Женщина хочет замуж. Пятница, тринадцатое

   Эта пятница заканчивалась самым банальным образом.  Около девяти вечера мы поехали на дачу.  Пробки уже рассосались,  и мы беспрепятственно преодолели пустующие улицы города и свернули на загородное шоссе. Здесь я обычно немного расслабляюсь,  ибо в городе мне кажется, что каждый водитель задумывает какой-то неожиданный маневр, который может не только удивить бывалого  шофера, но и привести к аварии, и вечер будет испорчен ожиданием  группы «разбора полетов».
  Андрей хорошо водит машину, она идет плавно с равномерной скоростью где-то около шестидесяти км в час. Думаю, он бы ехал быстрее,  если бы дорога не была похожа на поле после бомбежки немецкой артиллерии.
- Е. твою мать! – Выдает мой мужчина, хотя совсем не  употребляет таких слов, когда наперерез нам, сверкая светоотражающими   полосками, бежит ГИБДдедешник.  – Ал, а ты не помнишь, какая у нас была скорость? – Спрашивает Андрей голосом ребенка, которого неожиданно застали за неприличным занятием. – Там знак «сорок» стоял.
- Да, не быстро ты ехал. Там небольшое превышение. -  Сонным голосом отвечаю я. И откровенно не понимаю, чего это он так разволновался.  Ну, остановили, ну штраф, копейки же!  А он как мальчишка на экзамене.
    Время затормозило. Вот ехали, рассчитывая на приятный вечер, вкусный ужин, партию в шахматы,  но глядя,  как медленно ГАИшник  проверяет наши документы, как ведет  Андрюху составлять протокол и выписывать  квитанцию, я понимаю,  что вечер безнадежно теряет уверенную направленность  железнодорожного пути и превращается в деревенскую грунтованную дорогу.
    Мои мысли мечутся, словно  птички загнанные в сеть ловца.  А тут еще эта заунывная старинная песня!  Радио в машине, это стабильный повод для раздоров.  Он любит «Дорожное радио»  и «Ретро ФМ»,  а я «Европу плюс».  Особенно меня раздражают шансон и блатные  песенки.  Я эти музыкальные шедевры  совсем не могу слушать.  Мое настроение  сразу портится и мне очень сложно объяснить человеку, что такой резкой перемене  способствовала самая обыкновенная песня  по типу «Владимирский централ,  ветер северный».  Я люблю Бумбокс «Вахтеры» и Бандерас  «Манхэттен», я люблю новое  и вижу в новом  постоянное движение, развитие, поиск.  И завтра я буду любить новое и найду в новом прекрасное, то, что не утомляет мой слух. 
    Обычно Андрей переключает волну, когда я сажусь  в машину. Он понял, от чего может неожиданно испортиться мое хорошее настроение. А тут он просто забыл переключить. И радио играло, и начало меня раздражать своим заунывным пением, и песня попалась старинная и грустная. Я захотела выключить радио и нажала на ту кнопку, которая, по моему мнению, должна была остановить  «грустную песню бродячего кота, которому не досталось самочки». На мое удивление  радио переключилось  на другую волну  и  заиграло что-то вроде Boney M.  «Вот ужас», -  подумала, и  начала лихорадочно переключать кнопки.  Их было много,  и я нажимала  на каждую по нескольку раз, но радио продолжало пытку  старинными композициями, где одна была круче другой. Оно словно издевалось надо мной, это радио. Дошло до того, что мне захотелось выдрать магнитолу из ее гнезда и выкинуть в окошко.  Прошло около пятнадцати минут, а мой милый не спешил возвращаться. Выписка квитанции в Росси и дело ответственное и кропотливое, особенно если ГАИшник  плохо учился в школе и пишет медленно. Мне показалось, что он пишет поэму  в стихах, не иначе.  Или чем так долго можно заниматься в машине ГАИ?
Когда Андрей вернулся, то радио ловило только эстонскую волну и ничего другого выжать из него не удавалось.
- Что ты сделала? – Спросил Андрей голосом, в котором слышались угрожающие нотки.
