stronger than death

Воскресенье, 6:14 утра. У Мудакова похмелье, в такие моменты всегда подрывает ни свет ни заря. Вчера был разговор, под коньяк, который закончился какими-то жеваными картинами в голове. В другой комнате спали Ракенрол и Азиз. Мудаков спал в зале на диване. Он встал и подошел к окну. В окне все тот же вид – снующие трамваи, серые многоэтажки, заводские трубы.

«Десятилетиями одно и то же, десятилетиями. И следующий десяток лет все будет таким же. А спроси нахрена? Никто не ответит. Копошимся как муравьи, зачем? Жрем, спим. размножаемся… - подумалось Мудакову. – Разве будет что-то интересное дальше? Все так же. Реальность неизменна. Точно! Живу и кисну. Способен ли я на поступок? Вот такой, чтоб мужской и самурайский. Раньше думал, что суицид это проявление слабости, не можешь ничего менять, боишься борьбы и все такое. А теперь? Ну, если ощутил свой путь, призвание и это тебе не интересно. Зачем терпеть, если понял, насколько высока твоя планка и вот эти трубы будут перед тобой всю твою оставшуюся жизнь, а одиночество это только бессмысленный знак отличия от остальных? Что я могу кому-то дать? Гордая самурайская смерть, прерывание жалкого состояния, это разве не поступок?»

Мудаков открыл окно и стал на подоконник, глядя вниз. Восьмой этаж – прохожие и предметы внизу были совсем маленькими, бессмысленно копошились. Мудаков стоял и видел так же серый асфальт, местами припорошенный снегом. Страха не было, вообще никаких эмоций, скорее безразличие. В комнату вошел заспанный Ракенрол. Он посмотрел на Мудакова, стоящего на подоконнике, и замер, потом сказал по возможности спокойно: «Мудаковский, нормально все? Бодун лютый какой-то, понимаю. Это… пойдем сожрем чего-нибудь.»

После этих слов Мудаков безмолвно легко выпрыгнул в открытое окно. Потоки воздуха препятствовали ему, открывали глаза, воздух залетал в нос и рот, невозможно было вздохнуть. Потом было соприкосновение с землей, он вжался в асфальт, стал с ним единым целым и темнота. Еще был какой-то смешок и больше ничего.

Ракенрол подбежал к окну и посмотрел вниз. Там на асфальте в позе похожей на свастику лежал Мудаков, из-под него растекалась красная лужа. На лице Ракенрола появился какой-то детский испуг и растерянность, после этого на нем отразилась злость, он запрокинул голову вверх и четко сказал: «Э, бля, ты совсем охуел? Давай все обратно! Понял меня?»

А начиналось все в «Стравинском», Ракенрол настоял на вечере в этом заведении. Круговая барная стойка в центре зала и столы по периметру заведения, проектор на стену переносил концерт Томаса Андерса.

«Андерс пидорас или нет? - думал Мудаков. - Вроде что-то такое слыхал, да и хлебало у него какое-то слишком шоколадное.»

Ракенрол заказал два Мохито, Девушка с именем «Светлана» на бэдже принесла большие бокалы с мятой и колотым льдом. «Поехали! За нас, классных пацанов!» - торжественно произнес Ракенрол.

Через какое-то время должны были подойти знакомые Ракенрола, существовала какая-то договоренность между ними или какие-то дела, Мудакову было по большому счету похуй, что и как.

«Светочка», как называл ее делано улыбающийся Ракенрол, принесла какую-то закуску и еще по Мохито. В это время у Мудакова зазвонил телефон, это был Майор, они давно не виделись, но у них было дело – совместный съем квартиры.

- Привет, Мудаковский! – бодро начал Майор.
- Дарова, дарова! Жив еще?
- А чего мне мертвым быть? Все путем! – ответил Майор.
- Азиз сказал, что цену можно обсудить и жить у него. Он старое жилье продавать не собирается, так что все как надо вроде. Сейчас у него живу я бесплатно, но как только въезжаешь ты, обсуждаем ценник и обустраиваемся. Никаких проблем, по-моему.
- Проблемы в качестве. Туда телок водить сложно будет, все ободрано.
- Это обсудим. Унитаз он поменяет, раковину поставит, плиту починит. А в остальном посмотрим. Будем требовать скидок.

