Вомбаты Д. С. Часть 1 Знакомство

Повесть в трех частях.

Внимание! Текст содержит нецензурные выражения, ибо в тексте использован слэнг принятый в среде молодежи конца "девяностых" - начала "двухтысячных" годов.
В данном произведении автор не призывает к разжиганию межнациональной розни, не пропагандирует ультраправые и националистические идеи, не симпатизирует героям своего произведения, а так же не желает нанести оскорбление представителям отдельных национальностей. Все изложенное - является чистым литературным вымыслом, все совпадения случайны.


Посвящается моему брату Павлу,
московскому Лёне Большому, его спутнице  и друганам,
а так же всем ВОМБАТАМ моего родного города.


Благодаря своей массе,
агрессивный вомбат может сбить человека с ног,
а его острые зубы и когти могут нанести серьезные ранения.
Такие случаи очень редки,
однако класть палец в рот вомбату не рекомендуется.
Никто не ожидает неприятностей
от милого и медлительного зверя! (С)



                Вместо пролога.

        Если ты здесь ЧУЖОЙ, если ты «живя в Риме» не хочешь жить по «обычаям Рима», если ты идешь по незнакомому району и видишь, что на встречу тебе или следом за тобой идет компания молодых парней с короткими стрижками, но высокими берцами – не пугайся. Возможно, среди них иду я, а значит,  у тебя будет шанс оправдаться.


                Часть 1. Знакомство.

                Глава 1. Бультер.

        Зайдя в квартиру, Серега разулся, грязные берцы, как обычно поставил в прихожей на чистую тряпочку, которую регулярно менял. Прошел на кухню. Холодильник почти идеально подходил для мышиного суицида. Была там пачка спрэда, банка маринованных огурцов, упаковка насто****евших пельменей. И еще початая бутылка водки. Хлеба в доме не оказалось. Старая эмалированная кастрюля, заменявшая хлебницу, сама за ним сходить не смогла.  Серега побродил по кухне, вернулся к холодильнику и долго его не закрывал, глядя на чекушку. Водку он не любил и обычно не пил. Эту – оставил Узбек и было это  уже больше трех  недель тому назад.
       Узбек приперся посреди ночи, в мат пьяный, и в своей обычной бесцеремонной манере попросился переночевать. Отказать ему Серега не имел права. Законы гостеприимства у братьев – дело святое. Этому он сам учил своих пацанов. Утром Узбек дыша перегаром извлек из кармана куртки плоскую бутылку-фляжку - опохмелился, не поленившись отварить себе на закусь пельмени. После чего прибрал водку в холодильник и улизнул на свой «завод», пообещав зайти вечером.  Но к вечеру Узбек не вернулся и вообще больше не показывался (чего Сереге не очень-то и хотелось). Из заначки в антресоли после ухода Узбека пропало 300 рублей. А водка осталась. Так и стояла - с внутренней стороны дверцы холодильника, на нижней полочке. 
      Серега подумал о том, как сейчас водка прокатится по горлу тошнотворным комочком - если ее ВЫПИТЬ.  Да-а-а-а-а… Водку надо пить только хорошую и с хорошей, лучше горячей, закуской… Хотя, об этом и спорят…  Но настроение с обеда было – полное говно, и Серега  пересилив себя, достал плоскую бутылку из холодильника, налил в большую стопку по самый золотой ободок и, не выходя из кухни, ёбнул залпом, предварительно шумно выдохнув через левое плечо. Присел на корточки перед холодильником.  Не вынимая оттуда  банку, выловил из нее рукой  самый здоровый огурец и съел его, мягко похрустывая. Во рту после водочной горечи разлился сладко-солено-кислый «аромат», сильно отдающий уксусом. Но водочный вкус он перебил, и стало ни так противно. Серега прошел в комнату с облезшими обоями, рухнув на «убитый» красный диван. Повертел в руках пульт от телевизора. Смотреть TV не хотелось. Да и что там могут показывать посреди белого дня?
         Серега  тяжело вздохнул и начал размышлять. Мысли в голову, как сказал бы автор какой-нибудь книги, лезли всё не весёлые. Радовало только, что жжение в пищеводе уже начинало компенсироваться  закравшимся в голову антидепрессивным  теплом. Серёга лежал и смотрел в потолок.  В ответ, с потолка  на него изо дня в день презрительно косился  усохший комар –  жертва снайперского броска подушкой. Комар при жизни успел напиться Серегиной крови, поэтому к потолку после размозжения прилип намертво.  Серега подумал, что комара неплохо бы сфоткать и выложить фотку на «правом» форуме с постом «ОН ТОЖЕ ПИЛ РУССКУЮ КРОВЬ!». А вообще, по зрелым размышлениям,  идея эта конечно была дурацкой. Серега повернулся на бок и выдавил:
     - Да, ****ец. Наверное старею…
  … В том, что жизнь не задалась, никого кроме себя он не винил. И не жаловался. Во всяком случае «по любому» ни разу не роптал. (Так ведь,  Господи? Прости мне грехи мои тяжкие и что поминаю имя твое в суе!). Он допустил несколько опасных поворотов в своей судьбе, которые принесли ему большие жизненные перемены. Следствием этих перемен стала утрата части «самого себя» и не проходящее много лет чувство постоянной опасности. Заглушить их на какое-то время помогали «ВЕЛИКАЯ ИДЕЯ» и постоянный поиск «ВРАГА». Он круче любого психолога  умел копаться в себе, анализировать все произошедшие с ним события, свои ощущения, и раскладывать их по полочкам. Но чем дальше он забредал в дебри своего сознания, тем противнее ему становилось. Поэтому уже несколько лет он старался не заниматься «самоедством».  «Жить, как живется и не разрушать себе мозг!» - так говаривал один его знакомый, бесследно сгинувший в середине 90-х. Однако сейчас в голову ему лез один тоскливый вопрос, все сильнее запуская в сознание свои цепкие коготки -  «Почему всю жизнь так хронически не везет с девками?». Вроде физически здоров и умственно  полноценен. Не красавец конечно, но и не урод - лицо вполне нормальное, а уж фигура, так дай Бог каждому! Работа администратором тренажерного зала давала о себе знать. «Порой ты почти очаровашка» - шутил когда-то тот же сгинувший знакомый. А вот с бабами ему не везло и не везет. Шмары конечно в этой квартире хоть не часто, но бывали.  Самого разного возраста, как правило, глупенькие продавщицы и парикмахерши, которых можно снять в любом «ковбойском» баре и которые «дают» с первого раза. Но это, была та категория баб, которых хочется выгнать даже не утром, а уже в следующие десять минут после того, как «кончил». А многие из них как назло, утром уходить не желали, а несли всякую чушь о том, как им с Серегой хорошо и что у них «такое ощущение», будто знали они его «всю свою жизнь». Короче долго и нудно несли сопливую бабскую ахинею. А потом регулярно названивали ему на мобильный телефон. А он регулярно пытался «скинуть их с хвоста» - гнал, что он «в поезде», «на концерте», «у постели больной бабушки в Мореуполе» и вообще ему «ни *** не слышно». Вот такие бабы – у него были. А нормальных, хороших девок, с которыми можно рядом уснуть, а, проснувшись с утра не просто выебать и вышвырнуть, а долго лежать, обняв, боясь отпустить от себя, таких НЕ ПОПАДАЛОСЬ! Даже молоденькие смазливые ссыкухи из «хороших» семей и те перестали на него клевать. Хотя, если честно, на таких ему и раньше не особо везло – в том возрасте, когда юные гопари с закосом под «золотую молодежь» пасли этих сладких телочек, он, блять, был занят другими делами…




                Глава 2. Вовка.

