***

            



                Памяти мамы посвящается



 ШКОЛА… ШКОЛА!  ШКОЛА?



Слово «школа» присутствует в жизни каждого человека. У меня это слово проходит конвой через всю жизнь и в разных ипостасях. Если отбросить школу жизни, хотя она и самая важная, а говорить о школе конкретно, то я была и ученицей, и родителем учениц и учителем. Боже мой, как отличаются друг от друга эти школы. Только посмотрев на школу  так сказать изнутри, я теперь понимаю, что самое счастливое время я провела в школе, когда была ученицей.
Обычно дети не очень любят учиться и ходить в школу. Им всегда кажется, что это просто каторга вставать рано, проводить день в школе, где тебя нагружают по полной программе, а потом еще и делать уроки. Кто из нас в детстве не говорил: «Скорее бы уже  школу закончить, быть взрослым и я буду делать что захочу». Но жизнь распоряжается так, что  чтобы  «делать что захочу» надо еще и учиться в институте, иначе не попадешь на хорошую работу, а попав на работу надо очень сильно стараться чтобы пробиться и обеспечить себя материально для этого «делать что захочу» и постепенно человек попадая в этот жизненный круговорот начинает вспоминать школьные годы с любовью. Он уже не помнит, как ему тяжело все это давалось, а помнит только что он жил достаточно свободно и учеба была его главной обязанностью. Сейчас бы погонять мяч и попрыгать через скакалку или сходить куда-нибудь с друзьями, а времени нет. Работа, работа, работа.… Если не работа, то семья и куча каких-то проблем, решить которые, кажется, не хватит и всей жизни.
Я в детстве в школу очень хотела. Общаясь во дворе со старшими ребятами, мне казалось, что это какой-то особенный волшебный мир и, попав в него, я буду совершенно счастлива. Почему я так думала? Не знаю.
Начало шестидесятых годов. Коммуналки были обычным делом. В нашей коммуналке было 6 комнат. Наша семья занимала довольно большую 18-ти метровую комнату. Родители развелись, но разъехаться тогда было делом не реальным. Родители часто ругались и чтобы не слышать этого я забиралась под стол, который стоял посреди комнаты и был покрыт длинной скатертью, доходящей до пола. Это был мой мир полный фантазий, приключений и мечтаний, но всю жизнь под столом не проведешь и мне приходилось вылезать. Все вокруг становилось будничным и привычным, но были еще и книги, которые я все время просила мне почитать. В книгах был мой мир. Там присутствовало все, что мне нравилось. Я любила проживать жизнь книжных героев. Я смеялась вместе с Буратино и плакала вместе с Пьеро, девочка, которая скачет через веревочку в стихах Агнии Борото, тоже была я. Я любила все: прозу, стихи, басни. Но родителям было некогда мне по долгу читать, а бабушка считала, что ее обязанность только накормить меня и вывести погулять, я не помню, чтобы она мне читала книги, поэтому читать сама я научилась рано. Зато благодаря бабушке я узнала, что на небе живет Боженька, который смотрит на землю и видит все, что делает любой человек каждую секунду.
Я себя помню лет с трех, но эти воспоминания какие-то обрывочные, а вот лет с пяти я себя помню уже очень хорошо. И благодаря бабушкиным учениям я знала, что брать чужое нельзя, Боженька накажет, кривляться перед зеркалом нельзя, Боженька рассердится и лицо таким и останется, играть с едой или бросать куски на пол нельзя, Боженька рассердится, накажет, отнимет всю еду и будешь ходить голодный. Это засело в голове на всю жизнь. Наверно это и называется воспитанием. Каждый воспитывает как может. Ведь детские воспоминания всегда находятся, не зависимо от нас, в нашем подсознании.
Меня не крестили, потому-что папа занимал, может быть и не очень высокие, но посты и это могло отразиться на его карьере и бабушка, которая воспитала и его считалась с этим и не настаивала, но, тем не менее ее воспитание было именно таким как я описала. А еще она позволяла себе иногда по воскресеньям ходить в церковь.
Мы жили в центре, в Брюсовском переулке, который затем переименовали в улицу Неждановой, а потом, после перестройки опять вернули почти прежнее название, теперь он называется Брюсовым. Очень сложно было нам, родившимся в переименованных улицах, опять запоминать их исторические имена. Даже и сейчас, в разговоре, невольно вырываются названия улиц и городов нашего детства, и мы говорим улица Горького, а не Тверская и город Петербург мы до сих пор называем Ленинградом. Бабушка же напротив, помнила только исторические названия и не могла привыкнуть к новым.
