Про пузырьки

 - Не прикидывайся идиотом!
- Трам пам пам!
- Зачем вы избили охранника и продавщицу магазина на С***?
- Чупа-чупсы! Особенно эти…как их…ааа!!! Красненькие, в общем вы меня понимаете.
- Как правило, в магазины ходят с деньгами. Деньги зарабатывают суровым трудом. А потом меняют на еду и шмотки.
- Иду я по улице, захотел конфет, что мне бежать, дороги проектировать?
Капитан взял маленький фонарик, крепкой рукой зафиксировал голову «разбойника» и начал светить в глаза. Зрачки дергались и метались от яркого света, как живая вода пыталась бы убежать от парящего солнца. Говорят, что глаза это зеркало души. Или глуши. Мама сидящего на табурете преступника имела небольшой речевой дефект, отчего он не всегда понимал, что от него хотят, и делал противоположные вещи. Его глаза походили на двери, которые открываются наружу. С каждым его новым заявлением, наблюдатели все больше убеждались, что парень болен или одержим.
- Сладко-сладко спи в кроватке!
- Вызвать психиатра? – спросил стажер у вышедшего в холл капитана. Они находились за зеркальной стеной и их не могли ни видеть, ни слышать.
- Каково состояние потерпевших?
- Крайне тяжелое.
- Почему так долго ехали?!
- Этот район вообще слабо контролируется. Ни банков, ни крупных магазинов там нет…
- Но люди-то есть!
- Все патрульные уже расходятся по домам, есть пончики и смотреть телик. 
- Бред. Он не мог не знать про камеры, «тревожную кнопку», ему было все равно, и убегать он тоже не хотел. Или не знал, что так можно.
- Сидел себе на кассе сладкое молоко пил через трубочку. Даже не сопротивлялся.
- С психа толку, что с козла молока…
- Сладкого! Хочу сладкого! - Раздался жалобный волчий вой на луну по нотам С6H5OH.
- Пойду, переговорю с ним.
Дверь неслышно встала на место в небольшой проем на песочной стене.
- Привет.
- Привет, как ты себя чувствуешь?
- Не знаю, скорее плохо, чем хорошо.
- Почему? Тебя мучает совесть?
- А кто это? Я первый раз о ней слышу. Не она. Покормите меня, пожалуйста…
- Хорошо, но тогда ты все расскажешь.
Парень кивнул головой и дергано улыбнулся, потом опустил глаза к полу и бегал взглядам по узким дорожкам между плиток, пока в камеру не вошел стажер с подносом. Капитану хотелось поскорее закончить с этим делом и вернуться домой к жене и детям. Из-за этой работы он редко их видел в бодрствующем состоянии, поэтому ценил каждую минуту, проведенную рядом. Так любил ее глаза без пелены беспокойства, похожего на клетку. Да и вообще любил. И будет любить, пока дрожит что-то в грудной клетке. Запертая птица бьется о стенки.
Вообще капитан был «почти» психологом и иногда вспоминал то, чему его учили в университете, который пришлось срочно покинуть, ибо жизненные установки резко поменялись. Из года в год, из конспекта в конспект, из практики в практику в нем росло желание радикальных методов оздоровления стаи. 
Подобные случаи он старался разбирать на детальки и рассовывать по пакетикам самостоятельно. Чтобы доказать самому себе, что за годы работы в полиции не разучился думать головой. Там ведь столько стрельбы, а потом рутинной писанины: когда, сколько, кого, почему, при каких обстоятельствах. «Отпускал грехи», - думал в такие моменты капитан, хоть и не был особо верующим, и в церковь приходил только тогда, когда какая-то сила уберегала его от ранений.
Человек весь состоял из запчастей, иногда взаимозаменяемых. Его мысли надстройки на суждениях окружающих людей, книжек, музыки и кино. Как чупа-чупсы, которым нужна палочка, чтобы заварить вокруг нее карамель.
Парень доел кусочек пирога, облизал каждый палец, немного покусывая их, если там оставались крошки.
- Закончил?
- Попить теперь. Газировки. Люблю, когда пузырьки щекочут ноздри.
- Апельсиновая подойдет?
- Вполне.   
- Теперь все?
- Ага.
- Как договаривались. Я сяду вот сюда и постараюсь тебе не мешать. Просто послушаю.
Парень мотнул головой, словно отбрасывая длинные пряди с лица.
- У вас была мама?
«Что за глупый вопрос?» - подумал капитан, но в учебнике было написано: соглашаться с больными. Это когда их мало, можно собрать всех на корабль и отпустить в свободное плавание, даже если эти люди просто думают иначе, чем большинство.
- Да. Была.
- А папа? Когда воспитание неполное, это иногда уродует психику. Да так противно, что самому страшно, что с тобой сделали и обидно за то, что ты ничего не смог этому противопоставить. Сейчас я вам сижу, методично объясняю механизмы, как будто это было не со мной.
- Пожалуйста, продолжай.
- Я и не собирался останавливаться. Так что эти путеводные клише можете не озвучивать. Вы не ответили на прошлый вопрос. Был или нет?
- Нет.
- Понятно. С малых лет я очень люблю сладкое, но, будучи непослушным ребенком, часто оставался без него, да и вообще в качестве наказания за проделки. Мама говорила, что сладкое портит зубы. Это потом я понял, что души. Зато у меня отлично сохранились зубы, вот поглядите, какие острые…
Парень словно древняя рептилия раскрыл большой рот, утыканный острыми белоснежными зубами, в действительности походящими на хищническое орудие убийства.
