Письма отца 1939-1945гг

Начинаю публикацию писем отца Момджи Георгия Сергеевича к своей маме в период 1939-1945гг.По этим письмам мною написана поэма "Поэма в письмах",которая параллельно будет также публиковаться.

 письмо №1

Лето 1939г.
    Родные мои! Наконец, положение приблизительно оконтурилось, и я могу Вам написать о результатах моих поисков.
   Предложений было много, во все концы СССР - Среднюю Азию, Забайкалье, Урал, Алтай и проч. Причем, чем дальше ехать, тем сильнее приглашают, тем больше материальных выгод (выше ставка и проч.).
    Остановился я на самом близком из всех предложенных мне мест. Итак, еду работать в Липецк, буду руководить разведками в окрестностях этого города. Условия направления такие - зарплата ок.1000руб. и предоставляют жилплощадь.
Сегодня вечером я выезжаю в Старый Оскол, где помещается трест, а оттуда в Липецк.
Пока не на месте и пока не устроился, то еще не говорю гоп, т.к. знаю, что люди, приезжающие в трест с направлением, часто встречают немалые затруднения. Там будет видно как встретят, но все же это уже определенный шаг.
   Эти дни в Москве жил у Мити. Встретили они меня хорошо, дружески. Леночка ходит в школу. У них все благополучно.
   Из Москвы Суссане послал письмо. Пишет ли она Вам что либо? Как приеду в Липецк, напишу Вам окончательно ли я там устроился и сообщу адрес, по которому писать. Надеюсь, все вы здоровы. Целую Вас крепко, крепко.
   Знаю, что письмо это Вас обрадует тем ,что я далеко не заезжаю. Липецк городок ничего себе. Место курортное, очень живописное, климат хороший, жизнь говорят, недорогая. В общем, будем жить, будем видеть.

***

письмо №2

Липецк 30.9.1939г.

Родненькие, дорогие Папочка, Мамочка и бабуся!
Получили Вашу телеграмму, несказанно благодарен вам за заботу обо мне, хотя знаю, что Вам будет смешно, что так пишу, т.к. ваше родное сердце не нуждается в этих благодарностях. Мои любимые, как уже хочется видеть Вас. Вы мне снитесь, сегодня вот во сне папочку видел, видимо на днях всех вас увижу не во сне, а наяву. Неожиданно затруднение с квартирой здесь у меня оказалось довольно значительным. Квартир здесь сколько угодно, но вот беда - то маленькие, то далеко, а в хорошие квартиры хозяева боятся пускать незнакомого человека , т.к. много было случаев, когда такие люди поселялись и вели себя очень плохо в отношении хозяев. Вот я никак не подыщу того, что мне хочется. Все свободное время у меня сейчас занимают эти поиски и заботы о них.
Живу же по прежнему у Киржанова. Он свою квартиру думает менять с кем-нибудь из москвичей, и поэтому закрепление мое здесь, в его квартире встречает неохотно.
Не знаю чем кончится этот квартирный «кризис».Во всяком случае он разрешится в ближайшие дни, т.к. квартиры в городе есть и есть их немало, надо только найти путь к сердцу их хозяев, которые боятся их сдавать.
Это одна из причин, которая задерживает мой выезд к Вам.
  Я рад, что с Генуськой все благополучно, что он здоров и устроен. Теперь у меня на душе много спокойнее. Вчера послал Суссаночке письмо. Получил письмо от Мити - милое дружеское письмо. На днях ему отвечу. У него на душе так же кошки скребут, как и у меня. Видимо, он понял, что Вероника это не Женичка, что была у него типа «а ля Нина».Впрочем, об этом он мне ничего не пишет. С Марусей мы переписываемся, она пишет мне дружеские письма, я ей тоже. Работы здесь так много, что не знаю за что и браться. Все сразу не охватишь.
   Вчера с Киржановым пошли в кино, смотрели картину «Мужество». Картина коротенькая, но снята ничего. Немного рассеялись. Сейчас сижу, пишу вам письмо, а он раскладывает пасьянс(у него целых 4 колоды карт). Пасьянс у него что-то не выходит. Сегодня выходной, мы были вместе на базаре, купили 2 десятка яблок(они здесь по 5 руб.десяток)читали газеты, сыграли в биллиард, обедали, спали. Сейчас вечер и деть себя некуда, собственно развлечение можно было бы найти - здесь есть театр, ставят сейчас Островского, но как то нет настроения никуда идти.
Любимые мои, что Вы сейчас делаете? Сидите, видимо, дома, пьете чай или слушаете радио. По радио здесь все время передают русские песни. Я уже так соскучился за украинскими.
С каким бы удовольствием я посидел бы вместе с Вами и послушал бы радио. Думаю, что приеду к вам буквально вслед за этим письмом. Как ваше здоровье? Как ваши дела? Обо всем скоро поговорим.
Погоды здесь стоят холодные, с ветром, но сегодня потеплело, видимо ненадолго. Летом здесь очень хорошо - река, много зелени, парки, но пыли здесь, видно так же много.
Зимой здесь лихо катаются на лыжах. Снегу то много, и лежит он долго - не так как у нас в Днепропетровске. Наверное, уже скоро выпадет снег, т.к. отдельные белые мухи уже летали.
Не люблю я зиму, хотя бы она скорее прошла - и в природе зима и на душе холодно - так и продрогнуть можно.
Крепко, крепко целую вас, мои родненькие, будьте здоровы, не хворайте. Привет всем родичам и знакомым. До скорого свидания.
Ваш любящий сын Юра. Володе скажите,что не пишу, т.к.сам скоро приеду - тогда поговорим.

***
письмо№3
зима 1940г
Мои дорогие!
   Итак, мы в Липецке. Идут дни «устройства». Все вышло как нельзя лучше, и теперь мы с Марусей вместе навсегда. Хотя еще не устроились и многого не хватает, но чувствуем себя замечательно. Я бесконечно счастлив, рядом со мной родной, близкий, любимый человек. Раньше теплое отношение, заботу и любовь я мог найти только у Вас. Теперь есть еще один человек, который ко мне относится так как Вы. Это для меня так ново, так непривычно и от этого мне так радостно.
На душе у меня так светло и хорошо, что хочется, чтобы и вы были здесь, чтобы радость была общей. К сожалению, сейчас это невозможно. Мы с Марусей с нетерпением будем ожидать теплых дней, чтобы увидеть вас здесь и быть вместе.
Мне обещали произвести в квартире весь необходимый ремонт, все готово, но полы еще не совсем просохли, и несколько дней мы вынуждены жить в гостинице.
Хотя дорога сюда была довольно тяжелой(две пересадки), все же все приехали здоровыми, правда Гарик немножко простудился, все же ничего серьезного нет, сейчас все придет в норму.
   Генуська тоже выздоравливает. У него был грипп, но когда я узнавал, то у него уже он проходил, температура спала, и он должен был скоро встать с постельки. Сейчас мы с Марусей начинаем устраивать наши комнатки.
   Решили мебель купить только самую необходимую и обзаводиться ей нет никакого смысла, да и денег таких нет. Сейчас подыскиваем работницу. Скорее бы уже из столовой на домашнюю пищу. Что слышно у Вас, что пишет Папочка, как с той работой, которую ему предлагала Ира?
   Как Ваше здоровье? Я думал, что застану уже здесь от Суссаны письмо, но ничего нет. Я беспокоюсь, почему она не пишет. Пишет ли она Вам?
   Сегодня уже первый день был на работе, понемногу вхожу в колею. Багаж еще не пришел. Как придет, засяду за работу над бурыми железняками. Теперь мне это будет легко, так как на душе радостно. Чувствую себя сейчас, как больной , выздоравливающий после тяжелой болезни.
Мои родные, пишите нам чаще о себе. Вы с Марусей незнакомы, но я знаю, что в ней найдете ту дочь, о которой столько мечтали. Крепко, крепко Вас обнимаем и целуем.
Привет всем родичам и знакомым.
Любящие Вас Ваши дети Юра Маня

***
письмо №4

   18 августа 1940г.

 Наши любимые, наши родные, дорогие мамочка, папочка
 и бабушка!

То, что вы не пишете о себе, скрываете свое тяжелое,
из рук вон тяжелое, материальное положение, все, все
рассказала нам мама Катя. Наши родненькие, сердце
кровью обливается, слушая как Вам тяжело. В таких
случаях, когда крайность (вычеты или что еще там)
 телеграфируйте прямо - вышлите столько-то и мы
вышлем немедленно, чтобы Вам не унижаться, не занимать
 у всяких Зайцевых. Вообще-то, мы с Маней решили под-
сократиться в расходах и увеличить ежемесячную помощь
Вам - жизнь ведь теперь такая тяжелая.
 Дорогие, любимые - зачем папа отказался ехать на курорт.
 Деньги на дорогу мы бы ему выслали. Приехал бы хоть
к нам, в Липецк. 
 Мама Катя приехала к нам благополучно. Как она здесь
 отдыхает, расскажет сама, только отдыхом  все это
 назвать трудно, слишком велико семейство, да и целый
день она одна с тремя мальчиками, которые трем чертям
в один момент голову скрутят, им то с бабушкой
замечательно, а вот бабушке-то с ними каково?
Гаррочка заболел колитом, ежеминутно просится на
 горшок и ночью не дает Мамуне спать. Сейчас ему немного
 лучше, но всё-же болезнь упорно держится и не проходит.
Сегодня всем семейством были на речке - катались
 на лодке, я купался, остальные нет - день был ветреный,
 не особенно жаркий, а к вечеру даже несколько прохладный,
 а в общем, очень хороший. Все получили много удовольствия.
 Одно плохо, от нас до речки далеко, ходить утомительно.
 Провели мы с Маней день с семейством и так неохота завтра
 входить в обычную рабочую неделю.
Наши дорогие, вы слишком мало и не подробно пишите о
 себе, может быть сейчас мало что хорошего есть, а о
плохом не хотите писать.
Пишите обо всем подряд, обо всех Ваших думах и заботах,
 и хлопотах. Это заменит нам беседу с Вами, и нам все
 будет казаться, что мы побывали у Вас, говорили с Вами.
 Дорогой папочка, как ты проводишь отпуск? Как с бабусей,
 что с ее болезнью. Мама говорит, что перед ее отъездом
 бабуся заболела. Мы с Маней работаем, и этим наша
 личная жизнь ограничена регламентом - один раз в неделю.
 Рано утром уезжаю, поздно приезжаю.
 У меня работы сейчас очень много, и я работаю по вечерам.
 Поэтому не обижайтесь сейчас, что пишем нечасто -
устаем и просто трудно иногда себя заставить взяться
 за перо. Как хотелось бы, чтобы жить вблизи Вас, чтобы
 в каждую трудную минуту можно было прийти на помощь,
 поддержать, приласкать и приласкаться.
  Дорогие, ненаглядные, бесконечно любимые.
Я не верю (со свойственным мне оптимизмом),что такое
положение будет длительным. Мы с Маней надеемся наладить
 свою жизнь так, чтобы быть
поближе к родным. Одна проблема - наша семейная жизнь,
 разрешена. Мы с Маней вместе и счастливы бесконечно.
 Осталось решить еще одну проблему - вместе быть всем.
Мы должны что-нибудь придумать, чтобы можно было Вам
крепко помочь. Конечно, то, что Вам посылаем, не решает
 проблемы. Наши дорогие, надеюсь мы найдем здесь
 какой-нибудь выход побыстрей, а пока мы Вас крепко,
крепко целуем, будьте здоровы, пишите нам.
Ваши любящие дети Юра, Маня, Вовик и Гаррик.
 Привет всем родичам изнакомым. Юра.

     Здравствуйте наши родненькие! Крепко, крепко мы Вас целуем. Мама
приехала к нам со своими рассказами как будто частицу и Вас всех
привезла. Мои дорогие!  Мы бы Вам с Юрасиком помогли, как следует, так
чтобы вы расплатились со всеми долгами, но в связи с таким большим
семейством, это приходится откладывать недели на две. Но в последних
числах августа обязательно освободим дорогую мамочку от ее проклятых долгов.
    Папа все же вредный. Почему он не приехал вместе с мамой и детьми.
Ведь ни ты мама, ни ты бабуся к нам приехать не можете?А папу, видно,
 нужно целый год просить, чтобы он приехал хоть недели на 2.На днях
 Юрасик вышлет Папе деньги специально на дорогу. Пусть он попробует
 только не приехать! Мама нашла, что я еще похудела, а Юрасик поправился.
 Это верно. Юрочка хорошо сейчас выглядит. Целую  Вас всех - Маня
***

письмо №5

25 Августа 1940г.

Наши Любимые дорогие мамочка и бабуся!

   О нас все подробно Вам расскажет папа, поэтому в письме распространяться не буду.
   Очень жалко, что папочка приехал на такой короткий срок, за который невозможно прибавить что-то существенное к его жизненным запасам. Очень жалко, что Вы не можете приехать, хотя бы и на такое время. Наши дорогие, папа не дает мне спокойно писать письмо - он все время старается выложить то, что ему на дорогу положили и приходится с ним воевать.
   Папа уезжает, Женя уезжает, и наша шумная большая семья сделалась меньше. Грустно, право, жить. Мы уже так привыкли к тому, что они здесь.
   Наши дорогие, очень прошу Вас: не падайте духом, не нервничайте излишне - берегите свое здоровье.
    Я слышал от папы, что вы думаете брать на квартиру девушек. Если это неминуемо нужно 90 и нельзя без этого обойтись, то учтите опыт прошлого - не церемоньтесь с ними, не будьте любезны и услужливы, как Вам свойственно, к этому быстро привыкнут и будут нахально считать, что это так и нужно, что Вы обязаны оказывать им любезности. А так они будут ценить каждую Вашу любезность и знать, что её надо заслужить. Боюсь, что все же у Вас не получится и они опять сядут Вам на голову.
    Наши любимые, будьте здоровы и благополучны. Целуем Вас крепко, крепко. Любящие Вас дети Юра, Маня, Гарик, Вова.
   Привет и поцелуй от мамы Кати.