 Так вот, церковь находилась в Брюсовском переулке через один дом от нас, тем не мене,  поход туда сопровождался торжественными сборами. Бабушка надевала свое самое нарядное платье, если это было лето, на голову набрасывался «газовый», как тогда говорили, шарфик. Если же дело было в холодное время года, то надевалось пальто, а на голову лучшая (хотя она была и единственная) шляпка-таблетка. Я до сих пор удивляюсь, как, имея в своем гардеробе всего 2-3 платья, 2 пары обуви и немудреные аксессуары (как мы теперь говорим) женщины тех годов умудрялись всегда выглядеть хорошо и привлекательно. Бабушка брала меня за руку, и мы шли в церковь. Я ничего не понимала, но мне там все было очень интересно. Красивые иконы, люстры, канделябры со свечами, но особенно завораживало пение церковного хора. Я без конца крутила головой во все стороны и пыталась о чем-то расспросить бабушку, но она меня постоянно одергивала и заставляла молчать. Мне это не нравилось, и постепенно мои походы вместе с бабушкой в церковь сошли на нет. Тем не менее, будучи уже взрослой женщиной я сама пришла к тому, что мне надо покреститься. Бабушкины усилия не пропали даром.
Еще очень хорошо помню 12 апреля 1961 года. Разве могла знать я, тогда еще пятилетняя девочка, что Советский Союз сделал огромный скачок в освоении космоса? Я почему-то решила, что вся эта огромная толпа с цветами, шарами и какими-то транспарантами, которая заполонила всю нашу улицу и шумит, это по поводу моего дня рождения, и очень недоумевала, почему она проходят мимо, а не заходит к нам.
Еще одно яркое воспоминание детства – праздники. Новый год, 23 февраля, 8 марта проходили как-то буднично, а вот 7 ноября – день рождения Октябрьской Социалистической революции и 1 мая – День независимости трудящихся и 9 мая  день Победы, были настоящими праздниками, потому что в эти дни по центральной улице столицы, по направлению к Красной площади шли толпы людей, это были демонстрации. Люди шли, крича и смеясь, держали в руках искусственные цветы, а иногда и живые, несли транспаранты с лозунгами, посвященными данному празднику, а еще портреты каких-то людей, разные забавные фигуры, вырезанные из картона и конечно шары. А 9 мая в годовщину Победы в Великой Отечественной войне по улице ехали танки и еще какая-то военная техника, названия которой знали только мальчишки.
За всем этим великолепием мы наблюдали из грузовиков, которыми перегораживался наш переулок. Это потом я узнала, что грузовики ставились во всех переулках выходящих на Тверскую для того, чтобы стихийная толпа не примкнула к демонстрации, которая оказывается была очень хорошо организована. Люди из различных учреждений и предприятий собирались в месте определенно отведенном, определенным количеством человек, и шли в определенном порядке. Став чуть постарше, я стала проситься у мамы на демонстрацию, мне казалось, что там за грузовиками, в этой шумной и веселой толпе праздник чувствуется еще лучше. Когда мне исполнилось лет 10, мама меня взяла с собой. Мы встали очень рано, потому что нам надо было успеть на место сбора, которое находилось на улице Чехова, к 7 часам. Два часа, а демонстрация начинала двигаться в 9 часов утра, мы мерзли на одном месте, т.к. май был не очень теплым. Сотрудники маминого министерства доставали из карманов стаканчики, бутылки и конфеты. Конфетами угощали меня, а сами пили из этих стаканчиков водку. Став взрослее я поняла, почему доходя до нашего переулка, который был недалеко от Красной площади толпа была такой веселой. Конфеты меня не грели, ноги устали и когда почти через два часа мы тронулись, я смогла дойти только до памятника Пушкину. Мы с мамой выбрались из толпы, и пошли к кинотеатру Россия, где и посмотрели премьеру чудеснейшего фильма «Айболит 66». Этот фильм я до сих пор смотрю с огромным удовольствием, он напоминает мне мое единственное участие в демонстрации.
А тогда, в дошкольном детстве, стоя на грузовиках, мы, дети, были просто счастливы приобщиться к празднику. Мы так же кричали и смеялись вместе с толпой. Нам было хорошо и весело. А когда грузовики разгоняли, можно было выйти на улицу и на передвижных полаточках купить себе шарики, веера, мороженое и еще массу замечательных и ужасно нужных к празднику вещей.
Иногда, после окончания демонстрации родители одевали меня в нарядное платье, наряжались сами и мы шли в ресторан. Все было так торжественно. До сих пор помню, как мы нарядные вышли из дома, а на папину коричневую парадную шляпу накакала птичка. Домой мы не вернулись, а перешли улицу Горького и в автомате с газированной водой, где был кружок с простой водой для мытья стаканов, отмыли  эту шляпу и пошли в ресторан. Праздник испорчен небыл.
Все эти дошкольные воспоминания до сих пор греют мою душу.
Наступил год, когда мне надо было идти в школу. Как я радовалась! Я просто летала по дому, показывая всем соседям портфель, который мне подарили в детском саду. Как я была счастлива! Вот уже куплена школьная форма. Форма была у всех учеников Советского союза одинаковой. Мальчики ходили в костюмах мышиного цвета, а девочки ходили в коричневых платьях, поверх которых одевался фартук. В будние дни фартук был черным, а по праздникам одевался белый. Зачастую форма с белым фартуком служила праздничным нарядом на всевозможных утренниках. Хоть после войны прошло и  немало лет, народ жил бедновато. Нас детей это не напрягало, жили все практически одинаково, а те, кто жил лучше просто боялись выделяться, Сталина помнили еще очень хорошо.
