Как Рома с Колей стихи сочиняли. Главы из повести

Сидели Рома с Колей Ивановым на лавочке возле дома и соревновались, кто дальше плюнет. Рома, конечно, победил в этой игре; плеваться-то он хорошо умел. Зато Коля умел писать. Поэтому он достал из кармана блокнот, карандаш и надел на нос мамины очки, опрометчиво оставленные ею на кухонном столе.
– Ты чего? – заинтересовался Рома.
– Стихи сочиняю, – ответил Коля и, прищурив глаза, уставился в пространство.
– А я? – спросил Рома.
– А ты только плеваться можешь, вот и плюйся на здоровье.
– Слушай, Коль, давай вместе сочинять, а записывать ты будешь.
Но Коля вновь принял вид мыслителя и ничего не ответил.
«Вот задавала!» – подумал Рома, а вслух сказал. – Я тоже рифмы умею находить: Маша – простокваша, Сашка – букашка, Николай – разгильдяй. Слышишь?
– Уговорил, – снизошел Коля, – давай придумаем стихотворение о нашем дворе.
– А что про него можно придумать?
– Ну, кто здесь живет, кто что делает, в чего дети играют.
– Ага: Здесь гуляет тетя Вера
           Со своей собакою...
– Дальше, – заинтересовался Коля.
–         Она злая, как фанера,–
            Кусила меня за ногу.
– Кто кусил? Тетя Вера?
– Собака.
– А при чем тут фанера?
– Так, для рифмы, неужели не понимаешь? Ты записывай, я сейчас еще сочиню.
– Нет, мне такие стихи не нравятся, – сказал Коля, – глупые какие-то. Послушай лучше, что я придумал:
           Баба Галя все ругается,
           Что в футбол мы здесь играем,
           А собачка лает с крыши –
            Ее туда загнали мыши.
– Кто-кто собачку на крышу загнал? – удивился Рома.
– Это, как моя мама говорит, художественный прием. Сейчас модно так стихи писать, понял?
– Понял. Тогда про фанеру – тоже художественный прием, а не глупость, потому что если у меня глупость, то и у тебя глупость. А теперь слушай новую поэму:
           Стоит береза во дворе,
           А на ней висят бананы,
            А Колька едет на осле,
            Искусанный тараканом.
– Глупость какая! – обиделся Коля. – Про меня больше не сочиняй, а то получишь!
– Подумаешь, обидчивый какой, – ответил на это Рома, – просто ты не можешь так сочинять, вот и злишься. А получить и сам можешь!
– Да я в тысячу раз лучше сочиню. Тебе до моих стихов еще расти и расти! понял?
– Что-то я не слышу никаких стихов.
– Ну, так слушай:
           Макаров Рома
           Похож на гнома;
           Такой же маленький и горбатый,
           И борода у него лопатой.
– Это уже оскорбление, – разозлился Рома, – нет у меня никакой бороды лопатой. А ты сейчас так получишь, что своих не узнаешь!
– Это мы еще посмотрим, кто получит,– возразил Коля.
Мальчики собрались уж было схватиться врукопашную, но тут раздался голос дяди Пети из Роминого подъезда:
–Эй, петухи, чего не поделили?
Он проходил мимо, и оказался невольным свидетелем перебранки.
– Ничего – ответил Рома.
– Ничего,– подтвердил Коля,– репетируем.
– Что репетируете? – удивился дядя Петя.
– Это коммерческая тайна.
– Смотрите у меня, проказники! – погрозил дядя Петя пальцем и ушел по своим делам.
– Давай про него сочиним что-нибудь, – загорелся Рома.
– Давай! – обрадовался Коля.
Таким образом, мир между мальчиками был восстановлен. Они оба приняли задумчивый вид и зашевелили мозгами. Через пару минут Рома выдал первую строчку:
            Если бы у дяди Пети...
И замолчал.
            Не пищали дома дети...–
Продолжил Коля.
            Он бы дал нам по конфете! –
Воскликнул Рома.
             Но ведь у дяди Пети нет
              Ни детей, и ни конфет!
Это сказала Колина мама, незаметно подобравшаяся к мальчикам. Затем подумала немного и добавила:
             А тебя же, мой поэт,
             Я приглашаю на обед.
Но Коля, почесав в затылке, ответил следующим образом:
             Это очень даже мило,
             Но ты суп недоварила,
              Недожарила котлеты,
               Не купила мне конфеты,
               И поэтому поэт
              Не пойдет на твой обед.
Но тут же и ответ получил:
              Что же, для таких зануд
               Остается только кнут.