     … Утро. Утро дома. ****ый в рот! Хорошо то как! Вот так запросто лежать на мягкой софе, на чистых, мамкой выстиранных простынях и наволочках, а не на сетке-рабице и заскорузлой проштампованной армейской дерюге! Как хорошо слышать воркотню пробравшейся в постель пушистой кошки Муськи, а не храп сержанта  бурята с соседней койки, которого не «вылечили» подушкой только потому, что в нем 100 кг живого веса и он КМС по боксу. А еще хорошо смотреть на окно, как в щелочки из-за тяжелых занавесок льется мягкий утренний свет и ясно уже, по еле уловимым глазом лучам, что днем сегодня будет светить последнее осеннее солнце! А на улице морозец и значит во дворе на лужах корочки льда, которые будут хрустеть и ломаться под кованым каблуком дембельского армейского берца.    Дембель!
    На кухне мамка, блины печет. И пахнет свежим кофе. Не зря же отец с утра жужжал кофемолкой. Специально не пошел на работу старый шоферюга - позвонил главному механику и взял отгул. А сейчас сидит с матерью на кухне. Читает, наверное, газету, или телек смотрит, но тихо, что бы сына не разбудить. Сын из армии вернулся! Живой, здоровый и даже пополневший.  Дембель!
       Позавтракав, он оделся, на слова матери  - «Господи, да ты хоть день сынок дома бы посидел!» и на  укоризненный взгляд отца, пояснил с улыбкой:
      - Да хорош мам! Пойду по городу прогуляюсь. На  девок погляжу! Два ведь года не был, соскучился!
     Мать, хоть и притворно, но нахмурилась.
    - А по нам с отцом ты не соскучился? За два года?
    Отец наоборот ухмыльнулся, сказал: - Да ладно, пусть пробздится! Два года девок-то путем «не видал»? Давай Вовка, на улице тепло - не все девки еще на жопу за место юбок штаны натянули!
    – Дурак ты старый! – сказала мать.
     Он вышел в подъезд,  с непривычки громко хлопнув новой металлической дверью (когда в армию уходил, была еще старая - деревянная, с обивкой из кожзаменителя и торчащей из прорех ватой). Вышел на улицу, глубоко вдохнул сырой морозный воздух и блаженно зажмурился от на удивление синего неба, источающего холодный, но яркий свет.  Дембель, дембель, дембель, бля!



                Глава 3. Вомбаты.

      Вечер. Растаявшие днем лужи уже снова прихватило осенним морозцем. С тротуаров к обочинам сметены побуревшие листья. Утром они были собраны в аккуратные кучки, но за день  ветер и ноги прохожих  вновь растаскали их по асфальту. На газонах, за деревянными штакетниками, листья закрыли пожухлую траву плотным заиндевелым ковром. Холодно и зябко. Все оттого, что в городе высокая влажность – вокруг города полно болот. Но ни какая погода не мешает молодому поколению кучковаться у подъездов  облезлых пятиэтажек, на обезображенных детских площадках или верандах детских садов.  Они собираются компаниями большими и маленькими, относительно тихими и нестерпимо шумными, притворно вежливыми и нарочито агрессивными. Они оккупируют лестничные клетки и дворовые скамейки, детские горки и взрослые турники, железные качели и деревянные беседки. А утром, если дворники не расстараются, дети и пенсионеры выйдут гулять и найдут там окурки (многие из которых будут со следами губной помады), пустые бутылки и жестяные банки из-под пива и джин-тоника, лужи ссанья и блевотины, а иногда говно и презервативы.
     У крайнего подъезда «хрущевки» уже часа полтора стояла кучка парней.  Немного, всего шесть человек -  разномастные и разнокалиберные, обычные с виду дворовые гопари, без закосов под «золотую молодежь». Ха! «Золотая молодежь»! А ведь это в большинстве случаев, такие же дворовые уёбки, но одевающиеся, как «ТЕ по телевизору», вот только во всех отношениях «дешево». Ибо «модные» шмотки «позолоченных» снабжены этикеткой «MADE IN CHINA» и были куплены на местном рынке. Нелепость «прикидов» таких индивидов, сразу наводит на мысль об их родителях приблудившихся из деревни в поисках лучшей доли и заставляет вспомнить термин «потомственный алкоголик в третьем поколении». Эти же шестеро были явно «честные» отпрыски пролетарского быдла, не следящие за модой и не одевающиеся, как Тимати, Серега и Влад Топалов.  - Дешевые кожаные куртки и короткие пуховики, черные и синие джинсы «классика», под куртками свитера, толстовки и олимпийки. Простые славянские физиономии. Короткие стрижки. Некоторые «под насадку» - почти лысые,  у других подобие «германского бокса». Только один топорщился отросшей густой щеткой черных и жестких волос. Мрачная физиономия с характерными чертами лица наводила на мысль о примеси восточной крови. Больше всего этот субъект напоминал хмурого упитанного ежа. Парни о чем-то оживленно болтали, насаждая свою речь отборной бранью, передавали по кругу полутора литровую бутылку с дешевым пивом и смачно   плевались во все стороны. Динамик кассетного плеера скрежетал музыкой – уебищный русский RAC перемежался таким же убогим отечественным WP. Иногда правда пробивались более задорные звуки «Landser» и «Oidoxe», а то и вовсе «Tower Blocks» или «Beerzonee».
    Со стороны одинокой девятиэтажки, стоящей в глубине микрорайона, появился  парень, на вид лет двадцати пяти, тоже  русоволосый и коротко стриженный. На фоне остальной шестерки со стороны он не особенно выделялся, однако при ближайшем рассмотрении была видна «порода». Первое, что бросалось в глаза, это ботинки – черные, с высоким берцем, из плотной гладкой кожи. Не показушные «милитари» для неформалов, а добротные военные берцы, изготовленные для солдат западных армий, продуманные до мелочей.  Остальное соответствовало - черный «бомбер» и заправленные в берцы оливковые штаны с накладными карманами.  Все слегка поношенное, но, посмотрев на такой «прикид», всякий знающий поймет, что эти вещи так просто «не убьешь» и запросто не купишь. В провинциальных городах их  не продают. За ними надо ехать в Северную Столицу, обойти все точки на рынках секонд хенда, где продают армейские «консервы», перерыть горы ветоши и вот тогда, ты станешь счастливым обладателям подобной «униформы».
    Заметив парня, от компании отделился худощавый  подросток лет семнадцати, под кожаной курткой у которого было пододето, как минимум три свитера, но вовсе не от того, что парнишка особенно сильно мерз. Переизбыток одежды был призван придать массивность щуплому телу. «Вайт пауэр!» - вскинул он правую руку в известном римском приветствии, однако с нелепо растопыренными пальцами. Вновь пришедший ухмыльнулся.
   - Слава России! Скинхед, бля, недоделанный.
Остальные, заметив новичка,  так же оживились в приветствиях.
 -  Слава России!
 -  Слава России, брат!
-  Привет Бультер!
-  Слава России!
    И только тип похожий на ежа, с добродушной издевкой брякнул, без особого уважения:
- Здорова Серёга! С такой походочкой, ходить за  водочкой! Беги в магазин, пока не разошлись!
    Серёга троекратно стукнул себя правым кулаком в  левую часть груди: «Слава России!»  и соединил  с «ежом» правые руки в специфическом рукопожатии, принятом у скинов, реперов и «братвы».
- Ну что Серега, как жизнь брат? С работы идешь?
- Да нет, из дома. Сегодня с обеда закрылись. У шефа вечерина какая-то, бухают прямо в тренажерке.
       Подошел щуплый, спросил: - А чо ты к нему Серега в бригаду то не пойдешь? Стоял бы на воротах в казино или на дэнсе, в костюмчике, бабла бы нормально получал.  Мы бы туда бесплатно ходили. А то два года его быкам «блины» к штангам подтаскиваешь, и всего за пять «косарей».
       - Дурак ты Комар! И портрет твой у меня на потолке. На *** мне лишний гемор? Вон Узбеку предложи, с его «табуреточной фабрики» к Николаичу в бригаду перейти!
      «Ежик» не на шутку обиделся.
 - Э, Серега, заебал ты уже! Если ты меня ещё будешь Узбеком называть, я тебя Изей звать буду! 
   Остальные парни заржали, а щуплый Комар завертелся вокруг Узбека.
   - Бля, Узбек, тебе грех обижаться! Ты на Бультера посмотри, а потом на себя! Его в блондина подкрасить – так хоть сейчас в эсэсовскую  форму и шмайсер на шею одевай! А ты, как только что с вокзала! «Моя начальника работать приехала!»
   Парни, глядя на ужимки Комара, катались со смеху, а Узбек всерьез распсиховался.
    - ****о свое Комар завали, да?!
     Это вызвало новую волну смеха. Порой манера поведения Узбека, а так же частично его внешность, на редкость соответствовали погонялу. И хотя все знали, что по всем документам Узбек числится вполне себе русским, прозвище, данное ему еще в детстве с легкой руки безалаберного Комара, прилипло навсегда.
       Дело кончилось бы дракой, если бы не вмешался Серега, он же Бультер, явно пользующийся в данной компании если не непререкаемым, то уж во всяком случае, весомым авторитетом. Он положил руку на плечо Узбека и примирительно сказал:
- Всё Тимоха, успокаивайся. Во первых, между своими грызться последнее дело, во вторых хули ты от Комара хочешь – у него еще детство в жопе играет, а в третьих, ты уж извини – но погоняло твое Узбек. Ни я это придумал, но сам понимаешь, ты от него один хер теперь не отделаешься. И улыбнувшись добавил:
   - Да и не ссы, среди узбеков были великие войны! Это ж не нигеры.