Школа мамой была выбрана по принципу «самая близкая», чтобы я могла ходить в нее сама. И хотя рядом с этой школой, практически в соседнем доме была еще одна,  с английским языком, мама выбрала эту 135, которая располагалась в Большом Гнездниковском переулке. Спасибо мама!
Когда, уже будучи учителем, я рассказывала своим ученикам как мы учились, я ощущала себя просто динозавром. Очень долго мы писали карандашом какие-то палочки и закорючки, рисовали кружочки, вишенки и еще что-то. Потом нас начали учить писать ручкой с пером, которой мы и писали, не помню до какого класса. Если кто не знает, это было такое длинное деревянное или пластмассовое основание, в которое вставлялось железное перо, которое обмакивалось в чернильницу и надо было донести это перо до бумаги и не оставить на ней клякс. Это был адский труд. В помощь придавалась промокашка, кусочек мягкой бумаги, который эти кляксы впитывал в себя. Удавалось писать аккуратно не всем. И я уже сочувствовала Буратино, а не Мальвине, которая не могла справиться с противным мальчишкой, который сунул нос в чернила и поставил кляксу на бумаге. Но мы научились, и у нас это получалось неплохо.
Родители работали, бабушка старая и меня отдали в группу продленного дня. Предполагалось, что там дети делают уроки, обедают и часа в 4 дня  могут идти домой. Уроки.… В этом шуме я не могла даже нормально написать свои палочки и закорючки, а о том, чтобы почитать или выучить стихотворение и вообще нечего говорить. Почему-то на «продленке», как мы ее называли, были собраны все дети с 1 по 4 класс с одним преподавателем. Естественно, что вся эта разнокалиберная команда не могла сидеть тихо и молча делать уроки. Гул стоял такой, что приходилось затыкать уши, чтобы не оглохнуть. У меня начались сильные головные боли, и я поставила маме ультиматум – или она меня освобождает от продленки, или я буду оттуда убегать сама. Мама, конечно, пороптала, но от продленки меня освободила. С этого времени началась моя почти самостоятельная жизнь.
Мама какими-то правдами и неправдами добилась небольшой комнаты во флигеле, во дворе этого же дома и мы теперь жили отдельно от отца с бабушкой, в другой коммуналке. Без общения с отцом я не страдала, т.к. в любой момент могла, перейдя двор зайти к нему. Я научилась разогревать еду и готовить суп из стаканчиков и пакетиков, а воспитывал меня двор, т.к. мама работала и училась.
О эти старые московские дворы! Они были такие обихоженные и уютные. Главным человеком во дворе был дворник. Со всеми вопросами жильцы шли к нему. А он такой важный, в белом фартуке разруливал все возникшие проблемы. Мы, дети, боялись его больше родителей. Ему только стоило сделать замечание и все наши шалости прекращались. А эти клумбы и клумбочки, которые были во дворах! Мы всегда помогали ухаживать за ними, сажать цветы. Почти все ребята были членами дворовой организации, которая называлась «Зеленый патруль». Мы ревностно следили, чтобы чужаки (ребята, пришедшие из соседних дворов) не рвали цветы, не топтали клумбы и не мусорили. Наверно из детства идет привычка не бросать на землю фантики и любой мелкий мусор. Двор воспитал в нас уважение к любому человеческому труду.
В классе были ребята разных национальностей и сословий (как говорят теперь), но мы никогда не чувствовали какого-то социального неравенства. Все отличие было лишь в том, что у девочек из семей победнее были обычные школьные фартуки, а из семей побогаче эти фартуки были плиссированные, т.е. собранные в красивые мелкие складки. Мальчики не отличались вообще, форма была одинаковая, поэтому межнациональные  и социальные конфликты, которые процветают в нынешней школе, нас не тревожили.
Нас воспитывали в духе единства и равенства. Поэтому, когда в начале первого класса нас принимали в Октябрята, мы все были счастливы, гордо носили на груди значок-звездочку с изображением маленького Володи Ульянова (Ленина) и считали себя его последователями. А когда, по достижении десятилетнего возраста нас  небольшими группами начали принимать в пионеры, нас просто раздирало от гордости. Нашу группу принимали в пионеры весной, а ребята, которые родились летом или осенью, чуть не плакали от зависти. Теперь сразу будет видно, кому, сколько лет, ведь у тех, кого приняли на шее будет пламенеть галстук.