***

письмо №6

23.10.41г.

    Мои дорогие, любимые мамочка, папочка и бабуся.
Вот уже больше недели, как я живу в Липецке один. От Мани еще ничего не получал. Есть слухи, что они на середине прошлой недели проехали Поворино, а так ли это, не знаю.
    На днях получил коротенькое письмо от дяди Левы. Леве я уже послал заказное письмо.
Мое положение сейчас очень неопределенное, что буду делать в ближайшее время не знаю, то ли придется остаться еще в Липецке, то ли куда-либо переведут, возможно призовут в армию.
     Здесь, в Липецке нормальной разведочной работы сейчас ждать нельзя, условий для этого нет, и вообще, сейчас здесь не до этого, таким образом, вероятнее всего, что меня из Липецка куда-нибудь переведут и там уж буду фундаментально устраиваться.
    Сейчас у нас в Липецке затишье - фронт у Орла стабилизировался, но положение сложное, чреватое случайностями. Мои дорогие любимые, плохо вам одиноким на чужбине и не могу достать до Вас, помочь Вам, хотел, не вышло. Если будете переезжать ещё, как только, где остановитесь, пишите, сразу же вышлю деньги.
    Как хотелось бы быть с Вами рядом, обнять вас моих единственных, расцеловать крепко. Я сейчас в одиночестве, перебрался в кухню, в ней и живу. Все время идет на работу. Больше его девать некуда. Вечерами читаю беллетристику(когда свободен). Вчера даже был в кино. Кино у нас сейчас бывает изредка. Все время оно стояло закрытым, а сейчас вот опять стали крутить картину.
   На мне сейчас лежит забота - это партия. Как за начальником партии, за мной числится на десятки и сотни тысяч рублей различного оборудования, имущества, все оно в поле разбросано по участкам. Всё надо собрать, пристроить, усмотреть, чтобы не стянули, не разворовали. А тут, как на грех, мобилизовали моих бухгалтеров обоих, а это ведь главное - учет. Ведь придется за все это отчитываться, отвечать. Вот это то меня и привязывает стальными канатами к Липецку, а если бы не это, то давно бы я уже двинулся в путь, собирать и устраивать мою семью, всех вас мои дорогие.
    Однако сейчас чувствую, что, пожалуй, этот момент недалеко. Вы живы и здоровы - это самое главное, все остальное устроится. Я попрежнему вперед смотрю бодро и попрежнему оптимист и буду таким до тех пор, пока все вы мои дорогие живы и здоровы. Все остальное поправимо, все остальное устроим. Только в этой суматохе не теряйтесь - пишите мне.
   Пишите на адрес Мани - Канаш, Вагонно-ремонтный завод.Тех.отдел, Ряничевой В.И. для Марии Ивановны. Крепко, крепко вас целую моих любимых, ненаглядных, дорогих
Ваш любящий сын Юра

***

письмо №7

10.11.1941г.

Дорогие мои любимые Мамочка, Папочка и бабуся!
   Последнее письмо, какое я от вас получил, было датировано 14 сентября. Не думаю, чтобы Вы за это время целый месяц мне не писали. Видимо, прямое сообщение прервано, и ваши и мои письма делают кругосветное путешествие и не скоро дойдут до места назначения. Не знаю, получите ли вы это письмо, но на всякий случай, на авось, пошлю его - авось дойдет.
    Случилось так, что Мамуня с детьми и Папа не смогли оторваться от эшелона(почему не знаю, об этом имел только коротенькую телеграмму) и поехали с ним в Узбекскую ССР. Потом я получил от них телеграмму такого содержания «Здоровы адрес Узбекская ССР Наманганская обл.Кассансайский район до востребования»
После этого больше ничего не приходило. Я послал им молнию и два письма в Узбекистан.
В Канаш, где должна быть Мама Катя, Вовик,Вера, Коля и Женичка, я писал много, правда, все на имя Мамуни, но от них ничего нет. Сегодня опять «постучусь» в Ваш и в их адрес.
Вам я послал несколько писем и одну открытку, не знаю получили ли вы их. В одном письме было письмо от дяди.
    Сам я продолжаю сидеть в Липецке. Должны выехать в Кузбасс, когда – неизвестно. Всё зависит от транспорта. Буду устраиваться в Кузбассе и понемногу собирать туда всех вас.
В Липецке сейчас все дни шел снег, теперь начало таять. Линия фронта замерла где то под Орлом.У нас жизнь в основном протекает нормально, за все время войны немцы ни разу не бомбили Липецк, хотя налеты на ближайшие окрестности совершают. На базаре все стало очень дорогим.(Овощи до 370 р,яйца300р, ……. И все в таком духе)Спекулянтам пыл сбивает только то, что в магазинах по твердой цене можно достать мясо, колбасу и пр., а в столовых обеды, правда невысокого качества. Если бы не это, спекулянты бы ободрали всех как липку.
    На душе у меня очень тяжело и особенно тяжело потому, что обречен на временное бездействие и ожидание, а это для меня самое худшее. Напоминаю сейчас до отказа сжатую пружину. Если бы только дали определенное направление, действовал бы во всю. Уж воевал бы или работал бы и устраивал всех вас, а так и не то и не се.
    Что сейчас с Вами мои любимые, мои единственные? Где вы? Трезво рассуждая, учитывая, что Ростов ещё в наших руках, вы должны быть на месте. Если Ростов устоит, то тогда мы друг друга не потеряем, хотя хоть с трудом, а можно надеяться получить друг от друга весточку, добраться друг до друга, а если Ростов будет сдан, тогда я уж не знаю что будет...
Я живу в нашей новой квартире один, поместился на кухне. Степановна(папа знает эту старуху) варит мне есть. Она почему-то почти совсем переселилась в мою квартиру, и хотя в ней ночевать второму человеку абсолютно негде - все же ночует, хотя с успехом может идти домой. Спит она шумно - храпит неимоверно, а я сейчас в эти длинные ночи стал почему то скверно спать. Нетерпеливый я, не могу ожидать, и снитесь вы мне все по очереди. Не могу дождаться, когда уже доберусь до того, что смогу всех вас спасти.
Сны снятся нелепые и мрачные, то снится, что мы с Папой горько пьянствуем вдвоем, то снится, что Мамуня плакала, то снится, что Вовочка плачет, то снится, что Сереженька заболел, а то ничего не снится, лежу с открытыми глазами, не сплю, так бы сорвался с места и побежал что-то делать, мускулы все напряжены, а лежу на месте.
Никуда не побежишь, ничего не сделаешь. Думал ли я когда, что пять месяцев великой войны пройдет, а я буду все сидеть в тылу и не буду даже призван .Думал ли кто…. Впрочем, кажется никто ничего подобного, что мы переживаем, не думал, не предполагал.
Мои любые, пишу вам еще раз, может быть вы то письмо получили - дядя Лева(его письмо я вам послал)находится на ст.Ольгино, он болен, с ним вся его семья, кроме Туси, которая с ребенком в Ленинграде.
Адрес дяди - Ленинградская обл. ст.Ольгино, Рядовая 23,Момджи Л.А.
Пишите мне, пишите Мамуне, ей тяжело бедняжке одной с двумя детьми. Ждем Ваших весточек. Крепко, крепко обнимаю вас и целую. Бабуся моя дорогая, ненаглядная ,как хочу увидеть тебя и быть с тобой, будь здорова. Мы обязательно увидимся и будем жить все вместе.
Ваш любимый сын Юра.

***
письмо № 8

25 ноября 1941г.

Мои любимые, мои дорогие Мамочка, Папа и бабуся!

   Писать сейчас Вам письма почти бесполезно. Вряд ли они, после долгих скитаний, найдут Вас. Где Вы сейчас? Остались на месте или кочуете дальше – кто знает?
Надеюсь, как всегда, на одно, что живы, здоровы. Убереги Вас бог, в эти страшные для нашей родины и нашего народа дни. Я попрежнему в Липецке. Один за другим уезжают мои знакомые и друзья отсюда, а я все на месте. Кто в армии, кто в тылу, а я все здесь. Приковывает меня к этому месту имущество, оборудование Геолпартии, за которое я отвечаю. Пока его не отгружу, нужно будет сидеть здесь.
Мамуня наша замечательная, Папа, Гарочка, Сережа в Кассан-Сае Наманганской области Узбекской ССР, писать им туда до востребования. Последнее, что я от них получил – это телеграмма-молния с адресом, получил я ее еще 5 ноября. Больше нет ничего. От мамы Кати, Веры и Вовочки также нет слуха, как и от Вас. Если в отношении вас, я себя утешаю тем, что связь прервана, т.к. немцы вклинились между нами, то в отношение их я не знаю, что и думать.
   Геночка в Орске жив, здоров, адрес она прислала и деньги идут туда попрежнему. Жизнь здесь очень дорогая, наверное она теперь так дорога везде.
   Мог бы выслать денег Вам и Мамуне, но не шлю, т.к. это бесполезно. Они не дойдут все равно.
   Все же надеюсь в недалеком будущем выехать отсюда в Кузнецк (Сталинск). Это в Кузбассе, пишите туда по адресу: г.Сталинск (в Кузбассе), Главный почтампт, до востребования – мне.
  Сам я здоров, тепло одет, чувствую себя прекрасно в физическом смысле. Морально же потрясен тем, что произошло. Страшно тоскую за всеми родными и тревожусь, тревожусь о здоровье. Только бы были здоровы и живы, о большем не смею мечтать.
  Очень тяжело, от того, что оторван от всех. Если бы быть вместе хоть с кем нибудь из родных, я мог бы поддержать, помочь, а так моя энергия, сила, лежит неиспользованной, тогда как Вы в ней так нуждаетесь.
   Вам писал, не знаю, получили ли Вы мои послания.
   Говорят, что чем короче письмо, тем оно быстрее доходит, поэтому не останавливаюсь на обстановке, подробностях, а только сообщаю Вам самое главное. Был бы несказанно рад получить от Вас хоть какую весточку, но вот уже много дней прошло, а ничего нет.
Знаю, что Вы писали, видимо не доходит. Ненаглядные мои, дорогие мои, любимые, крепко Вас целую и обнимаю. Будьте все здоровы и невредимы, обо мне не беспокойтесь. Я буду жив и здоров.
Сейчас нельзя болеть, я нужен родине и вам.
Ваш любящий сын Юра.

***

письмо № 9

20 декабря 1941г.

Мои любимые дорогие Мамочка, Папочка и бабуся!
   Давным давно ничего от Вас не получал, видимо и вы не получаете моих писем. Это брошу в Поворино, возможно, что оттуда оно к Вам придет. Итак, я уехал из Липецка. Наша партия выехала оттуда 12 декабря(ровно через два месяца после отъезда оттуда Мамуни и детей, которые уехали 12 октября).
  Едем мы в товарных теплушках, довольно неплохо оборудованных, едем очень медленно, за 8 дней едва проехали 200 километров, а ехать нам до Новокузнецка - это несколько тысяч километров.
Настроение у меня скверное, прескверное. Скоро уже два месяца, как я ничего ни о ком из близких не знаю, где Вы. Где Мамуня с детьми, что с ней - ничего неизвестно, то последнее, что я получил от Мамуни - это телеграмма от 2 ноября о том, что они прибыли в Кассан-Сай Наманганской обл.Узбекской ССР с адресом до востребования и все! После этого ни звука.
Денег не отважусь послать ни ей ни Вам,т.к.нет никакой уверенности,что они дойдут по адресу.
Ничего не получал я и от Веры, у которой Мама-Катя и Вовочка.
В одном только мне повезло. В день отъезда из Липецка получил письмо от Сусанны из Ленинграда. Она живет у мамы, живут очень плохо - нет продуктов. Дочка ее умерла. Она очень беспокоится о вас, спрашивает где Вы, что с Вами. Дядя Лева тоже где-то под Ленинградом(Получили ли Вы письмо, которое я вам переслал - оно из Федоровки - станции под Ленинградом.)
Сусанне я ответил сразу же, не знаю получит ли она мое письмо.
   Лежу я здесь в вагоне, как неразвернутая сжатая пружина - все напряженно хочется действовать, а обречен на бездействие. Не дождусь, как приедем на Урал: то, что мы поедим в Кузнецк - вилами по воде писано. Может быть, нас и переадресуют. Все зависит от главка, который сейчас находится в Свердловске. По дороге обязательно заеду в Свердловск и возьму разрешение заехать по дороге в Кузнецк за семьей в Узбекистан.
  Терзает неопределенность: во-первых, найду ли я их. Во-вторых, если найду, куда я их и куда повезу и т.д. Ведь в Кузнецке я ничего не имею определенного - не знаю в каких условиях придется нам там жить. Логика, как будто бы говорит за то, что если я поеду в Кузнецк, а пока доеду туда, пока устроюсь, пока назад в Узбекистан, от них там и след простынет, и я рискую их потерять совсем, а сейчас если я их не найду, то возможно найду людей, которые знают где они. В общем, голова идет кругом, есть еще одно обстоятельство - не исключена возможность, что по приезду на новое место, не успею я их устроить, и меня призовут в армию. Как я их тогда - завезу туда и брошу?
  В общем, что и говорить, сейчас ставлю своей целью найти вас всех, а там будет видно.

***

письмо №10

20 января 1942г. Новосибирск проездом
в Краснодарский край Кореновский р-н, Гос.сах-завод им т.Микояна Главная контора
Момджи Сергею Антоновичу, пришло 14 февраля 1942г.

Дорогие мои!
От эвакуированных Краснодарского края слышали, что все из тех мест, где были - выехали, когда немцы заняли Ростов. Поэтому я не знаю, где вы и получаете ли мои послания.
Я писал, что еду в Свердловск в Главк. Сейчас я почти у цели поездки – сегодня буду в Свердловске. Здесь решится моя дальнейшая судьба. Мамуня и дети были в октябре эвакуированы в Узбекистан. Адреса их не знаю и ничего от них не получаю. Всеми силами стремлюсь разыскать вас и их, но покамест беспомощен принять какие-нибудь решительные меры, кроме писем, которые ничего не дают. На душе тоска, но по прежнему настроение хорошее, здоров, чувствую себя бодро. Крепко вас обнимаю и целую.
Будьте здоровы. Любящий Ваш сын Юра.

