Подсказка Плеяд

                Подсказка Плеяд

Земля дыбилась и проваливалась в тартарары; суматошно мелькали султаны тростника, серебристые ветки кустарника, высокая трава. Сбивчивое дыхание коня все нарастало. Гекатей понимал, что в любое мгновение может упасть и что важно сейчас сохранять равновесие, не поддаваться страху. Рядом не было верных стражников.
Он почувствовал, как оторвался от седла, как внезапно потерял опору, а сердце провалилось в бездну. Гекатей вскрикнул и открыл глаза. Он еще несколько мгновений лежал на спине, ожидая, когда успокоится сердце и вернется дыхание. “Хвала богам,  это лишь сон !” Чудный сон – разве мог его верный конь не послушать удил и понести, а стражники отстать ?..
Серый свет заползал в спальню через прикрытый рогожей оконный проем. Светало. Еще не сменилась последняя стража, но синдский владыка понял – ему больше не уснуть. Громкими хлопками он позвал прислугу.
В зыбком воздухе уже была ощутима осенняя стылость. Звезды белыми искрами догорали в рассветном небе над могилами синдских царей, выплывающих из мрака. Вдали над лесистой грядой сияла серебристая Уту Анахита – Фосфорос , а богиня Ушас  уже показала свою розовую накидку. Под узким фиолетовым облаком, висевшим между Фосфорос и горизонтом, едва угадывалось ожерелье из мелких звезд. Гекатей несколько раз вглядывался в небо, прежде чем убедился – “Плеяды ! Вне сомнения, всходят Плеяды !”
Сонно скрипели громадные колеса меотской повозки, двигавшейся по главной улице Синдика - столицы царства.
Почти одновременно с петушиным криком  послышался стук молота о наковальню, блеянье овец и мычание коров – город  просыпался от глубокого сна.
Из узких и высоких ворот Синдика на сером коне выехал в белом хитоне с пурпурным плащом, застегнутым на плече золотой фибулой  Гекатей.  Свежее лицо его еще довольно молодое с небольшой бородой и усами хранило следы сна, но выражало ту беспечную радость жизни, которая бывает у здоровых и не измученных нуждой и ежедневной заботой о хлебе насущном и прокорме семьи людей.  Голову  всадника украшала льняная  синдская  шапка с накидкой. На груди тускло блестела золотая гривна, завершавшаяся двумя змеиными головками – знак царской власти над синдами. За ним на некотором расстоянии следовали три всадника, вооруженные короткими мечами и луками.
Завидев царя в сопровождении охраны, стража города остановила повозки торговцев и принялись освобождать Гекатею и его телохранителям выезд из города. Склонив почтительно головы, стражники приветствовали  царя, и дождавшись, когда тот отъехал на приличное расстояние от городских ворот, позволили тронуться с места купеческим повозкам, груженным различными товарами. Снова послышался скрип колес, грохот, блеянье, крики погонщиков. Одна вереница повозок выезжала из города и вытягивалась по дороге, ведшей в Фанагорию и Синдскую Гавань, а другая всего лишь из трех подвод медленно въезжала в узкие ворота и поднималась вверх к городскому рынку.
Город Синдик стоял на южном склоне высокого холма, защищенный рекой и окруженный толстыми оборонительными стенами с большими сторожевыми башнями по краям. Город казался неприступной крепостью. Вокруг него насколько доставал взгляд виднелись пшеничные поля. Далеко на восток, до самого горизонта, где гряда холмов, укрытая лесом и кустарником, замыкала круг неба, тянулись огороды, сады и виноградники.
Застоявшийся конь шел бодро по укатанной дороге. Мысли его хозяина были такими же отчетливыми как шаги скакуна. Гекатей думал о приближающейся осени, о пшенице, уборку которой надо было завершить до начала дождей. Один год завершался и приближался новый. Всего лишь несколько дней оставалось до его вступления в права, а вместе с ним наступали и новые хлопоты по сохранению урожая, заготовке продуктов на зиму. Нелегкие, но и приятные заботы. Вспомнилось завершение жатвы хлебов в прошлом году, когда на оголившемся поле выстраивались ряды снопов, а от рощицы у дороги шел аромат праздничного обеда, приготовленного рабынями под присмотром Тиргатао. Следовало сделать все необходимое, чтобы  и в этом году  уборка урожая стала праздником.
По утрам воздух уже не был таким обволакивающим и теплым, как несколько недель назад. Дни становились все более знойными, а ночи стылыми и ветреными. Не было уже той прежней гармонии, когда день, начинавшийся свежим росным утром, плавно поднимался, перетекал в полдень и зависал, казалось на веки вечные, окутав все дремотным маревом, а потом, спустя вечность, как бы исподволь переходил в долгий томный, пахнущий степными травами, иссушенными жарким солнцем, и напоенный речной водой вечер. Наступала тихая теплая ночь, отовсюду доносился стрекот кузнечиков, то затихающий, то усиливающийся и такой умиротворяющий. Чистое черное небо блестело пылью бесчисленных звезд.