Для этого торжественного события был выбран музей бывшего всесоюзного старосты Михаила Ивановича Калинина. У меня и сейчас не стерлась из памяти эта картина, как будто это было вчера. Нами были выучены торжественное обещание и клятва юных пионеров. При полном параде, в белых рубашках и синих юбках или брюках, потому, что только так должны были выглядеть юные пионеры в дни особых торжеств, мы собрались возле музея Калинина. Предыдущую ночь почти все спали плохо, волновались, поэтому и пришли на место немного раньше срока. Стояли в таком нетерпении. Когда же, когда? Минуты растягивались в часы, а тут еще нет одного одноклассника, а без него не начнут. Ага, вот он идет за ручку с бабушкой и жует пирожок. Бабушка – сухонькая, маленькая старушка, бывшая прима-балерина Большого театра. Внучек – пухленький хомячок, который все время что-то жует. Как мы его, в тот момент, ненавидели. Он задерживал нашу мечту. Разве могли мы знать тогда, что именно благодаря этому пухлому мальчику, который стал увлекаться фотографией, мы будем иметь отличный фотоархив жизни нашего класса? Спасибо тебе, Виталик!
 Все собрались, все построены, произнесена клятва, дано торжественное обещание, повязаны на шеи красные галстуки. Звучат последние слова: «Пионеры, к борьбе за дело Коммунистической партии будьте готовы!», мы отвечаем: «Всегда готовы!» и взмахиваем рукой  в пионерском салюте, конечно, мы готовы. Все! Мы теперь полноправные члены пионерской организации и активные участники строительства светлой, коммунистической жизни. До вечера ходим в галстуках, не снимая, пусть все видят. Если бы кто-то, в тот момент, сказал нам, что через 3-4 года мы будем, выходя из дома, со стыдом прятать этот кусочек красной материи в портфель, он был бы основательно побит.
Учителя строго следили за нашим внешним видом, но и о том, чтобы вложить в наши головы немножко знаний не забывали. Наши учителя.… Спасибо им за все. Мы могли любить их или не любить, могли уважать их или издеваться над ними, но именно благодаря им очень многое узнали. Они были совершенно другими, те учителя. Было много бывших фронтовиков, были учителя, которые служили еще в мужской гимназии, которая прежде находилась в этом здании были и учителя, которые недавно пришли после института. Очень запомнилась Евгеша, как мы ее ласково называли. Она в школе просто жила, в буквальном смысле. Весь день она учила, воспитывала нас, а вечером, после того, как все расходились, шла в учительскую, где для нее был книжными шкафами отгорожен угол. Там она что-то себе готовила на плитке и спала на раскладушке. Она была живым символом школы. Ее помнили многие поколения учеников, окончивших школу до нас. Это теперь мы понимаем, что это была ее жизнь и что жила она в школе не просто так, а по каким-то, наверно очень грустным причинам. А тогда мы подшучивали над ней и  старались от нее сбежать. Евгеши всегда было много. Она и учитель русского, и учитель в группе продленного дня и замещает всех заболевших учителей, а еще она завуч. Она покрикивала на нас, могла дать подзатыльник, бесконечно оставляла нерадивых учеников после уроков, ведь ей некуда было спешить, а мы отвечали грубостью и неблагодарностью и всегда посмеивались над ней. Простите нас,  Евгения Константиновна! Ведь именно благодаря Вам мы пишем практически без ошибок.
Еще одна учительница русского и литературы. Пожилая еврейка, комического вида. Рыжие волосы пружинками, через которые видно всю ее облысевшую голову и всегда один и тот же костюм-джерси. Она тоже сильно кричала, когда кто-то на уроке шалил. Любимыми выражениями были: «У вас, что, царек с трона соскочил?» и «Плантация пробкового дерева». Но, Боже, как же она замечательно интересно рассказывала про русских писателей и поэтов. Именно она заложила нам любовь к литературе. Ее уволили, когда она не сдержалась, и ударила одного из учеников нашего класса линейкой. До сих пор жалеем, что так вышло, а ее крылатые выражения на встречах одноклассников звучат и поныне.
Жалко, что когда мои дети пошли в школу таких учителей уже небыло. Жизнь забросила мою семью в отдаленный рабочий район Москвы, и дети пошли в школу там. Была середина 80-х годов. Вроде и не много времени прошло, но как изменилась школа. Учителя сплошь приезжие, «лимитчики», как тогда говорили, учили соответственно. Учитель русского языка и литературы вполне мог сказать «ложи», вместо положи и звОнит, вместо звонИт. Дети, конечно, подхватывали неправильные слова, приходилось с этим бороться. Кроме того учителя запросто могли унизить ученика, это было в порядке вещей. А нас учителя, начиная с 5 класса, называли на Вы и считались с нами, как с личностями.
Моих детей, которые были воспитаны нами в духе уважения к личности, так и не смогли смириться с этими унижениями и учителей своих не любили, можно сказать ненавидели. Они и сейчас их не вспоминают добрым словом. А тогда моя младшая дочь, которую учительница обозвала «дурой», сказала ей, что если она позволяет себе так говорить, то она сама дура. Конечно скандал. Вызов в школу. Я была на стороне своей дочери и защищала ее. Учительница и директор были в шоке. Родители не поддерживают их систему воспитания. А разве можно такое поддерживать? Да их гнать от детей надо. До окончания детьми школы, я практически не вылезала из кабинета директора. Поэтому, когда отзвенел последний звонок, я вздохнула с облегчением, дети тоже. Правда, интерес к учебе был совершенно отбит. Так что, как у родителя, у меня отношения со школой  были сложные и неприятные.