- Я? – Испуганно гладя на него, спросила я, словно кроме меня в машине еще кто-то был. -  Я просто хотела выключить.
- Я тебя очень прошу, никогда ничего не трогай в машине. – Голосом командира  девятой роты,  крикнул  Андрей.
В его  крике было столько всего, что мои уши отказались разбирать и анализировать его интонации. В таком случае  мои действия всегда становятся неадекватными. А  мысли злобными и мстительными. Он надавил на газ, и машина рывком  стронулась с места. По ее движению  было понятно, что хозяин нервничает.  Андрей набирал скорость.  Он знал, что я очень не люблю, когда он гоняет по  извилистым  ухабистым дорогам России.  Когда  мое внутреннее кипение достигло точки выбрасывания пара из воды,  он начал одной рукой нажимать на кнопки, чтобы переключить волну.  Тут я очень испугалась. Мы прыгали по ямам, цепляли днищем  острые  глыбы льда, виляли носом и резво неслись вперед.
- Останови! Останови, сейчас же! – Заорала я.
     Он понял  в своей обычной манере и прибавил газ. В его глазах появился безумный огонек азарта. Еще чуть-чуть и мы, кружась  и переворачиваясь, вздымая осколки льда, плавно спикируем в кювет,  столкнув в круговерть еще парочку машин спешащих в город.  Я поняла, что картинка, которая так четко стоит в моем мозгу может стать реальной  и ЗАМОЛЧАЛА. Я отвернулась от него и, глядя в окно, подумала: «Возьми себя в руки»!  Мне это стоило больших трудов, ибо обида кипела во мне.  Он понял, что значит мое молчание. Что это не просто обычная тишина, что я специально так пронзительно молчу. Это молчание вызвало в нем неподдельный интерес. И он сбавил скорость. Но испорченное радио не давало ему покоя.  Мы свернули к дачам, и дорога стала намного хуже. Лед намерз  неравномерно, колеи от колес были такими глубокими, что мы могли сесть на днище.  А он продолжал одной рукой нажимать на кнопки.  Машина двигалась неуверенными рывками, наползая на лед и сваливаясь в колею. Все время встречались  глубокие  выбоины в асфальте, и, попадая в них,  машина издавала страшный громыхающий звук, словно вот-вот отлетит колесо, или отвалится какой-нибудь другой, нужный для движения механизм.  Март  не самый лучший месяц для выяснения прочности машины.
   Вообще я не сторонник молчания, я считаю, что невозможно выяснить отношения не выясняя их. А что бы как-то договориться, нужно разговаривать и объяснить  по возможности свое поведение.     Долгие годы супружеской жизни приучили меня к тому,  что кричать вообще бесполезно. Что с мужчиной, если от него что-то хочешь, нужно разговаривать как с ребенком и объяснять ему ситуацию медленно и дотошно. Я замолчала только для того, чтобы у меня было время взять себя в руки. Ведь все просто кипело внутри и мне хотелось выйти из машины и идти в неизвестном направлении. И добавлю, что много раз поступала так, просто выходила из машины, пока один раз в расстроенных чувствах не вышла в лесу, в пятнадцати км от ближайшего населенного пункта. Была ночь и те две машины, которые промелькнули мимо, не пожелали остановиться. Длинная ночная дорога многому учит. Утром, когда чуть живая от усталости, еле волоча ноги, я наконец-то дошла до ближайшей деревни, я успокоилась так хорошо и надолго, что пришла к разумному решению: не покидать машину, даже если хочется прибить водителя.
- Ты понимаешь, там заиграла какая-то грустная песня, и я захотела просто выключить и нажала не на ту кнопку. -  Медленно и спокойно пыталась объяснить я.  Но вероятно, у меня плохо получалось это показное спокойствие и он, не дурак, слышал  в моем голосе,то, что я еще не совсем пришла в себя.
- А зачем ты еще нажимала? Ты помнишь, на что ты нажала. На эту кнопку, или на эту?
- Я не помню.
- Вот видишь, не помнишь,  нажала и все испортила.
- Но ты оставил  музыку, от которой меня тошнит.
- Почему тебя тошнит от нормальных песен? Почему ты слушаешь всякую дрянь?   
