Альберт есаков забытые в веках, глава 3 трилогия

Альберт Есаков

ЗАБЫТЫЕ В ВЕКАХ, глава 3
Фантастико-приключенческая трилогия

Это невероятные приключения харьковчанина Валентина Кононенко
В Украине, России, Париже, в горах Афганистана, в джунглях Бразилии, в….
Он поставил перед собой, казалось бы,  невыполнимую цель ; отыскать
людей, чьи далекие предки покинула когда-то на кораблях гибнущую
Атлантиду.
Преодолев, вместе с другом, многочисленные «непреодолимые» преграды, он нашел-таки затерянный в джунглях и болотах древний народ, и встретил девушку из своих снов ; голубоглазую дочь легендарной Атлантиды. Правда, на этом его приключения не закончились…

Примечание:
Трилогия «Забытые в веках» не издана. Авторские права защищены.

                ЗАБЫТЫЕ В ВЕКАХ, книга первая

                Глава 3
 
                ПАРИЖ

Столица Франции встретила наших путешественников мокрым снегом, налипавшим на стекла таксомотора и мешавшим что-либо рассмотреть в вечерней мгле. Мишель они отвезли на вокзал, т. к. ей еще предстояло ехать в город Этамп, где она жила с мужем и дочерью, километрах в пятидесяти от Парижа. Дальше поехали втроем – Валери, Валентин и Рустам. Валери посоветовала друзьям остановиться в недорогой гостинице на улице Буффо. Удобное место в центре города и всего в каких-нибудь пятистах метрах от ее квартиры на улице Святого Георга.  После завтра она пригласила ребят отпраздновать католическое рождество у нее дома, сказав, что к тому времени успеет отдохнуть, убрать квартиру и приготовиться к встрече.

– Было бы очень неплохо, если бы ты пригласила симпатичную подругу, – сказал Валентин. И Валери обещала обдумать его предложение.

Гостиница произвела на двух «туристов» хорошее впечатление. В холле красивые потолки, ковровые дорожки, цветы в огромных керамических кадках. В комнате, которую им отвели сероголубые обои, на полу красивое мягкое покрытие, низкие кровати накрыты стеганными голубыми покрывалами с крупными красными розами. На двух больших окнах ночные шторы в тон покрывалам. Прикроватные тумбочки, два стула, два кресла и стол. На стене прикреплен цветной телевизор. Что еще нужно двум людям, привыкшим к гораздо более скромной обстановке! На столе лежали визитные карточки отеля, на оборотной стороне которых был изображен план ближайших кварталов. Поблизости оказались три вокзала, церковь сан-Лазар, опера, галерея Лафайет и Большие бульвары. Тут же лежали несколько проспектов с картами Парижа. Поужинав, друзья легли спать. Уснули, естественно нескоро. Как ни как они в Париже, что с советскими людьми происходит не часто. А двум заключенным поверить в это даже сейчас было не просто. Совсем недавно они могли только мечтать вообще о свободе, не говоря уж о Париже. Зато проспали почти до полудня. Погода еще ухудшилась, снег перемежался с дождем. Решили знакомство с городом и поиск родственников Валентина отложить до лучших времен.

Вечером Кононенко позвонил Валери, и узнал, что та пригласила назавтра  свою знакомую по имени Жюли и, значит, Шердиль будет не один. Валери сообщила, что Жюли двадцать восемь лет, муж несколько лет назад погиб в автокатастрофе, детей нет. Валентин пересказал все это Рустаму и спросил, что там сказано о женщинах в Коране. В ответ его друг без запинки процитировал: «Ваши жены – нива для вас, ходите на вашу ниву, когда пожелаете, и уготовывайте для самих себя, и бойтесь Аллаха».

– Уникальный ты парень! – воскликнул Кононенко. – Однако надо, наверное, купить женщинам подарки?

Бурханов с этим согласился. Посовещавшись, решили купить духи. Ничего умнее в голову не приходило. А какие? Тут тоже долго не раздумывали. Утром пошли в галерею Лафайет и купили те, что увидели в рекламных проспектах, лежавших на столе у них в номере. В назначенное время отутюженные, подстриженные, с цветами и подарками они явились по указанному Валери адресу. Она встретила их празднично одетая и представила Жюли – миловидной брюнетке с кари¬ми глазами, стройной и улыбчивой. Женщинам преподнесли подарки и вскоре сели за стол. Через некоторое время Жюли спросила:

– Асад, а разве не грех мусульманам участвовать в христианском праздновании рождества Христова?
– На этот вопрос лучше меня ответит Шердиль, – сказал Валентин, – он у нас ученый богослов.
– Почему же грех? – откликнулся Рустам. – Мусульмане почитают Иисуса Христа как мессию и почитают деву Марию.
– Не может быть! – воскликнула Жюли удивленно. – Мусульмане признают Христа?
– В качестве мессии, да. Вот, что сказано в Коране: «Вот сказали ангелы: О, Майрам! Вот Аллах радует тебя вестью о слове от него, имя которого мессия Иса, сын Майрам, славном в ближнем и в последующем мире из приближенных».
– Удивительно! – в один голос воскликнули обе женщины.

После того, как в очередной раз наполнили бокалы, неугомонная Жюли опять обратилась с вопросом, только теперь уже к Рустаму:
– Шердиль, я слышала, что мусульманам нельзя пить вино. Или это неправда?
– Судите сами, – улыбнулся Рустам. – В шестьдесят седьмом аяте шестнадцатой суры Корана сказано: «Из плодов пальм и из лоз вы берете себе напиток пьянящий и хороший удел. Поистине в этом знамение для людей разумных». Так что, Ваше здоровье!
– Вы удивительный человек! –  заявила Жюли. –  Вы знаете весь Коран?
– Что вы! Не весь, но кое-что знаю, – скромно ответил Рустам.
– Он действительно удивительный, –  подтвердила Валери и рассказала о своей встрече с двумя друзьями на горной дороге. Сначала о том, как Валентин разделался со здоровенным бандитом, а затем о том, как второй застыл с поднятыми руками будто завороженный.
– Представляешь, – говорила она, – мы с Мишель не могли понять, что с ним случилось. Он стоял все в той же позе, когда мы уже сели в машину. И только потом узнали, что Шердиль внушил ему, будто он дерево. Такие у него удивительные способности.
– Ой-и-и, – прошептала Жюли. – Как интересно! Вы и мне можете что-нибудь внушить?
– Нет, эта способность проявляется у меня только в минуты опасности, –  пояснил Рустам.
– А почему у вас такие удивительно голубые глаза? – не унималась Жюли.
– Это потому, что он прямой потомок Александра Македонского, – ответил за друга Валентин.
Валери включила магнитофон и предложила потанцевать. Танцуя с ней, Валентин видел, как доверчиво прильнула к Рустаму Жюли и порадовался за друга.
–  По-моему, Жюли уже влюбилась в него, –  прошептала Валери. – Если Шердиль не растеряется, они сегодня будут спать в одной постели.
Когда снова сели за стол Валери сказала:
–  А, вообще, все это удивительно. И то, что было в Афганистане, и то, что сейчас мы двое христианок и двое мусульман празднуем вместе Рождество, что мы можем дружить, несмотря на религиозные различия.
–  А хотите знать, что сказано в Коране о дружбе с христианами? – спросил Рустам.
–  Хотим.
–  Слушайте: «О вы, которые уверовали! Не берите иудеев и христиан друзьями: они друзья один другому. А если кто из вас берет их себе в друзья, тот и сам из них. Поистине Аллах не ведет людей неправедных».
–  Ну вот, теперь вы нас совсем запутали, – сказала Жюли. – Значит, вы нарушаете Коран?
–  Можно я отвечу анекдотом? – засмеялся Рустам. –  Дело было в Афганистане. Идет по дороге группа людей. Впереди женщины с пустыми руками, а сзади молодой мужчина тащит на себе все имущество. Встречается им старик и говорит молодому, с упреком: «Зачем нарушаешь обычай? Разве не знаешь, что по шариату мужчина должен идти впереди налегке, а его жены сзади нести поклажу».
«Знаю, – отвечает молодой. – Только, когда писали шариат, дороги еще не минировали».
После того как утих общий смех. Рустам сказал:
– Коран писали очень давно. С тех пор многое изменилось в мире. Кроме того, вы слишком много внимания уделяете моей недостойной особе. Мой друг гораздо интереснее меня. Попросите его рассказать о его прапрадеде.
Валентин рассказал о приключениях Данилы Ивановича, о его встрече с потомками атлантов где-то в джунглях Бразилии и о том, что он – Асадулла мечтает найти этих людей и доказать, что Атлантида существовала на самом деле. При этом имени своего прапрадеда он, естественно, не называл. Потом снова танцевали.
– Смотри, смотри, как твой друг прижимает к себе Жюли, –  прошептала Валери.
– Ничего удивительного. Она довольно привлекательна, к тому же, кажется, сама млеет в его объятиях, –  ответил Валентин.
Вскоре Жюли попросила вызвать такси. Уже поздно и она устала. Когда они с Рустамом ушли, Валентин помог Валери убрать и помыть посуду.
При этом он то и дело целовал ее, ласкал, и она говорила, что с таким помощником ей не управиться до утра. В спальне Валери сказала сладко потягиваясь:
–  Интересно, что сейчас делает Шердиль?
–  Надеюсь, то же, что и я, – ответил Валентин, расстегивая бюстгальтер и целуя ее груди.