***

письмо №11

22 февраля 1942г. проездом Новосибирск.
Мои любимые, дорогие, ненаглядные Папочка, Мамочка, и бабуся! Много дней уж не писал Вам, не писал потому, что не надеялся, что мои письма попадут к Вам, думал, что Вы из Кореновки выехали, когда немцы в Ростов вошли.

Не знал, где и искать Вас. Все эти дни был в дороге - больше месяца добирался до главка в Свердловск, из Свердловска меня послали в командировку в Наманганскую область. Я за эту командировку ухватился обеими руками, потому что там где-то Мамуня с детьми. Там ли она точно, я не знал, т.к. получил от них только одну телеграмму от 5 ноября. Проведя 1,5 месяца в пути (его я вам в письмах описывал, теперь надеюсь Вы их получили),я опять двинулся в путь-дорогу. Горя в ней пришлось хватить немало. Поезд еле полз, под Орском попали в снежные заносы и сидели в них 3-е суток.

Те тощие запасы еды, которые у меня были, кончились и пришлось голодать. Похудел, измотался и через полмесяца - 7-го февраля добрался до Намангана. Из Намангана до Кассансая, откуда Мамуня слала телеграмму, 50 км, железной дороги нет, грязь, машины не ходят, пришлось добираться пешком, по дороге я узнал, что буквально пару дней назад эшелон липецких семей отправился назад в Липецк. Видимо, я разминулся, и все мои старания напрасны. Я одинок был и от всех далек.

    6-го февраля был день рождения бабуси, я не мог её поздравить хотя бы телеграммой - некуда было слать, я мог только подумать - держись наша родная бабуся, наш любимый семейный старый дуб, в котором все мы черпаем силу.

     8-го февраля день рождения Мамуни и папы Вани, я их тоже потерял надежду увидеть. Как тяжело было на душе, какие тучи легли. Но просвет бывает и среди туч. 9-го я добрался до Кассансая и … нашел! Нашел Мамуню, детей и папу Ваню, нашел и Вас, мои дорогие, потому что Мамуня получила от Вас коротенькое письмо, датированное 25 декабря. Это письмо не сохранилось, его где-то запрофторили ребята, но Мамуня мне рассказала, что Вы пытались уехать из Кореновки, но не уехали, и папа опять устроился на прежнее место.

У Мамуни была большая трагедия, вскоре после ея приезда в Кассан Сай и Сережа, и Гарик заразились корью, с обеими Мамуня вынуждена была пойти в больницу. Там условия были жуткие, детей простудили, оба были на краю смерти, т.к. получили осложнение - воспаление легких. Папа Ваня дал свою кровь - ее 1 раз перелили Сереже и 4 раза Гарику, и этим спасли их от смерти. Спасло их от смерти и то, что Мамуня день и ночь билась в больнице за их жизнь. Трудно им было биться, т.к. были без средств. Сережа выздоровел, поправился хорошо, сейчас он попрежнему бутуз с пухленькими ручками, смугленький с синими большими глазами. Он общий баловень и любимец. Гарочке пришлось хуже, у него сильно поражено правое легкое, и 3 месяц он температурит, истощен, бледный, худой - не узнать и сейчас все дни температура 40 градусов. Я хотел забрать их с собой, но Гарика нельзя везти. Я обратился в госпиталь, упросил лучшего врача, заведующего госпиталем прийти к нему, он пришел, несмотря на большую сердечную одышку, осмотрел Гарика, сказал, что он будет здоров, но надо время, лечить воздухом и питанием. Я отнес Гарика на рентген, там установили, что кроме пневмонии ничего нет, фокус в нижней половине правого легкого, на счастье у Гарика аппетит есть, каждый день ему варят куриный бульон, молоко, киселек. Доктор сказал, что ему надо сладкое. Я через райисполком достал ему меда. Те несколько дней, что я был с ними, пролетели как сон. Я должен был кончать свои дела и уезжать. И опять пришлось расстаться.

    Они остались в своей кибитке. Все деньги, какие были у меня, я им дал, и они разлетелись, как дым. Денег было не так уж много. Они остались без денег опять, опять понесут на базар вещи. Сейчас я еду в Ново-Кузнецк, там будет окончательно решаться моя судьба - или оставят работать в Кузнецком металлургическом комбинате или пошлют в Липецк, или призовут в РККА. Опять я в долгой и длинной дороге меряю десятую тысячу километров, и мало это помогает Вашему горю. У Мамуни сейчас в голове много седых волос. Папу Ваню не узнать, совсем поседел и худой. Что с Вами, мои ненаглядные? Надеюсь только на то, что все останутся живы. Прошу у времени только одного - жизни для всех родных.

     Выезжая из Липецка получил из Ленинграда от Сузи письмо, у нее умерла дочка.
Она очень беспокоится, что с Вами. Живет у мамы. Я ей тогда ответил, больше не писал. Пишите ей по адресу - Ленинград, проспект 25 октября, д32 кв 84 Гомберг И.М. для Момджи С.Л.

    Из Канаша от мамы Кати и Веруни идут тоже нерадостные вести. Вера была тяжело больна много месяцев. Мама обварила себе ногу и лежала с температурой 40 гр. Женя пошел в село за картошкой, и в поле, в буран чуть не замерз, его нашли еле живого, насилу вернули к жизни.

    Их адрес - Канаш, соцгородок д 2 кв 22 Ряничевой В.И., напишите туда хоть открытку, т.к. если я буду ехать в Липецк, то пожалуй заеду, если буду ехать в армию, туда поедет Мамуня и через неё я узнаю о Вас.
Мамунин адрес пока прежний - Узбекская ССР Наманганская обл. Кассан Сай до востребования Ряничевой М.И.
У меня адреса пока нет. Как только появится адрес и деньги вышлю их Вам, мои дорогие, вместе. А сейчас крепко, крепко Вас обнимаю и целую, желаю счастья и здоровья.
Ваш любящий сын Юра
22.2.44г.
Простите, что неразборчиво пишу и черным карандашом, таковы условия дороги.

***

письмо№12

Апрель 1942г.
…Получил от Мамуни письмо. Ей очень плохо - хлеба дают только
на детей по 400 гр, им с дедушкой не дают. Плохо сейчас чувствует,там высокое место (абс. отметка около 1км высоты над уровнем моря),и у нее болит сердце. Она писала, что собирается ехать в Липецк и ожидает организации туда возвращающихся (эшелона).
   Так что может случиться так – приеду за ними и не застану, уеду сам.
На сердце несказанно тяжко. Живу надеждой на будущее и эти блестки моего оптимизма, (ничего! Все обойдется хорошо! Будет и на нашей улице праздник!) меня выручают, а то бы совсем пропал.
    Получил деньги, 600р. послал Мамуне, 200р. послал Вам.
   23 марта встретил одиноко здесь в Сталинске свое тридцатилетие.Юбилей получился печальный.
   Некому было сказать даже теплые слова поздравления. Именно в это время
получил два письма. Одно - Мамунино, очень невеселое, о котором я Вам
написал выше, в нем было только одно радостное: Гарочка поправился и уже
начинает ходить. Сережа даже потолстел, знает уже «ладушки» и начинает осваивать «сороку».
И одно письмо Ваше - датированное 24 декабря, тоже невеселое, Вы его знаете. Ни в одном из них не догадался никто из вас поздравить меня с тридцатилетием, т.к. ни Вы, ни Мамуня не думали, что эти письма будут идти так долго и придут только к этому дню.
От этих писем у меня на душе стало еще горше, горько за свою беспомощность вам помочь, горько за свои страдания.
Живу здесь впроголодь, и денег уходит много, т.к. живу в поездках, бездомно и без карточек и о покупках по твердым ценам забыл и думать.
Только теперь буду налаживать нормальную жизнь, если только застану Мамуню в Узбекистане. Думаю будем жить там сносно: посадим огородик, заведем курей и проч. Возможно, что Вы сможете к нам добраться. Тогда заживем, но это пока мечты, надо еще очень многое, я ведь там еще и не был даже! Верно только одно, что как усядусь на месте, смогу высылать Вам поддержку регулярно.
Напишите мне, где Вас искать, есть ли Вам смысл добираться сюда или лучше посылать Вам деньги.
Мои любимые, мои родные, мои дорогие с декабря по апрель я все время был в движении и переездах. Измучился душой и телом. Как будто конец этим путешествиям близок, а это значит, что я установлю с вами связь и налажу вам постоянную помощь (как минимум).
Держитесь мои герои, особенно ты – наш семейный дуб, наша самая крепко любимая бабуся. Я отдал бы разрезать свое сердце на части, чтобы всем вам любимым помочь, но мое сердце, даже разорванное на части никому не нужно. Здесь надо другие ценности: терпение и труд. Надеюсь они все перетрут.
Вас бессчетное число раз крепко целую.
Ваш любящий Юра.

***

письмо№ 13

07 октября 1943г.

Родные мои Мамочка, Папа и бабуся!
     Наконец, получил от Вас письмо, его так долго не было, что обеспокоился Вашим молчанием и послал телеграмму Вам. Спасибо тебе, Мамочка, за обстоятельное письмо, оно немного подняло завесу над Вашим житьем-бытьем.
    Мои хорошие, любимые, единственные, как хочется быть с Вами, прийти Вам на помощь всем. Надеюсь это время недалеко. Наша славная Красная Армия гонит немцев вовсю, и возможно весною мы отсюда тронемся домой. Ведь сейчас наши уже заняли Нижне-Днепровск и Днепропетровск у них на виду.
А пока что, здесь я попытаюсь послать Вам кое-что теплое на зиму. Ждите от меня квитанцию на пассажирский багаж, выписанной на папино имя. Здесь один человек будет ехать в вашем направлении, и возможно мне удастся по его билету послать пассажирской скоростью Вам багаж, а квитанцию на него я вышлю почтой.
   Постараюсь это устроить. Пошлю папе валенки свои и вещи, что здесь соберём из моего старого. Только бы это удалось! Сейчас я здесь один. Мамуня уехала в Белово к детям, числа 20 октября должна вернуться.
   У нас уже началась осень. Холодно, пасмурно, но дождей что-то нет. Тут за все лето один дождь был. Вокруг сколько глазом охватишь одни желто-бурые гряды сопок и цепи скалистых гор на горизонте. Ветер сумасшедший – ревёт и свистит, не умолкая несколько дней, сразу потом утихает и штиль стоит несколько дней, а потом опять буря.
Я сейчас нахожусь на соседнем с Кара-Джалским месторождением, нас тут четыре человека - я, топограф(он тоже из Дн-ска), коллектор и казах-рабочий. Живем здесь уже третий день.
Я приехал сюда принять геологическую съемку, но принимать её не у кого. Геолога, который здесь работал, укусила змея , и он лежит у нас в приемном покое - лечится.
    Приходится здесь все кончать самому. Сейчас уже все я кончил и сидим вот ждем машину, которая должна нас увезти на Кара-Джал.
   Это место(оно называется «Клыч»)запружено змеями. В наших старых шурфах они кишат. Ничего подобного до этого я в жизни не видел - на дне шурфа сплошной покров сплетенных змеиных тел.
   Мы с топографом устроили им здесь страшный погром, но где там, их здесь столько, что их ничем не выбьешь. Я здесь за это лето не меньше сотни змей убил.
   И, вообще, этот край всякой нечистью полон. Весной мы пробовали развести здесь огород. Он взошел, но налетели тучи саранчи(от них земля была черной) и от посева ничего не осталось, кроме картошки - её засыпали землей и так уберегли. Выросла она благодаря постоянной поливки, да еще потому, что посажена у берега, за лето пересыхающей реки - самой большой в этом районе, именуемой «Ата-Су», что значит «Отец вод».
У меня сейчас очень много работы, беда в том, что все мои помощники переболели и некому работать, боюсь это задержит меня здесь несколько дольше, чем я рассчитывал, т.к. некому сейчас обрабатывать материалы.
    Зимой все же надеюсь выехать с материалами отсюда в Караганду, а потом в Москву.
Мои дорогие, только что получил здесь(я уже на Кара-Джале) телеграмму замнаркома Коробова, обязывающая меня выехать на одно из казахстанских месторождений и дать по нему заключение.
      На днях я выезжаю и по дороге пошлю вам багаж - ждите, справляйтесь на станции, квитанцию ждите почтой.
Крепко вас обнимаю и целую родные мои ненаглядные, бесконечно любимые.
Да хранит Вас бог! Как говорят русские люди. Оставайтесь здоровы.
Ваш любящий сын Юра

***

письмо № 14

16 октября 1943г.
Дорогие мои!

Вчера ночью к нам из Ж.Арка пробились машины и привезли мамочкино коротенькое письмо (от 28.9).Шло оно почему-то очень быстро.
У нас выпал довольно глубокий снег, который отрезал нас от остального мира. Сейчас он тает, но машины все же к нам пробились. Я здесь один.
Мамуня с детьми в Белово. Оттуда до ея отъезда я ничего не получал в течение почти 2х месяцев, и вот уже больше месяца после ея отъезда ничего нет. В чем дело не знаю, понятно тревожусь. Что она благополучно туда доехала, это мне известно от её попутчика, а что дальше, так и не знаю.
На днях я выезжаю в командировку, в Кокчетав, постараюсь устроить так, чтобы заехать домой в Белово.
Когда выеду отсюда, брошу Вам это письмо и пошлю квитанцию Вам на багаж, который надеюсь отправить во время своего пребывания в Ж.Арка.
       Пошлю папе свои валенки, ватняшку, теплые носки, чтобы ему было тепло ходить на работу.
       В общем соберу здесь, что смогу, вам все это пригодится, только бы удалось с этим подорожным человеком отправить пассажирский багаж на папино имя.
У меня здесь работы очень много, и работа эта в пустыне очень трудная, адски нервная. Отдыхаю душой только ночью, во сне, тем более, что сны снятся такие подробные и необычайные.