Дверь в камеру приоткрылась, высунулась голова стажера.
- Капитан, можно вас на секундочку?
- Я отойду ненадолго?
- Хорошо.
- Что там еще случилось? – злобно сказал капитан, выйдя в холл.
- Состояние пострадавших резко ухудшилось. Особенно охранника.
- Плохо дело. Убийство этому психу спускать не хочется. А если его признают невменяемым, от него обвинения будут, как от стенки отлетать.
- Да! – рявкнул стажер в трубку. Звонили из больницы.
- Ясно…
- Один потух.
- Тоже мне свечки…охранник?
- Да. Внезапная остановка сердца. У него оказывается, врожденный порок был. Он больше испугался, чем получил ранения.
- Плохо дело.
- Угу. – Сказал стажер и наконец-то разжал пальцы на телефонной трубке, которую держал как меч последние минуты.
- Если еще что-то случится, скажешь.
- Разумеется, капитан.
Полицейский вновь вошел в камеру, словно дрессировщик в клетку со львами-вопросами, которые больно кусались за его прошлое, так похожее на прошлое этого парня. Они различались выводами из уроков судьбы.
На тротуаре сидела одинокая озябшая ночь и мерно курила трубами заводов. Она все ждала приглашения в гости, прикосновений нежных рук, прогулок с любимыми героями под луной, а они как нарочно засиделись в участке. Она ведь неплохая девушка. Просто в детстве с ней никто не играл, не называл по имени, не угощал сладкой ватой и уж тем более, не дарили пестрых цветов. Вот она и выросла такой мрачной и нелюдимой. В бесконечности чертовски нечего делать…
- Вы готовы?
- Продолжаем, - сказал капитан, выныривая из кипящей злобы.
- Парадокс! Вы высматриваете в небе дракона, а вас кусает змея. Только что вышли из церкви, а вам на голову падает сосулька. Практически не едите сахара, но заболеваете диабетом. И что теперь? Отказать от мечты стать кондитером? Что нам можно по сравнению с тем, чего нельзя.
Мысли капитана вдруг начали складываться в одну дорогу до ответа. Пока что он сидел в песочнице прямо как в детстве и лепил домики. Он считал единицы. В нижних углах страниц медицинских справочников. Начинался прилив, и вода стала подходить ближе к берегу, аккуратно облизывая мокрый песок, и с каждой минутой действовала все наглее. Это было отнюдь не первое свидание. Вскоре не стало ни берега, ни солнца, ни маленького капитана, отважных кораблей, ни его рисунка на мольберте суши. Лишь домики плечом к плечу стояли против бурь. Смерть человека вовсе не значит гибель идеи, которую он вложил в уста мира.
Каждая секунда стоила бешеного числа клеток головного мозга этому парню. Потому что его кровь к этому времени уже сошла бы в приличном ресторане за экзотический коктейль.
Сублимация. Она свернула не туда. В ад вела односторонняя дорога.
- Капитан, я понимаю, что нет такого места как чистилище и что гореть мне за двойное убийство вечно.
Стоило только полицейскому повернуть голову, как в дверях снова показался стажер. На лице у него отразилась вся серая скорбь французских королей, даже если он не подозревал, что они выглядели так же, поднимаясь на плаху – подсказал опыт души.
- Продавщица…
- Надеюсь, ты понимаешь, что это целиком и полностью твоя вина?
- Все свое ношу с собой. Да ты не переживай, капитан, они же не твои родственники, ты их даже не знал и я не знаю. Обвиняешь?
- Еще бы… - скрепя зубами сказал капитан сам себе.
- Я столько лет шел к этому, а теперь вы портите мой праздник своими грустными лицами. А ведь у меня сегодня день рождения! Но поскольку сладкого мне нельзя, но порой очень хочется…в общем задуваю свечи, загадываю желание. Я хочу, чтобы вы все были счастливы!
В мозгу капитана пронеслась мысль о том, что когда желания произносят вслух, то они не сбываются. Хотя весь ритуал заместительной жертвы был произведен правильно. Капитан мог только завидовать смелости.
Неожиданно парень замертво свалился со стула, словно в бесконечную кому от высокого сахара крови.
Капитан чувствовал на своей спине взгляд стажера. Теперь, когда он окажется в похожей ситуации, он тоже притвориться, что ничего не заметил и что все так и должно быть. За все в итоге придется платить. Это его цена за кисельные берега мечты.
Стажеру было поручено составить протокол следствия. Он завязнет до самого утра, пока рассвет не подарит миллионам мечтателей те самые горизонты, до которых почти невозможно доплыть, потому что потоп уничтожил все, кроме тех домиков. А манящий ветер вновь наполняет их паруса силой…
Капитан вышел на улицу, там оказалось чуть теплее, чем днем. Стих ветер и медленно падал сладкий снег, словно где-то над городом разорвался на атомы белый ангел. Он неторопливо шел длинной дорогой до дома, закутавшись в шарф, связанный любимой женой и думал о путях и сообщениях. Пока он был в ночную смену, ему пришло десять сообщений, с просьбой скорее возвращаться. А может быть, он вообще встал не на тот путь, а сейчас стоит собрать вещи и махнуть в Амстердам, поднять всех, читать проповеди.