Возвращаюсь к себе. Детишки выросли. Закончен 8 класс. Сданы все экзамены. Ура, каникулы!!! Придя в школу, после летних каникул, у учеников нашего класса началась совершенно другая жизнь, тем более, что классным руководителем к нам была приставлена девушка, которая только что закончила институт. Она была молода, хороша собой, общительна и самое главное на переменах она курила в учительской. Она была нашей на 100 %. Каким она была учителем я уже и не помню, но человеком она была хорошим и общалась с нами на равных. Нам это очень нравилось, и мы были благодарны ей,  она видела в нас взрослых личностей. Без всякой помпы, совершенно незаметно мы вступали в комсомол. Вступали не по тому, что хотели, а просто так было надо. Мы кое-что стали понимать в жизни и уже прекрасно знали, что в Советском Союзе славное коммунистическое будущее, обещанное нам, не наступит никогда.
 Учеба стала явлением побочным, а вся наша жизнь была посвящена, как теперь говорят, тусовке. Что собой представляла компания молодежи тех времен? Нынешней молодежи будет просто смешно услышать, что слова «секс» и «наркота» совершенно не присутствовали в нашей речи. Мы этих слов просто не знали. Да, по всей школе ходили разговоры о двух старшеклассниках, которые почему-то стреляли с балкона, из духового ружья по ребятишкам в песочнице. Но, что это было сделано под воздействием наркотиков, нам и в голову придти не могло. Эти ребята были из компании так называемой «золотой молодежи», т.е. родители их были людьми не простыми, а имели какое-то общественное положение. У нас в школе было много детей знаменитостей тех времен, перечислять не буду, но если учесть, что Дом композиторов, который находился напротив моего дома, был просто нашпигован артистами, композиторами, да и вообще людьми непростыми, то можно себе представить, сколько этих детей оказалось у нас в школе. Эти дети, уже тогда знали все, ведь их родители часто выезжали заграницу, и конечно, привозили не только вещи, но и рассказы о жизни Запада.
Мы были попроще и жили своими маленькими радостями. Самые страшные пороки, которые мы себе позволяли это были сигареты  и алкоголь. Сигареты с фильтром были тогда редкостью, да и дороговаты для нас. Чтобы покурить нам приходилось экономить деньги на завтраках, скидываться по нескольку человек и покупать пачку сигарет без фильтра. Уже потом, когда стали появляться болгарские сигареты с фильтром, мы перешли на них. Чтобы купить пачку таких сигарет, нужно было не позавтракать всего два дня, а сигарет хватало надолго, мы же только начинали. Алкоголь был только по праздникам, а так как в Советское время праздников было достаточно, нам вполне хватало. Пили все, что дешево: вино, портвейн, но уже к концу 10 класса, мы все перешли на водку и больше ничего не признавали.
Пили обычно у кого-нибудь дома, иногда на даче. Нам всегда было весело и интересно друг с другом. Катушечный магнитофон, из которого льются песни Высоцкого или Окуджавы, или проигрыватель на котором крутится пластинка Битлов. Эти пластинки были очень оригинальные. Ввозить пластинки из-за границы мог не каждый, и какой-то «Левша» додумался переписывать зарубежные песни на рентгеновские снимки, мы так и называли их «пластинки на костях». Конечно были случаи перепоя, но ни каких драк, потасовок и выяснений отношений – все всегда по- доброму. Между мальчишками и девчонками возникали симпатии. Образовывались пары. Ухаживали за нами ребята трепетно, можно сказать старомодно. Дальше поцелуев дело никогда не заходило. Даже выпивая, девочки никогда, ничего не боялись.
Основным местом сбора нашей компании был Тверской бульвар. Он пройден нами вдоль и поперек. Каждая скамейка – наша скамейка. Так весело мы провели два последних года учебы. Последний звонок. Я плачу. Для меня это не только расставание со школой, мне кажется, что придется расстаться и с друзьями. На носу экзамены, а потом все разбегутся по новым учебным заведениям и мы уже никогда не сможем весело пройти по нашему бульвару.
 Экзамены сданы. Выпускной вечер. Танцы до утра, шампанское на столах, накрытых нашими родителями. Ленинские горы, которым теперь вернули  историческое название, и они опять стали Воробьевыми. На память о той поре остались вот такие пафосные стихи, которые я написала:
Всего шестнадцать лет живу на белом свете,
А сколько в жизни видела, а сколько в жизни встретила!
Я радость, горе – все прошла, и, кажется, довольно бы,
Но жизнь вперед летит, летит и бьет мне по лбу больно.
Кто в этом виноват, не знаю, судьба моя иль я сама?
Но я одно лишь знаю твердо, я с пользой жизнь прожить должна.