   Мы поставили машину в гараж, и я пошла в дом, там было очень холодно и нужно было топить печь.  Я  принесла бумаги,  наложила дров в печку и принялась ее растапливать. Прошло где-то около получаса. Дрова весело трещали,  заметно потеплело в комнатах, а он все не приходил.  Он пытался отремонтировать радио. Я представляла себе, что он думает про меня, сколько нелестных отзывов прозвучало в мой адрес.
   Андрей пришел мрачнее тучи. По нему было видно, что ему не удалось настроить магнитолу. 
- Все.  – Голосом, словно у него кто-то скоропостижно скончался, сказал  Андрей. – У нас теперь нет радио.  Как теперь ездить?  Вот ответь мне, как мы теперь поедем, если слушать нечего?  - Он говорил так, словно машина сломана окончательно и восстановлению не подлежит.
    Мне захотелось кинуть ему в лицо деньги на новую магнитолу. Таким пустячным казался мне вопрос ее ремонта. Я словно все забыла, все, чему училась и о чем читала. Забыла, как мужчина привязан к своим вещам, что эти вещи кажутся ему единственными и незаменимыми.  У Андрея есть любимая кружка. Я прихожу в ужас от мысли, что нечаянно могу разбить ее.  Любая своя вещь для мужчины словно святыня.  Вот если бы я вырвала магнитолу из ее гнезда и выкинула, как собиралась, думаю, мне бы было очень сложно потом восстановить отношения с ним.
    Андрей ходил мимо меня и делал вид, что не замечает моего присутствия.  Несколько минут он  возился на кухне и пришел в комнату с кружкой кофе и большим куском торта.  Он принес только одну кружку и один кусок  и демонстративно начал все это уплетать за обе щеки.  Раньше он всегда интересовался, - может, и я хочу кофе, и если я хотела, то он делал на двоих. Теперь он совершенно сознательно хотел меня обидеть и ему это удалось. Потому, что придя на кухню, я не обнаружила там второго куска торта. Обида так и взорвалась во мне, вспыхнула словно факел.
- И где это ты научился крысятничать? – Ехидно поинтересовалась я.
Он чуть не подавился своим куском, так задело его слово «крысятничать».  Он лег на диван и уставился в телевизор,  я сидела на кресле и грела ноги около печки. Молчание нарушалось  периодичными вздохами с той и другой стороны.  Ситуация не была приятной, она была совсем  не той, о которой так мечталось.  Громко тикали часы на стене, слезы капали из моих глаз. Я смотрела в черное окно, а они чертили мокрые дорожки по моим щекам. Очень хотелось уйти в темноту ночи и раствориться в ней. Как будто ночь могла что-то решить в наших делах.  Нет, ночь могла только оттянуть проблему, усугубить ее, ухудшить и без того плохую ситуацию.  Сколько пар разошлось из-за ерунды, не имея сил пойти навстречу друг другу. Нужно было срочно что-то делать, принимать какое-то решение, чтобы не было поздно. Я не хотела рвать и портить с таким трудом налаженные отношения. Я подошла к нему и легла на диван, обнимая его и прижимаясь носом к его плечу. Он тоже обнял меня.
- Не спится без тебя, - сказал он вздыхая и прижимая щеку к моим волосам. – Что ты там дулась? – Спросил он таким голосом, словно и не было ничего:  ни ГАИшников, ни сломанного радио, ни съеденного  в «одно лицо» торта. Было похоже, что он действительно все забыл и искренне удивлен, а чего, собственно, это я там «дуюсь» и «соплю носом».
- Ты не оставил мне торта.
- Почему не оставил? Оставил. Он в хлебнице лежит.
- Ты специально заныкал его, чтобы меня позлить.
- А ты ведь могла спросить меня.
    Утром солнце рано заглянуло в окна. Начинался новый весенний день.  Мы вместе пили  чай, обсуждали  ворох предстоящих дел. Он вышел завести машину, пришел веселый.
- Представляешь, я нажал на кнопку и радио сразу заработало! Ты представляешь?
- Так ведь вчера была пятница, тринадцатое.  – Ответила я.