Утром, когда Валентин вернулся к себе в гостиницу, Рустама еще не было. Он пришел позже, усталый и довольный. Поделившись впечатлениями, друзья решили, что хотя Париж всего лишь промежуточный пункт на их пути в Бразилию, пребывание здесь началось совсем неплохо.

Найти родственников Валентина оказалось не так уж трудно, хотя он точно помнил лишь название улицы, а номер дома приблизительно. Номера квартиры не помнил вообще. Однако, обойдя два дома по улице Медицинского Факультета в Латинском квартале, и попутно узнав, что Латинский квартал это давно уже не квартал, а большой район Парижа, от левого берега Сены до бульвара Монпарнас, он все же нашел квартиру троюродной тетки, которая жила с дочерью, ее мужем и двумя внуками. Сын ее жил на бульваре Роспай. Если у тетушки было имя, еще напоминавшее о родине – Мари, то четвероюродных брата и сестру звали уже совсем по-французски Шарль и Клоделъ. Ни украинского, ни русского языка они не знали, и Украина была для них то же, что  Бутан или Того. С первых минут встречи Валентин понял, что здесь не Восток. Рассчитывать на прием, оказанный родственниками Рустама, здесь не приходилось. Его встретили с вежливым удивлением и любопытством, задали дежурные вопросы о родителях, о роде его занятий и т. п. Валентин соврал, что приехал из Украины в командировку по работе на один-два месяца. На вопрос о бумагах Данилы Ивановича, тетушка с удивлением ответила, что кажется, у Шарля хранятся какие-то старые бумаги оставшиеся от отца. Она позвонила сыну, сказала о приезде Валентина (при этом по всему было видно, что тот долго не мог понять о ком идет речь), и спросила, когда гость из России может к нему прийти.

На второй день Валентин побывал у Шарля. Тот встретил его более радушно, чем сестра и тетя и вообще, оказался неплохим парнем.
Узнав, что Шарль продал машину и его гараж пустует, Валентин попросил разрешения временно поставить «Жигули», которые ему, якобы, обещали выделить в торгпредстве для разъездов. Разрешение он получил. Здесь его даже пригласили за стол, что тетушка вчера сделать не догадалась. Выпили  несколько бокалов Божоле, закусили, поговорили, после чего Валентину принесли из кладовки старый пыльный чемодан с бумагами, оставшимися от отца. Порывшись в чемодане и поняв, что отыскать нужное в ворохе всевозможных документов будет непросто, Валентин попросил разрешения взять чемодан с собой.

И вот он сидит в своем номере, вынимает пачку за пачкой, разворачивает, просматривает и складывает в стопки на полу. То, что принадлежало когда-то Даниле Ивановичу Кононенко, оказалось небольшой пачкой документов, перевязанных крест накрест тесемкой. С трепетом разворачивал Валентин каждый листок, вчитывался в строки оставленные прапрадедом, то четкие и разборчивые, то читаемые с трудом. Главное оказалось в потрепанном блокноте с пожелтевшими листами и выцветшими чернилами. Прочитав несколько географических названий, совершенно ему неведомых, Валентин сказал Рустаму, смотревшему телевизор, что ему нужна карта Южной Америки. Пришлось порядком побегать по магазинам, пока он нашел подходящие карты – физическую и политическую. Вооружившись картами, снова засел за записи, носившие довольно разрозненный характер. Когда, по его мнению, у него сложилось более или менее цельное представление о возможном пути Данилы Ивановича, Валентин сказал  Рустаму, который все еще сидел перед телевизором, любуясь полуобнаженными красотками:

– Кончай смотреть эту буржуазную пропаганду. Иди сюда. Смотри, что получается, – начал он. – Судя по сохранившимся записям, мой прапрадед уходил от преследования с двумя ранеными товарищами вверх по реке Парагвай, и было это уже на территории Бразилии. Через неделю его товарищи умерли от ран, и он остался один. Как он попал к «Людям, пришедшим с океана» неизвестно, но вот тут он пишет, что пробыл у них два месяца, что имя жреца, с которым он подружился, было Танэ Хару. Из другой записи следует, что он, покинув своих новых друзей, оказался в городе Корумба. Смотри, вот этот бразильский город на границе с Боливией и недалеко от Парагвая. Затем он пересек Боливию, добрался до чилийского порта Мольендо, а оттуда морем на север до Панамы. Из всего этого следует чрезвычайно важный для нас вывод...
– Твой прапрадедушка не был на Амазонке и нам нечего там искать, – закончил за него Рустам.
– Абсолютно верно! – вскричал Валентин. – Теперь дальше. Когда он пишет об атлантах, он несколько раз упоминает болота и ни разу горы.
– Интересно, – сказал Рустам, – река Парагвай берет начало в горах, а дальше течет на юг по болотам. Значит, двигаясь вверх по течению, до гор он не добрался и атлантов надо искать где-то вот здесь в районе болот, – и он показал это место пальцем.
– Именно здесь! – обрадовано подтвердил Валентин. – Это огромная удача. Район поисков резко сужается и, значит, не зря мы ехали в Париж.
– Какую площадь занимают эти болота? – спросил Рустам. – Где тут масштаб?... Но у нас же нечем измерять, никакой линейки!
– Давай пока на глаз, – предложил Валентин.
– «На глаз» болота занимали территорию, примерно, двести пятьдесят на пятьсот километров. Ничего себе болотце! Если бы Иван царевич в таком искал свою лягушку, пожалуй, так и состарился бы холостым.

Однако по сравнению с миллионами квадратных километров Амазонской низменности это было во много раз меньше, а при наличии у них собственного «вертолета», задача становилась не такой уж и трудной.
И еще в блокноте была интересная страничка, из которой следовало, что люди, приютившие Данилу Ивановича, сами называли себя «ацлан», а название «люди пришедшие с океана», их предкам дали, встретившие их, жители побережья. Тут же был небольшой словарик, состоявший из полусотни слов и нескольких фраз, в том числе: «Я пришел с миром», «Я хочу, есть», «Я хочу подарить» и т. п.