                Глава 4. Узбек.

         Его звали Тимур. Тимур Васильевич Малышев. Кроме пышной щетки жестких, как шерсть фокстерьера волос, которые никак не желали причесываться и приглаживаться, а отрастали через неделю, даже после стрижки – «под ноль», лицо его с 13 лет стала украшать такая ядреная щетина, что «трудовик» в школе шутил, что к совершеннолетию Малышев зарастет по самые глаза, как снежный человек. А потом тупорылый малолеток Саша Комаров, придумал ему прозвищу – Узбек, пояснив, что бывал у родственников в Ташкенте и что Тимур Малышев запросто сошел бы там за местного. Комаров пожалуй врал. Тимур считал, что такой растительности на лице у настоящих узбеков  не бывает. Или бывает, но не у всех. Все-таки им в ходе истории перепало определенное количество монгольской крови, а это должно было наложить на внешность свой отпечаток.  В детстве Тимур  полагал, что уж если  он и похож на чурку, то на какого-нибудь кавказского джигита-абрека, как их рисовали в старых книгах и показывали в фильмах по телевизору. Он мечтал скакать с шашкой по горам на коне и похищать из сакли красавиц с черными, как ночь глазами. И если бы обстоятельства сложились по-другому, то он мог бы сейчас кричать: «Аллах Акбар!», вместо: «Wait Power!».
       В те времена, когда в черноволосом мальчике Тимурке (или Тимошке, как его называла мать) стали особенно ярко проявляться не свойственные славянам черты лица, Советский Союз уже давно развалился, и бывшие его граждане официально перестали считать себя «братьями». Город их был провинциальный и удаленный от Столицы к северу, поэтому сначала приезжих с Кавказа и из Средней Азии в нем было немного. Потом они поперли, как дерьмо из засорившегося унитаза. В основном это были торгаши всех мастей. Сначала в городе центральный  рынок делили армяне и азербайджанцы, потом свою долю попытались урвать пресловутые узбеки и даже киргизы. Азеры оказались самыми агрессивными и «жизнестойкими». Этому в немалой степени способствовало наличие у них  серьезного покровителя в лице их сородича, занимавшего еще со времен СССР высокопоставленный пост в администрации крупного предприятия тяжелой промышленности. Потом они быстро проникли в ментовку, пожарку и даже подженили сына главы диаспоры на дочке тогдашнего мэра.  Сначала азеры жестко выебнули из города армян, «местная» диаспора  которых очевидно оказалась плохо подготовленной к «реальным» разборкам со своими давними врагами. Затем произошло несколько перестрелок с узбеками. Первые появившиеся в городе узбеки были  ребята дикие и достаточно безбашенные. Они долго отказывались сдавать позиции, пытались контролировать «водочный бизнес», а попросту катали «паленую» водку, от которой народ слеп или вообще не просыпался. Однако их было мало и под постоянным нажимом азеров, которые стали давить на них используя «закон», они все же слились. Причем незаметно и сразу все. Возможно, азеры их просто отправили в «места вечной охоты» или выражаясь вульгарнее – «смотреть снизу, как картошка растет».  Киргизы вообще показали себя слабаками, те из них, кто не слинял при первых столкновениях, быстро легли под азеров и стали на них батрачить всеми возможными способами. Азеры быстро укрепили свои позиции, заставили считаться с собой «русскоязычных» бандитов, подмяли под себя все рынки и огромное число магазинов и от своей безнаказанности начали откровенно борзеть.
      Глядя на все это ****ство, Тимур и его «гимназические» товарищи, вместе со школьными завтраками впитали в себя ненависть к «хачам», «чуркам», «чебурекам» и «прочим».  Свое сходство с представителями Кавказа и Средней Азии, Тимур стал считать позорным. Тем более, у него были серьезные основания подозревать, что друзья его близки к истине. Мать его была родом из районной деревни. Отличница и редкая умница, она, приехав в город, окончила с красным дипломом местный техникум и сразу же устроилась мастером на завод по производству удобрений. Деревенские родственники пророчили ей знатное будущее и мужа инженера, но через семь месяцев после окончания техникума Марина Малышева родила ребенка. И без мужа. И напрочь отказалась сказать своим родителям, кто был его отцом. Деревенские родственники с трудом перенесли позор, и до 10 лет Тимур в глаза не видел ни бабушку, ни дедушку, ни многочисленных дядей, тетей, братьев и сестер.  Позже он понял, что отчество ему досталось, очевидно, по имени деда – Василия Осиповича, а вовсе не от имени неведомого отца. Мать на тему «отцовства» говорить с ним категорически отказывалась. Легенд об отце «летчике», «полярнике» и «разведчике» - никогда даже не существовало. Мать с детства объяснила Тимуру, что у него, в отличии от большинства других детей, отца нет и никогда не было.
     Бультер появился в городе три года назад. Он пришел из ниоткуда. Высокий, статный и эрудированный, как Большая Советская Энциклопедия. Познакомившись с ним, Тимур в этого человека почти влюбился. Было ему тогда шестнадцать лет. Бультеру двадцать. Бультер был парень крайне самостоятельный – у него была при себе куча баксов, на которые он купил двухкомнатную квартиру на первом этаже единственной во всем «микраже» девятиэтажке. Тимур жил в соседнем доме «хрущевке» в однокомнатной квартире вместе с матерью. Про себя Бультер рассказывал, что он фактически сирота, отца, как и Тимур никогда не знал, мать была пьяница и лишена родительских прав. Воспитали Бультера бабушка и дед, с которыми он жил в частном доме на окраине города Ярославля.  В армию его, как сироту не призвали. После смерти стариков, Бультер продал дом, приехал сюда, с ходу, без всяких проблем поступил в местный филиал педагогического института, на специальность «Учитель физической культуры» и устроился работать администратором в спортивный зал, который «держал» местный бизнесмен Николаич, в прошлом спецназовец ВДВ и член знаменитой на всю область «Желтовской группировки». Для Тимура, который на тот момент все еще сидел на шее матери, имея «заработок» лишь от пизженых автомобильных магнитол (которые он впрочем не воровал, а всего лишь  перепродавал),  Бультер был просто образцом мужественности, самостоятельности и вообще примером для подражания. А еще у того на левом плече была замечательная татуировка, предмет зависти Тимура – голова оскалившегося бультерьера или попросту «оскал», за который Бультер и получил свое прозвище. Кто первым назвал Серегу Бультером, сказать трудно. Прозвище появилось сразу и отовсюду и моментально прижилось. Надо сказать, что паспорт Бультера, Тимур ни разу и не видел. Сам Серега говорил, что фамилия его самая простецкая – Иванов. Отчество он тоже называл, но Тимур его забыл. Про свою старую жизнь, Бультер распространяться не любил, говорил только, что детство его было безрадостным, а потому вспоминать о прошлом не охота. Ну, собственно никто на этом особо и не настаивал.
        Примерно через год после приезда, Бультер стал понемногу «проповедовать» среди дворовой шпаны, националистические идеи. Излагал он все грамотно и предельно понятно. Если надо, то мог «разжевать и положить в рот». Зерна эти были кинуты в благодатную почву, ибо хотя азеры к тому моменту и поутихли, так как лихие времена 90х закончились, однако все еще продолжали  сохранять в городе недобрую славу «хитровыебанных торгашей», «барыг» и «черножопых отморозков». Если быть честным, то азеры к тому времени уже не беспределили, как в прежние времена, большинство «сторожил» имели вполне легальный бизнес и даже были женаты на русских. Их дети, особенно родившиеся в городе, напрочь теряли те свойства кавказского темперамента и менталитета, которые, как правило, раздражают в них «не кавказцев».  Однако многочисленные родственники, приезжающие из «горных аулов» на ПМЖ или «чисто для бизнеса», были зачастую весьма дерзки, а некоторые вели себя откровенно по свински. И конечно же ни кто из них не шел работать на заводы и фабрики, а занимались они только торговлей или старались пролезть в силовые структуры и во власть. Отцы же и матери детей рабочего района, вкалывали на этих самых заводах за не великую заработную плату и говоря мягко – испытывали «некоторую» неприязнь к «гостям», которые были  поголовно материально обеспечены, да еще и позволяли себе не уважительно относится к «коренным». Все это не могло пройти мимо их детей, поэтому не удивительно, что не было в окрестных пятиэтажка (сплошь «хрущовках» и «брежневках») русской семьи, где хотя бы один подросток был «убежденным интернационалистом».
       Бультер не проповедовал «откровенный фашизм». Он все объяснял гораздо тоньше. Много говорил о том, что Россия – последняя в мире империя, в которой исторически проживает много народов, говорящих на разных языках и исповедующих разную религию, но государство образующим народом в ней являются русские. Говорил о том, что важна не «кровь», а то, кем ты себя чувствуешь, что русским может считаться и человек, не имеющий чисто русского происхождения, но ассоциирующий себя с этим народом, принявший его обычаи и образ жизни. Говорил он и о том, что нужна в таком государстве «грамотная» национальная политика, основанная на уважении между народами, взаимопроникновении  культур и обычаев, но в пределах разумного и без доминирования одних национальностей над другими. А вот  тех, кто не относится к коренным народам, кто приехал сюда только грабить их и на них паразитировать, кто не хочет соблюдать «Римский обычай» живя в «Риме», тех нужно выкинуть обратно в их горы, степи и пустыни, поставить на границах с этими государствами десятиметровые стены, а по периметру установить пулеметы. При этом сам Бультер признавал, что в настоящее время в России такое вряд ли возможно и говорил, что нынешняя национальная политика и способы  решения подобных проблем – «полное говно», поэтому они, простые парни с улицы, должны решать эти проблемы самостоятельно. Все это польстило Тимуру. Но он вовсе не собирался «делать грамотную национальную политику». Просто у него всегда была тяга к лидерству, и он был с детства зол на весь мир, а потому почувствовал, что Бультер может дать ему желанные  власть и образ «ВРАГА». Однако правой рукой Бультера, он так и не стал. Задатков лидера у него не было, он был вспыльчив, в отличии от Бультера весьма косноязычен и со своей внешностью на роль «русского партайгеноссе» уж точно не тянул. Пацаны кончено побаивались его, так как в драке, даже Бультер мог перед ним не устоять. Тимур от природы, без всяких «качалок» был очень силен физически, кроме того, с детства любил подраться и достиг в этом определенных высот. Однако за спиной парни продолжали подсмеиваться над ним, и для них он был всего лишь «Тимурка-Узбек» или просто «Тима-Псих».