Началась взрослая жизнь. Пролетели годы. Мы выучились и пошли работать. Кто-то вышел замуж, кто-то женился. Но все эти годы мы не забывали друг друга. Обязательно один раз в году мы собираемся с одноклассниками до сих пор. Вот недавно отметили тридцатипятилетие окончания школы. Наши встречи проходят чудесно. На несколько часов мы совершенно забываем, что мы уже не очень молодые дяди и тети, а некоторые уже бабушки и дедушки и становимся теми, шестнадцатилетними мальчишками и девчонками, которыми закончили школу много лет назад. Свои встречи мы называем «китайский парламент». Впечатление, что все разговаривают одновременно, стоит такой шум и гам и никто никого не слышит и не понимает. Впечатление ошибочное. Мы все слышим и понимаем друг друга с полуслова. Стоит одному начать вспоминать и тут же подхватывают все. Мы не только вспоминаем, мы рассказываем, друг другу, что произошло у нас за этот год, мы знаем о жизни друзей практически все.
Мои дети с одноклассниками не встречались ни разу после окончания школы. Почему? Думаю, что отношение учителей сказалось и на отношении одноклассников друг к другу.
Сейчас, когда  в интернете появился сайт «Одноклассники» общаться стали все, даже те, кто годами и не вспоминал друг о друге. Моим одноклассникам, которые после школы и не расставались, этот сайт добавил возможности общаться чаще. Мои дети, спустя много лет, начали узнавать новости об одноклассниках и делиться своими новостями. Это отлично! Пусть хоть и виртуальное, но общение. Это же так интересно знать, как живут люди, с которыми ты провел значительную часть детства и юности.
Пролетели годы и вот я уже бабушка. Дети растут быстро, внучке уже 6 лет, а мне дома сидеть уже надоело. Куда пойти в таком возрасте? Уже нигде не возьмут. Решила попробовать поработать в школе. А что? Близко к дому, да и внучка при мне. Опять же в школе каникулы, да и отпуск будет большим. Пришла к директору, как говорится с улицы. Учителя получают копейки, но чтобы в школе было такое бедственное положение с персоналом и не думала. Рассчитывала на место уборщицы или гардеробщицы, а мне предложили быть учителем. Ну, думаю, попробую. Детей я воспитывать, кажется, умею, вырастила двоих дочерей и у меня уже две внучки. Согласилась, а наверно зря.
 Лучше бы мне не знать школу с изнаночной стороны. Мне всегда казалось, что учителем быть проще, чем учеником. Ничего подобного, все наоборот. Где те милые, воспитанные, дружелюбные учителя? Где та общая учительская, в которой можно на перемене отдохнуть, покурить, поделиться с коллегами радостями и печалями, обсудить учебный процесс и учеников? Ничего этого не осталось. Все в прошлом. Учительская встретила совершенной пустотой. Только на стене висят стенды с расписанием и всевозможными приказами. Все учителя или сидят по своим норкам-кабинетам или кучкуются определенным составом в лаборантских, и к своему клану никого лишнего не допускают. Ладно, время летит, все меняется. Но куда же делось руководство, которое должно было объяснить вновь прибывшему учителю, без педагогического образования, как надо проводить уроки? Никто не спешил давать мне наставления. Решила побеспокоиться сама. Теорию, в принципе, знаю, но есть ведь всякие нюансы, которые хотелось-бы выяснить.
Директор – «железная леди», которая держит в постоянном страхе не только учеников, но и всех учителей. Тогда я еще не знала, что она придерживается знаменитого римского принципа «разделяй и властвуй». Она очень мило улыбалась и щебетала, показывая мне кабинет, где я буду давать уроки. О том как это делать небыло сказано не слова, а мои вопросы пропускались мимо ушей.
Заведующая учебной частью даже не стала мило улыбаться, а просто сказала: «Ко мне не подходить, я начну работать только 31 августа». Все. Дальше тишина. Я  поняла, что придется выплывать самой. Вспомнила, как давали уроки наши замечательные учителя, вспомнила все фильмы про школу, и решила что справлюсь.
31 августа завуч «начала работать». Я была вызвана «на ковер». Обрадовалась. Сейчас мне расскажут, как должен проходить урок. Не тут-то было. Меня поставили в известность, что, кроме того предмета, который я должна была вести, я буду вести еще один предмет. Согласна или нет никого особо не интересовало, нужно было принять как факт. Подумала, что поговорка «назвался груздем, полезай в кузов» именно про меня. Сказала, что попробую справиться. Вопросов о том, как проводить уроки уже не задавала, поняла, что бесполезно.
1 сентября. Волнуюсь, как пройдет первый рабочий день. Как начать урок и что сказать уже десять раз прокручено в голове. Учителем себя не ощущаю, слишком сильно мои школьные годы сидят во мне. Поэтому ощущаю себя равной среди равных, просто с большими полномочиями. Например, как староста класса. Это состояние мне привычно, потому-что старостой была все 10 лет своей учебы. Начались уроки. На один предмет мне достались старшие классы: 9, 10, 11, на другой предмет мне достались 5 классы. Малыши еще сырые, они деморализованы тем, что от одного учителя разбежались по разным, поэтому я не очень боюсь, их можно «лепить». Я же взрослый человек, учитель, поэтому для них авторитет. Чтобы я ни сказала, даже если ошибусь, они примут как должное. Древнюю историю я знаю хорошо, когда-то мечтала поступить на факультет истории, но жизнь распорядилась по своему. Мне есть, что им рассказать. Они слушают очень внимательно, кажется, я их заинтересовала. Поняла, что с ними проблем особых не будет. Действительно, у нас сложились очень хорошие отношения. Конечно, как все дети они не могут не шалить, я это учитываю и стараюсь спланировать урок так, чтобы им все время было интересно.