Слово вождь на языке ацлан звучало как «ихориан», а жреца следовало называть «Астона гирато лагу», что означало «хранитель знания». И Валентин и Рустам обратили внимание, что по звучанию слово ацлан  близко к слову атланты.
Данило Иванович писал, что по произношению язык ацлан похож на украинский, русский или итальянский, в том смысле, что он не требует особой тренировки речевого аппарата, как, например, английский или китайский. Друзья тщательно переписали весь словарик в записные книжки. Больше ничего ценного из записей обнаружить не удалось, но среди бумаг оказался небольшой, хорошо сохранившийся портрет, написанный акварелью. На нем был изображен лысеющий мужчина с бородкой. На вид мужчине было лет сорок, нос немного с горбинкой. Внимательный взгляд карих, как у Валентина, глаз направлен прямо перед собой. На обороте было написано: «Данило Иванович Кононенко, 1874 год»
.
Рустам нашел, что Валентин немного похож на прапрадеда, а Кононенко младший, прежде чем вернуть чемодан Шарлю, сходил в фотоателье и заказал цветные копии портрета.
Теперь они знали, где начинать поиски. На такой огромной территории болот действительно мог затеряться небольшой народ и остаться до сих пор неизвестным цивилизованному миру. С этой стороны все складывалось хорошо, но с другой... Два друга обнаружили, что их денежные запасы довольно быстро тают. Узнали стоимость билетов до Бразилии, стоимость перевозки машины, без которой их поездка теряла почти всякий смысл, и оказалось, что тех денег, которые у них есть, хватит только на дорогу туда. А на что жить там? Если продать машину, хватит и на обратный путь, но тогда бродить по болотам придется лет десять, а может, и до старости. Выходит, надо зарабатывать. Помотавшись по окраинам, нашли одну авторемонтную мастерскую, хозяин которой после трехдневного испытательного срока, согласился их взять, но за такую зарплату, с которой денег на дорогу не соберешь. Можно хотя бы сохранить то, что они имеют, и то, слава Богу. Решили работать пока не найдут, что-нибудь получше. Их «недорогая» гостиница тоже требовала приличных расходов. Они могли бы перебраться один к Валери, другой к Жюли, но им очень не хотелось этого делать. В отеле они чувствовали себя свободнее.

Несмотря ни на что, они все же решили обратиться в посольство Бразилии за въездными визами. По совету Валери приложили к своим документам удостоверения сотрудников миссии красного креста. Поскольку там не были указаны занимаемые должности, можно было предположить, что они врачи. Она же объяснила, что бассейн Амазонки является огромной всемирной плантацией тысяч лекарственных растений, из которых далеко еще не все описаны и исследованы. На собеседовании друзья сказали, что их страна в связи с длительной войной и разрухой остро нуждается в медикаментах. Они намерены заняться исследованием флоры амазонской низменности, и изучением возможности приобретения для своей страны бразильского лекарственного сырья. И неожиданно легко им разрешили въезд.

Они получили и обкатали в Париже свою машину, заново смонтировав на ней все, что сняли в Исламабаде. Тем временем наступила весна.  Для путешествия в Бразилию у друзей теперь все было готово, кроме денег, и это удручало. Однажды вечером Валентин сказал:
– Я вот, что думаю. Не может Бог нас просто так бросить. Если он помог нам бежать из лагеря, организовал встречу с Валери и Мишель...
 – С Валери ты и сам неплохо организуешь встречи в постели, – усмехнулся Рустам.
– Можно подумать, ты хуже делаешь это с Жюли, – парировал Кононенко. – Не перебивай... Спас меня от расстрела,– продолжил он, – спас, когда я должен был разбиться у кишлака маленькой Фатимы, привел нас в Париж, т. е. как раз туда, куда нам было надо... Неужели все это напрасно? Мне кажется, это делалось целенаправленно. Значит, Бог поможет нам и теперь.
– Это только в том случае, если логика Бога совпадает с твоей. Но у него может быть своя логика, – возразил Рустам. – Не зря говорится: «Пути Господни неисповедимы». А, кроме того, ты ведь, кажется, атеист?
– Теперь я уже сам не знаю, кто я, – пробормотал Валентин, – но я, все-таки, верю в удачу, – продолжал он, оживляясь.– Мы с тобой сидели в лагере. Я говорил, что хочу найти атлантов, а для этого мне надо в Бразилию, но сначала в Па¬риж. Любой нормальный человек, зная какой у меня срок, назвал бы меня пришибленным, как говорят, пыльным мешком из-за угла. И что же? Мы чудесным образом бежим из лагеря. Вот мы в Афганистане, но нам надо во Францию. Кого же мы встречаем? Двух француженок, которые приглашают нас сначала к ним на работу...
– А потом к ним же в постель, – подсказал Рустам.
– Мне сейчас не до шуток. Я настроен серьезно, – отмахнулся от него Валентин. – Сначала на работу, а затем в Париж. Двух француженок...
– Красивых и молодых...
– Ты опять за свое! Двух француженок легко встретить во Франции, труднее, но можно встретить в Германии, Англии, Испании, где-нибудь, где обычно бывают туристы. Но встретить двух парижанок на глухой горной дороге в Афганистане...
– Да еще в задранных юбках...
– Фу ты, шайтан в тебя что ли вселился сегодня, мусульманская твоя душа!.. .Встретить двух парижанок на глухой горной тропе Афганистана, это похоже на чудо, независимо от того в юбках они или нет. Мне кажется, пройдет еще немного времени и выход из нашего положения найдется.
– Твои бы слова Аллаху в уши!
– Не может не найтись. Надо только потерпеть. В Коране что-нибудь сказано о терпении?
– А как же! Терпенье и труд все перетрут!
– Я думал ты собираешь только плохие русские пословицы о работе. Я же серьезно тебя спрашиваю!
– Если серьезно, пожалуйста: «О те, которые уверовали! Обращайтесь за помощью к терпению и молитве. Поистине Аллах с терпеливыми»!
– Ну вот, видишь, Аллах с нами!

Надежды Валентина начали сбываться буквально на следующий день. То ли совесть заговорила в душе их хозяина, то ли он испугался, что кто-нибудь переманит этих уникальных мусульман, для которых, кажется, не существовало невыполнимых задач, и которые могли вернуть к жизни любую авто рухлядь, но он взял и удвоил им зарплату. Это все равно было намного меньше, чем платят французам, но уже позволяло откладывать деньги.

Стояла теплая весенняя погода – вторая половина марта, и друзья в ожидании следующей милости Аллаха, по субботам и воскресеньям знакомились с Парижем. Иногда их сопровождали Валери и Жюли, иногда они бродили вдвоем. Они осмотрели, правда, только снаружи, дом Бальзака на улице Бертон, затертый между двумя высокими многоквартирными зданиями. Побывали в Лувре и увидели «Джоконду» Леонардо да Винчи, скульптуры Рабле и Микеланджело. Прошли под триумфальной аркой «Карусель», под аркой на площади Шарля де Голя. Постояли у могилы Неизвестного солдата. На площади Конкорд любовались вечером, красиво освещенными скульптурными фонтанами. Сфотографировали друг друга взятым у Валери фотоаппаратом «Кодак» на фоне моста Александра третьего, с его старинными фонарями и виднеющейся вдали церковью святого Людовика. Рустам захотел сфотографироваться на мосту у скульптурной группы понравившихся ему трех очаровательных бронзовых карапузов.

– Подаришь фотографию Жюли с тонким намеком, – съязвил Кононенко.

Фотографировались друзья везде, где бывали днем, в том числе сидя на выступе постамента французской статуи Свободы у здания радиостанции. Вечерами бродили по ярко освещенным площадям и бульварам, с набережной напротив острова Сите любовались огнями теплоходов идущих под аркой центрального пролета моста Нотр Дам. Рустам захотел осмотреть бывший собор Женевьевы, а ныне пантеон, где с 1885 года хранится урна с прахом Виктора Гюго – одного из его любимых писателей, и потребовал сфотографировать его сидящим на верхней двенадцатой ступеньке широченной лестницы пантеона, на фоне великолепных колонн.

Как-то вечером они подъехали после работы на машине на набережную ля Турнель, припарковали свои «Жигули» у самой реки, рядом с другими автомобилями, прошлись вдоль антикварных рядов под распускающимися платанами, потом отошли в сторону и сели на скамейку лицом к расположенному за рукавом Сены, собору Парижской Богоматери. Он был виден между высокими деревьями, которые стояли длинной шеренгой у воды, и все как одно, почему-то довольно сильно наклонились в сторону острова.

– Интересно, почему они растут с таким наклоном? – тихо проговорил Валентин.
– Может, кланяются собору, – предположил Рустам.
– Может быть. Сколько сочинителей писали об этом соборе! Не миновала чаша сия и твоего друга, хоть и видел он собор раньше только на картинках.
– И что же написал мой друг?
– В общем-то, не столько о соборе... Как-то дождливой осенью под настроение родил такой вот шедевр:

Уныло недели проходят по кругу,
Бесцветные  будни куда-то бредут.
И утром, и вечером, в  слякоть и вьюгу
Давно надоевший трамвайный маршрут.

