Самолётик Вова

Самолётик Вова


Сказка для взрослых младшего школьного возраста
 

ОГЛАВЛЕНИЕ
1. КАК СТАТЬ ЧЕЛОВЕКОМ
2. ЛЮБИМАЯ РАБОТА
3. ОБНОВКА
4. ЛЕСНОЙ ПОЖАР
5. НАСТЕННЫЙ РИСУНОК
6. КОСТЯНАЯ НОГА
7. ЗИМА.
8. ВТОРАЯ ОТМЕТКА НАД ЛЮКОМ.
9. ВОТ ТАК ВСТРЕЧА!
10. РИСОВАТЬ ИЛЬ НЕ РИСОВАТЬ?
11. СЧАСТЬЕ
12. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

 
1. КАК СТАТЬ ЧЕЛОВЕКОМ

На одном маленьком аэродроме недалеко от большого города жили-были самолёты и вертолёты. Конечно, вместе с ними жили и люди, лётчики, механики, охрана, начальники, куда ж без них. Но самолёты и вертолёты жили там по-настоящему. Они стояли на земле ровными рядами, и терпеливо ждали, когда их позовут снова куда-нибудь лететь.

Надо сказать, что самолёты на этом маленьком аэродроме все были одинаковые, и назывались они Ан-2, это сокращение фамилии конструктора Олега Константиновича Антонова. Вертолёты тоже были все одинаковые, они назывались Ми-8, по фамилии их конструктора, Миля Михаила Леонтьевича.

Самолёты и вертолёты часто разговаривали друг с другом. Знаешь, они умеют как-то так разговаривать, что люди их обычно не слышат. Может быть, они разговаривают по радио, ведь у каждого современного самолёта и вертолёта есть радиостанция. Но, скорее всего это не так, потому что самолёты умеют разговаривать, даже когда их радиостанции выключены, да и некоторые люди могут их понимать и с ними разговаривать, а уж у людей-то нет никаких радиостанций, это точно.

Да и тем людям, кто не понимает самолётного языка, ничего не мешает общаться с самолётами как с людьми. И после трудного полёта лётчики говорят спасибо своим самолётам, и дружески хлопают их по крылу, и ругаются, бывает. Вот и чувствуют себя самолёты почти людьми. Только почему это обидное «почти»?

Один самолётик подумал, что всё, наверно, оттого, что люди и самолёты едят разную еду! Самолёты ведь что едят? Ан-2, в основном, бензин. Масло ещё. Сжатым углекислым газом любят полакомиться. А люди? И котлеты, и макароны, и кашу всякую! А когда сидят, ждут погоды, то яблоки грызут, семечки щёлкают. Как Гриша, его лётчик, например. А пьют квас или кефир. Молоко иногда.

Тогда этот самолётик взял да и отправил заявку – привезти ему вечером пюре, 50 кг, котлет, тоже 50 кг, булочек, 100 штук, и 20 литров компота из сухофруктов. И когда его пилот ушёл спать, заправил в свой бак котлет с пюре, выпил компота и булочками закусил. Наелся, и довольный заснул.

Утром, как обычно, они со своим лётчиком получили задание. Гриша сел в кабину, завёл мотор. Мотор поработал немного, и вдруг стал чихать, потом кашлять, а потом и совсем заглох. Гриша ещё несколько раз попытался завести его – всё бесполезно. Мотор не заводился.

Пришли механики, открыли на самолётике разные дверцы, крышечки, лючки и огорченно сказали Грише, что его самолёт придется ставить в ангар.

Многие думают, что ангар – это дом самолётов. Это не так. Самолёты обычно живут на стоянке. В ангарах самолёты чинят. Можно сказать, что ангар – это больница для самолётов.

Гриша, конечно, очень расстроился, и самолётику стало стыдно. Он даже подумал, что Гриша сейчас начнет на него ругаться чёртовой железякой и старой развалюхой, как иногда ругались на свои самолёты другие лётчики. Но Гриша ругаться не стал. Он часто заходил в ангар, где работал механик Артём со своими помощниками, помогал подержать чего-нибудь, поднять, закрутить. А сам стал разговаривать со своим самолётом.

- Чего это ты, - спрашивает, - удумал? Зачем котлет с пюре наелся?
- Я ещё компот с булочкой….. виновато говорил самолётик.
- Артём! - крикнул Гриша, - Посмотри ещё нагар сахара в цилиндрах, и бензопроводы от теста надо прочистить.
- Так зачем ты еду из столовой ел?
- Я хотел человеком стать….
- Чего? – удивился Гриша.
- Так ведь человеком быть лучше, ходишь куда хочешь, ешь всякое разное, а не только бензин с маслом… Я и подумал, буду есть, что и вы, и стану человеком.
- Эх ты, глупый! Настоящий человек это не тот, кто котлеты ест, и компот пьет. Настоящий человек это тот, кто думает, работает, и делает добро людям.
- А я ведь думаю?
- Думаешь, конечно, - отвечал Гриша, заглядывая ещё в какой-то лючок
- И работаю?
- Мне ль не знать! Мы ж с тобой вместе работаем.
- А мы с тобой делаем добро людям?
- Ещё сколько!
- Значит, я человек? -  с надеждой спросил самолётик.
- Ну, не совсем. Имя тебе нужно.
- Как у тебя?
- Как у всех. Как у Артёма, как у Родиона Павловича, как у Оксаны, и у Ани.
- А какое имя у меня будет?
- Ну, ты уже не новорожденный, сам можешь выбрать, - Гриша похлопал самолётик по крылу.
- А фамилию, какую мне придумать?
- А фамилию, друг мой, не выбирают. Её тебе уже дали. Андва твоя фамилия.
- А у вертолётов у всех фамилия Мивосемь?
- У наших – да. А есть ещё и другие самолёты и вертолёты, и у них свои фамилии.

В строй самолётик вернулся с новым человеческим именем Вова, с чистыми цилиндрами, новым маслом в моторе и полным баком свежайшего, чистейшего бензина Б-91. Самолёты, да и вообще все механизмы очень любят всякие цифры и сокращения. И люди, которые много с ними работают, тоже.

Рассказал Вова своим друзьям и товарищам, что он стал человеком! Что стать человеком довольно просто. Достаточно придумать себе имя, и всё. И, что его лично, зовут Вова. Вот так-то! Все самолёты и вертолёты невероятно обрадовались и зашумели так, что даже люди их услышали, и побежали смотреть, всё ли с ними в порядке, не завёлся ли у кого сам по себе двигатель. Это самолёты и вертолёты выбирали себе имена.

Появились Дима, Паша, Артур и Руслан. Гоша, Саша, Алёша и Игорь. Аня, Сеня, Полина и Серёжа. Маринами захотели стать сразу 2 самолёта. Но они даже спорить не стали, кому достанется понравившееся имя, а решили вопрос по-своёму, по-самолётному и назвались Марина-1 и Марина-2. Представляешь, одну стали звать Маринаодин Андва, а другую Маринадва Андва. Они, оказывается, подружились ещё на заводе. А вертолёт Полина сразу сказала, что фамилия Ми-8, как у всех, ей не нравится, и что она попросит своего лётчика, чтобы ей сделали модификацию. «А», как она знает, уже не делают, а вот «МТ» или даже «МТВ» сейчас очень модно. Особенно, если написать на иностранный манер.

 
2. ЛЮБИМАЯ РАБОТА

Одна из самых приятных работ для Ан-2 и Ми-8 это возить парашютистов на прыжки. Парашютисты бывают разные. Есть военные десантники, есть пожарные. Есть спортсмены и просто любители острых ощущений. Некоторые любители прыгают прямо с гор, с высоких домов, с башен и заводских труб. Им не нужны ни самолёты, ни даже вертолёты.

Десантники прыгают только с самолётов. Никаких вертолётов! На войне ведь нужно лететь быстро, чтобы враг не успел подбить, а тихоходный вертолёт – отличная мишень. Поэтому у десантников есть свои большие и быстрые самолёты Ан-12, Ил-76, Ан-124 «Руслан». Причем  и Ан-124, и Руслан – это все фамилии. То есть у самолета может быть имя, скажем, Оксана, а фамилия у нее Ан-124 или Руслан. Можно и то и другое. Эти самолеты летят на скорости километров 300 в час, открывают большой люк сзади и десантники выбегают из самолёта один за другим как можно скорее, чтобы недалеко друг от друга приземлиться. Потом нужно живым и здоровым опуститься на землю, ничего себе не повредить, оружие не потерять, и сразу в бой.

Чтобы научиться так делать, сначала нужно несколько раз прыгнуть на маленькой скорости, а большие самолёты так медленно летать не умеют. Вот тут и пригождается Ан-2. Он может лететь со скоростью автомобиля, 100-120 км/ч.

Парашюты у всех десантников одинаковые. У тех, которых наши самолётики возили, были парашюты Д-6. Д – значит «десантный». На них можно только немного подрулить, да повернуться лицом в нужную сторону. За то, что такими парашютами так трудно управлять, и потому что они начинаются на букву «Д», их называют ещё «дубами». Бывают ещё спасательные, с ними лётчики летают, тормозные, грузовые и много ещё всяких.

Десантники, даже новички, ребята смелые. Даже если кто и боится высоты, этого не показывает. И командиры у них строгие.

- Отделение! Равняйсь! Смирно! – Командует сержант, - Приготовится к погрузке! Бегом марш! – 5 секунд и 10 человек уже в кабине.

Одна неприятность от них, обязательно кто-нибудь нацарапает на скамейке, или прямо на обшивке «ДМБ – такой-то год». Гриша каждый раз ругал командиров, а они своих солдат, но всё равно каждые полгода хоть одна новая надпись да появлялась.

Вот и в тот день Гриша всем командирам, и офицерам и сержантам строго настрого приказал, чтобы никто ничего не написал, а то самолёту больно и он очень обижается, и в этот раз никого не простит. Все десантники дружно посмеялись. Авиаторы, подумали они, тоже шутят.

Возили десантников вчетвером, Вова, обе Марины и ещё один военный Ан-2. Он был зелёного цвета, с красными звёздами, весь чистенький, свеженький, потому что летал мало, и какой-то сытый, казалось, даже пухленький. Он был очень рад полетать. Хотя бы немного.

Работали чётко и слаженно. Погрузка, взлёт, выход в зону, скорость 120, готов-пошел, посадка, снова погрузка. Оставалось Вове последнюю партию десантников свозить, заправиться и домой! Взлетели. Чувствует Вова, что-то скребется у него в грузовой кабине. Так и есть, один солдат, делая вид, что подтягивает ремни, сам тихонечко царапает обшивку. «ДМБ» уже нацарапал, теперь цифры выводит.

- Гриша! – чуть не заплакал Вова, - А чего он там царапается?
- Что, Вова? Опять? Где болит?
- Да нет, не больно, только щиплет немного. По правому борту у 12-го шпангоута. Но всё равно я на него обиделся! Вот!
- Потерпи чуток. Вот сядем, ух, и скажу я их командиру!

Вошли в зону, легли на курс, установили скорость. Гриша включил в кабине специальный десантный светофор. «Приготовиться» - это желтый свет. Командир открыл люк. Можно прыгать. Зелёный, значит «Пошел».

Вот подходит к люку солдат-хулиган. Как вдруг самолёт сам по себе как дёрнется!  Как подпрыгнет! И десантник летит не вниз, как все, а вверх. Стабилизирующий парашют у него сразу вышел, и Вова ловко подцепил его за этот маленький парашютик своим хвостом.

Все перепугались. Командир приказал остальным десантникам быстро сесть на места, а сам стал говорить зацепившемуся солдату что делать. Гриша переключил десантный светофор на красный и повернул к дому.

- Вова! Признавайся, это ты его так?
- А что? Заметно? – с самым невинным видом осведомился Вова.
- Нет. Но я ж тебя знаю!
- Тогда курс на Лужу?
- Есть курс на Лужу! – Гриша сразу понял нехитрый замысел своего самолёта.

Лужей, именно так, с большой буквы – Лужа, на аэродроме называли небольшое болотце, которое находилось между стоянок, взлётной полосой и КП.

Перепуганный солдат всё пытался обрезать стропы парашюта специальным ножом, чтобы спуститься на запасном, но его так болтало, не без чьей-то помощи, что у него ничего не получалось. И вот уже над самым аэродромом, самолёт помимо Гришиной воли снова тряхнуло, что было сил, и парашют отцепился.

Хулигану было уже не до того, куда приземляться, да и какая управляемость у Д-6. Как миленький плюхнулся в самую середину Лужи. А там по колено глубина, это если пешком заходить. А если с разгону, так и по пояс!

Мало того, что над незадачливым художником смеялся весь полк, и что ему пришлось сушить парашют, так его ещё наказали и посадили на гауптвахту. А когда он с неё вышел, ещё специально ездил на аэродром, где под чутким руководством Артёма закрашивал Вовину обшивку.

Говорят, после этого он не хулиганил, очень бережно относился не только к самолётам, но и ко всей технике. Отчего стал отличником боевой подготовки, и после армии поступил в училище, чтобы стать офицером.
 
3. ОБНОВКА

День был ясный, теплый и солнечный. К тому же выходной. Работы не было, и самолёты скучали на стоянке. Не надо думать, что для самолётов полеты, это тяжелая работа. Самолёты, да и вертолёты тоже, любят летать. Только в полёте живут самолёты.

