деревня vs город

Приключения, что так скудны  в моей жизни, тем не менее, дают возможность полноценно оценить простые маленькие радости, а малейшее нарушение привычного ритма жизни, моих ежедневных повторений делают все привычное целостным и ценным. По большому счету, изменения мои цикличны и обычны, а потому страданий не приносят в мою тихую скромную деревенскую жизнь обеспеченную всеми материальными и духовными благами.
Ушел, например, лебедь в лес погулять и, проснувшись, я не вижу его силуэта сквозь голубые шторки, но как мне радостно становится, когда я понимаю, что скоро-скоро он вернется утомленный лесной прогулкой и жалобно урча прижмется клювом к моей щеке. Или как грустно на мгновение мне становится, когда мой садовник вдруг решает с утра не напиться водки и сам идет косить газон – он лишает меня возможности проявить человеколюбие. Но ведь, с другой стороны, я понимаю, что до вечера он трезвый не протянет и тогда мне придется самому нарезать розы для моей милой супруги, нанося незначительные раны своим нежным рукам.
Изменения необходимы, чтобы подчеркнуть значимость постоянства. Но изменения должны быть символичными, легкими, приятными, словно бриз. Такие цунами, как упавший самолет в десяти метрах от моего особняка меня не прельщают. Да что там самолет меня коробит, что какие-то люди стали строить дом недалеко от дороги, по которой я хожу купаться с детишками каждое утро. Практически каждый день фасад здания меняется. Но, впрочем, это лишь визуальное изменение пейзажа, не изменяющее мой порядок жизни и не порабощающее мои мысли.
Однако, к делу. Сегодня утром, после того как меня поцелуями разбудили дети и жена, после того как я облил свое мускулистое и всегда-всегда загорелое тело холодной водой, почистил свои белоснежные зубы синей зубной щеткой, ущипнул за толстую попу толстую горничную, после того как пекарь принес мне свежего хлеба, а любимая жена, улыбаясь, протянула мне чашку ароматного чая, с листочками черной смородины… После всего этого в дверь постучали. Я слышал, как мой дворецкий, слегка прихрамывая на правую ногу, пошел открывать дверь. Признаюсь честно, я не любитель нежданных ранних гостей, поэтому попытался сделать вид, что ничего необычного не происходит. Однако мне это не удалось: после того как я дрожащей рукой аккуратно, привычным отточенным движением отломил, а затем положил в рот краюху теплого хлеба и сделал глоток чая, появился дворецкий. Как сейчас помню: он был несколько взлохмачен и испуган, ведь он редко открывает дверь утром гостям, а о моей нелюбви к ранним посетителям он прекрасно осведомлен, потому как работает у меня уже двенадцать лет и четыре месяца. Мне стало жаль дворецкого, я назвал его по имени и попросил его немедля объяснить, в чем дело. Тот протянул письмо и сказал: «письмо», не веря в происходящее, я переспросил «письмо?», дворецкий подтвердил, что это письмо и даже приблизился, чтобы я имел возможность лучше разглядеть конверт. Рядом со мной стояла любимая супруга и я счел своим долгом сообщить ей о том, что происходит: «любимая, наш дворецкий принес письмо». Супруга любимая кивнула головой и сказала, что она достаточно близко находится, а потому внимательно разглядела предмет и не сомневается в том, что это письмо. Тогда, находясь в некоторой растерянности и не зная, чем себя утешить, я спросил у дворецкого от кого письмо. Дворецкий откашлялся, видимо для того, чтобы голос его звучал чище и не «резал» мой слух и сообщил, что письмо принес почтальон. Когда появились дети и стали кричать «письмо, письмо!», я осознал, что ситуация накаляется, пришлось отправить дворецкого обратно в свою комнату, детям велеть есть… супруге я ничего не велел, потому что она взрослая и не находится у меня в услужении.