Со  старшими классами сложнее. Я понимаю, что у них  пубертатный период и с их гормонами мне просто так не справиться. Вспоминаю себя в их возрасте, вспоминаю, как вела себя по отношению к своим детям в таком же возрасте и прихожу к выводу, что давить на них нельзя, нужно договариваться. А попробуйте договориться с мальчишками в возрасте 14-16 лет, иногда и родителям это не удается. Скажу не хвалясь, мне это удалось, конечно, не сразу. Сказать честно, я не понимаю, почему нынешние учителя все время пытаются согнуть, сломать или унизить школьников. Разве они не такие же люди? Да, они не знают всего того, что знают взрослые. Да, они любят пошалить, а иногда и схулиганить. Но мы же, взрослые, мудрее. Попытайтесь вы им объяснить по человечески, что они совершили что-то нехорошее и может быть будет больше толку, чем от ваших криков. Я совершенно не претендую на лавры Песталоцци или Макаренко, я просто так думаю. Еще я думаю, что научить нельзя, можно научиться. И сколько бы вы не кричали и не пытались вдолбить нерадивому ученику знания, он их не примет, потому-что не хочет. Придет время, а у каждого оно свое, и он сам поймет, как был неправ, когда не впитывал те знания, что вы ему пытались дать.
Вспоминаю годы учебы своих детей. Был в школе мальчик, которого все боялись и ненавидели, и ученики и учителя и родители. Детям запрещали с ним дружить, да они и сами боялись связываться с ним. Когда он закончил 8 классов и ушел из школы, все вздохнули с облегчением. Через пару лет, я случайно, замечаю своих детей в компании с ним. Естественно провожу беседу, вспоминаю все его бывшие «грехи» и прошу дружбы с ним не водить. Девчонки мои доказывают мне, что он стал совершенно другим, что он хороший. Я привыкла верить своим детям и никогда на них сильно  не давила. Зачем? Я могла высказать свою точку зрения по какому-либо вопросу, а выбор был за ними. Мои дети учились на своих ошибках. В этом случае они выбрали дружбу с этим молодым человеком и не ошиблись. Сейчас я рада, что не легла поперек, чтобы разрушить эту дружбу. Парень оказался чудесным, добрым человеком. Он отличный семьянин, отличный отец и отличный друг, который придет на помощь днем и ночью. Более того, он крестный отец моей старшей внучки. Вы спросите, как из гадкого утенка он превратился в прекрасного лебедя? Меня этот вопрос тоже очень интересовал, и я не постеснялась его задать. Знаете, что он мне ответил? "Мое поведение, было знаком протеста, на отношение к нам учителей".Вдумайтесь в эти слова, уважаемые учителя. Сколько проблемных учеников можно было-бы избежать, относись вы к ним немного иначе.
Возвращаюсь к своей практике, в роли учителя. Вот один пример. Девятый класс. Паренек, от которого стонут все учителя и который не вылезает из кабинета директора. Мой первый урок в этом классе. Он, этот паренек, конечно, главный и все ребята уже ждут, как он «уроет» училку. Он начинает говорить вместе со мной, затем присоединяются всякие гадостные словечки. Стараюсь не реагировать. Он распоясывается еще больше, весь класс начинает ехидненько смотреть на меня, мол, как она выкрутится из этой ситуации. А действительно как? Если честно я и сама незнаю, поэтому действую интуитивно.  Со словами: "Молодой человек, Вам наверно, неудобно вещать с последней парты, Вас не все хорошо слышат". - я приглашаю его сесть рядом со мной. Он начинает отнекиваться, говорить, что ему и там нормально сидеть, но я проявляю настойчивость и он садится рядом со мной. «Я даю вам 10 минут, чтобы Вы сказали классу, все что хотели» - говорю я. Он молчит. Вы не поверите, но до конца урока он сидел молча и только краснел под взглядами и насмешками одноклассников. Все! Проблем с ним у меня больше небыло. Мало того, ончив школу, он при встречах на улице всегда очень любезно со мной здоровался, просил поговорить с ним немного, и рассказывал все свои «послешкольные» новости: где учится, как учится и куда пойдет после окончания учебы.
