0. Признание

                Признание / Пролог
                Сердитый этюд

      

      
  Мне надоел театр!
  Когда-то я его очень хотел.
  Даже кому-то признался вслух.
  И вдруг... Некто невидимый, прикрыв мне глаза своей всемогущей рукой, ввёл меня в Святилище моих грёз.
  Но...
  Мне надоел театр.
  Со всеми спектаклями и премьерами, с гастролями и шумом вокруг них!
  Мне надоел театр!
  С его внешней напыщенностью и внутренней, дошедшей до последней стадии неврастенией.
  Прости, Покровитель!
  Надоел. С глобальным мышлением на мелкотемье и неумением просто разобраться в элементарной жизненной задаче.
  У-у-у-а! На-до-о-ел!
  Надоели вахтёры, подсказывающие как играть роль, и режиссёры, отстаивающие в репетиционных залах свою, почасовую вахту, не произнося за всё время ни одного вразумительного слова.
  Надоели актёры.
  Особенно молодые, с демоническим презрением отзывающиеся обо всём и всех, не замечая, что сами порой убоги до безобразия.
  Надоели постоянно курящие на лестничных площадках и над чем-то судорожно, но дружно смеющиеся.
  Знали бы, над чем только.
  Надоели тихие и откровенные пьяницы и мужского, и женского пола.
  Надоели и записные, и неожиданные остроты, очень часто напоминающие по смыслу старую фразу актёрской массовки: “Что говорить, когда говорить не о чем?”
  Ух, как невыносимы разговоры об искусствах и искусниках, удачах и провалах, о своих претензиях к миру, в котором за всю жизнь многие так и не побывали.
  Почему что ни слово, то глыба, что ни мнение, то глубина?
  Откуда уверенность в своей значимости?
  Бравада.
  Снобизм.
  Надменность в суждении и безаппеляционность в оценке.
  И почему же страх?
  Страх потерять право…
  ...быть этаким бесшабашным, весёлым или нарочито серьёзным и раздражённым?
  Страх быть ненужным?!
  Боже, прости… Я не люблю тебя, театр!
  Не люблю за то, что часто от тебя ждут того, чего ты никогда не сможешь дать, и ты, ведь, действительно, не скажешь правды.
  Как я не люблю тебя, ХРАМ, фундамент которого давно подмыт холодным, бурлящим потоком подлинной реальности, но который вопреки логике всё также возвышается не то волей высшей, не то на горбах энтузиастов.
  Господи! Как мне надоело всё это!
  Как надоел себе и я сам, крутящийся и мелькающий в пёстрой толчее настоящего и придуманного, сплетающегося в общую неразрывную нить, не имеющую ни начала, ни конца, тянущуюся куда-то в “вечность” и горделиво именующуюся сутью!
  Как хотел бы я переделать всё, очистить, отладить, уравновесить.
  Но не в моих это силах.
  И я служу тебе такому, какой ты есть.
  Служу лишь потому, что однажды почувствовал: в предвкушении чуда наивно замер зал.

_______ ^
  1986