                Глава 5. Встреча.

          Была суббота. В середине декабря  вдруг ударила оттепель и под ногами чавкала слякоть. Серега проснулся поздно и целый день никуда не выходил. Наварил супа на несколько дней  и в первый раз за два месяца пропылесосил квартиру. К вечеру  стали подтягиваться пацаны – Узбек, Комар, Лысый, Гоша, Нац и Макака. Основной костяк его «ячейки». Бригадой называть их не хотелось - угнетали неприятные ассоциации. Пацаны принесли пиво, но не тот отстой, который обычно пили, а по его персональному заказу десять литров разливного, местной пивоварни, весьма достойного качества.  Сидели часа два – слушали тематичную музыку, обсуждали планы на будущее. Парни были недовольны, скулили, что «хачи» совсем распустились и что надо уже провернуть серьезную акцию типа погрома на рынке. Редкие стычки с малолетними рэперами и регулярные драки с такой же шпаной, но из других районов, уже давно не способствовали выработке адреналина и укреплению братства. На счету их компании, по большому счету вообще еще не было серьезных дел. Узбек и Лысый пришли в «ДВИЖЕНИЕ» два года назад, как только поближе познакомились с Бультером, но до этого были «не в теме». Через полгода подтянулись Гоша и его двоюродный брат Комар. Эти двое имели теоретическую базу, так как у Комара был компьютер и Интернет и еще до знакомства с Бультером братья зависали на соответствующих сайтах. С  год назад Лысый привел своих корешей, откинувшихся с зоны  Наца и Макаку. Отсидки у них было всего по сроку на брата, но срока свои они начали тянуть еще с малолетки. Макака отсидел полтора  года за первую часть сто пятьдесят восьмой, и вышел по УДО, имея на ушах четыре недосиженных месяца.  Нац, с пересчетом «за малолетство» отмотал трояк по двести тринадцатой. Если Макака был обычный шпанюк, проникнувшийся ультраправыми идеями под влиянием Лысого и Наца, то Нац был «правый» со стажем. С 15 лет он входил в «бригаду Ы», состоявшую из малолетних отморозков, которых в первой половине 90х взрослые бандиты активно использовали для мелких акций, что бы исподтишка насолить азерам.   Свою статью Нац за то и получил – отметелил с корешами рыночного азербота, не пользовавшегося впрочем особым авторитетом. Подельникам его оставалось топтать зону еще лет пять-семь, так как за теми водилось для кучи  и групповое изнасилование. Наца сия доля миновала. Спасло то, что взяли Наца первым и в то время, когда корешки его пустили по кругу пьяную студентку, не известно как оказавшуюся в их компании, Нац уже благополучно  оккупировал верхнюю шконку в «малолетней хате» СИЗО. Перейдя на взросляк, Нац до окончания срока успел пообщаться там с несколькими «эрэнъешниками» и вышел весьма подкованным борцом за «чистоту арийской расы» и «русскую идею».
   Пацаны спорили долго.  Камар и Гоша, как истинные теоретики, высказывали идеи одна грандиознее другой. Например, предлагали спалить ночью городской рынок или убить кого-нибудь из глав азерботской диаспоры. Нац, имеющий более реальные взгляды на вещи, настаивал, что в этом городе делать серьезные дела еще рано, слишком город мал - всё на виду. Мотать новый срок ему не хотелось. Нац предлагал сьездить «на гастроль» - провести с десяток небольших акций в многолюдных Москве или Питере. Остальные были согласны скорее с Нацем, но выезд требовал серьезных финансовых инвестиций, а более-менее стабильным материальным положением могли похвастаться только сам Нац, Серега и Гоша. Наца после отсидки, отец устроил оператором фасовочного автомата во «вредный» цех того самого завода по производству удобрений, где до сих пор работала мастером мать Узбека. Там он прилично зарабатывал, но уже начинал жаловаться на хронический насморк и постоянные головные боли. Гоша работал у своего дяди предпринимателя, занимался установкой натяжных потолков и окон ПВХ. Остальные перебивались случайными заработками. Интеллектуал Комар закончил ПТУ по специальности резчик-краснодеревщик, осенью поступил на первый курс института и приработок имел только за счет того, что решал контрольные и писал курсовики, для своих более обеспеченных, но тупых однокашников. К первой специальности душа у него не лежала и резчик он, по правде говоря, был паршивый.  Макака и Узбек работали в небольшом цехе по производству мягкой мебели, который гордо величали «заводом». Предприниматель, который держал этот цех, набирал народ прямо с улицы, паспорт не  спрашивал, но по деньгам нещадно наябывал и «завод» славился текучкой кадров. Лысый же вообще был своего рода альфонс – жил за счет жены, которая была его старше на восемь лет, имела ребенка от первого брака, но зато работала в коммерческом банке. Лысый ездил на третьей модели BMW и выпрашивал у супруги деньги на сигареты.
      После долгих пустых базаров, в  конце концов, все сошлись на том, что для «разминки» неплохо съездить на «Фосфат» (пригородный поселок рядом с промзоной) и потренироваться на оккупировавших его киргизах. «Прыжок» запланировали  на следующие выходные, а пока решили продолжить отдых в ближайшем баре  гордо именовавшемся «Фрегат», но в реале едва тянувшем  на давший течь вельбот.