А где-то  свой факел вздымает «Свобода»,
Встречает туристов Нотр Дам де Пари,
И катятся Ганга священные воды
В багровых лучах уходящей зари.

Есть где-то такие края на свете,
Где дышит теплом весна,
Где смуглые плечи ласкает ветер,
Ложится у  ног волна.

Там ждут острова, где ни разу я не был,
Прозрачных лагун голубая краса.
Огромные звезды бездонного неба
Сверкают как южных красавиц глаза…

Ну, и так далее.
– По-моему, неплохие стихи. Мне нравятся,  –  сказал Рустам.  – Что же, у Нотр Дам де Пари мы уже побывали, «Свободу» тоже видели, правда, уменьшенный вариант, и теперь самый раз отправиться туда где сияют южных красавиц глаза.
– Не знаю, будут ли красавицы, но ни островов, ни голубых лагун там явно не будет. Нас ждут болота со всеми их прелестями, – проговорил Валентин. – Правда, все необходимые прививки мы сделали. Рустам, а может, ты останешься здесь? Я могу затащить тебя, черт знает куда, а тут ты женишься на Жюли, сделаешь ей трех карапузов. Что еще нужно доброму человеку, как говорил мулла Фарид.
– Жюли хорошая женщина, – ответил Рустам, – но, во-первых, раз уж я связался с тобой, видно такая моя судьба, а во-вторых, если жениться так уж на атлантке. Представляешь, как это будет звучать: – Откуда родом ваша жена? – Из Атлантиды!
Валентин рассмеялся, а Рустам, видимо, желая переменить тему разговора, сказал:
– Сколько мы уже с тобой ходим и ездим по Парижу, а достопримечательностям не видно ни конца, ни края. Давай в воскресенье съездим в Версаль.
– Хорошая идея, – согласился Валентин. – Это ведь, кажется, резиденция Людовика четырнадцатого?
– А вот съездим и узнаем, – сказал Рустам. – Возьмем любимых женщин и неплохо проведем время.
Однако с женщинами вышла неувязка. Валери в этот выходной дежурила на работе, а Жюли еще в пятницу вечером уехала к родителям в деревню. Друзья решили, что все-таки поедут в Версаль одни, а с женщинами съездят еще раз. Как сказал потом Рустам, во всем, что происходило с того момента, когда сидя на набережной ля Турнель, они решили поехать в Версаль, чувствовалась рука Аллаха, только они этого не знали.
Утром в воскресенье их «Жигули» уже катили по шоссе, ведущему в Версаль. Движение было довольно оживленным. Когда они обогнали машину марки «Вольво», а водитель, видимо обидевшись, в свою очередь обогнал их. Рустам сказал:
– Представляешь, какой фурор мы произвели бы, если бы поднялись сейчас метров на пять, и пошли вперед над крышами всех этих «Рено», «Пежо», «Вольво» и разных прочих «Мерседесов», чтобы не задавались.
– А ты представляешь, что после этого началось бы вокруг нас?
– Что, именно?
– В мире нет ни одной страны, которая не захотела бы первой завладеть изобретением, позволяющим без пропеллера, без реактивного двигателя, без крыльев и без воздушных шаров поднять машину в воздух.
– Да-а, это серьезно, – протянул Рустам.
– То-то и оно, что серьезно. Поэтому демонстрацию наших возможностей отложим до лучших времен.
Ни Кононенко, ни Бурханов не знали, что где-то там... на небе ли, в высших ли сферах, «демонстрация» уже назначена на сегодня.

В Версале они присоединились к одной из групп экскурсантов и узнали много нового и интересного. Узнали, например, что Людовик четырнадцатый уподобил себя солнцу, заявив: «Солнце это самое яркое и живое воплощение настоящего монарха». Осмотрели покои короля и королевы, соединяющие их зеркальные галереи, приемный зал с овальными окнами, старинный мраморный двор, сохранившийся, по словам гида, до наших дней в первозданном виде.
В бывшем гвардейском зале, рассматривая на потолке изображение Марса в колеснице запряженной волками, Рустам сказал:
– Вот так и твоя машина станет колесницей войны.
– Скорее всего, да, – согласился Валентин, – но это не так уж страшно. Ну, сделает одна страна летающие танки. И что? Все остальные сделают то же самое. Принцип настолько прост, что его невозможно долго держать в секрете. И, потом, это же не оружие массового поражения, а всего-навсего транспортное средство. Пользы от него будет неизмеримо больше чем вреда.

На обратном пути они решили сделать небольшой крюк и въехать в город со стороны района Дефанс, олицетворяющего новый Париж, которого они еще не видели. Огромные здания, широкие проспекты, современные транспортные развязки, все это производило большое впечатление, тем более на ребят, которые не видели ни Нью-Йорка, ни Токио. Однако, их внимание привлекло облако черного дыма поднимающееся впереди из за стеклянных небоскребов. Такое впечатление, что там где-то был большой пожар.

Еще несколько кварталов и они увидели огромное пылающее здание этажей в тридцать или больше. Собственно, пылали только десяток верхних этажей. Ниже пожарным удавалось огонь не пускать. Улица и площадь перед зданием были запружены народом, пожарными и полицейскими машинами. Тут же телевидение вело репортаж из нескольких точек. Похоже, что людей из горящего дома давно эвакуировали. Друзья оставили машину и влились в толпу любопытных. Очень скоро они поняли, что эвакуировали не всех. Взоры большинства зрителей были направлены к верхним этажам. Туда же операторы нацелили свои камеры. Из обрывков разговоров стало ясно, что там наверху, отрезанные со всех сторон бушующим пламенем, остались молодая женщина и ее ребенок. Дым, сбиваемый ветром, то и дело застилал верхние этажи, но вот ветер на время стих, дым повалил вертикально вверх и, сначала Рустам, а за ним и Валентин, увидели в окне маленькую фигурку женщины с ребенком на руках. Там, где они стояли, на четвертом сверху этаже, оставалось еще четыре окна, из которых не вырывались языки пламени и дыма. Очевидцы во всем мире очень любят делиться полученной информацией, и стоило Валентину задать вопрос стоящей рядом женщине, как она с готовностью ввела его в курс дела.

Она указала на плотного мужчину лет сорока, черноволосого, в бежевого цвета, куртке и берете, стоявшего в окружении большой группы людей, и пояснила, что это мультимиллионер Андре Кассон, а там наверху, заблокированные пламенем, его молоденькая жена и трехлетний сын. Вокруг Кассона суетятся пожарные начальники, полицейские чины, и представители городских властей, но они ничего не могут сделать. Пожарные лестницы туда не достают.

Валентин поблагодарил женщину и продвинулся вперед. За ним следовал Рустам. В толпе говорили, что несколько пожарных уже отравились ядовитым дымом, а остальные работают в противогазах, но пробиться к женщине не могут. Спустить лестницу с вертолета нельзя, т. к. выше горят еще три этажа. Говорили, что послали за альпинистами, что у Кассона железные нервы, что пожарные пытаются потушить лестничные пролеты, что лифты вышли из строя, говорили... говорили... говорили... Чего только не говорили в толпе. А там, где металась женщина с ребенком на руках, осталось всего три окна, не охваченных пламенем. Черт знает, что там вообще могло гореть, в этой бетонной коробке. Говорили, что синтетические покрытия полов, потолков и стен, ну и мебель, естественно. Кассон куда-то звонил по сотовому телефону. Начальники, бессильные помочь, по одному бочком отходили от него и скрывались в толпе. Возле него осталось только три человека. Похоже, личная охрана.

– Идем! – сказал Валентин, обернувшись к Рустаму, и быстро, насколько было можно в толпе, пошел к машине. По выражению его лица, Рустам понял, что сейчас его друг на глазах тысячной толпы поднимется в воздух. Это могло нарушить все их планы, но Валентин не мог равнодушно смотреть, как погибают женщина и ребенок. Он открыл багажник, достал брезент, захваченный еще из лагеря, веревку и нож.
– Помоги!
Вдвоем они быстро надевают на машину брезентовый чехол. Валентин бросает под машиной конец веревки. Рустам заходит с другой стороны, и они завязывают концы на крыше Жигулей на две петельки, как на подарочной коробке. Хорошо, что у Кононенко нож всегда острый, как бритва. Три разреза по линям разъема и багажник открыт. Прямоугольный вырез спереди по лобовому стеклу. Получилось что-то вроде смотровой щели в брезенте. Последние операции – вырез по размеру форточки и вертикальный разрез для открывания двери. Все! Предусмотрительно собрав и бросив в машину обрезки брезента, Валентин берет с заднего сиденья плащ и шляпу, надевает и они направляются к Кассону.