Вова был дежурным, и ему все завидовали. Это означало, что если вдруг что, если появится какая-то необходимость, полетит именно Вова. Все остальные бездельничали. Паша считал кузнечиков, которые допрыгивали до его нижней пары крыльев, а Полина читала «Авиаполитен». Ей очень понравилась модификация «П» для вертолётов Ми-8. У них такие большие квадратные окна! Не то, что её малюсенькие иллюминаторы. А сиденья! Не откидные деревянные скамеечки, а нормальные, мягкие кресла. При желании, наверно, можно было бы их и розового цвета заказать. Но это серьёзная операция. Может, все-таки просто «А»?

- Ой, не знаю. И посоветоваться не с кем.

Гриша сидел в тени под Вовиным крылом и читал учебник английского языка, а Вова баловался с радиостанцией. Ему удалось поболтать с несколькими пролетавшими над ними иностранными лайнерами, с Илами и Тушками из соседнего большого аэропорта и даже с одним спутником. Спутники иногда пролетают довольно низко над землёй, но они всегда очень заняты, чтобы просто так поговорить.

- Ground control to flight SU eighteen twenty two, - читал Гриша, закрыв полстраницы ладонью, - Земля контроль рейсу СУ восемнадцать двадцать два, - переводил сам, и потом заглядывал в ответ, - Ха! Правильно!
- Fuselage, это понятно…. Rudder – руль, Flaps – закрылки.
- Поршень? – предложил Вова
- Piston, - не задумываясь ответил Гриша.
- Винт?
- Screw, или, airscrew.
- Первый борту 316. Прибыть на командный пункт для получения задания.
- Э-э-э… First to board three one six. Arrive to control centre for … как будет получение?
- А вот подойди на КП и спроси. Это тебя Родион Павлович вызывает.
- Ой, ёлки-палки! Так бы сразу и сказал.

Гриша бросил учебник на бетон, вскочил и побежал к маленькому домику покрашенному в крупную бело-красную полоску и с большим стеклянным куполом на крыше. Вернулся довольный, радостно поигрывая планшетом.

- Ну, что, Вова? Радуйся! Летим! - объявил Гриша и полез в кабину.

Остальные самолёты завистливо загудели.

Лететь надо было на военный аэродром неподалеку. Самолёты там были большие и быстрые. Когда они пролетали над нашим аэродромом, толком поболтать с ними никто не успевал. Привет-привет, пока-пока, и вояки исчезают за лесом, оставляя свой собственный звук догонять их.

У всех военных лётчиков есть с собой парашют. Если самолёт сломается в воздухе. Или если враг попадет в него ракетой или из пушки. Тогда лётчик дергает за специальный рычаг, и вместе с креслом вылетает из самолёта. Это называется катапультирование. А потом, отстегнувшись от кресла, опускается на землю на парашюте. Парашют у лётчиков называется спасательный, значит, его марка начинается с буквы….. Правильно, «С». По счастью, сейчас по самолётам никто не стреляет, сами самолёты ломаются редко, а тренироваться прыгать с парашютом надо. Вот и катапультируются из учебных самолётов, с двумя кабинами. Из одной кабины лётчик катапультируется, а лётчик во второй кабине сажает самолёт. Без лётчика-то самолёт разобьется.

А если надо повторить, как лететь на парашюте, как приземляться, прыгают лётчики, как и десантники, с Ан-2. Своего Ан-2 у них, понятно, нет, вот и берут напрокат у соседей.

Вова очень торопился на свою любимую работу, и от нетерпенья всё время пытался лететь быстрее, но Гриша каждый раз благоразумно прибирал газ.

На военном аэродроме Вове дали место в строю рядом с большими реактивными самолётами, заправили его. А Гриша ушёл на их КП. Это были очень серьёзные большие военные самолёты. Много они не болтали, боялись, наверно, случайно разгласить какой-нибудь очень важный секрет. Но, скорее всего, им было не до того, они всё время любовались собой, какие у них замечательные приборы, прицелы, локаторы, пушки, бомбы, ракеты и всякие другие дорогие и красивые штучки, которые им подарили конструкторы и инженеры. Что не мешало хвастаться ими как своими. Особенно перед маленькими.

Фамилия у них была Миг-31. Питались военные самолёты, как и наши вертолёты, керосином, только съедали его за раз тонн 18. И ещё спиртом. Чтобы в мокрую холодную погоду на них не образовался лед.

По профессии они были истребители-перехватчики. Это значит, что они должны были лететь навстречу вражеским самолётам и ракетам, что и называется перехватывать. А потом стрелять в них ракетами и из пушек, чтобы они взорвались в воздухе, или упали на землю. Это называется истреблять.

Стоявших рядом с Вовой истребителей звали Даша и Денис. Они сначала были тоже не очень разговорчивыми, но спустя некоторое время уже весело болтали с Вовой. Вова рассказал, как однажды сбросил вредного десантника прямо в лужу и без всякого прицела. Истребители тоже травили всякие байки. Летали они вместе, в паре, случаев помнили много, и рассказывали интересно.

- … Ну, Диня, значит, уже сел, гляжу, рулит. Тут и мы на посадку. А полоса, я говорила, скользкая, ветер в хвост. Я своёму говорю, мол, скорость-то 326! А ему что? Садится. А я сама чувствую, ой, вылетим мы с полосы, как джинн из бутылки. Ну и … открыла тормозной парашют. На такой скорости, сам понимаешь, он ка-а-а-ак дёрнет!! Короче, пришлось менять парашют.
- А тот парашют, что, в клочья? – спросил Вова заинтересованно. Увлеченная рассказом Даша не заметила подвоха.
- Ты чо, совсем?! – раздражено, оттого, что её перебили, ответила Даша, - Нет, конечно! ПТК-10240-65, они ведь крепкие. Так, на всякий пожарный заменили. В общем, с КП майор орет моему….
- А старый-то остался?
- Наверно, остался. Валяется где-то. А что?
- Даша! Подари мне его! – если бы кто-нибудь видел в этот момент Вовины глаза, то не раздумывая дал бы ему блюдечко молока и полсосиски.
- На что он тебе? – у Даши другое зрение. Не как у людей. В смысле, не как у двуногих, бескрылых людей, - Ты и без парашюта поперек взлётки садишься.
- Ну, жалко тебе что ли? Давай махнёмся? Я тебе трёхтональные сигналы для «Риты»  скину? А, Даш? – Даша молчала так красноречиво, что было понятно, что у неё есть уже сигналы, и даже четырёхтональные. –  А я ещё твоего лётчика 2 раза отвезу прыгать, – добавил Вова.
- А вдруг он где надорвался? Ты разобьешься, а я ж и буду виновата.
- Дашка, ты жадина! – сделал вывод Денис, - Вова ж в 10 раз нас легче. Мы садимся на 270-ти, а у него максимальная 250. Что там у него порвется?

Вову поддержали и другие истребители, и Даша под давлением братьев и сестёр согласилась.

- Ладно! Бери так! 2 прыжка для моего меня устроят!

Лётчики, хоть и не десантники, но высоты тоже не боятся, прыгают смело, быстро и весело. Пять раз летали Вова с Гришей, чтобы всем дать прыгнуть по одному разу. Только командир с заместителем, и Дашин лётчик прыгнули по 2 раза.

Вове очень хотелось попробовать свой новый парашют, но Гриша не дал. Сказал, что их тут засмеют.
- Прилетим домой, там и попробуем.
 Обратно Вова опять гнал со всех сил, чтобы поскорее воспользоваться подарком. Но в тот день попробовать парашют не получилось. На аэродроме было полно людей, лётчиков и техников. Все успокаивали Полину, которая не на шутку расстроилась из-за своей немодернизированности.

Поэтому Гриша тихонько отвел Вову в ангар, чтобы Артём хорошо и правильно прикрепил парашюты. Артёму самому стало интересно, как же такой тихоходный самолёт как Вова сможет применить свои парашюты.

Но Артём этого не увидел, хотя Вова все-таки воспользовался своим новым приобретением, и довольно скоро. Этого вообще никто на аэродроме не увидел. А кто увидел, тот не заметил. Уж больно все были заняты и не рассматривали чужие парашюты. Но это уже другая сказка.
 
4. ЛЕСНОЙ ПОЖАР


Страшное дело – лесной пожар. По телевизору иногда показывают, как горит лес, и то страшно. А на самом деле ещё страшнее. Кроме того, что деревья самих по себе жалко, сколько ещё гибнет животных! А сколько городов, поселков и деревень рядом с лесом находится. Ведь людям в них во время пожара жить невозможно от дыма. Да и огонь может перекинуться на дома.

Лес может загореться и сам по себе. От молнии, от разогревшегося перегноя, но чаще всего лес поджигают, хоть и не специально, люди. Костёр забудут погасить, спичку непогашенную или сигарету кинут – и всё. Тысячи деревьев, из которых можно было бы сделать сотни домов, горы книг и тетрадей, миллионы карандашей, сгорают совершенно зазря. Сколько леса, в котором могли бы жить и белки и лисы, лоси и медведи пропадает!

Поэтому с пожарами борются. Если лето получается жарким и сухим, специальные пожарные летают над лесами на самолётах или вертолётах и смотрят, нет ли где дыма. Как только увидят – прыгают с парашютами и гасят. Или вызывают большой вертолёт, который тащит за собой огромный бак с водой и этой водой заливает пожар. Если пожар уже разгорелся, тушить его бесполезно, но можно спасти от него целый ещё лес. Надо только быстро срубить деревья вокруг и повалить их внутрь пожара, а получившуюся просеку вспахать, чтобы трава тоже не горела.

Вот именно такое жаркое лето выдалось в тот год. Даже лужа посреди аэродрома чуть было совсем не высохла. С пожарными летали все и каждый день. Кстати, никогда не называйте тех, кто тушит пожар пожарниками, они очень обижаются. Их профессия называется «пожарнЫЙ». Вчера Марина-1 со своим лётчиком заметили маленький пожар, и его прилетал гасить большой вертолёт Егор Ми-26. У него был даже не бак, а большой кусок непромокаемой ткани, вроде паруса, которым он черпал воду из озера и потом выливал её на пожар. Но сегодня утром Саша Ми-8 сказал, что пожар снова разгорелся, да ещё сильнее, чем вчера.

Десантники-пожарные быстро погрузили в Вову свои инструменты – топоры, пилы, верёвки, огнетушители и взрывчатку. Когда надо повалить много деревьев, пилить некогда – их просто взрывают. Запрыгнули сами, и Гриша повел самолёт на старт.

Быстро долетели до пожара, облетели вокруг него, доложили в штаб, что помощь не потребуется, выбрали полянку, на которую смогут приземлиться десантники, сбросили свой груз, тоже на парашютах, и выпрыгнули сами. А Вова с Гришей полетели дальше, посмотреть, нет ли ещё пожара.

Быстро работали пожарные. Пилили и валили деревья, гасили загоревшуюся траву. Чтобы лишить пожар новой пищи решили пустить встречный пал. Это очень сложный  прием. Пожар ведь распространяется по ветру. Ветер переносит огонь с горящих деревьев на живые. Но если перед тем как огонь подойдет к деревьям самим их сжечь, то огню станет нечем питаться, и он погаснет. Надо только в строго определенное время поджечь лес. Когда приближающийся пожар втягивает в себя воздух, и получается, что ветер дует в другую сторону.

Пожарные дождались такого момента и подожгли только что поваленные ими деревья. Теперь им надо было уходить, чтобы самим не сгореть. И тут они увидели, что из леса, спасаясь от огня, выбежала лосиха и маленький лосёнок. Звери очень боятся огня. Это человек, тем более пожарный, может перешагнуть через горящую траву или пройти между горящими деревьями. А зверь, даже очень смелый, нет. Выбежали бы лоси хоть на пять мнут раньше, они бы успели убежать. Но навстречу им шёл уже другой огонь, тот самый встречный пал, который пустили пожарные.

Жалко стало пожарным лосиху с сыночком, и решили они ненадолго погасить несколько деревьев, чтобы сделать для лосей проход в стене огня. Большая и сильная лосиха прыгнула и проскочила огонь, а лосёнок не смог. Так и остался метаться по всё сужающейся полянке. Он мычал и звал свою маму, но она тоже уже не могла вернуться. Пожарные сообщили в штаб по радио, что спасли из огня лося, но что маленького лосёнка спасти не получится, если только немедленно не пришлют вертолёт. На такую маленькую полянку самолёту не сесть. А вертолёту разбег не нужен. В ответ им сказали, что вертолёт к ним долететь не успеет, путь действуют сами.

Вова, конечно, тоже услышал эти переговоры по радио и говорит Грише:

- А с парашютом мы ведь сможем сесть?
- Не знаю, - ответил Гриша. – Никто ещё этого не делал.
- Значит, мы будем первыми. Скажи им, пусть расчистят просеку от деревьев.
- Огонь-шесть, - это такой позывной был у пожарных, - я борт 316. Подготовьте площадку. Иду к вам.

Руководитель полетов, а им в тот день был Родион Павлович, очень испугался, и приказал Грише ни в коем случае не садиться в лесу. Но Грише было тоже жалко лосёнка, и он не послушался своего начальника.