    На улице была темнота, как в жопе у афроамериканца. Спасибо детям – подрастающее поколение минимум раз в неделю устраивало в районе короткое замыкание,  забрасывая на провода уличных фонарей проволоку с грузом на конце или тупо бросая в них алюминиевую лыжную палку. У самого подъезда столкнулись с пацаном, который одиноко курил,  глядя в темноту тоскливыми глазами. Он был в ярком детском пуховичке, зато из под него торчал низ камуфлированной куртки-полевки и такие же пятнистые штаны от «комка», нарочито небрежно заправленные в стоптанные берцы кирзовых солдатских ботинок.
  - О! Вован, какие люди! Здорово брат! – Узбек, Комар и Гоша обступили парня со всех сторон и сейчас активно его мяли, хлопали по плечу и трясли руки.
 - Ты чо, дембельнулся? Как служба, как сам? Чего не заходишь, машину купил?
- Хаааа! Он не машину купил, он с собой с армии танк припер! Или БТР! Вован, чо круче – танк или бэтэр?
 Парень смущенно отвечал на рукопожатия, долго подбирал слова.
- Привет пацаны. Нормально все, отслужил вот, две недели уже, как в город приехал.
- Не, я не понял, ну а чо ты не заходишь? Дембель то хоть отметил, бухнул?
- Да не, как-то так, не получилось пока толком бухнуть. Так, с батей маляк водки выпили за приезд и все. Бля, пацаны, я ***ю, что творится! Я ж поздно вечером приехал, похавал и отбой – устал, как собака, я ж две недели из Хабаровска на поезде добирался. Чуть не кончился в нём. Ну думал, на следующий день с утра прогуляюсь по форме, к своим зайду, вечером соберемся все у меня, девок позовем, побухаем. А тут алес пипец – моих в городе ваще никого! Миха Палтусов и Димас «Очкастый» в Питер подались, Лёха «Хмель» в Москву. Саня Булыгин и Ромик еще не отслужили. А Севу «Тюленя» вообще говорят «закрыли»… Так что хуйня какая-то, а не дембель. Так до вечера прошароебился, а вечером с батей, да соседом два пузыря сьели за ДМБ.
- Во баклан, так надо было к комунить из нас зайти. Побухали б вместе. Или чо, ты нас совсем забыл?
- Да не, парни, просто я не думал как-то, мы ж с вами вроде раньше особо не общались… Так ведь, только во дворе пересекались иногда…
- Во бля! Не, ну Бультер, ты слыхал? – оскалился Узбек. – Оказывается во дворе – это не в счет! Не брат, дворовая дружба, она самая крепкая! Ты там у себя в армии фильм «Бригада» смотрел? Говорят режиссер, этот… как его… - Сидоров! Так вот Комар в Интернете читал, что Сидоров этот фильм про своих корешей дворовых снял и сценарий к нему сам написал! А ты говоришь!  Про реальных пацанов фильм, не шняга. А ты чо, нами побрезговал или застеснялся?
- Да хорош Тимоха, причем тут побрезговал?! Я что, король Шотландии што ли? Так, неудобняк как-то было…
- Хеее! То есть застеснялся, как девочка? Так, а хули стесняться – все свои, я ж говорю. Ну ты Вова юморной – король Шотландии, бля! Слышь, Бультер, познакомься и вы пацаны тоже – это Вовка. Он кстати Серега твой сосед, на седьмом этаже живет. Вы пацаны его может и раньше видели, а ты Серега наверное не застал. Вован в Кирове в техникуме учился и оттуда сразу в армию ушел. Нормальный пацан.
    Бультер с интересом наблюдавший за парнем, подошел и подал руку: - Сергей! Рука была подана для обычного рукопожатия, без «примочек».
- Владимир. – Паренек осторожно, но крепко пожал Серегину руку. Бультер сразу почувствовал, что под сухой кожей кисти руки, у парня ходят какие-то необычные мускулы. Ощущение было такое, будто он пожал не человеческую руку, а лапу хищного зверя – тигра или пантеры. От рукопожатия по телу как будто разлился электрический ток, столько скрытой энергии было в этом внешне заторможенном парне с простым колхозным лицом. Бультер давно научился разбираться в людях, даже не умом, а на уровне кокой-то природной интуиции и чувствовал, что если в этом «мальчике-Вове» перекрутить пружину, то, сорвавшись, он покажет чудеса боя почище шаолиньских монахов, раскидав всю их компанию, как щенят.
 - Слушай дружище, а чо ты тут один стоять будешь? Погнали с нами в кабак? Пиваса попьем. Там пиво не дорогое, местное, но по вкусу – чистый бритишь эль!
- Да не, я б сходил, но денег вообще нет, да и  переодеться бы тогда надо, а у меня из нормальных шмоток и нет еще ни хрена. Из старого вырос, а новое, пока не купил. Мать щас на пенсии уже, а бате с зарплатой тянут.
- Да не парься этим. Нормально все. Мы тебя не в ресторан зовем. Да и ты же дембель! Защитник родины, мать её? Значит должен носить форму с гордостью! Акселя то веревочные, ещё поди не оторвал? А на пивас мы найдем, не ссы. Сегодня мы тебя выручим, а завтра может и ты нас. Ну чо пацаны, наскребем еще на пару кружек?
 Пацаны одобрительно загудели.
- Ну ладно, спасибо парни. Уломали, пошли, хлопнем по пару кружек!
- Во, это другой разговор! МужЫг!


                Глава 6. Танька.