Мне такое отношение бывших учеников, конечно, приятно. Я все время думаю, а что было бы, если бы я все вопросы с учениками разруливала с помощью криков и учительского авторитета, как делают многие учителя? Наверно я бы находилась в постоянном конфликте с учениками, и они меня ненавидели бы. Модное нынче слово «толерантность» применяется по отношению ко всем, кроме детей и подростков. А зря! Начните с малого. Прежде чем «толерантно» относиться к целым народам, опробуйте суть этого слова на своих детях, на подростках во дворах или учениках в школах, вы не пожалеете. Ведь не зря, «золотое» правило человечества гласит: «Как ты относишься к людям, так и люди будут относиться к тебе».
Могла бы привести еще кучу примеров, но вернемся к самому учебному процессу. К чести директора скажу, что недели через три, после начала занятий, она подошла ко мне и спросила как у меня дела и не нужно ли чем-нибудь помочь. Святая женщина! Да за три недели, я уже сама во всем разобралась, что и как надо делать. Уроки проходят нормально, с учениками контакт налажен, журналы заполнять почти научилась. Кстати о журналах. О двойной бухгалтерии слышала, а вот что бывают двойные журналы, для меня было новостью. Как же нас мучили с этими журналами. Все каникулы мы писали и ставили оценки в «чистые» журналы, и не дай бог кому-нибудь из учителей ошибиться. Все! Весь журнал приходилось переписывать заново. Когда училась я, такого не было. В журнал ставилось все, что заработал ученик. Двойка, так двойка, пятерка тоже твоя, получи. А здесь, двойки не ставить, тройки по минимуму, только хорошие оценки. А где же стимул? Если я получала двойку, то знала, что нужно подтянуться и исправить ее. Разве будет нормально работать ученик с завышенными оценками. Конечно, нет он решит, что у него все прекрасно и вообще ничего делать не будет.
А медалисты? Да в годы моей учебы, учащиеся за медаль пахали как проклятые. А сейчас? Выбирается несколько человек, которые неплохо учатся и «тянутся» на медаль. Это значит, что всем отдается распоряжение этим ученикам ставить только пятерки. В чем смысл? В хорошей статистике по школе? А где же справедливость.
Работая учителем, я поняла, что хорошая статистика в школе, превыше всего. Никого не интересует, какие знания получают дети, главное чтобы на бумаге все выглядело отлично. Я с головой окунулась в какие-то отчеты, конспекты, которые надо было сдать «еще вчера», оформление методических папок, папок кабинета и т.д. На подготовку к урокам не оставалось не сил не времени, бесконечно что-то нужно было сдавать. Постепенно я привыкла к этому режиму бесконечной гонки и стала намного проще относится ко всем «срочнякам». Почему-то мне всегда казалось, что учитель призван учить детей, а не заниматься, по большому счету, никому ни нужными бумажками. Наверно бюрократизм неистребим, даже в наш технический век, когда практически у всех имеются компьютеры.
Каникулы, в которые я надеялась отдохнуть, тоже оказались «обломом». В детстве думалось, если у учеников каникулы, то и учителя отдыхают. Не тут-то было. Конечно мы отдыхали оттого, что не вели уроки, но это и весь отдых. Как я уже говорила, большую часть каникул, мы заполняли журналы. Даже потом, через несколько лет, когда практика с двойными журналами отошла в прошлое работа нам всегда находилась. Даже если во время учебного процесса учителя успевали все делать вовремя, они обязаны были сидеть на своем рабочем месте согласно нагрузки, т.е. сколько у тебя уроков в этот день по расписанию, столько и сиди. Я понимаю, что по закону это правильно, каникулы входили в рабочее время, за которое нам платили. Но не для кого не секрет, что зарплата учителей была мизерной, и неужели нельзя было дать учителям, хотя бы на каникулах, решить какие-то свои семейные дела. Ведь воспитывая чужих детей, учителям порой некогда обратить внимание на своих. Сколько раз я слышала фразу: «Вот, у нее (или у него) мама учитель, а как себя отвратительно ведет». Только побывав в шкуре учителя, я поняла, как бывают неправы люди произносящие подобные фразы.
Единственным приятным моментом в нынешней школе для меня было то, что я несколько дней в году, окуналась в атмосферу своего Советского детства. Этими днями были сбор макулатуры и смотр строевой песни. Я просто умилялась, когда в определенные дни, дети и родители тащили пачки старых газет в школу. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. Хотя нет, изменилось, дети теперь не бегают по подъездам и не звонят в квартиры со словами: «У вас макулатуры лишней нет?». Теперь газеты и журналы копятся заботливыми родителями на балконах и в шкафах, только бы родное чадо не опозорили и не сказали, что все принесли, а он нет.
А на  смотрах строевой песни у меня просто слезы из глаз лились, когда я смотрела на шагающих в ногу, скандирующих и поющих детей, которым мобильные телефоны и компьютеры заменили учебники и книги, и думала: «Нет, не умерла еще в умах людей идея светлой, социалистической жизни, когда молодежь строем, в едином порыве, встанет на ее защиту».
Отработав в школе, пять лет, ушла из нее с удовольствием, потому что поняла, что во мне живет только ученик, а не учитель и что все учительские «заморочки» мне не по нутру.
Прощай, школа! Теперь уже навсегда. Вернуться сюда я не смогу, уже ни в каком качестве.