Неслучившееся

***

      Ему никогда не нравился мой круг общения. Он постоянно говорил: «Перестань общаться с этой, брось того… скажи вот этим, что ты больше не хочешь иметь с ними дел». Он был эстет. Высокий, блондин. Из тех, на кого с восхищением оборачиваются на улицах. Прочитавший в миллион раз больше книг, чем я. Он был для меня примером для подражания. Стимулом для совершенствования. Он презирал гламурные городские тусовки, называя их пустыми. Он запутывал мой разум и напрочь и сбивал жизненные устои. По телефону он читал мне Оскара Уайльда и сонеты Шекспира в два часа ночи. Я очень боялась разрушить эти отношения, сделать что-то не так. Вплоть до того, что притворялась, что мне нравится с ним в постели. Но также я отчетливо понимала, что одним из основных условий продолжения нашего общения является необходимость порвать со всеми своими друзьями и знакомыми, со всеми кто ему приходился не по душе. Однажды он сказал: «Ты просто возьми и вычеркни из телефонной книжки всех, кто не годится для твоего круга общения. И пусть из всего этого списка останется даже один человек, но зато он будет стоить всех остальных! А потом просто смени номер". И эти его слова, наконец, возымели надо мной должное влияние.

   В моем телефонном справочнике остались только самые необходимые и важные номера. Все, которые были прежде. Кроме одного – его номера.


***

       В Коломенском парке, там, где заканчиваются пешеходные дорожки, начинается густой странный лес, куда даже никто никогда не заходит. Осенью там нагло рассыпаны огромные желтые листья, бросающие вызов всей чистоте городских улиц и тротуаров, своим небрежным беспорядком. Именно туда она меня и потащила. Такая же странная девочка – в духе этого парка. От таких людей веет внезапностью… и даже безумием. С такими хочется пропасть навсегда. Но они пропадают сами. Однажды. Она падала на землю, бросалась в меня охапками листьев, смеялась. С такими, как она, сходят с ума… такие, как я…


***

      Мне казалось, что он непременно спасет меня. Что вот еще месяц-два, и он поймет, что больше медлить нельзя. Что обязательно приедет, и заберет меня с собой. Он говорил, что я маленькая слабая девочка, которой нужна защита и покровительство. Никто другой не замечал во мне этих качеств, все видели во мне силу и самодостаточность. Я представляла себе поступки и слова человека, который сможет понять меня изнутри. Он проступал именно так, он говорил именно те вещи, которые мне хотелось слышать, и даже предвосхищал мои ожидания. Шли месяцы. Он забирал меня с собой… да. Но не навсегда. На несколько дней, на время. Он давал мне наркотики. Он сыпал дорожки белого порошка на блестящее зеркало, и мы сходили с ума. Но он не спас меня. Маленькая девочка превращалась в злую и истощенную сомнениями суку. С наркотиками ей было лучше, чем с ним…

***

      Сегодня было московское состояние. Такое, о котором я забыла с прошлой осени. Наташа Гиттис говорила, что у московского метро есть свой особый запах. Она вспоминала его даже тогда, когда была за 8000 километров от Москвы.
      Она говорила, что я не самостоятельная. Но что значит понятие «самостоятельность»?  Самостоятельный человек, он ведь цепляется за каждую секундочку своей жизни, как за сокровище. Он пытается крепко стоять на ногах, и пробиваться вверх, карабкаясь по социальной лестнице. Он укрепляет свои позиции, и никогда не усомнится в правильности своих действий – настолько у него все продуманно. Самостоятельный, он – произошедший от слова «сам», всегда старается занять передовые позиции, быть лидером (по крайней мере, своей жизни). Он ценит ее, в конце концов. А я  просто не хочу быть королевой общественного сортира. В этом моя НЕсамостоятельность? В том, что я не могу принять рамки, в которых следует непосильным трудом и кровью добиваться не понятно каких титулов? А если они не имеют цены для меня? Или, скорее, цена их достижения кажется мне не стоящей вообще всей этой жизни. Таких как я называют, наверное, сумасшедшим. Или, по крайней мере, неприспособленными. И грустно, наверное, даже не от этой «псевдо-неприспособленности», а оттого, что как-то совсем не хочется приспосабливаться…

      Сегодня было московское состояние. Такое, о котором я не помнила с прошлой осени. Совсем не «самостоятельное»…

***

      Он долго меня упрашивал и, наконец, привел в это странное, злачное место. Это был большой, светлый собор с высокими сводами, и многочисленными изображениями святых ликов на стенах. Вдоль всей огромной залы стояли скамейки, и где-то вдалеке пел хор. Он говорил, что сейчас к нам выйдет святой отец, и я, наконец, смогу искупить все свои грехи, если буду предельно честна с ним. Мы шли по проходу вдоль скамеек и, наконец, нам навстречу появился этот святой в длинных одеждах. Пафосно-серьезный. Едва он поравнялся с нами, как лицо мое побледнело, и я, ухватившись за плечо П., стала медленно терять сознание.
      - Верочка! Верочка, что с тобой?! Тебе дурно?! Вера, что случилось?! – П. стал кричать обеспокоенно.
      - Воды! Воды! Я не могу. Мне так нехорошо! – изнемогая, прошептала я, хватаясь за сердце. И, не в силах стоять на ногах, упала на пол.
      - Сейчас-сейчас, - запричитал обеспокоенный священник, - Сейчас я дам ей святой воды! Она поможет, она имеет чудодейственные свойства.
      Едва чаша с освященной водой была поднесена к моим губам, я с криком вскочила с пола, и побежала к резным дверям на улицу.
      - П., милый, мне срочно нужен свежий воздух. Мне так нехорошо. Скорей, скорей на улицу!
      П. спешно шел за мной, впопыхах принося извинения святому отцу.

      Когда мы вышли на улицу, я все никак не могла отдышаться. Потом П. обнял меня, стал гладить по волосам, и говорить:
     - Ну-ну, ничего. Моя милая, все хорошо. Бывает. Ты, наверное, просто плохо спала сегодня. Ничего, сходим в другой раз.
      Затем он взял мне такси, и я уехала домой.

      П. был далеко от меня. Он был наивным. И совсем не умным. Он думал, что я верю в бога.