     После второй пары она вместе с другими одногрупницами вышла из аудитории в коридор. Толстая Наташка  и тощая прыщавая Светка тут же убежали курить на улицу, а тихая Амаля встала у подоконника, достала из сумки тетрадку с конспектами и начала перечитывать. Остальные девки разбились на две кучки, стали громко обсуждать -  кто от кого залетел, как Чиркова вчера в баре видела пьяного препода по психологии и какой лапочка Сережа Лазарев в своем новом клипе. Исподтишка все периодически поглядывали на Таньку, и было видно, что как только она отойдет на достаточное расстояние, девчонки начнут шушукаться, переключившись на перемывание костей новенькой.  Окинув девах оценивающе-скучающим взглядом, Танька подумала, что одногрупницы ее изрядные клуши и как собеседницы интереса не представляют. За четыре часа пребывания в институте, она уже успела убедиться в том, что доучиваться в родном городе будет смертной скукой. Провинциальный преподавательский состав, похоже, не многим уступал «москвичам» в ее предыдущем ВУЗе, а вот учащиеся… Учащиеся были двух категорий: домашние задроты, всех мастей, которых и студентами то назвать язык не поворачивался и веселые рас****яи - колхозники из общаги, одетые в обноски из секонд хенда и готовые убить за кусок колбасы.  Из группы интерес вызывала только Амалька, которая, судя по всему, была девчонкой не глупой и начитанной, но какой-то зажатой. Танька на первой же паре обратила внимание на видную стройняшку с густыми черными волосами и крупным носом с легкой горбиной, который впрочем ее ничуть не портил. Девочка была одета по последней моде, в элегантной черной блузке с белым воротничком-стойкой, обтягивающей  кожаной юбке до середины бедра и сапогах на тонком высоком каблуке. Однако, несмотря на всю мишуру, было в ней что-то от зверька, который с любопытством, но чрезвычайной осторожность высовывается из своего укрытия и оглядывается по сторонам. Так смотрят представители семейства куньих и полудикие подвальные кошки. Потоптавшись возле подоконника и не найдя повода для разговора, Танька решила, что с Амалей она успеет познакомиться и позже, а остальные лохушки - вообще «до фонаря», после чего покачивая округлыми  бедрами ушла курить на крыльцо.
     В Москве было круто. Большой город, большие возможности. Она быстро привыкла к постоянному потоку людей и машин на улицах, к переполненному метро. Первое время Москва у нее ассоциировалась с огромной мутной рекой, вбирающей в себя все речушки и ручейки необъятной страны и несущей свои грязные воды к Мировому Океану. Потом она влилась в этот поток и неслась в нем среди порогов, водоворотов и тонн мусора, не замечая их, а обращая внимание только на позитив в виде окружавших ее интересных людей, угарных мест отдыха и  маячившей невдалеке уже перспективной работы. Все перечеркнула болезнь матери. Пришлось вернуться в родное болото, перевестись в затрапезный институт, диплом которого, за пределами области ценился на вес макулатуры, а с московскими  друзьями общаться теперь только посредством «SMS». Впрочем, она не сомневалась, что скоро столичные счастливцы ее забудут, как пассажиры быстроходной яхты забывают про сонного рыбака, дремлющего с удочкой в своей плоскодонке возле берега. Сумасшедший темп жизни столицы слишком не совпадал с заторможенным шевелением провинции. Если бы Эйнштейн родился лет на сто позже, он бы точно знал, на каком примере нужно доказывать теорию относительности.   
     На крыльце Танька достала из пачки длинную сигарету, прикурила от золотой зажигалки, подарка одного московского поклонника. Курила, держа сигарету с небрежным изяществом, и ловила на себе завистливо восхищенные взгляды Наташки и Светки.  Становилось скучно и она решившись заговорить первой, повернулась к ним в вполоборота и с наигранным дружелюбием произнесла:
- Хай!  Слушайте, а что у нас в группе парней вообще нет?
    Натаха и Светка сразу рванули к ней с низкого старта, как будто все это время только и ждали команды.
- Ой, да есть пару человек, да ты не представляешь, какие задроты! -  кукольным голосом запищала Натаха.
( - Еще  как представляю! – подумала Танька)
 – Они сейчас все заболели бедняжки, дома наверное сидят, вареньем лечатся. Они у нас здоровьем слабенькие!
Светка довольно хмыкнула.
- Ага, слабенькие. Двое в очках, у третьего астма. Не мужики, а иллюстрация к белому билету.
- Ой, а правда ты раньше в Москве училась? А чего ты оттуда к нам то сюда перевелась? 
     Танька застыла, плюнув на пальцы затушила огонек сигареты и с хмурой улыбкой ответила: - Обстоятельства! 
    Светка после этого немного напряглась, а Натаха похоже была особой пустоголовой и продолжала пищать:
-  Нет, я бы если б в Москве училась, то наверное сюда бы вообще никогда не перевелась, тут же болото натуральное, деревня блин пятиэтажная!
  Видимо, что б разрядить обстановку, Светка заржала:
- Ага, пятиэтажная. А мы с тобой из одноэтажной приехали! Ты дома-то выше двух этажей раньше только по телевизору видела.
    Натаха не обиделась, а притворно вздохнув, резюмировала:
- А мы правда со Светкой из деревни приехали… Еле вырвались, нас знаешь как отпускать не хотели?
- Гы! Ты ещё скажи, что председатель паспорта не отдавал! Нас хотели в Вологду в сельскохозяйственную академию учиться отправить, что б мы, блять, в родной колхоз доярками с высшим образованием вернулись!   
- А мы направления взяли, а сами сюда. В совхозе сначала поныли конечно, а потом ничего, успокоились. Родители так наоборот рады, не фиг вам говорят, как нам, всю жизнь за три рубля в навозе ковыряться.  Председатель дурак, думает мы обратно вернемся, в школу учителями. А мы со Светкой сразу решили, как дипломы получим – в Москву поедем. Там ведь, правда говорят работу по любой специальности найти можно и сразу не меньше двадцати тысяч рэ?
   -  Ну да, ждут вас там кобылиц непутевых, на панель по двадцать баксов за ночь  (подумала Танька), однако обнадежила:
 -  Да без проблем. Если диплом есть, то хоть куда. Манагеры, так те вообще нарасхват. А дальше, как попрет.
    В это время из-за угла здания вышла группа возбужденно переговаривающихся парней и направилась к соседнему корпусу. Все рослые, вовсе не похожие на «иллюстрации к белому билету». Они прошли, как будто нарочно не замечая девчонок на крыльце, и уязвленная Танька, которая уже начинала свыкаться с тем, что с утра она в центре внимания, с деланным пренебрежением спросила:
   - А это что за жлобы?
- Аааа! Что, понравились? – довольно пискнула Натаха. – Это со «спортфака». Они сейчас из зала, с тренировки идут. Хороши жеребцы, да?
   Как будто услышав их, один из парней, русачок ростом под метр восемьдесят, в короткой прямой кожанке и спортивных штанах, притормозил и обернулся. Судя по довольной физиономии, он хотел уже что-то сострить, но заметив Таньку с интересом застыл, по детски прикусив верхнюю губу. В этот момент невинное выражение на его лице настолько не вязалось с прибандиченной внешностью, что Танька невольно заулыбалась. Русачок ухмыльнулся в ответ кривой улыбкой подмигивающего смайлика, отдал ей воинское приветствие и рванул догонять остальных.
  Светка вздохнула.
- Серега Иванов. Ничего вроде пацан. Но с головой конкретно не в порядке. Пошли девки, сейчас пара начнется.




                Глава 7. Акция.