Сам же я, прихватив с собой хлеб, три кусочка бекона и чайник чая отправился в свой кабинет. Закрыв дверь, усевшись удобней, я первым делом прочитал адресата: это оказался мой бывший сосед, который два года назад уехал в большой город из нашей тихой и уютной деревни. Что ж, гора с плеч у меня упала, ведь это уже второе письмо от него, к тому же у меня у самого есть привычка описывать события моей жизни в письмах к нему. Каждый второй четверг нового месяца примерно в час дня я пишу ему небольшое письмо, на три страницы, в котором он узнает обо всех новостях нашей милой деревни. Уже ровно два года я пишу ему эти письма, а это только второе письмо от него. В первом послании он заявил, что я использую копирку, что я засыпал его письмами, под которые он засыпает, он написал, что сменил уже десять мест жительств, а мои письма его странным образом все равно находят. Я не стал тогда комментировать его письмо, а продолжал описывать нашу забавную и чудесную во всех смыслах деревенскую жизнь.
Данное письмо было больше по объему первого, написано очень неровным и неразборчивым почерком, так что над некоторыми словами я прокоптил несколько минут. Но, чтобы не быть многословным, я привожу полностью его текст. Единственное, я сразу уничтожил приветствия, обращения, прощания и советы, адресованные бывшим соседом в мой адрес, потому как счел их непристойными и подлежащими мгновенному забвению.
И еще я бы хотел буквально одним предложением охарактеризовать образ мышления и поведения моего бывшего соседа. Однако не уверен, что в одно предложение уместится хоть часть информации о нем, поскольку даже про свою монотонную, полную гармонии и созерцательности жизнь я уже исписал несколько тысяч страниц – посвящаю этому послеобеденные часы. Видимо тут все дело в том, что я мыслю глубоко, структурно, пафосно, а в особые дни даже дерзко – я Великий мыслитель. Сосед же мой бывший просто невротическая личность, больная психопатическая живность, которая не способна мыслить категориями, а создает собственные нелепые штампы.
Итак, письмо.
«Здравствуй, мой бывший сосед!
Здравствуй, мерзкий эксплуататор собственной жизни, глупое, циничное существо, не имеющее даже малейшего представления о романтики, страстях, томлениях и терзаниях! Здравствуй, механическая болванка, подчинившая себе третье и четвертое измерение, даже не поняв их поверхностно.
Ну что ж, самая ограниченная биологическая особь человеческая, не познающая даже этого факта, я расскажу тебе о своей жизни. Если бы ты умело чему-то искренне удивляться, не боясь при этом нарушить свой ритм, я бы сказал: «да, не удивляйся – я решил совершить такой абсолютно бессмысленный в своей первооснове поступок: я решил написать тебе». Однако ты не умеешь удивляться, а потому обойдемся без этого вступления.
Из твоих писем, точнее из факта их наличия, я понял, что ты желаешь знать, как протекает жизнь в городе. А именно: ты хотел знать, действительно ли она так радикальна, так противоречит твоему укладу, т.е. «бьет ключом», а не «течет ручейком». Не хмурься, соседушка, конечно же, я говорю не о сознательном желании узнать подробности жизни  в городе. Нет, что ты! Я имею ввиду твои чувства, которые как ни странно существуют в эмбриональном состоянии и проявляющиеся в виде не праздного любопытства. Следствием же любопытства является твоя маниакальная потребность в написание мне писем.
Что ж, я не буду жесток, хотя это было бы разумно, я расскажу о городе.
Городу сложно дать определение, отражающее чувственную сторону, поэтому я буду использовать сравнения. Разумней и проще всего сравнить город с мозаикой, которую никому так и не удалось собрать. Каждый день каждый житель должен разгадать загадку и собрать пазлы в правильном порядке, для этого он просто собирает отдельные части в поисках наиболее гармоничного состояния. Твое уникальное ежедневное мировоззрение есть смешение страстей, наваждений, желаний, интересов, озарений и заблуждений, пресыщения и наслаждения, алчности и гуманности, бренности и активности, социальной ответственности, политической безграмотности, борьбы с потоком информации, работы ради лености…. И много другое. Все, что снится тебе в страшных снах. Все твоя жизнь, протекающая за один день.
Каждый день ты другой, каждый день вокруг тебя другие люди».
Отказываюсь давать комментарии к письму, потому как налицо человек пропащий, человек больной. Приведенное письмо показывает, как опасны изменения, как опасен город. Сообщу только еще то, что дабы не дискредитировать бывшего соседа, я перестал писать ему письма, несмотря на то, что это лихо сбило меня на определенное время с ритма жизни, причем сильнее, чем само письмо.