Как заправский истребитель вывел Гриша Вову на посадочную прямую. Выпустил все закрылки, и перед самой-самой землёй открыл посадочный парашют. А как только Вова коснулся колёсами земли, то и нажал со всех сил на тормозную гашетку на штурвале.

На просеке остался только один пожарный, их командир, звали его Олег. Остальные помогли поймать и связать лосёнка и уже ушли в безопасное место. Олег очень удивился, что прилетел самолёт. Он был уверен, что 316 – это вертолёт, и теперь сам испугался, смогут ли они взлётеть. Лосёнка положили в грузовую кабину, Гриша и Олег руками развернули Вову в другую сторону, и привязали его верёвкой к пеньку. Потом Гриша завел мотор, и дал полный газ. И только когда мотор набрал свою полную мощность, все 1000 лошадиных сил, Гриша сказал Олегу обрубить верёвку. Вова побежал по неровной просеке, что было сил. Перед самыми горящими кустами Гриша потянул штурвал на себя, и они взлётели. Пламя только лизнуло полотняные Вовины крылья, так что они не успели загореться.

 - Первый, я 316. Огонь-шестого с грузом принял. Возвращаюсь на базу, - доложил Гриша Родиону Павловичу, но что тот ответил, разобрать было трудно, потому что Родион Павлович в это время запивал водой таблетку от сердца.

На аэродроме все очень обрадовались. И что Гриша вернулся живым и невредимым, и что Вова цел, и что лосёнка удалось спасти. Правда, Вову все-таки Артём забрал к себе в ангар, посмотреть, не сломалось ли чего от таких посадки и взлёта. А Гришу отправили в больницу, посмотреть всё ли в порядке у него с головой, что он решился на такую рискованную посадку.

А пожарные рассказали об этом случае в газету. После чего на аэродром сразу приехали разные журналисты и репортёры, а ни Вовы ни Гриши там не было. Пришлось срочно их выпускать их своих больниц, чтобы страна знала своих героев. Про Олега и его десантников тоже написали. Вот только лосёнка репортёрам сфотографировать не удалось. Хотя ему построили хороший загон, и дали много травы и другого корма, он всё равно всех боялся и прятался. Он не боялся только Аню из столовой, потому что она вкусно пахла и приносила хлеб с солью. Гриша тоже приносил лосёнку хлеб и свежую траву. Лосёнок еду у Гриши брал, но всё равно его боялся, потому что пах Гриша самолётом, а этот запах напоминал лосёнку, как ему было страшно, когда его связанного держали на холодном твердом полу.

Одна журналистка как-то пробралась на аэродром, когда остальные ушли, и сфотографировала лосёнка и Гришу, а потом ещё хотела познакомиться с Вовой. Но её быстро поймали часовые и увели. Как её звали, Вова так и не узнал и в лицо не запомнил. Фамилия у неё была красивая – Папарацци.

Потом кто-то стал ломать забор вокруг аэродрома. Сначала думали, что это братья этой неизвестной журналистки, другие Папарацци. Но это оказалось не так. На самом же деле… Впрочем, всё по порядку.
 
5. НАСТЕННЫЙ РИСУНОК

Хотя во время спасения лосёнка Вова не пострадал, ничего у него не сломалось и не сгорело, внешность ему слегка изменили. Как на военных самолётах рисуют звездочки за каждую победу, Вове над люком нарисовали лосёнка. Очень похоже получилось. Только для того, чтобы было понятно, что это не теленок и никакой другой зверь, пририсовали ему ещё и рога, хотя тогда они у лосёнка ещё не выросли. А шутники-десантники прикрутили к обшивке под кабиной, можно сказать, на груди, у Вовы значок парашютиста с циферкой «1». Это у них значит – один прыжок с парашютом. Вова не собирался на этом останавливаться, и надеялся сменить единичку на что-то более почетное. У Олега, вон,  значок был вообще с четырехзначным числом. А Артём получше прикрепил парашют и сделал удобную и красивую кнопку в кабине, чтобы его открывать. Даже написал умную статью про это в журнал «Крылья Родины». Предлагал еще, к великой зависти Полины, изменить Вове фамилию на что-нибудь вроде Ан-2ПП (посадочный парашют) или Ан-2КВзП (короткого взлёта и посадки). Только хлопотно это – оформлять модификацию. Да и не хотел Вова отрываться от семьи.

И шестое отделение пожарных-десантников очень полюбило Вову. Теперь они летали только на нем, и дарили им с Гришей всякие нужные подарки. Например, прикрепили в кабине красиво выпиленную деревяшку. Это очень нужная вещь! Вова напоминал Грише постучать по ней каждый раз, когда тот начинал петь в полёте свою любимую песню «Мы летим, ковыляя во мгле, мы летим на последнем крыле». А то раньше приходилось то шлемофон задом наперёд переворачивать, а он к радиостанции подключён, то плевать через левое плечо три раза, что не способствовало чистоте кабины.

Парашютистам-любителям из клуба тоже очень нравилось прыгать именно с Вовы. Они думали, что это специальный какой-то десантный Ан-2 и с радостью фотографировались на его фоне, чтобы был виден значок.

Плохо было то, что начальство захотело переставить все Ан-2 в другой конец аэродрома, потому что поблизости от их стоянки папарацци всё время ломали забор. Вова уже узнал, что «папарацци» это не фамилия, а название для особенно наглых репортёров. Переезжать со своей любимой стоянки никому не хотелось.

Жалко ещё было, что лосёнка скоро должны были забрать в зоопарк. Все так к нему привыкли. Он даже помогал часовым. Когда пытались сломать забор, он громко мычал и вообще шумел. На шум прибегали часовые, и неизвестные нарушители убегали в лес, да так быстро, что их никто не видел. Тогда охранники разбросали в тех местах, где чаще всего пытались сломать забор, длинные куски проволоки. Не колючей, а самой обычной. Этого достаточно, чтобы кто угодно запутался и не смог убежать. Теперь ведь никто не будет предупреждать, лосёнка-то увозят.

Вот уже назначили день, когда зоопарк заберет лосёнка. Опять позвали репортёров, телевидение. Лётчики и десантники надели парадную форму. Снова все позировали перед камерами, рассказывали, как всё было. Родион Павлович показывал как он пил таблетки, Гриша делал серьёзное лицо и решительно крутил штурвал.

- Стоп! Снято!  - Скомандовал телевизионщик. - Давайте сцену с лосем.

Пожарные как были в мундирах и белых рубашках ожесточенно работали топорами и пилами и нежно, с довольной улыбкой несли лосёнка к самолёту.

- Стоп! Хватит дублей! Ну, и где машина из зоопарка?

Машины не было. Наверно застряла в городе. Ведь там такие пробки. Лосёнка пока отпустили в его загончик, и все снова стали скучать.

Вот уже начало темнеть, телевизионщики стали устанавливать свои юпитеры. Вдруг лосёнок забеспокоился, стал прыгать в своём загоне, рваться к забору и кричать. Тотчас же со стороны забора раздался скрежет гнущихся стальных опор, треск разрываемой проволоки и какие-то вздохи и стоны.

«Ну, попались, голубчики!» - подумали охранники, передёрнули затворы, проверили с собой ли наручники и побежали задерживать.
«Вот только ЧП нам здесь при всей прессе не хватало!» - подумал Родион Павлович, вздохнул, проверил с собой ли таблетки от сердца, и побежал первым.
«Сенсация!» - подумали репортёры, побежали и проверили, да, сенсация.

Потому что как только направили весь свет – прожектора охранников, юпитеры телевизионщиков, фары машин, все увидели, что в малозаметном проволочном заграждении, которое разбросали охранники, запутался большой лось. Это он и кричал. Когда он увидел множество бегущих к нему навстречу людей, то испугался ещё больше, запутался ещё сильнее и заорал, что было силы. Тут наш лосёнок отозвался. И откуда у него силы нашлись! Выпрыгнул из загона и побежал вместе со всеми. Подошёл к большому лосю, и ласково ткнулся в него носом. И так хрюкнул, что даже самые неграмотные в лосином языке поняли, что он сказал «мама».

Телевидение, вплоть до водителей и осветителей выло от восторга, папарацци щёлкали фотоаппаратами и сверкали вспышками, женщины от умиления молча вытирали слёзы, тихо плакали и громко рыдали, кто что. Кроме тех, кто с телевидения, конечно. Они, как мы уже знаем, выли от восторга, но всё равно продолжали снимать, как лётчики, пожарные и охранники вместе распутывают лосиху, и как она вместе с сыном степенно, не спеша, никого уже не боясь, уходит в лес.

Тут и машина из зоопарка приехала. Забирать было уже некого, поэтому работники зоопарка гордо и с достоинством объясняли перед камерами, как лоси находят друг друга за 100 километров. Про рецепторы, необыкновенное обоняние, и вообще, что во всем этом ничего удивительного, с точки зрения науки, нет. Это потом, конечно, по телевизору не показали.

И никто не обратил внимания, что среди репортёров не было той самой папарацци, которая сфотографировала Гришу с лосёнком.

Больше лосиху с лосёнком никто не видел. Аня надеялась, что может лосёнку захочется ещё хлеба с солью, и всегда держала на кухне две свежие солёные горбушки. Но он не пришел. Не пришёл даже холодной зимой, когда в лесу лосям есть было совсем нечего. Но кто знает, может быть, мы с ним ещё встретимся.
 
6. КОСТЯНАЯ НОГА

Вове с Гришей стали часто давать возить парашютистов-любителей из клуба. Ты уже читал, что они очень любили Вову за его значок. Даже не столько сами любители, сколько их инструкторы.

- Дайте нам, - говорят, - 316-тый борт.

И всё тут! Никакой другой не хотят. Дело, на самом деле, вовсе не в значке, точнее не только в значке. Людям просто приятно в хорошей компании. Бывает, в компании и слова никто не произнесет, а всё равно хорошо и уютно рядом с приятными людьми. И получается, что у инструкторов, если везут они своих парашютистов на каком-то нервном, или на неопытном, да ещё вдобавок военном, тёмном, угрожающем самолёте, то «отказников», тех, кто уже сев в самолёт отказывается из него выпрыгивать, бывает чуть ли не полгруппы. А со спокойным, добрым, весёлым Вовой никому не страшно. Да ещё с лётчиком Гришей.

- Дамы и господа! – объявлял Гриша по громкоговорителю как в больших лайнерах. Гриша умел летать и на лайнерах, но ему нравилось работать с Вовой. – Командир корабля и экипаж рады приветствовать Вас на борту десантного лайнера Ан-2. Пристегните фалы вытяжных парашютов к тросу над вашей головой, как показывает инструктор, и дышите свободно. Наш полет будет проходить на высоте 1000 метров, а Ваш потом ещё ниже. Приятного полета.

И всем новичкам сразу спокойно. Да, и не только новички волнуются перед прыжком. Они волнуются, потому что прыгают в первый раз. Те, кто прыгают сотый или даже тысячный раз всё равно волнуются. А получится ли у меня такое упражнение? А сможем ли мы построить вот эту фигуру?

Определённо, и Гриша и Вова были приятными людьми. А значок – это уже просто знак того, что они приятные и весёлые люди.

У спортсменов-парашютистов бывают разные соревнования. Бывают прыжки, например, на точность приземления. Это когда нужно приземлиться и попасть пяткой точно в мишень. Промахи измеряют в сантиметрах и миллиметрах. Для этого нужен и парашют управляемый, и прыгать всем надо из одного места. А то так нечестно – один выпрыгнет в 10 м от мишени, другой в километре. Вот тут самая работа для вертолетов! Они же умеют на месте зависать.

А ещё бывает акробатика. Индивидуальная или групповая. Это когда парашютисты летят с закрытыми парашютами и делают в воздухе разные заштучины. Каждый свою, это когда индивидуальная, или одну большую заштучину, всей командой. Гриша говорил, что это не заштучины, а акробатические упражнения, но Вова всё время забывал, как надо правильно. На соревнованиях за акробатическими прыжками с земли следит жюри и ставит оценки. Акробатам нужно чтобы парашют был лёгким и не мешал кувыркаться в воздухе.

Вот как-то ближе к осени, или уже на самом деле осенью, Вова и Гриша сидели и ждали погоды. Вова сидел на стоянке, а Гриша в маленьком домике недалеко от КП. Вместе с ним сидели инструктор Рома, команда-четвёрка парашютистов и пять новичков.  Все нормальные новички отпрыгались пока было тепло и сухо, а эти все, каждый по своему поводу, не успели.

Миша был очень занятым человеком. Ему всё никак было не выкроить времени в «прыжковые» дни. То работа, то семья. Вот, наконец, он решил, что все! Работа один день подождет. Дополнительно, испытывая свою силу воли, он даже не выключал свой телефон, и когда тот звонил, не отвечал, пока звонившему не надоедало. И каждый раз Миша довольно улыбался. Йес! Он больше всех изнывал от безделья, поскольку и по характеру и по работе не привык сидеть сложа руки. Он прочитал все плакаты, позанимался на всех тренажерах, почитал книжку и снова стало нечего делать.

Валерия прыгнула бы и раньше, и прыгала бы всё лето, но ей исполнилось 16 лет только в прошлую субботу, а детям до 16 прыгать с парашютом без разрешения родителей запрещается. А ей родители не разрешали. Поэтому она всё лето сочиняла песенки про парашюты и самолёты, выучила все книжки про них, выбрала самые лучшие ботинки для прыжков, самые удобные перчатки, и даже вышила себе свою собственную эмблему и пришила её на рукав своей куртки. Рядом с эмблемой клуба дайвинга. Но та была настоящей.