                Кто не кушал у меня –
                Тот отведает ремня!
Но Колю на мякине не проведешь, и он выдал следующий шедевр:
               Твоей стряпней по горло сыт –
               Готовить так, ну просто стыд!
               Понюхал – и воротишь нос,
               Поел – и получил понос.
– Что ты сказал, оболтус? – Колина мама перешла на прозу. – Я для тебя стараюсь, света божьего не вижу, а ты вон как!
Она отвесила Коле подзатыльник, затем схватила его за шкирку и потащила домой. А Коля пытался вырваться и выкрикивал прерывающимся голосом:
                Ты, мамуля, не права,
                Это все одни слова,
                Их для рифмы я сказал,
                И что обидишься – не знал.
– Так теперь будешь знать! – отвечала мама. – А что у тебя на носу? Мои очки! Да как ты смел их взять?
И она тут же отняла очки и положила их в карман.
                Коля, выйдешь ли гулять?
                Я тебя здесь буду ждать,–
Крикнул Рома, даже не  сознавая  уже, что говорит в рифму.
                Нет, не выйдет он гулять,
                Сейчас его я буду драть! –
Ответила Колина мама. – Тьфу, на  вас с вашими стихами, совсем голову заморочили!
                Рома, друг, не верь, и жди,
                Здесь на лавочке сиди,
                Убегу я все равно
                Через дверь, или в окно! –
Успел крикнуть Коля, после чего мама затащила его в подъезд и захлопнула за собой дверь.
– Не убежит, – подумал Рома и, махнув рукой, отправился домой. Дома он сразу прошел в свою комнату и лег на диван.
– Ты что, заболел? – спросила его мама.
                Нет, болеть я не привык,
                Я здоров, почти как бык,
                Просто, если хочешь знать,
                Захотелось полежать, –
Ответил Рома.
– Правда? Ну, тогда ботинки сними.
                Да зачем мне их снимать?
                Все равно придется встать,
                А значит снова одевать,
                Зашнуровывать опять.
– А ночью зачем снимаешь?
                Ночью сплю под одеялом –
                Жарко там и места мало.
                Неудобно, в общем, спать,
                Но могу и не снимать.
– Ага. А то, что я простыни с покрывалом стираю, тебе безразлично? Ну-ка, убери ноги с дивана, а то выдеру!
– Ну вот, – захныкал Рома, – уж и полежать нельзя по-человечески.
– Быстро поднимайся!
Рома спустил ноги на пол, нагнулся и стал расшнуровывать ботинки.
– Так-то лучше! сказала мама.
Разувшись, Рома снова перешел на стихи:
                Может лучше, может, нет,
                Кто сейчас нам даст ответ?
                Если б это мне решать,
                Я б тогда не стал снимать
                Ни ботинок, ни сапог,
                Ни сандалий, ни чулок.
                Все отойдите от меня,
                Как бумага от огня!
– Нет, ты действительно заболел, – покачала головой мама, – надо будет тебя к врачу сводить. Когда человек начинает говорить одними рифмами, значит, он сошел с ума.
– Я могу и не стихами, – испугался Рома, – но стихами мне больше нравится.
– А ты знаешь, что такое стихи? В стихах должен быть смысл, а не только набор рифмованных строк. Такие стихи любой может сочинить. А вот увидеть что-то такое, что другие не видят, заметить, что другие не замечают, вот это и есть поэзия.
– А сочини что-нибудь.
– Нет, я не поэт. Для того чтобы стать поэтом, надо трудиться и трудиться и, к тому же, иметь талант.
– Трудиться, – задумчиво повторил Рома, – тогда я не хочу быть поэтом.
– А кем ты хочешь быть?
– Ну тем, кому трудиться не надо.
– А разве есть такие? – поинтересовалась мама.
– Конечно. Во всех телефильмах люди только и делают, что поют и гуляют, зато все у них есть.
– Это в кино, – махнула рукой мама, – время такое наступило: показывают всякую чушь. Зато в жизни, чтобы чего-то достичь, тебе придется много работать. Везде, начиная со школы, в которую ты, кстати, завтра пойдешь. Ты не забыл об этом?
– А может, я с восьми лет пойду? – спросил Рома.
– Ну! – махнула рукой мама, – Из тебя толку не будет!
И она ушла на кухню. А Рома лежал на диване и думал о жизни. Вот завтра ему в школу, и Коле в школу. Сиди там и слушай, что тебе учительница говорит. И ругать, наверное, будет, и двойки ставить. И погулять, как следует, не придется уже, уроки надо будет делать. Сложная все-таки штука, жизнь!