Петр I на весах Клио

Эпоха Петра Великого привлекла к себе внимание  ульяновских служителей богини истории Клио.  В предпринятом историческом исследовании «Петр I: рождение империи» они опираются на самые известные имена, начиная с «Коломба» отечественной истории  Н.М. Карамзина.  И  увидели другого Петра, нежели знакомого нам по школьным ученикам и художественным произведениям. Действительно, оценки наших историков и мыслителей Петра Великого и Петровской эпохи не только различны и порой противоречивы, что, в общем, естественно, но часто прямо противоположны.

На одной чаше весов – мнение птенцов «гнезда Петрова» и их преемников,  сводящееся к тому, что Петр, по словам Головина, извлек Россию из небытия и поставил в ряд европейских держав. Северная война за выход к Балтийскому морю, основание  С.-Петербурга, петровского окна в Европу и вообще начало европеизации и модернизации России - это была тяжелая, но единственная спасительная для страны альтернатива. Так оценивали Петра, отмечая при этом его буйный нрав, Н.М.Карамзин, А.С. Пушкин и  С.М.Соловьев.

На другой ее чаше – критические отзывы о Петре, начало которым положила еще русская родовая аристократия. Уже в конце XVIII века князь М. Щербатов пишет сочинение «О повреждении нравов в России», в котором находит реформаторство Петра слишком радикальным. Другие критики считают,  что он всего лишь «обрил Россию» на западный манер. Причем по несоразмерно высокой цене: «петровская дубина» в это реформаторское время лишила крестьян последних остатков общинной свободы, а дворян  - их вольностей, все стали рабами перед троном императора. Еще дальше пошли славянофилы  (А.С. Хомяков,  братья Киреевские и др.),  которые обвинили Петра в том, что он расколол Россию на европеизированный верх и традиционные низы общества. «Связи древнего порядка вещей были прерваны навеки».

Профессиональные историки конца XIX  - начала ХХ века:  В.О.Ключевский,  П.Н. Милюков, С.Ф.Платонов, А.Л.Погодин оценивают деяния Петра более с критической точки зрения, признают его реформаторские усилия, но без всякого восторга и пиетета.   
А современные некоторые наши историки считают Петра уже не столько реформатором, сколько создателем «регулярного полицейского государства»; видят «историческую правду» в том,  что Петр Великий был первым в истории большевиком  на троне и даже создателем государственной системы, послужившей прообразом КПСС, а Ленин, Сталин и Б. Ельцин - его исторические преемники.

Подводя итоги такому историческому экскурсу,  ульяновская «Клио» отдает должное масштабу Петровских реформ, но по соотношению цена/качество  находит их неоправданными, моральный облик самодержца - неудовлетворительным.

Вот такая история… иначе как скандалом назвать ее трудно. Однако это факт: в нашей исторической науке до сих пор не сформировалось общепризнанное мнение даже о такой достаточно удаленной в ее  глубины фигуре, как Петр Великий. Что же тогда говорить о более современных ее персонажах и событиях? Сколько замечательных историков – почти столько же и замечательно особенных мнений об истории России:  каждый из них, не очень-то оглядываясь на своих предшественников, пишет свою собственную историю. И эта традиция сохраняется и поныне.  И выплескивается порой на самый высокий уровень - не так давно президент России  Д. Медведев выразил возмущение провокационным характером вопросов  ЕГЭ по истории Великой Отечественной войны.

Почему богиня Клио так не благосклонна к России? Одни изучают петровские кафтаны – и получают одну историю, другие - петровские скелеты в шкафу, и получают, соответственно, совершенно другую историю - не отсюда ли берется наша «непредсказуемая история»?
 Ведь при случае всегда можно выбрать  симпатичную тебе историю: прозападную или славянофильскую,  державную или полицейскую, имперскую или тоталитарную, а есть и еще более экзотические варианты.  Получается не история страны, а какое-то минное поле, причем все мины именные, со ссылками на известных наших историков и мыслителей.  На какой из них мы подорвемся завтра? 

Нельзя сказать, что эту странную историю, приключившуюся с историей нашей, не замечали раньше. Особенно она бросается в глаза, когда Россия взрывается на этом минном поле.  Так,  Иван Бунин после катастрофы 1917 года заклинает в своем дневнике, обращаясь к потомкам: «не верьте историкам, верьте писателям…»  А что, и правда ведь слово русских писателей в историческом вопросе более весомо – оно менее ангажировано.
 
Поэтическое солнце российской словесности  А.С. Пушкин  вообще очень любил исторические темы. Всем известен его восторг «Историей» Карамзина.  «Он рассказывал со всей верностию историка, он везде ссылался на источники – чего же более требовать было от него? Повторяю, что  «История государства Российского» есть не только создание великого писателя, но и подвиг честного человека».  Менее известны другие его строки о Карамзине: «Молодые якобинцы негодовали; несколько отдельных размышлений в пользу самодержавия… казались им верхом варварства и унижения… Орлов пенял Карамзину, зачем в начале «Истории» не поместил он какой-нибудь блестящей гипотезы о происхождении славян, т.е. требовал романа в истории…»

Вот именно. Публика уже в пушкинские времена требовала романов об истории России, романов поучительных и указующих на пути праведныя.  И они вскоре появились, эти «блестящие гипотезы», оригинально интерпретирующие исторические события и факты. А Карамзин «устарел». Но куча исторических романов – это ведь не настоящая история страны. И большие русские писатели со временем не могли не разглядеть своих коллег -  исторических романистов. 
 
Но вернемся к Петру Великому. Нам сегодня пытаются «сказать правду» о нем, что он жесток был, а также, говоря пушкинскими словами,  «подл и низок, как мы». А им возражает Пушкин: «Нет, врете, подлецы... не так – по-другому». И Михаил Ломоносов: «Он Бог твой, Бог твой был, Россия». Кому поверим? 

 Особняком в этой исторической суете стоит, пожалуй, только исторический наш «Коломб»  Н.М. Карамзин, как окрестил его Пушкин. Никто, даже из самых маститых наших историков, не снискал у современников такого уважения, не имел такого успеха в русском обществе, как Карамзин. 

Нам говорят, что он «устарел». Однако это, может быть, единственный не роман о нашей истории, во всяком случае, точно не роман.  То есть, отталкиваясь от него, в принципе, можно  «разминировать» всю нашу романную историю. Дело за новыми Карамзиными…

Для этого надо, наверное, с уважением относиться ко всем ее деятелям, от Рюрика легендарного до Б. Ельцина демократического.  Как это принято в той же Европе, где по отношению к своей истории следуют Гегелю: «все действительное - разумно, а все разумное – действительно».
Ульяновск, март 2009