Олег с друзьями собирались прыгнуть с парашютом ещё с весны. Но, как это часто бывает у взрослых, у всех какие-то дела, отговорки. Как правило, смехотворные. Ну, можно ли всерьёз воспринимать сессию, зачет, а то и вовсе концерт в клубе как повод для того, чтобы отказаться прыгнуть с парашютом? Всё никак было не собраться вместе. В конце концов, Олег сказал друзьям, что они трусы и поехал на аэродром один. Ему очень хотелось потом похвастаться перед всеми, и поэтому он всё время давал другим свой фотоаппарат, чтобы его сфотографировали на тренажере, рядом с самолётом, без парашюта и с парашютом, в общем, по всякому. Сейчас он сидел и придумывал, как бы ему достать фотоаппарат из кармана во время полета, после того, как парашют раскроется.

Женя должен был обязательно хотя бы один раз прыгнуть с парашютом. Его приглашали в кино на роль десантника, и надо было обязательно самому попробовать. Это требование режиссёра. В общем-то, Женя артист, а не парашютист, и хороший артист, и сможет сыграть кого угодно, но надо, значит надо. Хотя и страшно. Так оттягивал, оттягивал всё лето, пока не стало понятно, что если прямо сейчас не прыгает, то не получает роль.

Наташа … Ну, у Наташи был свой повод. Вроде как не наше дело. Отгораживаясь от всех, она не снимала тёмных очков, несмотря на пасмурную погоду.

Хотя Вова был и снаружи, он хорошо представлял себе, что происходит в домике, и слышал разговоры. Рому и четвёрку Вова знал хорошо. Правда, пока тут были только трое, четвёртого, «брата Исайи», пока не было. Новички ему были очень интересны. Больше всего ему хотелось бы пообщаться с Валерией. Остальные какие-то взрослые.

- Гриш! Давай эту Валерию в кабину пока посадим?

Но Гриша предпочёл бы познакомиться поближе с Наташей. Ужас, какие они глупые эти взрослые!

Валерия в общем разговоре участия не принимала. А он, как это бывает, свелся к травле баек. Рома обычно своих учеников не пугал, но сейчас не мешал это делать своим друзьям, сидел в углу и пил горячий чай, довольно улыбаясь. Валерия уже прочитала в Сети и про парашютистов сброшенных в грозу, и как они полчаса летали, и как их потом всю ночь собирали, и про яму в форме человеческого тела на краю аэродрома, и про Чёрный Купол и всякие другие страшилки, которыми старики пугают новичков. Поэтому она писала стихи и у неё уже было 3 строчки:

«Из сине-белой чаши неба
Вниз совершаем мы прыжки
Несчастен, кто ни разу не был….»

А дальше не получалось.

Снежки? Башки? Дружки?

 - И нету зрелищ, нету хлеба
   Есть самолётные движки! – подсказал Вова на самолётном языке.

 - Что за бред, - отмахнулась Валерия, и оглянулась. Вокруг никого не было.

- Не пугайся, а то мы не сможем с тобой разговаривать. Меня зовут Вова, я – самолёт на котором вы полетите прыгать.

Валерия выглянула в окно. Да, действительно, самолёт там стоял.

- Я понимаю, - продолжал Вова, - ты не хочешь глупо выглядеть, если начнешь разговаривать со мной. Попроси лётчика, он тебе разрешит в меня залезть.

Валерия только посмотрела на Гришу, как он, улыбаясь, кивнул и махнул рукой в сторону Вовы, мол, иди. Посмотрел ещё раз на замкнутую Наташу, которая сидела, натянув капюшон, хотя в домике дождя не было. Снова улыбнулся, на этот раз криво, как будто сказал «А! Бесперспективняк!» и ещё раз подтвердил Валерии жестом, иди уже, иди.

- Привет, - неуверенно поздоровалась Валерия, взойдя на борт.
- Привет, - отозвался Вова. - Проходи в кабину. Садись.
- Круто! - воскликнула Валерия, осмотрев приборную доску, - А это авиагоризонт, да? А это указатель компаса? А люк отсюда открывается? А я думала как в автобусе.
- Валерия! А откуда у тебя такая эмблема? Это какого клуба?
- Ха! Это моя личная! Сама придумала и вышила!
- Здыбинско! – позавидовал Вова, - а у меня только значок парашютиста.
- Знаю, знаю. Рома нам говорил, что ты специальный десантный лайнер.
- Нет. На самом деле это я один раз сам приземлился с парашютом.
- Да ну! А как это?

Вова рассказал. Показал где в хвостовом отсеке лежит сама парашютная система, как она открывается наружу, где в кабине кнопка.

- А ещё у меня есть деревяшка от сглаза. Вот.
- А у меня часы с высотомером. По нему тоже всё время надо постукивать, а то сам не переводится. А как ты разговариваешь?

Гриша слышал болтовню Вовы и Валерии и тихонечко улыбался. Наташа тоже повеселела. Откинула капюшон, и уже подняла руку чтобы снять очки и подойти к Грише и тоже попроситься в самолёт, как в домик вошел, даже забежал, слегка запыхавшись поп. В чёрной рясе, в чёрной шапочке, с бородой и с крестом на пузе. Всё как полагается. Рома и другие спортсмены обрадовались!

- Ну, наконец-то! Святой отец! А то мы заждались. Переодеваться будешь, или так вознесёшься?
- Терпение учит смирению, дети мои, - шутливо нравоучительным тоном ответил поп, достал из большой спортивной сумки синий комбинезон, переодел его под рясой, аккуратно заправив внутрь крест. Надел высокие кожаные ботинки и стал обычным парашютистом, только бородатым.

Как вы догадались, это и был долгожданный брат Исайа.

Спортсмены принялись с новой силой запугивать новичков. Новички улыбались, и делали вид, что им совсем не страшно. Женю интересовали строго научные факты. Каков процент отказа парашютов, как часто происходят переломы и другие травмы, сколько в среднем в год несчастных случаев у них в клубе, в ВДВ, вообще в стране и в мире.

Спортсмены таких фактов не знали, но с радостью рассказывали случаи, которые произошли лично с ними или с их знакомыми.

- А вот Янек, помнишь? Из Кракова. Повёз он, значит, как-то десантников тренировать. Надо было для какого то смотра… Нет, чтобы на спортсменов в форму надеть и автоматы им дать… А они такие все опытные, ботинки расшнурованы, штаны в складочку…
- А Федотыч!
- Ха-ха-ха! Ну, Федотыч это отдельный случай!…
- Или вот тут буквально на соседнем аэродроме десантник-новак стабилизирующим за киль зацепился, 10 минут флажком болтался, потом его кое-как в болото скинули.

По словам ребят выходило, что перелом руки или ноги дело заурядное, чуть ли не ежедневное, простое сотрясение мозга - редкая радость среди будничного хруста костей, воя сирен скорой помощи и похоронного марша.

Женя больше никого ни о чем не спрашивал, но на всякий случай поплотнее заправил штаны и покрепче зашнуровал ботинки.

Тут радио что-то прошуршало, Гриша и спортсмены закричали: «Окно, окно» и стали срочно грузиться и заводиться.

Окном в авиации называют разрыв в облаках, в который видно небо, или наоборот, с самолёта видно землю. Окно может быть большим, а может маленьким. Может побыть долго, а может быстро затянуться. Раз уж появилось – нечего время терять.

Рома проверил у всех своих новичков ремни, застёжки, скобки, всё что полагается, и тоже сказал грузиться.

Сначала прыгнули новички и вслед за ними Рома. Рома поставил сначала самого тяжёлого Мишу, потом Женю, следом за ним довольно худенького Олега, и последними самых невесомых девушек. Как бы то ни было, но чем тяжелее человек, тем быстрее он опускается. Чтобы последние случайно не догнали первых и не столкнулись, Рома, как и многие инструкторы, первыми выпускает тех, кто потяжелее.

Миша изо всех сил рулил поближе к домику. Тащить парашют по мокрой земле ему не хотелось. Женя забыл обо всём на свете от страха, и Миша услышал, как у Жени вот-вот сработает запасной парашют и закричал, чтобы Женя его отключил. Олег от радости запел какую-то русскую, и настолько народную песню, что Наташа на него даже прикрикнула. Про свой фотоаппарат он, конечно, позабыл. Рома всех обогнал затяжным прыжком, то есть где-то полпути он пролетел с закрытым парашютом, и теперь летел почти наравне с Мишей. У Ромы, правда, был не десантный «дуб», а управляемый ПО-16, поэтому он мог легко поворачивать во все стороны. Конечно, он приземлился у самого домика. Даже кроссовок не намочил.

Легких девушек тоже отнесло почти к самому домику, но они не могли справиться со своими куполами и им помогали подоспевшие через некоторое время Миша и Олег.

Жени не было. Купол свой он погасил, но сам не встал. Как оказалось, он попал ногой в ямку, скорее всего, в чью-то норку и, несмотря на тщательно зашнурованные ботинки, сломал себе лодыжку. В истории клуба впервые за последние 5 лет, на самом деле.

А Вова тем временем забрался ещё на 2 км повыше и с 3000 метров сбросил четверку. Рома смотрел на них в подзорную трубу, а остальные просто так. Они сделали несколько фигур, сцепившись за руки все вчетвером, потом разделились и кувыркались каждый по отдельности. Потом раскрыли парашюты и снова построились в ряд. Красиво.

Вот за это Вова и любил свою работу.

А Женю режиссёр с радостью взял на роль. Говорит, всё равно с начала будут снимать конец фильма, где Женя по сценарию раненный. А прыжки будут снимать в декабре в Египте, когда у Жени всё заживет.

Небо снизу, небо сбоку,
Сверху только парашют.
Мне бы спеть, да грудь сдавило,
До чего же хорошо!
Valeri;
10 кл.
 

7. ЗИМА.

Зимой у Ан-2 другое развлечение – переобувание! Это не то, что осенние сапоги сменить на валенки. И даже не как машины меняют шины обычные на шины с шипами. Вместо колёс самолётикам ставят лыжи! Колёса по рыхлому снегу проехать не могут, застревают. Поэтому зимой аэродромы для больших самолётов постоянно чистят от снега. А маленьким проще надеть лыжи. Особенно тем, кто работает на Севере. А Гриша как раз вызвался лететь на Север. Теперь до весны им вся Земля – аэродром! Ну, вся досягаемая за один полет Земля.

Андрей, лётчик Полины, тоже записался лететь на Север, но вертолёты не переобуваются. Им разбег не нужен, им что зимой, что летом взлётать и садиться вертикально. Полина жу-у-у-утко расстроилась. Она себе уже такие посадочные скобы от «Сикорски» присмотрела! Это что-то! Эти лыжницы толстоногие, Марины, обе заржавели бы от зависти!

А Вову уже переобули, всё у него проверили, чтобы на морозе работало, как следует. Ждали только, когда Родион Павлович будет готов. Он тоже летел на Север, чтобы быть там главным штурманом. Он же был и Гришиным штурманом во время перелёта. У лётчиков так бывает – сегодня Родион Павлович тебе начальник и ты у него лётчик, а завтра наоборот, ты его командир и он твой штурман.

Штурман – очень важная профессия. Он с помощью всяких приборов определяет, где находится самолёт и куда лететь. Когда летают недалеко, и лётчик сам знает местность, штурман не нужен. А при дальнем перелёте, да ещё туда, где ни разу не был – без штурмана просто никак.

И вот настал день вылета. Вова загрузился нужными для них с Гришей и для других полярников вещами. Сели к нему ещё и пассажиры. Вырулили на специальную зимнюю, снеговую, взлётную полосу, разбежались и полетели.

По дороге им надо было сделать несколько посадок, чтобы заправить Вову.

До первого аэродрома долетели замечательно! Гриша почти всю дорогу знал сам, Родион Павлович ему лишь иногда помогал. Садились, когда было уже темно. Хорошая тренировка для Гриши, ведь на Севере зимой всегда темно, полярная ночь.

Гриша с Родионом Павловичем пошли ночевать в гостиницу, а Вову поставили на стоянку. Вова в первый раз летел на Север, и местные самолёты рассказали ему, что да как надо делать. Алёша Ил-14, такой, покрупнее Вовы, весь из металла и с двумя моторами, рассказал, что когда едешь на лыжах, ни в коем случае нельзя останавливаться, пока не доедешь до стоянки. Враз примерзнешь! Тогда придется кому-нибудь выходить, и бить по лыжам специальным большим деревянным молотком, чтобы лёд откололся. Тут зимой все возят с собой пару таких молотков. А они большие! Сам молоток как полено, и ручка, толще, чем у лопаты и почти такой же длины. Все пассажиры знают, когда лыжи примерзли, лётчик показывает жестом, мол, стучать надо, два человека берут кувалды, выходят и одновременно бьют по лыжам. Лётчик потом тихо-тихо ведет самолёт, чтобы люди с кувалдами могли обратно запрыгнуть. У Вовы были новые, непримерзающие, лыжи с электрообогревом и полимерным покрытием, но он не стал хвастаться, а наоборот спросил, кто тут лучший мастер по деревянным молоткам и как его найти.