В это время пришли знакомые Ракенрола и сели за стол. Мудаков знаком попросил прощения за то, что не прерывает разговор, закатил глаза, показывая, что очень важный звонок. Они одобрительно кивнули в ответ.

- Бля, ну и жизнь начнется – тети, движение. Ты у меня мясо есть начнешь и водку опять потреблять, как нормальный пацан. Есть Клава одна, не загоняется двоих-троих принимать одновременно. – впаривал Майор.
- ЭЭЭЭ, ты как-то за меня много слишком решил уже. Я никогда не имел фантазий по поводу группового секса, точно к нему не склонен, так что нам, смотрю, тоже кое-что обсудить надо будет.
- Серый! Ты не представляешь, ставишь ее раком, там очко и ты туда плюешь, как в бездну! – продолжал Майор.

Мудаков начал громко взахлеб смеяться.

- Ты чего ржешь? – обиженно спросил Майор.
- Ай, бля… ты сказал, я вспомнил фразу Ницше о том, что когда ты смотришь в бездну, помни, что бездна так же смотрит на тебя.
- Заебал ты своими разгонами уже! Я тебе отвечу фразой из песни – «был пацан и нет пацана»! Еб твою мать… Это про тебя!
- Да, засиделся я в пацанах, ты прав. Короче решили – базарим с Азизом по поводу цены, договариваемся, а потом с тобой обсуждаем наши взгляды на совместное проживание.
- Вот не нравится мне вторая часть, ты как не родной говоришь.
- Договорились?
- Да.
- Все, на следующей неделе созвон.
- Давай! – ответил Майор и положил трубку.

Мудаков посмотрел в сторону пришедших дам. Они были журналистками – Наташа и Наташа. В общем-то, милые, довольно многословные, но как-то однообразно серьезны и сосредоточенны, одна в очках, вторая без них, типичные девушки-интеллектуалки, со вкусом в одежде и тонкими сигаретами между пальцев.

- Простите девушки, место проживания меняю. – сказал Мудаков, чтоб вклиниться в уже шедший своим чередом разговор.
- Да ничего. Собираешься с кем-то жить? – поинтересовалась Наташа в очках.
- Да, с другом детства.
- Обычно с девушкой собираются жить. А с друзьями как-то не съезжаются. Странно… Сейчас с родителями живешь? Это же выгоднее и дешевле, а когда девушка появится, можно с ней смело снимать жилье.
- Справедливо. Видите ли ммм… Наталья, но есть не одно, а несколько существенных «но». Если вам это интересно, я могу пояснить, это все, правда, довольно субъективно.
- Да, конечно интересно.
- Положение вещей таково, что парень я простой, из рабочего района, со способностями, сбитыми кулаками и большими нереализованными амбициями, надеждами на будущее. У меня есть харизма, я боксер, интеллектуал, ну да с собственной философией и в некоторых кругах ко мне обращаются на «вы», считают нужным слушать мое мнение. Но я не привык прогибаться и у меня полно дворовых замашек. Что в итоге? В итоге я интересный, харизматичный молодой человек с весьма туманными и неопределенными социальными перспективами. Понимаете?
- Не совсем, если честно. Следует слегка пояснить. – ответила Наташа.
- Я интересен для девушек, конечно, у меня рафинированная речь, переплетенная с матом и дворовым жаргоном, я могу рассуждать о Джойсе, Прусте и недостатках философии Маркса и Ленина, могу дать в хлебало в экстренной ситуации, но мое будущее крайне размыто и рискованно. Девушки не понимают, что могут получить в перспективе, но им интересно со мной переспать. К примеру, одна разводится с мужем и на время связывается со мной вслух размышляя о богатом женихе, вторая приезжает откуда-то и так же пока у нее «переходный период» тусит со мной, а потом, когда появляется более или менее приемлемый вариант соскакивает, третью бросил мужчина-бизнесмен, она ищет утешения и спокойствия у меня, а потом, когда тот одумался… Ну и так далее. Что в итоге? Ничего особенного, просто положение вещей таково, что я, как мужчина – временная «затычка для ****ы». Меня это не устраивает, я не ищу ничего подобного, собрался жить сам по себе, вот и все, до тех пор пока не стану чем-то социально более приемлемым. Если стану, тогда с радостью взвалю себе кого-нибудь на шею с целью создания потомства, если нет, значит, не заслужил. С родителями жить не могу, слишком много личностей на крайне маленькой жилплощади, очень много выяснений отношений и напрасной трепки нервов.
- Что с любовью? Испытывал когда-нибудь? – вздохнув, спросила Наташа в очках.