Сейчас я по ночам совершаю турне по городам Украины. Вчера ночью я был в Харькове, ездил на трамвае по городу, завтракал(или ужинал)в ресторане(какао и французские булки),а потом пошел на Сумскую искать наших родичей. Сегодня я побывал в Одессе, был в нашем дворе, видел детвору, с которой там игрался когда-то, теперь это взрослые барышни(те знаменитые «Фира, Женя, дети идите чай пить»),был в нашей квартире, там живет Шура и его семья, а потом пошел по Одессе к дяде Яше, который лежит в больнице….
И так каждую ночь все очень связно, подробно, образно…Сам удивляюсь.
       День и ночь думаю о Вас, как Вам помочь, как Вас спасти. Страшно мне становится за Вас, Вашу судьбу в эти тяжкие дни любимые, дорогие. Бабуся моя родненькая, как часто думаю, вспоминаю тебя. Мы увидимся с тобой родная, и поживем все вместе. Однако события идут неумолимо размерно. Мне здесь надо провести(камералку) закончить и сдать отчеты, без этого я не вырвусь отсюда.
Хуже всего я переношу одиночество. Ты мама помнишь это: »мальчик идем ляти»
Я убедился - не могу быть один без близких, так уж устроен. Сейчас мне отчаянно тяжело. Вся надежда на эту поездку, может она меня немного успокоит. А уж когда Вас увижу…могу покамест только мечтать об этом, но дал себе слово увидеть Вас и быть с Вами не позже наступающего лета.
       Крепко, крепко Вас обнимаю и целую . Пишите мне, иначе измучаюсь от одной только мысли, что с Вами что-то случилось. Напишите, получили ли Вы 1500рублей.
Целую моих дорогих. Любящий сын Юра.

Посылаю письмо уже из командировки, вещи пассажирским багажом выслал, квитанцию послал почтой - ждите. Мамуня приехала с Сережей.

***

письмо № 15

7 февраля 1944г. Кара-Джал


Дорогие наши, родные Папочка, Мамочка и бабуся!

   Нет таких слов в лексиконе человеческом, чтобы выразить в них то тяжкое чувство, которое ношу в душе вот уже второй месяц. Чувство страшной тревоги за Вас. Уже несколько месяцев кряду мы от Вас не получаем никакой весточки, что с Вами, мои любимые, что случилось. За это время я послал Вам несколько писем, послал на имя папы пассажирским багажом вещи теплые, Мамуня послала Вам письмо, послали 600 рублей денег. Отчаявшись получить от Вас вести, послал запрос я в профком сахзавода о Вас и просьбу помочь Вам.
       Любые наши, если что стряслось, почему не телеграфируете, а если все благополучно, почему молчите?
    Зима уже к концу идет – приближается весна, как одержимый с утра до ночи я работаю над составлением геологических отчетов за всю проделанную в течение полутора лет работу.
     Представление этих отчетов Главку дает мне право ставить вопрос о моем переводе отсюда. К весне я надеюсь вырваться, неужели это будет поздно, неужели у Вас что-то случилось? И я не успею со своей помощью. Теперь я терзаюсь мыслью, почему все же не взял вас сюда в пустыню, все же были бы вместе, а вместе не пропали бы. Получили ли вы то, что послал я? Какое тяжкое испытание для моих нервов Ваше молчание!
       У нас все благополучно, все мы здоровы. Как я Вам уже писал, Сереженька здесь.
Его Мамуня привезла с собой. Растет он крепышом. Такой же краснощекий как Мамуня. Целыми днями, как медвежонок на дворе в сугробах возится(нынче зима у нас несуровая, почти украинская).
       Лексикон его каждый день расширяется, он уже многое болтает. Мальчишка ласковый, ласковый - в бабушку Марусю. А за обедом иначе и не ест, как с водой, которую хлебает из большой кружки, которая вечно должна возле него стоять - этим он в бабушку и в папу.
       Из Белово от Веры получили письмо. Дедушка ездил в Днепропетровск с комиссией РНКПС и уже вернулся. О Днепропетровске он рассказывает, что все привокзальные улицы до Широкой и до Трамвайной разрушены - вид Помпеи. Сильно пострадала Ленинградская улица и нагорная часть. Парк Шевченко вырублен.
Хорошо сохранились Первая Чечеловка и Пушкинский проспект. Домик, в котором мы жили уцелел. Папа был у нас в квартире, в ней живут какие-то люди. Вся мебель цела и стоит в коридоре и комнатах.
       Дом, где жили Мамунины родные тоже цел, в их квартире живет какой-то бухгалтер городской управы, которого вселили немцы.
       О хозяйничанье немцев рассказывают жуткие истории. В первые же дни прихода в город они собрали и расстреляли всех евреев. Сейчас в Днепропетровске нет ни одного еврея. Русских вешали каждый день, угоняли в Германию. Оставшиеся в городе выглядят стариками.
       Сейчас все заводы вновь работают, хотя Нижнеднепровск превращен в развалины. Немцы продолжают разрушать город с воздуха.
Из других источников я слышал, что профессор ДГИ Томатарко и Иванов живы и находятся в Днепропетровске, а наш Горный наполовину сгорел. Вот какие известия.
       Любые, ненаглядные наши! Напишите нам хоть пару слов, что случилось с Вами, почему молчите. Ради бога, не терзайте нас молчанием, пишите, что бы ни случилось. Обнимаем крепко, целуем Вас всех..
Ваши любящие дети Юра, Маня, Сережа.

***

письмо № 16

27 апреля 1944г.

Дорогие мои Мамочка, Папа и Бабуся!
     Пишу Вам возвращаясь из Свердловска, где я был в командировке.
     Планы мои на будущее сейчас претерпели некоторые изменения. Я не отказываюсь от конечной цели - переехать на Украину, но осуществление этого приходится отложить на конец лета.
     Дело в том, что Главного инженера нашей экспедиции(до эвакуации он был Главным инженером Криворожского треста разведочного) уже перевели в г.Кривой Рог, его обязанности возложили на меня, таким образом, я теперь и гл.инженер, и гл.геолог, но главное не в этом, а в том, что я отсюда не могу уехать до тех пор, пока не закончу и не сдам отчеты, а при новой ситуации это дело несколько затягивается. Таким образом, лето я пробуду здесь.
       Будет ли здесь этим летом со мной и Мамуня, я не знаю, ей смертельно надоела эта пустыня и хочется работать по специальности. Если её родители уедут на Украину, то возможно она поедет тоже с ними. Может быть, и не захочет, и будет здесь, но ей тогда будет очень трудно.
       Любые мои! Свою судьбу решайте сами - Вам виднее.
Можете согласиться ехать на лето в мою пустыню, а потом осенью будем вместе кочевать обратно. Если решите это - телеграфируйте. Если же можете, то продержитесь в Кореновской т.к. все равно я вырвусь отсюда и тогда заеду за Вами. Меня страшат дороги - очень тяжелые. Я вот сейчас еду без вещей, один с компанией мужчин и то трудно приходится. А как будет Вам, при вашем здоровье? Но уж если очень скверные перспективы впереди, то надо будет Вам все же решиться на поездку - здесь голодать не будем.

Когда я ехал в командировку, Мамуня и Сережа были здоровыми и чувствовали себя хорошо.
Сереженька говорит еще "по своему", но болтушка ужасная.
У нас в столовой кухарка - тетя Поля - пожилая женщина, у неё с Сережей дружба. Он ей всё рассказывает, когда она приходит и не отпускает её ни за что, если она уходит, причем начинает её пугать:"На дворе темно! Там Во!"( Волк) – не уходи, мол. У нас висит лисья шкурка, тетя Поля незаметно для него забралась за кровать и стала измененным голосом говорить от имени лисоньки, Сережа смеялся до упаду, страшно удивлялся и наконец разобрал, что это проделки тети Поли, а когда я его повел слушать радио(у нас поставили в экспедиции радиоприемник), то он стал внимательно осматривать ящик и искать в нем тетю Полю, так он и называет радио – тетя Поля (он говорит По-по).
Любые мои родные, получил я письмо от Мити, он Ваше письмо получил и сообщил мне об этом, чтобы я не тревожился Вашим долгим молчанием. Он пишет, что Шура делает крупные успехи, награжден Орденом Ленина, Сталинский лауреат и назначен начальником Главазота - переезжает в Москву. Я рад его успехам.
Крепко обнимаю и целую. Ваш любящий Юра
Пишу с дороги и потому карандашом.

***

письмо № 17

04 июля 1944г.

Любимая моя дорогая Мамочка!

Все твои письма я получаю аккуратно, последнее от 06 февраля. Рад несказано, что ты здорова - всё, что ты меня просишь, постараюсь достать и послать. Тугаевым я за тебя обязан очень многим, а натура у меня такая, что добро и зло не забываю. Они стареют и нуждаются в поддержке, мои затруднения временные, и придет время я расплачусь с ними за всё сторицей.
       Передай им мою искреннею благодарность и мой сердечный привет.
Позавчера я приехал в Москву. На Урале стояли, когда я уезжал, холода до 40 гр., в Москве теплынь, снегопад.
       Перед отъездом привязался ко мне грипп, в вагоне меня температурило вовсю, но путь далёкий - за трое суток отсиделся от гриппа и сейчас почти всё прошло. Из Свердловска очень трудно было выехать, я простоял у кассы с 9 вечера до 12 ночи и взял билет на Владивостокский скорый. В Москву летел, как на крыльях, там меня ждали Ваши письма, я так давно о Вас не знал. У Мити получил два твоих письма. Все, что ты просишь – сделаю обязательно, не знаю успею ли все это достать до отъезда Дн-цев – они едут завтра. Леночка тебе послала два письма и собирается на днях послать третье. Митя и Леночка целуют тебя и просят передать привет.
В Москве я устроился на старом месте - в общежитии наркомата и завтра принимаюсь за работу.
       Эти дни устраивался - получал карточки пошел в кино и проч. дела. Теперь буду гнать работу вовсю. Нашим мучениям близится конец.
       Самое трудное - суровую зиму пережили, теперь будет немного легче. Мне предлагают переходить на работу в Кривой Рог и обещают немедленно (в марте) квартиру в городе. Может быть, этот вариант будет приемлем – тогда Ваше устройство пойдет иными темпами. В связи с моей поездкой на Урал, я теперь вряд ли освобожусь раньше мая т.к. пропало почти полтора месяца.
Скорее бы конец полосе наших дважды ужасных несчастий. Не принимай лично близко к сердцу. Всё нормализуется и войдет в обычную колею и незачем тебе оправдываться ни передо мной, ни перед кем. Говорить и думать мы с тобой имели право то, что находим полезным, и подозревать нас в том, что мы не любили своих близких и клевещем на них, нет никаких оснований, а то что к этому присочинили три короба, то пусть - если это доставляет удовольствие. Наши близкие позволяют себе говорить что попало и не очень стесняются в выражениях. Все это чепуха и не стоит выеденного яйца, чем меньше об этом думать и говорить тем лучше.
       Я знаю, что когда мы будем с Мамуней вместе, от всей этой дребедени и пуху не останется, у нас слишком много дела, чтобы осложнять жизнь подобными историями, нам надо устроить жизнь, воспитать и вырастить детей, обеспечить их всем необходимым, создать навечно семейный очаг. Мы с ней любим друг друга и детей настолько, что все эти неприятности и неприятные разговоры, задевающие самолюбие всех нас, в нашей семье не будут иметь место - перед ними просто закроем дверь. Надо жить дружно, и никому из нас нечего хорохорится.
       Любая Мамуся, помощь в пределах моих сил я буду высылать тебе регулярно до того момента, пока мы с Мамуней не устроимся и не заживем все одной семьей.
Крепко, крепко тебя обнимаю и целую. Твой любящий сын Юра.

***

письмо №18

10-11 октября 1944г.

Дорогая мамочка!

       Вот уже неделю живу в Москве и все никак не устроюсь, то то, то это. Ночевал все эти дни у Мити. Его сейчас обуревают хозяйственные заботы - надо картошку закупить, дрова заготовить и проч. Смотрю на него и такая меня злость обуревает, ведь всё это надо делать и мне, а силой нелепейших обстоятельств, я здесь болтаюсь по Москве и ничем не могу помочь своему семейству в его хозяйственном устройстве.
       Леночка уже совсем большая, но у Мити горе - она часто хворает, у неё что-то с сердцем, и сейчас вот она не ходит в школу и имеет старческие лекарства - валерьянку, да еще что-то сердечное(какая-то кон мажал…). Из шестой группы ее пропустили в седьмую без экзаменов по текущей оценке, ввиду слабого состояния здоровья. А теперь ей надо будет сдавать экзамены за седьмую группу обязательно т.к. это будут уже испытания на аттестат зрелости.
       Девочка она добрая, умная, тихая и вот беда - сердце, да еще к тому же нервная необычайно такая.
       Митя получил от М.Н. письмо, что Шура собирается в Москву в октябре-ноябре. Как Вы живете, как Ваши дела? Получили ли Вы багаж? Мой багаж еще в Москву не прибыл. Я подал на розыск.
     Страшно надоело мне так болтаться по Москве, хуже всего, что конца этому не видно. Я ведь еще и не брался как следует за работу.
       Скорее бы кончилось это устройство и взяться за дело.
      Буду сидеть день и ночь, чтобы скорее развязаться и определить конкретно перспективы будущего.
     Мои капиталы пришли к концу, и я сижу и думаю, как добыть финансы, придется снести на рынок ботинки, из-за которых так трудно пришлось Паше. Как Ваше здоровье? Как дела
Лидочки? Она ведь обещала мне написать.
        По поводу нашей квартиры был у начальника главка, и он обещал помочь, я получу письмо замнаркома на имя Городского Совета о возвращении нам квартиры.
Ты, наверное, спросишь как я живу? Ничего - себе. Питание сносное, одна беда, в воскресение все столовые делают выходной, а желудок выходной делать не хочет и приходится туго.
       С квартирой еще не устроился, а Митю беспокоить мне очень неловко.
Сильно устаю от бесконечных переездов и переходов по Москве. Одна езда от Мити в Главк(т.е. с окраины в центр), из Главка в столовую(из центра на другую окраину), обратно в Главк и из Главка к Мите, чего стоит! Не говоря уже о бесконечных хождениях по делам то за тем, то за этим.
      Каждый день мне на одни только средства транспорта приходиться изводить до пяти рублей - это уже показывает сколько концов делаю в день. На сердце тоскливо, часто вижу во сне папу и бабушку. Жизнь оказалась сильнее меня и меня давит, неощущаемое до сих пор так ярко, чувство бессилия может немедленно опрокинуть неблагоприятный для меня ход событий.
       В Москве есть все, что угодно, любой сорт рыбы, колбасы, сосисок, вин, сыров и проч.Все это в «люксах»,цены баснословные. Селедка - 200-400 руб.кг, балык 500-700 руб.кг, колбасы 500-700 рубкг, мясо 250-500 руб.кг и прочее в том же духе. В магазинах много народу - каждый понемногу покупает.
      Сегодня новости - видимо жить у хозяйки м.Калужской 20 не буду, а перееду в гостиницу, т.к. на частной площади командировочного прописывать не желают. Там жить мне было бы удобно, т.к. под боком столовая и работа, но с другой стороны это и лучше т.к. в гостинице будет комфортабельнее. Так что на Калужскую 20 мне писем больше не посылайте, пишите пожалуйста на адрес Мити.
Крепко целую тебя, поцелуй за меня всех наших
Твой любящий сын Юра.

