Из книги - Стук из бездны. Курск. Дневник

 

Дневник уходящего лета (отрывок)
   Время.
   Оно всемогуще, когда рвется вперед, увлекая корабли и самолеты, людей и мосты. Оно беспокойно, когда проносится мимо.
   Оно слабо и беспомощно, когда надо залечивать раны. Есть особая зависимость между временем и болью: чем больше времени проходит - тем тише боль. Тихая боль исчезает медленно-медленно, как ползущая в гору улитка.
   "Дневник уходящего лета" был написан, когда только-только утихла первая боль.
   Потом память вычленила несколько отдельных временных кусков, отличных по своей тональности. За ними и последует наше повествование.

                12-17 августа. Дни надежды.

   18-22 августа. Дни бессильной ярости. Словно поняли родственники, какую высокую цену заплатили их мужья, сыновья и любимые. И примириться с этим не могли.

   22 августа приедет Президент страны. Это событие разделит историю "Курска" надвое.
            
   23-24 августа. Дни вселенской скорби. С "Клавдии Еланской" вместе с венками уплывут слова прощания.

  25 августа-20 сентября. Время утихающей боли. Поминальным днем заканчивается "Дневник".

   Хронограф времени жил в другом измерении.
   День вмещал в себя столько событий и столько людей. Кто их мерил?
   Уходя от пожара,- не считаешь шагов!




Волны беды

  За три недели кроссовки состарились на целую жизнь. Когда у них лопнула подошва - я заметила: на сопках появились рыжие пятна осени. Любимое время года навсегда слилось с трагедией.
   Когда же исчезло солнце? Откуда приплыли перезрелые туманы? Почему между  сопок лежат сизые тени?
   Неужели все это произошло со мной?
   Жизнь не может быть такой, как в подводной лодке. Она должна быть другой. И поэтому я хочу рассказать обо всем.
   Океанские могилы. Несть им числа. Зловещий молох требует новых жертв. Остановимся ли мы в преддверии новых трагедий? Они, несомненно, будут. Мы слишком далеко ушли по тропе цивилизации, но совсем в другую сторону. Назад пути нет - лишь в пропасть совершенства, лишь в бездну технического прогресса. А его просто не может быть. Надеюсь, на все эти вопросы я смогла ответить в этой книге. А если нет - ответит кто-то другой. Тот, кто задумается о безвинных ребятах, задохнувшихся на морском дне из-за нашей лжи, из-за неверно понятого представления о чести. Их уже нет. Но мы остались.
 
12 августа.
   Вечером поползли первые осторожные слухи.

13 августа.
   Видяево погрузилось в тревожную муть ожидания. Ночью не спали. Вспоминали, кто из знакомых сейчас в тесном плену подлодки.
  Маленький затерянный гарнизон. Каким беззащитным казался он перед бедой...На самом краю земли. Дальше ничего нет. Только холодный свинец Баренца.
   Пройдет один день. Только один - и Видяево станет центром Вселенной. День этот еще не наступил.
   Ночь не давала уснуть. Вспоминали разные слухи прежних лет, которые, конечно же, не подтвердились. Рассказывали случаи, когда спаслись, когда выжили, вопреки логике бедствия. В настоящую трагедию никто не верил.
   Но день оказался страшнее вымысла и ночи.

14 августа.
 -"Курск" лег на дно, - сказал посыльный.
 - Как это лег? - засмеялась я, еще не отойдя от отпускных впечатлений. – Зачем он туда лег?
 - Вас вызывают в штаб, - уклонился он от рассуждений.
  Костя Коробков и Саша Федосов подбросили в Ара-губу, где был штаб. Два неразлучных друга. Два капитана второго ранга - они были первыми, встретившимися мне на коротком перевертыше курской трагедии.
 - Ребята! Кто там на корабле?
  Похолодело внутри - столько знакомых фамилий.
 - Какие вы все герои! - сказала, чтобы не заплакать.
  Они заторопились к своей лодке, я – в штаб. Мы ничем не могли друг другу помочь.
  Вот 7 дивизия. «Курск» - лишь часть ее, может быть, лучшая. По знакомым ступенькам иду медленно. Никто не здоровается. Никто не смотрит в глаза. Честь - как вскрик. Или всхлип. Говорят тихо. Это странно для штаба, где все пропитано окриком и приказом. Нижние штабные единицы мелко суетятся и никто не знает, чем же он занимается. Лишь один зам по воспитательной работе потом скажет, что он с нашей помощью очень точно определил количество ушедших в море… Оказывается, не было даже списков экипажа: «Курск» уходил не в «автономку» - на маленькие безопасные стрельбы.
   Работаем в адмиральском кабинете, самом большом. Сам он в отпуске, еще не приехал. Личные дела разложены на полу. Андрей Калабухов, начальник отдела кадров, в который раз раскладывает их то по алфавиту, то по званиям. Что-то подсчитывает и снова раскладывает. Отозван из отпусков весь личный состав седьмой дивизии. Все работают с отчаянной увлеченностью, словно хотят забыть про действительность. Про тех, кто сейчас на дне.
   Вечером обхожу семьи. В этой дивизии я работаю инструктором по работе с семьями. В гарнизон вернулись 25 "курян", но почти никого нет дома. Так будет долгие-долгие дни. Жили вместе - по двое-по трое, так легче.