Услышав этот вопрос, Ракенрол громко загоготал. Мудаков с улыбкой посмотрел в его сторону и сказал:

- Третий Мохито принесли! Выпьем за нее! За новую меру прибавочной стоимости – любовь…

Через пару часов в центре города хмельной Мудаков сказал Ракенролу:

- Ну че, поехали в «Корону» нахватим коньяку, лимонов и ко мне?
- Нет, нет, нет! Давай к Азизу на новую квартиру, у него не был, там церковь, хочу посмотреть ремонт и все такое.
- Хочешь ремонт Азиза смотреть? Ты болен? Он сам ко мне собирался.
- Я тогда не с Вами.
- Хм… ну сейчас позвоню, поинтересуюсь, как он к этому отнесется. Странный ты какой-то.

Ракенрол остался возле входа в «Корону», закупаться Мудаков пошел один. В супермаркете он купил лимонов, какого-то грузинского коньяку, минеральной воды, еще Азиз просил пельменей, хлеба и сметаны. Там было полно народу, не смотря на поздний час.

«Чудный магазин. Кто им владеет? Почему на них запреты и постановления не распространяются?» - думал Мудаков, расплачиваясь в кассе.

На выходе Ракенрол резко разговаривал с тремя сильно выпившими парнями в дубленках и шерстяных шапках.
- Че такое? – с ходу спросил Мудаков отдавая пакет с покупками Ракенролу.
- А ты кто? – спросил один из незнакомцев.
- Я тот, кто, если ты немедленно не свалишь отсюда, создаст проблемы тебе и твоему здоровью. – по-детски задиристо ответил Мудаков.
- Уверен? Такой смелый…

Мудаков молчал и спокойно смотрел на поддатое быдло. Все слова были сказаны, на очереди были только действия.

- Твой друг виноват, он нас зацепил.
- А я разве спрашивал о том, кто виноват или нет? Я тебе просто сказал, чтоб ты съебал отсюда и обрисовал, что будет, если ты этого не сделаешь. – Сказал Мудаков, а потом мягче добавил. - Я мирный человек, сегодня отдыхаю. Ребят, шли бы вы отсюда. Желаю вам нормально провести вечер.

Парни развернулись и медленно пошли. Осмелевший Ракенрол крикнул задиристо:

- Правильно сделали! Он боксер, выигрывает соревнования! И битву за линолеум выиграл! – после этого начал ржать взахлеб.
- Проиграл, как оказалось эту ****ую битву. Вот ты не подъебешь, не проживешь. Нахрена тебе это?
- Слушай, Мудачило, а ты реально бесстрашный такой? Не ссышь совсем? – серьезно сказал, проигнорировав вопрос, Ракенрол.
- Да нет, просто я внутри себя главнее страха, я им управляю, а не он мной. Был случай как-то. Давно, в школе учился, дикие времена были. Мы районами воевали. На нашем была дискотека, на нее пришел парень с дружественного района, ну никто не разбирался особо и ему вломили, как незнакомцу. Дружественный район стал вражеским. На их территории располагался паспортный стол, я должен был паспорт получать как раз. Тот, кого избили, авторитетом был, и война развязалась жуткая. Крови хотели друзья битого. К ним лучше было не соваться, паспортный стол был в принципе близко и я решил сгонять за паспортом, хотелось мне как взрослому обзавестись этим документом. Ну, вот пробрался я в стол этот, получил, выхожу оттуда, а на выходе. Бог ты мой! Вся боевая сила врага стоит и о чем-то говорит, что-то обсуждает, я онемел. Был там руль один, Марсом звали его, он так зыркнул случайно и остановил взгляд на мне. Я стою, как подарок, с паспортом на входе и все такое. Бежать было глупо – не получилось бы, в паспортном столе прятаться как крысе – смешно, милицию звать, ну сам понимаешь. Останавливает он на мне взгляд, хорошо, что я перед выходом в сортир сходил отлить. Сразу же почувствовал, как сжимается мой мочевой пузырь и выдавливает какие-то капли в штаны, не хватало мне еще публично обоссаться. Я стоял и думал: «Выхода нет, прямо к ним!». Пошел в самую гущу. Подхожу и говорю: «Здарова, пацаны! Тут недоразумение вышло, никто на вас не тянул, пьяные бойцы были, ваш парень себя не обозначил, и вышло, как вышло!» Они молчали, я знал, что говорить может только Марс, моя судьба только в его руках, ну и первое, что он сказал, как сейчас помню, было: «А ты, Мудило, в бессмертного горца решил поиграть? Кто тебе сказал, что кто-то что-то обсуждать собрался? Все вопросы вами закрыты и решение ща только одно».

