История Одной Страсти...

  Девушка со светлыми длинными волосами лежала на полу со снайперской винтовкой и целилась в рыбок, которые, ни о чем не подозревая, плавали в аквариуме. Первой мыслью после двух бессонных ночей было то, что начались глюки.
  Хотя глюки в городе никогда не случались… Они случались пару раз там, в горах, во время выполнения боевого задания, на четвертые сутки. Отряд все это время ничего не ел, не спал, и когда даже курить не оставалось, у одного из товарищей нашелся припрятанный про запас косячок. Но здесь, эта девица на полу, целящаяся в рыбок из АКМ, выглядела очень реально, но сама ситуация попахивала клиникой.

  Как обычно, Он зашел в канцелярию, перед вечерней проверкой, чтобы потрепаться со своим другом, и стрельнуть сигаретку. Хотел было рассказать новый, ставший популярным среди офицерского состава части, анекдот, как вдруг чуть на наступил на аккуратный женский ботинок, устремленный каблучком вверх. На Его ничего не понимающий взгляд, друг жестами, кивками, сдвиганием бровей, подмигиванием и другими приспособлениями объяснил, что эта девушка – певица, которая только что выступала у них в клубе. А Ее приятель, начальник клуба, пригласил Ее сюда, чтобы показать, в каких условиях живут и служат военные. Она потребовала предъявить ей все виды оружия, которые и расположились вокруг нее на полу.

  Она любила оружие. Оно ее возбуждало.
  Она любила сильных духом и телом, необузданных, лихих парней, которые не страшились ни лап смерти, ни оков прелестниц. Которые были вольные, как ветер, и жили сегодняшним днем, потому как порой не могли быть уверены в том, что наступит день завтрашний.
  Такие мужчины тоже ее возбуждали.
  О них и для них она пела свои песни.
  По пронзительным попискиваниям своей интуиции, Она знала, что если Она приедет сегодня сюда, то наверняка встретит какого-нибудь такого разэтакого удальца и влюбится в него без памяти. Чтобы доказать самой себе, что это все лишь Ее пустые воспаленные бредни, и что ни в кого не влюбится, Она заключила сама с собой пари, и поехала на этот вечер.
 Влюбляться в ее планы не входило. А тем более в военного…
 Военных она не любила. Но любила военную форму.
 Форма Ее возбуждала. Но не мысль о военных.
 Но она пела для них, отдавая долг своему детству и первой своей любви, соседу по лестничной площадке, мальчику, который учился в Суворовском училище. Детство давно прошло, первая любовь тоже, так и не став ответной. После Суворовского мальчик стал десантником, а потом его убили в Чечне.
  Это Она скорее предпочла бы так думать. Что его убили и что он умер, как герой. Нежели знать суровые факты. Мальчика вовсе не убили, он даже не был в Чечне.
  Он учился, женился, у него родился сын. Вернее, сначала родился сын, а потом и поэтому, он женился.
  Не любил жену. Развелся через год.
  Потом умерла от рака его мать.
  И человек сломался. Спился.
  Но другие не спивались. Они отдавали кем-то записанные на них непонятные долги Родине. Они служили Отечеству, предотвращали терроризм, уничтожали боевиков, подрывались на минах, возвращались калеками.
  И погибали. Прожив свои двадцать лет. И это разрывало Ее сердце. Но Она не могла что-то изменить и прекратить эту жестокую ужасную войну, о которой все давно уже устали слушать. Она могла только петь для них. Для живых. Для настоящих мужчин, которые занимались настоящей мужской профессией. Для героев, и для тех, кто этими героями станет.
  Она верила в это.

  Все было прекрасно, Она не встретила никого, кто бы хоть как-то задел ее сердце, и всем потенциальным противникам – рыбкам – была дарована жизнь.
  Отложив АКМ, Она поднялась с пола, и, отряхнувшись, подняла смеющиеся глаза.
  И тут же поняла в очередной раз, что спорить со своей интуицией бесполезно.
 И не нужно заключать сама с собой дурацких пари.
 И не надо говорить «гоп», пока не перепрыгнешь.
 И рано радоваться, ведь смеется тот, кто смеется последний.
 
  Желто-зеленые глаза с насмешкой воззрились на нее, и хриплый голос, от которого тут же во всех направлениях по коже побежали мурашки, сказал что-то. Что именно Он сказал, было совершенно неважно.
  Они встретились.

  Она велела своей интуиции помолчать и не вопить, ликуя, раньше времени. Интуиция утихла, удовлетворенно предоставив Ей самой уже дальше разбираться с этими желто-зелеными глазами.

  А потом Он провожал Ее в туалет.
  Не потому что у Нее подкашивались ноги, и Она не могла дойти сама. А потому, что кто-то из солдат мог проснуться, и встреча с прекрасной блондинкой среди ночи в единственном – мужском - туалете казармы, мягко говоря, могла бы вызвать некоторую неловкость у обоих.
   
  Когда Она помыла руки, Он, сам не зная почему, взял Ее руки в свои, и тщательно стал вытирать полотенцем, и еще более хрипло и, слегка запинаясь, сказал:
 - Так в детстве делала мне моя мама.
  В полумраке туалета, среди писсуаров, и разбитых раковин, как-то некстати мелькнула мысль – «Сейчас Он меня поцелует»… Мысль мелькнула, и сразу же вернувшись обратно, зависла в воздухе, столкнувшись со вдруг откуда ни возьмись, появившейся Его мыслью – «Поцеловать бы Ее сейчас».
 - Ты знаешь, чем старше мы становимся, тем реже что-то происходит с нами ВПЕРВЫЕ… У меня сейчас такое вот «впервые»… Мне еще никто никогда так не вытирал руки, - тщательно формулируя свою мысль, ответила Ему Она.
  Интуиция опять подала голос, и Она опомнилась. Мягко высвободила свои пальцы из его полотенца.

  Страраясь не смотреть друг на друга,Они вернулись в кабинет. Там были несколько офицеров, другие артисты, и жена одного из них. Все пили, жевали бутерброды, общались. И никто не думал, происходит ли что-то у них сейчас «впервые» или не происходит. Но все интуитивно понимали, что у этих двоих что-то происходит явно.

  Ни Он, ни Она ничего не хотели и не ждали от этой встречи.
  Он жил с девушкой.
  Ей была важна Ее душевная гармония и свобода творческого одиночества.
  Но об этом не думалось.

А потом была страсть… А потом еще была страсть…
А потом она прошла.
А потом прошли годы. И где Он – никто не знает.