***

письмо № 19

Москва 08 ноября 1944г.

Дорогая,любая Мамочка!

     Поздравляю тебя с праздником, крепко обнимаю и целую! Печалюсь о том, что праздник так скверно прошел для тебя, что ты одна его проводишь, а нас нет с тобою, зато с тобою Сереженька, а мы без него скучаем.
    Моя мамочка, все твои письма и Манины(твое только одно) я получил уже после приезда сюда Мани, как мне больно, что ты скитаешься по чужим людям. Я тебя понимаю и надеюсь, что Мамуня разрешит квартирную проблему и тогда будет все в порядке.
    Сейчас у нас вообще переломный момент в жизни. У меня здесь в Москве очень много работы, когда только ее переделаю? Буду стараться изо всех сил, чтобы скорее все кончить и скорее добиться чего-либо определенного. Как я живу в Москве, и что мы делали в праздники, тебе подробно расскажет Мамуня, расписывать это не стоит, т.к. рассказать об этом можно подробнее и полнее.
    Мы с Маней остановились у Мити, он и Леночка шлет тебе привет. Леночка в этом году должна сдать экзамен на аттестат зрелости(за 7 группу) и у нее усиленные занятия, она очень устает.
       Митя бьется как рыба об лед, работает день и ночь, но результаты скудные, живет он очень скромно.
      Я живу в общежитии нашего наркомата, это две большие комнаты, в комнатах живет покамест кроме меня еще два человека - чистенько, сейчас уже тепло - начали топить две большие грубы. Питаюсь прилично, в общем все более–менее благополучно, если не считать того, что до сих пор не получил деньги из экспедиции, которых ожидаю.
       Живу мечтой, что все это скоро кончится, и я с Вами всеми устроюсь на новом месте стационарно и капитально, но что это будет за новое место, еще сам точно не знаю.
    Мамочка, любимая наша, пиши мне хотя бы открытки, но не реже раза в неделю, открытки я тебе с Маней посылаю. Мне Важно знать, что ты здорова и не терпишь лишений. Целуй за меня Сереженьку, я очень жалею, что ты живешь не с ним вместе, т.к. при этом Вы бы привязались друг к другу, чему бы очень радовалось мое сердце. Крепко обнимаю и целую тебя, как только получу деньги, вышлю и тебе немного для карманных расходов. Пиши мне.
Твой любящий сын Юра

***

письмо № 20

09 января 1945г.
Мамочка родная моя!
   Крепко, крепко обнимаю тебя, давно ты мне не писала, не обиделась ли на меня за что?
Как твое здоровье и положение? Попрежнему ли такое, как было или улучшилось, как и с кем ты встречала Новый год? Любимая моя, ни от тебя, ни от Мани я ничего не получал уже давно, кроме новогодней поздравительной телеграммы.

   Как с квартирой и пропиской? Чем все это кончилось? Любимая моя Мамуся, как на душе у меня неспокойно за тебя, чувствую, что надо предпринимать что-то неотложное, а обстоятельства все шепчут свое вечное «подожди», «выясни». А тут и от тебя уже полмесяца ни слова. Только Ваша телеграмма меня и успокаивает.

     Новый год мы встречали с Митей и Леночкой у его друзей, потом потанцевали и под утро разошлись по домам.

    Из Кара-Джала приехал геолог Кавун, здесь мне дали техника коллектора. Я нашел работников на стороне и дело стало двигаться быстрее. С утра я еду в Музей, где работает моя группа, даю ей задание, проверяю работу, работаю с ними сам, часов в 12 дня иду обедать(рано приходится обедать потому что уезжаю без завтрака). После обеда еду в институт, там за микроскопом сижу до пол-одиннадцатого ночи, после этого еду в Наркомат ужинать, часам к 12 приезжаю домой в общежитие и укладываюсь спать, и так каждый день. Работы очень много, и все это разнообразится лишь тем, что иногда еще надо заезжать в Главк. В кино не хожу - денег нет и некогда. За все это время раз был в театре смотрел оперетту «Перикола». У Мити бываю каждый выходной, но там меня письма не ожидают. Вы что-то не пишите ничего. Митя восемнадцать дней болел гриппом и только завтра пойдет на работу.

   Леночка чувствует себя плохо, у нее воспаление нерва «хорея», она плохо владеет левой рукой. Оба они и Митя и Лена относятся к этому довольно беспечно, но я боюсь, что это серьезное заболевание. Мамуся напиши мне, что надо Леночке делать, как это лечат, ты ведь наш медик и все знаешь по этой части.

    У нас в общежитии довольно тепло, но и на дворе сейчас не холодно, в Москве стоит «сиротская зима»,и это спасает народ, который плохо снабжен топливом. Какие погоды стоят у Вас в Днепропетровске? Плохо в нашем общежитии лишь потому, что негде подогреть себе чаю или что-либо сварить, хотя бы картошку. Приходится рассчитывать только на карточку в столовую, а на этом за длинный 16 часовой день не просидишь.

Где ты питаешься сейчас? Что ты ешь? Как быть со всем этим, что делать, голова кругом идет.
   Надо работу кончить и за тебя страшно, протянешь ли так, не свалишься ли с ног, одна надежда на Мамуню, она там рядом с тобою и не допустит, чтобы с тобою что либо случилось.

  Как тебе и Мамуне не стыдно так редко мне писать? Хоть пару слов, хоть открытку, а написали бы.
    Я сейчас очень доволен, что наладил себе рабочий костюм. Мне было жалко, что я треплю единственный выходной костюм, теперь получилось прекрасно, пошил сапоги ,они вышли приличные, брюки галифе байковые теплые и зеленый пиджачок.
   Костюм подремонтировал, как будут деньги отдам его в химчистку и сложу в резерв.
Мамочка дорогая напиши, как мне быть - кончать работу или принять какие-то экстраординарные меры. Любая моя, напиши, что делает Сереженька, что он болтает. Напиши обо всем. Ему ведь пошел пятый год. Крепко, крепко тебя целую. Привет тебе от Мити и Леночки. Им М.Н. написала, что в Сибири страшные морозы, сейчас свыше 40 гр. И сидят они и мерзнут ,т.к. дома плохо построены и никакое топливо не помогает - все ютятся в кухне.
Еще раз крепко целую тебя. Целуй за меня Мамуню и Сережу. Привет Папе Ване, Жене и всем родичам.
Любящий тебя сын Юра

***

№21

Москва 21 января 1945г.

Родная, любая Мамуся!

        Получил твое письмо новогоднее перед самым отъездом - я послезавтра еду в Свердловск, так был не рад этому - ведь две-три недели я не буду читать Ваших писем и не буду знать, как Вы живете. В Свердловск я еду на 2-3 недели, оттуда поеду в Магнитогорск за химанализами и опять в Москву.

    С моим начальством переругался, они и слушать не хотят о том, чтобы представить мне возможность устроиться, а потом начать работу. Отчеты за моей душой висят как смертный грех, и пока я их не сдам, до тех пор буду связан по рукам и ногам. Работаю день и ночь - вот сегодня ленинские дни, вся Москва отдыхает, а мы работали с утра до поздней ночи, пришел домой, варю макароны и пишу письмо(в праздник столовые не работают). Повар из меня дряной, но кое-что всё же съедобное получается.

   Условия работы отвратительные, огромная работа по подсчету запасов, а у нас нет даже арифмометра, множим и делим тысячи цифр на бумаге, счёт и тех нет. Ну да ничего, всему конец приходит, и этому придет.

    Спасибо тебе за то, что описала подробно, как Сереженька встретил новый год и какое на него впечатление произвела ёлка и дед Мороз - ведь это впервые в его жизни! Мне так радостно было читать эти строчки. Как встретили ёлку Вовик и Гарочка? Я еще не получил их новогодние письма, но поскольку туда поехал Коля, то думаю, что там все в порядке.

      В Москве сейчас морозы вовсю, как там ты с такой обувью? Как подумаю о нашей неустроенности, то горько делается, как полыни наелся, но совершенно сейчас беспомощен немедленно изменить положение. Напрягаю все силы, чтобы смочь это сделать весной, а зиму эту трудную как-то надо перебиться.

   На Мамунины злые слова ты не обращай внимание, она всегда так, слова говорит злые, а поступает хорошо - у нее сердце доброе, и я рад, что ты это тоже поняла.

    Митя и Леночка живут попрежнему. Летом Леночке исполнится 16 лет, она уже совсем барышня. Митя ей перешивает свой костюм!
   Москва эти дни гремит салютами, наши бьют немцев вовсю, и видимо не за горами конец войны. Тогда заживем и отдохнешь ты от бед и мучений, верь моя мамочка, мы с Маней обеспечим тебе светлые дни отдыха от всех мучений, какие нас постигли, моя родная, единственная, я так об этом мечтал. Мне ничего больше не хочется - собрать семью нам с Маней с нашими сыновьями, разбросанными по всей стране и обеспечить тебе и всей семье хорошие дни. Моя любимая, всегда я душой с тобой, больше ни о чем не думаю. Как мне хочется быть с Вами. Крепко целуй за меня Сереженьку, хотелось послушать как он говорит «муху цокотуху» и вообще все, что болтает. Мне так радостно, что вы полюбили друг друга.

   Написал бы тебе о своем житье бытье, но нового нечего писать, живу так же как и описывал раньше, существование самое стандартное, за это время раз был в кино - смотрел «Ивана Грозного», вообще же никуда не хожу, кроме Мити - дорожу каждой минутой, т.к. работы много, и надо ее выполнить как можно скорее - от этого зависит все.Крепко тебя целую, мамуся любая. Целуй за меня Маню и детей. На днях получу деньги на дорогу(завтра наверное).

   Сокращу себя во всем и вышлю вам все, что смогу. Я знаю как Мамуне и тебе трудно. Авось не пропадем. Передавай мой сердечный привет Папе Ване, Жене. Крепко целую Мамуню и Сереженьку. Привет Тугаевым и Зайцевым.
Любящий тебя Юра.

***

№22

4 февраля 1945г. Свердловск

Родная Мамуся!
    Перед самым отъездом из Москвы получил твое письмо, датированное 12 января. Я удивляюсь, что мои письма к Вам поступают с таким опозданием. Нельзя сказать, чтобы я часто писал Вам, но нельзя сказать, чтобы я писал редко. Примерно я пишу Вам раз в декаду и я надеюсь, что Вы (ты и Мамуня)мои письма аккуратно получаете. Может быть это не так?

     Итак, я из Москвы выехал на Урал - здесь меня ждал сюрприз - строгий выговор с предупреждением по приказу за многие грехи, а в общем, за невыполнение экспедицией плана.

   Поскольку все их обвинения сплошной вымысел и за 8 месяцев, какие я был в экспедиции план был выполнен, меня этот выговор возмутил и я его обжаловал. Без сомнения он будет отменен, если не ими самими(т.е. трестом),то главком.

   Из Кара-Джала здесь никого еще нет, и я очутился в трудном положении - время идет, их же нет, ехать в Магнитку за данными химанализов, а потом обратно в Свердловск или уж дожидаться их. Это надо будет решить на днях, тем более, что к концу недели, как будто предоставится возможность полететь в Магнитку на самолете.

   Хуже всего, что от них даже телеграммы нет, неизвестно когда они выезжают. А с этим связано все, т.к. они должны привезти материал по выполненному Кара-Джалу, и мало того, как по этому материалу будет составлен отчет, у меня будут развязаны руки, и я смогу быть с Вами.

   Здесь в Свердловске я застал солидные морозы(-42 С)на вокзале нас встретила автомашина(я приехал вместе с начальством из главка) и отвезли в гостиницу, приехали мы поздно ночью и хороших мест не оказалось, я переспал на койке, не рискнул раздеться( так было холодно и грязно),а на следующий день перебрался по любезному предложению Николая Константиновича(быв.начальник экспедиции) к нему на квартиру.
    Сейчас погода изменилась, потеплело вдвое, если не больше. Я все время думал о Вас. Как трудно Вам будет без топки, а тебе без обуви в эти трескучие морозы.
    Я очень жалею, что оставил свои валенки на Кара-Джале и не вложил в багаж - ты бы смогла в них греться, хоть они и велики. Я же все равно их не ношу.
Мамуся родная моя, крепко обнимаю тебя и целую. Лена и Митя целуют тебя. Лена не пишет - у нее болит рука, а Митя очень занят, за что они просят перед тобой извинения.
Пиши мне в Москву на адрес Мити. Целуй Мамуню и Сереженьку.
Твой любящий сын Юра.

