамилии писать ему может только королевна Мариша. И благодарности он мог удостоиться за одну только вещь… Значит, посланница Улле переговорила таки со своими сородичами, и воздушное путешествие отменили. Но какой еще транспорт мог бы вместить внушительную (пан Иохан не допускал иного) свиту королевны? Перебрав в уме несколько вариантов, он остановился на железной дороге. Пожалуй, поезд – самый подходящий для подобной задачи транспорт. Может быть, не самый быстрый, но наиболее безопасный. Что ж, через несколько дней, барон рассчитыал узнать, насколько его предположения соответствуют истине.

*
Глядя на собравшуюся на привокзальной площади толпу, пан Иохан заподозрил, что все без исключения столичные жители явились проводить невесту Дракона в дальний путь. Выбор посланников Великого Дракона стал уже общественным достоянием, и люди тянули шеи в попытке увидеть королевну. Но ее высочество проскользнули в вагон незамеченными, скрывшись под темной вуалью.
Свита, вопреки ожиданиям пана Иохана, оказалась вовсе не большой и не пышной, всего полтора десятка человек – не считая посланников Дракона. То были фрейлины (в их число, по официальной версии, вошли и Ядвися с Эрикой) и охрана. К какой категории отнести себя, пан Иохан не знал. Вероятно, его причислили к охране.
Его не отпускало любопытство: несомненно, до драконьих земель железнодорожные рельсы еще не дотянули, а значит, оставшуюся часть пути придется преодолевать иным способом. Каким? С этим вопросом пан Иохан, не удержавшись-таки, обратился к Улле: соглашаясь сменить воздушный вид транспорта на наземный, драконы наверняка что-нибудь спланировали. Но Улле только улыбнулась ехидно и поинтересовалась, неужели пан барон не в состоянии преодолеть несколько миль на своих двоих?
- Я-то в состоянии, а вот королевские фрейлины могут выразить недовольство, - парировал пан Иохан.
Посланница только рассмеялась.
- Значит, отправим их домой! Нам они все равно ни к чему.
Пока что фрейлины, ничего не подозревая (и, вероятно, вовсе не задумываясь о столь отдаленном будущем), весело щебетали, расселяясь по купе. В вагоне стало тесно от шелковых лент и украшающих шляпки искусственных цветов и душно от смешанных густых ароматов парфюма. Пан Иохан порадовался, что едет в другом вагоне, а вот Ядвися надулась. Общество придворных дурочек ее нисколько не прельщало, и она предпочла бы ехать с братом, но кто бы позволил?
На выручку ей нежданно-негаданно пришла Улле, пригласив ее в свое купе. Ядвися, хотя и Эрику жаль было оставлять, и с отношением к посланнице она еще окончательно не определилась, долго не раздумывала и дала согласие, посчитав, что общество драконицы гораздо предпочтительнее, нежели соседство неумолчно болтающих фрейлин. Эрика, однако, тоже не осталась брошенной на произвол судьбы: ее милостиво пригласила к себе сама королевна. Бедняжка сперва даже потеряла дар речи от выпавшей ей немыслимой чести; не теряя времени Мариша увела ее к себе и уже в купе, вероятно, привела в чувства – этого пан Иохан уже не видел. Он был рад, что девушки так удачно устроились, и со спокойной душой ушел в свой вагон искать купе и раскладывать вещи. Дорога предстояла неблизкая.