– Сейчас заставь всех телеоператоров, которые показывают Кассона перевести камеры на горящий дом. После этого я к нему подойду. Попробуем извлечь пользу и для себя. Подходи и ты. Постарайся почувствовать, что он за человек, – четко и отрывисто, тоном приказа говорит Кононенко и перед Рустамом уже не зек, не просто хороший парень, а волевой офицер, знающий, что он делает. – Потом уходи. Жди меня дома, – заканчивает Валентин и добавляет: – Вопросы есть?
–  Боюсь, что с операторами ничего не выйдет, – смущенно говорит Бурханов. – Не экстремальная ситуация.
– Побойся Аллаха, Рустам! Это ли не экстремальная ситуация? Почему? Потому, что твоей собственной шкуре ничего не угрожает? Поэтому она не экстремальная? Женщина с ребенком сейчас сгорят заживо, а ты...
Валентин нарочно говорит зло и резко, чтобы вывести друга из равновесия: – Если ты этого не сделаешь, я не стану их спасать, и пусть грех ляжет на твою душу. Посмотри вверх, вон где «ситуация»!

Но Рустам не поднял головы. Лицо его помрачнело, он резко повернулся и нырнул в толпу... Вот одна камера отвернулась от Кассона... вторая... но одна любительская еще направлена на бизнесмена, по растерянному, искаженному страданием лицу которого, было видно, что он близок к панике. Помощи ждать уже неоткуда. На его глазах там, высоко, в огне и дыму, погибают его жена и единственный сын, и ни он сам, ни все эти тысячи собравшихся здесь людей, ничем не могут им помочь. Да, о нем говорят, что у него стальные нервы, но разве есть такая сталь на свете, которая выдержит то, что происходит в эти минуты, последние минуты для его жены и сына, хотя у всех, кто стоит вокруг, будут еще годы и годы жизни.

Вот последняя видеокамера отвернулась от небольшой группы людей, окружавших Кассона. Значит, у Рустама получилось. Валентин поднял воротник плаща, низко надвинул шляпу, и решительно направился к несчастному бизнесмену. Видимо, охрана тоже пребывала в полной растерянности, т. к. Кононенко никто не остановил.
– Мсье Кассон, – сказал Валентин, став к нему боком, и стараясь, чтобы его не рассмотрели и не расслышали окружающие. – Я могу спасти вашу жену и сына.
Брови коммерсанта поднялись вверх. В глазах отразились сомнение и надежда одновременно.
– У меня к вам просьба, – продолжал Валентин, – если вам покажется, что я сумасшедший, не подавайте вида и выслушайте меня до конца.
Кассон поднял голову и Кононенко посмотрел туда же, куда он. Там оставалось только два окна не охваченных огнем, но и из них уже шел дым. Валентин заговорил снова:
– Я сделал автомобиль, который умеет летать. Он стоит там, накрытый брезентом. Я еще не готов обнародовать свое изобретение. Прошу понять меня правильно. Я не требую платы за спасение вашей семьи. Это было бы безнравственно. Но с того момента, как я поднимусь в воздух, на меня начнут охоту все разведки мира. Чтобы на время скрыться, мне понадобятся большие деньги.
– Миллион. – Коротко бросил Кассон, не отрывая глаз от оставшихся двух окон.
– Долларов, – сказал Валентин.
– Согласен, – был ответ. При этом собеседник Валентина даже не посмотрел в его сторону. В трех метрах от них стоял Рустам. Он кивнул головой. Это значило, что, по его мнению, Кассону можно доверять.
– Это не предварительное условие. Поймите меня правильно, – начал Валентин...
– Вы много говорите, – бросил Кассон.
– Хорошо, но вы всем скажете, что происшедшее явилось для вас полной неожиданностью. Номер вашего сотового телефона.
Кассон четко произнес номер, по-прежнему, не глядя на собеседника.
– Я не могу приземлиться здесь. Я отвезу вашу жену немного дальше и позвоню вам. Дайте мне другой сотовый телефон. Он не пеленгуется.
Кассон подозвал охранника и, кивнув в сторону Валентина, сказал: – Отдайте ему ваш телефон.
Схватив аппарат, Валентин бегом бросился к машине. Стоявшему в толпе Рустаму послышался крик, пробившийся сквозь гул голосов и, видимо, не только ему, потому что гомон на какое-то время стих и тогда...
– Па-а-па! Па-поч-ка-а!
Над замершей толпой, над скоплением машин, над всей бесполезной техникой взрослых людей несся с высоты отчаянный детский крик:
– Па-поч-ка-а!
Из огненного ада ребенок звал самого сильного, самого большого, самого надежного человека, который один только мог спасти их с мамой, мальчик звал своего папу.
На Кассона страшно было смотреть. Он опустил голову и сжал ее ладонями, не в состоянии слышать крик сына. Многие в толпе заплакали. Нескольким женщинам стало плохо. Пожилой мужчина, стоявший рядом с Рустамом, схватился за грудь и стал медленно оседать на асфальт. Его подхватили под руки и понесли к машине скорой помощи. В это время Валентин уже вскочил в Жигули.
– Ну, не подведи, родная!

В салоне полумрак, видимость крайне ограничена, но придется смириться. Сейчас главное не опоздать. Двигатель запущен. Включены блоки подъема. Раздается, ставшее уже привычным, высокооборотное жужжание БЦМ и машина взмывает в воздух. Слава Богу, куда-то улетел бесполезный вертолет. Валентин не знает, хотя и догадывается о том, что сейчас происходит внизу. Все его внимание занято машиной и женщиной, там высоко, на маленьком островке, посреди бушующего пламени. Он проходит сквозь клубы дыма, засти¬лающие и без того маленькую щель обзора и забивающего легкие. Кашляя, вырывается из зловонного облака в относительно чистую зону. Быстро ориентируется, и направляет машину туда, где в проеме огромного окна, видна женщина с ребенком на руках. Дым уже валит из последних двух окон. Он подводит машину левым бортом к окну, и с ужасом видит, что за спиной женщины, в помещении бушует пламя. В его распоряжении секунды, в лучшем случае десятки секунд.

– Мадам Кассон, –  кричит он сквозь гул и треск огня, – сейчас я развернусь задом, и вы садитесь в багажник. Вы меня поняли?
Бедная женщина с застывшими от ужаса, слезящимися глазами, едва кивает головой, а может быть, это только кажется. Лица ребенка он не видит, т.к. мать двумя руками прижимает его к груди. Валентин разворачивает машину и, глядя в зеркало заднего вида, подводит задом к зданию.
– «Жар. Как она выдерживает этот жар, который чувствуется даже внутри машины»? – думает он и, вдруг, понимает, что женщина своим телом прикрывает ребенка от бушующего за ее спиной огня.
– «Хоть бы она выдержала! Милая, продержись еще секунду»! – мысленно просит ее Валентин.

Легкий толчок, – задний бампер коснулся стены. Почти одновременно с касанием задняя часть машины резко оседает. Чувствуется удар обо что-то твердое. Нос задирается кверху. Значит, женщина с ребенком уже в багажнике. Но, что это за удар? И тут у Валентина похолодели руки, и холодный пот выступил на лбу. Он понял, что зад машины, к счастью, уперся в какой-то выступ на стене, иначе женщина с ребенком просто вывалились бы из багажника при таком большом наклоне. Вот где пригодились дополнительные блоки подъема установленные им еще в Кабуле! Молниеносным движением он включает муфту сцепления. Легкое вздрагивание корпуса,  машина выравнивается, и даже приподнимает зад, что дает дополнительные удобства для обзора. Теперь только вперед и вверх!