Вова всем местным самолётам очень понравился, и им стало жалко, что он назавтра должен улетать. Так и сказали.

- Не! – ответил Вова, - нам обязательно лететь надо! По прогнозу завтра пурга начнётся, и несколько дней продлится. А нас ждут работать.

И некому было постучать по красиво выпиленной деревяшке.

У мастера Семёныча было свое радио, и самолёты сказали Вове его позывной. Вова заказал две самых лучших деревянных кувалды, и сказал принести их утром пораньше, а в обмен пообещал канистру противообледенительной жидкости.

Утром Родион Павлович, бывалый полярник, похвалил Гришу за то, что тот достал такие замечательные кувалды. А Гриша поблагодарил Вову.

Электрообогрев они опробовали ещё дома, в этот раз тронулись с помощью кувалды. Гриша с одной кувалдой обошёл все три лыжи, одну маленькую сзади и две больших, и стукнул их по разу. На самом деле этого достаточно, лыжи обратно не примерзают, пока самолёт не поедет. Но пассажирам этого не говорят, и лётчики стучат по лыжам только когда их не видят пассажиры.

Не пролетели они и полдороги, как Гриша заметил, что бензина в баке почти не осталось!
- Что ж ты, - говорит он Вове, - молчишь, что бензин кончается?
- А я и не заметил! У нас груза столько, что я его и не чувствую.

Гриша тут же развернул Вову назад, Родион Павлович сказал по радио, что они возвращаются. Но было поздно. Бензин закончился полностью, и пришлось садиться посреди поля, и ждать когда пришлют самолёт с новым горючим. Надо было поторапливаться, пурга подступала.

Следом за Вовой должна была лететь Полина. Она была самой готовой к вылету из всех самолётов и вертолётов, в неё быстро погрузили 3 бочки бензина и они с Андреем и их штурманом полетели.

А у Вовы уже мотор остыл, люди пока не замерзли, все были в теплой полярной одежде, но вот-вот замерзнут аккумуляторы, и радио перестанет работать. И так Гриша уже не слышал Андрея, но продолжал говорить в микрофон свои координаты, надеясь, что хотя бы Андрей слышит его и найдет их.

Родион Павлович координаты рассчитал очень точно и Андрей с Полиной быстро нашли самолёт. Андрей быстро опустил Полину рядом с Вовой и стоял, не выключая двигателя, готовый рвануть любую секунду.

Пока разгружали бочки, Полина спросила Вову, как он там.

- Нормально! Аккумуляторы только сели. Вручную будем заводиться.

Толком поговорить они не успели, потому что как только последнюю бочку выкатили из Полининой грузовой кабины, Андрей поднял вертолёт и…. Налетевший порыв ветра ка-а-ак шлёпнул Полину об землю, что у неё подломилась носовая и правая стойки шасси. Чтобы не уронить вертолёт набок, и ещё вдобавок ко всему сломать винт, Андрей снова поднял Полину в воздух, и так, со сломанным шасси, и полетели.

На аэродроме Андрей завис над стоянкой, касаясь последним колесом земли, а в это время под вертолёт поставили подставку из пустых ящиков.

Вову тем временем заправили, Родион Павлович и Гриша вдвоем, раскручивая винт руками, завели мотор, а 2 пассажира, не сговариваясь, взяли по кувалде, встали возле больших лыж, и стали ждать Гришиного сигнала, когда бить. Гриша был бы и рад воспользоваться электроподогревом, да непонятно как на это отреагируют аккумуляторы. Вова сказал, что они слабенькие у него пока.

Пурга как будто ждала Вовиного возвращения, и как только он зарулил на стоянку, замела с такой силой, что самолёты пришлось привязывать к земле тросами, чтоб не сдуло. А Полину, с уже выключенным мотором успели отвезти в ангар.

Несколько дней, пока бушевала пурга, местные механики думали, как же им чинить Полинино шасси, и всё время звонили Артёму. У них ведь были только самолёты. Не знали они, как чинить вертолёты, и запчастей для них не было. Всё время они что-то клепали на верстаках, точили на станках, сваривали, рассыпая яркие искры, крутили и подбивали под брюхом Полины.

Вот пурга закончилась, ворота ангара распахнулись, и из него на маленькой тележке выкатили Полину. Сама она ехать по ангару не могла, потому что у неё теперь была … пара замечательных полозьев. Они сияли блеском нержавеющей стали, и завораживали ажурной конструкцией подпорок. Что там ваш Сикорский! Ширпотреб американский! У неё теперь индивидуальный дизайн! Haute ing;nure!

Как полагается, провели испытания. Андрей несколько раз взлетал и садился. Попробовал ездить на полозьях по снегу. В принципе, получилось. А Вова скинул Полине позывной Семёныча. Обогрев к Полининым полозьям не подвели.

На следующее утро полетели Полина и Вова со своими грузами и пассажирами дальше на север. Навстречу трудной работе, интересным встречам, и конечно приключениям.
 
8. ВТОРАЯ ОТМЕТКА НАД ЛЮКОМ.


Работа полярников в основном научная. Они всё время что-то измеряют всякими своими приборами, записывают, регистрируют. То течения подо льдом измеряют, то движения ледника, то температуру.

Арктику ещё называют кухней погоды. Это значит, если знать, какая погода около Северного полюса, можно сказать и какая погода будет у нас, когда официанты, ветра и циклоны, до нас её донесут и нам во дворе накроют. Чтобы всё это узнать, в Арктике работают метеорологи.

А ещё Северный Ледовитый океан – нетронутая кладовая полезных ископаемых. Там и нефть, там и железо – всё там есть. Как это достать – исследуют тоже полярные экспедиции. Для этого в них участвуют геологи и геофизики.

Кроме всего прочего через Арктику лежит самый короткий морской путь из Европы на Дальний Восток и в Америку. Вот только пройти по нему можно 3-4 месяца в году. Все остальное время Северный морской путь покрыт льдом. Поэтому важен каждый день короткой летней навигации. Чтобы понять, когда кораблям можно выходить в плаванье, надо знать, какой будет лед. Откуда его принесут течения. Толстый он будет или не очень. Пройдут суда сами, или им нужны будут ледоколы. Льды изучают гляциологи.

А что изучают полярники, у которых хорошая осанка, уверенные движения, короткие, как команды разговоры, неплохой английский и дорогие приборы – вообще никто не знает. Они что-то иногда говорят, довольно правдоподобное и наукообразное, а что там на самом деле…

Вот таких полярников однажды и повезли на льдину Вова с Гришей и своим новым штурманом Серёжей. По дороге полярники рассказали, что они будут измерять толщину льда. Гриша расстроился. Это надолго. Пока они соберут буровую установку, пока просверлят скважину, пока измерят её глубину… Но он ошибся. Полярники измеряли толщину льда при помощи звука. Ставят на лёд свои приборы, и стреляют из какой-то штуки обычным патроном от охотничьего ружья. Ждут немного, смотрят на свои экраны и бумажки и всё, сразу знают толщину льда на несколько километров вокруг. Отлетают на новое место, и снова то же самое.

Работа всё равно трудная, полярная ночь, вокруг темно. Полярники показывают по карте, где им надо следующее измерение провести, а Серёжа уже находит это место. Серёжа давно уже насовсем переехал на Север и знал эти места очень хорошо. Ещё в школе он хорошо изучал математику, географию и астрономию, и после школы поступил в летное училище учиться на штурмана.

Место посадки Гриша выбирал тщательно. С хода не садился. Сначала пролетал над местом, где собирался приземлиться. Точнее  - приледниться. Все смотрели, нет ли трещин, сугробов или торосов. Про трещины полярники говорили, они их видели на своих экранах, а вот что сверху льдины – их приборы не показывали.

Лётчики и Вова привычно отправляли кого-нибудь из полярников бить Семёнычевскими кувалдами по лыжам на каждом месте посадки. Традиция!

Оставалось измерить лёд в самой последней точке, на краю льдины, почти у самой земли. Серёжа указал место, куда лететь, Гриша вывел Вову точно куда надо. Включили посадочную фару. И вот уже Вова почти коснулся лыжами снега, как прямо по курсу появился, будто из снега вырос, большой белый медведь.

Гриша потянул штурвал, и Вова снова набрал высоту. С белым медведем не хотелось сталкиваться. Самолёт сделал ещё несколько кругов, подсвечивая посадочной фарой и переносным прожектором. Вроде, медведь ушел. Глядя внимательно во все стороны, приземлились как можно ближе к нужному месту. Полярники пошли делать свою работу, а лётчики и Вова остались ждать и смотреть по сторонам, вдруг медведь вернётся.

Вернулся не медведь, а начальник полярников, Женя. Говорит:

 - Там прямо по курсу глубокая трещина, метров 300 до нее. Она нам мешает работать. Звук через неё не проходит. Надо будет ещё раз за ней сделать измерения. Поможете? Нам втроем за раз всё оборудование не донести.
 - Чего его нести? Грузите на борт, 300 метров проедем.

Полярники закинули свои приборы Вове в грузовую кабину, взяли кувалды, и тут самый молодой полярник, Игорь, спросил:

 - Товарищ командир экипажа! А зачем мы одновременно бьем по обеим лыжам? Ведь примерзание возникает в результате плавления снега от трения лыж. Следовательно, если нет трения, не должно быть и примерзания. Достаточно одного удара по каждой лыже, и незачем бегать за самолётом.
 - А вы молодец, товарищ полярник Игорь! Деды ваши бегали за У-2 и Р-5, отцы ваши бегали за «Дугласами» и Ли-2, а вы, стало быть, самый умный? Скажу вам больше, у меня вот тут в кабине есть выключатель «обогрев лыж». Но это тайна, пострашнее всех военных тайн.

Гриша показал полярникам, как удобно трогаться с места с подогревом лыж. Проехали 300 метров, и полярники снова выгрузили свое оборудование, чтобы перенести его через трещину. Трещина была неширокая, меньше метра, но глубокая, метра 2. Хотя до воды не доходила.

 - Давайте там скорее, - крикнул Гриша, - Не нравится мне как лёд трещит.

Полярники прислушались. Они очень хорошо знали, какие звуки может издавать лед. Это ж их работа.

 - Это не лёд трещит. Это биологический звук!

Все включили свои фонарики и стали смотреть в трещину. Недалеко в стороне в трещине сидел маленький белый медвежонок. Ему никак было не выбраться. Наверно, это его мама ходила тут рядом. Конечно, она ничем не могла ему помочь.

Но у полярников были и верёвки и все остальное, что нужно для лазанья по ледовым трещинам. Они спустились к медвежонку и хотели его вытащить. Но медвежонок не понял, что люди хотят его спасти, и стал злобно на них рычать и показывать когти.

 - Да чёрт с ним! Пусть тут остаётся, глупое животное! – разозлился Игорь. Мишка очень хорошо показал, какие у него когти на примере Игорева комбинезона. Новый был совсем комбинезон.

А у полярников и у лётчиков кроме обычного оружия есть и специальные усыпительные патроны для медведей. Зачем зря их убивать? Их мало осталось, они в Красную книгу занесены. Стрельнули в медвежонка такой усыпительной пулей, и когда он заснул, без труда подняли его наверх верёвками.

Хотели его оставить прямо тут, чтобы за ним мама пришла, но Женя сказал, что надо забрать. Снотворного в пуле на взрослого медведя. Как на медвежонка подействует, неизвестно. Может, он замерзнет раньше, чем проснется. Может, он сломал себе чего-нибудь, когда падал. Надо отвезти на станцию, показать врачу, и если всё в порядке, найдем потом медведей и отпустим медвежонка к ним.

Врач на станции сказал, что у медвежонка ничего не сломано, но что снотворного ему действительно многовато, и сделал какой-то укол, чтобы он проснулся.

На следующий день полетели на ту же льдину искать медведицу, но так и не нашли. Попробовали отпустить около других медведей, но они не приняли чужака.

Тогда Женя сказал по радио, чтобы нашли медвежонку место в каком-нибудь зоопарке. Место ему нашли, но сразу забрать отказались. Так и остался Миша жить на станции. Он очень быстро приручился, в основном благодаря сгущёнке, и позировал Грише, когда тот рисовал его контурный портрет над люком, рядом с портретом лосёнка.

А эти трое полярников больше не бегали за Вовой с кувалдами. Лыжи отбивал на стоянке только один полярник. Как водится, самый молодой и самый умный.

 
9. ВОТ ТАК ВСТРЕЧА!

– Заноси! Заноси! Проходит! – командовал Гриша. Два человека старались ровно и аккуратно поставить носилки в самолёт. Для этого Вова даже открыл свою большую грузовую дверь.

Этой зимой ещё не доводилось работать скорой помощью. Для Ан-2 это нетрудно. Они самолёты универсальные, переоборудоваться в санитарный вариант – пара пустяков. И, конечно, механики все остальные работы бросают, чтобы поскорее подготовить санитарный самолёт к вылету. От этого ведь зависит чья-то жизнь.

Вообще-то, это была Полинина работа, но в поселке, откуда надо было забирать больного, не было керосина для вертолётов, только бензин. Вот и послали Вову. На аэродроме больного переложат Полине, и она уже повезет его на операцию прямо в больницу. У больницы нет взлётно-посадочной полосы для Ан-2.