***

№23

       15 февраля 1945г. Магнитогорск

       Мамочка! Любимая моя, моя хорошая, дорогая!
   Ты не думай, что если я редко пишу, то значит и редко думаю о тебе. О нет! Если бы я так часто писал, как вспоминаю Вас, то мне, пожалуй, некогда было бы работать. Я думаю о тебе каждый день, вечером, когда ложусь спать и когда просыпаюсь, и когда среди дня есть свободная минута.
   Тоскую смертельно о папе. Всюду он со мной стоит перед глазами, как живой, такой вот, как я его видел последний раз в 1940г.
Миллионы раз я проделываю мысленно с Вами его тяжкий путь в Кореновку и все события жизни в Кореновке, как они были мне рассказаны, встают мрачной чередой, и чувство бессилия все это вернуть и переделать приводит меня в исступление.

   Все это смыкается с чувством моего бессилия как-либо ускорить современный ход событий и мысль о том, что я тебя оставил в таком же тяжелом и беспомощном состоянии, как и всех вас в Кореновке тогда, приводит меня в ужас и бешенство. Какой то рок над моей головой. Этот Кара-Джал впился в меня как паук и не отпускает никуда. Чувствую, как понемногу накапливается бешенство на то, что как я не пытаюсь ускорить развязку, дело тянется как кисель, и вот уже 15.02 я проехал тысячи километров, выяснил все вопросы, а конца все не видно.

    Сейчас я в Магнитогорске. Огромный, всемирно известный металлургический комбинат работает день и ночь. Город разбросан страшно. Вид у него от копоти и всяческой гари заводской страшно закопченый, снег и тот весь грязный. Место некрасивое и неприветливое. Во всех зданиях грязь, все они какие-то ободранные, люди в грязном и сами грязные. Какая-то чувствуется неряшливость во всем, запущенность. Народ все желтый, худой какой-то, хотя на базаре всё есть и не так уж дорого, а в столовых кормят сносно.
    Я приехал сюда позавчера и уезжаю послезавтра. Эти дни разбираюсь здесь с нашими заказами на химанализы и получаю их(которые готовы), отсюда поеду в Свердловск. Там должны решиться ряд вопросов, из которых станет ясно, что будет дальше.

    Как приеду в Москву, так и вышлю Вам денежки, я за январь и февраль еще не получал зарплаты. Денег у меня осталось100 руб. Чтобы дожить, думаю продать полушубок. Уже скоро весна, я и без него обойдусь. Зато по приезду в Москву смогу выслать Вам сразу побольше денег. Как мне трудно не знать о вас ничего, я уже больше полмесяца, как выехал из Москвы.
Как скверно на душе, как мамочка тошно от всего этого, и какой я сейчас злой от своего бессилия Вам помочь. Любимая моя, хорошая, дорогая, как хочется мне тебя, отогреть, накормить чем-нибудь хорошеньким, приласкаться. Когда все это будет?
Пиши мне в Москву о себе, о Сереженьке, о Мамуне,о всех вас.
Целую тебя крепко. Любящий сын Юра!

***

№24

Москва 29 марта 1945г.

Дорогая Мамочка!
       Получил твоё письмо и из него не пойму, живешь ли ты у Тугаевых или перебралась на Калининский спуск. Прописана ли уже ты? Мои дела идут попрежнему. Работы не убавляется, с утра до ночи работаю, а её всё прорва. Сильно меня подвело то, что Кавун(наш геолог) должен был спешно уехать на Кара-Джал, и опять я остался с этой прорвой без помощника.
       Часы и дни летят незаметно и всё кажется, что мало сделано. Я думал к этому первому числу сдать все отчеты, кроме одного, но отъезд Кавуна спутал мне все карты.
       Любая моя, со мной случилась неприятность - в трамвае у меня вытащили бумажник. В Москве сейчас воровство жуткое. Бумажник с документами вернули, а карточки и деньги пропали.
       Я рад, что документы вернулись, иначе мне надо было бы массу времени затратить на восстановление документов.
       Понравились ли тебе очки? Лекарства, о которых ты написала, дают только по московским рецептам. Пришли мне хоть какие-нибудь рецепты, и я попытаюсь достать их для тебя.
       Жизнь моя протекает очень стандартно - с утра до ночи на работе, не успеваю за делами и оглянуться, как уже ночь. В выходной езжу к Мите.25-ого у него была небольшая выпивка с друзьями, т.е. были супруги муж и жена - его сослуживцы и я, заодно отметили и мой день рождения.
    У Мити теперь новая забота - надо Игоря брать к себе, т.к. Шуру арестовали за растрату - у неё не хватило 4 тысячи руб., в общем дело не в этих деньгах, у нас гуляют на свободе воры, которые хватают десятками тысяч, говорят это послужило поводом кое-кому, чтобы расквитаться, свести личные счеты.
В общем получилось как у Котляревского- «а иноди и за мали грехи такого бешкету знайдуть, що й не опамянтаешься».
       У Нади родилась дочка и её назвали Олей. Лена по-прежнему киснет и не больна, и не здорова. Растет она быстро, уже скоро совсем барышня будет.
       Мамуся ! На праздники 1 мая надеюсь быть с Вами, гоню сейчас вовсю, чтобы к этому времени сдать все отчеты, кроме одного, а тот придется доделывать после праздников.
       Любая моя! пиши мне и оставайся здорова. Передай мой сердечный привет Тугаевым, целую тебя крепко. Любящий тебя сын Юра.

***

№25

10 апреля 1945г. Москва

Родная мамочка!

      Давно уже не было писем от тебя, и это меня сильно беспокоит.
    Здорова ли ты? Не случилось ли чего? Мамуне послал почтой для тебя 200 рублей - не знаю, дошли ли они, посылал я в прошлом месяце. Подходят ли тебе очки? Родная моя, что же ты ничего не пишешь. Я здесь живу в вечном страхе за твое здоровье, зная твою неустроенность и бесприютность.
     Сейчас я много работаю, чтобы иметь возможность приехать к Вам на праздники, как мне хочется увидеть всех Вас!
     Мамочка, можешь меня поздравить с награждением медалью «За трудовую доблесть», это, конечно, сравнительно скромная награда, но как говорится не дорог подарок, а дорога честь.
     Сейчас во всю гоню работу, в воскресенье тоже работал, но не удержался, чтобы не поехать к Мите - может есть Ваши письма? Но там меня ничего не ожидало.
    Леночка поправляется, чувствует себя хорошо. Большая она, растет быстро - уже совсем барышня.
    Я тебе писал, что меня обворовали и вернули документы. Сейчас мои дела после этого приходят в норму. Я залатал финансовые прорехи и смогу опять понемногу посылать деньги тебе и Мамуне из предстоящих получек.
    А у нашего коллеги главковского – Карманова, тоже уворовали бумажник и документов не вернули, и ему предстоит мучительная операция их восстанавливать, от которой я избавлен.
Много не пишу т.к. надеюсь скоро увидимся и поговорим обо всем, только бы ты была здорова.
  Обязательно напиши мне сразу же по получении этого о себе. Я очень тревожусь.
Крепко целую тебя. Целуй за меня Мамуню и Сереженьку.

Любящий твой сын Юра.

***
№26

14 мая 1945г. Москва
Родная Мамуся!

   Поздравляю тебя с днем окончания этой жестокой и разрушительной войны и нашей победой над врагом. Крепко обнимаю и целую тебя, очень жаль, что не смог этого сделать при расставании, но меня задержали дела, а ты не смогла меня дождаться. Почти весь день победы я провел в поезде, в Москву приехал как раз к салюту. Это было чудесное зрелище. Небо освещало тысячи разноцветных прожекторов и ракет. Народ ликовал.

   В Москву сейчас приехал Шура, я его еще не видел, не был еще и у Мити, но говорил с ним по телефону. Шура назначен начальником Главазота и перевозит семью в Москву.
В Москве сейчас погода отвратительная, жуткая холодина, дует пренеприятный, резкий ветер, часто дождит.

     Большое, большое тебе спасибо за пальто, оно после твоих трудов стало совсем приличное, ты меня этим сильно выручила т.к. найти человека, который стал бы с ним возиться, очень трудно.
     Вообще сейчас такой труд очень в цене, и ты это имей в виду, и не давай себя эксплуатировать всяким «симпатичным» людям, цени свой труд по достоинству.

     Кончилась война и начались первые дни мирного строительства. Как печально и больно, что до этих светлых дней не дожили папа и бабуся. Они пали жертвой этой тяжкой войны, как и миллионы русских людей. Немцы, начавшие эту войну и ввергнувшие мир в разруху, а народы в нищету и горе, сами пришли к такому концу. «Поднявший меч от меча и погибнет». Этого закона немцы никогда не помнили. Запомнят ли они его сейчас?
Я по приезду надел на себя лямки и потянул свой воз к финишу. В воскресенье тоже работал, чтобы наверстать упущенное. Работы очень много еще, и надо торопиться, чтобы к июлю все окончить.

     Мамочка водила ли ты Сереженьку к врачу, что он сказал и прописал, проходят ли его вавки?
   Передали ли тебе мое заявление в суд? Обращались ли к юристу, фамилию которого я Вам написал? Это надо сделать и поторопиться, не то будет поздно. А жалко, зачем чтобы наша квартира пропадала, а мы скитались по людям.

    После поездки к Вам я немного отдохнул, как говорится душой и телом, и теперь вновь смогу нажать на работу. Эти несколько дней, которые я пробыл с Вами, мог видеть всех и говорить - самые для меня радостные за все время, их вспоминаю и надеюсь, скоро это будет не отдельный счастливый момент, а постоянная действительность, хотя вопрос куда мы поедем - в Свердловск или в Магнитогорск далеко еще не решен.
     Мамуся, пиши мне хотя понемногу, но почаще, летом тебе будет много легче чем зимой, а осенью устроимся все вместе. Крепко тебя обнимаю и целую. Целуй за меня Мамуню и Сереженьку.
Твой любящий сын Юра.

***
Открытка от 06.06.1945г. к письму №26

Дорогая мамочка!
Как обещал, буду тебе почаще писать, хотя бы открытку. Надеюсь, ты получила мои письма
и уже получила посылку и немного денег? Живу попрежнему, работаю с ожесточением и дело
подвигается. Чувствую себя хорошо,только надоело всё это страшно и нервы шалят, хотя
они у меня всегда были самыми крепкими.
  Был у меня Женя, он уже уехал в Ленинград, жду от него письма, надеюсь с ним будет
всё в порядке. Приехала семья Шуры. Митя позавчера ко мне заезжал об этом сообщить,
но не застал дома и оставил мне записку о том, что они хотят меня видеть, но я сейчас
очень занят, да и совсем без денег, а детям надо купить хоть по небольшому подарку.
На днях съезжу к ним и напишу тебе, как встретились.
   Крепко тебя целую. Целуй за меня  Мамуню и Серёженьку.Твой любящий сын Юра!

***

письмо № 27

09 июня 1945г.
Дорогая Мамочка!
     Получил твое четвертое письмо. Очень радостно мне получить их. Письма от Вас, близких, светлые блики в моем сегодняшнем довольно сером существовании.
    Я написал за это время тебе только два письма, да и те коротенькие. Признаться, мне сейчас трудно писать. Целыми днями, с утра и до ночи я не выпускаю из рук Папину ручку. Сейчас у меня такой период, когда составляется отчет и приходится много писать. За день так опустошаешься, что кажется в голове не остается ни одной мысли, и очень трудно прийти домой и вновь заставить себя сесть за чистый лист бумаги, и вновь начать писать. Поэтому ты прости меня и за то, что редко пишу, и за то, что содержанием они бедны.

   Жизнь моя сейчас вообще очень бедна содержанием в общежитейском смысле. Дни заполнены поездкой на работу, самой работой, поездкой с работы домой и сном.
     Как видишь все заключается в работе. Она очень интересная, увлекательная я бы сказал. От нее я мог бы получить огромное удовлетворение, если бы моя семья была устроена, имела хотя бы минимум необходимого для жизни и была бы со мной. Однако, этого нет, и я не знаю точно, когда это будет. Мысль об этом неотступно следует за мной, она стоит за моим стулом, целый день отравляет то удовлетворение, какое могла бы дать работа и подгоняет кончить её скорее, чтобы скорее положить всему этому конец. Именно это приковывает меня к стулу, когда я уже устал и мне надо было бы пойти подышать теплым вечерним воздухом, подставить лицо ветру, идти и ни о чем не думать. Но я знаю, что на все это я не имею право, и для разнообразия могу только сменить перо на микроскоп.

   Дела мои движутся вперед, одни вопросы решаются за другими, но в процессе исследования возникают новые и всё это имеет затяжной характер. Надеюсь основную часть всей работы кончить в июле...
   Много хлопот в этом месяце мне доставили моя физиономия. Еще в Дн-ке на ней появились ранки и когда я приехал в Москву гнойничковое воспаление кожи было в самом разгаре. Вначале я прибег к ртутной мази, потом посещал врача (т.к. положительных результатов не было), и он мне прописал стрептоцитовую мазь с висмутом на ланолине. Я потратил на это лечение две недели и тоже без особых результатов - в одном месте проходило, но появлялось в другом. Наконец, я потерял терпение и стал прижигать все это крепким раствором марганцовки. Образовались струпья, а раны росли дальше. Я повторно заказал стрептоцитовую мазь совсем другого вида и запаха чем первая , и эта мазь меня избавила от всех хлопот в течение нескольких дней.
   Сейчас моя физиономия в должном порядке, но я не мочу и не брею ее в страхе, что все это начнется сначала. Завтра воскресенье и я видимо устрою «очищение ее от грехов»-остатков мази и щетины и приведу себя в прежний вид.
   Ты пишешь, что Сереженька поправился, я очень рад этому т.к. мне жалко было его очень, я по своему опыту знаю теперь какое это неприятное ощущение иметь болячки.
    По поводу Корицкой я тебе уже писал, что посылку ей занес и передал лично. Удивляюсь, что ты так часто об этом спрашиваешь Я не сделал этого немедленно, не только потому, что был занят, но и потому, что одно время я имел вид, в котором неприлично было бы появляться у незнакомых людей.
   В Москве сейчас жаркие дни начались. У Вас, наверное, во всю купаются на Днепре. Завидую людям, кому это доступно.
   Митя живет попрежнему. Шуру вижу редко, и я, и он - мы оба заняты. Знаю, что на днях он летит в Берлин и его семья здесь его не застанет. Он просил меня и Митю помочь им в устройстве. Ведет он себя просто и естественно. Мы с ним встретились по родственному.
   Думаю на днях послать тебе немного денег (после получки). То, что ты просила, я купил само собой, но видимо, переслать удастся не так скоро т.к. из Днепропетровска никого нет.
   Вот все мои дела и новости и помыслы. Родная моя! Крепко обнимаю тебя и целую.
Целуй за меня и Сереженьку, и пиши мне хоть кратко, что здорова.
Твой любящий сын Юра.