Покой и живительная прохлада окутывали округу. До самой третьей  стражи было тепло, лишь едва ощутимый ветер овевал и закутывал стражников на башнях, теплыми  пропахшими  полынью волнами. Он  окатывал и усыплял их. А с заступлением третьей стражи, когда в первый раз подавали голос петухи, ветер становился прохладнее, ощутимее. А потом где-то там, в надзвездной вышине, что-то преломлялось, и наступило росное утро.
Погода с каждым днем становилась все более переменчивой: то налетал сухой обжигающий степняк, то влажный Зефир нагонял с моря  ненастье. Все ближе подступала осень и холодная зима.
Гекатей подъехал к самому краю пшеничного поля, спешился, опершись на руку подоспевшего телохранителя, и передав ему повод, направился к полю. Он сорвал пожелтевший колос, растер его на ладони, сдул шелуху и повернул к солнцу, чтобы рассмотреть зерна. Хозяйским взором обвел Гекатей поле, перекатывавшееся широкой полосой за холм, глянул на соседние поля, что желтели заплатами по косогору.
“Пора! Надо скорее убрать урожай… – подумал Гекатей, проводив взглядом стаю воробьев, опустившуюся на соседнее поле. – Иначе птицы и мыши поживятся за мой счет”.
Он прошел вдоль поля и остановился на высоком обрывистом берегу. В полнеба горела заря, яркими полосами отражаясь в мутной речной воде. На другом берегу Гипаниса стояли вразброс вербы, под которыми было так тихо, что с трудом верилось в то, что через  время все вокруг наполнится стрекотом цикад, мычанием, блеяньем, криками пастухов. Над водой полосами расползался редкий туман. Коровы, пригнанные на водопой пастухом, благоговейно входили в воду, боясь нарушить торжественную тишину утра. Они ступали медленно и осторожно в быстротечную воду.
За вербами по  петлявшей к водопою дороге тянулись другие стада – коров, овец, коз. Все они принадлежали Сопею, чья  каменная усадьба виднелась вдали на покатом холме, за которым простирались густые заросли камыша.
“Большое  богатство собрал торгаш !” – кольнула сердце Гекатея мысль. Он повернулся к ожидавшим его на дороге телохранителям и жестом приказал подвести коня.
Осмотрев сады и виноградники, доехав до склонов высоких холмов, поросших кустарником и лесом, царь со своей охраной направился в город. За мостом через ров, у самого въезда в Синдик, где дорожная пыль из серой становилась красноватой от истолченных черепков главной улицы, Гекатей приостановил коня, чтобы еще раз полюбоваться простором. Он вспомнил замеченное им созвездие Плеяд под яркой звездой Афродиты. На ум пришли слова Гесиода: “Когда Плеяды, дочери Атласа, восходят, начинай жатву…” Минуло сорок дней от их захода, и надо “вострить серпы”.  Что гласили по этому поводу синдские предания, он никак не мог припомнить.
Дорога, проникая  через ворота за стены города, поднималась вверх к акрополю, распадаясь на несколько тесных зловонных улочек, ведших к рынку. Наверху же все они заканчивались городской площадью с храмами Великой Богини и Богу Гремящему,  окруженными священным садом с бассейном. Перед храмом на небольшом возвышении стоял высокий мраморный алтарь. Напротив храма и священных деревьев высился царский дом, сложенный из камней и окруженный высокой глинобитной  оградой с деревянными воротами.
Гекатей бросил последний взгляд на небольшую речку, стекавшую с гряды холмов в рукав Гипаниса, образуя  в устье небольшой остров. На этом острове возвышались могилы прежних синдских правителей. Ближайшей к городу была могила Мадея, отца Гекатея. Мадей происходил из знатного, но не царского рода. Женившись на дочери царя Спандамата Инде, он вином и богатыми дарами  приобрел доверие синдской знати, а в удачный момент возглавил заговор против тестя, убив которого в стычке, захватил престол.
Когда путники въехали во двор, над горизонтом сиял, ослепительно переливаясь, диск солнца – лик Хорса. Немало предстояло сделать царю в этот день: необходимо было проверить учетные книги, подготовить уборку хлеба, очистить закрома, узнать, как идет торговля лошадьми в Синдской Гавани и Фанагории, проследить все ли готово для чеканки новой  монеты, осмотреть книги, привезенные из Фанагории  по его приказу Филократом. Последнее  волновало и радовало его.
Гекатей спешился и направился к двери, но, заметив рабыню Асту, шедшую с гидрией в руках, остановил и спросил, дома ли ее хозяйка – Тиргатао. Рабыня, еще плохо говорившая по-синдски, скорее жестами, чем словами, объяснила Гекатею, что Тиргатао еще затемно отправилась на прогулку.