Вася сынок мой несчастный

(06.10.1980 – 24.03.1984)

Маки, дурманящие маки


В 1980 году в октябре месяце у нас с Еленой родился хорошенький мальчик обычного веса. У него на лице была крупная красная родинка на ножке, которая казалась большим горем. Но, несмотря на родинку, я ходил неописуемо счастливым: сразу три события привели к такому жизненному взлету, в который трудно было поверить.
Первое событие – удачная предзащита докторской диссертации в мае месяце. Второе  – участие в Международной конференции по экстракции (ISEC-80), на которой я имел несомненный успех. Третье – рождение сына. Эти события расположены не по значимости, а по порядку. Я же считал рождение самым главным событием и ходил окрыленным. 
Немного тревожащая родинка была удалена в Сокольниках простым прижиганием жидким азотом. Однако уже тогда стали проявляться ужасные признаки: Вася стал плохо тянуться за подвешенными игрушками, причем, чем дальше по времени, тем заметнее он отставал в развитии. Его движения стали резко-угловатыми (как у меня теперь – “зубчатка”). Вася стал выгибаться и дергаться. Врачи признали, что Вася страдает детским церебральным параличом (ДЦП). Было тяжело видеть, когда он перестал координировать действия. Спазмы потрясали его тело. К году ДЦП набрал силу. Вася не произносил ни звука, только кривился и все худел и худел.
Когда я в детской коляске вывозил его на улицу, то занимался мистическими упражнениями: мне казалось, что, если я пройду с коляской десять раз вокруг роддома, где появился на свет Вася, то случится чудо. Воистину героическим было поведение Елены. Три с половиной года Вася висел лемуром на ее руках, корчась и изламываясь, но она продолжала драться за мальчишку. Это подобно геройству моей любимой Наташи, которая полностью отдала себя мне парализованному в 2004 году после инсульта – нервному и нетерпеливому. Если Вася чувствовал то же, что чувствую я - его отец, то я не могу понять, почему Вася не плакал.
В случае Васи мы прошли всех врачей, большинство из которых, как и в моем случае – шарлатаны. Мы обращались к экстрасенсам, для чего из Риги выписали женщину, о которой шла удивительная молва. Я съездил за ней в Ригу.  Она неделю жила в нашем доме и получала большие деньги. Мы торжествовали: с Васей стали твориться чудеса. Он начал держать головку, спастика уменьшилась, он даже схватывал игрушки (все молча!). Мы потихоньку плакали – каждый в своей комнате (и уверен – молились!). Вспоминаю о неумелой  молитве безгрешного пятилетнего мальчишки, стоящего на коленях в луже. Тогда молитва ли или просто рок спас меня с бабушкой (читай маленький эпизод, названный “Молитва” в главе “Чудесное тогда”).
Поскольку основные заботы упали на плечи Елены, она торжествовала особенно явно от действий рижанки. И, вдруг, все положительное исчезло. Наша гостья сказала, что она бессильна: так далеко зашла болезнь. С этого дня, хотя мы потерпели крах, я поверил в невероятные силы человека. Ведь я  своими глазами наблюдал за чудодейственными изменениями. Но человек - не бог!   
Елена сникла, но не бросила свои заботы о сыне. Ей сказали, что в Махачкале есть один кореец, который иглоукалыванием делает чудеса.
Тогда я уже знал, что никакие иглы не помогут, если в мозге прошли органические изменения. Дальше – только обман ради выкачивания денег. Но поддержал Елену в стремлении к иглоукалывателю - корейцу. Пусть едет, хуже не будет!
Я помню мартовские сугробы по пояс, которые возникли вдруг, как бы препятствую отъезду Елены. Тропинки не было и от дома до метро мы прокладывали лаз.
В Махачкале Елена остановилась у матери Эльдара Парпачевича Магомедбекова, который сейчас занимает пост заведующего кафедрой химии высоких энергий и радиоэкологии.
Спасибо твоей маме, Эльдар! Она взяла на себя большие заботы. Эти заботы потребовались сразу и, особенно, на третий день, когда кореец отключил сердце мальчика. Оно просто не выдержало нервных встрясок во время иглоукалывания.

Я проснулся в 1.35 ночи за минуту до звонка о смерти Васи. Я уже знал, что сейчас буден звонить телефон и, он зазвонил. Тревожно и с плачем звонила механика. Я знал, что скажет Елена и, не дав ничего сказать: “Лечу” - почти крикнул. И здесь я допустил ошибку: а разве в такой момент поступаешь осмысленно.
В Махачкале я обнаружил, что не знаю адреса, а телефон, на который я рассчитывал - не работал. Точно в эту же ночь прошла такая буря, что все телефоны Махачкалы отключились. Единственное правильное решение я все же сделал, приехав на махачкалинский  рынок. Как и везде на юге, все можно узнать на рынке. Часа через три блужданий, я набрел на женщину, которая сказала, что недалеко от ее дома кто-то умер. Я тут же пришел в названный дом: на столе одной из комнат этого дома лежал гробик, обитый оцинкованной жестью. Его успели сколотить и обить местные добрые люди, не взяв ни рубля.
Когда я слышу что-то дурное о дагестанцах или других кавказских меньшинствах, во мне разгорается злость. Разве нашел бы я кого-то в воскресенье здесь в Москве.
Но чиновники – везде чиновники, и Елена не смогла найти ни одного чиновника, чтобы получить нужные документы о смерти. Так и улетели без документов: чиновники были несколько дней в горах и ели шашлыки.
Мы бы не похоронили Васю без нужных документов, если бы Геннадий Алексеевич Ягодин, по своим министерским каналам не приказал найти, достать и немедленно выслать по телеграфу в Москву все, что надо для законного захоронения. И все же гробик простоял почти неделю на балконе. Геннадий Алексеевич помог и с участком: крохотный клочок земли был найден на Котляковском кладбище, на котором потом был ужасный терракт афганцев.
Если вспоминать все благие дела Геннадия Алексеевича, то этой страницы не хватит.