***
№28

20 июня 1945г. Москва
Родная мамочка!
   Не писал тебе уже около двух недель. От тебя письма приходили то часто, то вот их уже давно нет. За это время, в моей жизни нет ничего особенно нового, по прежнему работаю, и работа движется вперед. Не дождусь, когда уже сделаю её всю, но надеюсь в июле кончить.
   Родная моя, изболелась вся душа за Вас и за Вашу неустроенность. Да, уже скоро конец всему этому. Хотел тебе выслать деньги, да на меня забыли подать табель, и аванс я не получил, а получу всё на днях в получку и вышлю, обещают заплатить 28-го.
   Мане тоже давно не посылал никакой поддержки, и ей, конечно, тоже приходится трудно. Она просит не слать денежки, а купить ей кое-что, но никто от нас не едет и из Дн-ка никого нет, и мои покупки лежат без движения.
   На днях сюда приезжает семья Шуры, а он сам выехал в Германию и не сможет их встретить.
   Митя живет очень бедно, думает менять работу. Леночка сильно растет, ей на днях будет 16-ть лет (13 июля). Она говорит, что послала тебе три письма и открытки. Видимо, ты их не получила. Получила ли ты мое последнее письмо, которое я послал на этот же адрес?

   На душе у меня очень скверно, хотя работа идёт ничего, скверно потому, что давит сознание неустроенности моей семьи и досада от того, что всё это так долго тянется, и я не могу заняться этим немедленно.
   Живу только надеждой, что в ближайшее время , не позже августа, смогу заняться устройством семейных дел.
   Подумаешь так, на людей посмотришь, живут с семьями, их семьи угол свой имеют, понемногу люди стали приходить в себя от потрясений войны, а у меня полный разгром, полная неустроенность, и я пальцем не могу шевельнуть, чтобы помочь реально своей семье. От досады и нетерпенья готов кожу с себя сорвать и хожу злой, как черт.

   Скучаю за всеми вами, на отцов, которые гуляют со своими детьми, не могу смотреть равнодушно, что бы я отдал за возможность взять за ручку Сереженьку и пойти с ним куда-нибудь, быть с ним вместе. В общем, спасаюсь в работе, ни о чем ином не могу и не хочу сейчас ни думать, ни вспоминать, ни видеть, т.к. от всего этого одна досада страшная.

***
№29

25 июня 1945г. Москва

Вчера в Москве был парад Армии, демонстрация, пошел непрерывный дождь, и демонстрация до конца не состоялась. И вообще, погоды стоят скверные, дождливые, холодные, такие же пасмурные, как и моё настроение. Ничего, прояснится и заблестит солнце, и здесь, и в нашей жизни. Я должен добыть солнечный луч, чтобы обогреть твою старость.
Родная мамочка, не обращай внимания на грубость наших родичей, будь выше её, пусть
она тебя не оскорбляет. Мне печально, что Маня груба с тобой, тем более, что я убежден в том, что она прекрасный, умный человек и имеет доброе, отзывчивое сердце. Всё это от нашей бедности и неустроенности. Нужда, заботы, лишения делают людей нервными, раздражительными и неуравновешенными. Это болезненное, неестественное состояние, и оно пройдет, когда пройдет причина, его вызывающая.
       Мамуся, напиши, что делает наш любый Сереженька, что он говорит, я ему купил две книжки хороших с картинками, мячик, поручил купить ему ботинки в Ленинграде, но их там не купили, поеду на днях здесь на рынок и куплю, но вот беда - не с кем переслать.
       Как тебе на новом месте, не спрашиваю, т.к. знаю, что одной у чужих тебе нигде
легко и хорошо не будет, знаю, что тяжело, и тяжесть эта лежит на моих плечах всюду, где бы я ни был.
       Не видеть мне радости до тех пор, пока всех вас не устрою, и сам не устроюсь с Вами.
       За меня не беспокойся, я здоров, лицо прошло, чувствую себя хорошо.Не поправляюсь,
но и не похудел. Питаюсь нормально, но мне сейчас, что ни дай, я от одной тоски не смогу поправиться.
       Буду с Вами и тогда всё войдет в должную норму.
       Самое страшное, что может постигнуть человека, это нужда, и это нам отмерено полной мерой.
       Однако, все шансы впереди из этого наследия войны выбраться. Надо немного потерпеть.
Сейчас очень много людей терпит нужду и похуже. Со мной вместе живет один механик, инженер, он работает в Главруде, и семья у него небольшая - жена и взрослая дочь, студентка.
       Он настолько обеднел, что под старенький(он же рабочий, он же и выходной) костюм,
у него нет верхней рубашки, и он надевает на нижнюю рубашку манишку и так щеголяет.
Митя - конструктор, работает день и ночь, а сидит с Леной на картошке. Да мало ли нас таких. Живем надеждой на лучшее, на то, что наш народ нас прокормит и оденет.
       Мамуся любимая, крепко крепко тебя обнимаю и целую. Оставайся здоровой, это главное.
Целуй Сереженьку.
Любящий твой сын Юра.

***

№30

19 июля 1945г. Москва

Дорогая Мамочка!

Поздравляю тебя с днем рождения, желаю счастья и здоровья на многие годы.
Рад, что Мамуне и тебе дошла моя маленькая посылка. Мане я денег не посылал, а сделал ей покупки, которые она просила. Купил еще на днях Сереженьке большого черного мишку с карими глазами и кокетливым бантом. Надо с кем-либо умудриться послать его.
За меня родная не тревожься, и энергии, и здоровья у меня хватит надолго. А вот уж хорошим настроением не могу похвалиться. Да и не от чего ему быть. Стоят ласковые летние дни, люди вечерами отдыхают в кругу своих любимых и близких, а я одинок и работаю днем и ночью. Горькое чувство бессилия обеспечить вас сейчас материально, несмотря на все эти труды. Откуда же хорошему настроению появиться.
И страшно хочется спать…

Тем не менее задумываться над всем этим мне некогда. Ценю каждый час работы и надо скорее, скорее всю её переделать. Приближается первое число и поэтому я решил кончить всё, во всяком случае, первого буду где-то совсем близко к окончанию.
Волю к борьбе я, наверное, пока живу никогда не утрачу, чем труднее, тем упорнее я буду, чем тяжелее, тем становлюсь сильнее.
«Так тяжкий млат,
Дробя стекло, кует булат»
Ничего мамочка, работу эту я кончу и добьюсь её признания. Скоро я смогу заняться своей семьей. Сейчас, думаю, материально удастся скоро оправиться, сейчас ввели новые ставки и новую премиальную систему. При хорошей работе в партии можно будет зарабатывать тысяч пять-семь в месяц.
О жизни моей можно написать немного, она ограничена работой и сном. Был два раза у Шуры. Он сейчас в Германии. Тамара вынуждена была устраиваться сама. Помогал им Митя. Меня встретили по родственному. Перезнакомился с племянниками, они уже большие. М.Н. и дядя Яша выглядят скверно, худые, постаревшие сильно, особенно М.Н. Одеты неважно и у М.Н. вид довольно подавленный.У меня сложилось впечатление, что морально они чувствуют себя скверно. Дети худенькие, бледные, но симпатичные ребята.
У старшей - Тани несомненно есть призвание к балету и немалые способности в этой области. Похожа она чем-то на дядю Яшу. Глаза карие, брюнетка, крупные черты лица, Она много унаследовала от своих бессарабских предков.
Младшая – Галя по внешности ближе к Тамаре. Умненькая и хитренькая.
Женя общий баловень и хороший парень. Это смесь поровну - полу-Шура, полу–Тамара.
Тамара выглядит прекрасно, располнела и даже похорошела. Усвоила тон чеховской героини: « И небо серое и пассажиры серые и все серое, скучное…»
Бог его знает, откуда такое чувство неудовлетворенности. Все же у них по теперешним временам довольно благополучно с материальной обеспеченностью, хотя, конечно, все это все же довольно скромно. Митя и Леночка бывают у них часто, а мне некогда и не охота. Мы сейчас материально неравны, а роль бедного родственника я не переношу. Митя же с этой ролью мирится довольно охотно. Шура на днях должен вернуться, после его приезда еще раз зайду к ним, и на этом, видимо, покамест наши встречи ограничатся. Надеюсь в августе все будет окончено, и я смогу из Москвы уехать.

Очень жалко, что ты давно не была у Мани. От неё в этом месяце не получал писем, хоть месяц уже кончается, да и от тебя первое в этом месяце письмо пришло только поди вчера.

Не получая от Вас писем, не писал и Вам, не пишите, и я не пишу. От Мани я не получил ответа на два письма, насилу от тебя ответ дождался. Что и говорить, письмами мы друг друга не балуем. Да ладно, скоро думаю вновь увидимся. Еще мне, правда, предстоит поездка на Кара-Джал, но я надеюсь сразу добиться того, чтобы устроиться сначала, а потом поехать туда. Вопрос о моем назначении пока еще не решили.
Родная моя, я крепко тебя обнимаю и целую. Целуй за меня Сереженьку. Надеюсь в недалеком будущем рассеются тучи с нашего горизонта и для нас засияет солнце новой жизни.

Твой любящий тебя Юра.

***
№31

Москва 30 июля 1945г.

Дорогая мамочка!

Получил твое письмо от 15.7. Получил его от Мити в тот день, когда мы все собрались, чтобы отметить Ленино совершеннолетие. Были Шура со всей семьей, кроме дяди Яши, который остался дома на хозяйстве. Он после переезда натаскался с мебелью, и у него что-то с поясницей.

Лена и тетя Маня спекли именинный пирог, на огороде подрыли молодой картошки, немного огурчиков и бутылка какой-то настойки. Весь этот ансамбль был поставлен на стол и еще немного конфет и сладостей. Дети всему этому были очень рады. Мы все немного посидели, поболтали, пошутили и попели. Дети пошли на двор играть, а вскоре Шура заторопился домой – вышли, а детей нигде нет, пропустили три поезда, все Митя, Шура и Тамара ходили искать детей, но они появились только в сумерки. Пришли радостные и возбужденные – они где-то на дороге остановили машину, потом поймали жука черного и страшного. Старшие переглянулись, и хотя все были злы за эти часы тревоги и стоянии на перроне, но все рассмеялись, так ребятам на орехи и не досталось.

Потом еще пропустили поезд, т.к. в него нельзя было с детьми - очень он был переполнен дачниками и только со следующим, наконец, уехали.
Я вовсю навозился с племянниками, вспоминая своих сыновей, и то на душе как-то легче было.
Как только я появился на горизонте , Женя и Галя, увидев меня, еще издали подняли восторженный визг – дядя Юра приехал! У нас с ними большая дружба, но мне приходится умиротворять их, т.к. из ревности они переходят к военным действиям. Взял Галю на руки - Женька поднял страшный крик, что он легче и что нести его куда удобнее и бежал за мной так неотступно, что пришлось ту опускать на землю и брать его. Тогда Галя пошла на женскую хитрость и тут же заявила, что вот сейчас она ушибла палец и не может идти! Я их взял на руки обоих и сказал, что вот теперь мне тяжело и кто меня больше любит тот слезет первым.

Эффект получился совсем неожиданным, они тут же стали друг друга сталкивать и я просто пустил их в разные стороны, а то еще передерутся и рев будет невыносимый! Забавные и хорошие ребята.

Кроме этого дня, все остальные мои дни по-прежнему однообразны. Ты Мамуся, спрашиваешь писать ли тебе всё или нет. Конечно пиши всё. На всём белом свете из нашего рода остались двое – ты и я, Мать и сын, что же таить друг от друга, о чем не договаривать?
Пиши всё, а я постараюсь помочь тебе осмыслить многое, что ты оцениваешь несколько односторонне и поэтому не понимаешь. А там, где я не разберусь, ты мне советом поможешь, так нам вдвоем и легче будет жить на этом свете.
Ты не права, когда считаешь, что Маня целиком под влиянием Паши. У Мани очень сложное положение, она с ребенком и отцом вынуждена жить у Паши, и варит, и на базар ходит, на её попечении остается ребёнок.

Все это Маню очень ко многому обязывает, и она иначе к Паше относится не может. Все это ей очень тяжело, но выхода другого сейчас нет, и это не её слабоволие, а результат моей неустроенности. Если Паша и Лида злятся, ясно что Маня, которая у них живет, не может не чувствовать себя нехорошо, и не потому что она под их влиянием. В общем это не слабость характера, а слабость их материального положения, результат их неустроенности.

Сейчас У Мани есть перспектива получить квартиру в тресте. Здесь этого добиваюсь и отсюда телеграфировали в трест , но ей надо действовать энергично. А её парализует мысль, что она будет делать на этой квартире с ребенком. Сможет ли она на тебя опереться, ведь это трудно - надо за ребенком присмотреть, сварить, накормить, а ты больна. Взять же домработницу в этой обстановке невозможно. У Мани очень тяжелые проблемы, и нельзя её ни за что осуждать. Она сильный, умный и хороший человек, достойный лучшей жизни, чем та, какую она имеет, и я лбом расшибусь, а добьюсь возможности устроить нашу семью в ближайшее же время, лишь бы вот только кончить эту работу.