– «Ах, какой я молодец! Как я здорово придумал с дополнительными блоками! Нет, я просто гениальный»! – радостно шепчет Валентин, взмывая над горящим зданием и вырываясь из клубов удушливого дыма.
Перед его мысленным взором все еще стоят глаза мадам Кассон. Он уже видел такие глаза на войне у людей, ожидающих неминуемой смерти. Лучше бы их не видеть. Они до сих пор снятся ему ночами.
А внизу в это время происходило следующее:
Когда замер разрывающий душу детский крик, потрясенные люди увидели сквозь слезы застилающие глаза, как над толпой бесшумно поднялся обыкновенный автомобиль, накрытый брезентом. Тысячи людей одновременно издали возгласы удивления, слившиеся в подобие гигантского вздоха. Несколько секунд пораженные люди молча следили за летящим сквозь дым автомобилем, а вслед за этим повсюду, как по команде, зазвучали вопросы:

– Что это? Как она летит? Что это значит? Кто это? Что это за машина? Почему она накрыта брезентом?
Люди смотрели друг на друга, но ответа не знал никто. Точнее, знал один человек. Это был стоявший в толпе Рустам Бурханов. Кассон увидел поднимающуюся машину вместе со всеми.
– «Не может быть… Неужели... Значит, этот парень говорил правду? Значит, еще есть надежда... Господи, помоги им! Родная, сынок, держитесь»!

Это было невероятно, но... появился шанс. Реальный шанс! Машина, подойдя боком к окну, теперь разворачивалась задом, Кассон понял, почему у этого летающего автомобиля открыт багажник. Ведь открытая дверь не позволит приблизиться к окну ближе чем на метр, а то и больше, а задом можно подойти вплотную. Он хочет принять их в багажник. Только бы жена смогла... Только бы выдержала!

Снесенные ветром клубы дыма закрыли и окно и машину. Через несколько секунд новый порыв ветра рассеял дым и он увидел, что машина отходит от стены и взмывает вертикально вверх, а в проеме окна... – «Боже, неужели это не сон»? – в проеме окна уже никого нет. И в это время длинные языки пламени и клубы дыма вырвались из окна, где только что стояла его жена с сыном. От гибели их отделяли буквально секунды. Машина поднялась выше здания и, набирая скорость, скрылась за ним.

– «Куда же он»? – подумал Кассон, и тут же вспомнил слова этого странного человека о том, что он не сможет здесь приземлиться. Теперь, когда он поверил, что самые близкие ему люди спасены, Кассон почувствовал, что ноги его не держат. Он сел прямо на борт тротуара и, закрыв руками  лицо, заплакал. Растерявшиеся охранники не знали, что предпринять. Со всех сторон уже бежали полицейские и пожарные чины, потихоньку покинувшие его в трагические минуты.

А вокруг ликовала толпа. Многоголосый крик радости пронесся над ней в тот момент, когда все увидели отходящую от стены машину и пустое окно.
Сначала это был просто радостный вопль. Потом люди стали аплодировать, хотя и не знали кому, пожимать друг другу руки и даже целоваться. Вечером, когда все это будут показывать по телевидению, один из комментаторов скажет:

– «Как приятно, как отрадно видеть, что французы не разучились радоваться чужому счастью»! – Но это будет вечером, а сейчас телеоператоры приросли к своим камерам, фотокорреспонденты щелкали затворами, кто-то лихорадочно перезаряжал фотоаппарат, кто-то, чертыхаясь, пытался быстрее вставить в видеокамеру новую кассету. Из всей толпы только телеоператоры и фотокорреспонденты ни у кого ничего не спрашивали. Они старательно фиксировали все происходящее, оставив вопросы на потом.

Тем временем Валентин несся на максимальной скорости по направлению к площади, которую он видел впереди. Под ним мелькали крыши домов, улицы, скверы. Выглянувшее из-за облаков солнце, ослепительными бликами отражалось в еще влажном, от недавнего дождика, асфальте. Как там женщина с мальчиком он не знал, но был уверен, что по сравнению с тем, что они пережили, неудобное путешествие по воздуху в багажнике покажется им вполне комфортабельным. Валентин опускается за последним перед площадью домом у глухой стены, прекрасно понимая, что эта предосторожность не спасет его от глаз людей, живущих в доме напротив. Передние колеса мягко касаются асфальта, вслед за этим, но совсем не так мягко, на дорогу падает задняя часть машины. Он выскакивает и видит, что женщина лежит в багажнике на боку, поджав ноги, по-прежнему прижимая к себе ребенка. Похоже, крышка багажника при падении машины на задние колеса ударила ее по голове.

– Все в порядке, мадам, давайте мальчика, и я помогу вам выйти.
Мадам Кассон молча пытается вылезти из неудобного ящика, но ребенка не отдает. Кажется, она не слышит Валентина, и вообще плохо понимает происходящее. Он подхватывает ее на руки, и вынимает вместе с ребенком. Невдалеке замечает скамейку и несет их туда. Женщина все еще молчит, мальчик тоже, но глаза у него не такие испуганные как у мамы. Она действительно молода – не больше двадцати пяти, и красива. Усадив женщину на скамейку, Валентин набирает номер...
... Прозвучал сигнал телефона, который Кассон все еще держал в руке. В трубке раздался голос его жены:
– Андре, мы живы, мы... – послышались ее рыдания, а через секунду мужской голос произнес:
– Мсье Кассон, я выполнил свое обещание. Ваша жена и сын находятся рядом с площадью... Одну минуту... Площадь Виктора Гюго. У дома номер... – Видимо, говоривший должен был найти номер дома, т. к. он назвал его после паузы. – Не забудьте мою просьбу: Вы ничего не знаете и сейчас разговаривали только со своей женой. Я с вами свяжусь позже.
Связь прервалась. Охранники увидели, как их босс энергично поднялся на ноги. Он уже успел собраться, и был теперь почти прежним, только... только черные волосы над правым виском стали совсем седыми, но этого он еще не знал.
– Они на площади Виктора Гюго, – сказал Кассон и бросился к машине.
– Мадам, пожалуйста, послушайте меня, –  говорил Валентин, взяв женщину за плечи и глядя ей в глаза, –  сейчас сюда приедет ваш муж. Все уже позади, вы в полной безопасности, но я должен вас покинуть. Когда у вас будут спрашивать, скажите, что мужу звонили вы. Я вас просто высадил, и вы не видели моего лица. Так надо. Вы сделаете это?
 Женщина кивает головой и говорит несколько раз подряд:
– Да, да, да, спасибо вам... Спасибо!
– Запомните, вы не видели моего лица!

Все. Надо спешить. Через несколько минут сюда, вслед за Кассоном, примчатся десятки репортеров, полиция и сотни любопытных. Валентин садится в машину, слегка приподнимает ее над асфальтом, разворачивается на месте, снова опускается на колеса и затем, уже обычным способом, отъезжает от дома. На улице, по которой он едет, прохожие оборачиваются и смотрят вслед странному автомобилю, с которого его владелец забыл снять брезент. Проехав метров триста и свернув за угол, Валентин остановился, быстро снял чехол, положил в багажник, заметив, что задний бампер слегка выгнут вверх. Слава Богу, что он оказался достаточно прочным. Валентин усмехнулся: «Советское, значит отличное».