– Быстрее, быстрее! Закрывайте дверь, – просил врач. Ему нужно было поскорее осмотреть больного, а он лежал накрытый теплыми одеялами и шубами. – Лётчик, сделайте потеплее!

Вова уже сам направил весь горячий воздух в пассажирскую кабину. Ну, немного оставил на стекла кабины, чтобы Грише было видно куда лететь.

Врач внимательно прочитал медицинскую карточку, которую ему дали в поселке. Как только стало тепло, он снял шубы и одеяла, осмотрел девушку, сделал укол и поставил капельницу, достав бутылку с лекарством из-за пазухи. Он её там всё время держал, чтобы не замерзла.

Девушка открыла глаза, огляделась.

– Вова! Опять ты! – слабо произнесла она.
– Нет, Наталья Викторовна, я Юрий Леонидович, врач. Как вы себя чувствуете?
– Очень приятно, - улыбнувшись, вежливо ответила Наталья Викторовна, и снова потеряла сознание.

Юрий Леонидович усомнился, что «очень приятно» относилось к самочувствию. Бредит, подумал он.

– Григорий Андреевич, - это врач Грише говорит, - когда мы будем в больнице? Нужна срочная операция, ждать нельзя ни минуты.
– Сергей, - приказал Гриша штурману, - рассчитай полет сразу к больнице. На аэродром не полетим.
– Да как мы там сядем? У нас что, самолёт вертикального взлёта и посадки? – удивился Серёжа.
– Не дрейфь, штурман! Видел, у нас значок парашютиста есть!

Серёжа ничего не понял, но за время работы с Гришей и Вовой привык им доверять.

– Через 1 час 44 минуты.
– Слышали, Юрий Леонидович? Больной продержится?
– Делаю все возможное, Григорий Андреевич. Нашего больного зовут Наталья Викторовна, кстати.

– Какое красивое небо, - снова очнувшись, сказала Наталья Викторовна. Небо и вправду было очень красивым. Темно-фиолетовым с розовой полоской вдоль горизонта на юге. Светает, весна скоро.
– Через полтора часа уже прилетим, и всё будет хорошо, попытался успокоить больную врач.
– Всего два урока.
– Не беспокойтесь, пожалуйста.
– Что вы, Юрий Леонидович! Я не беспокоюсь. Это же Вова!

Это уже не было похоже на бред. Однако здесь не было никакого Вовы. Только он, Юрий Леонидович. Ну, Юра… Ладно, можно Джерри. Ну, хорошо, хорошо – Юрик. И ещё лётчики. Серёжа и Гриша. Вовы среди них не было. Он даже оглянулся лишний раз. Никого. Юрию Леонидовичу вдруг очень захотелось, чтобы они поскорее долетели.

– Григорий Андреевич! Мы не сбились с курса? Что говорит метео? Пурги не предвидится?
– Доктор, если Наталья Викторовна в вас не нуждается срочно, подойдите, пожалуйста, в кабину.

Когда Юрий Леонидович вошёл в кабину, Гриша показал ему красивую деревянную дощечку.

– Постучите, Юрий Леонидович! Вова мне всегда говорит стучать по этой деревяшке, чтоб не сглазить. Вы знаете, очень помогает.

Вообще-то Юрием Леонидовичем доктора называли пока редко. За последние полгода всего 2 раза – один раз, когда выдавали диплом, второй – когда принимали на работу. А, ну вот ещё лётчик теперь. Но ведь слышно, с какой иронией он каждую букву отчества выговаривает! Ладно бы ещё его звали просто Юрой, а то повелось ещё со школы – Юрик и Юрик. В институте Юра пытался взять прозвище Джерри, но ничего не вышло. И здесь в экспедиции тоже…

Юрик быстро стукнул по деревяшке 3 раза левой рукой и побежал обратно, придерживая свою правую руку, чтобы случайно не перекреститься. Да что за Вова тут ещё завелся?

Чтобы как-то занять свои мысли, доктор занялся больной. Послушал дыхание, посчитал пульс, измерил давление, поставил градусник. Что-то сказал по-латыни, написал в карточку.

– Через 10 минут садимся, доктор, - наконец сказал Гриша, - приготовьтесь сами и больную приготовьте. Посадка будет непростая.

Хорошо ещё, что Юрий Леонидович мало летал на самолётах и не знал, что собирается делать Гриша. Серёжа на самолётах летал много, и то, что задумал командир, ему очень не понравилось.

– Штурман! Докладывайте воздушную скорость каждые 5 секунд, - приказал Гриша. Не для того, чтобы знать эту скорость, а чтобы Серёжа смотрел на приборы, а не на землю.

Все приготовились к посадке. Доктор снова укрыл больную шубами и одеялами, пристегнул её к носилкам и пристегнулся сам. Штурман аккуратно зачитывал показания приборов.

– 95… 90…85…80…, - должно уже быть касание. Сколько ещё до земли? Серёжа усиленно не смотрел на высотомер. Только указатель скорости, - 78… 75…
Тут Гриша нажимает специальную  кнопку. Рывок!
– 60!… 50! – в ужасе читает Серёжа. Дальше шкалы нет! Может, 40, а может и все 35…Другой бы самолёт уже 100 раз сорвался в штопор, но только не Вова. В почти вертикальном падении он шлепает лыжами по снегу. Торможение. Короткий пробег… Приходится даже немного подъехать до крыльца. Все! Приехали. Глуши мотор.

Из больницы навстречу Вове выбежали местный врач и санитары. Пока Гриша помогал санитарам вынести из кабины носилки, Юрик сразу тут, на морозе стал что-то объяснять встречающему врачу, показывать медицинскую карту.

Гриша взял рюкзак Натальи Викторовны и понес за ней в больницу. Всё равно сразу не улететь. Пока найдем буксир, пока самолёт до аэродрома дотащим…. Раньше завтра не улетим. Вообще-то обычно родственники приносят в больницу вещи. Но, наверно, у Натальи Викторовны не было здесь родственников. Хотя, кто-то же собрал вещи? И наверняка ещё апельсины! Почему-то всегда в больницу приносят именно апельсины. Зачем? В одной горошинке аскорбинки витамина «С» как в трех апельсинах. Гриша хотел спросить в какую палату нести рюкзачок. Но врач заговорил первым:

– Вот отлично! Родственник! Отдайте вещи сестре. Так… Юрий Леонидович, вы будете мне ассистировать, готовьтесь. Галина Михайловна! Галочка! Помогите доктору. Родственник – вы нам тоже будете нужны. У вас какая группа крови? Прелестно! Замечательно! Свинкой в детстве болели? Превосходно! Так! Сестра! Переоденьте родственника.

Врач сказал, что Наталье Викторовне нельзя делать общий наркоз. То есть она не будет спать во время операции, но ей будет всё равно не больно, потому что сделают наркоз местный. И надо чтобы она всё время говорила. Вот Грише и поручили разговаривать с больной. Неважно о чем, просто чтобы знать, что она не потеряла сознания.

- Здравствуйте! Как вы себя чувствуете? – начал разговаривать Гриша. Ну что-то же надо было спросить для завязки разговора. Вова хоть и стоял снаружи, но слышал своего лётчика очень хорошо и даже фыркнул от смеха выключенным мотором.
- Вы знаете – никак. Это, наверно, все лекарства. Я ничего не чувствую и не соображаю, - Наталья Викторовна смущенно улыбнулась.
- Меня Гриша зовут, а вас, Наталья Викторовна? – Гриша почувствовал, как его самолёт фыркает ещё громче.
- А меня Ната. Я понимаю, Гриша, вам нужно, чтобы я всё время разговаривала, не утруждайтесь. Спасибо, что вы меня сюда привезли. И Вове огромное спасибо!

Врач поднял глаза на Юрика.
 - Что вы так испугались, Юрий Леонидович! Это ж просто musculus obliquus internus abdominis.

Юрик покосился на Гришу, внимательно посмотрел на Нату, тихонечко оглядел операционную. Только медсестры. Ни намека на Вову.

Гриша тоже немного удивился, но поскольку сейчас главное было, чтобы Ната говорила не переставая, перебивать не стал.

 - Я и Полину тут видела! Как она изменилась! Рада, наверно, обновке? Они только вдвоем с Вовой …
 - Юрий Леонидович! – это снова врач сделал замечание Юрику.
 - … из ваших сюда прилетели?

Тут Ната тихонько всхлипнула.

 - Больно? - Осведомился врач, - Здесь или здесь?
 - Здесь, - немного подумав ответила Ната.
 - Ещё 2 кубика сюда.

Вова слышал разговор, но вмешаться не мог, как бы ему ни хотелось. Знакомое что-то у этой Наты… Голос не голос…

- А я здесь первый год, - продолжала Ната, - С осени. У меня ж диплом инженера. Это я так тогда. Шпионские страсти. Потом поняла, что всё это ненастоящее, никому не нужное. Сплошная суета. Одни делают вид, что убегают, другие делают вид, что догоняют….. Вот здесь люди – все нужные. И все делают настоящее дело!

Врач и Юрик прямо со скальпелями и зажимами в руках при этих словах аж приосанились!

 - Подала заявление…. Нет, говорят, в экспедиции работы для меня. А я им – всё равно буду работать на Севере! Вот, пристроили учителем в поселке. Испугались, скорее всего. Математику тут веду, физику, компьютеры. Кружок астрономический. Гриша! Вы обратили внимание, какое тут небо! Каждую малюсенькую звездочку видно. Не то, что у нас в городе! Потом, когда меня выпишут, залетайте к нам. Я вам такие фотографии покажу! Не старые, а которые мы здесь с ребятами в кружке сделали. Мы со старшими классами сами телескоп собрали. Да! Рефлектор, конечно! Фотографий у нас – видимо невидимо! На широкую пленку снимаем. Даже на цветную иногда, специально отправляла в город на проявку. Заходите! Не пожалеете! А северное сияние на стерео! Даже в Музее Арктики и Антарктики такого не увидите!

 - Ну, что ж, родственник! Состояние пациента более вне опасности, мы с Юрик….ом Леонидовичем тут справимся. На всякий случай сдайте свою первую группу резус положительный. Может, сделаем все-таки переливание.

В соседнем кабинете у Гриши из руки набрали довольно большую колбу крови. И отпустили. Но он все-таки дождался, когда Нату отвезут в палату, и только тогда пошёл в летную гостиницу, к Серёже. Если он ещё не спит, надо рассказать ему про парашют и вообще про Вову.

Кстати, как там Вова?

 - Как ты Вова?
 - Нормально, Григорий! Что? Тоже дежа-вю?
 - В каком плане?
 - В плане Натальи Викторовны.
 - Не то чтоб дежа вю, но она нас знает. И Полину знает…
 - А я её точно когда-то где- то видел…
 - Давай рассуждать логически. Ты её точно где-то видел, а она знает, как минимум тебя, Полину и меня. Значит, она была у нас дома на аэродроме. Значит, ты её видел на аэродроме. Признавайся, с кем ты встречаешься, пока я занимаюсь своими делами?

Вова молчал. Он думал.
- Папарацци! – тихо и медленно произнес он.
- Парашютистка! – громким шепотом выдавил из себя Гриша.
 - Ай, да Наталья Викторовна! Ничего себе Ната! Вот это встреча!
 
10. РИСОВАТЬ ИЛЬ НЕ РИСОВАТЬ?


На следующий день Гриша с утра позвонил в больницу, узнал, что у Наты всё хорошо, и что она скоро поправится. Потом пошёл просить тягач, чтобы оттащить Вову на аэродром. Начальник сказал Грише с Вовой оставаться на этом аэродроме и работать по их плану. На аэродроме работала гусеничная Лиза ГАЗ 34039, но она заболела, говорят, несвежей солярки выпила накануне. Остальные машины были или на работе или спали в гаражах, как медведи.

Жители посоветовали Грише спросить у Александра Попова. У него, может быть, есть, чем вытащить самолёт. Попов сказал, что он всё сделает, ему не впервой. И на следующее утро к больнице подъехала большая оленья упряжка из восьми оленей. Александр Попов оказался совсем не похож на своего тезку изобретателя радио, а был довольно молодым человеком. Он отцепил свои сани от упряжки,  вместо них прицепил Вову, а сам сел на штурманское место показывать дорогу.

 - Как же ты будешь оленями управлять из кабины? – удивился Гриша
 - Ты, давай, за своей машиной следи, а я со своей справлюсь. Здесь направо, через поселок проедем, однако, потом налево повернешь.

Гриша вел Вову, как ему сказал Александр, а олени поворачивали как будто сами. По дороге Александр ещё успел с Вовой поговорить, и остался очень доволен беседой.

 - Повезло тебе, Гриша, с самолётом, однако. С ним хоть поговорить интересно. А у меня кто? Сплошные олени! Зимой ещё ничего, тут в поселке народу много. А летом на стойбище… Вот летом и куплю себе машину. «Ниву» хочу. Хоть будет с кем поговорить.

Вове тоже понравился Александр. Гриша в радио ничего не понимает, а тут ему такой интересный собеседник попался.

На следующий день отвезли домой Юрика. Ему было интересно, конечно, как его пациентка, но у него на станции были свои пациенты, своя работа. Да ещё этот Вова кругом….