      На «прыжок» собирались основательно. Все-таки это была их первая «реальная» акция. У Бультера вся эта щенячья  возня вызывала воспоминания об игре «Зарница» в пионерском лагере, но пацанов уже давно надо было чем-то занять, пока они не наигрались в национал-патриотов и не разбежались.  Он сразу предупредил всех, что бы одевались неброско, не напяливали «правую атрибутику», которой к тому времени уже обзавелся каждый из них и вообще, что бы выглядели, как субъективный портрет в милицейских ориентировках – «возраст от 20 до 30 лет, одеты во все темное, на головах вязаные шапочки черного цвета, натянутые до глаз (прим. - темно было, мы не разглядели)». «Отморозившийся» на компьютерных играх Комар, хотел взять с собой газовый револьвер, переделанный под стрельбу патронами от мелкокалиберной винтовки и плакался, что «в свое время» его папан не захотел  купить «по случаю» у «черных копателей» пистолет-пулемет Судаева «аж в смазке», извлеченный  якобы из разрушенного полевого склада. За револьвер Бультер хотел сначала на Комара наорать, но подумав, волыну взять с собой разрешил, так как по опыту знал, что ситуация может повернуться самым непредсказуемым образом, а маленький короткоствольный револьвер можно будет «скинуть» без особого труда. Больше он боялся того, что при очередном выстреле, эта «пуколка» развалится, а Комару оторвет руки.
    В 17 часов 00 минут вся компания собралась у дома Бультера и минут через десять на двух машинах – серебристой «бэхе» Лысого и общаковом  «муреновом» жигуленке шестой модели, больше  известном в народе, как «хачмобиль», поехали на «Фосфат». «Бэху» оставили далеко до подъезда к промзоне, во дворе последнего в этом районе цивильного дома. Автомобиль был броский, и его решено было «не палить». Оккупировать всемером салон старой «жиги» получилось с трудом. Узбека, как самого упитанного, посадили вперед на пассажирское сидение, место за рулем Нац уступил рослому Лысому. Остальные были помельче и  разместились на заднем сидении, причем Серёге, который по габаритам был в  «банде» на третьем месте, пришлось разлечься у них на коленях. Проехав еще около километра, «жигу» спрятали на отворотке от основной дороги. До «Фосфата» шли пешком. Протоптанная киргизами в снегу тропинка, вела от автобусной остановки прямо к кучке полуразвалившихся деревенских домов и длинным серым баракам, которые делали поселок похожим на «концлагерь». По пути, посовещались и решили в сам поселок не соваться, а устроить засаду возле тропинки. В случае провала «акции» киргизы могли запросто убить и трупы спрятать так, что не нашла бы ни одна розыскная собака. На городском кладбище не было киргизских могил и ни кто, и ни когда не видел, что бы они отправляли своих мертвых на родину в цинковых гробах. Почти все киргизы приезжали в Россию нелегально, и после смерти так же нелегально растворялись на ее просторах, удобряя своими телами пустыри и перелески.
     Ждать пришлось минут сорок. Сумерки сменились ночной темнотой, подсвеченной  отблесками снега от одинокого фонаря со стороны поселка. Все замерзли и уже начинали материться, даже Комар в своих обычных трех свитерах. Несмотря на субботу, киргизы вкалывали допоздна. Работали они у азеров грузчиками и сортировщиками на овощных складах и рынках, реже азеры отправляли их на строительство коттеджей и ремонт квартир. Выходных киргизы  похоже вообще не знали. Сначала от остановки мимо кустов, в которых засели пацаны, прошла группа «чебуреков» человек из десяти. Бросаться на них всемером, было чревато последствиями. Хорошими бойцами могли себя считать только Серега, Узбек, Лысый и пожалуй Нац. Лысый вообще когда-то занимался дзюдо, а позже самбо, но из-за природной лени больших результатов не достиг. Остальные могли разве что попинать «на шару». Серега пару раз подумал о том, что неплохо бы забрать у  Комара револьвер, пока этот отморозок не начал палить вслед уходящим. Однако Комар оказался не настолько обезбашенным, как «рисовался» и смирно затих, пока киргизы не удалились на приличное расстояние. Глядя на его физиономию, было сразу понятно - Комар уже восемь раз успел пожалеть, что ввязался в это дело. Реальность совсем не была похожа на «Дум» и Комар предпочел бы сейчас сидеть в пивнике и глядя по сторонам дикими захмелевшими глазами орать: «Слава России!».
      После того, как первая группа киргизов скрылась среди бараков, от остановки в сторону поселка направилась вторая – удачно, всего двое.
  - Когда поравняются с кустами, мочим! – решил Серега. – Я, Узбек и Макака первого, остальные того, который за ним идет. Мы заходим спереди, в вы за кустами пройдите и своего сзади валить начинайте. ****ить кулаками и ногами, ножи не доставать. Без лишней нужды в башню не пинайте, если только орать начнут. Комар! Что б волыну даже не трогал, понял, мокрушник мелкий?!
  - Да ты чо Бультер, это ж я так, на крайняк. Не ори, все путем щас будет.
   Все заметно волновались и начинали подзадоривать себя, тихо ругаясь в адрес «черножопых». Киргизы шли по узкой тропинке друг за другом. В руках несли какие-то пакеты с логотипом эконом-маркета, видать закупились жратвой. Когда первый подошел к месту засады метров на десять, Лысый, Нац, Гоша и Камар уже успели зайти им в тыл и по одному выходили на тропинку, за спиной последнего «чебурека».  Киргизы их не замечали, шли, перебрасываясь репликами на своем «чинчипосском» языке, устало смеялись, видать после тяжелого трудового дня травили свои киргизские анекдоты. Когда до первого оставалось метра три, Серега вышел на тропинку и повернулся к нему лицом, подтягивая перчатки и разминая кулаки. За его спиной, с видом Добрыни и Алёши Поповича встали Узбек и Макака.  Пожилой киргиз лет пятидесяти, притормозил, уставился на парней сначала с удивлением, потом с опаской. Похоже, до него уже дошло, что произойдет в следующую минуту. Воробей был «стрелянный». Он моментально отбросил в стороны пакеты и с диким визгом умирающего зайца ломанулся прямо через сугробы в сторону поселка. Второй помоложе, лет тридцати, с лицом испорченным рытвинами от угрей, растерялся и застыл как вкопанный, прижимая к груди поклажу. Удивлялся он не долго, так как подбежавший сзади Нац без лишних разговоров смешно подпрыгнув ударил его ногой в спину и сам, не удержавшись, смачно шлепнулся на задницу. Молодой киргиз вскрикнул от боли  и завалился на бок. В это время Серега и Макака догнали первого, сбили с ног и уже валяли его в снегу, ****я ногами, куда ни попадя и не давая подняться. Более грузный Узбек отстал, провалившись в скрытую снегом канаву и чертыхаясь барахтался, пытаясь подняться.  «Первый чебурек» продолжал визжать, как недорезанный поросенок, иногда это напоминало отдельные непонятные слова. Русский язык, он, видать, забыл напрочь. «Второй», которого Лысый, Нац, Гоша и Камар уже тоже вовсю окучивали ногами, только ойкал, после каждого нового чувствительного попадания, пытался закрывать голову руками и жалобно причитал: «Ребята, за что?! Что я вам сделал, ребята?!». Лысый старался заехать ему в лицо и монотонно повторял: «А ты зачем сука в Россию приехал?! Говори, зачем, сука приехал?! Уедешь из России? Уедешь из России падла?».
     - Не надо ребята, я уеду, уеду! Не бейте!
    «Первый» к тому времени уже, похоже, вырубился, лежал лицом вниз и не трепыхался, даже когда ему попадали по голове. Серега остановил избиение, испугавшись, что «чинчипоса» они замолотили до смерти.
   - Хватит! Узбек, переверни его, посмотри, дышит?
  Узбек осмотрел «чебурека» и довольно кивнул головой.
  - Жить будет!
 - А этого сюда тащите, сейчас с ним разговаривать будем. Умеешь разговаривать, обезьяна нерусская?!
 - Умею! Ребята не бейте больше, не надо! Что мы вам сделали, мы ничего плохо не делали, мы работает тут!