Хотя он впервые в этом районе, но сверху успел рассмотреть реку, и мост, и улицу большой дугой идущую от площади к мосту. Объехав, на всякий случай вокруг квартала, Валентин промчался по улицедуге, не зная ее названия, выехал на мост и влился в поток автомобилей на авеню Шарля де Голя. Затем Гранд Арме, поворот на Большие бульвары и домой.
– «Ну, кажется, пока пронесло. Теперь им найти меня будет трудновато, – подумал он. – Остается еще получить деньги с Мсье Кассона. Дело тоже непростое, но с помощью Аллаха справимся. Посмотрим, порядочный ли он человек».
Рустам явился через час.
– Ну, и наделал ты шороху! – улыбаясь, воскликнул он, только переступив порог, и стал рассказывать о том, что творилось, когда Валентин поднял «Жигули» в воздух.
– Я думаю, что мы с тобой это еще увидим в вечернем выпуске новостей, – сказал Кононенко, – но не это главное. Я забрал их буквально в последнюю секунду. Если бы Кассон, довольно грубо, не прервал поток моего красноречия, я мог бы и не успеть, – и он пересказал содержание разговора с мультимиллионером, а потом спросил: – Так, ты считаешь, что деньги он даст?
– Судя по всему, он честный человек, и он страшно переживал. В его поле тяжело было находиться. Это было... сплошная боль и крик, беззвучный крик, – хмуро проговорил Рустам. – Человек, переживший такое, не сделает никому зла. Во всяком случае, в ближайшем будущем.
– Давай попробуем поговорить с ним. – И Валентин, взяв полученный у охранника телефон, набрал номер. – Мсье Кассон? Добрый вечер. Я хотел узнать, как здоровье вашей жены и сына. – Некоторое время он молча слушал, потом сказал: – Нет, нет, что вы! Я все понимаю, это вы меня извините. Звоните.
После этого, обратившись к Рустаму, пояснил:
– Он сейчас в больнице. У жены сильное нервное потрясение. Ребенок с ней. Она боится его отпускать от себя. Врачи рекомендуют оставить мальчика с мамой. Так она скорее успокоится. Обещал позвонить, когда вернется домой. Извинялся.
– Он позвонит, и деньги даст, – уверенно заявил Рустам.
– И не сообщит куда следует?
– Не сообщит.
– Ладно, и все таки береженного Бог бережет. Давай-ка, обдумаем план действий.
В самый разгар составления плана Рустам вдруг остановил Валентина.
– Что такое?
– У меня идея. Надо записать телепередачу на кассету.
 Ты гениальный! – воскликнул Валентин. – Как я сам до этого не додумался!
Бросились искать видеомагнитофон, но оказалось, что в отеле он имеется только в кабинете менеджера, а кабинет заперт.
– Что ж, – сказал Валентин другу, – скоро у нас будет много денег. Быстро идем в магазин и покупаем аппарат.
Через сорок минут они уже распаковывали коробку с «Панасоником». В магазине их подробно проинструктировали, снабдили соединительными кабелями нескольких видов, так, что они без особого труда освоили новую технику, и успели потренироваться в записи. Вечерние телевизионные новости чуть ли не полностью были посвящены пожару в районе Дефанс и чудесному спасению жены и сына известного в Париже мультимиллионера. Рустам и Валентин, так же как миллионы парижан, не отрываясь, следили за событиями на экране. Теперь они видели то, что не могли видеть невооруженным глазом. Мощные телеобъективы показали крупным планом женщину, которая стояла у окна, наклонившись вперед, и стараясь держать ребенка снаружи, где было не так горячо и меньше дыма. Операторы показывали Кассона в окружении чиновников и то, как они ретировались, растворяясь в толпе. Оказывается, кто-то снимал и внутри здания, где пожарные боролись с огнем, пытаясь пробиться наверх.

И самый драматический момент – замершая в оцепенении толпа, и летящий над ней крик ребенка, зовущего папу. Специалисты своего дела – телевизионщики показали залитые слезами лица людей, схватившегося за голову Кассона. Смотреть на это, даже по телевизору, было страшно.
– А теперь смотрите внимательно. Сейчас вы увидите самое потрясающее! – раздался голос комментатора.
С правой стороны экрана, над головами людей, над пожарными лестницами поднималось вверх нечто странное. Сначала оно попало в кадр случайно, но операторы быстро сориентировались, и вот в центре кадра машина накрытая брезентом с неподвижно застывшими колесами, летящая черт знает почему. Валентин увидел со стороны, как он разворачивает «Жигули» и задом подходит к окну. Подумалось, что, скорее всего, бампер уперся тогда в подоконник. Затем, показали, как машина уходит за крышу дома, как обнимаются и кричат от радости люди. Показали сидящего на тротуаре Кассона, бегущего к своей машине Кассона, его удаляющуюся машину. Видимо, телевизионщики опоздали и не успели снять момент встречи с женой и сыном, потому что сразу после этого показывали больницу, толпу корреспондентов и полицейских, которые не пускали их внутрь. И начались комментарии. Каких только объяснений не предлагали, показывая взлетающую и маневрирующую в дыму машину, каких только версий не выдвигали. Все это друзья записали и, проверив, убедились, что запись получилась качественная.

Кассон позвонил в половине одиннадцатого. Он искренне благодарил Валентина, а затем спросил, куда и когда доставить деньги.
– Завтра у вас будет нужная сумма? – спросил Кононенко.
– Да, примерно к двум часам дня.
– Хорошо. Положите в камеру хранения любого вокзала и позвоните. Я надеюсь, никаких наблюдателей поблизости не будет?
– Это исключено.
– Тогда, до завтра.
Отключившись, Валентин сказал Рустаму:
– Значит так. Подъезжаем к вокзалу. Ты выходишь из машины и околачиваешься поблизости. Я прошу кого-нибудь, может быть мальчишку, за сто франков принести мой чемодан из камеры хранения. Ты незаметно следишь за ним. Если его хватают, сматывай удочки, если заметишь за ним слежку, дашь мне знать, если мальчишка вздумает умыкнуть чемодан, помешай ему.

Утром в понедельник они купили костыли, бинт и пачку газет с огромными заголовками типа: «Таинственный Робин Гуд спасает жену и сына Андре Кассона», «Летающий автомобиль – чудо двадцатого века»! и т. п.
Как только не называли таинственного спасителя – и Робин Гуд, и Зорро, и Бэтмен, и именами героев, о которых ни Валентин, ни Рустам даже не слышали.
Кассон позвонил в 14.35 и сообщил, что черный кейс лежит на вокзале Монпарнас. Шифр, номер секции и камеры он четко повторил дважды.
Друзья забинтовали Валентину левую ступню и в 15.40 подъехали к вокзалу. Рустам сел на скамейку так чтобы видеть машину. Валентин открыл дверь,  выставил наружу костыль и забинтованную ногу. Он сидел так мину двадцать, поджидая подходящего мальчишку, но тут заметил на одной из скамеек парня и девушку, которые явно никуда не спешили, хотя возле них стояли большие сумки. Видимо до их поезда было еще много времени. Валентин подковылял к ним и обратился с просьбой, принести ему чемоданчик. На его извинения девушка сказала дружелюбно:
– Нет проблем, сейчас Марсель сходит и принесет ваш чемодан.
Парень взял из рук Валентина бумажку с кодом и номером камеры и отправился в вокзал. За ним на некотором расстоянии пошел Рустам.
– «Вот сейчас и узнаем, честный ли человек господин Кассон» – подумал Валентин. Минут через десять показался парень с небольшим кейсом в руках.
– Вот он уже идет, – сказала девушка.
      
Валентин внимательно оценивал обстановку со всех сторон от парня. Все спокойно. Никаких признаков слежки. Только Рустам на некотором расстоянии шел параллельным курсом и даже, как бы, не совсем в ту сторону. Вот он остановился у столба с афишами, посмотрел на часы,  обернулся в сторону вокзала и, зевнув, обвел глазами пространство за спиной парня. Валентин смотрел очень внимательно. Окна вокзала, окна соседних зданий, люди на скамейках, стоящие парочки, крыши, автомобили, киоски. Ничего не говорило о возможной слежке. В этом же, судя по его поведению, был уверен и Рустам. Увидев, что парень подошел к Валентину, он не спеша, пошел по улице, где его должен был догнать Кононенко.

Взяв чемодан у парня из рук, Валентин рассыпался в благодарностях, не переставая зорко следить за происходящим вокруг. В случае чего ему нужно было только добежать до машины. От предложенных денег парень отказался и, еще раз, поблагодарив, Валентин заковылял к машине. На полпути быстро оглянулся – никакого лишнего движения, никакой суеты, все по-прежнему спокойно. Парень и девушка смотрели ему вслед, и он помахал им рукой. Чемодан на сиденье. Он садится за руль и медленно трогает машину. Вот впереди идет Рустам. Кононенко останавливает машину, и его друг садится рядом, положив кейс на колени. Трогаются, делают несколько петель по улицам, возвращаются на прежнее место, проезжают через проходной двор и останавливаются. За ними – никого. Андре Кассон действительно честный человек, в этом теперь нет сомнений. Рустам, правда, говорит, что знал это и без дополнительной проверки и открывает кейс. В нем лежат сто запечатанных пачек сто долларовых купюр.

