Силламяэ

Часто посещаемый город Эстонии

1977 – 1980 годы.
Думал ли я, что в таком возрасте, т.е. в 31 год я приобрету друга Шестакова Сергея Владимирова, который вдруг исчезнет, когда он нужнее всего – в период моей тяжелой болезни. Я оправдываю эту ситуацию так: “Вот немножко встану на крыло и займусь наведением справок о местожительстве Сергея”.
Сергей, быть может, только на несколько лет был моложе меня. Вот эта близость возрастов, взаимная тяга и понимание подружили нас. Во время дипломной работы Сергей уже был женат на студентке однокурстнице, но с факультета технологии неорганических веществ.
Последний раз я видел Сергея в год смерти своей мамы, т.е. в 1999 году. И, после прекрасной встречи Сергей пропал, не оставив адреса. Я знаю, что Сергей переезжал из Ярославля в Ленинград, куда его занесли печальные события развода с Диной.
Сергей вообще-то был интеллектуально намного выше Дины. Его можно считать философом, исключительно начитанным и умным человеком.
Дина во время своей дипломной работы была уже беременной. Разница в возрастах у них с Сергеем достигала семи лет. Когда они закончили обучение и получили дипломы, родилась первая дочь – Юля, а через два года, уже в Силламяэ, еще одна дочь – Аня.

Во время моей преддипломной беседы с Сергеем, он честно признался, что не следует рассчитывать на его увлеченность работой. Сергей действительно не интересовался проблемами химии – его увлекала история, как и его умершего родственника Борщевского, чью мемориальную доску можно видеть в комплексе “Коломенское” в Москве.
Поэтому Сергей, проучившись два года, покинул Менделеевку и стал бороздить моря и океаны простым матросом. В частности, он ходил на Кубу сразу после Карибского кризиса (1962 года) на торговых судах. И видел то, что я видел 1984 году, т.е. множество торчащих под сетками ракет “земля-воздух” по всему побережью острова. Эти ракеты, по соглашению с США, Куба могла держать в боевой готовности. Таких ракет были сотни. Их видел и Сергей, и я. Было о чем поговорить.
Я перебрал много вариантов возможных тем дипломной работы, и на одну Сергей нехотя согласился. Эта тема была настолько детективно-увлекательной, что Сергей уже через месяц бежал в институт, как к любовнице. Работа получилась красивой и захватывающей.
Скажите, кого не удивит исследование причин тензорности диффузионных потоков, когда конвективная диффузия происходит легко в одном направлении, но почти совершенно не происходит в другом. Причем никаких видимых барьеров в другом направлении не существует. Это все равно, что сказать: диффузия направо происходит намного медленнее, чем налево (при отсутствии внешних полей).
Решено было искать невидимый глазом барьер, если его нет, то конвективная диффузия почему-то неизотропна, а это – несомненное открытие.
Только такая нетривиальная тема могла захватить Сергея. Оказалось, что он вообще-то падкий на нетривиальное. Это показала последующая работа Сергея технологом, сначала цеха, а потом всего завода в Эстонии в городе Силламяэ. Такой работе Сергей отдавался нацело. Такую работу он нашел и в Петербурге.
Как-то Сергей пригласил меня в город Силламяэ, и я тут же согласился приехать летом 1977 года. Удачно было то, что мне позволили приехать с Владом и посетить директора завода Плотникова. Имелась возможность установить деловые контакты по экстракции редкоземельных элементов. Потом я стал посещать Силламяэ довольно часто. И, в связи с моими частыми приездами, пошел даже слушок, что мне так нравится отдыхать в Силламяэ, что я не променяю этот прибалтийский город ни на какой южный.
В Силламяэ действительно было хорошо: и ягоды, и грибы и добрые люди. Особенно мне нравилось уходить подальше от города в хвойный лес, который подступает вплотную к морю. Море здесь теплое, все в валунах, на которых мы с Владом лежали и грелись на солнце, как моржи. Красота здесь не русская: даже в солнечный и жаркий день от моря идет прохлада. Возьмешь с собой еды и иди в такие места. Только не забудь убраться за собой, не оставив не соринки. И мусора действительно не видно нигде. Я так люблю эстонцев за аккуратность. И, когда мне говорят о них что-нибудь плохое, я всегда вспоминаю их чистое побережье и наши кучи мусора в лесах Подмосковья.
На Степаниде (так Сергей называл свой мотоцикл с коляской) мы посетили чудесное место, которое стало любимым местом не только для меня, а многих русских. Я имею в виду парк Тойла. Это чудо.
Существование Эстонской части Чудского озера – другое чудо. Чудо и Чудское озеро - не тавтология. Нас повез посмотреть это чудо Сергей Шестаков на мотоцикле Степаниде. С нами были попутчики с завода, с которыми Сергей был близок. Они перемещались с большими удобствами – на Жигулях, в которые можно было положить достаточно много, но главное – палатку и надувную лодку. В палатке могли размещаться четыре человека. Все мы, т.е. Степанидовы дети поместились в палатке, а жена Андрея (водитель Жигулей) и дочь восьми лет, расположились в машине. Так мы провели двое запомнившихся суток июля 1980 года. Они запомнились красотами Чудского побережья, идеальными песчаными пляжами и страшным случаем, который состарил меня сразу на несколько лет.