15 августа.
  Утро началось с телесообщения ясноглазного Ивана Дыгало, начальника пресс-службы ВМФ. Бодренько он доложил взволнованной стране, что всю ночь велись спасательные работы, что контакт с лодкой продолжает сохраняться.
  Они еще "это" называли лодкой - то, что лежало потом с развороченными внутренностями на ДОКах Росляково. Первые подводные снимки к тому времени уже были сделаны. Но о них никто не знал.
   И первое же собрание женщин было самым спокойным. И самым беспомощным. Слез не было. Прямые вопросы требовали прямых ответов.  Руководство записало все вопросы, чтобы согласовать ответы с вышестоящим начальством. Я была стенографистом на то время, и потому у меня сохранились записи.
  Жены подводников разбирались в ситуации лучше, чем штабные офицеры из Североморска.
 - Есть ли кислород в лодке?
 - Сколько затоплено отсеков?
 - Существует ли связь с лодкой?
 - Был ли выпущен аварийный буй?
 - Какие повреждения зафиксированы?
 - Какая задача главная на сегодняшний день?
   Редкая жена военного подводника спросит, в каком отсеке ее муж . Тем более абсурдно требование какой-то женщины назвать пофамильно состав экипажа - как писала об этом "Задорная полуправда".
   Несмотря на развал флота, все же военная организация - это не базар в летний день, а лодка - не автобус, где неожиданно оказались разные люди.
   Помню, как мама Сережи Фитерер Татьяна Ивановна упорно допрашивала, почему перископы оказались выдвинутыми. Ей уклончиво объясняли, что лодка готовилась к учениям.
 - Неправда, - твердо ответила женщина. - Значит, в центральном отсеке вода. Она и выдавила перископы.
 - Нет, абсолютно нет, - пробовали уверять ее военные.
   До паники было так далеко. Женщины еще верили, что их детей и мужей спасут. Похоже, что военные растерялись больше.
   К вечеру шторм утих. А в штабе заверили, что подводники подают сигналы "SOS". По телевизору сказали, что уже работает спасательный аппарат "Бриз", спущенный со спасательного судна "Михаил Рудницкий".
   Организация спасательных работ - это еще одна загадка в истории "Курска". В 17 часов 20 минут 12 августа спасательное судно "Михаил Рудницкий" получило команду перевести готовность в часовую. А на якорь «Рудницкий» встал 13 августа в 12 часов 5 минут. Следите за временем!
   "Бриз" был спущен на воду в 16 часов 15 минут 13 августа. 13-го, а не 15-го, как уверяют военные.
   Это означает, что уже днем 15 августа командование знало, что наши спасатели не справятся.
   Собственно, им это было ясно с самого начала. Потому что поисково-спасательный комплекс судна «Михаил Рудницкий», переоборудованного из лесовоза, не был оснащен декомпрессионными камерами. И только ли камерами? Кого мог спасти корабль, не подготовленный к спасению? Лишь тонущего моряка? Так для этого не нужен целый лесовоз.
Этот день задал много вопросов. На них до сих пор ответить не могут. Или не хотят?
Так зачем же "Бриз" так настойчиво опускается под воду? Раз за разом? Если все равно подводникам он помочь не может? Нагромождается ложь за ложью – якобы, «Бриз» не может присосаться к люку. А если бы мог? Дальше-то что? У него все равно нет декомпрессионных камер. Подводник, вошедший в его нутро, тут же погибнет от разрыва легких.
   Тем не менее, «Бриз» действительно работает. И специалисты "Михаила Рудницкого" были награждены позднее не за видимость работы. А за работу. Какую? У нас еще будет обстоятельная возможность поговорить на эту тему.
  А пока вспомним, что наступил вечер 15 августа, и женщины собрались в местном доме офицеров, так называемом ДОФе. Они ждут своих ответов на вопросы, заданные утром.
   Вскоре начался тщательно отрепетированный разбор полетов, то бишь ответов.  Командование отвечало так осторожно, словно шло по заминированному полю. Вопрос - резкий, как взмах бича. Ответ - обтекаемый, как водяная капелька. К концу все устали. Командование устало вздыхает – неужели пронесло! Сегодня ничего не взорвалось! 2:0 в пользу командования. Можно ли было спросить по-другому? Можно ли было настаивать на конкретных ответах? Нет! Потому что женщины понимали, что те люди, которые стоят перед ними, сами не знают ничего. Это был пробный шар, выпущенный наугад.
  А в это время ребята с атомной подводной лодки "Кострома" на местном кладбище готовили место для могил. Им сказали, что их будет много, больше сотни.