Мамочка, взвесь свои силы и возможности, посовещайся с Маней и ей посоветуй , сможете ли Вы взять квартиру вместе и сможешь ли ты присмотреть и накормить ребенка, да и самим себе кое-что состряпать, пока Маня на работе.

Мне кажется, что это будет тебе по силе и лучше чем жить у чужих людей. Я думаю, ты сможешь сварить картошки или кашу на семью, пока Мани дома нет и за Сережей посмотреть, а это сейчас для неё та проблема, которая её пугает. Все это, конечно, не надолго т.к. я получу назначение, и мы будем жить вместе, всё будет по иному.

Ты пишешь, что М.Н. хвастает. Бог его знает, нечем ей особенно хвастать. У Шуры есть некоторое материальное благополучие, а самой ей видимо не особенно легко, да и выглядит она скверно. Все же нет родных детей, родной души, искренней любви и теплоты сыновей или дочерей. Все же она одинока, и это непоправимо. Мне её как-то жалко за это. Тебе хоть и трудно сейчас, но ты не одинока совсем, и есть надежда, что будет лучше, но уж тогда будет совсем хорошо, а у неё этого «совсем хорошо» может и не быть, т.к. нет родных детей.
Мамуся, буду кончать письмо т.к. пора на работу. Береги себя, крепко, крепко целую. Пиши мне.
Целуй Сереженьку и Мамуню
Твой любящий сын Юра.

***
№32

28 августа 1945г. Москва

Дорогая Мамочка!

В Москве сейчас наступила осень. Холодно, дождливо и на душе у меня осень - потому что осень началась, а я еще не решил, стоящих передо мною жизненных проблем. Работа моя еще не окончена по целому ряду не от меня зависящих причин. Правда она близка к окончанию, но еще протянется недели три. Начинают разрешаться проблемы моего назначения, появляется возможность вырваться в Дн-ск. Весьма вероятно, что буду работать там.

К зиме устроюсь обязательно, так, что зиму эту ты уже не будешь бездомной. Любимая моя Мамуся, думаю о тебе каждый день, а пишу редко, потому что хочется написать тебе что-то радостное, хорошее, а ничего такого нет покамест. Не люблю я писать писем, когда настроение плохое. Сейчас, когда трест и руководство главка дало согласие на мой перевод с Урала, легче на душе стало и взялся за ручку порадовать тебя хоть этим.

15 августа я был в Кремле - получал правительственную награду. Это был день капитуляции Японии и окончания 2й Мировой войны. Председатель Президиума Верховного Совета т.Палецкис, который вручал нам награды, поздравил нас с тем, что мы получаем их в такой знаменательный день. Получали мы награды в Круглом Зале Кремлевского дворца. Это красивый колоннадный зал постройки еще Екатерины II, с лепными барельефами на стенах, изображающих картины из «Илиады». На щитах у воинов эмблемы Екатерины II.
Зал прекрасно убран и оформлен. Впечатление от этого дня осталось хорошее, светлое как этот день.

Я вспоминал, что папа тоже был в Кремле, но я никак не мог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах. Я теперь всегда его вспоминаю, что бы ни делали, что бы ни играли - все мелодии у меня связаны с ним, все хорошее жизнерадостное в жизни…

Мамочка моя ненаглядная, потерпи, родная, еще немного. Ты просишь денег, я пошлю тебе сколько наскребу с одним человеком, который будет ехать в Дн-ск. У меня с деньгами вышла задержка из-за бухгалтерии, они тут меняли ставки и я недополучил, должны дочислить в следующем месяце, а покамест сижу без денег, да еще украли у меня немного денег, дома в общежитии вытащили из кармана. Все это вместе взятое выбило меня из колеи. В том месяце должен получить значительную сумму, а сейчас сам занимаю, но я хоть займу, а вышлю тебе.
Деньги у меня будут после окончания работы, тогда будет полный расчет.

Работаю по-прежнему и живу по-прежнему. Здоров вполне. Заходил в аптеки, пытаясь достать лекарства по твоим рецептам для тебя. Говорят таких сейчас нет. Видимо, не хотят давать так, рецепты не московские и без печати. Попытаюсь достать что либо ещё.
В сентябре думаю все же кончить и приехать в Днепропетровск для устройства.

Леночка написала тебе письмо, я сам его бросил в почтовый ящик, писала она тебе и раньше.
Дядя Яша тоже написал. У Шуры я давно не был. Митя в отпуске и бесконечно чертит. Все они живут понемногу. Дядя Яша перестелил ему полы в кухне. Мите сейчас немного легче с ними.
Леночка уже совсем взрослая, хорошо загорела и хорошо выглядит. Я ей подарил в день совершеннолетия небольшой флакон духов в знак того, что она уже совсем барышня у нас.

Дорогая Мамочка, крепко, крепко тебя обнимаю и целую. Твои письма я получаю аккуратно, спасибо, что много пишешь о Сереженьке. Соскучился я за домом и всеми вами ужасно. Скоро у нас будет свой дом, и все будем вместе. Еще раз крепко целую тебя.
Твой любящий сын Юра.

***

№33

11 ноября 1945г.

Дорогая Мамочка!

Наконец, я в Свердловске, в конце этой недели или в начале следующей выезжаю в экспедицию сдавать дела и получать расчёт.
Месяц тому назад я сдал в Москве 3 отчёта и закончил четвертый. Этот последний отчёт должен был оформляться и размножатся в Свердловске. Я все упаковал, получил на руки командировку, но… в течение месяца не мог выбраться из Москвы. Сейчас едут демобилизованные и транспорт перегружен до отказа. Во всех наркоматах отменена бронь и по московским командировкам до 23.10 просто не продавали билетов.
Дни и ночи я проводил в очередях у касс, ходил на бесконечные переклички. Кассы не открывались по нескольку дней кряду, а если и открывались, то только компостировали билеты. Ни Митя, ни Шура мне не смогли помочь и только 2.11. мне повезло, и я уехал.

Будь я без такого груза (кроме чемодана, я вез 2 места с материалами отчета) я, видимо, как-то поехал бы, хоть и без билета, но груз сковывал по ногам и рукам. Нервничал я страшно. Подумать только, день и ночь сидел, чтобы скорее кончить и уехать, дорожил каждым часом, а тут погибли целые недели. Хуже всего то, что надеялся каждый день, что уеду и не уезжал. То Митя мне обещал устроить, но у него ничего не вышло, то другие. Теперь проблема выехать из Свердловска – это тоже нелегкое дело.

Пока я буду ездить в экспедицию, здесь будет оформляться отчёт. Я приеду, закончу эту работу и выеду с ним в Москву, а затем, наконец, и насовсем в Днепропетровск.
Нет худа без добра. Из-за того, что я в Москве задержался, мне удалось там увидится с Управляющим нашего Дн-ского треста Боксерманом и поговорить с ним обо всем. Он обещал мне еще до моего приезда в Дн-ск дать моей семье квартиру на ул.Шмидта(б.Гимнастической) из 2х комнат и кухни.
Любимая моя, дорогая моя мамуся, не сердись на меня, что не писал все это время. Я с тобой во всем откровенен и признаюсь тебе, что последние месяцы в связи с тем, что все это так затянулось, мной овладела такая тоска, я впал в такую прострацию, что с невероятным трудом мне удавалось ее скрыть от окружающих и то не всегда. Только изредка я заставлял себя написать письмо Мане и только потому, что знал - это необходимо. Ты мать, а она жена. Ты на меня ничего плохого не подумаешь. А она подумает, что я не люблю ее, будет ревновать к призракам и может наделать глупостей. А сил писать у меня не было. Писать о том, что еще не конец, что еще терпеть, что еще подождать так мне осточертело, так опротивело, что ты себе и представить не можешь. Мамуся любимая, получила ли ты 500руб, которые я послал тебе из Москвы в прошлом месяце?

За свое молчание я наказан - очень давно я не получал от тебя писем, последнее датировано 16 сентября. Маня мне вообще не пишет ничего уже два месяца, я надеялся, что Ваши письма ждут меня в Свердловске, но ничего не нашел здесь.
Свердловчане встретили меня очень радушно. Я приехал как раз перед праздниками и меня буквально осадили с приглашениями на вечер, причем звали так настойчиво и так обижались при отказе, что отказаться было прямо невозможно.
5го числа меня пригласил старый мой знакомый еще по Липецку и Воронежу геолог Прейс.
Его жена - сестра того геолога, который работал у меня в Липецке. Я у них бывал в Воронеже. 6го числа я был на вечере, который устроили вскладчину все сотрудники треста, 7го меня настойчиво звал к себе маркшейдер (топограф), который работал у нас в Ата-Су,я думал не пойти, но он передал мне через Синицына еще раз приглашение и просил передать, что смертельно его обижу, если не приду.
А 8го был вечер у Синицына (бывший начальник экспедиции), у которого я остановился. Я давно не был в обществе, а тем более на вечерах, и такая смена впечатлений как-то благотворно на меня подействовала. За эти дни я немного отдохнул. Все это было для меня так неожиданно, я никогда не думал провести в Свердловске праздники так оживленно.
В Москве за последние дни, когда собрался уезжать и “рыскал” в поисках билета, я часто бывал у наших родичей. Живут они по-прежнему, однако произошел большой скандал. Тамара сильно поссорилась с М.Н. Это событие назревало, видимо, уже давно и наконец, произошел взрыв. Этому способствовало и то, что Я.Г. перебрался к Мите, чтоб дать возможность Лене учиться. Тамаре хотелось бы, чтобы он был дома, а послать туда М.Н. ,но у Мити голоднее и труднее и М.Н. не пошла туда. А теперь после ссоры она перебралась к Мите, а Я.Г. вернулся к Шуре. Это как раз то, что хотели Шура и Тамара.
Ссора произошла из-за того, что М.Н. дала подзатыльник Жене (она вообще, как ты знаешь любит давать рукам волю в процессе воспитания) . Тамара стала на дыбы, и в результате М.Н. пришлось уйти. Интересно, что М.Н. об всем этом мне не сказала ни слова. Все рассказала мне Тамара.
У Мити дурацкое положение,он должен поддерживать лучшие отношения с обеими сторонами, а следовательно, сочувствовать обеим.
Лена выглядит хорошо. Учится, но взяла за привычку поздно ложиться спать, и Митя каждый день с ней воюет, но она его не особенно слушается. Ему с ней управляться все труднее и труднее.
Шурины дети учатся неважно, кроме Галины. Она очень умная девочка. Вообще, они в Кемерово были в школе на привилегированном положении, благодаря общественному положению отца, и с ними носились, а в Москве к ним в школе относятся нормально т.е. как и ко всем остальным, а они к этому не привыкли и отсюда масса конфликтов.

Я как-то зашел утром к Шуре, а Галка пришла из школы с плачем, Тамара была одна и не могла оставить кухню и попросила меня зайти в школу и выяснить в чем дело. Школа рядом и я зашел, директорша приняла меня за Шуру и обрушилась с жалобами на капризность и неуживчивость детей. Я не знал в чем дело - прихожу и говорю - так и так. Все объяснила М.Н., она умная женщина и, по-моему, она права. Думаю, что когда у нас Вовик и Гарик приедут, придется пожалуй столкнуться с чем-либо подобным этому т.к. в Белово они благодаря положению Коли, были конечно, в школе на особом положении, а в Дн-ске будет не то. Это для них будет полезнее.
Не получил ничего из Дн-ска , я не знаю здесь как мне быть - думал заехать за детьми, но здесь те, кто приехал из Дн-ска, говорят, что Маня говорила, будто в октябре она ждет детей в Дн-ск, т.к. Колю перевели в Днепропетровск, и они уже выехали из Белово.Так ли это?
Сейчас ставлю своей целью к Новому году добраться к Дн-ску, но это очень трудная задача, времени осталось не так много, а у меня впереди тысячи километров пути и много остановок. Буду стараться изо всех сил.
Работа моя своим объемом и содержанием производит на всех большое впечатление и получает прекрасные отзывы, но окончательное суждение даст ВКЗ (Всесоюзная комиссия по запасам), там она видимо будет рассматриваться, когда приеду в Москву на обратном пути.
Продолжающаяся разведка месторождения полностью подтверждает мои прогнозы и мою структуру ,и даже самые яростные мои противники вынуждены сложить оружие и признать мою правоту. Это очень приятно.
Одно мучает, господи, когда всему этому конец. Колесо судьбы медленно вращается, приближаясь к желанному для меня положению, я изо всех сил наваливаюсь на него, чтобы заставить его вращаться быстрее, но особого эффекта от этого нет.
Здесь в Свердловске самая настоящая зима. Много снега, холода, вьюги. Зима приходит и в Днепропетровск - трудно тебе будет ее встречать одной, моя дорогая, знаю, как трудно. Любая моя, еще и еще раз пишу тебе, что скоро этому конец, тешу тебя и себя надеждой, и от всего этого так душа изболелась, что нет всему этому ни названия, ни слов нет, чтобы все это описать. Стараюсь не думать о всем этом положении, взять себя в тиски и идти по жизненной дороге вперед к намеченной цели вперед…вперед.

Мысль о тебе всегда со мной и думы о папе. Каждый день я пишу его ручкой , которую берегу как зеницу ока. Ею я написал тысячи страниц своих отчетов. Ею будет написано все, что я создам в своей жизни. Он всегда незримо со мной, и ему посвящены все мои труды! Делаю все, чтобы они были достойны нашей фамилии, славной фамилии тружеников из рода в род, чтобы мои сыновья могли гордиться фамилией моего отца и их деда.
Для этого надо будет много работать, и у меня хватит на это силы.
Мамочка пиши мне в Свердловск ул. 8 марта,д.7 кв.101 Синицыну Н.К. для Момджи Г.С.
Я надеюсь получить твое письмо по возвращению с Кара-Джала. Пиши любая и прости меня, что так редко пишу.
Что делает наш маленький Сереженька? Понравились ему папины подарки? Думаю, костюмчик ему понравится особенно. Поцелуй его крепко за меня. Крепко, крепко обнимаю и целую тебя, будь здорова, это самое главное.
Твой любящий сын Юра.

***