Мужчины играли в преферанс прямо на песке, женщины гуляли по берегу и далеко ушли, а Влад занимался надувной лодкой. Я ничего против его занятий не имел. Нам было хорошо известно мелководье Чудского озера после вчерашней удачной рыбалки, когда, чтобы поймать что-нибудь пришлось уплывать с Сергеем чуть ли ни на километр от берега. Влад знал это и совсем не боялся играть с надувной лодкой вблизи берега. Дул небольшой ветерок вглубь озера. После вчерашних ливней, когда мы с Сергеем спасались на лодке под пленкой, сегодня был совершенно ясный день.
Преферанс очень заводящая игра, чтобы все время поглядывать за сыном. И вдруг, когда я неудачно сел на мизере, я все же обратил внимание на то, что Влада нет. Вглядываясь вдаль, я в отблесках воды все же рассмотрел надувную лодку. Но у борта, повернутого ко мне, никого не было...
Жар ударил в мой разгоряченный мозг. Я вскочил и, как ошпаренный, кинулся к лодке, крича, только одно слово: “Влад”! Но лодка упорно удалялась от берега, уносимая легким ветерком вглубь озера. Влада не видно и, что будет там, за лодкой, сказать трудно. Я бежал, плыл, опять бежал, если под ногами виднелось дно. Потом только плыл. Сердце выскакивало из груди, страх за Влада мешал кричать. Да и громко ли можно кричать, когда плывешь. Подобное ощущение иногда бывает во сне, когда ты кричишь, но крика не слышно. Наконец я стал догонять лодку. И когда совсем догнал, то увидел с другой стороны лодки испуганного Влада, иногда достающего ногами до дна, а иногда нет. Еще бы одна партия в преферанс и Влад совсем не смог тормозить лодку. Когда я представил эту картину, жар снова бросился в голову.
Спокойней Валерка, спокойнее! Весел нет - они на берегу. Посадил Влада в лодку. Пальцами ног я доставал дно. Влад уже давно перестал доставать. Я начал время от времени кричать: “Сергей!” и перемещать лодку к берегу. Борьба долго бы длилась, если бы Сергей не понял (по валяющимся на берегу веслам), что с нами случилась беда. Когда он попросил людей другой лодки помочь нам, дело быстро пошло на лад. Я поблагодарил этих людей и стал успешнее толкать лодку к берегу.
Первым действием была пощечина, на которую Влад даже не обратил внимание. Оставил Влад без ответа и вопрос - зачем он оставил весла на берегу.
На обратном пути в Силламяэ я попросил остановиться у русской церкви и монастыря. Машина спешила и покинула нас. Сергей отлучился по нужде.
Встретив на улице какого-то служителя церкви, я рассказал ему историю, случившуюся на берегу Чудского озера. Служитель монастыря посоветовал поставить свечку и поблагодарить бога.
Второй раз я искренне молился: первый раз в пять лет и два месяца в Калмыке во время грозы, а второй раз – в Эстонии. С тех пор Чудское озеро для меня – святое место. Если взрослый Владислав Тарасов прочтет эти записки, он должен рассказать своей жене  Аиде, как далеко от жизни был ее муж в июле 1978 года. И как жаль, что Аида не увидит этих мест.