- Радиограмма для Вовы от Семёныча! Гриша, Серёжа! Передадите при случае? Ага, читаю. «Прошу получить новые кувалдометры. Семёныч. »
- Доктор! А Вова с Гришей ещё не улетели?
- А! Вы с Григорием Андреевичем в одной комнате? И с Сергеем Константиновичем? Вове привет передавайте! Скажите, у моей Сашеньки задние колёсики трут, и тормозные клапанчики что-то чешутся. Пусть поговорит с ней, если нетрудно. Полиночке низкий поклон.

Вдобавок эти шуты гороховые, Григорий с Сергеем… Лётчички!  Свечку на столе зажгли, свет погасили, взялись за руки, и давай распевать заунывными голосами:

- Я Григорий!
- Я Сергей!
- Мы вызываем Попова! Вызываем Александра Попова! Александр Степанович, ответьте! Слышите ли Вы нас?!

Господи! Мало мне этого Вовы, теперь ещё духа изобретателя радио вызывают!

- Би-би-би-би-и-и-ип! Пш-пшшш-пш… Гриша, Серёга? Вы, что ли? Сдурели, однако! По УКВ, что ли, не вызвать? Что стряслось?

И смеются как …. как…олени!

В общем, доктор не сильно огорчился, что ему приходится улетать.

Пока Гриша с Вовой летали Юрика отвозить, им пришла срочная посылка из дома. С букетом весенних цветов и чёрной смородиной. А то все ходят в больницу с гвоздиками и апельсинами.

- Как вы себя теперь чувствуете, Ната? – спросил Гриша смело. Вова был далеко и не мог фыркать на этот раз.
- Знаете, Гриша…. Несколько опустошенно, как-то. Как будто во мне чего-то не хватает.
- Не может быть! Ведь в ваших жилах теперь течет и моя кровь!

И вместе засмеялись. Потом ещё шутили, разговаривали и снова смеялись. Потом ели чёрную смородину, а потом пришла медсестра и прогнала Гришу. Сказала, что Наталье Викторовне ещё нельзя смеяться. На прощанье Ната передала для Вовы его портрет, который она сама сплела из капельницы.

Вова с Гришей долго выбирали для него место в кабине. Наконец нашли. Вова сказал, что хорошо бы подсветку снизу сделать или изнутри. А ещё рассказал, что пока Гриши не было, привезли новые кувалды. Семёныч специально для Вовы сделал. Он даже Артёму звонил, чтобы узнать Вовины мерки.

А потом слетали в Натин поселок, и там её ученики хотели передать ей посылку где-то из 20-ти ящиков. Гриша сказал, чтобы уменьшили до одного ящика, в результате получилось 3 ящика и мешочек.

- Только сами не подсматривайте, что там! Ладно?  - попросили дети.

А когда вернулись обратно, застали главного механика в большом расстройстве.

- Что, Николенька, не весел? В кабинете портрет не тот повесил?
- Как же мне, добры молодцы, веселиться? Мне вот надо самолёт покрасить, я специально ангар протапливал, самолёт отмывал всякими растворителями, а на базе перепутали банки с красной и белой краской!

Северные самолёты красят по-другому. Не так как обычные. Чтобы самолёт было видно на снегу издалека, на нем рисуют красные полоски, а киль и крылья до половины красят сплошной красной краской. Коля собрался покрасить самолёт сначала белой краской, но из-за того, что перепутали этикетки, туда попало и много красной.

- Куда мне теперь столько розовой краски? Гриш! У твоей училки нет случайно машины? Я её в очень гламурный цвет покрашу. Что нет? Машины нет или она не учительница? А! Ясно. На Лизу жалко тратить. Она всё равно половину времени на ремонте стоит. Да и не хватит на неё.
- Коль! А подари нам свою розовую краску. Или давай махнёмся. Вот на это, - и Гриша достал старые кувалды. Они, на самом деле, ещё очень хорошие были.
- Ух, ты! Семёнычевский кувалдометр!, - как музыканты узнают скрипку Страдивари, так полярные авиамеханики узнают кувалды Семёныча, - Где взял? Даже пара! Меняемся, конечно!

Краску закрыли поплотнее, и поставили в тёплой комнате, чтобы не замерзла. Гриша понес Нате 3 ящика и мешочек, и только они начали как обычно весело шутить, как позвонили с аэродрома и сказали срочно лететь на станцию за медведем и везти его на большой аэродром. Туда сегодня прилетит Ил-76 и заберёт медвежонка в зоопарк.

Так и улетели. Потом с большого аэродрома опять вернулись на свой старый. Гриша расстроился, конечно. Знал бы, что не вернутся, попрощался бы хоть с Натой. Так даже не смог вспомнить, сказал ли ей он что-нибудь кроме «пока».

Непонятным пока остаётся, почему Грише нельзя было подсматривать в 3 ящика и мешочек, что сделали Вова и Гриша с бочонком розовой краски и откуда они возьмут цифру 2 для значка парашютиста.

Гораздо интереснее, чем закончился спор Вовы, Серёжи и Гриши рисовать ли контур Наты над люком? Вова считал, что они её спасли так же, как лося и медведя. Серёжа соглашался, но считал, что надо портрет рисовать не в полный рост, а только по пояс и в профиль. А Гриша не хотел рисовать ничего, потому что Ната не зверь, и вообще, девушек на борту рисуют по совершенно другому поводу. А поскольку командир Гриша, то так и сделали. Вот и весь спор.
 
11. СЧАСТЬЕ

Портрет Наты у Вовы в конце концов все-таки появился. Только не снаружи, а внутри, в кабине. Красивый такой, цветной. В рамочке 10 на 15. Даже какой-то маловажный прибор собой немного загородил. Вова ворчал тихонечко:
- Давай, ещё всех медведей сфотографируем! И лосей! Давай, давай! Авиагоризонт загородим. И высотомер! Зачем они нам?

Авиагоризонт, на самом деле, очень нужный прибор, потому и находится в самой середине приборной панели. Он показывает насколько наклоняется самолёт вправо или влево и вперед или назад. Наклон вправо и влево называется крен, а вперед и назад – тангаж. С высотомером всё понятно, с его помощью определяют высоту, ясно, что без него тоже никуда. Рядом с ними известный уже нам указатель скорости, разные компасы. В Арктике обычному магнитному компасу не очень доверяют, и пользуются гирокомпасами и радиокомпасами.

Гриша говорил, что фотография это дружеский подарок. Такой же, между прочим, как его, Вовин, портрет из капельницы. И как красиво выпиленная деревяшка.

Вова возражал, что это все подарки Гришиных или их общих друзей.
- Почему мы не прикрепляем никуда колёсико, которое нам Полина подарила?

Полина, вообще говоря, уж и не знала чего Вове с Гришей подарить. Она отдала бы им всё. Если бывают абсолютно счастливые вертолёты, то им стала Полина, когда ей подарили бочонок розовой краски. А счастливые люди щедры.

Когда Вова и Гриша привезли краску, она как раз стояла в ангаре, где ей меняли двигатель. Не просто на новый, а ещё и новой модели. Теперь она по праву могла взять фамилию Ми-8 МТВ. А тут ещё новая краска. Полину всю целиком покрасили розовым, вдоль иллюминаторов широкая красная полоса, сверху и снизу ещё по тоненькой красной полоске, крыша тоже вся красная. Она не хотела, но Андрей настоял. А, пусть будет, снизу не видно. Фамилию сделали белыми буковками с красной окантовкой и номера чёрненьким. И флаги чуть большего размера, чем полагается по стандарту. Теперь хоть в Фарнборо, хоть в Ле-Бурже! «Ах, что вы, что вы, мадам и мсье! Это мой натуральный цвет». «Автограф вам мой лётчик даст. Андрюша, мон шер, не будьте букой!» «Никуда я с вами не полечу! У меня есть друг».

В общем, лежало это колёсико просто так в хвостовом отсеке, а Вова так и дулся на Гришу, и ворчал при случае.

А однажды им дали отвезти одно очень важное заказное письмо поселок, где жила Ната. Какой-то Виктории Алексеевне лично в руки.

Викторией Алексеевной оказалась девочка, та самая, которая просила Гришу не подсматривать в коробочки  и мешочек. А там кроме Натиных вещей и лакомств ещё лежали книжки, тетрадки и маленький компьютер. Ребята из астрономического кружка открыли какой-то новый космический объект. Не то астероид, не то комету, и передали расчеты своей учительнице, чтобы она проверила. И вот теперь им пришло уведомление об открытии, и новый каталог небесных тел, с их кометой. Радость была неописуемая. Гришу и Серёжу попросили тоже остаться на праздник с чаем и пирогами.

Серёжа рассказал, что он в детстве тоже открыл метеорный поток, и что сейчас его можно увидеть. Как раз на этой широте, как раз в это время. Серёжа ещё много рассказывал ученикам про астрономию, про географию и навигацию. А потом они повели его показывать свой телескоп. Комета их уже улетела, и её не было видно, а Серёжины метеоры было видно и невооруженным глазом. Их фотографировали просто так, без телескопа.

А Ната повела Гришу показывать фотографии, как обещала. И которые здесь, в кружке, сделали, и её старые некоторые. Ната оказалась очень хорошим фотографом и художником. У неё были очень красивые портреты и пейзажи. Там и Вовин портрет был, и как Гриша кормит лосёнка.

А утром весь кружок со своей учительницей полетел на полярный аэродром, на экскурсию. Гриша показывал самолёты, объяснял, как они называются, для чего предназначены. Показывал, как работают механики в ангаре и диспетчеры на КП. Дети фотографировали самолёты и вертолёты, но особенно им понравилась Полина. Она тоже была очень рада толпе с фотоаппаратами. Именно так она себе всё и представляла. Вспышки, камеры, прожекторы! Ах, а ведь стоило только надеть новые туфли и покраситься! Она ещё полетала немного перед объективами. И в лучах прожектора, и на фоне низкого северного солнца, и чуть в стороне от аэродрома, где снег не такой укатанный, и поднимается тучей сверкающих искр из-под вертолётного винта.

Отдельно Гриша рассказал про Вову. Какой это героический самолёт, и объяснял, что означают лось и медведь над входом и значок парашютиста под стеклом кабины. У одного мальчика папа был десантник, и он знал, что если перевернуть маленькую табличку с цифрой 1 под значком парашюта, то там будет цифра 2.

Гриша потом часто летал в тот поселок, где Ната работает. И она на аэродром приезжала несколько раз. На выходные. С фотоаппаратом. Говорит, сделаю по старой памяти фоторепортаж о суровой жизни и героическом труде полярников. Только на станцию, где Женя начальник её не пустили. Да и без них красиво получилось. Потом эти фотографии в разных музеях показывали. В музее Арктики и Антарктики, конечно, в Доме Художника, в институте, где Ната училась. А теперь, говорят, и в Сети найти можно.

А под конец зимовки работы навалило. Ещё Полина с Андреем улетели, совсем некому работать стало. Приезжал какой-то начальник, увидел Полину. Про цвет ничего не сказал, а вот полозья и маленькие крылышки, для подвески научных приборов ему очень понравились. Сказал:

- Сейчас - в Абу-Даби, заднее колесо здесь, переднее там, а летом на МАКС, в Жуковский, полетите.

Полина пристала к Вове, чтобы он рассказал, как он лосёнка и медвежонка спас. Ей, говорит, теперь положено заботиться об охране  природы, надо подучиться. Вова в сотый, наверно, раз всё повторил, и на следующий день Полина спасла 5 собак, почти  целую упряжку. Одну, к сожалению, спасти не удалось, её хозяин сам спас. А вечером ещё котенка из столовой. Его даже 2 раза удалось спасти. С таким внушительным спасательным багажом, выраженном в трафаретном изображении 5-ти собачек и 2-х котиков, Полина вышла на мировую арену. Там, с арены, она хотела взойти и на международную трибуну, и уже с неё собиралась бороться за права лиц винтомоторной национальности, за исключение из всех языков Земли унизительных и дискриминирующих слов «самолёт» и «вертолёт», за пожертвования в фонд поддержки программ содействия проектам разработки двигателей, работающих на чистом водороде, и за мир без войны.

А! ещё выкинула все кожаные и меховые детали и вещи!

На прощание Полина подарила Вове свою новую фотографию, где она садится на снег, чуть задрав нос, снег летит вокруг нее, сверкает, и в лучах низкого солнца играет маленькой, нежной и хрупкой радугой. Ната сказала, что это не она снимала, а какой-то её ученик.

Фотографией Полины загородили не самый часто используемый рычажок. Вот так смотрели Гриша и Вова на свои подарки каждый день и вздыхали. Только Гриша перестал вздыхать скоро. Потому что когда он начинал вздыхать, начинал вздыхать и Вова, а от этих вздохов снижались обороты мотора, и высота уменьшалась. Страшно.

А там и домой уже пора лететь. Родион Павлович ещё раньше улетел, полетели без штурмана. Попрощались с Серёжей, со всеми новыми друзьями, и домой. Нату взяли с собой, у неё как раз каникулы начались. Ей очень понравилось летать в кабине, на месте штурмана.

Позже всех возвращались. Все уже были дома. Даже Полина с выставки вернулась. С промежуточного аэродрома ещё с грехом пополам взлётели на лыжах, а на своём снега уже совсем не осталось. Пришлось технарям быстро ехать на соседний лыжный курорт, просить у них снеговую пушку.

А город подумал, что съемки идут.