– С ума можно сойти! – говорит Рустам. – Неужели это миллион долларов? Я больше тысячи рублей никогда в руках не держал.
–  Думаешь, я держал, – поддерживает его Кононенко, и добавляет: – Миллион долларов полученный благодаря моей глупости.
– Почему глупости?
– Понимаешь, когда Кассон предложил миллион, он естественно, имел в виду франков. Я тоже имел в виду франки, и мне эта сумма показалась несусветно большой. Но, зная, что нам надо в Америку, я хотел сказать, что эта сумма должна быть в долларах. От волнения я вместо «в долларах», брякнул «долларов», а когда понял, что сказал, он уже согласился. Это же в пять раз больше чем он предложил.
– Вот это да! – проговорил Рустам. – Что же делать, может, вернем?
– Дай-ка сюда вон ту бумажку, что торчит между пачками, – попросил Валентин.
На листке бумаги был короткий текст, отпечатанный на принтере: «Бесконечно вам благодарен. Если понадобится моя помощь, звоните в любое время. – Дальше следовали номера телефонов. – Готов финансировать производство ваших машин». Подписи не было.
–Ну вот, – сказал Кононенко, – значит, денег у него еще много и можно успокоиться. Спортсменам за рекламу какой-нибудь косметики или белья платят миллион, а мы, все-таки, спасли две жизни и, в конце концов, деньги нужны нам на благородное дело. Теперь у нас несколько первоочередных дел: первое – избавиться от кейса и проверить все деньги.
– Зачем? – удивленно спросил Рустам.
– Там может быть радиопередатчик. – С этими словами Кононенко пересыпал доллары в полиэтиленовый пакет и отдал Рустаму. Затем он приоткрыл дверь, поставил кейс на землю, и тронул машину. –  Просмотри каждую пачку.
Бурханов приступил к делу,  проверяя одну упаковку за другой, а Валентин продолжал:
– Второе – заказать билеты на самолет до Рио-де-Жанейро,  третье – переправить туда деньги, и четвертое – избавиться от машины.
– Машина ведь не засвечена, – сказал Рустам.
– Так-то оно так, но спецслужбы сейчас соберут видеозаписи всех компаний и видео любителей. Их будут анализировать профессионалы, и им не так уж трудно будет, по виду днища и по десяткам других примет, установить модель машины, и примерно, год выпуска. Правда, таких «Жигулей» в Париже, наверное, сотни, если не тысячи, но нельзя давать им ни малейшего шанса.

Никакого радиопередатчика – «жучка» внутри денежных пачек не оказалось. Если он и был, то остался в кейсе, который теперь кто-нибудь уже подобрал. Дома Валентин предложил разделить деньги пополам, но Рустам никак не хотел брать больше одной трети. После нескольких минут спора решили так – Валентину шестьсот тысяч, Рустаму – четыреста. Ночь Рустам провел в отеле, охраняя деньги, а Валентин у Валери. Она спрашивала, смотрел ли он телевизор, и рассказывала, что на работе, в транспорте и везде, только и разговоров о вчерашнем происшествии. В вечерних новостях показали короткое интервью с Кассоном. На вопросы корреспондентов о таинственной машине, он ответил, что впервые увидел ее вместе со всеми. Человек, который спас его жену и сына, высадил их на площади Виктора Гюго, спросил у жены номер телефона, набрал и дал ей трубку. После этого он сел в машину и уехал, не снимая чехла. Все произошло так быстро, а его жена была в таком состоянии, что даже не запомнила лица своего спасителя. Закончил он свое интервью словами: – «Кто бы он ни был, этот человек, я до конца жизни буду ему благодарен. Может быть, он сейчас меня слышит».

Валери спрашивала у Валентина, что он обо всем этом думает, но он только пожимал плечами, хотя, как потом признался Рустаму, очень хотелось похвастаться. Уже в постели он сказал, что они с Шердилем нашли покупателя, продают машину, и берут билеты до Рио-де-Жанейро. Нечего и говорить, что весть о скором расставании расстроила женщину, а утром она поспешила сообщить об этом Жюли, и та расстроилась, в свою очередь. Настроение обеих женщин несколько улучшилось, когда к концу дня они узнали, что друзья взяли билеты на рейс, который состоится через десять дней. Все-таки еще целых десять дней вместе!

Валентин и Рустам сняли с машины и, выехав за город, утопили в Сене, все свои блоки шестерен, предварительно разобранные на части, все рычаги и ручки управления. Затем они уничтожили заводские номера, везде, где они были, и отогнали «Жигули» на автомобильное кладбище. Там же сожгли брезент. После этого решили рассчитаться с долгами. Валентин послал десять тысяч долларов подполковнику Джабарову в адрес лагеря с короткой припиской: «Компенсация за «Жигули». Рустам послал двадцать тысяч своему дяде. Кононенко же отправил мулле Фариду пятьдесят тысяч. В письме он просил двадцать принять от него в знак благодарности, еще двадцать передать Зохиде на приданое, и десять на приданое спасенной им сироте – маленькой Фатиме.

Теперь предстояло решить, как быть с остальными деньгами. Неискушенные в финансовых операциях, друзья не знали, можно ли положить деньги в банк и попросить перевести их в Бразилию? Надо ли при этом давать отчет о происхождении денег? Можно ли отправлять такие суммы телеграфом? Можно ли просто везти с собой в чемодане? Не зная ничего этого, и не решаясь проконсультироваться у специалиста, решили действовать так, как подсказывает рабоче-крестьянская смекалка. За несколько дней объехали несколько городов, и из разных мест отправили по пятьдесят тысяч в Рио-де-Жанейро на свое имя до востребования, в разные почтовые отделения. При себе оставили по пятьдесят тысяч, здраво рассудив, что если отправленные деньги пропадут, им хватит и этих.
Когда Рустам спросил, что делать с видеомагнитофоном, Кононенко предложил купить второй такой же, и подарить Валери и Жюли. Себе Валентин купил дорогой зеркальный фотоаппарат с набором сменной оптики и набором различных светофильтров, и еще диктофон.

Родственникам Кононенко сказал, что его командировка закончена, и он уезжает в Россию. Слово Украина они все равно не воспринимали. Его удивляло, как они вообще были далеки от политики. Огромные преобразования, происшедшие за последние годы на их бывшей Родине, прошли мимо их сознания. Племянникам Валентин подарил по стерео плееру, а Шарлю за аренду гаража заплатил тысячу долларов, что его удивило и обрадовало.

Расставание с женщинами было грустным. Не обошлось и без слез. Правда, упреков не было. Обе знали, что друзья в Париже временно, хотя не исключено, что в душе надеялись на другое. Так было всегда. Женщины хотели стабильности и уюта, а мужчин влекла неизвестность, звали в неведомую даль мечты о славе, богатстве, таинственных островах и ... женщинах.

Удобно устроившись в креслах просторного салона «Боинга», два друга тоже летели в неизвестность. Один стремился навстречу своей мечте об атлантах, хотел выполнить долг перед памятью прапрадеда, не понятого его современниками. А второй считал, что такова воля Аллаха, накрепко связавшего их судьбы. Давно растаяли в дымке очертания берегов Старого света. Далеко внизу неторопливо пасутся стада белых облаков, а еще ниже, их тени скользят по необозримым просторам Атлантики. Может быть, они пролетают сей¬час над тем местом, где под огромной толщей океанской воды, лежат руины дворцов и храмов, остатки дорог, башен и крепостных стен некогда цветущей страны. Всплывают в памя¬ти слова грустной песни:

                Будет шуметь вода,
                Будут лететь года,
                И в белых туманах скроются
                Черные города…
Где-то там внизу, в синей мгле океанских глубин, спит вечным сном легендарный континент. А впереди их ждет далекая экзотическая Бразилия, у берегов которой однажды, невероятно давно, появились как призраки из горячего марева, истерзанные штормами, полуразрушенные корабли атлантов – отважных людей, не покорившихся судьбе и нашедших здесь новую родину.

Далее см. гл. 4 - 8