Подъехало вызванное такси, Ракенрол сел рядом с водителем, Мудаков на заднее сидение, он так больше любил.

- Ну и что, отхватил?
- Да нет, я понял, что Марс начал разговаривать со мной, и значит мое здоровье в безопасности. Долго вату катали, забили стрелу, извинились, сами отхерячили пьяных отморозков, чтоб проблем больше не создавали. А я, как смельчак, стал чем-то типа автора. Про паспорт-то я никому не сказал. Сказал, что пошел справедливость наводить! Но главный вывод из этой ситуации, которую мне дала жизнь – соссал бы, начал бы метаться и ничего не было бы, отхватил бы так, что из больниц не вылез потом, да и черт знает, что творилось бы вообще.
- Поперся же на чужую территорию. Вот возле того подъезда остановите пожалуйста. Сколько с нас?

Дверь открыл заспанный Азиз, опухшее лицо, ссадина на лбу.

- Пары? – спросил с ходу Мудаков, указывая на лоб.
- Да, Андрюха к бою готовится.

Они прошли в коридор и начали снимать верхнюю одежду.

- Коньяк в холодильник, все остальное на стол! – бодро сказал Ракенрол.
- Ты про Барреру не читал ничего? – параллельно спросил Мудаков.
- ****а ему по ходу, на взвешивании еле сделал вес, а потом когда сделал, начал сразу воду хлебать, даже журналисты отметили, обезвоживание.
- Ну да, отвоевал свое. По-любому легенда, только б не покалечили, чтоб Паркинсон какой не начался.
- Бокс это болезнь, никто из старперов не может объяснить толком, нахуя на ринг лезет.

После того, как немного выпили, начали шутить и разговаривать о насущных проблемах. Потом запал немного спал, Азиз начал зевать.

- Бля пацаны, я спать, располагайтесь, кто, где хочет, все равно кроватей нет, одеяла и подушки в шкафу.
- Поехали бы на старую хату, так и нормально бы устроились как люди. Че те приспичило? – сказал Ракенролу Мудаков.
- Э! Не спать! Давай в города играть! Москва! Следующий Амстердам! Следующий Москва! Потом Амстердам!
- Не смешно!
- Ладно, Азиз, отгадай загадку! – не унимался Ракенрол. – Отгадаешь, спим, а нет голивудить едем! Поздно вечером девушка и два парня возвращаются домой, к ним подходят хулиганы и начинают приставать. Один ее спутник убегает, а второй остается и защищает ее. За кого она выйдет замуж?
- За того у кого лаве больше, это Мудаков придумал, слышал.
- Ладно, лохопуты, спать, так спать! – с кислой миной сказал Ракенрол.

Одеяла брали в каком-то встроенном шкафу, в коридоре.

- Я с тобой в одной комнате спать буду! – сказал Ракенрол.
- Че за ***ня происходит? Че за опека? Ты меня напрягаешь уже.
- Ты может того, понял свою истинную сущность? – засмеявшись, сказал Азиз Ракенролу.
- Пошли на хрен! Я сплю с тобой, Мудило, в той комнате.

Лежать было твердо, но, в общем, терпимо, в новой квартире был ощутим послеремонтный запах, все было неуютно и необжито.