 
12. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ


- Эх, жаль, меня не пустили на большой аэродром! – сокрушался Вова.
- А то ты там не был ни разу! – удивился Гриша.
- Ну, так я на маленькой, на боковой стояночке…
- Так и я на стоянке не был. Через окошко разговаривали.
- Ну-ну! А она чего?
- А она и говорит, «Неужели он меня не помнит? Я же Алиса Ту-134Б». А я и не знаю что сказать. Говорю, мол, мы тут неподалеку, пригласить не могу, сама понимаешь, а так звони, пиши…
- А позывной взял?
- Чего его брать, он прямо там и написан, где положено. Вот, смотри, я записал.
- И как она?
- Что как? Ту-134Б и Ту-134Б.
- Ну, одета как?
- Да, так же, по-аэрофлотовски, по форме.
- Представляешь, Гриш! Не помню. Хоть режь на цветной металлолом, хоть на чёрный. Не помню Ту-134Б никакой. Валя была Ту-134А, так она из другой компании.
- В общем, я тебе всё передал, Дон Жуан. Разбирайся как-нибудь со своими подружками.

Это Гриша с утра ездил в аэропорт провожать Нату обратно на Север. Стоит, машет ей рукой, тут какая-то другая «тушка» и поздоровалась с Гришей. Стала про Вову расспрашивать.

Вова не знал, кто такой Дон Жуан, и он решил ночью в Сети посмотреть. Ночью у него безлимитка.

А позавчера Полину провожали на очередной показ. Она, бедняга, в слезах вся улетала! Не успела покрасоваться в розовом наряде, как покрасили какими-то серыми разводами, в морской камуфляж, сказали, что теперь у неё фамилия Ми-171 ТПЛДШ-чего-то-там-такое-непроизносимое, и она, видите ли, противолодочный вертолёт палубного базирования. А ничего не поделаешь, в мире топ моделей всё так и есть. Назвался груздем – полезай в кузов. Полина все-таки надеялась, что к августу ей снова разрешат покраситься в розовый. Но пока придется побыть «под морячку». Зато опять новая страна.

Это всё из-за крылышков, которые придумали для научных приборов. Оказалось, что к ним очень удобно всякие бомбы, пушки и ракеты подвешивать тоже. Подвесили уже всё оружие, что бывает. Сейчас придумывают, как несчастную Полину в сухопутный, зелёно-коричневый камуфляж перекрасить, вместо полозьев гусеницы поставить и на какую-то военную выставку отправить. И фамилию опять новую выдумывают шипящую и угрожающую.

Пошёл Гриша в столовую обедать, а там сидят 2 иностранца, один очень похож на одного известного артиста, а другой похож на его помощника. Они хотят тут представление делать и фильм снимать. Представление тут делать, потому что этого артиста здесь очень любят, а фильм снимать, потому что город красивый. Взяли на прокат Сашу Ми-8 и летают вокруг, выбирают лучшие места. А знаменитый артист и говорит:

- Вот бы я ещё на сцену прилетел на желтой подводной лодке… Ну, ничего. Я так приду, а для фильма потом компьютерный эффект сделаем.

Тут Гриша и говорит:
- А вы, сэр, покрасьте вертолёт желтым. Будет очень похож на подводную лодку из вашего мультфильма.
- Не получится, сэр, - говорит помощник знаменитого артиста, - у вертолёта есть шасси, колёса, понимаете, а у подводной лодки их нет.
- А у меня есть знакомый вертолёт, точнее, вертолётиха, у неё нет колёсиков. Шасси у неё есть, конечно, но не колёсное. Хотите, я вам фотографию покажу? Кушайте, приятного аппетита, а потом добро пожаловать на борт.

Поели быстренько знаменитый артист со своим помощником, и пошли к Вове в гости смотреть на Полинину фотографию, где она розовая ещё и снежную радугу винтом пускает.

- Yes, yes, - чуть не закричали знаменитый артист со своим помощником, - это то, что нам нужно! Где касса, мы хотим заплатить.

Вова хотел похвастаться, что его подруга сейчас демонстрирует противнолодочное, … не, лодкопротивночное, вроде, вооружение в южных морях, но Гриша его перебил:

- Она сейчас на юге, на следующей неделе будет.

А то несознательный Вова так бы и разгласил военную тайну иностранцам.

- Oh! That’s impossible! – снова заверещал помощник знаменитого артиста, увидев вторую фотографию в кабине. – Это Мисс Ната? Вы её знаете? Мы выбираем, кому доверить фоторепортаж, нам нужен самый лучший художник. Мы видели работы Мисс Наты в Сети, и были на её выставке, но нам сказали, что она в этом городе больше не живет!
- Это правда, - признался Гриша, - но завтра, я думаю, вы сможете ей позвонить и обо всем с ней договориться. Только она вряд ли до конца мая освободится.

Ната же учительницей работает, а летние каникулы только в июне.

- Да, да! Мы понимаем, - уважительно произнес знаменитый артист, - мы перенесём выступление, если потребуется.

И выразительно посмотрел на помощника. Помощник знаменитого артиста не был в этом так уверен, и натянуто улыбнувшись, быстренько ускользнул звонить по телефону. От него слышались только слова «май» и «июнь». Англичане очень неразборчиво говорят по-английски.

Знаменитый артист тоже стал показывать свои фотографии. Вове понравилась фотография самолёта знаменитого артиста. Хорошенький такой. Из семейства Лирджетов, но лично его Вова не знал.

Тут Гришу Родион Павлович вызвал, сказал гнать иностранцев, пусть на Саше Ми-8 летают, а самим идти в дальний конец аэродрома, где стоит зелёная грузовая машина.

А зелёная машина привезла очередную пушку для Полины. Хорошая пушка, на самом деле. Гриша разбирался немного в пушках. Вова ему и говорит:

- Это плохо, что пушка хорошая. Поставят её на Полину, понравится военным, так и оставят, а она не стрелять, а спасать любит. И зелёный цвет ей не идет.

Гриша уже начал что-то придумывать, как вмешалась сама Пушка.
- Так это для твоей подруги меня привезли?
- Ага! Прикинь! Она такая мирная, 5 собак ездовых спасла. И котенка. А теперь подводные лодки в океане топит…
- Ты особенно не расстраивайся, я модель опытная, в смысле неопытная ещё пока, короче, новая. С меня какой спрос? Давай, я промажу, и меня обратно на доработку, а ты пока свою подругу трудоустраивай в мирных целях. За меня ещё парни драться будут!

Тут военные и конструкторы Пушки стали объяснять Грише цель испытаний, с какой скоростью надо лететь, на какой высоте, как прицеливаться. А механики уже прикрепили Пушку у Вовы под брюхом между колёс.

Полетели на полигон, где стояли мишени. Гриша всё сделал, как ему сказали, вырулил, зашел, прицелился, выстрелил.

Ух! Ураган-пушка! Вот это мощь! Вокруг мишени всё в клочья, а сама целая и невредимая.

И со второй мишенью то же самое. И с третьей. Третью только немножечко, может, задело. Чуть-чуть и с краешку.

Военные, все, конечно, видели. Загрустили. Конструкторы тоже загрустили, повесили на Вову вокруг Пушки кучу разных приборов, телекамер, датчиков. А в кабину сел сам конструктор Пушки.

Снова полетели на полигон. Подвесные Приборы хотели что-то сказать, но Вова предупредил, что ток им перекроет, а Пушка пообещала, что отдача замучит, и они всё сказали как надо. И конструктор тоже видел, что Гриша не обманывает, прицеливается и стреляет правильно.

Летят домой, радуются все втроем, Пушка, что домой поедет, Гриша и Вова, что Полину в армию не заберут. Вообще, это несправедливо. Женщин в армию должны брать только добровольно. Всех, в том числе и винтомоторных. А не только двуногих бескрылых. Конструктор и Подвесные Приборы грустили в задумчивости. Вдруг мимо пронесся большой самолёт и как закричит:

- Вова! Милый! Я тебя жду!

Это Алиса была. Эх, не успел Вова посмотреть, что должен делать Дон Жуан в таких случаях. Так ничего и не ответил.

- Влюбилась, смотрю, в тебя эта Алиса, - заметил Гриша
- Что? – изумился Вова.
- Втрескалась.
- Как?
- По самые воздухозаборники!
- Да ты… Да ты… Да я…, - задыхался от гнева Вова. А когда самолёт задыхается, он что? Правильно! Падает.

Гриша, конечно, сообразил, что делать. Выровнял Вову, направил на довольно ровную полянку. Вова тоже спохватился, завел мотор, но поздновато. Колёса уже коснулись земли, и надо же, довольно ровной полянкой оказалось болото! Всего 2 метра не доехали до твердой земли и застряли.

Родион Павлович смотрит на локатор, рядом с его 316-ым бортом какой то Ту-134 пролетел, и 316-ый исчез с экрана. Ну, все, думает. Если не столкнулся, так реактивной струей сбил. Такой струей истребители сбивают, а много ли маленькому Ан-2 надо?

- Всем бортам! В соседнем квадрате потерпел аварию борт 316. Срочно принять меры к поиску машины и спасению экипажа и пассажиров.

Пассажирами считался конструктор Пушки, а экипажем Гриша.

А экипаж и пассажиры тем временем пытались вытолкать машину на твердую землю, а там бы Вова уже взлётел. Не хватало одного помощника. Надо было толкать за два крыла, и ещё кому-то хвост поднимать.

- Надо было генерала взять с собой, - говорит конструктор

«Пушку не надо было брать с собой», думал Гриша. «Она одна килограммов 250 весит».

- Бросьте меня, - говорила Пушка, - спасайтесь сами!
- Своих не бросаем, - отвечал Вова.

А Подвесные Приборы помалкивали, хотя они были самые легкие.

Полметра Гриша с конструктором протолкали Вову, оставалось всего ничего – 1,5 метра. Вот только сил оставалось ещё сантиметров на 15-20. И вдруг Вовин хвост поднялся, толкать стало легко, Гриша и конструктор поднажали и вмиг выкатили Вову на твердую почву, и только тут позволили себе оглянуться назад, на своего нежданного спасителя.

Позади самолёта стоял молодой лось, с новыми красивыми рогами. Именно ими он подцепил и поднял Вовин хвост.

- Привет! – вслух сказал Гриша, и полез в карман на всякий случай. Там, конечно, никакой еды не было.
- Бутерброд с сыром!!! – заорал Вова, - Рядом с твоим креслом! Ты утром не доел!

Осторожно, чтобы не испугать лося, Гриша зашёл в кабину. Лось понюхал дверь, и слегка испугавшись, отпрянул. Тут вышёл Гриша с остатком бутерброда с сыром и протянул его лосю на открытой ладони. Лось взял еду, и Гриша с Вовой и Пушкой услышали:

- Вкусно. Гриша. Аня.

Понюхал повнимательнее Гришу и добавил:

- Ната.

Потом понюхал только что стрелявшую и ещё пахнущую порохом Пушку и произнес:

- Не надо больно, - неспешно повернулся и пошёл в лес.

- Спасибо, - закричали все, а лось только качнул рогами и исчез в чаще.

Когда 316-ый снова появился на локаторах, Родион Павлович не мог в ту же секунду вызвать их. Ему нужно было проглотить воду, которой он запивал таблетку. Но, как только он с ней справился, сразу же спросил ровным, спокойным голосом:

- Первый борту 316. Доложите обстановку.
- Первый, я 316-ый. Совершил вынужденную посадку из-за…. отказа двигателя. Неисправность устранена, возвращаюсь на базу.

Летели молча. Вове было стыдно, что всех подвел. Гриша думал о Нате, какая она всё-таки! Даже лосёнок её помнит! Надо Ане ещё передать привет, она обрадуется, что лосёнок жив. Пушка тоже думала. Очень крепко думала над тем, что сказал лось. И когда её уже сняли оружейники, на прощание пообещала Вове:

- Никогда больше попадать не буду! – и Подвесные Приборы не возражали.

Родион Павлович заставил Гришу писать всякие бумаги. Всё-таки вынужденная посадка, это летное происшествие. Да еще опасное сближение с другим бортом. Военные и конструкторы тоже попросили написать отчет о Пушке. Вове ничего не поручили, и он уже болтал с Полиной на коротких волнах. Вечером короткие волны далеко достают. И помнить забыл посмотреть про Дона Жуана.

Гриша ещё не закончил всех отчетов, как его телефон запищал. Ната прислала сообщение. «Долетела. Всё в порядке. Целую. Ната».

А ведь ещё утром была здесь. Это ещё день не закончился, а столько всего произошло.

- Что пишут? – спросил Вова. Гриша показал.
- Втрескалась, - авторитетно резюмировал самолётик. По самые воздухо…. Что там у вас?



А летом Ната приехала, и знаменитый зарубежный артист покрасил Полину в желтую подводную лодку. Полина уже подумала, что это нормально для карьеры – сначала модель, потом актриса. Как Николь Кидман, как Мила Йовович. Вова снова участвовал в важных делах и интересных приключениях, заставляя в них ввязаться, конечно, и Гришу, а порой и Артёма. Вова, как вы уже поняли, измерял свою карьеру добрыми делами. Гриша подумал, не переехать ли ему тоже на Север, а Ната подумала наоборот, не вернуться ли ей в город. Но это уже не просто новая сказка, это уже новая книжка.