   - Заткнись мразь, пока тебя не спросили, а то язык отрежу, понял?! – Комар прихватил киргиза за воротник свитера и стукнул в глаз костистым кулачком.
   - Аааа… Не бейте, не бейте, парни! Я молчу!
     Лысый и Гоша подхватили «Второго» киргиза за ноги и потащили к Бультеру. Киргиз стукался затылком  о ледяные бугорки, но приподнять голову не решался.  Они кинули его перед Серегой, с таким видом, как будто были братьями-волками принесшими добычу своему ненаглядному Маугли. Серега усмехнулся удачному сравнению, пришедшему в голову, и сказал киргизу:
   - Садись!
   Тот, перевернувшись, присел на корточки и смотрел на Серегу одним глазом. Второй уже успел заплыть и не открывался, превратившись в кровавую щелочку. Из носа у киргиза хлестала кровь, но утереть ее он боялся, сидел, упираясь руками в покрасневший снег.
  - Запомни, пока ты степная собака, живешь в этой стране, ты никогда не будешь в безопасности! Сейчас ты пойдешь и передашь своим ****ым землякам, что все вы отсюда должны свалить еще до весны! А то мы начнем вас убивать, по настоящему и каждый день. Понял меня, урод сраный?
  - Я понял, понял ребята! Я все скажу, только не бейте больше, я все скажу!
  - Все, проваливай. И кореша своего прихвати, если он еще не окочурился. 
    В этот момент Серега заметил, что пока они были заняты «беседой», «Первый» киргиз успел отползти на приличное расстояние. Увидев, что его засекли, киргиз с неожиданной для «окочурившигося» прытью вскочил и помчался к поселку со спринтерской скоростью, снова заорав, но уже вполне отчетливо и даже без переводчика было понятно, что он зовет на помощь. От неожиданности все замешкались, а когда вяло задвигались, беглец уже был у  первых домов  поселка.
     Серега с ненавистью глянул на оставшегося и с размаха пнул его ногой в подбородок. Киргиз кулем рухну навзничь, и больше не шевелился.
   - Ноги Киса, ноги! А то сейчас начнется большой замес! – Серега показывая пример, первым рванул по тропинке в противоположную сторону.
  - Быстрей я сказал! Если успеют догнать, на куски порвут!
   Парни, растянувшись по  тропинке колонной,  припустили наутек.
   Они уже почти поравнялись с основной дорогой, когда Комар, бежавший последним, заметил погоню. От поселка к ним бежало человек двадцать. Это уже было до жути серьезно. Серега испуганно подумал, что продолжение может получиться, как в культовом фильме всех бритоголовых – «Скины». Обнадеживало то, что преследователи еще были очень далеко, и что у Комара был при себе револьвер.
   - Лапа ты моя, тупорылая! - (с нежностью подумал Серега о короткоствольном револьвере).
      И в этот момент с трассы на тропинку свернули четверо… Все дядьки в возрасте, с недобрыми лицами, двое очень плотного телосложения… Видать шли от города пешком или их высадили, как безбилетников, на одну остановку раньше положенной. Услышав крики погони, они уже без сомнения успели вникнуть в ситуацию и теперь расходились в цепь, профессионально преграждая путь к отступлению. Парни притормозили. Серега оглядевшись понял, что пацаны в замешательстве и нужны решительные действия. Спас положение Узбек. Этот запыхавшийся увалень, не останавливаясь, с безучастным видом,  как близорукий носорог помчал вперед, как будто не замечая людей перегородивших ему дорогу. Поравнявшись с самым крупным, он прорычал ему в лицо: - Аллах Акбар!!! И когда тот от неожиданности отшатнулся, свернул в его сторону, врезавшись головой в широкое скуластое лицо. Были бы у Узбека мозги - было бы и сотрясение. Но он, тем не менее, остался на ногах, а киргиз, приняв в воздухе горизонтальное положение, плашмя ушел вниз.  Узбек развернулся и сходу налетел на следующего, красиво рубанув его боксерской «двойкой» - левой в ухо и правой в нижнюю челюсть. Остальные, очухавшись, кинулись в атаку. Кривоногий крепыш шагнул на встречу Лысому, но тот мягко блокировал занесенную для удара правую руку, прихватил, вошел в контакт и ухватив киргиза под курткой за брючный ремень провел классический бросок через правое бедро, после чего не отпуская заблокированную руку,  с оттягом добил свободным кулаком в лицо.  Серега попытался повторить этот номер с другим, но пропустил  скользящий удар, больно  задевший левое ухо, поэтому бросок получился «грязным» и он вместе с противником рухнул на землю, причем киргиз оказался сверху. Драка в это время шла вовсю - первый «оппонент» Узбека лежал не шевелясь, и Макака с Комаром несколько раз от души пнули его. Второго Узбек тоже сбил ударами на землю, но тот оказался покрепче, ухватил Узбека за ноги и уронил. Сейчас они оба катались по земле, хрипя и обмениваясь тычками. Гоша и Нац пытались помочь Узбеку, активно брыкались. Но удары доставались, как киргизу, так и Узбеку, от чего последний скрежетал зубами и матерился. Затем Узбек подмял таки под себя противника, уселся на него сверху и стал молотить кулаками по голове, не хуже, чем бойцы в знаменитом «восьмиугольнике».  Макака и Комар в это время помогли Сереге скинуть оседлавшего его степняка, который мертвой хваткой вцепился Сереге в горло. Серега, впрочем, тоже не уступал, благо руки его были раскачаны постоянными тренировками, держал противника за горло и брал на измор, по типу «кто кого передушит». Оказавшись сверху, Серега горло не отпустил, но вытянул руки и откинулся на безопасное расстояние, давая пространство Комару и Макаке пытавшимся растоптать киргизу лицо.  Отрезвил их рев подбегающей толпы.  Удивительно, как  странно иногда движется время! Можно несколько минут тупо смотреть на закипающий чайник, и каждая минута будет казаться десятью! В скоротечном бою - минуты превращаются в часы. Вся схватка заняла не более такой минуты, преследователи успели сократить расстояние только вдвое, однако Сереге показалось, что они с пацанами безобразно замешкались и что просто чудо, что толпа еще не режет их на ремни. Он вскочил с противника и крикнул Комару:
    - Револьвер мне, быстро!
   Однако, оглянувшись в поисках Комара, он увидел, что тот уже далеко впереди, и улепетывает, не оглядываясь, в сторону машины. Все кроме верного Узбека неслись вдогонку за Комаром.
    - Помчали!
   И они с Узбеком рванули следом. Адреналин действовал, как сок «Мишек Гамми» - Серега не чувствовал под собой ног, сердце бешено колотилось и даже медлительный обычно Узбек не отставал от него ни на шаг.
    Когда они добежали до машины, Лысый уже завел ее (мотор чудом «схватило» с первой попытки), выехав на основную дорогу. Кроме Комара все расселись, ждали только Серегу и Узбека. Преследователи отставали метров на сто, кроме того, за ними теперь гналось всего человек десять-пятнадцать, остальные очевидно отстали, оказывая помощь раненым товарищам. Можно было еще спокойно успеть сесть в автомобиль, и Узбек даже согнал бы с переднего места Наца, однако на Комара, в преддверии спасения, напал приступ героизма. Он неожиданно достал из кармана револьвер и, не целясь, выстрелил в набегающую толпу.
     После этого, Серега неоднократно думал, что все в жизни решает случай. Комар, никогда не стрелявший из оружия опаснее духового ружья, умудрился попасть в вырвавшегося вперед киргиза, расстояние до которого составляло метров тридцать пять. Из такой «хрени», какую Комар держал в руках, попасть было сложено и с десяти метров, а уж свою убойную силу пуля должны была терять на двадцати. Однако киргиз взмахнул руками, остановился и ухватился за левый бок.
  - Приехали, бля. – подумал Серега и схватив Комара за  шиворот молча засунул его в салон автомобиля, рухнул следом, под ноги сидевшим и заорал:
  - Трогай Лысина!
      Узбек впихнулся не переднее сидение, усевшись на застонавшего от натуги Наца и Лысый «тронул». Автомобиль рванул с места так, что его повело в сторону, однако Лысый умудрился его выровнять и не отпускал педаль газа до самого их родного района…