- Время героев прошло, Ракешник, понимаешь? – говорил, зевая, хмельной Мудаков. - Ты защищаешь девушку, там что-то кому-то доказываешь, это нихуя никому не надо… Не та система ценностей. С одной стороны это хорошо, это мотивирует ничтожеств типа меня, а с другой… Цивилизация бля, в моде покой и развлечения. Понимаешь?

Ответа не последовало. Мудаков вспомнил недавнюю свою поездку в общественном транспорте. В трамвае ехал старик, он громко разговаривал и размашисто жестикулировал, что-то кому-то невидимому рассказывая. Все пассажиры снисходительно сторонились безумца. А он серьезно невнятно говорил, видя кого-то только для него существующего.

«Вот так и я когда-нибудь от старости затеряюсь. Не выйду за пределы ринга и буду боксировать, слушать секунданта, уклоняться, нырять на потеху окружающим, пока не подохну… - Думал Мудаков. - Валгалла боксерская, есть она? Почему нет? Ад и рай? Ну да. Ад – бесконечный бой в котором ты постоянно пропускаешь и ничего не можешь сделать, сломаны ребра, нос набоку, ты беспомощен, сбито дыхание, а ты работаешь и работаешь понимая, что обречен и это бесконечно. А рай, ты Флойд Мейвейзер, играя и наслаждаясь переигрываешь любого соперника.»

Мудаков начал засыпать. Его сознание постепенно затухало, и он увидел крупный иероглиф, тот искрился и переливался различными цветами на черном фоне. Мудаков не понимал, что с этим делать. Он понял, что когда-нибудь его значение само придет в нужное для него время. Потом картинка сменилась, он увидел пустынную ночную улицу, Мудаков шел по ней, за ним кралась старая бабка, когда оглядывался, та пряталась, но он постоянно чувствовал ее присутствие. Это не могло долго продолжаться, Серега свернул в подъезд ближайшего дома и начал ее ждать. В сером платке и каких-то лохмотьях вся сгорбленная и сморщенная она крадучись появилась, и когда вплотную подошла к двери подъезда, Мудаков выскочил и с рычанием прыгнул на нее. Бабка, а за ней улица, дом исчезли.

Воскресенье, 6:14 утра. У Мудакова похмелье, в такие моменты всегда подрывает ни свет ни заря. Вчера был разговор, под коньяк, который закончился какими-то жеваными картинами в голове. В другой комнате спал Азиз, на полу этой Ракенрол. Мудаков встал и подошел к окну. В окне возвышался купол недавно построенного православного храма.

«Храмы, нагромождение кирпича, цемента, дерева и чего-то еще, но они нужны. Не для связи с богом. Бог внутри каждого и для связи с ним необходимо только желание. Просто чем больше храмов, тем больше они напоминают человеку о вере, о том, что надо жить и верить в себя, в какой-то замысел. Бог у каждого свой – у кого-то Кришна, у кого-то Будда, у кого-то просто система понятий, все правы, главное, что он внутри, и он есть. В храм ходить необязательно, если слаб, решай свои проблемы при помощи кого-то, если силен просто верь, работай над ошибками и шагай в завтрашний день, становясь все лучше и лучше.»

- Мудаков, ты это, че… в окно уставился?
- Рокко, ты упарил меня! Про веру думаю, про то, что реальность неидеальна, и она не меняется, надо меняться самому, чтоб достойно жить и реализовывать собственные желания.
- Реальность не менятся! – сказал и засмеялся Ракенрол.
- Че ржешь?
- Да нет, я это… анекдот лажовый вспомнил.
- Ну давай…
- Ну это… спешу я, короче, потом.

«А драться я буду до конца. И сдаваться не собираюсь, не зря я здесь. Историю делают сильные личности, нехрен себя в говнюки списывать и раньше времени поджимать хвост. Кому не по пути со мной, тому искренне сочувствую», - подумал Мудаков и пошел на кухню посмотреть в холодильнике кефир и что-нибудь, что можно было бы съесть. Теоретически такое могло случиться – еда на кухне, утром, после пьянки у Азиза в квартире. Он искренне верил в это и твердо с незамутненным взором шел к холодильнику.